За забором из розового кирпича [Альфа]

      Третьего Рейха с его возможностями было выкрасть проще всего. Россия без проблем взломал замок его квартиры и прошёл в тёмную прихожую. Пахло омегой, хотя странный это был запах, как для омежьего — можно было различить нотки тщательно выделанной дорогой кожи, острого перца, роз и чего-то спиртного, похожего на хороший абсент. Россия вдохнул запах поглубже и улыбнулся краешком губ — ему нравится. Люци определённо не соврал.       Однушка была маленькой и тесной, по углам наблюдалась паутина. В единственной комнате слабо светилась жёлтая лампочка, оставлявшая на полу жёлтый квадратный след. Стоит только России сейчас завернуть за угол, наступить на этот след, как его тут же заметят. Но этого не должно случиться раньше времени.       В руках букет чёрных роз, их ровно девять, без всякой обёртки, скреплённые только лентой, с обрезанными шипами и листьями, выращенные им лично — Рейх должен это подсознательно почувствовать — они ясно покажут его намеренья. Он сверяется с часами на своей правой руке, циферблат которых был уменьшенной копией циферблата Больших Часов — ровно полночь. А Германии до сих пор нет дома. Что ж, Россия будет довольствоваться малым и сначала выкрадет одного. Усмехнувшись, он шагает в дверной проём, ведущий в комнату.       Рейх не сразу его замечает. Его взгляд смотрит в прострации куда-то в сторону, задумчивый и отстранённый. Он прекрасен — струятся по оголённым плечам чёрные волосы, падают на фарфоровые щёки тени от длинных ресниц, чёрные точёные брови сошлись на лбу, будто бы их хозяин лихорадочно над чем-то раздумывал.       Россия замечает окружающую обстановку — Рейх полулежит на разложенном диване и курит толстую сигару, зажимая её между средним и безымянным пальцами левой руки. Он укрыт тонкой серой простынёй по самую грудь, но можно рассмотреть плавные очертания его тела. Рядом с диваном стоит тумбочка, на ней — на треть полный бокал вина. Из потолка торчит лампочка на проводе, сейчас мигающая тусклой желтизной. Больше в помещении ничего не было — только ободранные обои в цветочек, голое окно без штор в старой деревянной раме и потрескавшаяся штукатурка на потолке. Окно России сразу не понравилось — из него Рейху явно дуло в спину, несмотря на то, что оно было закрыто.       — Добрый вечер, — мягко произносит Россия. Рейх вздрагивает, переводит ошарашенный взгляд на него, видит цветы в руках, и его лицо тут же надевает маску скучающего равнодушия напополам с разочарованием. Ждал кого-то другого? Устал от постоянного внимания таких альф, как он? Россия улыбается.       — Ничего доброго, малыш. К тому же, не вечер — ночь, — Рейх длинно затягивается сигарой, выпускает струю дыма в воздух и отводит свой взгляд от России. — Шёл бы ты отсюда. Я тебе не по зубам.       — Неужели в ваших правилах, герр, не дать мне и шанса? — Россия делает шаг к дивану и замечает, что Рейх сразу вцепился пальцами правой руки в простыню — боится. Очевидно, не все ухажеры так деликатны, как Россия. — Бросьте, я знаю, что вы одиноки. И давно. Неужели нет желания хотя бы попробовать?       — С таким самонадеянным юнцом, как ты? — фыркает Рейх, снова выпуская струю дыма и затягиваясь сигарой. — Это даже почти не смешно, скорее печально.       — И всё же? — продолжает аккуратно напирать Россия. Чужие слова как будто бы вообще не задевают его. — Я молод, как вы точно заметили, хорош собой, богат и влиятелен. Разве этого не достаточно, чтобы дать мне хотя бы одну попытку? Во всяком случае, примите этот букет, — Россия наклоняется и опускает розы на чужие колени. Рейх молчит, долго разглядывает букет и курит.       — Ко мне пытались свататься многие. Ни один не смог победить. Если не хочешь остаться покалеченным, лучше тебе уйти сейчас, пока ещё не поздно. И, — Рейх вздыхает и отщёлкивает бычок сигары прямо в бокал, тот издаёт тихий дзинь и опрокидывается, заливая загустевшим вином тумбу. Рейх равнодушно отворачивается от этой картины, — я точно знаю, что если у тебя выгорит, малыш, я не буду у тебя один, ты слишком сильный для этого. Сколько, и… Кто они?       — Ещё трое. Благодарю, что приняли моё предложение, герр. Клянусь, вы не пожалеете. Что насчёт других кандидатур… Могу обещать вам, что там будет Германия. Теперь вы понимаете, насколько это выгодно для вас? — Россия улыбается. Рейх задумчиво качает головой и поднимается, стряхивая с себя букет на диван. Он обнажён, но его это не смущает. Как не смущает и Россию, хотя его смущение Рейх увидеть рассчитывал наверняка. Россия лишь продолжает вежливо улыбаться, наклоняется за чёрной тряпкой, валяющейся у тумбы, при ближайшем рассмотрении оказавшейся тонким халатом, поднимает её и помогает Рейху её надеть, после чего закутывает его поплотнее и завязывает бантиком пояс вокруг чужой тонкой талии.       — Ты не импотент случайно? — Рейх высокомерно поднимает одну бровь. Мало того, что Россия дольше положенного не задержал взгляда на его обнажённом теле, так ещё и не облапал, пока надевал халат. Рейх сам не ожидал, что это его так обидит.       В конце концов, реального шанса он давать не собирался. Ему хорошо в его одинокой жизни, и ничего менять он не желает. К тому же, этот мальчишка казался таким же самоуверенным, как и остальные. Было очевидно, что он желает лишь красивое тело и не смотрит на его цену — а цена была высока.       Традиции таковы, что альфа может обручиться с омегой, только если у него получится похитить его из его собственного дома. При этом омега должен заранее согласиться на похищение, а потом — сопротивляться изо всех сил, иначе помолвка не пройдёт успешно.       Не нашёлся ещё альфа, который мог бы победить Рейха в честном бою. Хотя на рейхово тело покушались многие, от самых сильных и до самых слабых, некоторые даже несколько раз — самым упорным был Италия, у него было целых семь попыток, восьмой раз Рейх запретил ему даже пробовать. Он и соглашался-то только потому, что Италию было откровенно жалко. Чуть позже Рейх поймёт, что стоило отдаться Италии или, пусть даже, Японской Империи, а может, и Франции — тот хотел когда-то Рейха себе в комплект к Британии. Чуть позже, но ещё не сейчас.       Рейх поддаваться России не собирался, и слишком поздно понял, что ему даже не придётся этого делать.       — Отнюдь, с потенцией и гормонами у меня всё в полном порядке. Просто предпочитаю не трогать и не смотреть на то, что ещё не завоевал, — Россия обезоруживающе улыбнулся. Тогда Рейх не придал этому значения, только интуиция зашептала о подвохе, но Рейх был так уверен, что Россия просто очередной зелёный юнец, что слишком расслабился, чего обычно с ним в присутствии чужаков не бывало. Возможно, он тогда уже понимал своей внутренней природой, что на этот раз так просто отвязаться не получится. — Вы готовы, герр?       — Да, — фыркнул Рейх. Он не планировал надевать что-то кроме халата, хотя бы потому, что сомневался, что России удастся вывести его хотя бы за пределы квартиры, не то что на улицу. Единственным, кто смог вывести его в подъезд, на лестничную клетку, но не дальше, был Франция. Японская Империя продвинулся до коридора, и на этом моменте Рейх его вырубил. Но ЯИ и Франция были сильны, не стоило ждать такой же силы от зелёного России. Рейх не ждал.       И ошибался.       — Прекрасно, — улыбка, будто бы никогда не сползающая с лица России, стала шире. — Тогда начинаем.       Он сделал резкое движение, и Рейх едва успел увернуться — это было слишком неожиданно. Спокойно, не разводи панику, Рейх, ты всё ещё на своей территории. Он увернулся от ещё одного выпада, и Россия внезапно оказался у него за спиной, а потом кисти Рейха крепко зафиксировали у его груди. Он попытался пнуть Россию, но тот ловко увернулся, а потом, держа брыкающегося Рейха двумя руками — за кисти рук и за талию, наступил на диван прямо в ботинке, наклонился и оторвал зубами от простыни длинную полосу ткани. Рейх стал вырываться с утроенной силой, но Россия был силён и опытен не по годам.       От несправедливости на глаза выступили злые слёзы. Рейх ненавидел проигрывать. Единственным, кому он уступил когда-то, был Союз — но Союз был омегой, его победа ничего не значила.       И теперь Рейх уступил какому-то зазнавшемуся альфе. Для его гордости это было невыносимо. Тем не менее, его пока не похитили. Стоило затаиться, чтобы потом напасть со спины — у него имеется ещё несколько тузов в рукаве. Тем временем Россия туго связал ему руки лентой из простыни — предплечье к предплечью. Это было слишком предусмотрительно с его стороны, Рейх грязно выругался про себя. Надо было готовиться по-нормальному, а не вестись на безобидный внешний вид — сам виноват.       — Простите, что так грубо, герр, — Россия погладил его пальцами по скуле, и Рейх клацнул зубами у его руки. К его огромному сожалению, манёвр не удался. — Ну-ну, не стоит так расстраиваться. Обещаю быть вам хорошим мужем.       Рейх разозлённо зашипел, извернулся и пнул Россию в голень со всей силы. Тот даже не пошатнулся, а вот Рейх ойкнул — отбил себе пятку. Мышцы на ногах у России были стальными.       — Ты ещё не похитил меня, не зазнавайся! — рявкнул Рейх зло. На пятке явно останется синяк.       — Но я к этому близок, как никто другой, не так ли? — шепнул Россия ему на ухо, и у Рейха мурашки прошли по всему телу от его голоса.       А ведь когда-то он мечтал об альфе, который сможет победить его. Он хотел стать примерным мужем именно такому альфе, и все другие женихи вызывали у него жалостливое недоумение — разве они в самом деле считают, что, будучи слабыми настолько, смогут удержать такую сильную и своевольную омегу, как Рейх, рядом с собой?       Довоевался. Надо было выходить за Италию, и дело с концом, и пусть его слабая натура зарождала по ощущениям в Рейхе одно лишь раздражение, но Италия был свой, родной — по меньшей мере, он был другом, а теперь он в полной власти первого, кто смог его завоевать, и притом всего несколькими движениями — это было позором.       И у Италии он был бы единственным омегой, а у России их будет по меньшей мере четыре — и этот факт как нельзя сильно задевал самолюбие.       Рейх перестал дёргаться. В носу защипало. Какой во всём этом смысл? Россия слишком очевидно сильнее него, и даже если Рейх сейчас сможет вырваться, на второй раз у России всё равно получится похитить его, и Рейх станет всего лишь частью его гарема.       — Ну чего ты? Расстроился? — Россия ласково обнял его за талию и заглянул в лицо. Рейх прикрыл глаза, пряча злые слёзы. — Не грусти, повоюешь ещё, мы на улицу ещё даже не вышли. Ну, хочешь, руки развяжу? Рейх.       Рейх отвернул от него своё покрасневшее от слёз лицо и закусил губу. Это всё слишком неожиданно, он не хотел плакать, но гормоны, впервые учуяв рядом достойного альфу, просто взбесились.       — Неужели я так плох? — Россия отпустил его, отступил на шаг и нахмурился. — Если тебя настолько расстраивает, что ты станешь мои мужем, то я отпущу тебя. Рейх?       Рейх шокировано смотрел на него. Ему вдруг в голову пришла слишком отчётливая мысль, что альфы лучше, чем этот, он никогда не найдёт.       Надо решаться или дать заднюю — и тогда Рейх всю жизнь будет думать, что упустил свой единственный шанс попробовать вот так — с единственным альфой, который в самом деле его достоин.       — Рейх? — надежда на лице России медленно трансформировалась в печаль, а Рейх всё медлил. Наконец, настал момент, когда Россия грустно вздохнул, шагнул к Рейху, и начал ковыряться в узлах, чтобы развязать ему руки. — Я понял вас, герр, — его голос звучал опустошённо.       На слове «герр» в голове Рейха что-то щёлкнуло, и он вырвал руки, не дав развязать узлы.       — Это всё… Слишком неожиданно, — хрипло поведал он, низко опустив голову и не дав себе взглянуть на Россию, хотя очень хотелось. — И я повёл себя слишком эмоционально, прошу прощения. Можешь продолжать, Россия. И я больше, — он сглотнул, — не буду сопротивляться. Я твой по праву.       Россия подцепил его подбородок пальцами и заставил посмотреть на себя. Рейх с опаской заглянул в его глаза, но ничего страшного там не обнаружил — Россия смотрел изучающе и ласково, без превосходства и доминации. Рейху стало легче. Он только уверился в своём решении, распрямил плечи, приподнял подбородок и со странной смесью вызова и восхищения во взгляде посмотрел на Россию в ответ.       — Ты точно этого хочешь? — шепнул Россия близко-близко, почти в самые губы. Рейх сглотнул и медленно кивнул так, чтобы Россия понял, что он точно не передумает. Секунду Россия не двигался, а потом припал к губам Рейха в жадном поцелуе. Рейх под его напором застонал и почувствовал сладкий укол возбуждения внизу живота — его никогда не целовали так неистово.       Россия отстранился, рыкнул — Рейх увидел, как сузились у него зрачки — и толкнул Рейха на диван. Рейх упал рядом с чёрными розами и рваной простынёй, а Россия скрылся в коридоре.       Это что, его кинули сейчас?       Рейх остался лежать в растерянности. Через несколько минут Россия вернулся. В его руках были рейхова аптечка и незнакомые кроссовки с пальто. Данный набор вещей вызвал у Рейха одни лишь вопросы. Допустим, пальто принадлежит России, он достаточно легко одет — в белую футболку и штаны военного кроя, но вот чьи кроссовки? На России были ботинки с ребристой подошвой, которые он не снимал и которыми помогал себе рвать простынь — новую, между прочим! — и для чего аптечка? Неужели Рейх успел его поранить? Последняя мысль отчего-то вызвала невнятное беспокойство.       Россия сгрузил всё принесённое добро на край кровати, дёрнул Рейха за ногу, поднимая её к своему лицу. Рейх хлопнул глазами. Халат у него задрался, являя миру его абсолютно обнажённую промежность, но Россия туда не смотрел (что глубоко внутри Рейха страшно задело), он смотрел на пятку. Потом чему-то угукнул, щёлкнул аптечкой, достал оттуда мазь от синяков, выдавил немного себе на пальцы и принялся втирать её Рейху в пятку.       В ту самую пятку, которой Рейх его ударил.       Рейх почувствовал глубокое ошеломление, когда это понял. Раньше альфы не то что не залечивали раны, которые оставили ему, но и старались сделать ему побольнее, как будто бы заранее зная, что у них против Рейха нет ни единого шанса. А теперь… Рейх сам поставил себе синяк на пятке. Сам! Об Россию, но это детали. А Россия, мало того, что заметил, так ещё и сейчас оборачивает вокруг его лодыжки эластичный бинт.       Через секунду Россия уже выудил из одного из кроссовок ранее незамеченный Рейхом чистый носок и натянул его Рейху поверх бинта. А потом прижался губами к крохотной косточке на щиколотке, глядя на Рейха при этом всё теми же голодными глазами со зрачком, вдруг ставшим не толще нитки. Рейх сглотнул. Ему стало тяжелее дышать от такого взгляда.       Он вдруг понял, что очень сильно хочет, чтобы Россия всё-таки похитил его.       Россия поднял вторую его ногу, надел носок и на неё, а Рейх соблазнительно выгнулся, чтобы России хорошо было видно припухшую от возбуждения промежность. Россия едва слышно низко зарычал, а у Рейха сердце от этого утробного животного звука подскочило к горлу.       — Не провоцируйте, герр. Я и так нарушил десяток-другой правил, поцеловав вас. Потерпите до тех пор, пока не окажетесь у меня дома, — Рейх от злости пнул Россию пяткой в лицо (целой пяткой), но Россия поймал её и поцеловал, а потом стал равномерно покрывать поцелуями его ступни обеих ног, не давая Рейху вырвать их из его хватки.       — Ты не торопишься с похищением, я вижу, — буркнул смущённый Рейх.       — Просто даю вам время прити в себя. Как вы себя чувствуете, герр? — Россия наконец отпустил его ноги, не ненадолго — через несколько секунд он взял один из кроссовок и надел его Рейху на правую ногу. Кроссовок оказался как раз впору. Россия завязал шнурок и принялся за следующий кроссовок.       — Да уж от одного синяка не развалился бы, — Рейх чувствует, как горят у него уши. А ещё Россию малышом называл.       — Но мне определённо нравится знать, что ваша нежная кожа не пострадала, — шепнул ему Россия, наклонившись к самому лицу. Рейх задержал дыхание, когда взгляд России остановился на его губах. Россия медленно облизнулся и отстранился.       — У тебя кровь во рту.       — Прикусил щёку. Не нервируйте, герр.       — И из носа.       — Блядский Боже. Это всё, что вас сейчас волнует? Вставайте, — Россия придержал его за талию, помогая подняться, а потом накинул пальто на плечи. — Как знал, что вы решите похищаться без одежды, вот и захватил.       — Ты меня пугаешь. Сколько ещё подробностей моей личной жизни ты выведал у Италии? — Рейх опустил связанные руки, и рукава пальто сильнее сползли ему на плечи. С каждой секундой он всё сильнее убеждался в правильности своего решения. Такого альфу, как этот, ещё хорошенько поискать надо.       А то, что Рейх будет у него не единственный… С ядами у него никогда проблем не было, и его рука над чужим бокалом не дрогнет. Россия, кажется, говорил про Германию — Германия будет с Рейхом полностью согласен. Рейх подозревал, что Германия его самого первым и попытается убить. Потому что знает слабые места.       За такого альфу не грех и трупы соперников закапывать. Даже если он вдруг окажется шизофреником или маньяком похуже битцевского — Рейх пальто и кроссовки не забудет уже никогда.       — У меня другие источники информации, — фыркнул Россия и резко притянул Рейха к себе за талию. Рейх не сопротивлялся. — Готовы, герр?       — Погоди. Мы можем взять букет с собой? — Рейх неловко обернулся к дивану. Альфы никогда не дарили цветы — подарки дарить во время похищения запрещалось, но цветы и конфеты были исключением. Наверняка, мало кто об этом знал — утешал себя Рейх. Только омеги почему-то знали все, а альфы — ни одного. Кроме России.       — Конечно. Ну-ка, выпрямите руки, — Россия поднял букет и вставил его Рейху между связанных рук. Рейх с удовольствием прижал букет к себе и вдохнул его запах. — Теперь всё? Скажите, если вам нужно что-то ещё.       — Почему именно девять? — спросил Рейх, будто не слыша.       — Это значит, что я восхищён вами. Девять дарят как пожелание долгой совместной жизни. На свадьбу. Я хочу взять вас замуж, герр. Вы должны понимать мои серьёзные намеренья.       — Но почему чёрные? Это цвет печали, — Рейх ласково пропустил между пальцами лепестки. Россия ласково провёл большой ладонью по его макушке и грустно улыбнулся.       — Потому что они вам очень идут, герр. Готовы?       — Да. Только… Позвольте, захвачу сигареты, — Рейх шагнул к тумбочке, открыл выдвижной ящик, выудил оттуда пачку сигар, сложил их в карман пальто, закрыл ящик, изогнул кисть одной руки и выстрелил себе за спину.       — Мимо, — хохотнул Россия прямо у него над ухом. Рейх цыкнул и наставил пистолет на его бедро, но не успел выстрелить повторно, потому что Россия коленом выбил оружие у него из рук. Рейх извернулся и пнул Россию под яйца — чтоб наверняка. Россия согнулся пополам от боли, Рейх отскочил и нырнул в коридор, а оттуда — в ванную, закрылся на защёлку и перевёл дух. Теперь его главное преимущество — знание всех тайников с оружием. Ему стоит развязать себе руки до того, как Россия выломает дверь. За дверью, вторя его мыслям, что-то грохнуло. Рейх схватил оставленную им на раковине бритву и попытался освободить руки. Букет, всё ещё зажатый между локтями, мешался перед лицом, и Рейх проклинал собственную слабость. И без этих роз он вполне бы обошёлся.       Дверь грохнула второй раз и поддалась, Россия ввалился внутрь, мгновенно оценил ситуацию, вырвал у него бритву, схватил Рейха в охапку и вынес его из ванной. Рейх отчаянно сопротивлялся, но ему слишком не хотелось выронить букет даже сейчас, чем Россия и пользовался.       — Неплохая попытка, но ваша сентиментальность вам вредит, герр. Неужели вам никогда не дарили цветы? — Россия сильнее завернул Рейха в пальто, не давая ему двигать руками и возвращается, к удивлению Рейха, в комнату, вместо того, чтобы остаться в коридоре. — Если у меня выгорит, я положу к вашим ногам тысячи цветов на нашей свадьбе.       Рейх замер на секунду, а потом дёрнулся ещё сильнее, почти вырываясь, но Россия только стал держать его крепче и ускорил шаги, а потом они приблизились к окну, и Рейх наконец понял, что сейчас будет.       Это похищение.       Россия выбил ногой окно — деревянная рама вылетела, будто только того и ждала. Рейха оглушило грохотом и звоном, а через секунду они уже были на пожарной лестнице. Рейх взвизгнул, когда увидел пропасть в девять этажей под собой. Никакой опоры не было, он висел в воздухе и был беззащитен перед падением. Голова закружилась, к горлу подступил ком и стало резко тяжело дышать.       — Спокойно, герр, я вас держу, — шепнул ему Россия, и Рейх всем собой ощутил его горячее тело рядом, крепкие руки на талии и тёплое дыхание рядом со своей шеей. — Дышите. Всё в порядке. Вы не упадёте, потому что я рядом.       Голова перестала кружится. Рейх замер, стараясь не смотреть вниз и концентрироваться только на России рядом. Россия бежал вниз по пожарной лестнице, грохая своими ботинками по металлу, перепрыгивая через ступеньки и через целые пролёты. на таких моментах Рейх обычно вздрагивал, сильнее жался к России и как никогда жалел, что его руки связаны — так хотелось вцепиться ими в Россию. Или дать ему пощёчину.       Потому что с дуба он рухнул — так пугать?       — Прыгаем, — сказал внезапно Россия и прижался губами и носом к рейховой шее.       — Что?! — завизжал Рейх, но они уже падали со третьего этажа, а асфальт с каждой секундой становился всё ближе.       И не успел Рейх опомнится, как Россия приземлился на согнутые ноги, оставив под собой вмятину в земле, и осторожно поставил Рейха на дрожащие от ужаса ноги. Рейх пошатнулся и начал падать, но Россия его придержал, заставив опереться на себя и уткнуться лицом себе в грудь.       — Ты… Ты! — Рейх всхлипнул. — Ты совсем с ума сошёл?!       — Ничего страшного не случилось. Вы целы, герр, не стоит так переживать, — Россия погладил его по дрожащим от рыдания лопаткам. Рейх толкнул его связанными руками, но Россия мягко удержал его рядом с собой. — Ну же, успокойтесь. Я отлично помню, что прыжки с самолётов вас никогда не пугали.       — Это с парашютом, идиот! И со страховкой! — Рейх зло пинал Россию, Россия не сопротивлялся, только успокаивающе прижимал Рейха к себе. — А если бы ты разбился?!       — Не разбился бы, — серьёзно сказал Россия. Рейх замер, всё ещё тяжело дыша и всхлипывая. — Я бы никогда не стал рисковать вами, герр.       — Но это не значит, что тебе стоило рисковать собой, — шёпотом поведал Рейх его груди. Россия обнял его в ответ. Розы щекотали Рейху подбородок, рядом был Россия, а сердце в груди билось часто-часто, будто сейчас пробьёт грудную клетку и выскочит наружу.       — Я не рисковал. Я силён достаточно, чтобы спрыгнуть с девятого этажа без страховки и не получить никаких повреждений. Просто не хотел вас пугать.       — Но напугал, — и Рейх заревел, выплёскивая наружу весь тот ужас, что появился у него в миг, когда ноги России оторвались от нижней ступеньки пожарной лестницы, и они вдвоём полетели вниз без всякой опоры.       — Тише, тише. Простите меня, идиота, — шептал ему Россия, поглаживая по спине. — Я не хотел вас расстраивать.       — Как же, не хотел он, — Рейх в последний раз шмыгнул носом, успокоился, а потом как заорал: — Помогит!.. — Россия зажал ему рот поцелуем. Его язык проник глубоко Рейху в рот, и Рейх застонал от всего — от только что пережитого ужаса, от того, что очередная попытка улизнуть не удалась и от сладких и невозможно приятных действий России у него внутри — боже, как пошло звучало! Они целовались всего второй раз за сегодня, но Рейх уже хотел душу продать за одни эти поцелуи.       Целуя, Россия дотолкал его до своей машины, открыл на ощупь дверцу и усадил на пассажирское сиденье впереди. Закрыл дверцу, Рейх тут же попытался выскочить наружу, но Россия заблокировал двери, помахав перед окном Рейха ключами. Рейх перебрался на сиденье водителя, и когда Россия открыл вторую дверцу, чтобы залезть самому, Рейх зарядил ему пяткой в челюсть, но Россия поймал его ногу в очередной раз, положил её себе на плечо, наклонился и вновь поцеловал Рейха — глубоко, долго. А потом затолкал обратно на пассажирское сиденье, пристегнул поверх связанных рук, закрыл дверь, пристегнулся сам и завёл машину.       Когда они выехали за город, Рейх начал что-то подозревать. Конечно, дом России не мог быть в Городе — он слишком богат для этого, но они ехали в другую сторону от рублёвки и, насколько Рейх знал, в другую сторону от каких-либо домов вообще.       Поздравь себя, Рейх, ты нарвался на маньяка. Сейчас он быстренько изнасилует тебя, закопает твой труп в лесу, а твоя личная жизнь так и не удастся по-нормальному. Надо было всё-таки выходить за Италию.       За окном внезапно вместо простых полей и пасущихся на них коров вырастает забор из розового кирпича. В два раза выше нормального человеческого роста, с железными пиками наверху и — Рейх сглотнул — коваными черепами на них. Теперь стало страшно по-настоящему.       Через несколько десятков минут они доехали до огромных железных ворот, которые распахнулись перед машиной России сами (очень и очень дорогой машины, как успел понять Рейх), а потом и закрылись сами. Рейх успел заметить над воротами песочные часы с крыльями, но не придал этому значения. Россия вышел из машины, хлопнув дверью, обошёл её и вынул из неё Рейха. Когда дверца пассажирского сиденья за Рейхом закрылась, Россия нажал на одну из кнопок на своих электронных ключах, и машина поехала по асфальтированной дорожке с бордюром сама, а потом, через несколько десятков метров, скрылась в туннеле под землёй.       — Там подземный гараж, — объяснил Россия. Он понёс Рейха на руках вдоль ветвистых дорожек и сада, рядом с двумя большими красивыми фонтанами, чьи верхушки венчали маленькие статуи, у одного фонтана — ангела, у другого — чертёнка. Рядышком ютились ажурные скамейки, в ножки которых, подметил Рейх, были искусно вплетены каменные черепа, и между огромных ветвистых дубов, вокруг и на которых так же было множество статуй из белого мрамора. Рейх мог поклясться, что между бесконечных статуй ангелов и демонов, сплетающихся в непотребных позах, он видел статую Аида, держащую в руках голову Медузы Горгоны. Они шли долго. Пока наконец не вышли… Ко дворцу.       Рейх никогда не видел в своей жизни здания больше и прекраснее этого. Этот, без преувеличений, замок, состоял из шести круглых башен, соединённых между собою песочно-кирпичными стенами. Одна башня стояла в центре, она была самой толстой и в целом самой большой по величине. Её острую верхушку венчал шпиль с крохотной статуей, которую Рейх снизу едва разглядел, но он всё равно смог понять, что это фигура в капюшоне и с косой в руке. Ещё одна башня, чуть поуже и пониже, но не сильно, стояла перед самой большой, словно верная жена. Её шпиль венчал искусно вырезанный из камня ключ.       Остальные башни были одинаковые и размером меньше, но слишком неуловимо — они были практически копиями «передней» башни, всего их было четыре, и стояли они как будто бы точно по компасу: юг-запад-север-восток. Шпили, венчавшие их, были жутковатыми: южный шпиль венчал каменный мужчина с непропорционально огромным пенисом, на восточном можно было разглядеть руку, вцепившуюся изображёнными умелым скульптором когтями в бутылку с алкоголем, на северном — отрубленная голова, настолько реалистичная, что казалось, она смотрела на Рейха своими мёртвыми глазами. Но больше всего Рейха поразил западный шпиль — на нём в перевёрнутом треугольнике было множество глаз самых разнообразных видов. Почему-то именно западный шпиль напугал Рейха больше всего.       Повсюду были высокие овальные кусты с розами, выструганные руками умелого садовника. Розы в них были — белые, чёрные, золотые. Не жёлтые — золотые. «Как часто они их красят?» — мелькнула мысль у Рейха в голове и тут же пропала. Потому что он понял, что все кусты по форме слишком напоминают черепа.       Россия подошёл ко входу. Рейх у него на руках заёрзал, внимательно оглядываясь по сторонам. Всё, буквально всё кричало об опасности, о том, что Рейху не стоит сейчас покорно лежать на руках этого странного, слишком идеального альфы.       Перед самым входом стояли статуи сфинксов, но вместо голов у них были птичьи черепа с пустыми глазницами и длинными клювами. Над большими коваными дверьми были нарисованы фигуры ангела и чёрта, пронзающие друг друга копьями. Ручки дверей по своей форме напоминали песочные часы.       Рейха охватил паралитический ужас. Ему захотелось бежать отсюда со всех ног, будто бы стоит ему сейчас попасть за порог этого дома, как случится что-то страшное и непоправимое.       Как будто бы он больше никогда не сможет отсюда уйти.       — Как вы себя чувствуете, герр? — обеспокоенно спросил Россия. Его брови сошлись на переносице, и он выглядел до странного обеспокоенно, что в окружающей обстановке было несколько сюрреалистично. — Руки не затекли?       — Мне страшно, — сказал Рейх, когда Россия осторожно поставил его на землю. Печальные глаза России вызывали иррациональное доверие, и Рейх не мог им лгать — каждый раз, как он пытался сказать «всё хорошо» каменные руки статуй как будто бы душили его за горло.       — Страшно, значит, — нахмурился Россия. Он достал из-за пазухи нож из чёрного металла со странной ручкой, разглядеть которую Рейх, как ни пытался, не мог. Россия замахнулся, и руки Рейха оказались свободны от связывающих их обрывков простыни. Последние Россия отопнул ногой в сторону, а потом спрятал нож и принялся растирать Рейху запястья. У Рейха пробежала дрожь по позвоночнику.       Он вдруг понял, что напрягало его больше всего.       Стояло начало апреля. А все лужайки в этом странном месте были зелёными. Дубы цвели и пахли, будто зимы недавно и вовсе не было. Розовые кусты перед домом просто благоухали.       Ни одной птицы не было слышно. Листья и трава не шевелились. Ветра не было. Рейх посмотрел на часы на запястье России и вдруг понял, что они не идут. Стояла полная тишина.       В этом месте будто бы остановилось время.       — Может быть, вы ещё не готовы, герр? Мне стоит… Отвезти вас домой? — печально спросил Россия. Рейх заглянул в его глаза и увидел в них вечность.       Внезапно мысль о том, чтобы вернуться в свою обшарпанную однушку, показалась Рейху дикой. Однушка была там, в сером мире бесконечных будней, надоевшая, вдоль и поперёк изученная и осточертевшая по самое горло. Перед глазами вместо неё предстал замок — величественный и пугающий, завораживающий своими башнями и шпилями, бесконечными мансардами и крохотными окошками-бойницами.       — Я… Не хочу домой, — скомкано ответил Рейх и понизил голос до шёпота. — Мне так страшно, Россия. Как будто бы если я окажусь внутри, я никогда не смогу отсюда выбраться. Но ты же не запрёшь меня, правда?..       — Не запру, — Россия поднял голову Рейха за подбородок, как уже делал сегодня. — Но это страшное место, вы правы, герр. И если вы всё же… Решитесь войти, — Россия сделал ударение на последнем слове и качнул головой в сторону замка. — Вы, возможно, сами никогда не захотите выйти. А удерживать вас я буду не в силах, уж поверьте. Выбор только за вами.       — Я… Да, я понял. Сколько у меня есть времени, чтобы решить? — выдохнул едва слышно Рейх, опустив подбородок и пряча глаза за длинными, наверняка ужасно растрепавшимися волосами.       — Бесконечно много, — покачал головой Россия, указывая на свои наручные часы. — Я вас не тороплю. И буду уважать любой ваш выбор, запомните это.       Рейх бродил вокруг поместья несколько часов. Как бы он ни пытался идти прямо и не сворачивая, забора из розового кирпича всё равно не было видно, а любая из песчаных дорожек всё равно приводила его обратно к замку. За это время изучил все статуи совокупляющихся ангелов и демонов поблизости, нечаянно сломал нос Медузе Горгоне и выбросил его в кусты, полюбовался на золотые розы и даже попытался стереть с них краску, в чём, впрочем, не преуспел — как будто бы самый талантливый садовник из существующих в самом деле вывел своей нежной рукой золотые розы.       — Красивые? — спросил Россия отстранённо. Рейх вздрогнул. Во время его «прогулки» Россия рядом с ним не появлялся.       — Красивые, — согласился он. — У садовника золотые руки.       — Спасибо, мне очень приятно, — улыбнулся Россия, и от его улыбки лучики разбежались во все стороны по его лицу.       — Это… Ты сделал? — неверяще переспросил Рейх.       — Да. Они как… Глаза одного моего знакомого, — смутился Россия.       — Ты, наверное, сильно его любишь, — Рейх провёл кончиками пальцев по золотым лепесткам.       — Да. Мне кажется, не стоит скрывать от вас, — Россия вздыхает.       — Хорошо, — лицо Рейха светится беспечностью. Он хватает Россию за локоть и тащит ко входу в замок. — Пошли. Нечего тут стоять.       Хватаясь за ручку в форме песочных часов, Рейх понимает, что не пожалеет.