Под серебряной луной.

Оглядывая дом, который давно позабыл, а он нисколько не изменился, папа Тэхена сидел в кресле посреди комнаты, будто там и должен был находиться всегда. В свободной рубахе и спортивных штанах, что так любезно предоставил ему глава стаи, он выглядел достаточно просто, но весьма привлекательно. Сокджин держался ровно, уверенно, буквально источал силу и благородство. Тэхён не чувствовал страха, хотя сам дрожал в руках Чонгука, который поглаживал омегу по спине, стараясь успокоить. Альфа не понимал перемены в поведении своего отца, но родственник Тэ произвел на него необъяснимый эффект. Он будто смиренно уши прижал и утопал в своих мыслях. Намджун задумчиво кусал губу, крутясь у стола. Его взгляд на своей спине он чувствовал, специально расправлял широкие плечи, чтобы казаться больше и сильнее. Не духом, хотя бы физически. — Чай? Кофе? — первым начал Намджун, с трудом проглатывая ком в горле. Он волновался? — Просто позволь нам уйти, — тут же отозвался Джин. Его голос по-прежнему оседал сладким медом в сознании вожака. Он замер не в силах развернуться, нервно сжал руки в кулаки и медленно выдохнул через нос. — Ты ведь помнишь свой приговор, — голос вожака не дрожал, слова падали неприятной тяжестью на плечи омеги, вдавливали в кресло, а он даже ухом не повел. Плевать ему, уже не больно. — Я не появлялся в ваших владениях больше двадцати лет, — ответил он, выделяя это чертово «ваше». Уверенно, плавно, с привычной мягкостью и удручающим вожака спокойствием. И правда столько времени прошло, пора все забыть, так почему же сердце сжимается в груди? Джин остановился, как назло и добавил чуть жёстче, — но сегодня мое вмешательство было необходимо. — Отчего же? — саркастично, злобно спросил Намждун, чуть скалясь. Он развернулся и посмотрел на омегу, что слишком стойко переносит его взгляд. — Ты угрожал моему ребенку, — сказал Джин сквозь зубы, вновь выделяя только уже «моему» . — Твоему ребенку… — горько усмехнулся вожак, но затем продолжил твердо, давя своей аурой, — твой ребенок не в курсе, что чужие границы нарушать нельзя. В комнате повисла тишина, и никто не смел нарушить затянувшуюся паузу. Юнги непонимающе смотрел то на вожака, то на макушку, что высовывалась из-за спинки кресла. Хосок же прижался к двери с прикрытыми глазами, слушал в пол-уха, но виду не подавал, будто что-то знал с самого начала. Тэхён же прижался ближе к Чонгуку, когда говорили о нем, уткнулся носом в шею и скулил тихо-тихо. — Отец, это я привел его, — неожиданно для всех ворвался в разговор Гук, посмотрел на вожака пронзительно, настойчиво, — Тэхён ни при чем, — парень бросил короткий взгляд на господина Кима, что повернулся к нему. — Отец? — Джин вновь вернул свои глаза к Намджуну. Считать его эмоций невозможно. Легкая растерянность, раздраженность или же презрение. Честно говоря, Тэ тоже ничего больше не чувствовал, папа полностью от него оградился, скрываясь глубоко в себе и подавляя саму сущность волка. От того что тяжело. От того что больно. Его губы мелко затряслись. Хочется глубоко вдохнуть, но грудную клетку сдавливало от аромата вожака, что ненароком заполнял легкие. Он все еще приятен, но чувствовать тягу к нему противно. — Пап, так вы знакомы? — тишина в сознании заставила Тэхёна говорить. Его беспокоило такое поведение и, складывая частички пазла, поверить не может в то, что папа тут был раньше. Возможно, даже жил. — Были когда-то, — ответил Джин снисходительно мягко и тяжело выдохнул, приводя себя в порядок. Напряжение все равно оставалось. Намджуну самому дурно становится, внутри ураган из неизвестных чувств, а этот голос звучит так же ярко, надолго отпечатываясь в памяти. Чайник закипел с противным и неожиданным свистом, вожак вздрогнул и случайно обжегся. Зашипел тихо от боли, а от обиды скулить хотелось. Разговор не строился совершенно, так возьми, позволь сделать ему, как хочет. Отпусти. Пусть снова валит в свой проклятый город, но на душе не спокойно, высказаться просто необходимо. Разворошить все давно забытое и, наконец, решить кто прав, а кто виноват. Только Джин продолжать не хотел, и вспоминать прошлое тоже. Он встал с места и уже диктовал свои требования сыну, что прятался за спиной альфы. — Пошли, — прозвучало строго, на что Тэ отрицательно покачал головой, — ты вернешься со мной, и это не обсуждается. — Нет, — протестовал Тэ. Если уйдет, то точно ничего не узнает. — Отец, разве Тэхён не может остаться здесь со мной? — Чонгук сжал запястье омеги, что с таким трудом заполучил и глупые распри ему по боку. — Нет. — Почему? — Он предал меня, — сплюнул Намджун, бросая взгляд на омегу. — Сейчас бессмысленно доказывать обратное, — с горькой усмешкой и долей иронии произнес Джин, — Тэ, пошли. Хосок не пропустил его к выходу. Он тоже был за правду, а омега зарычал сквозь зубы обреченно, слыша звуки по ту сторону двери. Кто-то настойчиво стучался и взбалмошно выкрикивал ругательства. Джина от этого голоса передернуло. Он отшатнулся обратно к креслу и впился ногтями в мягкую обивку. — Какого черта здесь происходит?! — буквально визжал господин Пак, незамедлительно врываясь в дом, когда Хосок устало приоткрыл дверь, чтобы послать его на все четыре, — и где мой Чимин, — продолжил верещать он, пока не утыкнулся взглядом в давно забытую омегу. — Ты?! — Вы?! — с наигранным удивлением ответил Джин, а самому смешно до боли. — Какого черта здесь забыл этот... Это... — господин Пак плевался ядом, слов подобрать не мог, его распирало от гнева. Он смотрел на вожака с явной претензией, а потом на глаза попался Чонгук, обнимающий молоденького паренька. Красивого, нежного, с явно прослеживающимися в лице чертами чужака. — Ты собрался мне сломать всё будущее! — взвизгнул господин Пак, как резанный поросенок, — жалкое отродье, вшивая шавка, безродный, убогий... — Замолкни, — зашипел Джин в ответ, — я не позволю больше со мной так обращаться и говорить в таком тоне. Я не сделал ничего, что позволило бы вам обливать меня грязью. — Ты изменил мне! — здесь уже вступил Джун на защиту члена стаи. И говорил он горькую правду. Некогда его омега, щеголяющий с меткой на шее, которая так цепляла взгляд вожака именно сейчас, поступил так гнусно. — Где доказательства?! — глаза Джина вспыхнули, врезались в Намджуна, что в них утонул и застопорился. Стоял безмолвно, лишь рот открывал. — Просто знаю, — от чего-то жалко звучало в ответ. — От кого? От него, — без всякого стеснения Джин ткнул пальцем в мужчину, что стоит в немом шоке от его дерзости и наглости. — Сам видел! — выкрикнул вожак, уже теряя всякую уверенность. Он пытался воссоздать все события, но они и правда размылись за столько лет. Джин стоит потупив взгляд, руки опустил, но не плакал из-за горечи, лишь натянуто улыбался. Вот вновь его осуждали, и вновь никто не спасет. — Я приходил в город, следил за тобой и твой запах изменился, — признался Намджун, даже в глаза ему посмотреть не может, — ты пах каким-то хлебом с молоком... И тогда я окончательно убедился в том, что у тебя другой альфа. — Правда? — тихо сказал Джин, едва сумев побороть истерику, — разве запах зависит только от этого? Никогда не думал, что я был в положении? Намджун осел на стуле, посмотрел на Джина, не веря, а потом на Тэхёна… В уголках глаз сами собой скапливаются слезы.