* * *
Центральный склад FND явно пользовался спросом, ибо такого количества грузовиков, наполненных книгами, мебелью и прочей дребеденью, Дани в жизни не видел. Видимо, Хосе и в самом деле решился подчистить весь остров на предмет «неугодной пропаганды». Посуда с ярко-синим флагом повстанцев, старое оружие явно кустарного производства, мягкие игрушки, картины и плакаты — всё это лежало в отдельных крытых амбарах и щедро поливалось горючим. То тут, то там сжигали кучи вещей, и Дани вместе с Олусо, незаметной тенью скользил между металлическими гаражами и мёртвыми машинами. Заимев Олусо, Рохас мог уже более не беспокоиться о том, что тела солдат будут найдены, ибо после когтей и клыков пантеры людское тело рассыпалось прозрачно-синей пылью и бесследно исчезало. Такой способ сокрытия убийств первое время… пугал Дани, ибо сразу ощущалось какое-то тяжёлое присутствие древних богов острова. А когда Рохас собственноручно рассёк свою руку и запустил супрэмо Триадора, то все странности, что пришли с пантерой, уже более не казались такими чудны́ми. И пусть Рохас обычно старался лишний раз не прибегать к супрэмо Триадора, считая, что пользоваться им стоит в самых крайних случаях, всякий раз, когда рюкзак за спиной мелко подрагивал, а округа тонула в бледно-голубой дымке, Дани будто пьянел. Он словно был во сне, а вокруг всё становилось прекрасным миражом. В уши лилось непонятное перешёптывание, крики птиц, дальний рокот горна и глубокий звук ветра. Он чувствовал себя младенцем в материнских, ласковых объятьях или маленьким зверьком, уснувшим в огромном лесу. Непередаваемые ощущения. Когда после выпуска из приюта они с Литой и Алехо решили отметить совершеннолетие выпивкой, один из знакомых Торрес принес на их вечеринку марихуану, а они, вчерашние дети, обкурились ею до тошноты, чувствуя растекающуюся по телу эйфорию. На утро они, конечно, выблевали весь свой желудок. И пусть с того раза Дани зарекся употреблять что-то кроме алкоголя, но воспоминания о первом косячке были незабываемые и неповторимыми. Возможно, именно этот небольшой, но опыт, позволил Рохасу сравнивать ощущение от использования Триадора с наркотиками. Потому что чувство, словно в твоих руках умещается весь мир, и в то же время ты — маленькая частичка в бурном потоке, были неописуемыми. Такое можно получить только употребляя что-то незаконное. Вероятно, из-за этого Дани не прибегал к супрэмо. Боялся подсесть на это восхитительное чувство. Тем более стоило ему запустить супрэмо и вооружиться винтовкой, все солдаты сразу падали навзничь, умирая от пуль, способных пронзать препятствия насквозь. Имея такую силу в руках, немудрено почувствовать себя всесильным богом. — Мр-р-ря… — раздалось со стороны пантеры, и Рохас, будто очнувшись ото сна, покачал головой и, вытащив телефон из кармана, стал рассматривать округу, то и дело приближая и отдаляя изображение. Когда месторасположение большинства солдат было найдено, Рохас тихо стал красться по краю территории, выпуская стрелы с электрическим наконечником в сигнальные щитки. Три стрелы, пару охранников, которые умерли под лапами Олусо и солнце, ушедшее в закат, ознаменовали окончание первичной зачистки территории. В первые полчаса Дани с помощью лука устранил около двадцати человек, поэтому, когда их наконец заметили, перестрелка не длилась долго и ни о какой подмоге не могло быть речи. Земля была залита кровью, под подошвами ботинок неприятно хлюпало, но Дани продолжал ходить от одного трупа к другому, методично вытаскивая стрелы и обшаривая карманы, вытаскивая окровавленные песо. — Прости, amigo, но мне они нужнее, — протянул брюнет, пересчитывая довольно крупную сумму, которая досталась ему от мелкого офицера. И, наконец, когда вокруг не было ни единой души, Дани наконец смог спокойно заняться тем, ради чего, собственно, и пришёл — поиском. Отправив Олусо спокойно отдыхать у одного из амбаров, Рохас поглядев на наручные часы, прикинул, что до того, как остальные солдаты из FND или придут на смену, или привезут новые вещи, у него есть ещё около четырёх — шести часов. «Хватит», — подумал Рохас, убирая все оружие по местам. Он принялся бродить по округе, заглядывая то в одно, то в другое помещение. Один из крытых амбаров с заблокированной дверью не мог не привлечь внимание повстанца, и тот принялся слоняться по округе, пытаясь найти способ попасть внутрь. Но ни карта Яры, ни сведения о канализационных ходах не могли помочь Рохасу, тот чувствовал, что что-то важное скрыто под этими металлическими дверьми. Однако как бы Дани не поворачивал рычаг, дверь шире, чем на девять сантиметров, не открывалась. — Сoño! — рявкнул брюнет, выхватывая из кобуры пистолет. — Чёртовы коробки! — от злости пару раз пальнув по закрывающейся двери, Рохас замер в догадке, а после — фыркнул себе под нос. — Ну конечно же, дебош и бесчинство, — пробурчал себе под нос брюнет и, сняв со спины супрэмо, достал оттуда бутыль с горючим и, раскурив ткань у горлышка, вновь активировал дверь, слегка покачивая бутылкой в руке. — Время зажечь, — размахнувшись, Рохас бросил бутылку в расширенный проход и, подхватив рюкзак, спокойно отправился к пожарной лестнице, спускаясь на землю. Грохот взрыва и слетевшая крышка люка будто бы и не тронули Дани, который лишь, поправив поудобнее лямки Триадора, поспешил внутрь. Из открытого люка валил дым, и Дани подождав, пока первая часть гари улетучится, спокойно спрыгнул вниз, приземляясь на горячие деревяшки. Амбар был небольших размеров и почти полностью состоял из полупустых стеллажей, однако в углу виднелся ещё один люк, к которому Рохас тут же поспешил. Не без труда открыв его, Дани, настроив на фонарике яркость, посвятил внутрь и, не увидев рва с крокодилами, спокойно стал спускаться, дабы посмотреть, что скрывал в себе склад Хосе. А посмотреть было на что. Целый, мать его, бункер, до потолка набитый импортными вещами! — Вот же сукин сын! — протянул Дани, смотря на каменные бюсты полуголых девиц и голожопых ангелочков, которые были свалены в одной стороне. В другой части стопками лежали книги, на полу стояли коробки с телевизорами, граммофоны, новенькие микроволновые печи, какие-то картины, обломанные вазы, щиты и прочая дребедень. — Бэмбе бы всю эту хренотень за столько бы продал, что хватило бы до пятого колена, — как бы Дани не относился к этому «королю черного рынка», сомневаться в его хватке и жилке бизнесмена не приходилось. Дани тоже неплохо так отплясывал под его дудку, главное, чтобы больше такого не повторилось. Помещение, может быть, и было огромным, но то количество вещей, которое они занимали, сужало пространство, и Рохас чувствовал себя так, будто находился внутри маленькой коробки. Медленно ходя между частями бункера, отгороженными друг от друга стальными решётками, Дани мельком скользил взглядом по бумажкам и корешкам книг, пытаясь найти среди этого бедлама хоть что-то полезное. Одна книжная полка пустовала — на ней было разорванное письмо, лежала на боку тёмно-зелёная машинка и простые карандаши. Взяв письмо в руки, Дани принялся читать. От лица офицера FND вышестоящему командиру были переданы сведения об изъятых вещах, в которых числились картриджи для игровой приставки, револьвер, модель машинки и триста песо наличными. В небольшой приписке офицер говорил, что игрушку можно оставить на день рождения Кастильо-младшего, ибо тот любит модели автомобилей, и если всё грамотно преподнести, то командир может рассчитывать на повышение. Рохас перевернув машинку на колеса, внимательно осмотрел ту, приоткрывая и закрывая маленькие дверцы. Не сказать, чтобы он разбирался в дорогих игрушках, но вещь выглядела довольно натуральной и была тяжела на вес, а как мог предположить Рохас, то, вероятнее всего, это принадлежало некогда «истинным яранцам», сумевшим разозлить Хосе. А раз она принадлежала богачам, то это что-то явно недешёвое, и если не эксклюзивное, то точно редкое. А значит, явно может если не впечатлить маленького львёнка, то хотя бы порадовать. Аккуратно убрав машинку в карман Триадора, Рохас продолжил бродить по бункеру, думая совершенно о своём. Офицер писал, что, мол, знает об увлечениях Кастильо-младшего, и, вероятнее всего, это было связано с тем, что FND, так или иначе, близко контактирует с правящей ячейкой. А если уж вспомнить солдат, награжденными званиями «львов», так вообще, те, поди, следили за безопасностью Антона прямо в сортире. Сам же Дани, можно сказать, ничего особенного не знал про Диего — во время приютской жизни мальчик только появился на свет, а когда Дани стал совершеннолетним, Кастильо-младшему было всего шесть лет отроду. После приюта Рохас уже не следил за жёсткой пропагандой Маркессы и только знал, что сына Антона зовут Диего, да видел его лицо то на рекламных плакатах, статуях и по телевизору. Узнавать о том, чем дышит и увлекается маленький львёнок, Дани не стремился, потому что надеялся, что вскоре оставит родной остров, будет жить себе припеваючи в Майами и как страшный сон забудет о жёстком режиме диктатора-тирана. Обойдя склад от одного края до другого, Рохас, наконец, подошёл к одинокой металлической двери и, разблокировав ту ранее найденной ключ-картой, Дани попал в новое помещение. Огромное помещение. Королевское, мать его, помещение с огромным портретом Хосе во всю стену. — Ёбаный нарцисс, — протянул мужчина, смотря на полки, где в ряд стояло элитное пойло. — Пиздец, я, походу, попал в рай с самовлюбленным божком, — прихватив одну из бутылок, Рохас осмотрел ее и, присвистнув от срока выдержки, быстро откупорил её, сделав пару глотков. Перечитывая записки одного из солдат, который явно проел небольшую такую дыру в запасах спиртного, Дани только и успевал посмеиваться над ленивым служащим. Осмотрев полки с сухпайками и консервами, Рохас вошёл в другую комнату, видя перед собой большую двуспальную кровать с золотыми одеялами. Подумав секунду, мужчина аккуратно уложил рюкзак на пол, рухнул на постель спиной, обливая её виски и одновременно пытаясь отпить из горла. — Да, с таким бункером можно и не беспокоиться о Libertad. Почувствовал, что запахло жареным — сразу же убежал сюда, переждал бурю и вернулся, — бормотал себе под нос повстанец, то и дело смачивая горло огненной водой. Отпив ещё пару больших глотков, отчего голова начала приятно тяжелеть, Рохас сел на постели и, отставив пойло в сторонку, широко зевнул. Небольшой отдых, который Дани сейчас себе позволил, расслабил его больше, чем трёхдневное сидение в чужом доме глубоко в лесу. Возможно, из-за алкоголя в голове не было тяжёлых мыслей или же найденный подарок на день рождения позволил брюнету чувствовать себя чуть менее поганым человеком. — Ладно, — протянул повстанец, — нужно убираться отсюда, — Рохас, поправив пистолет в кобуре, ещё пару минут посидел на месте, словно стараясь собраться с мыслями, и, наконец, поднявшись на ноги, принялся рыскать по прикроватной тумбе, пытаясь найти что-то интересное. И искомое было найдено — стопка писем, что была такой старой, некоторые буквы на которой были больше похожи на черные кляксы. Но чтению и восприятию информации это никак не мешало. — Как занятно, — удручено протянул Рохас, понимая, что письма эти не что иное, как рукотворные страдания Габриэля Кастильо. Ничего нового из данных записей Дани не узнал — не обязательно было иметь семи пядей во лбу, дабы понять, что Габриэль желал защитить свою семью и планировал, что в случае чего, любимая жена и сын укроются тут, в бункере. Увы, Антон прекрасно поведал, где именно провёл своё счастливое детство с тринадцати лет. На душе было пакостно — после тяжёлого письма возникло чувство, будто это он, Рохас, виноват в возникшей полвека назад революции. Будто это он вырезал язык Габриэля и заставил Антона горбатиться на табачной плантации. — Нет, — протянул Дани, поднимаясь с места и кидая письма обратно в тумбу, — прошлого не воротить. Я не могу исправить то, в чём не виноват. Но я могу попытаться сделать так, чтобы подобное не повторилось вновь, — шепча себе под нос, повстанец в разрозненных чувствах принялся искать выход из бункера.7. Машинка
21 февраля 2022 г. в 16:29
Дани никогда не любил игры, в которые не понимал, как играть. В приюте всё было просто — салки, прятки, бейсбол, бокс и всё, что могли только получить и сделать из подручных средств дети. Конечно, бокс, а точнее, обычные детские бои не одобряли воспитательницы, и после всякого раза у каждого уши горели огнём, однако; в те времена всё было просто. Понятно и легко. Потому что в их маленьком приюте были правила и игры, которые каждый знал и понимал.
Когда же они с группой выходили гулять в центральный парк Эсперансы и встречались с «обычными» детьми, гуляющими после школы, то правила менялись. Их втягивали в игры зачастую непонятные ни Дани, ни Алехо, ни Лите, ни кому-то ещё.
«Игры богатеньких соплежуев!» — говорила Торрес, утирая влажные от злости и жалости к себе глаза. Те дети, имея родителей, уже смотрели на них свысока, а уж когда дело доходило до игр, то они и вовсе задирали нос. Словно все обязаны были знать их какие-то глупые правила. И они совершенно ничего не хотели объяснять!
«Догадайтесь сами! Это знают все!» — вместо объяснений сыпалось на их сиротские головы. Порой дети бывали жестоки, и иногда приходилось отвечать. Дани отвечал кулаками.
Перед сном Рохас отвечал молитвами на горохе и искренними извинениями перед воспитательницей.
Сейчас он чувствовал себя так же — ребёнком, которому злой сверстник не удосуживался объяснить правила их игры, а лишь водил за нос и задорно смеялся.
Кастильо не обозначил рамок и границ их «сотрудничества». Единственное, что было ясно как божий день — из Яры уйти он не сможет ни лодкой, ни вертолётом, ни каким-либо ещё способом. Так же он не может убить Диего и Антона, и если над гибелью последнего он ещё размышлял, представляя его смерть во всех красках, то мальчика он ни за что не тронул бы. Даже если Клара внезапно придёт к нему с ружьём наперевес и пригласит на ночное рандеву под названием «Вышиби мозги львёнку».
Дани это бесило и, конечно, напрягало. Он не знал, что можно ему делать, а что — нет. Может ли он снести голову Хосе? Убить Бенитес? Обкорнать золотые волосы Маркессы? На что именно распространялась вседозволенность Кастильо?
Рохас захватывал КПП, грабил грузовики с лекарствами и оружием, освобождал пленных и убивал солдат. И Антон молчал. Единственное, почему-то Рохасу на ум шло то, что, возможно, тиран прижмёт его к ногтю, если повстанец доберётся до чего-то ближе, чем ему дозволено. Лишиться парочки зубов из-за того, что Дани сделал что-то, как-то не особо хотелось.
Кастильо словно бросил его в темную комнату, говоря, что Рохас может делать тут всё, что его душе угодно, но не предупредил о мелком стекле, разбросанном по полу. Чтобы сделать правильный шаг, ему приходилось осторожно ощупывать пол, боясь, одновременно с этим, ожидая пронзительную боль на кончиках пальцев. Двигаться медленно и осторожно. Это единственное, что мог сделать в своем положение Дани.
Стоило поговорить с El Tirano по душам, и Рохас знал, когда этот шанс может ему выпасть. Диего пригласил его на свой день рождения, и вряд ли его папочка не знал о подобной выходке своего львёнка.
Всё же, несмотря на незавидное положение двойного «агента», роль которого ему выпала на душу, Дани всё равно чувствовал себя довольно неплохо в сложившейся ситуации. Олусо, который не отходил от него ни на шаг, вселял в Рохаса уверенность.
«Если боги позволяют мне делать это, значит, я поступаю верно», — думал про себя Дани, вспарывая глотку очередному солдату по дороге от одной фермы к другой.
«Если бы я делал что-то плохое, то Олусо ушёл бы от меня, или боги наказали бы меня как-то иначе. Значит ли то, что моя помощь Антону в его плане — это всё божий замысел?», — размышлял Рохас, водя окровавленным пальцем по поверхности карты. Ответов на вопросы он, конечно, не получал. Триада так же, как и Кастильо, молчаливо позволяла ему вершить самосуд.
Ему выпала честь присутствовать на таком празднике, и он не мог прийти с пустыми руками. Стоило подумать получше над подарком для львёнка. Какие могут быть желания у того, кто имеет все? И пусть Дани догадывался, что мальчик может желать всего две вещи: чтобы отец выздоровел, и чтобы гражданская война закончилась. С первым Рохас не мог ничего сделать, так как чем именно болел El Presidente, ему не было известно. Даже если бы и знал, то единственное, чем он мог бы помочь — это выстрелить Кастильо в голову, дабы избавить его от мучений.
Окончить войну Дани, конечно же, мог, но явно не за два дня. На это потребуются не один и не два месяца, а, возможно, и целые годы. И чем дольше времени на это уйдет, тем будет лучше. Дани знал, что, когда война окончиться, его жизнь навсегда изменится. Прежний Дани Рохас, рука революции, умрёт, и взамен ей появится другой Дани. Каким будет этот человек? Брюнет не желал этого знать и оттягивал неизбежное так долго, как только было можно.
Итак, вопрос оставался открытым: что подарить Диего? Одного поглаживания Олусо будет мало, а, значит, стоило хотя бы подумать о том, что может сойти за более-менее сносный подарок. Однако где на разорённом гражданской войной острове найти хоть что-то стоящее? Благодаря политике Марии как министра культуры, на Яре было уничтожено почти все достояние яранского народа. Да что уж говорить, найти тут добротные боксерские перчатки уже было большой удачей, а музыка и фильмы…
— Дани, — раздалось в наушнике, на что Рохас лишь сильнее вцепился рукой в руль, другой приглушая радио.
— Да, Клара, — поглядев в боковые зеркала, Дани мельком проследил за дорогой на карте.
— Эспада узнала, куда Хосе свозит в Агуас-Линдас все награбленное c ближайших селений. Наведайся в центральный склад FND, быть может, мы сможем найти что-то полезное для Libertad. Или какой-то компромат на самого Эль Пекиньо, — Дани на это лишь поджал губы сильнее и, свернув к обочине, остановил машину, укладывая карту себе на руль, начиная искать глазами необходимое место.
— Ладно, посмотрю, что удастся найти, — девушка пожелала ему удачи и сбросила вызов, а Рохас принялся искать самый короткий маршрут к складу. Ехать до него по самому кратчайшему пути — часа три, не меньше. Пешком и того больше, поэтому яранец лишь завел автомобиль и вдарив по газам, направился к месту назначения.