— С оружием к El Presidente нельзя, — проговорил один из soldados, стоящий около темных дубовых дверей. Высокий темнобровый мужчина, ненамного старше его, недовольно смотрел на Рохаса так, словно его всего передёргивало от одной только мысли, что он вынужден общаться с безродным шелудивым псом, коим здесь считали Дани.
«Поди ещё один из «истинных яранцев», которые после разговора с бедняком идут мыть руки» — подумалось повстанцу, пока он снимал с себя кобуру и клал её на небольшой столик на ножках около дверей. Наверное, прикатили специально для него. Как всё у них тут продумано, однако.
«А то, что я хожу вооружённым рядом с твоим сыном, тебя не смущает, да, старый coño?» — размышлял Рохас, думая о том, что или Антон слишком доверяет ему, или же сам Дани не производит впечатления убийцы маленьких мальчиков. Уже ступив на шаг вперёд к дверям, Рохаса остановил насмешливый голос солдата.
— Без оружия, приятель. Ты с первого раза не понимаешь, что ли? — фыркнул мужчина.
В ответ Дани, чуть скрипнув зубами, вытащил из-за пояса нож в чехле и с ослепительной улыбкой проговорил:
— Ох, совсем забыл о нём, просто обычно я убиваю всяких comemierdas из FND не им.
Солдат втянул ртом воздух и, схватившись за табельное оружие, уже хотел было пустить его в ход, пока Рохас скидывал остатки своего барахла на столик. Второй солдат отреагировал быстрее и не дал своему сослуживцу сделать то, о чём он может пожалеть: удерживая его за плечо и чуть отталкивая того назад, он сказал: «Señor Castillo, ваш отец уже ожидает».
— Спасибо, Хорхе, — протянул Диего, недовольно зыркая в сторону Дани, который чуть ли не скалил зубы на докучливого солдата. — Дани, пошли, — позвал Кастильо-младший, и Рохас с неприкрытым пренебрежением на лице удалился вслед за bebe leon, явно чувствуя себя в выигрыше, пусть он и остался совсем без оружия.
Прямо за дверьми, которые им открыла охрана, открывалась большая столовая, залитая сейчас утренним солнцем. Из-за раннего часа жара ещё не успела проникнуть в помещение, и в воздухе чувствовалась приятная ночная прохлада, но тонкий запах прелой травы говорил — день будет знойным.
— Дани… — только и успел с лёгким укором прошептать Диего, прежде чем заметил, что повстанец замер на месте, смотря в середину комнаты. Во главе обеденного стола в своем неизменном белом костюме сидел, конечно же, сам Антон Кастильо с легкой ухмылкой на губах. Возможно, El Tirano слышал всю потасовку за дверями или же просто любил делать вид, что он самая важная и значимая фигура, а все остальные — пешки в огромной игре.
По правую руку от него, ближе к середине громадного стола, сидел Хосе в парадном одеянии и с самым наиглупейшим выражением лица, будто его заставили сожрать полтонны песка. Видимо, ни один Дани был удивлен желанию Антона видеть его во время утренней трапезы.
— Buenos días, papá. Buenos días, primo, — проговорил мальчик, чуть опуская голову и быстро семеня к противоположному от отца концу стола. Пока Хосе смотрел на Дани с возмущением и злостью во взгляде, а последний не сводил пристального взгляда с лица Наполеона Эль Пекиньо, кривя губы в издевательской ухмылке, в помещении повисла гнетущая тишина.
— Ну что же ты стоишь, Рохас, присаживайся, — раздался голос Антона, на что Дани медленно, не сводя с Хосе взгляда, сел прямо напротив него. Возможно, он бы и выбрал другое место для завтрака, но за столом было только четыре стула, поэтому Рохас будет вынужден всё это время смотреть прямо в морду Хосе. Последний явно был от этого не в восторге: видимо, тот слишком хорошо помнил, что произошло ночью.
— Вижу, вы уже успели познакомиться друг с другом. Хорошо, что нам не нужно тратить время на пустые прелюдии.
Хосе, насупившись, посмотрел на Антона и, вздернув нос к небу, сделал максимально отстраненный вид, словно его и вовсе не интересует Рохас.
— Хосе, — раздался голос диктатора, — это Дани Рохас, думаю, ты уже наслышан о таком талантливом повстанце. С недавних пор он отвечает за безопасность Диего, пусть и имеет неприятное хобби в виде убийства наших людей, однако это малое зло, во благо будущего Яры.
— Двойной агент, значит. Дядя, я думал ты выберешь крысу попородистее, — голос Хосе так и сочился издевкой, а его улыбка во все тридцать два зуба напрашивалась на встречу с прикладом автократа. Антон на эти слова лишь слегка улыбнулся, поглядывая на лицо Дани, видимо следя за его реакцией. Рохас же, стиснув зубы, отчего желваки на нижней челюсти проступили чётче, сжал под столом кулаки, борясь с желанием набить Хосе морду.
— Не говори так про него, Хосе, Дани мой друг, — внезапно раздался голос Диего с другой стороны стола. Мальчик свел брови к переносице и, поджав дрожащие губы, продолжил: — Извинись перед Дани.
— Что? Перед этим… — фыркнул Хосе с надменным видом, покачивая головой и поворачивая лицо к Антону, в лице которого, видимо, желал получить поддержку и одобрение того, какую же очевидную глупость сказал Диего.
— Сейчас же! — громче произнес подросток, на что лицо генерала FND вытянулось в стороны. Диего же весь покраснел от смущения и неловкости за себя, но не прекращал стоять на своем, в упор смотря на двоюродного брата.
— Диего прав. Извинись перед нашим гостем, Хосе. Нам же не нужно, чтобы фамилию Кастильо все ассоциировали с невежественными дураками без чувства такта, — голос Антона был негромким, но даже Дани, к которому не была обращена фраза, чувствовал гнетущую силу, заставляющую кровь в жилах застывать.
Napoleón le Pequeño стушевался, его плечи повисли, и сам он весь будто бы сжался под напором речи дяди, потупив взгляд на пол. Видя такую реакцию, Дани почему-то подумалось, что нет ничего удивительного в том, что Антон стал президентом Яры, имея такой талант осаждать людей одним только голосом.
— Прошу меня извинить, я был слишком резок в своих словах, — проговорил Хосе, поднимая голову и смотря Рохасу в глаза. Хотя речь Хосе и была сладкой, а тон извиняющимся, Дани видел по глазам — Кастильо ни капли не сожалеет о своих словах.
— No pasa nada.
Двери в столовую отворились, и в помещение вошли две женщины в возрасте, в одинаковых бело-красных платьях и с фартуками на груди. В руках у них были тарелки завтрака с изумительным запахом, от которого рот Рохаса тут же наполнился слюной. Он уже не помнил, когда в последний раз плотно завтракал или ел что-то больше, чем сухие сэндвичи или чичарронес.
Каждый из их маленького квартета получил завтрак, а Дани, словно в издевку над его низким социальным положением, получил груду вилок, ножей и ложек, некоторые из которых он даже в глаза ни разу не видел. Видимо, только он один чувствовал себя не в своей тарелке, смотря на блюдо из лапши, морепродуктов и моллюсков. Остальные же уже вовсю приступали к трапезе, а Рохас даже не мог подступиться к еде.
Либо это было проверкой на вшивость, либо желанием поиздеваться, но Дани уже ощущал неприятное жжение где-то в груди и лице, вместе с чувством бессилия. Он не хотел ударить в грязь лицом на этом «мероприятии», но он так же не имел понятия, что ему делать. Вариант есть руками отпал сразу — надменная морда Хосе перед глазами разжигала внутри огонь злобы и желание утереть нос последнему.
Осмотрев блюда Антона и Хосе, Дани понял, что только ему поставили перед носом такое блюдо, в то время как остальные приступили к чему-то иному — салату, супу или вообще к кофе. Перетасовывать тарелки перед собой и тянуться к супу через весь стол Рохасу не хотелось, но и сидеть сложа руки, глотая слюну, тоже не вариант.
Негромкий кашель со стороны Диего привлек внимание Дани и тот, переведя взгляд, увидел, как подросток отодвигает от себя супницу и придвигает к себе такое же блюдо, как у Рохаса. Взяв в руки ложку и вилку, тот чуть приподнял их так, чтобы они были почти вертикально относительно стола, давая повстанцу возможность рассмотреть приборы получше. Дани, найдя у себя такие же, вновь поглядел на подростка, а тот, словно только и ожидая этого, принялся накручивать на зубчики вилки ленты лапши, упирая зубья вилки в ложку, отчего моток лапши был более аккуратным. Рохас повторил точь-в-точь действия Кастильо-младшего, ловя еле заметную улыбку ребёнка и улыбаясь точно так же.
Завтрак под немую помощь Диего прошел удачно, и пока Хосе кривил губы в недовольстве, а Рохас и Диего бросали друг другу взгляды и полуулыбки, Антон с задумчивым видом пережёвывал крабовое мясо прямо из огромной красной клешни.
Когда с завтраком было покончено, а стол был убран, Антон наконец-таки разрушил немую тишину.
— Итак, Дани, я рад, что ты присоединился к нашей утренней трапезе, я как раз хотел поговорить с тобой об одном деле, — Рохас перевел взгляд на Антона, понимая, что ни одна просьба-приказ Кастильо-старшего не сулят ничего хорошего, — Думаю, что сейчас самое время заняться тебе именно твоей работой. Всё же у тебя есть какая-никакая должность, и игра в повстанца, в которую ты сейчас окунулся с головой, слегка… мешает нашему делу.
— Если я внезапно прекращу помогать Libertad и буду день и ночь сидеть здесь, от меня будет не больше толку, чем от местной охраны.
Хосе чуть дернул уголком губ, намереваясь что-то съязвить на слова Рохаса, но не стал.
— Ну, почему же внезапно? Ты вполне можешь месяц-другой заняться полезным делом, сказав, что… у тебя сломана нога. Мы можем даже помочь тебе в этой симуляции. Или Клара даже от калек добивается своего?
Как именно предлагал Антон помочь в переломе, Дани не желал узнавать.
— Если вы и в самом деле желаете, чтобы Диего стал хорошим президентом и сделал из Яры тропический рай, то позвольте ему увидеть жизнь вне этой золотой клетки.
Брови Антона от таких слов повстанца подлетели вверх, а все его лицо так и выражало удивление.
— Думаешь, мое воспитание не даст ему всё, что только нужно президенту, Дани? — с угрозой в голосе проговорил тиран, на что Рохас недовольно нахмурился и продолжил говорить.
— Даст, но помимо солдат на этом острове имеются и другие люди. Фермеры, пастухи, рабочие, сироты, да даже те же повстанцы. Яра не состоит только из FND, которые смотрят вам в разинутый рот и потакают каждому слову El Presidente.
— Да как ты смеешь говорить так о нём! — рявкнул внезапно Хосе, стукая кулаком по столу, чуть ли не заходясь в приступе неконтролируемого бешенства.
— Я говорю правду. Ту правду, которую я вижу, сражаясь на той стороне, — неопределенно кивнул Рохас, холодно смотря на красное лицо Хосе. Переведя взгляд зелёных глаз на Антона, Дани продолжал, — Пока вы, señor Presidente, дрессируете на полигоне своих «львов», Клара сидит у себя на острове и пишет агитационные письма о свержении власти. Может быть, как боец она не очень, да и как глава государства тоже, но она понимает, куда следует давить. Она рассказывает о своих желаниях понятно и доходчиво, говорит так, чтобы её услышал и бедняк, и фермер. Может, у неё и мало оружия, мало людей, но она давит на население не через радиопьесы Марии Маркессы, а через самые простые желания человека.
Антон не перебивал его, Хосе лишь гонял носом воздуха, а Диего и вовсе притих, поэтому Рохас продолжал говорить:
— Да, возможно я не всё понимаю в происходящем. Я совсем не смыслю в политике и культуре, тем не менее я пошёл за Кларой после её слов о том, что мне следует отомстить за смерть моих близких. Её слова задевают за живое, потому что она варится в этом бедном населении и видит, как почти у каждого солдаты FND убили родных, изнасиловали сестёр и дочерей. Что каждый держит за пазухой камень в сторону солдат. Тут у всякого ваши благородные львы или отобрали дом, или близких, или жизнь. Поэтому за таким человеком, который не понаслышке знает о твоих бедах, хочется идти, даже понимая, что подобная авантюра обречена на провал, — выдохнул Дани, чувствуя, что сказал всё то, что было у него на душе.
Верил ли он в Libertad до смерти Литы? Нет.
Верил ли он в Клару Гарсию и её воинственную речь об отмщении? Да.
Однако, по прошествии времени он видел, что весь успех Libertada появляется исключительно после того, как сам Дани приложит руку к делу. А уж то, во что постепенно превращалось повстанческое движение, ведомое желанием поиздеваться над мертвыми солдатами, и вовсе вызывало желание завершить начатое.
— И что же ты предлагаешь, Дани? — укладывая подбородок на сцепленные руки, проговорил Антон, смотря на повстанца маслянисто-тягучим пронизывающим взглядом, словно вспарывая каждый дюйм кожи Рохаса.
— Позвольте увидеть Диего жизнь в городе. Если он посмотрит, как живет местное население, прогуляется по улицам не под гнётом камер и толпы охраны, да и вообще, поиграет в тот же бейсбол. От этого будет и то больше толку, чем от бессмысленного скандирования лозунгов на радио. Родину же нужно любить такой, какая она есть, а вы показываете лишь одну сторону Яры, закрывая другую и пряча её в дальний ящик. Диего не сможет хорошо управлять страной, не зная, что половина жителей помирает от голода или ещё чего.
На лице Антона была плохо скрытая злость — ясно было, что подобные речи ему не нравились и он вот-вот примет решение вырвать из болтливого рта Дани не только зубы, но и язык.
— Дядя! Это безумие! Вы что, не понимаете, что он просто хочет сдать Диего в лапы Libertad?! Это же… это же дураку понятно! Он вытащит сейчас его с острова и бросит Гарсии на ковер, а та, в свою очередь, скажет вам отдать ей трон! Ты что, реально думаешь, что тебя, безродного пса, кто-то будет слушать и воспринимать всерьез? — хохотнул Хосе, а Дани недовольно сузил глаза, чувствуя, как его терпение иссекает.
— Ты назвал меня дураком, Хосе? — почти могильным тоном произнес Антон, переключаясь с болтливого Дани на не менее болтливого племянника.
— Что? — растерянно пробормотал Хосе. — Нет! Что вы, дядя! Вы же знаете, что я никогда… я… я уважаю вас больше, чем своего отца! Да я… я же, наоборот, забочусь о Диего, как вы могли… — поток болтовни Антон пресек одним только нахмуренным видом и Хосе словно проглотил язык, вжимаясь в стул. Диего и вовсе обмер не зная, что ему делать в такой ситуации.
— Значит, ты хочешь, чтобы я позволил Диего разгуливать по улицам Эсперансы и смотреть на округу, да? — обратился Антон к Дани, который утвердительно кивнул, смотря тирану прямо в глаза.
— А как же охрана? Маленькому bebe león будет опасно ходить по улицам одному.
— Ну, это же не помешало ему сбежать с няней из-под вашего носа и сесть на корабль незамеченным, — бросил шпильку Дани, в то время как Диего весь побелел, поджимая губы и не ожидая, что Рохас приплетет его и ту, совсем неприятную, ситуацию к разговору.
Антон на такие слова сделал сложное выражение лица, словно думая о своём, а Дани размышлял, что возможно именно слова Хосе подтолкнут Антона к решению.
— Я буду рядом с ним, буду защищать его, ведь, как вы и сказали, это моя работа. Моя работа — показать Диего Яру такой, какая она есть, защитить его в случае чего и обучить всему тому, что может понадобиться мудрому правителю, — продолжил подливать масло в огонь Рохас, чувствуя себя слишком уверенным, отчего ему самому становилось страшно. Скажи ему кто-то, что он с вызовом будет спорить с El Tirano за его столом, Дани посчитал бы говорившего умалишенным.
— Защищать? А ты сможешь это сделать, когда твои собственные приятели прижмут тебя к стенке?
— Да, — не колеблясь ответил Дани.
— И ты убьешь их, если они захотят убить его?
— Да, — сводя брови к переносице проговорил Рохас, чувствуя гнетущее напряжение, висящее в комнате.
— Даже своих друзей? Клару, Хуана и Эль Тигре? Эспаду, Талию, Елену, Паулу?
— Я… — чуть растерянно протянул Дани, чувствуя резкую головную боль от таких внезапных морально тяжелых вопросов, отвечать на которые он был не готов. Одно дело — ради Диего убить тех повстанцев, с которыми он общался от силы раз-два, а другое — ту же Клару или Хуана.
Звонкий грохот разбитого стекла, знакомый шум разорвавшейся дымовой гранаты и крик, от которого закладывало в ушах, резко заполнили комнату, внезапно разрывая тонкое, после трапезное спокойствие.
— VIVA LIBERTAD! — закричал кто-то позади и справа, отчего у Рохаса табун мурашек побежал по загривку.
«Как? Как они попали сюда? Это Клара проследила за ним, или в супрэмо есть жучок? Как удалось Libertad пробраться прямо в сердце логова Антона?» — пронеслось в голове у Дани, пока он чисто на инстинктах вскакивал из-за стола. Вокруг стоял плотный дым, испуганный крик Хосе, скандирование лозунгов повстанцев и мысли брюнета, которые метались внутри черепной коробки, подобно испуганным птицам.
Узнают ли его повстанцы, когда он не облачен в свою обычную форму? Или же они уже давно знают про его двойную игру и решили поквитаться с предателем в одночасье? Как именно им удалось пересечь гарнизон охраны, две зенитные пушки и толпу охраны около окон и дверей?
«Это невозможно сделать так просто. Единственный вариант — нападение в пересмену — в четыре и десять часов, но сейчас только девять…» — Дани чувствовал, как его тело словно стало ватным от испуга и растерянности. Где-то над ухом раздался оглушающий выстрел, топот множества ног, и чьи-то руки схватили его за предплечье, дергая на себя.
— Дани! Клара прислала за тобой, сегодня всё закончится, — прокричали ему в ухо, но сколько бы Дани не вертел головой, разглядеть лицо говорившего не давал въедливый дым гранаты, — Пошли, пошли быстрее, — тянули его за руку и Рохас, пригибаясь в коленях, наконец отмер, хватаясь за удерживающую его руку и громко говоря, стараясь перекричать шквал шума и голосов.
— Подожди, я…
— MUERTE DE CASTILLO! — выкрикнул кто-то с другого бока. Раздался оглушающий звук выстрелов и шипение ещё одной дымовой шашки, а медленно рассеивающийся туман перед глазами стал вновь гуще.
— Papá! — раздался голос подростка, на что Рохас мотнул головой в сторону чужого голоса.
— Диего, пригнись! — громкий голос Антона набатом раздавался в задымленной комнате, а Дани словно парализовало. Он будто ослеп и оглох от грохота пуль и голосов. Нужно было уходить, если он хотел выжить. Сейчас же!
— No, papá, no! — жалостливо проскрипел голос Диего во всей этой суматохе.
— Убить львёнка! — прокричал повстанец, держащий его за руку, и Дани от этих слов словно перемкнуло. Тот словно в замедленной съемке наблюдал со стороны, как он выхватил из чужого пояса недлинный кинжал и вонзив его повстанцу аккурат в щель между каской и лицевым платком, отбросил истекающего кровью человека в сторону, откуда раздавался звук шагов. Пинком ноги Рохас толкнул стол, отчего тот рухнул в сторону вопящего Хосе, возможно сбивая не только его, но и тех повстанцев, которые планировали добраться до Диего с той стороны.
Почти молниеносно Рохас подбежал к тому месту, где должен был быть львёнок Яры и, слепо нашарив рукой чужое худое тело, Дани оттолкнул его вместе со стулом на пол, наваливаясь сверху и прикрывая собой. Шум и свист пуль продолжал литься над головой, в носу застыл запах гари, и пока Диего что-то там вопил, Рохас держа того за грудки, толкал в сторону стены, стараясь минимизировать вероятность атаки спереди.
Дотащив себя и Диего до стены, Рохас, придерживая подростка за голову, вынудил его забиться в угол, а сам повернулся к комнате лицом, удерживая в руке окровавленный кинжал и мысленно просчитывая дальнейшие действия.
«Если Антон и Хосе мертвы, а Libertad знает о моей роли во всей этой игре, тогда нужно срочно убираться из Яры вместе с Диего. Но сначала найти доктора Рейса и убить его, дабы тот не убил меня первым» — быстро мелькнуло в голове Дани, пока тот старался разглядеть что-то в густом дыму.
Слыша из-за спины надрывное, почти заходящееся в истерике дыхание Диего, Рохас выдохнул и вдохнул воздух, переводя тем самым дух и возвращая рассудок на место. Ноги его были напряжены и весь он был готов к бою, будто дай сигнал, и повстанец сорвется с места, решая судьбу таких же, как он, повстанцев.
Хлоп.
Оглушительно раздался звук в притихшей атмосфере столовой.
Хлоп.
Дани весь напрягся, пытаясь вычленить направление и источник этого звука, машинально поворачивая лезвие к шуму.
Хлоп.
Туман осел и Рохас наконец-таки смог разглядеть всю ту картину, что была сокрыта пеленой дыма.
Хлоп, хлоп, хлоп.
Антон, всё так же сидящий на своем месте, с легкой полуулыбкой хлопал в ладони, с интересом смотря на Дани, который вместе с почти что плачущим Диего, забился в углу. Перед Кастильо-старшим стояли два солдата FND c большими прозрачными щитами, которые закрывали президента от возможных атак Рохаса.
Стол был перевернут на бок, ваза, стоящая ранее на нём, разбитая вдребезги лежала на полу, с которого пытались подняться другие два солдата, видимо попавшие под удар мебели. Хосе с притянутыми к груди коленями, сидел с ногами на стуле, бешено крутя глазами от одного члена маленькой «пьесы» до другого. Ещё один солдат лежал ничком на полу в неестественной позе и с кровавым пятном вокруг себя, другой мужчина пытался сбросить с себя придавивший его труп.
— Три выведены из строя, один мертв. Четыре из шести, Рохас, неплохо-неплохо, — тянул Антон, пока Дани переводил дух.
«Это что, проверка такая?!» — возмущенно подумал брюнет, поворачивая лицо к Диего, который был удивлен не меньше самого Дани. Кастильо-младший с подрагивающими руками упирался в пол и явно был не посвящен в планы своего papá.
— Думаю, что позволю тебе взять моего mijo с собой, всё-таки на тебя можно положиться в момент опасности, — Диего опустил голову вниз, слыша голос отца словно через толщу воды, а Дани, смотря на то, как по лицу ребенка растекается кровь мертвого солдата, чувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
— Comemierda, — прошептал себе под нос Рохас.
* * *
Сладкая мякоть ананаса легко пощипывала губы и язык. Диего, сидя спиной к дороге, небольшими кусками поедал фрукт, отрешенно смотря на прибой океана. Около его ноги лежал Олусо, вовсю умывая чёрную морду большой лапой, то и дело отвлекая Кастильо от тяжелых мыслей. Он до сих пор не мог прийти в себя после утренней сцены, устроенной его отцом. Диего и помыслить не мог, что папа будет проверять Дани именно так, да ещё и не предупредит никого о подобном намерении. Мальчик чувствовал себя обманутым и сбитым с толку. Сильной радости от мнимой свободы он не ощущал — шок до сих пор сковал его цепями страха и то, о чём он мог только мечтать всего день назад, сейчас превратилось в каторгу.
Диего хотелось одного — спрятаться под одеялом в комнате и предаться горячим слезам, а после прийти к отцу и обнять его, прощая за такую… выходку.
Шум протектора колес отвлек Диего и тот, повернув голову к источнику звука, вытянул губы в букву «О» и, спрыгнув с деревянного ящика, подбежал к машине, принимаясь рассматривать ту то с одного бока, то с другого.
— Дани! Это же Verrazzano bravo! — восхищенно проговорил подросток, присаживаясь перед машиной, начиная разглядывать ту чуть ли не вплотную. Рохас заглушил мотор и поставил машину на тормоза. Переведя взгляд на Диего, который сейчас в сине-белой толстовке, драных джинсах и темной футболке был похож на самого обычного яранского подростка, с утра до вечера гоняющего с друзьями мяч. Почти ничего не осталось от диктаторского сынка.
— Шестьдесят второго года, chamaco, — выбравшись из автомобиля, Дани почувствовал необъяснимую гордость за себя и за то, что сумел чем-то удивить маленького львёнка Яры.
— Это же раритет! Дани, это удивительно! — улыбнулся мальчик, на что Рохас лишь махнул рукой.
— Да ладно, думаю, у твоего отца есть намного больше подобного раритета
Диего на это лишь неопределенно пожал плечами, не опровергая слова Дани, но и не подтверждая его догадки:
— Все машины стоят в гараже, и если мы и ездим куда-то, то чаще всего на какой-то определенной, а не на всех сразу.
Рохас постарался запрятать вспыхнувшую зависть куда подальше и, чуть поджав губы, только хмыкнул.
— Дашь порулить? — негромко поинтересовался подросток, на что мужчина лишь усмехнулся: — Всё возможно. Давай, садись, прокатимся по Валла-де-Оро c ветерком.
Мальчик воодушевленно заулыбался и завертев головой, принялся что-то искать по сторонам.
— Мне нужно куда-то выбросить это, — показывая на дольку ананаса, протянул Диего. Дани же, задумчиво выгнул одну бровь, словно ожидая, когда Кастильо-младший скажет, что это шутка и он разыгрывает повстанца.
— Здесь нет мусорных контейнеров? — неуверенно вопросил мальчик, на что Рохас понял, что ребёнок не шутит.
— Не припомню, где в последний раз видел их. Просто выброси куда-нибудь, — махнул рукой взрослый, на что подросток огляделся по сторонам ещё раз, не находя вокруг себя места, в которое было бы возможно выбросить несъеденный фрукт. Они были у одного из песчаных берегов, переходящих в асфальтированную дорогу шоссе. Поблизости были лишь пальмы, высокая трава, да разбитые деревянные коробы с непонятным грузом, на одном из которых Диего смиренно ожидал брюнета.
— Я так не могу, — протянул мальчик, чувствуя себя глупо от всей этой ситуации. Дани же, видимо намерившись помочь львёнку решить его проблему морального выбора, взял из его рук ананас и, размахнувшись, бросил кусок фрукта далеко в море.
— Дани! — воскликнул Диего, но Рохас даже не повёл ухом.
— Вот и всё. Садись в машину, — облизнув указательный и большой палец от ананасового сока, мужчина кивнул в сторону машины, торопя своего спутника. Диего же, на негнущихся ногах и дико сконфуженный стал обходить машину, слегка неуверенно и почти тайком проходясь языком по пальцам одной ладони, так же слизывая сладкий сок. Чуть скривившись, Диего помотал влажной рукой, утирая ладони о собственные штаны и принимаясь быстро отплевываться от странного вкуса на языке, где смешался песок, сок и грязь.
Сев в машину, Диего пристегнулся и начал осматривать приборную панель, словно на той должен был быть какой-то древний манускрипт. Включив зажигание и сняв машину с тормозов, Дани выкрутил руль на дорогу, медленно набирая скорость и выезжая на трассу.
— А как же Олусо? — смотря на лежащую на пляже пантеру, поинтересовался мальчик.
— Он не в восторге от машин, тем более ему тоже нужно прогуляться. Олусо придет, если понадобится его помощь, — проводив удаляющуюся фигуру пантеры взглядом, Диего перевел глаза на Рохаса, который свободной рукой настраивал радио, — Он же… он необычный.
Брюнет на это согласно кивнул, но не стал посвящать мальчика в историю леопарда. Кастильо понял это и замолчал, принимаясь смотреть в окно.
— Возьми в бардачке кепку.
Диего, повернувшись к приборной панели, запустил руки в передний ящик, открывая его и видя, что помимо головного убора, там ещё валялись патроны, какие-то гильзы и моток непонятной ткани.
— Маскировка? — протянул мальчик, натягивая на голову искомый предмет одежды и смотря по сторонам, словно боясь, что кто-то мог увидеть его переодевание и раскрыть их с Дани маленький обман.
— Что-то типа того. К сожалению, тебя здесь почти каждый знает в лицо, поэтому нам нужно постараться, чтобы тебя никто не узнал.
Диего на эти слова тихо выдохнул, словно стыдясь того, что его лицо, как и лицо его отца, развешено по всей Яре.
Машина летела по трассе, в салоне негромко зазвучала ненавязчивая мелодия, переливы которой прочно сплетались с голосом мужчины и женщины, что пели о бассейне.
Drunk, I'm walking with you
Next to the swimming pool
Cold concrete burns my feet
In the early night heat
Прохладный ветер задувал в приоткрытые окна, уходящее в закат солнце мягко слепило глаза, и Рохас, чувствуя придавливающую его к сидению скорость, ощущал, как постепенно проваливался в свои мысли и музыку. Диего сидел тихо, смотря в окно и не разрушая момент лишними словами, и Дани думал, что это продлиться до конца всей поездки.
— Дани, скажи, меня здесь все ненавидят, да? — не поворачивая головы к повстанцу, проговорил яранский львёнок. — Все желают смерти не только papá, но и мне, да?
Five o'clock, you and me
Glass fall crushed on the floor
My cold feet red bleeding
I don't care, keep singing
Утробный голос певца и его тягучий баритон, словно намагничивал воздух в салоне, и Дани, поглядев на расстроенное лицо мальчика, слегка улыбнулся, чувствуя, что он должен успокоить Кастильо.
— Многие, но не все. Не только я понимаю, что ты не копия своего отца. В твоих силах всё исправить и доказать обратное, а я помогу тебе в этом. Не думай об этом сейчас, пока ты не в силах что-то исправить, Диего.
Звучный голос женщины растекался патокой по салону и пробирался во все щели авто, смазывая собой все неровности. Как в машине, так и в разговоре.
Singing, sinking, dying, diving
Loving, leaving, pulling, pushing
Falling, feeling, swimming, swinging
— Как у тебя это получится, если все в конце посчитают тебя предателем? — Рохас стрельнул в мальчика глазами, на что тот чуть поджав губы, опустил голову вниз, чувствуя смущение от собственных слов, — Я не хотел тебя обидеть, извини, просто мне интересно.
You teased me, I want more
I would restart from here
I feel like I'm a whore
What am I doing, my dear?
— Значит, нужно сделать так, чтобы никто не посмел даже помыслить о том, чтобы причинить тебе вред. Чтобы боялись того, что может последовать после нападения, — отстранённо проговорил Рохас, не сводя взгляда с дороги. Он сказал то, что было самым логичным в подобной ситуации. Если вероятность нападения нельзя полностью устранить, то значит нужно сделать так, чтобы ни у кого и мыслей подобных не возникло.
— Тогда это то же самое, что делает papá, — неуверенно протянул мальчик, потирая пальцем разорванное колено джинсы.
— Что? — непонимающе вопросил повстанец, а Диего перевёл на него взгляд, громче говоря.
— Это то же самое, что делает папа. Он так же поступал, чтобы никто не захотел напасть на нас, и это работало, пока Клара не возглавила сопротивление и к ней не присоединился ты, — с легким укором в голосе протянул мальчик, на что Рохас замолк, погружаясь в свои мысли и в слова песни, которая продолжала литься из динамиков.
I’m lost and I don’t know
Where I am, what I do
You’re just a little girl
I’m just lost in your world.
Припев вновь заполнил собой салон и мужчина ощутил открывающуюся перед ним пустоту, которую он всё это время пытался игнорировать. Огромный капкан, из которого нельзя было убежать без потерь. Он правда сказал то же, что в свое время говорил Антон? Это, наверное, просто шутка, да? Он совершенно не похож на этого El Tirano, он просто… просто Дани. Сирота, невольный повстанец и жертва всех этих обстоятельств и чужих амбиций.
Дани словно тонул в этих мыслях, как в огромном бассейне, о котором пелось в песне. Был ли способ решить всю эту ситуацию по-другому? Навряд ли ответ на это вопрос знал кто-то, кроме яранских богов.
In the cold heat of the pool
In the cold heat of the pool
* * *
Высокие пальмы сменялись горами, а те в свою очередь перетекали в билборды с агитационными фразами и лицами Марии, Рейеса и Маккея. Воздух становился всё более и более прохладным, но не настолько, чтобы прикрыть окна и сидеть в душной машине, как в консервной банке.
— Куда мы поедем? — задал наконец вопрос Диего, притихший около трех песен назад. Дани, честно говоря, был благодарен мальчику за его проницаемость и догадливость не мешать ему ближайшую четверть часа после их небольшого, но слегка напрягающего разговора.
— Угощу тебя самым лучшим медианоче во всей Яре. Просто пальчики оближешь, обещаю.
Впереди мигали лампы светофора, а одинокая дорога шоссе, постепенно перетекала в более-менее заполненную трассу. Под вечер здесь было не так людно, а из машин ездили разве что тачки FND, да переломанные машины местных жителей.
— А после будем делать всё, что захочешь, у нас вся ночь впереди.
Перед глазами у Дани возник комичный образ Антона, который грозит ему указательным пальцем и требует вернуть его дитятко домой к десяти вечера. Прыснув себе под нос от подобной картины, Рохас прочистил горло, и переключив скорость, принялся тормозить.
— Накинь капюшон, chamaco, и делай вид, словно ты ничего не слышишь и не видишь, — поглядывая в боковое зеркало заднего вида, Дани чуть приглушил музыку и сделав самый отстраненный вид, уставился в лобовое стекло. Диего, спешно натянув на кепку капюшон, слегка вжался в сидение, чувствуя, как от напряжения у него свело живот.
По левую сторону послышался звук чужих колёс, и на светофоре с ними поравнялась джип FND с двумя солдатами на переднем сидении. Дани поблагодарил себя за то, что убрал с крыши машины пушки, ведь ему не нужно, чтобы всякие comemierdas прицепились к нему тогда, когда он находится рядом с bebe león.
Рохас буквально щекой чувствовал чужой, прожигающий взгляд, но продолжал лишь смотреть на горящий красным цветом светофор, считая секунды до того, как он перейдет в разрешающий сигнал.
— Hola, amigo, — раздался приглушенный голос солдата. Дани мысленно сматерившись, перевел скучающий взгляд на гвардейца, — У моего друга вопрос возник, после того как мы на тебя посмотрели. Это не твоя мамаша отсасывала нам вчера в подворотне? — второй солдат зашёлся в хохоте, а говоривший оскалился, поблёскивая солнцезащитными очками.
— Нет, моя мать, к сожалению, давно мертва, ты поди сослепу перепутал её со своей сестрой, — проговорил Дани, резко давая по газам, чувствуя, как его грудь обжигает огонь гнева.
— Уёбок, — прошипел себе под нос Рохас, переводя злобный взгляд в сторону Диего, чтобы оценить обстановку в правое зеркало. Мальчик же, видимо подумав, что это он в чём-то виноват, чуть ли не сполз по сидению, впечатываясь в него так, будто мечтал стать с обивкой одним целым.
— Дани… — жалостливо протянул львёнок, — не обращай внимания, они…
— Срать, я знаю, не… не переживай, всё хорошо, Диего, всякое случается. — фыркнул мужчина, смотря подростку в глаза.
БАМ.
Резкий звук удара укреплённого обвеса о заднюю панель машины, подбросил машину чуть вперёд, толкая Дани и Диего к приборной панели, но благо они были пристёгнуты и только дёрнулись в ремнях.
— Блядь! — рявкнул Рохас, хлопая рукой по коробке передач, переключая скорость из одного положения, в другое, — Держись крепче
Вдарив по газам, Дани вывел машину вперёд, то и дело поглядывая в зеркала заднего вида.
Джип позади опасно сверкал фарами, а солдаты, явно приготовившись стрелять, вовсю набирали скорость. Рохас, бросив мальчику фразу о том, чтобы тот держался крепче, вывернул руль вбок и резко вдарил по тормозам, переворачивая машину на 180 градусов. Дым от горячих шин на секунды затмил обзор в лобовом стекле, но Рохасу и не нужно было это, чтобы перевести коробку в положение «задний ход» и ехать теперь задом.
Теперь они с FND были лицом к лицу и Дани, бросив ненадолго управление, потянулся к автократу, снимая тот с предохранителя. Свободной рукой Рохас принялся поворачивать руль то вправо, то влево, вынуждая машину «вилять» на дороге, тем самым мешая солдатам стрелять ровно.
— Дани! — крикнул Диего, который вцепился в поручень двери и пытался не умереть от страха. Свист чужих пуль, будто камни, бились о бампер машины.
Рохас же, переведя дух, высунулся из окна и, прицелившись, выпустил пару пуль, которые пронзили лобовое стекло джипа и попали аккурат в головы солдат. Машина солдат начала замедляться, а через пару минут и вовсе остановилась, а Дани, забравшись в машину, выключил скорость и принялся тормозить авто. Посмотрев на испуганного мальчика, Рохас почувствовал себя сконфужено и, положив ладонь на чужое плечо, слегка сжал его.
— Эй, chamaco, ты как? Всё нормально? — взволнованно произнёс Дани, пытаясь осмотреть ребёнка, который вцепился одновременно и в ручку двери, и в ремень безопасности, — Прости, я виноват перед тобой, я…
— Откуда… ты как… водить! Где ты научился так водить? — просипел подросток, крупно дыша ртом и с неприкрытым шоком смотря на собеседника.
— Ну, я… В своё время угонял пару тачек и научился небольшим фокусам, и… — мямлил партизан, ощущая, как его затапливает стыд за свою несдержанность.
— К… круто, конечно, я… я… я впечатлён, но, пожалуйста, не делай так больше, я чуть не умер со страха, — прошептал львёнок, сползая по сидению и пытаясь отдышаться.
— Да, да, извини меня, больше таких приключений не будет, обещаю.
Включив скорость, Дани развернул машину обратно и уж было хотел продолжить мирную поездку по родным краям, да только увидев остановившуюся колону из машин FND, сглотнул. Солдаты наставили на его лобовое стекло пушки, явно не готовясь к шутливому телевизионному розыгрышу, а перезаряжая пистолеты для настоящей перестрелки. В которой лишним зрителем был чёртов яранский львёнок, явно напрудивший в штаны от страха. Рохас бы на его месте точно сделал так.
— Coño! — прошептал Дани. — Диего, ты же хотел порулить, да?
— Что?! — воскликнул мальчик, смотря на Рохаса, как на сумасшедшего.
— Придётся тебе мне немного помочь, а пока хватайся за что-нибудь.
Включив первую передачу, Рохас быстро вывернул машину обратно и на всех газах понёсся по шоссе, вдавливая в приборную панель одну из кнопок, после чего послышался громкий хлопок и из их багажника повалил дым, закрывая солдатам обзор.
— Диего, слушай сюда! — крикнул Дани, слыша, как по корпусу автомобиля потекла пулемётная очередь. — У нас есть всего пару минут в запасе! Будешь рулить, пока я сниму с нас хвост, слушай только мой голос! Ни в коем случае не поднимай головы и ничего не бойся, всё будет хорошо, ладно?
— Л… ладно, хорошо, я понял.
Диего пригнувшись, впился в баранку руля руками. Сердце мальчика колотилось набатом, а громкая музыка, которую тот случайно прибавил рукой, почти оглушала.
Вокруг ревели машины, крики солдат, свист пуль и завывал ветер. Дани, нажав на кнопки на своей двери, опустил боковые стекла наполовину, дабы быть одновременно защищённым от вражеских пуль и иметь возможность обороняться от военных.
— Левее! — крикнул повстанец, на что Диего дрожащими руками повернул в сторону, тут же слыша крик Рохаса, — Другое лево!
Ладони мальчика были потными от страха и собственного промаха, из-за которого машину тряхнуло. Вывернув руль правильно, львёнок шёпотом повторял одно только слово:
— Господи, Господи, Господи!
— Правее! — раздался крик брюнета, на что подросток по сигналу крутанул руль. — Молодец!
Пока Диего слепо водил руками по рулю, Дани вовсю отстреливался от comemierdas, всякий раз то нажимая на тормоза, то наоборот — на газ, отчего машину то и дело качало вперед-назад. Резкий удар о правый бок машины чуть тряхнул тачку, а Диего влетел головой в ширинку Дани, распластываясь почти по всему соседнему сиденью. Стыдливо приподняв голову, Диего хотел было сместиться, но тут же ощутил в своих волосах чужую пятерню, которая обратно ткнула его лицом вниз.
— Лежи! Получай, hijo de puta! — рявкнул Дани, выстреливая в голову солдата, который подрезал их. Два джипа FND сжали машину с двух сторон и вовсю палили то по двери, то по крыше, то по стеклу, которое непонятно каким чудом не разбивалось в дребезги, а лишь шло сеткой трещин.
Пригнув голову на очередной выстрел, Дани громко зарычал себе под нос и, перезарядив пистолет, ударил прикладом в одну из кнопок на панели, отчего машину неслабо тряхнуло, а за стеклами показались яркие всполохи пламени. Из-под шасси машины бурным потоком вылетал огонь, а внутри салона резко запахло бензином.
— Sacate a la chingada!
Соседние машины, которые сжимали его, резко вспыхивали, а огонь напалма, подобно змее, подбирался от колёс к самой крыше. Видимость была нулевой — от автомобилей солдат шёл черный дым, багажник продолжала таранить другая машина и Дани чувствовал, как адреналин свистит в его ушах.
— Вправо, Диего, вправо и не отпускай!
Мальчик, заливаясь слезами, вцепился в руль и навалился на повстанца сильнее, продолжая что-то там пищать себе под нос, но Рохас даже если бы сильно хотел, не сумел бы разобрать ни слова. Диего своими острыми локтями отбил ему все cojones, бедра, обстучал все кости таза и, видимо, перебил ему своим тщедушным телом всё, что только есть в паховой и близлежащих областях.
Вылетев из горящих тисков, машина на огромной скорости устремилась в лес, принимаясь то и дело скакать на огромных кочках, сбивая тонкие деревья и кустарники, которые только попадались на пути.
— ДАНИ! — закричал Диего, которого мотало по салону не хуже, чем маленького котёнка внутри стиральной машины. — МЫ УМРЁМ!
Видимо, отсутствие обзора на дорогу не мешало яранскому львёнку вопить что есть мочи. Дани же, поглядывая в зеркала, вцепился в руль машины и принялся судорожно рулить, пытаясь уворачиваться от стволов деревьев, которые словно возникали из-под земли.
Пока машину то и дело мотало туда-сюда, всякий раз круто ударяя боками о растительность, выстрелы вдали начинали стихать, и Рохас, вырубив свет фар и музыку, помчался дальше, почти вслепую руля в лесу. Проехав ещё метров тридцать и пару раз вывернув руль на девяносто градусов, Дани наконец стал снижать скорость, а вскоре и вовсе остановил машину.
— Приехали, — тяжело выдохнул Дани, полностью глуша мотор и отцепляя себя и ребёнка от кресел. Придерживая окаменевшего подростка под мышки, Рохас на слегка подрагивающих ногах вышел из машины. Пройдя пару метров, Дани осмотрел старую лесопилку, к которой они приехали, и, ещё раз оглядев округу, убедился, что погони больше нет. Дойдя до поваленных деревьев, Рохас усадил Диего на ствол, принимаясь ощупывать его:
— Ты как? Не ушибся, не поранился, всё цело?
Кастильо в лёгком ступоре кивнул и, уткнувшись лицом в свои ладони, стал переводить дух, то вбирая в себя воздух, то выпуская.
Отбросив капюшон и стянув с головы кепку, мальчик аккуратно, насколько это позволяли сделать трясущиеся руки, уложил головной убор подле себя и с нескрываемым шоком поглядел на Дани.
— Жив… вроде.
— Нигде не болит? — похлопывая ладонью по чужим бокам и бедрам, озабоченно поинтересовался Дани. Кастильо-старший явно не обрадуется, если он вернёт маленького львёнка с перебитыми лапками.
— Н… нет, нет, нормально, всё-всё хорошо, — взъерошив влажные от пота волосы, Диего продолжал прибегать к дыхательным практикам и молчать, явно пытаясь переварить всё то, что с ним случилось за эти полчаса. Видимо, только Дани пострадал во всей этой передряге, потому что единственное, что ему сейчас хотелось, это уткнуться пахом во что-нибудь холодное, и желательно обезболивающее.
— Хорошо. Чёртовы soldados, какого хрена они всегда ко мне цепляются? Hijo de puta! — сплюнул в сторону Дани, пытаясь обуздать гнев.
— Дани… — негромко проговорил мальчик, цепким взглядом цепляясь в чужое, смуглое лицо.
— Что?
— Дани, у тебя на машине огромными красными буквами написано «ДАНИ» и… и я думаю ты здесь на слуху, если тебя каждый военный по имени знает, — протянул Диего, смотря на собеседника с долей непонимания, удивления и какого-то лёгкого шока.
Рохас же, переведя взгляд на расцарапанную и подбитую тачку, даже в сумерках разглядел яркие буквы, поблёскивающие на синем капоте, подобно свежей крови.
— Блядь… — хлопнул повстанец себя рукой по лицу, спускаясь ладонями к щетине и принимаясь шкрябать по ней ногтями. — Блядь!
