The change wind

Его какой-то по-наркомански заливистый смех не давал мне успокоиться и набрать в рот воздуха перед новым приступом. Марк сотрясался в конвульсиях, закинув голову назад и накрыв ладонью лоб. Уж не знаю, что он такого увидел в экране монитора, но он не мог остановиться уже минуты три точно, ну и я, глядя на него, тоже. - Ты можешь объяснить, что ты ржешь или нет? - завопила я, изо всех сил пытаясь остановить взрывающий меня смех. Он на секунду остановился и вернул голову в исходное положение, перестав так истерически смеяться, и, с широчайшей улыбкой на лице, попытался что-то сказать: - Да тут... - но тут он снова выплюнул смешок и понеслааааась. Когда через пару минут ему, наконец, удалось совладать с собой, он решил меня разочаровать: - Да я тут на форуме сижу с коллегами, профессиональный юмор. Долго объяснять. - Он сидел красный как рак и все ещё улыбался. Я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы начать возмущаться и требовать посвятить меня во все детали, как раздался телефонный звонок. - Да? - недовольно выдала я в трубку, мигом посерьезнев. Женя, конечно, не упустил возможность потроллить меня из-за того, что я опоздала на работу, впрочим, его подколы всегда носили весьма безобидный характер, так что я, с честью отпарировав все его выпады, принялась за работу в обычном режиме. Мы с Марком договорились, что встретимся на этой неделе перед моим выходным, чтобы я отдохнула по-человечески, так что теперь мы втроем - он, я и Бирон - лениво разбрелись по горизонтальным поверхностям со своими гаджетами (или косточкой), в предвкушении полноценного отдыха и сна до обеда на следующий день. - Привет, Мил, не отвлекаю? - раздался в трубке неуверенный голос Дашки. - Да нет, что случилось? - как ни сочувствовала я подруге, мысль о том, чтобы срываться с места и мчаться куда-то вызывала у меня приступ бессилия: я несколько дней лелеяла мысли об отдыхе с Марком. - Я собираюсь на сохранение ложиться... Ты не могла бы съездить в больницу со мной, помочь вещи отвезти? Я прикрыла глаза, стараясь, чтобы тяжелый вздох получился неслышным. - Когда? - В понедельник. Черт. Придется, похоже, отпрашиваться у Женьки. Но, думаю, он войдет в положение. Может, даже удастся уговорить отца подвезти нас. - Хорошо, я поговорю с шефом, чтобы он отпустил меня. - Спасибо... Ты лучшая. Я смущенно поджала губы - нет, такой похвалы я точно не заслужила. - Всегда пожалуйста. Положив трубку, я поймала заинтересованный взгляд Марка. - Для чего это ты собираешься отпрашиваться у шефа? - спросил он, склонив голову набок и слегка прищурившись. - Нужно Дашке помочь в больницу лечь. Не подвезешь нас в понедельник? Тот свел прямые брови к переносице, запрокинув голову и потерев острый подбородок. - Мммм... Думаю, это можно было бы. Во сколько? - Да я чёт забыла спросить. Ну, если в больницу, то, скорее всего, в первой половине дня. Тот задумчиво покивал головой. - Ладно, подвезу. Если что закажу вам такси. Я сдержанно улыбнулась в благодарность и, подойдя к креслу, на котором он полулежал, звонко чмокнула его в висок, приобняв за плечи. Тут мой взгляд упал на экран ноутбука, стоящего у него на коленях. - Ты... ты просматриваешь объявления о продаже лошадей? - Мне в душу стало закрадываться нехорошее подозрение. Он закрыл крышку ноута и ухмыльнулся: - А тебе не говорили, что не прилично заглядывать в чужой браузер? - он выглядел довольным, как объевшийся сметаны кот, притянув меня к себе за талию и вынуждая опуститься на подлокотник его кресла. - Нет, пап, серьезно, ты же не собираешься мне лошадь покупать? А то я тебя знаю, ты можешь. Не вздумай этого делать, понял? - наверное, лицо у меня было жутко перепуганное и несчастное, потому что, взглянув в него, он гулко сглотнул и несколько посерьезнел. - Я знаю, что лошадь стоит как машина. И сколько стоит их содержание я тоже представляю, и мне это не по карману. - добавила я, с нажимом глядя ему в глаза. Он опустил взгляд, посмотрев куда-то в сторону, и убрал руку от моего тела, возвратившись к ноутбуку. Я хорошо знала этот жест - так он показывал свое недовольство. - Как там твоя мама? Тут уж настала моя очередь беситься. Иногда я готова была признаться себе, что понимаю, почему мама его выперла. Когда дело касалось решения некоторых вопросов, он был просто непрошибаем, мастерски уворачивался от решающих разговоров и вообще вел себя крайне раздражающе, а я готова была плакать от бессилия. - Ненавижу, когда ты так делаешь, - выпалила я. - Делаю как? - изобразил удивление мой визави. - Вот как сейчас. Съезжаешь с темы просто и все. Я схватила телефон и направилась к выходу. Но стоило мне положить ладонь на ручку двери, готовясь выйти, как мне в спину прилетело возмущенное: - А я ненавижу, когда ты так делаешь. А именно - отказываешься принимать любую мою помощь и знаки внимания, как будто я прокаженный! Я застыла у двери, как вкопанная. В голове галопом пронеслась мысль "но я же только что попросила тебя помочь мне с Дашкой", но я прекрасно понимала, что это, в сущности, помощь не мне, поэтому я и разрешила себе такую роскошь. К тому же, речь скорее шла о другом - я действительно категорически отказывалась от подарков. Причина была банальна - низкая самооценка, но он принимал это на свой счет. Мне казалось, что я ему уже это объясняла, но у меня впервые зародились в этом сомнения - в прошлом у меня не редки были случаи, когда в своей голове я с оппонентом все вроде обсудила и объяснилась с ним, и как-то... эмм.. забывала проговорить все свои доводы не только в мыслях, но и словами через рот. В общем, моя рассеянность сказывалась крайне плохо на моих отношениях с окружающими, да. Я медленно развернулась, виновато глядя в пол. - Ты же знаешь, что дело не в тебе. Ответом мне было молчание, поэтому я опасливо подняла на него печальный взгляд - Марк непонимающе хмурился. Он покачал головой: - Нет, не знаю. - Он отложил ноутбук в сторону и поднялся с кресла. - Может, объяснишь мне, наконец, чем тебе так не угодило мое внимание, - закончил он, неторопливо приближаясь ко мне своей уверенной пружинящей походкой и демонстрируя в лице и легком наклоне головы вбок готовность меня слушать. Я глянула на него так, словно он сморозил ужасную глупость. - Твое внимание тут ни при чем. Просто сначала я относилась к тебе настороженно, а потом... - я замолчала, пытаясь подобрать слова. Мне было грустно оттого, что чужая забота вызывает во мне панику, я злилась из-за этого на свое семейство, привившее мне эти нездоровые чувства, но ничего не могла с этим поделать. Я опустила глаза, и мой взгляд выхватывал его фигуру до подбородка. Он стоял в полушаге от меня, засунув руки в карманы; металлический браслет его наручных часов завораживающе поблескивал в свете напольной лампы. - Я ненавижу подарки, - наконец, выдохнула я, уронив подбородок на грудь. Мне казалось, что я даже так вижу, как на его лице отражается полное непонимание. - Почему? - с недоумением в голосе и полуулыбке усмехнулся мужчина. - Потому что. Потому что чувствую себя так, словно... Блин, не знаю, как объяснить. - Мне не хотелось, чтобы мои объяснения выглядели как попытки напроситься на то, чтобы он во всем меня разубедил. Я прикрыла веки и продолжила самоистязание. - Я чувствую себя виноватой, когда их получаю. Должной. Мне кажется, что теперь я обязана перед дарителем вытягиваться по струнке и... Я знаю, что это не так, я знаю, что цель акта дарения... не в этом, но что я могу поделать, если эти навязчивые мысли лезут мне в голову? - Я начала повышать дрожащий голос и почувствовала, как глаза предательски защипало. Подняв на него полный отчаяния взгляд, я не увидела в его лице ничего, кроме сочувствия. От этого мне стало только хуже. Я с детства была слаба на слезы, просто проклятие какое-то. Марк вытащил из карманов руки и, преодолев разделявшее нас расстояние, заключил меня в объятия. Боги, ну что за наказание! Ну не люблю я эти обнимашки, мне от них ещё хуже, чем без них. Это ужасное чувство неловкости... - Ты ничего мне не должна, - прошептал он мне в макушку, оглаживая своими большими ладонями мою одетую в легкую майку-борцовку с торчащим из-под нее бюстгальтером спину. - Я просто хочу сделать для тебя хоть что-нибудь... Хотя бы сейчас. Он слегка отстранился, поднося ладонь к моей щеке и вынуждая меня поднять лицо, но посмотреть ему в глаза я так и не решилась. Я судорожно вздохнула, глядя на жилистую светлую шею и грудь с едва заметной сверху порослью волос в глубоком вырезе домашнего темно-меланжевого пуловера. Его пальцы приятно щекотали ухо, звенья браслета часов с мягким звуком соприкасались друг с другом при движении его руки. Где-то чуть выше пупка мне в живот впилась пряжка его ремня. Кажется, это ощущение, что воздух вокруг густеет и время замедляется, становится мне слишком знакомым в общении с ним. Так не должно быть, нет. - Мил, - он наклонил лицо ближе ко мне, явно надеясь хотя бы на ответный взгляд в глаза, и провел шершавым большим пальцем по моей скуле, стирая сорвавшуюся с ресниц слезинку. Я не дышала. И, кажется, слишком сосредоточилась на том, какие-у него приятно-теплые сухие ладони. Тут он поднял вторую руку, все ещё покоившуюся на моей спине и, взяв мое лицо в свои руки, заставил меня взглянуть ему в глаза. Слезы неконтролируемо текли из глаз, хотя мое лицо было как застывшая маска. - Да что с тобой? - в его прозрачно-голубых глазах плескалось беспокойство, и, кажется, ещё что-то, но, наверное, я это просто придумала... Черт, черт, черт! Я не шевелилась ни единым мускулом, мне казалось, что вот он сейчас заглянет мне в глаза и прочитает все те ужасные мысли, что роят в моей голове. Меня сковала странная паника, и я бы, по-моему, охотнее умерла сейчас, чем позволила себе отвести взгляд и сделать вид, что все нормально, как делала всегда в таких случаях. "Ты больная, - отдался эхом язвительный внутренний голос в моей голове, смутно похожий на мой собственный. - Я давно говорила, тебе прямая дорога в психлечебницу". И тут, вместо того, чтобы просто отстать от меня - чего я боялась и на что надеялась, - он прижался лбом к моему, опустив глаза. Мой взгляд слегка расфокусировался в мыслях о том, что ресницы у него такие темные, что кошачьи глаза кажутся подведенными. И что у него очень чувственный нос с изящными удлиненными ноздрями. Он задышал чаще и глубже, и поджал тонкие тонкие губы, как если бы пытался скрыть попытку облизнуть их. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Между нами и листа бумаги не просунуть, но он делает ещё шаг на меня, на секунду коснувшись моих губ своими и зубами нежно прихватывая мою нижнюю губу, и я чуть не спотыкаюсь, в последний момент сообразив сделать шаг назад. Утробное урчание в углу возвращает меня в реальность. Марк, недовольно застыв, возводит глаза к потолку, а потом с нетерпеливым шипением переводит взгляд на пса, непонимающе уставившегося на нас со своей лежанки, продолжая держать свои ладони на моей шее. - Место, - хрипло скомандовал он, прочистив горло. Бирон, понурив голову (будто бы он мог понимать всю неправильность происходящего), побрел вон из комнаты. Марк снова посмотрел на меня своими глазами, напоминавшими сейчас море в шторм, и отпустил, уходя в сторону двери. "Всё. Сейчас он уйдет, а потом просто исчезнет из моей жизни. Снова. И некого винить, я ведь и правда больная на всю голову". Слезы снова брызнули из глаз, и я закрыла рот ладонью, поняв, что же я натворила. Сзади раздался щелчок замка, и я обернулась, не понимая, на кой черт ему запирать меня в комнате. Но он стоял там. Он не запер меня, он запер нас. И от осознания происходящего меня снова затопила паника с тошнотворным привкусом предвкушения. Он глядел на меня совершенно страшно, я никогда прежде не видела его таким... яростным? Он сделал несколько медленных шагов мне навстречу - один, два, три... Вот он кладет ладони мне на плечи и проводит ими по рукам вниз, сжимая мои запястья. Наклоняясь, шепчет отчаянное "прости", мне на ухо, а я на подгибающихся коленях отхожу под его наступлением куда-то назад, чувствуя как волны истомы проходят по моему телу, словно ток, выталкивая из горла какой-то неясный полувсхлип и отдаваясь покалыванием на кончиках пальцев. Я хочу оттолкнуть его, влепить пощечину, сказать, что это неправильно, убежать, провалиться сквозь землю - но этот странный паралич воли, охвативший мое перепуганное сознание, это беспрецедентное по силе возбуждение, какого я никогда прежде не испытывала - ведь верно говорят, запретный плод сладок, - и странное, нездоровое любопытство сковали мой и без того не отличавшийся крепостью рассудок. Я просто поддалась ему, и все. Это был конец. Но такой сладкий конец. Повалив меня на мягкий шерстяной ковер, он яростно дышал мне в шею, покрывая её влажными болезненными поцелуями - я ни капли не сомневалась, что останутся лиловые засосы. Раздевать меня он, кажется, не торопился, целуя все, до чего мог дотянуться, то тут, то там крепко сжимая мои руки, грудь, бедра, ягодицы. На лице его я видела мучение, будто он меня убивал своими собственными руками - в каком-то смысле, так оно и было. Я вцепилась в него не слушающимися руками, глядя на его раскрасневшееся, покрытое испариной лицо. Мутную тину моих мыслей взбаламутило недоуменное "что мы вообще делаем?", проплывшее на задворках моего сознания. Марк вдруг остановился, часто и прерывисто дыша и с отчаянием глядя на меня. "Кажется, я произнесла это вслух." - все так же вяло подумала я, наблюдая его попытки взять себя в руки. "Нет, не выйдет. Я этого не вынесу". Понимая, что если я и дальше буду молчать, то просто потеряю его раз и навсегда - ну какой нормальный человек после такого не сгорит со стыда и не сделает вид, что его вообще не существовало? - я отцепила от его плеч дрожащие руки и начала стягивать с него пуловер. Он закрыл глаза, облизнув губы, и отстранился, продолжая нависать надо мной, чтобы снять одежду. Я с нежностью повела рукой по мускулистому торсу, отстраненно решив, что он не такой рельефный, как на картинках в женских журналах - мышц много, но они хорошо прикрыты и мне это нравилось. Это выглядело так... естественно. Он потянулся к застежке моих джинсов, чем вызвал очередной приступ тихой паники. Ещё чуть-чуть - и пути назад не будет. Я молчала. Расквитавшись с моей ширинкой, он избавил меня от топа, но когда он наклонился надо мной, просовывая руки под ребра, чтобы расстегнуть бюстгальтер, я зажмурилась от жгучего стыда и странной неизбывной тоски. Эти два неприятных чувства иногда появлялись у меня, непременно вместе, когда я общалась с ним, и в этот момент на меня так некстати решила навалиться тяжесть осознания происходящего. Запал возбуждения было пропал, но тут его руки бережно скользнули по моему телу вниз, увлекая за собой ставший ненужным предмет нижнего белья, а зубы ласково сомкнулись на мочке моего уха. Сделав над собой титаническое усилие, я подняла руку над головой, потянувшись к выключателю торшера, свисавшему для меня слишком высоко. Проследив направление моего движения, Марк понял намек и, приподнявшись на руках, выключил свет. Комната погрузилась в тяжелый полумрак, и вместе со светом приглушился и мой стыд. Ещё минута - и мы окончательно избавились от одежды. На мгновение он застыл, словно спрашивая меня, готова ли я. Но я хранила безмолвие, лишь надеясь на его безумие. И в следующий миг он набросился на меня с прежней яростью. Он нежно, но твердо раздвинул мне ноги, устраиваясь между ними, и через мгновение я ощутила, как он влажно и сильно входит в меня. Он сжимал меня в объятиях так, что я едва могла дышать, и делал такие напористые глубокие толчки, что иногда это было болезненно. Прошло всего несколько минут до того, как он вдруг затих, крепко стиснув зубы и, со стоном выдохнув мне в плечо, бессильно навалился на меня всей тяжестью. Однако, не успел мой воспаленный мозг ощутить зарождающееся разочарование, как он снова начал движение, но теперь уже медленнее, размереннее и целиком и полностью для моего удовольствия. Что ж... Я надеялась на его безумие. И в эту ночь безумия нам хватило на двоих.