Неуязвимость

Новость о рыжем танцоре разлетелась по членам клуба быстро: те, кто не был именно в этот день, получили много описаний и отзывов от тех, кто был. Столько восторгов, столько обсуждений — Мао был доволен. А Рыж в шоке. Он действительно не ожидал, что сможет станцевать так и что вызовет такой шквал эмоций. Однако были и недовольные — те танцоры, что пришли недавно. Ох, как их всех перекорежило от зависти и злобы, не передать словами. В тот вечер Мо получил такую сумму, на которую работал бы несколько месяцев в этом же баре просто за стойкой. И вот это вывело его из равновесия надолго: потому что честный простой труд не ценился, как оказалось, а вот вихляния всякие — в самый раз, дайте больше... Он не вернулся за стойку, Мао разрешил. И семью Цзянь к нему пустил — ребята хвалили его беспрестанно, обнимали, смеялись и вообще выражали дикий восторг. А рыжий просто сидел на стуле и приходил в себя — такого он никогда прежде не испытывал. Директор решил брать быка за рога, пока тот еще в состоянии аффекта. — Ну что, Мо, понравилось? - улыбается мужчина. — Ага... — Как думаешь, сможешь выходить так на сцену? — Наверное, да, - тут блондинчики притихли. — А как часто? — Думаю, раз в два месяца... - Шань вздохнул, сфокусировал взгляд на директоре и подобрался, - Я думаю, чаще не надо. — Да! Полностью с тобой согласен, дорогой! - Мо от этого поморщился, - Если чаще, диковинка быстро пресытит публику. Поэтому редко, да, с большим анонсом заранее, по своим. С нагнетанием обстановки... Мммм... Чтоб прям мест в зале не было! И в эти дни ставить цены на закуски и алкоголь немного дороже — никто не заметит, а лишним не будет, - директор уже бормотал себе под нос, быстро записывая все в телефон. Он пока не упоминал, зная реакцию Шаня, но уже хотел иногда запихивать его на замену кому-нибудь, да и приват продумать надо, - Так! Все же, раз в два месяца — это слишком редко. Может, раз в месяц или три недели? — Я подумаю... Видя состояние сотрудника, Мао отстал. А выйдя в коридор начал набирать знакомый номер. — Алло, шеф? Я просто хочу сказать, что не ошибся в том рыжем пареньке, про которого говорил: такого отклика посетителей не было ни на кого уже пару лет как... Но он не хочет часто выступать — хочет остаться барменом, как до этого. Что? Пусть остается? Ладно. Ага, так и сделаем. Спасибо, господин Чен, вы как всегда правы. Директор Мао поймал себя на том, что хочет физически поклониться, когда разговаривает по телефону с господином Хэ — тот внушал такой трепет, ужас и уважение, что дисциплину хотелось соблюдать даже тогда, когда тебя не видят. Вообще директор Мао был хорошим управляющим и лицом клуба, принимал критику и восторги на себя. Но главным, все же, был владелец — хладнокровный бета из семьи Хэ. Сам он редко появлялся тут и больше нажирался с другом, чем глазел на кого-то. Но, видимо, рыжим заинтересовался. Это прекрасно. Многие говорили, что связываться с семьей Хэ — плохая затея, якобы можно расстаться со всем в своей жизни. Да, можно. Но можно и взлететь далеко ввысь, если соблюдать правила и быть честным со своим господином. Трудолюбивых и надежных Хэ Чен выделял всегда, поэтому Мао ни разу не пожалел о своем выборе несколько лет назад. Он безмерно уважал Чена, беспрекословно подчинялся, несмотря на свой статус альфы, а его беты — тут вторичный пол значения не имел никакого. Правда, альфа, который рядом с ним всегда, пугал, но, наверное, двухметровая гора мышц со стальным взглядом не может не пугать. В итоге рыжего оставили барменом до следующего выступления, однако в вечер после, когда он вернулся к своим обычным обязанностям, на него посыпался шквал вопросов. Шань держал лицо иногда позволял себе кроткие улыбки, но полностью не раскрывался, не рассказывал ни о танце, ни о договоренностях. Ему понравилось, что уж греха таить. Понравилось ощущение свободы, раздирающей грудь. Дикого восторга, эмоций, захлестывающих с неописуемой силой. Ему понравилось восхищение, которое он испытал в свой адрес, ведь Шань привык думать, что он несуразный и нескладный — слишком высокий для омеги, слишком жилистый и с ненужными многим мускулами, слишком сильный... да еще и рыжий. Ну, кому такое недоразумение может понравиться в здравом уме и твердой памяти? Ли не в счет — этот придурок ебнулся на нем еще в детстве, так и заякорился, зафиксировался, не желая видеть другое вокруг. Что ни говори, а Змей ему помог. Да, перед этим накосячил конкретно, но природа альфы ужасна иногда и для него самого... Нет, Мо его не оправдывает, но он ценит, что тот после такого проступка не спустил все на тормозах, а действительно и себя наказал (хоть Мо этого и не просил, да и вообще не ожидал, если честно) и ему помогает . А еще он оценил то, что Шэ Ли, будучи таким повернутым на рыжем, держащий его — готового ко всему — в своих руках, не тронул. Вот это возымело огромный эффект. В тот вечер Мо понял, что все не оглашенные извинения в виде охраны, ужесточения наказаний и многого прочего искренни. Понял и то, что за такое он Змея прощает. А ведь за устройство на эту работу Шань так и не отблагодарил его никак... Надо исправить. Такая жизнь была для него спокойной — тихой относительно, уравновешенной и стабильной. Его радовал сын, которому уже четыре. Его радовала работа, правда, которая начала его немного напрягать из-за повышенного внимания. Его радовали тренировки постоянные — ребята стали уже почти семьей за столько лет знакомства. Его напрягало одно — какое-то неясное тянущее чувство внутри, которое всегда появлялось перед каким-нибудь пиздецом в его жизни... Но Мо успешно игнорировал все звоночки предчувствия. Время второго выступления подошло незаметно. * Хэ Чен был богат. Всегда. Он знал, что родился даже не с серебряной, с золотой ложкой во рту. Всегда холодный и рассудительный, жесткий и дисциплинированный... Он восхищал и пугал одновременно. Пару лет назад был у него период, когда Чен покупал все и вся просто так — стало скучно. Так, к завершению этой напасти он оказался владельцем ресторана, бренда одежды, торгового центра, борделя, клуба, медицинского центра и еще пары каких-то заведений — не вдавался в подробности. Что-то было вполне успешным, что-то надо было поднимать с колен. Сам он этими вопросами почти не занимался, отдав все управляющему второстепенными направлениями, иногда только приезжал посмотреть. И так получилось, что клуб, купленный чуть ли не по пьяни, оказался вполне себе приличным заведением. Чен нашел директора, ставшего лицом заведения, вложил приличную сумму в интерьер, алкоголь и удобство сотрудников. Ввел систему входа: теперь в клуб могли попасть только те, кто являлся его членами, ну, или если вы пришли с кем-то. Персонал тоже был только «из своих». Не так давно господин Мао в личных беседах за стаканчиком крепкого (вне клуба) стал часто упоминать некоего рыжего. Мол парень хоть и хмурый, но невероятно красивый. Стоит за барной стойкой, иногда помогает на кухне, да так, что от его кулинарии все с ума сходят. И, несмотря на все подкаты, сохраняет нейтралитет — ни к кому не проявляет симпатии. А однажды даже было так, что он самолично, будучи бетой, не испугался ни статуса, ни силы и прописал пристающему альфе так, что тот еще долго щеголял фингалом. И все бы ничего, но альфа этот — посетитель клуба, весьма частый, грозился тем, что бармена уволят и все дела. Вот только потасовка была на улице, не в клубе, и камеры зафиксировали приставания, а это уже тянуло на дело в полиции. Мао тогда порадовался и таким навыкам рыжего паренька. И вот сейчас этот директор жужжит и чуть слюной не брызгает, говоря о том, что завтра будет второе выступление Рыжего. В прошлый — три недели назад — зал просто обалдел, никто не ожидал такого в исполнении этого парня. Такие рассказы пробуждали интерес даже у Чена, ведь Мао был тем еще кобелем, которого сложно удивить чем-либо, а тут столько восторга от одного беты. В итоге Чен пришел посмотреть на это «чудо» лично. Пришел с Би и Тянем — верный друг и младший брат хорошо ладили между собой. Пришел убедиться в том, что директор ничего не придумывает.... И не ошибся. Зал переполнен, официанты не успевают разносить напитки и закуски, сосредоточены. Цены выше, как Мао и хотел, но это никого не останавливает. Их небольшая компания занимает ближайший диванчик к сцене, но подальше от музыки — громко. Тянь и Би относятся скептически — тоже те еще искушенные ребята. Ждут. Внезапно А Цю щурится как-то пристально и кивает кому-то в зале. И вот это уже интересно. — Сослуживец, - отвечает он на не заданный вопрос Чена. — Хм, я думал, все твои уже давно на покой ушли, - ухмыльнулся Чен. — Мои — да, этот из младших, я его сам обучал. — Надо же, как интересно, - это было сказано уже кисло. — Вы о чем? Какой сослуживец? - Тянь встрепенулся. — А, так ты ж не знаешь: наш бравый Цю Ге когда-то был командиром отряда специального назначения, который посылали всегда только в самую жопу. Но как-то раз послали в такую глубокую, что в канцелярии почти сразу начали писать всем дату смерти. Одну на всех. Ну а мы и не стали никого разубеждать, что это не совсем так. Хуа Би не любил вспоминать тот период жизни и подставу от руководства — не проронил ни слова, ведь Чен рассказал все, как есть, правда, в общих чертах. Так и текла беседа вяло и ни о чем, однако все изменилось, когда за полночь конферансье наконец объявил о долгожданном выступлении Рыжего. Из зала послышались фразочки типа «ну, наконец-то», принадлежащие тем, кто не видел первого танца. Свет приглушили, на какой-то миг выключив его полностью, а когда подсветили сцену, в ее центре пылал пожар: он сидел спиной к зрителям, были видны только его четко очерченные белой рубашкой лопатки и тот самый огненный затылок. Опять заиграла неоклассика, которая кажется странным выбором тем, кто видит это впервые. Его движения плавные и красивые, перетекающие, но сильные. Он намешивает в танец все, что может, кажется. Тут и танец, и боевые стойки, и элементы того, чему учат Цзяни в своей студии только взрослую группу. В этот раз под рубашкой нет никаких смущающих и интригующих элементов. В этот раз нет никакого макияжа. В этот раз есть только сам Мо, музыка и танец. Он не смотрит в зал специально, но знает, что на него устремлены все взгляды. Он не волнуется, но от одного ему становится не по себе — прошибает странным ощущением бегущих по телу мурашек. Он весь. В движении. В принятии себя. В своей боли, которая рвется наружу через такой отчаянный танец. Ему сцены мало, но он четко знает границы, даже не открывая глаз. Ему хорошо настолько, что... плохо? Этот клуб не вульгарен в том плане, что кто-то может подойти к танцору и запихнуть ему купюры в стринги — просто такое расхожее выражение применил тогда Мао. На самом же деле на каждом столе есть отсек небольшой куда можно те самые деньги положить, а также небольшой терминал, если нет наличности. После каждого выступления деньги собираются в определенном месте системой, похожей на сообщение внутри банков между отделами. Мо знает, что ему в этот раз придет больше, чем в тот. Он рад, но что-то не отпускает, беспокоит настолько сильно, что внутри все зудит. А виайпи столики смотрят неотрывно. Кто-то уже пишет Мао о графике танцев в приватной зоне. Назначают суммы больше, чем за других танцоров. Что ж, директор доволен. Правда, не знает, как отказывать и объясняться. Чен же смотрит на своих товарищей: Би не удивлен — как сидел с бесстрастным выражением лица, так и сидит, лишь изредка вскидывая брови на особо сложных движениях; а вот Тянь впечатлен — альфа, что еще скажешь. Он подобрался, будто хищник перед прыжком. Взгляд не отрывает вообще, ноздри раздуты так, словно хочет учуять запах, но им уже сказали, что огненный парень — бета. Почему-то Чен думает, что братишку этот статус не остановит. Сам же Хэ старший в раздумьях. Он видит что-то знакомое в рыжем. Свое. Он думает, что у парнишки наверняка много всего было в жизни: не может танцевать вот так человек, лишенный эмоций и переживаний. Сквозь танец видно много боли, столько же и радости, силы, но и отчаянья. В какой-то момент Чену кажется, что он замечает блеск в уголках глаз танцующего. Видимо, он прав насчет переживаний. Ох, как бы Тянь не наворотил дел с этим парнишкой...