Воспоминания

Юная госпожа, Хюмашах Султан, вместе с мамой прогуливалась по саду, наполненному ароматом множества цветов. Солнце ласкало пышные соцветия роз и скользило по разноцветным тюльпанам… Голоса птиц переливались, под лёгким дуновением ветра мягко шелестели листья на высоких деревьях и шелковистая трава. — Матушка, я так предвкушаю сегодняшнюю поездку в Эдирне. Вы и отец рядом, мои братья, сестрёнка. Мы покатаемся верхом вместе как в детстве. — Хюмашах лучезарно улыбнулась. — Я не поеду, доченька. — Что? — улыбка Хюмашах тут же исчезла. — Как? Почему? — Твои братики, Алемшах и Юсуф, ещё маленькие, и их буду сопровождать их матери. — Тогда я тоже не поеду, матушка. — Хюмашах, ты только что мне сказала, как хочешь провести время с братьями, отцом, как и он хочет видеть тебя. — Да, я хочу, но братья едут со своими мамами, а почему я должна ехать без Вас? Это несправедливо! Я не поеду без Вас! — сказала Хюмашах уверено и расстроено продолжила, а затем снова уверено. — Отец делает Вам больно, матушка… Я не хочу без Вас! — Моя прекрасная доченька, это наши отношения, они никак не касаются тебя, отец любит тебя, как и я, он будет тебе рад, и ты не должна проявлять неуважение к своему отцу-Повелителю и его решениям даже ради меня. — Матушка… — К тому же твоя сестрёнка ещё маленькая, без тебя, одной, ей будет страшно. — Матушка… Конечно, я не оставлю Фатьму одну… Но… — Хюмашах обняла Сафие. — Я буду скучать. — Моё бесценное сокровище, не нужно так сильно расстраиваться, мы расстаёмся недолго, к тому же это же так здорово провести время со своими младшими братиками… — Я хотела с Вами, матушка… Я хотела как в детстве… — голос Хюмашах звучал абсолютно расстроенно, и она ещё сильнее обняла Валиде. — Хюмашах, — тихо прошептала Сафие. — Когда вы с сестрёнкой вернётесь, я обещаю тебе прогулку на лошадях. — Правда? — воодушевлённо спросила Хюмашах, слегка отстранившись. — Конечно. Разве я когда-нибудь тебя обманывала? — Спросила Сафие Султан, смотря на дочь с хитрой улыбкой. Хюмашах покачала головой и улыбнулась. — Да, вот так, моя девочка. Я хочу, чтобы ты улыбалась и наслаждалась временем с отцом, братьями и сестрёнкой и не грустила. Обещаешь мне? Хюмашах кивнула. — Прекрасно, а сейчас иди, собирайся. Карета будет готова через полтора часа. — Матушка, а Вы проводите меня? Или я и тут должна быть с чужими тётями? — Хюмашах… Мы же договорились. — Простите, матушка, но это по-прежнему несправедливо. — Моя прекрасная доченька, к сожалению, да, не всё и не всегда происходит так, как мы того хотим, и, конечно, мы будем поэтому расстроены, но это не значит, что нужно сразу и по умолчанию отказываться от тех событий, которые происходят. Ведь не всегда то, что происходит — плохое, а мы можем этого просто не заметить. Хюмашах покачала головой. — Вы не будете рядом, матушка… Это не будет хорошо. Я никогда с этим не соглашусь, но я поняла, что Вы мне сказали. Я расстроена, но это пройдёт. Я не стану грустить просто из принципа, обещаю, особенно если Вы проводите меня, ведь так? — Конечно. Обязательно. Растерянно стоя у кареты, 5-летняя Фатьма Султан чуть не плача сильно прижалась к своей Валиде, заключив её в объятья. — Мама… — Фатьма, моя девочка, посмотри на меня… Всё хорошо, не надо плакать. В Эдирне очень красиво, и ты будешь не одна, папа будет с тобой, а так же Хюмашах, братики. Тебе совершенно нечего бояться. — Хюмашах, ты, правда, всегда будешь рядом со мной? — Конечно, сестрёнка. Всегда. Хюмашах подошла и так же обняла сестрёнку и маму. — Ты помнишь, о чём мы говорили, Хюмашах, — прошептала Сафие старшей дочери на ухо. Хюмашах кивнула, и Сафие нежно поцеловала её в лоб. — Не волнуйтесь, госпожа, я буду оберегать Хюмашах и Фатьму, никто их не обидит, — уверенно пообещал Сафие 6-летний шехзаде Баязид, наблюдающий за этой сценой. — Спасибо, Баязид, — с улыбкой посмотрела на него Сафие Султан. Все учителя отмечали одарённость этого шехзаде, он легко учился, талантливо занимался каллиграфией, прекрасно стрелял из лука, производил приятное, благородное впечатление на всех и искренне любил всех своих братьев и сестёр. Валиде Баязида, Назпервер, улыбнулась, посмотрев на сына, и ласково потрепала его по волосам, а в это время 4-летний шехзаде Селим, скромно стоящий рядом с ней, чувствовал себя неуверенно и робко прятался за мамой. Яркая, кареглазая брюнетка, и Сафие Султан, конечно, не были друзьями, но и враждовать с главной хасеки повелителя наложница не стремилась. В это время Шахихубан Султан, красивая, голубоглазая обладательница тёмных волос, наблюдала за сценой, разворачивающейся в саду, с неодобрением, которое было настолько ярким, что как будто передалось её сыну в виде плохо скрываемого раздражения. 7-летний шехзаде Мустафа под стать своей матери демонстрировал в общении высокомерность и даже заносчивость, и открытость, теплота, а также одарённость его младшего брата каждый раз поднимали в его душе негативные эмоции. С этим самым высокомерным выражением лица госпожа склонилась к сыну и прошептала. — Твой брат, Баязид, продолжает играть в счастливую семью, но мы будем умнее, мой Мустафа, у тебя есть только я и твой брат, ты будешь защищать только его, и ты, мой смелый Абдулла, будешь только рядом с братом, все остальные нам никто. Вы поняли меня? — Но… Сёстры… Мне нравится, — под взглядом матери Мустафа замолчал. — Я понял, Валиде. — ответил Мустафа и посмотрел на своего 5-летнего брата, стоящего рядом с матерью. Как только многочисленные экипажи приехали в Эдирне, Хюмашах вышла из кареты и сразу помогла спуститься с неё младшей сестре. — Наконец-то эта дорога закончилась, Хюмашах. Это было так скучно. — Фатьма осмотрелась по сторонам. — Но здесь действительно красиво. И так много зелени. Мы будем гулять? — Обязательно, но сейчас пойдём во дворец, — Хюмашах подала сестре руку, которую та сжала. — Тебе нужно отдохнуть, сестрёнка. — Жаль, Сафие хатун не смогла быть здесь с нами, вы наверняка скучаете по своей матери. — Раздался за спиной сестёр голос Шахихубан Султан. — Моя мама — Султан, вы должны говорить Султан! — Абсолютно бесстрашно возразила маленькая Фатьма Султан. Хюмашах сильнее сжала руку сестрёнки, призывая её успокоиться и ответила. — Если бы моя Валиде была здесь, вам пришлось бы тут же извиниться за свои слова… Хотя будь она здесь, — Хюмашах ухмыльнулась, — Вы бы даже не посмели сказать подобное. — Но здесь я, а не она. — К вашему счастью, но я обещаю, вы всё равно пожалеете о своих словах! Пойдём, сестрёнка. Девочка с гордостью посмотрела на старшую сестру и пошла за ней. — Зачем ты устроила это шоу? — спросила Назпервер. — Я делаю, что хочу! И не обязана отчитываться перед детьми этой венецианки. — Тебе придётся отчитываться не перед ними, Шахихубан, а перед Повелителем, учитывая то, как он любит свою дочь. А она любит свою мать. Вечером султан, шехзаде, госпожи сидели у костра, разговаривали, смеялись, в то время как слуги рядом играли на музыкальных инструментах, создавая ещё более радостную атмосферу, когда сидящая рядом с Мурадом Хюмашах обратилась к отцу. — Повелитель. — Да, моя госпожа. — Моя матушка — Хасеки султан, ведь так? — Конечно. Твоя мама — моя единственная Хасеки. — И никто не смеет оскорблять её. — Абсолютно никто. — Тогда почему подобное позволяет себе Шахихубан Султан? — То есть? Что ты имеешь в виду, моя счастливая госпожа? — удивлённо спросил Мурад, метнув взгляд в сторону наложницы, которая не смогла скрыть свой испуг. В изменившейся атмосфере все замолчали. — Когда мы с Фатьмой вышли из кареты и направились ко дворцу, госпожа назвала матушку — Сафие хатун, а не Сафие Султан. — Шахихубан! Сейчас же иди за мной! — Отец… — Оставайся здесь, Мустафа, мне нужно поговорить с твоей мамой. А Хюмашах тем временем наклонилась к младшей сестре. — А маме мы об этом не скажем, хорошо, сестрёнка? Не будем её расстраивать. — Хорошо, Хюмашах. — Фатьма зевнула. — Отведи меня в покои. — Конечно. Дворец Эдирне. Покои Хюмашах Султан. Уложив сестру в кровать, Хюмашах осторожно села рядом. — Ты отдыхай, сестрёнка, вот твой щербет. Я ещё посижу у костра и чуть позже вернусь к тебе, хорошо? — Хорошо, не волнуйся за меня. Хюмашах нежно обняла сестру и вышла из покоев. Несколько минут спустя, когда Хюмашах вернулась к очагу, все уже практически разошлись, она села, взяв мятный шербет, и стала смотреть на огонь, вспоминая свои любимые совместные вечера с мамой у камина. — Повелитель рассержен и сказал мне больше не показываться ему на глаза до конца поездки, — услышала Хюмашах холодный голос Шахихубан Султан. — Наверняка вы довольны собой, госпожа. — Вы получили то, что заслужили, госпожа, никто не смеет оскорблять мою матушку. — Как я могла забыть о силе вашей любви к своей матери. Порой я ловлю себя на мысли, что очень завидую ей, что хотела бы, чтобы у меня была такая любящая, преданная дочь. — К счастью, мне повезло, я не ваша дочь, я — дочь Сафие Султан! — Вы так ей преданны, хотя она этого не заслуживает. — Замолчите! Вы не знаете мою маму, чтобы говорить о ней! И я не хочу больше слушать Вас! Хюмашах встала и стала уходить от тёплого костра. — Зато я знаю, что когда она была больна, она сама выпила яд, она хотела Вас бросить, она совершенно не думала о Вас! Хюмашах остановилась, но не обернулась. — Вы лжёте! — Эсмахан Султан рассказала мне об этом перед своим отъездом, а вы спросите сами у своей Валиде, которую так любите. Хюмашах ничего не ответила и, уходя, слышала злой, высокомерный смех Шахихубан Султан. Хюмашах Султан вернулась в покои и, прислонившись к двери, закрыла глаза, и постаралась успокоиться. — Хюмашах, — раздался из спальни голос сестры, — это ты? — Конечно, я, сестрёнка. — Иди ко мне. — Сейчас. Хюмашах несколько раз вдохнула и выдохнула, и направилась к сестре. Войдя в спальню, госпожа легла на кровать и обняла сестру. — Ты ждала меня? — Конечно. Хюмашах улыбнулась и нежно поцеловала сестрёнку в висок. А после отстранилась, но продолжая обнимать младшую сестру, пока не услышала, как Фатьма её зовёт. — Хюмашах… Хюмашах. — Что? — Тебя что-то расстроило? Ты совсем не слушаешь меня. «… когда она была больна, она сама выпила яд…» Хюмашах встряхнула головой. — Нет, нет, ничего. Что ты хотела, сестрёнка? — Чтобы ты почитала мне. — Конечно, — Хюмашах тепло улыбнулась, забирая книгу из рук сестры. — Ты хочешь к маме, Хюмашах, поэтому расстроена, я знаю… Я тоже хочу. Ты можешь поговорить с папой, чтобы мама была здесь? — Я… Эх, сестрёнка, если бы это было так просто и зависело только от меня, — сказала Хюмашах расстроено. — Но нет, и моментами я должна делать то, что должна, а не то, что я хочу. Ты понимаешь меня? — Кажется, да… В жизни взрослых появляется слишком много правил, и сейчас это расстраивает тебя. — Какая ты — умница, но я знаю, что мы скоро увидимся с матушкой, сестрёнка, и это успокаивает меня. — А меня успокаивает, что ты рядом со мной, Хюмашах. — Фатьма сильнее прижалась к старшей сестре. — И то, что я знаю, как мама сильно любит нас. Ты — для неё особенная, а я — я чувствую, что мама очень меня ждала, — Фатьма с теплой улыбкой посмотрела на сестру. — Я это вижу, её любовь, как и ты. Хюмашах тоже улыбнулась и поцеловала сестру в щёку, на миг словно забыв обо всех своих тревогах. — Ты права, сестрёнка, ты осчастливили маму своим рождением, развеяв все её печали… Как сейчас развеяла мои. — Я рада, но я сделаю больше, Хюмашах. Я поговорю с папой, обещаю. — Сестрёнка… — Ведь для меня ещё нет правил, Хюмашах… И ты увидишь маму раньше, чем мы должны вернуться. — Маленькая госпожа улыбнулась, заговорщически подмигнув старшей сестре. — У нас будет отличная команда, как сегодня мы защитили маму. Хюмашах рассмеялась и сильно прижала сестру к себе, открывая книгу, которая всё это время была у неё на коленях. На следующий день Хюмашах сидела в беседке и, время от времени бросая взгляд на играющих в мяч братьев и сестру, машинально смотрела в открытую книгу, стараясь начать читать, но её мысли так и возвращались к тому что ей вчера сказали и матушке. Эта тревога словно сжала её сердце и теперь не хотела отпускать, чтобы она не делала. — Хюмашах, ты снова грустишь и вообще как будто находишься не здесь, — с этими словами Фатьма подошла к сестре, тут же оказавшись в её объятьях, держа за руку Баязида. — И я сказала брату, что тебя нужно позвать к нам. — Что ты, сестрёнка, я не грущу, просто задумалась, иди, продолжай играть с братиками, а мне нравится быть зрителем и смотреть на тебя. — Хюмашах тепло улыбнулась, смотря на сестру, убегающую обратно. — А ведь Фатьма права, да, Хюмашах? — спросил Баязид, севший рядом со старшей сестрой. — О чём ты думаешь? — Баязид… — Ты можешь поделиться со мной, обещаю, я никому не расскажу. Хюмашах посмотрела на плывущие облака, как будто они могли донести её мысли до Топкапы и вздохнула. — Матушка сейчас одна, а я здесь. Я скучаю и волнуюсь, вдруг что-то случится? — Что может случится, Хюмашах? В нашем дворце столько стражников, охраны, которые постоянно находятся рядом со всеми нами. — Но я не рядом, Баязид. — В этом я тебя понимаю, — сказал Баязид с сочувствием. Я бы тоже скучал, если бы… Ты можешь поговорить с отцом, он не откажет тебе, никогда не сможет. — Баязид поддерживающе улыбнулся. — Я не могу, Баязид, если я поговорю, отец подумает, что я делаю это из-за Валиде, что она попросила… Я подставлю этим маму. А правда в том, что она не сказала против этой поездки ни слова. — Хочешь, я поговорю с отцом, как только он вернётся с охоты? Я — шехзаде, и я обещал Сафие Султан заботиться о тебе и Фатьме. — Спасибо, Баязид, но не нужно. Как шехзаде ты должен особенно уважать решения нашего отца. И если с ним кто и должен говорить, то я. В этом ты прав. — Даже если они несправедливы? — Отец — Повелитель, — Хюмашах вздохнула, — а это уже справедливо, Баязид. — Баязид… — Фатьма зовёт тебя, и Селим рядом с ней. Иди к ним, Баязид, — Хюмашах тепло улыбнулась. — Я в порядке. Мы замечательно поговорили. Баязид кивнул, тоже улыбнулся и направился к брату и сестре. Поздним вечером когда Хюмашах уже собиралась укладывать сестру спать, в их покои вошёл Султан Мурад. — Папа, — Фатьма подбежала к отцу и тут же оказалась у него на руках, получив нежный поцелуй в лоб. — Повелитель, — Хюмашах склонила голову и поцеловала отцу руку. — Моя золотоволосая госпожа, — Мурад нежно погладил дочь по волосам. — Как вы? — Хорошо, папа, — ответила Фатьма, — Хюмашах уже собиралась уложить меня спать. Перед сном мы читаем сказку. — Да? Тогда, давай, сегодня я вам почитаю. «…я не боюсь вас. У меня есть неведомая вам сила, и эта сила спасёт меня. Имя ей — Надежда». Мурад закрыл книгу. — А теперь спать, на сегодня хватит, — султан наклонился и поцеловал дочь. Мурад встал и, так же поцеловав Хюмашах, уже собрался уходить, когда Фатьма его окликнула. — Папочка… Я хотела поговорить с тобой. — Тебе здесь не нравится, да, Фатьма? — Мурад вернулся и сел на кровать. — Нет, мне очень нравится, мы с братиками замечательно играем, и Хюмашах замечательно обо мне заботится, и мы гуляли сегодня утром у роз и фонтана, — Фатьма улыбнулась, вспомнив, как бережно её сестра дотрагивалась до нежных лепестков королевского цветка. — Но я уже соскучилась по нашему дворцу, я хочу к маме, пожалуйста, давай, вернёмся домой. — Ты тоже хочешь домой, Хюмашах? — Мурад проницательно посмотрел на старшую дочь. — Повелитель… Я хочу к Валиде, отец. Мурад слегка улыбнулся и нежно провёл рукой по волосам Фатьмы. — Спи, моя маленькая принцесса, и возможно, твоё желание исполнится. Поднявшись, Мурад вышел из покоев. А Фатьма хитро посмотрела на сестру, которая из-за всех сил сдерживала улыбку. — Я осчастливила тебя, Хюмашах? — Фатьма, моя дорогая сестрёнка, — Хюмашах полулегла на кровать рядом с сестрой, нежно обняв её. — Ты сейчас подарила мне мир. Фатьма смущённо улыбнулась и нежно прижалась к старшей сестре, ответив на её объятья. — Ты согласна с тем, что говорилось в истории, что Надежда — это сила? — Думаю, да. Любовь и Надежда — две главные силы наших сердец. Даже в самые тёмные времена Надежда дарит нам возможность увидеть свет. А этот свет и есть — Любовь. — Ты веришь в это с детства. — Конечно. С тех пор как впервые услышала эту сказку. — Хюмашах улыбнулась. — Спокойной ночи, Хюмашах. Я тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, сестрёнка… — Хюмашах поцеловала сестру в макушку. — Засыпай.