Воспоминания

— Мамочка, мама, — Хюмашах и Фатьма подбежали к матери, и Сафие нежно обняла их и поцеловала, присев перед дочерьми. — Мамочка, мне столько тебе нужно рассказать… Я играла с братиками, с Баязидом, гуляла, читала с Хюмашах. Всё было хорошо, но я так соскучилась по тебе! — Я тоже по вам соскучилась! — отвечала Сафие. Хюмашах ничего не говорила, но то, как нежно она прижалась к матери, не хотя её отпускать, говорило больше любых слов, о том, как она соскучилась. Хюмашах словно сияла и с тёплой улыбкой смотрела на сестрёнку, которая продолжала восторженно делиться с мамой своими впечатлениями о поездке. Госпожи были счастливы и абсолютно спокойны рядом с Валиде, и не замечали ничего вокруг, никак Баязид смотрел на них с тёплой улыбкой, ни злой взгляд Шахихубан Султан. — Мамочка, я ещё хотела сказать, Хюмашах — самая лучшая и заботливая старшая сестра! — Перестань, сестрёнка, я — совершенно обычная, — Хюмашах из-за всех сил старалась сдержать улыбку и восторженные эмоции. — И вы должны гордиться Фатьмой, матушка, это благодаря ей мы так рано вернулись. — В общем, мы были прекрасной командой, матушка, — ответила Фатьма с гордой улыбкой. — Я горжусь вами, мои хорошие, — сказала Сафие Султан, усилив свои объятья. При этом она прекрасно видела внутреннюю гордость Хюмашах и как ей приятно слышать слова младшей сестры, и улыбнулась. — Я знала, что ты не разочаруешь меня, доченька, — прошептала Сафие, обращаясь к старшей дочери. — Я очень соскучилась по Вам, матушка, — так же тихо ответила Хюмашах и поцеловала Валиде в щёку. И в этот момент Сафие заметила, что уже некоторое время за ними наблюдает Мурад. — Повелитель, — Сафие поднялась и склонила голову. — Хюмашах, отведи Фатьму в покои. Я позже приду к вам. Сафие и Мурад молчали. Они смотрели друг на друга, пока не начали осторожно улыбаться, и Султан не сделал шаг в сторону своей хасеки, чтобы искренне и нежно её поцеловать. — Я хочу видеть тебя сегодня вечером… — прошептал Мурад, смотря в голубые глаза Сафие и наслаждаясь этим глубоким небесным взглядом. Хаммам дворца Топкапы целиком и полностью был отделан натуральным камнем. Колонны, лежаки, скамейки — все было облицовано мраморной плиткой и мозаикой. В жарком помещении царила тишина и мягко падал приглушенный свет, даря атмосферу таинственности. И только вода в фонтанах, которых по всему хаммаму было великое множество, журчала, переливаясь поэтичными переливами. А сквозь небольшое окно в своде мягко пробивались золотистые лучи заходящего солнца. Сафие Султан, облачённая в льняную простынь, сидела на тёплом камне, тепло окутывало её тело, невольно заставляя расслабиться каждую мышцу. Госпожа потянулась к тарелке фруктов, стоящей перед ней, оторвав с кисти виноградинку, когда почувствовала, как сильные руки обхватили её, подняли, а через некоторое время, опустили в теплую воду с ароматной пеной. Султан Мурад прижал Сафие к себе сильнее, обхватив крепко за талию, стянув простынь. Мурад поцеловал хасеки в шею и потянулся к губам. Они слились в долгом поцелуе. В то время как ладонь мужчины скользнула по бёдрам Сафие, лаская. На мгновение прервав поцелуй, Мурад посмотрел на Сафие. Её глаза блестели. И тогда Мурад, немного приподняв над собой Сафие, вошёл в неё, дав её ногам обвить его торс. Он двигался медленно и нежно. Они просто наслаждаются друг другом, нарушая мирное и успокаивающее течение воды прерывистым дыханием и периодическими стонами. Спустя час они лежали в комнате отдыха, окруженные свечами и мягкими подушками. Мурад обнимал Сафие, прижав к своей груди, поцеловал Сафие в макушку и тихо прошептал, засыпая. — Я тебя люблю. Ничего не ответив, Сафие сильно сжала Мураду руку и закрыла глаза, положив голову на плечо любимого. Несколько дней спустя. Сафие Султан сделала глоток кофе, когда в её покои вбежал взволнованный Бюльбюль. — Госпожа, — верный ага поклонился. — В чём дело, Бюльбюль? — Госпожа… Простите… Мы не можем найти Хюмашах Султан. — Что значит, вы не можете найти мой дочь? — Сафие быстро поднялась. — Ты понимаешь, что ты говоришь, Бюльбюль?! — Госпожа… Мы осмотрели дворец… Сад… — Осмотрите всё ещё раз и сейчас же найдите её, или вы все пожалеете, я вас уничтожу! И Сафие вслед за Бюльбюлем направилась в покои старшей дочери. А тем временем Хюмашах Султан в укромном, скрытым от посторонних глаз уголке сада Топкапы наблюдала за поисками себя и поднятым по этому поводу её Валиде переполохом, но не спешила обнаруживать себя, пока не услышала голос Айлин. — Госпожа, что вы здесь делаете? Вас ищут по всему дворцу, Сафие Султан звала Вас… А вы прячетесь. Что-то случилось? — Как ты меня нашла, Айлин? — Хм, госпожа, я в этом дворце уже столько лет. Даже помню, как в этом уголке ещё играли ваши тёти. И Гевхерхан Султан тоже. Она же вам его показала. — Когда мы гуляли… Мне понравилась эта небольшая тайна, тем более, что Гевхерхан Султан сейчас нет во дворце. А Повелитель знает… — Что Вас потеряли? Нет, пока, нет. Его тоже нет во дворце сейчас. — Хорошо. Я не хочу, чтобы у мамы были проблемы… На самом деле мне нужно поговорить с ней, но я не знаю как… Не могу. Этот разговор ранит её. — Тогда поговорите со мной, госпожа. Что случилось? Что вас так беспокоит и расстроило? — Мне кое-что рассказали в Эдирне… На самом деле сердцем я знаю… То, в чём меня хотели убедить, это ложь, поэтому я хотела забыть эти слова, но они каждый раз всплывают, и это обжигает сердце. Страхом. Они словно медленный яд… Я никогда не буду против мамы, Айлин, никогда… Я даже не собиралась… Но мне нужно, я хочу понять, то, что мне сказали, чтобы это всё прекратилось, чтобы этот огонь внутри потух и перестал отравлять так или иначе наше общение. — Что Вам такого сказали, госпожа? — Что матушка… — Хюмашах сглотнула. — Мама сама себя отравила. Это ведь правда, да? Ты прекрасно всё знаешь… — Да, госпожа, это правда. — Но… — Хюмашах закрыла глаза, стараясь сдержать слёзы. — Но почему мама так поступила? Она хотела бросить меня? Оставить? Как? Ведь мама любит меня… Я знаю. Она никогда бы не захотела меня оставить, но захотела… — Конечно, госпожа, безусловно Вы правы, Сафие Султан любит Вас, очень любит… Но, знаете, иногда человеку бывает так больно, что он словно на какой-то миг перестает что-то ещё чувствовать, кроме этой невыносимой боли, и он не думает, что кого-то бросает, он думает только о том, как прекратить эту боль. Сафие Султан было очень больно потерять ваших братиков. Хюмашах внимательно слушала няню, осмысливая сказанное ей. — Надежда — это сила… — вспомнила Хюмашах сказку. — Мама потеряла тогда эту силу? — В тот конкретный момент, да, госпожа. — Тогда, если подобное повторится, то я верну матушке эту силу! Я стану и буду её надеждой! — Вы уже ей стали, госпожа. «Мой золотоволосый ангел, мой бесценный дар, моё сокровище, моя надежда…». Вспомнив слова матери, юная Хюмашах Султан посмотрела на няню и улыбнулась. — Значит, подобное больше никогда не повторится… *** Хюмашах Султан неподвижно сидела в кресле перед постелью Валиде, закрыв глаза, мысленно блуждая по прошлому. «…я верну матушке эту силу… Я не знаю, как и когда Вы покинете эту темницу, но знайте, Валиде, только одно. Я была и есть дочь Сафие Султан, ваши враги всегда будут моими врагами, никто и никогда не заставит меня перейти на их сторону… Подобное больше никогда не повторится…». Хюмашах открыла глаза, посмотрев на бледное лицо Валиде, склонила голову на руки и горько, болезненно, надрывно заплакала. *** — Но тогда я не была рядом, Айлин. Помню, мне было неспокойно ночью, но я отбросила эти мысли и убедила себя, что схожу к Валиде утром… А утром у нас был такой чудесный завтрак, что я расслабилась и успокоилась… Вечером же ты меня остановила… И маме, оказывается, было так плохо! — Это взрослая ответственность, госпожа. И Сафие султан была бы как раз не любящей мамой, если бы не хотела Вас от этого оградить. — Оградить, чтобы потом было больнее? Потому что у мамы закончились силы… — Никто не думает об этом так, госпожа… Желая защитить любимых от боли, мы действуем всегда из лучших побуждений, но не всё и не всегда происходит так, как мы того хотим. Хюмашах внимательно посмотрела на Айлин, вспоминая, как эти слова сказала ей ещё недавно мама. — Кошмар закончился и больше не повторится, обещаю… Так сказала мне мама после… — Сафие Султан очень сожалела, что могла оставить Вас… Госпожа, Вы сейчас говорите со мной, а не с Валиде, потому что знаете, что все эти слова её ранят, очень, и не хотите этого… Но… Сейчас Сафие Султан очень боится Вас потерять. — Матушка… Я же заставила её волноваться. И Хюмашах так быстро вышла на дорожку сада, что Айлин даже не сразу сумела её догнать, и то только потому, что юная госпожа остановилась, увидев впереди себя Валиде. — Матушка, — неуверенно окликнула Хюмашах маму. — Я… Услышав голос дочери, Сафие с облегчением выдохнула и тут же почувствовала, как её охватывает злость. Она обернулась. — Матушка… — в глазах Хюмашах сверкнули готовые появиться слёзы. — Пожалуйста, не злитесь, я всё объясню. — Немедленно иди в свои покои, Хюмашах! И не выходи из них, пока я не разрешу! — Матушка… — Сейчас же! Опустив голову, Хюмашах направилась во дворец. — Госпожа… — Что, Айлин? Ты не хочешь мне рассказать, почему моя дочь от меня прячется? Ей кто-то что-то сказал? — Госпожа, ваша дочь так Вас сильно любит, что никто не сможет настроить её против Вас, даже вы… — Айлин! — Она страшно боится потерять вас. И всё, что Вы чувствовали тогда, Вы знаете о чём я говорю, эти безнадежность и отчаяние перенесутся на неё. Если вы вдруг захотите ещё раз остановить своё сердце, то вспомните, что сердце вашей дочери принадлежит вам, и если вы остановите своё, то остановите и её сердце. Это всё, что я хотела Вам сказать, с вашего позволения, госпожа, я вернусь к Фатьме Султан. Сафие Султан тихо вошла в покои своей дочери и тут же оказалась в её объятьях, как будто дочь только и делала, что ждала её. — Матушка… — голос Хюмашах дрожал, и Сафие поняла, что она плакала. — Вы больше не сердитесь на меня? — Нет, моя девочка, конечно, нет, — Сафие нежно обняла дочь. — Прости, что накричала на тебя. — сказала Сафие Султан тихо и ласково и поцеловала дочь в макушку. — Я очень испугалась, когда мне сказали, что не могут тебя найти, я думала, что потеряла тебя… — Матушка… Простите, я не хотела, я ведь обещала вам, что всегда буду рядом… Я помню… Просто… — Спряталась и хотела, чтобы я тебя искала и нашла. Хюмашах подняла глаза и посмотрела на маму, ловя её любящий взгляд. Она действительно больше не злилась. Валиде смотрела на неё с тёплой улыбкой. Хюмашах почувствовала укол вины, как она могла заставить маму так волноваться. Искать себя. Какие у неё вообще могли быть сомнения? Почувствовав приближение слёз, Хюмашах снова обняла Валиде, прижавшись к ней из-за всех сил. — Матушка… Простите… Я расстроила вас. Я так сожалею. — Ну-ну, моя прекрасная доченька, — Сафие мягко отстранила от себя дочь и осторожно смахнула слёзы с её глаз. — Не нужно больше плакать, всё хорошо… — Вы не сердитесь? — Я не сержусь, только не пугай меня так больше, ладно? Видя, как мама нежно смотрит на неё, Хюмашах улыбнулась. — Я обещаю, матушка. — А сейчас собирайся, я помню, что обещала тебе по возвращению. — Матушка… — Хюмашах снова обняла Валиде, теперь восторженно, а затем, отстранившись, посмотрела на неё. — Что-то не так, доченька? — Нет, матушка, всё прекрасно. Только можно я схожу сначала к Айлин? — Конечно. Я буду в своих покоях, приходи, когда будешь готова. — Хюмашах пришла, — маленькая Фатьма Султан подбежала к старшей сестре, и та опустилась перед сестрёнкой на колено и поцеловала её в висок, нежно обняв. — Мама тебя искала… Ты потерялась? — Фатьма серьёзно посмотрела на сестру. — Конечно, нет, сестрёнка, разве я могу потеряться от тебя и мамы? — Я так и сказала матушке, но она всё равно волновалась. И я стала волноваться, — сказала Фатьма, нахмурившись, смотря на сестру. — Но теперь всё хорошо, сестрёнка, мама нашла меня, и я здесь. Больше никаких волнений. А сейчас мне нужно поговорить с Айлин, ладно? — Я поняла, здесь сейчас будут снова взрослые правила, да, Хюмашах? Ну, хорошо. Я пойду порисую. — Фатьма ещё раз обняла старшую сестру и прошептала. — Больше не теряйся. — Никогда, обещаю, — ответила Хюмашах, отпуская младшую сестру. — Госпожа, вы снова так улыбаетесь, значит, всё хорошо? — Матушка больше не сердится, Айлин, и мы сейчас поедем кататься верхом. — Прекрасно, госпожа, я очень и искренне рада за Вас. — Ты знала, да, зачем мама меня зовёт? — Не совсем, но я знала, что Сафие Султан готовит Вам сюрприз. — Спасибо, что ты меня выслушала, — Хюмашах подошла и с благодарностью обняла няню. — Я всегда рада быть Вам другом, госпожа. — Я пойду, — Хюмашах отстранилась. — Матушка ждёт меня. — Счастливой поездки, госпожа. А мы с Фатьмой Султан найдём чем заняться. Хюмашах улыбнулась и вышла из покоев. Хюмашах Султан с большим волнением направлялась к конюшне и с восхищением бросала взгляд на маму, идущую рядом, трепетно предвкушаю обещанную Валиде верховую прогулку. Они будут с мамой вдвоём, как в детстве… — Закрой глаза, Хюмашах, — услышала юная госпожа спокойный голос матери, вынырнув из своих мыслей, и тут же подчинилась. Через некоторое время Хюмашах услышала за своей спиной стук копыт и уже хотела обернуться, но тут же остановила себя, ведь доверие Валиде было важнее всего. В следующий миг дочь почувствовала, как мама подошла к ней, осторожно развернула и тихо прошептала на ухо. — А теперь открывай, доченька. Увидев перед собой лошадь редкого изабеллового окраса, Хюмашах смогла только восхищенно вздохнуть и тут же пораженно обратилась к матери. — Матушка… А потом словно заколдованная шагнула к лошади. Её сверкающая как будто золотом шерсть, мягкая белая грива, добродушный и немного наивный взгляд очаровывали. Когда же Хюмашах приблизилась и протянула руку, лошадь уткнулась носом ей в ладонь, словно признав юную госпожу своей хозяйкой, чем привела Хюмашах в ещё больший восторг. — Как её зовут, матушка? — Как ты назовёшь… Это же твой подарок, — Сафие Султан с улыбкой смотрела на дочь. Хюмашах никак не могла поверить своему счастью. Неужели это у неё действительно такая потрясающая мама! И она сделала ей такой прекрасный подарок! Её лошадь, которая отныне принадлежала только ей! И сейчас она на ней поедет, а мама будет рядом! Ничего не говоря, Хюмашах подошла и обняла маму из-за всех сил, на которые только была способна. — Я тоже люблю тебя, моя прекрасная доченька, — сказала растроганная Сафие. — Я назову её Ангелом… — тихо прошептала дочь на ухо маме, а потом отстранилась и лучезарно улыбнулась. — И я хочу кататься, матушка. — Тогда поехали. — А куда мы поедем, матушка? — Спросила Хюмашах, садясь на лошадь. — В Белградский лес. Учителя тебе рассказывали о нём? — Он получил своё название после первого похода прадедушки. — Верно, моё сокровище. Мы посмотрим акведук Валента, построенный ещё во времена Византийской империи, и по которому вода из подземных источников поступает и в наш дворец… Хюмашах была готова говорить с мамой часами, а поэтому даже не заметила сколько прошло времени, и как они оказались в залитой вечернем солнцем чаще. Скальные дубы раскинулись своими зелёными кронами по обе стороны уходящий в глубину леса тропинки, в траве виднелись каштаны и жёлуди, а ещё госпожа успела заметить несколько восточных берёз, а ласковый ветерок разносил кругом шелест листьев, далекое журчание воды и шаги животных, словно они тоже совершали прогулку. Хюмашах посмотрела на Валиде и улыбнулась. Она была счастлива. Очень. Госпожи проехали дальше и наткнулись на древние руины, разбросанные по лесу. — Матушка, что это? — Старая церковь Святого Георгия. Прошло ещё некоторое время, как перед госпожами засверкала водяная гладь большого озера, вода в котором была кристальной чистой и сияла в лучах заходящего солнца, а листья деревьев мягко покачивались от лёгкого бриза. — Как здесь красиво! — воскликнула Хюмашах. — Это озеро Бюйюк Бент, доченька, и возникло оно тоже в начале византийской эпохи. Здесь и ещё есть несколько древних водоёмов и природных источников. Хюмашах осмотрелась. Они с мамой оказались на зелёной равнине, в центре которой и было озеро, на его берегу уже стояла палатка, рядом с ней ага разводил огонь, а в пяти метрах от воды были расстелены пледы. На них были разложены блюда с фруктами, поджаренным хлебом и сыром. — Матушка… — пораженно проговорила Хюмашах. — А это мой сюрприз, доченька. Сегодня мы останемся здесь, — с улыбкой ответила Сафие, наблюдая восторг дочери. В это время ага подошёл, помогая госпожам спуститься с лошадей и уводя их. Но прежде чем он это сделал, Хюмашах нежно погладила Ангела по голове, продолжая восхищаться своим подарком и благодаря благородное животное за поездку. — Матушка, вы балуете меня, — Хюмашах заключила маму в тёплые объятья. — Разве? Мне кажется, я выполняю своё обещание. Да и в любом случае ты этого заслуживаешь, доченька. Со слезами на глазах от восторга Хюмашах только и смогла, что снова обнять Валиде из-за всех сил. Поздно вечером госпожи сидела у костра, Хюмашах завороженно смотрела на огонь и улыбалась, весь этот вечер казался ей волшебным, и она чувствовала себя самой счастливой и благодарной дочерью на свете. Сияя от счастья, Хюмашах подошла к матери и поцеловала её в щеку, обняв. — Матушка! Вы — самая замечательная мама на свете! — Хюмашах села рядом с Валиде. — Я тоже люблю тебя, моё сокровище. И мне нужно с тобой поговорить. Хюмашах опустила голову. — О сегодняшнем? — Хюмашах сглотнула. — Но я думала, что Вы уже не сердитесь на меня… — Я не сержусь, моя девочка, не волнуйся. Я даже не буду спрашивать, что сегодня произошло. Я только хочу, чтобы ты знала, если тебя будет беспокоить что-то, как сегодня, тебе кто-то что-то скажет, ты можешь всегда прийти ко мне, и мы честно обо всём поговорим, хорошо? — Матушка… Кто бы что не говорил, они не добьются того, чего хотят, ни одно их слово не сможет настроить меня против Вас. Никогда. У меня и в мыслях этого не было! Но некоторые слова болезненны… Мне и сейчас нужно было прийти к Вам, я поступила как маленький ребёнок, не сделав этого, но я не хотела сделать Вам больно, как они, а не потому что я Вам не доверяю. Ещё я совершила ошибку, что пустила их слишком близко и позволила себя задеть, они тронули мой самый большой страх, но больше у них это не получится. С этим опытом я увидела ту дистанцию, куда не должна пускать никого, кроме Вас и сестрёнки. Матушка, я научусь её выстраивать, обязательно, и отныне, чтобы они не говорили, я не услышу их, пока не поговорю с Вами. Обещаю. — Дочь снова обняла Валиде. — Хюмашах, моя прекрасная доченька… Хюмашах слегка отстранилась и посмотрела Валиде в глаза. — И никто не встанет между нами, ведь так, матушка? — Конечно, нет, доченька, разве у кого-нибудь хватит сил на подобное? Хюмашах категорически покачала головой, улыбнулась и, положив голову на плечо Валиде, села рядом, снова любуясь сполохами огня в костре. Некоторое время спустя. Покои Сафие Султан. — Она похожа на тебя, — Сафие тепло смотрела на Мурада, держащего на руках новорождённую дочь. Мурад посмотрел на Сафие и улыбнулся. — Внешне, но я уверен, у неё будет твой характер, я вижу эту силу в её взгляде, и мне это нравится, мои принцессы должны быть сильными, как их мама, — ответил Мурад, возвращая дочь Сафие, нежно поцеловав любимую в висок. — Как ты хочешь назвать её? — Я? Мурад кивнул. — Тогда я буду благодарной… Твоё имя — Михримах… Михримах… Михримах Султан, — Сафие Султан нежно поцеловала дочь лоб. Мурад понимающе улыбнулся и нежно провёл рукой по тёмным волосам малышки. После того, как Осман паша был назначен великим визирем, он отправился в Закавказье и захватил Тебриз. Города Гянджа, Шемаха и другие были разорены. Но там он заболел и 29 октября 1585 года умер. Хадым Месих Мехмед паша 1 ноября стал великим визирем. Но в апреле 1586 года Месих паша был снят с должности из-за мятежа в армии. Таким образом, 14 апреля 1586 года Канижели Сиявуш паша был назначен великим визирем во второй раз.