Воспоминания

Юная Хюмашах Султан стояла у зеркала в покоях своей Валиде и рассматривала своё отражение. Длинное струящиеся белое платье в пол из атласа очень выгодно подчёркивало талию, красиво приподнимало грудь и даже словно несколько делала выше. А нежная накидка сверху, расшитая золотыми нитями, так гармонировала с её светлыми, распушёнными волосами, которые золотистыми локонами рассыпались по её плечам. Хюмашах улыбнулась и опустила взгляд на собственные руки, расписанные хной, рассматривая красивые узоры, которые вились по пальцам и поднимались выше, к запястьям, а затем исчезали под платьем, вспомнив прошедшую накануне ночь хны. На ней собрались все госпожи. Хюмашах была одета в роскошное красное платье, а голову её покрывала изящная красная вуаль. Ритуал открылся символическим зажжением хны, когда в комнату внесли поднос с хной и горящими свечами. Хюмашах вложили в ладонь золотую монету, и она инстинктивно крепко её сжала, посмотрев при этом в сторону Валиде. Матушка, как и всегда, была очень красивой в чёрно-золотом платье, которое невероятно шло ей. А в это время хну уже развели и стали наносить госпоже на обе ладони витиеватый рисунок, согласно традиции считалось, что он должен способствовать счастливому замужеству и долгой семейной жизни. Хюмашах перевела взгляд на младшую сестру и улыбнулась. Фатьма тоже была нарядная и с красивой причёской, и ей тоже расписывали ладошку на счастье, и сестрёнка, нахмурившись, смотрела на это действие, которое ей очевидно не нравилось. И терпеливо позволив себе нанести небольшой орнамент и испачкав краской только кончики пальцев, сестрёнка тут же вырвала свою руку, показывая всем своим видом, что давать её ещё раз она не намерена. Позже, по традиции, зазвучала печальная песня, чтобы погрустить и поплакать о предстоящей разлуке с родными, но Хюмашах была полна достоинства и спокойна, да, она покидала родной дом, но это было её ответственное решение, она оставалась рядом и всегда сможет в него вернуться, ей не хотелось сильно грустить. — Доченька… — услышав голос матери, Хюмашах вынырнула из своих мыслей. — Ты волнуешься? — Немного, Валиде… В саду будет церемония и большое торжество… На улицах тоже уже раздают угощения… — Да, доченька, все рады и желают тебе счастья… Хюмашах посмотрела на отражение матери, которая сейчас была рядом с ней. — Матушка, — Хюмашах повернулась и трепетно взяла руки матери в свои. — Мы ведь всегда будем рядом, да, так как сейчас? — Конечно, Хюмашах, ты прекрасно знаешь, что я всегда рядом с тобой. Дочь поцеловала Валиде руку. — Я хочу чувствовать это всегда, матушка, никогда не хочу потерять. Дочь заключила Валиде в свои нежные объятья. В это время к ним подошла служанка, на подушке в руках которой лежала роскошная корона из белого золота и украшенная бриллиантами, Сафие попробовала отстраниться, но почувствовала, как дочь не хочет отпускать её. — Хюмашах, моя прекрасная доченька, — прошептала Сафие. — Всю церемонию я буду рядом с тобой. Хюмашах посмотрела Валиде в глаза и наконец отстранилась. Сафие взяла корону и осторожно одела её на склоненную голову дочери, затем поцеловав её в лоб. — Я тебя благословляю, доченька, пусть твой брак будет счастливым. Хюмашах посмотрела на Валиде и вновь улыбнулась, всё её волнение ушло. Она была готова… Сад Топкапы. — Госпожа, госпожа, — стоящий у украшенной беседки Сиявуш паша поклонился пришедшим в сад матери и дочери, а после обратился к Хюмашах. — Госпожа, разрешите Вас поздравить, пусть Ваш брак будет счастливым. — Спасибо, Сиявуш паша. — И если вы позволите, то я хотел бы украсть у Вас Валиде на несколько минут. Хюмашах посмотрела на матушку и кивнула. — Я хотел бы обсудить кое-что с Вами, Сафие Султан, — паша поклонился и пригласил госпожу пройтись. — Госпожа, вы посмотрели мои предложения? — Да, и я их отклоняю, паша… С недавних пор я перестала доверять подаркам, связанным с Генуей. — А разве та ситуация не закончилась для Вас так, как вы того хотели? — То есть, вы сейчас подтверждаете те слухи, которые тогда ходили… След Генуи… А, может быть, Ваш! — Госпожа… — Я долго размышляла, почему вы так поддерживаете Геную, и вот теперь, после недавних событий в армии, могу с уверенностью сказать, что генуэзский посол купил Вас, ведь так? — Госпожа, я думаю только о пользе нашего государства. — Бунт — это польза? — Месих паша был посредственным великим визирем. — Но теперь-то это не так, и польза для Вас просто очевидна, как и для ваших покровителей. — Госпожа… — Или отравление Валиде Султан — польза? Только я напомню Вам насколько неприкосновенен этот титул. А вы забыли об этом и отравили Валиде Султан — это предательство и ничего, кроме него! И наши личные отношения с госпожой здесь совершенно не причём! Они до последнего касались только нас. Тем более вы чуть не подставили меня при этом… И ожидали, что я буду Вам за это должной? Я никому и никогда не позволю решать за меня мои проблемы и не стану кому-то обязанной как вы! В совокупности всего доверять вам очевидно опасно… — И кто же заслуживает вашего доверия, госпожа? Венеция, вы пойдёте по пути Нурбану Султан? — Сиявуш паша! Мне кажется, или вы мне сейчас пытаетесь угрожать? — Что вы, госпожа, как я смею? Я просто прошу Вас ещё раз подумать над своим решением. — Я уже приняла решение. — Уверено и спокойно сказала Сафие. — Вы на него не повлияете. Генуя не получит торговых привилегий. — Это Ваше право, госпожа. Однако, знайте, я не причастен к тому в чём Вы меня обвиняете. — А были бы причастны, сказали бы другое? — Хм, вы меня поймали… Если уж так всё открыто сегодня, то буду до конца откровенен. Я действительно обсуждал с послом подобный сценарий, но я клянусь Вам, что я его не совершал. Это было бы слишком опасно, о чём я и сообщил послу в конечном итоге. Я слишком много мог потерять. — Да, пожалуй, в этом вы честны… Но предавший однажды будет предан, Сиявуш паша… А даже в одном недавнем мятеже вы — предатель. Моё решение не изменится. — Значит, всё-таки Венеция? — Нет, паша… Широкие торговые привилегии сроком на семь лет были пожалованы английским купцам. Они получили право открыть фактории в Стамбуле и Измире. — Хм, что ж, Вы действительно мудры, госпожа, используя принцип разделяй и властвуй. — Ну, а раз не ты, паша, то кто? — Не знаю, госпожа, но этот человек прекрасно замёл следы, никто на него так и не подумал, к тому же вероятно он должен быть очень близок в том числе и к Вам… — Внимание, Султан Мурад Хан Хазретлери! Сафие посмотрела в сторону беседки, где сидела её дочь, наблюдая всё это время за Валиде. Хюмашах поставила на столик любимый мятный шербет и встала, поклонившись отцу. — Моя счастливая госпожа, — Мурад поцеловал дочь в лоб. — Какая ты красавица! Дай насмотреться на тебя! Хюмашах лучезарно улыбнулась… — Подумайте над этим как-нибудь, госпожа… А мне пора, ведь я назначен, как Вы знаете, распорядителем на свадьбе Вашей дочери и должен возглавить свадебную процессию. — Закончил Сиявуш паша, поклонившись. — Где твоя матушка, Хюмашах? — Сзади тебя, дорогой. Мурад обернулся и, обняв Сафие, легко поцеловал её. Хюмашах тепло смотрела на родителей, при этом почувствовав странное беспокойство. — А я уже было подумал, что ты опаздываешь, хотел разозлиться… — Как я могу опоздать на свадьбу нашей дочери? Я обсуждала с пашой последние приготовления. — Так всё готово? — Мурад посмотрел на пашу. — Конечно, Повелитель. Сафие подошла к дочери. — Всё в порядке, матушка? — Тихо прошептала Хюмашах. — Вы вернулись расстроенной… — Нет, нет, доченька, — Сафие тепло улыбнулась. — Всё в порядке. Сегодня будет замечательный день, твой день. И Хюмашах снова улыбнулась, ответив на улыбку Валиде. *** Несколько лет назад. Шехзаде Мехмед, сидя за столом своих покоев, осторожно открыл пузырек с прозрачной жидкостью и капнул несколько капель на брошь из чёрного венецианского стекла с королевской розой из золота в центре, и, усмехнувшись, закрыл бархатную коробочку, стоящую перед ним. *** После церемонии никаха всех близких к султанской семье и высокопоставленных гостей, послов других стран ждало официальное торжество в саду Топкапы, где были накрыты большие столы. Но сначала ещё одни официальные обязанности, когда Хюмашах, стоя рядом с отцом и матушкой, и старшим братом, только и успела, что вежливо улыбаться, принимая поздравления и подарки в виде роскошных нарядов и украшений. И всё это продолжалось несколько часов. А при этом действительно дорогими подарками и словами, которым она была искренне рада, потому что чувствовала такую же радость за себя, были слова тёти, Гевхерхан Султан, и братьев, а особенно Баязида, который сказал, что она — очень красива, и тепло обнял, всё остальное было скорее формальностью, от которой Хюмашах бы с радостью сбежала, но, конечно, она не могла… И продолжала улыбаться, оставаясь рядом с Валиде. Праздник в саду был в самом разгаре, когда Сиявуш паша подошёл к Шахихубан султан и как бы невзначай заговорил. — Шехзаде Мехмед — прекрасный и главный наследник нашего Повелителя, в Манисе все им довольны, янычары признают его… В общем, вряд ли ему что-то помешает стать следующим Падишахом. Шахихубан холодно посмотрела в сторону беседки, где шехзаде что-то с улыбкой рассказывал своей сестре. — Зачем Вы всё это мне говорите, Сиявуш паша? — А вы не задумывались, что это, может означать для ваших детей, госпожа? — Повелитель этого не допустит со своими детьми. В этот момент раздался смех, султан Мурад, сидя на троне, что-то шептал Сафие на ухо, наклонившись к ней. — Отец не может этого допустить, разве нет? Вы же не хотите сказать, что для него существуют только её дети? — Повелитель любит своих детей, а к её привязан бесконечно, это очевидно всем и во всём. Султан Мурад во многом сын своей матери, он очень рационален. И сейчас ему достаточно такой маленькой детали, что на самом деле наш закон не обязывает в обязательном порядке привести его в исполнение. Всё и всегда зависит от Падишаха. — Значит, есть надежда, — вмешалась в разговор Назпервер. — Поверьте моему опыту, госпожи, я не сомневаюсь, шехзаде Мехмед его исполнит. Сейчас вы подумайте над моими словами, а позже мы поговорим снова… Вечер. — Айлин, куда мы идём? — обратилась к няне Фатьма Султан, держа её за руку, идя по коридору дворца. — Все собрались в покоях вашей Валиде, торжество по случаю свадьбы Хюмашах Султан продолжается. Госпожи, жёны высокопоставленных пашей и людей города. — А Мехмед тоже там? А Ибрагим паша? — Нет, госпожа, они в покоях Повелителя. Как и все старшие шехзаде. — Отведи меня туда. — Госпожа, я не могу. — Отведи, — Фатьма уверено потянула няню за руку. — Госпожа, нельзя, госпожа… Тем временем Шехзаде Мехмед вышел на балкон хранителя покоев рядом с покоями Султана. — Шехзаде, — обратился к старшему брату Баязид. — Я знаю, что вы замечательно стреляете из лука, если позволите, я хотел бы пострелять с Вами, пока вы здесь? И Мустафа тоже мог бы быть с нами, если захочет, конечно. — Посмотрим, Баязид. Внезапно шехзаде услышали шум и голоса из соседнего коридора. — Госпожа, подождите, нельзя… — Что здесь происходит? — Спросил Мехмед, открыв двери. — Шехзаде, — Айлин поклонилась. — Что случилось, Айлин? — Мехмед, — Фатьма потянулась к старшему брату, и тот опустился перед ней на колено. — Мы же друзья? — Конечно, — ответил Мехмед, и Баязид, стоящий рядом, не смог не заметить разницу, с каким тёплым вниманием старший брат смотрел на сестрёнку и как формально-холоден был с ним. — Тогда отведи меня к Ибрагиму паше. Я хочу ему кое-что сказать. Очень важное. Мехмед поднялся, взял сестру за руку и обратился к Айлин. — Жди здесь. И шехзаде, и госпожа направились на балкон покоев султана. — Ибрагим паша. — Шехзаде, — паша поклонился. — С вами хотят поговорить, — сказал Мехмед, подведя сестру к мужчине, оставаясь рядом с ней. — Значит, это вы — Ибрагим Паша? — Госпожа, — паша опустился на колено. — Чем я могу быть Вам полезен? — Я хотела сказать, чтобы Вы знали, Хюмашах — очень сильная, бесстрашная, смелая, как наша мама, при всём этом она искренне верит в справедливость, ценит моральные идеалы. Для неё это не пустое. — Фатьма подняла глаза и внимательно посмотрела на мужчину. — У неё очень нежное, ранимое сердце… Вы, пожалуйста, не разбейте его, ладно? — Госпожа… Я глубоко тронут вашей просьбой и сделаю всё возможное, чтобы подобное никогда не произошло. — Обещаете? — Обещаю. — Ладно, тогда мы можем вернуться к Айлин, Мехмед. — Ты чем-то расстроена, сестрёнка? — Спросил Мехмед, видя как сестра шла обратно, низко опустив голову. — Мехмед, — Фатьма посмотрела на брата. — Ибрагим паша ведь выполнит своё обещание? — Конечно, выполнит, даже не сомневайся. — Мехмед снова опустился перед Фатьмой на колено, тепло смотря ей в глаза. — А если попытается не выполнить, так мы никогда не дадим ему обидеть Хюмашах. Да? — Мехмед протянул сестре ладонь, предлагая по ней хлопнуть. — Да. — Подтвердила Фатьма Султан и улыбнулась. — Вот правильно, сестрёнка, — Мехмед поднялся. — Улыбайся, и это будет самым большим подарком для Хюмашах на праздник. — Ты прав, Мехмед, иначе Хюмашах станет переживать. И сейчас она уже наверное ждёт меня. — Поэтому Айлин и отведёт тебя в покои матушки, — сказал Мехмед, возвращая сестру няне. Придя в покои матери, Фатьма поклонилась ей, посмотрела на сестру, которая встретила её улыбкой, и опустилась на подушку рядом с накрытым столиком. Тем временем покои Султана. — Ибрагим паша, — Мурад сделал знак рукой и мужчине поднесли красную подушку, на которой лежал искусно выполненный кинжал. — Этот кинжал из Дамасской стали — мой свадебный подарок. — Повелитель, — паша поднялся и, опустившись на колено перед султаном, поцеловал его руку. — Я хочу, — Мурад сильно сжал паше его руку, заставив смотреть на себя, — чтобы ты всегда смотрел на него и помнил, каким достойным мужем тебе нужно быть, потому что иначе я своими руками воткну его тебе в сердце. — Повелитель. Покои Сафие Султан. — Фатьма, — позвала Хюмашах младшую сестру, тепло смотря на неё. Та обернулась. — Иди ко мне. И Хюмашах под взгляды всех присутствующих и улыбку Сафие посадила сестру к себе на колени, нежно обняв. — Мне кажется, — Фатьма осмотрелась, — или мне нельзя здесь сейчас сидеть? — А мы немного нарушим взрослые правила. И так сегодня было слишком много официальности. Фатьма улыбнулась, и в это время к Хюмашах снова кто-то подошёл, поздравляя. Она отвлеклась, и улыбка её сестры тут же исчезла. — Хюмашах, — тихо позвала Фатьма. — Да, сестрёнка. Тебя что-то расстроило? — А ты ведь будешь теперь ещё читать мне сказки? — Конечно. — Хюмашах тепло улыбнулась. — Я ведь никуда не исчезаю. Я буду приходить во дворец, а ты будешь приходить ко мне. И мы будем читать и читать всё, что ты захочешь. Фатьма улыбнулась, смотря в тёплые глаза сестры, и в этот миг раздался окрик. — Внимание, Султан Мурад Хан! Султан вошёл в покои, поцеловал в лоб поклонившуюся ему дочь, достал подготовленный подарок — золотое кольцо с крупным бриллиантом и одел его дочери на безымянный палец правой руки. — Будь счастлива, доченька, именно так, как говорит тебе твоё имя. Я желаю этого тебе. — Спасибо, отец. — Поздравляю Вас, госпожа. — Спасибо, Махпейкер. Тепло посмотрев на Фатьму и Сафие, султан ушёл, все вернулись на свои места, праздник продолжился, Фатьма снова оказалась на коленях сестры, к Хюмашах продолжали подходить люди, поздравляя, и маленькая госпожа потеряла счёт времени, и не заметила, как все постепенно стали расходиться, а она уснула в уютных руках сестры. — Госпожа, — тихо обратилась к Хюмашах Айлин. — Экипаж уже ждёт Вас, и, несмотря на вечер, люди собрались вдоль дороги, желая поприветствовать Вас. Хотите, я заберу Фатьму Султан? — Нет, пусть побудет ещё немножко со мной. — Госпожа… Вы же не покидаете этот дворец навсегда и всегда сможете в него вернуться. — Конечно, но какая-та часть моей жизнь остаётся навсегда в прошлом. У меня теперь ещё больше ответственности перед матушкой, братом, сестрёнками. — Вы справитесь с ней, и Валиде, как и всегда, будет гордиться Вами. Хюмашах улыбнулась. — Это матушкой должны гордиться через меня. И я сделаю для этого всё. Хюмашах наклонилась и нежно поцеловала сестру. — Сладких снов тебе, сестрёнка, — Хюмашах осторожно передала сестру Айлин. Я должна пройти через гарем и поклониться матушке, которая сейчас на балконе покоев Валиде Султан. — Да, госпожа. И девушкам будут раздавать золото. — А ведь мы можем несколько нарушить правила, Айлин. — Госпожа… Что Вы задумали? Госпожа… Хюмашах Султан открыла вторые двери в покои Валиде Султан и тихо вошла в них. Подойдя к матери, она нежно обняла её, прижавшись к ней. — Хюмашах, моя прекрасная доченька, конечно, и как всегда, я рада тебя видеть, но что ты здесь делаешь? Хюмашах отстранилась от Валиде и улыбнулась, встав рядом с ней. — Матушка… Я хотела сказать Вам, что я никогда не буду смотреть на Вас снизу вверх и тем более не буду сверху вниз, но… — Хюмашах взяла руку матери в свои. — Я всегда буду рядом. Как сейчас. Это я Вам обещаю. — Хюмашах поцеловала руку Валиде и посмотрела ей в глаза. — Нет, нет, ничего не говорите. Мы рядом, и это главное. И поэтому я подумала, что перед тем как я уеду в свой дворец, мы можем вместе раздать девушкам золото. — Хюмашах взяла горсть монет в руку и бросила её вниз. Свадебный кортеж остановился у ворот дворца. К карете Хюмашах подошёл ага, открыл дверцу и протянул руку. Госпожа протянула свою ладонь навстречу и позволила вывести себя из экипажа… Накидка скрывала Хюмашах от посторонних глаз, и тем не менее собравшиеся люди вокруг словно замерли, и воцарилась тишина. Контролируя каждый свой шаг под взглядами тысяч присутствовавших в этой практически абсолютной тишине, Хюмашах с гордой осанкой подошла к ступеням и остановилась у дверей, осматривая дворец, который теперь должен стать её домом. Остался последний шаг… Хюмашах вздохнула. Что ж, действительно пора его сделать, и госпожа скрылась за дверьми. Хюмашах прошла вглубь спальни, сняла накидку и бросила её на кровать. Широкая мягкая постель так и манила прилечь, только сейчас в завершении этого длинного дня Хюмашах почувствовала, как она устала, но, как бы не хотелось, расслабиться ещё было нельзя… Хюмашах села на кровать и стала ожидать своего теперь мужа. Через несколько минут Ибрагим паша вошёл в покои, и Хюмашах поднялась. Паша опустился перед ней на колени, поцеловал подол её платья и мягко посмотрел на Хюмашах. — Прошу Вас, госпожа, не волнуйтесь. Я не сделаю ничего, чего бы Вы не хотели. Просто доверьтесь мне. Увидев во взгляде Хюмашах разрешение, Ибрагим Паша поднялся. — Вы обладаете редкой красотой, госпожа… Я в самом деле никогда не видел прежде подобных пленительных глаз, а они как известно зеркало души… В следующий миг паша осторожно обхватил супругу за талию и бережно поднял её на руки и, опустив на кровать и приблизившись к лицу Хюмашах, нежно поцеловал её в губы…