Воспоминания

Сад Топкапы. — Я просил Вас быть терпеливой, а вы что устроили? — И сколько я должна была терпеть?! Наблюдать, как Повелитель и она снова сблизились за последнее время! Сиявуш паша усмехнулся. Ревность, уязвлённое самолюбие, ну, конечно. — Да, у Вас уважительные причины подставлять себя! — У неё нет доказательств. — И поэтому вы хотели меня видеть? «Мне всё равно, кто виноват и что случилось, но, вспоминая прошлые события, если ещё раз жизни моей Хасеки будет что-то угрожать, я не раздумывая отдам приказ и вышлю вас всех!» Шахихубан встряхнула головой, возвращаясь из своих мыслей. — В её вакфе проводилась реконструкция, Мустафа ага днём облицовывал стены, а ночью размещал мешки с порохом, умело маскируя её среди строительных материалов. И после праздника она точно должна была там быть. Всё должно было получиться… Её кто-то предупредил, Мустафа сказал, что её охрана была усилена, но скорее ей просто повезло. В нужный момент она не оказалась там, где должна. Когда вы снова станете великим визирем? — Не всё так быстро. Я же не зря говорю о терпении. После всех недавних событий достаточно было вернуться в Совет Дивана, как третий визирь. Теперь же я отправлю Синана паша обратно в Малкару. — Отправите? — Синан паша уже несколько месяцев возрождал проект открытия канала Черное море-Измит через реку Сакарья, которым ещё во времена Сулеймана Кануни занимался Мимар Синан. Должен признать, если бы этот канал был построен, из Болу и Коджаэли в Стамбул доставлялось бы больше древесины, и потребность корабельной верфи в материалах была бы обеспечена простым способом, поэтому Повелитель и поддержал этот проект своим указом. И Синан паша уже даже набрал около 30 000 сипах для работы. А так же побывал в Хендеке, где должны были начаться раскопки, встретился там с архитекторами и инженерами. Бейлербей Анатолии Хасан паша был назначен контролирующим по проекту. — И несмотря на всё это, вы помешали этому? — Те, кто владеет монополией на производство древесины естественно очень были не довольны и не хотели лишиться своих доходов. Я должен был использовать это. А Ферхад паша, Хасан паша и Мехмед ага мне в этом помогли. «Цель вашего слуги Синана — прославить свою славу и заставить всех забыть нашего султана». Так сказали они на последнем собрании Дивана. И Повелитель тут же задумался о том, чтобы прекратить работу, приказав отдать приоритет военно-морскому флоту. На следующем же совете, я уверен, он освободит Синана пашу от должности. И тот отправится туда, откуда приехал. Великим визирем станет Ферхад паша. Убрать же его будет куда проще… Ситуация уже тлеет. — О чём Вы? — Вам не нужно об этом знать, госпожа. — И что же мне делать? — Ждать, госпожа, ждать. А Мустафу ага нужно отправить из дворца, пока на него никто не вышел. — Сиявуш паша протянул Шахихубан свёрток. — Это что, паша, её печать? — Нет, конечно, это очень качественная, но подделка, ничего серьёзного с ней не сделаешь, но для Газанфера аги её хватит. А в Манисе нам как раз нужны свои глаза и уши. Но ничего, кроме этого, он делать не должен, тем более без моего ведома. Вы поняли меня, госпожа? — Да, паша. — Отлично. И запомните на будущее, если что, больше я Вас вытаскивать не буду. Так в результате усилий, предпринятых против Синан паши, он был освобожден от должности 1 августа 1591 года, а Ферхад паша стал новым великим визирем. 4 апреля 1592 года. — С позволения Аллаха, объявляю этот совет открытым, — сказал Мурад, садясь на трон. — Где Сиявуш паша, Ферхад паша? Мурад едва успел закончить вопрос, как с Двора Янычар перед Мраморными воротами раздались звонкие удары. — Янычары вынесли котлы, Повелитель. Они снова бунтуют. — Чего они хотят, Ферхад паша? — Я не знаю, Повелитель. — Как не знаешь?! Ты — мой великий визирь или кто?! В этот момент двери распахнулись и в зал зашёл взволнованный Сиявуш паша. — Простите, Повелитель, я надеялся успеть предупредить и поговорить с Вами до восстания, но янычары не послушали меня, хотя передали свои требования. — Чего они хотят?! — Они требуют освободить своих товарищей. — Товарищей? — Повелитель, позвольте я объясню. Несколько месяцев назад, как вы знаете, жители Эрзурума пожаловались на янычар, которые дежурили в их городе… — Да, Ферхад паша докладывал мне, что это подразделение было отозвано обратно в казармы, в Стамбул. И конфликт был решён. — Повелитель… — В чём дело? Говори, Сиявуш! — Эти янычары напали на торговцев, ворвались и разграбили несколько домов, избили всех, кто встретился им на пути. В конечном итоге, не дожидаясь того, чтобы янычары успели собраться и уйти, жители напали на них, хотя заставить их уйти немедленно, между янычарами и жителями произошла драка. В дальнейшем они были помещены в темницу, а пострадавшие жители обратились к кадию с целью возмещения ущерба, что и было сделано. Ферхад паша значительно уменьшил размеры произошедшего. — Ферхад паша?! Паша холодно посмотрел на Сиявуша и упал на колени перед троном. — Простите, Повелитель. Я хотел, как лучше… — Печать! Паша протянул Падишаху печать Великого визиря. — Стража! — Повелитель. — Вытащите мой трон во двор! Сиявуш паша, иди за мной! — Повелитель. Как только ворота отворились, и янычары увидели, что к ним выходит Падишах, они замолчали, и в установившейся тишине вперёд вышел Сиявуш паша. — Янычары и сипахи! Послушайте! — Говори, Сиявуш паша! — Наш великодушный Падишах услышал вашу просьбу и дарует вашим товарищам прощение! Паша сделал жест рукой, и стража ввела во двор несколько потрёпанных человек, которых на глазах всех собравшихся освободили, и они тут же направились к толпе. — Слава великому Падишаху! — Раздались одобрительные крики, а ятаганы взметнулись вверх. — Сиявуша пашу в великие визири! — Внезапно раздался возглас, буквально тут же одобрительно подхваченный толпой. — Сиявуша пашу в великие визири! Сиявуша пашу в великие визири! Сиявуша пашу в великие визири… Сдержав ярость, что им не первый раз управляют янычары, Мурад взмахнул рукой, и в оглушающей тишине поднялся с трона, ему ничего не оставалось, как подойти к паше и протянуть ладонь, на которой стояла печать. Взяв её, паша тут же упал на колени и поцеловал подол султана, под одобрительные крики толпы. — Слава великому Падишаху! Слава великому Падишаху! В следующую секунду довольный Сиявуш паша, сжимая печать, посмотрел на Башню справедливости и склонил голову, прекрасно зная, что за ним наблюдали. Покои Султана. — Ты вновь назначил Сиявуш пашу великим визирем, Мурад? После всех недавних событий? Он был участником восстания. Тогда, может, ты и Ибрагима пашу вернёшь? — Нет, его я не верну. Он должен быть вообще благодарен, что остался жив! Это он ненавидел Мехмеда, я видел эти взгляды, и его вина в случившемся куда больше, чем Сиявуша паши, как бы он не был виноват! Я всё помню, Сафие, и никогда не смогу этого забыть, я потерял тогда друга, а мой город сгорал в огне, но у Сиявуш паши есть влияние на янычар. Его назначение должно по крайней мере успокоить их. Потому что мне меньше всего нужны сейчас проблемы с ними. Их и так достаточно, Сафие, включая все те средства, которые уходят на восстановление Стамбула. — Есть проблемы с жалованием? — Пока нет, на ближайшие месяцы — нет, но может быть в дальнейшем. Об этом говорит казначей. — Но Сиявуш… — Сафие. — Я очень надеюсь, что ты не ошибаешься, Мурад, и твоё решение окажется правильным. С твоего позволения. — Сафие присела в поклоне. — Сафие, — остановил её Мурад у выхода. — Если я ошибаюсь, то я обещаю, я тут же вышлю его. Это будет его последняя ошибка. Сафие кивнула и вышла из покоев. Двор янычар. — Ну, всё вышло так, как вы того хотели, Сиявуш паша. — Вы были великолепны, Мехмед ага. — Паша протянул командиру янычар увесистый мешочек. — Не я заставлял тех янычар напиваться. — Да, Ферхад паша сам совершил ошибку и не справился с ситуацией, за что теперь будет вторым визирем, но в остальном Вы прекрасно разыграли мою карту. — Всегда рады помочь, паша. Мы помним ваше прошлое, надеюсь, и Вы не забудете. Покои Сафие Султан. Хюмашах Султан примеряла украшения мамы перед зеркалом, Фатьма была в соседней комнате, гардеробной, и с восхищением рассматривала наряды Валиде. Михримах сидела на кровати и заинтересованно листала книгу, лежащую у неё на коленях. Фахрие и Яхья спали в колыбелях в спальной части покоев. Хюмашах трепетно достала из шкатулки бриллиантовое колье с изумрудами и осторожно примерила его, с восхищением рассматривая себя в зеркало. Раздосадованная последними событиями Сафие подходила к своим покоям. — Госпожа, — девушка у дверей поклонилась Сафие. — Ваши дети сейчас в покоях. Они сказали, что подождут Вас. Обуздав свои эмоции, Сафие улыбнулась. «Ладно, я подумаю о Сиявуш паше завтра». — Тогда не будем их пугать. Тихо отворив двери, Сафие вошла в покои. Хюмашах и Фатьма, увлечённые своими занятиями, не услышали Валиде. Михримах же посмотрела на маму и увидела, как она показала ей не шуметь. Сафие осторожно подошла к Хюмашах, старясь её не напугать. Хюмашах увидела Валиде в зеркале. — Матушка, я… — Тебе нравится, Хюмашах? — с теплой улыбкой спросила Сафие. — Очень! — Это колье подарил мне твой отец, когда родился твой младший брат. — Я помню, матушка. — Когда-нибудь оно станет твоим. — Матушка… — Хюмашах крепко обняла Валиде. — Я бы хотела, чтобы это никогда не случилось, но так как это невозможно, дай Аллах, это случится как можно более не скоро. Сафие смахнула с глаз дочери выступившие слёзы. — Шш, не надо плакать, моё сокровище, я ведь здесь, всё хорошо. И я никуда не собираюсь исчезать. — Матушка… — окликнула Михримах маму, подбегая к ней с книгой и стараясь привлечь внимание. — Матушка, — подошедшая Фатьма поклонилась Валиде. Сафие улыбнулась и нежно поцеловала дочь в лоб. — Com'e ' andata a scuola, Fatma? — Va tutto bene, mamma. — Матушка! Все повернулись к Михримах. — Я вообще-то тут тоже есть! — Ну, что ты, Михримах, моя девочка, — Сафие присела перед дочерью и обняла её, нежно поцеловав. — Я точно так же люблю тебя, как и твоих сестрёнок. — Вы почитаете мне? — Михримах легко улыбнулась и осторожно подняла взгляд на Валиде. — Конечно, Михримах, только подожди немного, я посмотрю, как твои братик и сестрёнка, и вернусь. Сафие прошла к колыбелям. — Госпожа, — присутствующая здесь Айлин встала и поклонилась. Сафие кивнула. Фахрие и Яхья спокойно спали, Сафие нежно погладила сына и дочь, чуть дольше задержав взгляд на Яхье. И вернулась к ожидавшим её дочерям. Фатьма и Хюмашах уже сидели на подушках у камина, Михримах стояла в объятьях Хюмашах, и та ей что-то тихо говорила, на что Михримах тепло улыбалась и кивала, увидев же маму, она сразу подбежала к ней, протяну книгу. Сафие взяла Михримах на руки и прошла к дочерям, сев между ними, посадив Михримах перед собой, она открыла книгу. Хюмашах и Фатьма подвинулись поближе к Валиде, и Хюмашах положила голову ей на плечо, нежно обняв матушку.