Ты заберешь у меня всё, Оставишь мёртвый покой. Ты заморозишь океан слёз — Снег не чувствует боль. (DenDerty — Ты заберёшь у меня всё)
— Так. А я что-то не понял, — нахмурившийся Рантаро застыл на пороге собственной комнаты. Уже несколько секунд молодой человек устало наблюдал озадаченно осматривающуюся внутри Юри. Тихоня лишь понуро чесала голову и вертела ею по сторонам, словно сама уже позабыла, зачем пришла. В конце концов, он решил заговорить. — Кажется, мы более не обязаны жить в одном помещении. Леди, вы что-нибудь потеряли или перепутали? От его голоса девушка невольно вздрогнула. Когда Амами угрюмо выдохнул, от её острого взгляда не ускользнуло, что былое игривое амплуа даётся Абсолютному Дамскому Обольстителю уже с весьма заметной натяжкой. Наверное, этому не стоило особенно удивляться: да будь ты хоть трижды Выжившим, умеющим отыскать выход из любой передряги и нагло смеющимся в лицо собственной смерти, в какой-то момент не думающая прекращаться Игра Убийств накроет своей тенью с головой даже тебя. Учитывая недавние свежие события, подобному не следовало удивляться: сначала их всех разбудили ни свет ни заря и собрали, затем сразу же прогремели новости и о скрывавшемся среди них предателе, и о странном стремлении явившегося к ним организатора зачем-то самолично убить ещё одного человека. Словно всего этого мало, в довесок Рантаро попросили ещё и заняться врачеванием свежей раны. Когда Морти забирал с собой Севена и мимоходом подстрелил одного из них, в рядах оставшихся наблюдателей начали стремительно набирать обороты смятение и суматоха. Каждый из собравшихся в коридоре, кажется, не находил теперь себе места — ибо подобное могло бы случиться с любым. Если не что куда хуже. Народ начинал потихонечку паниковать, о чём-то меж собой спорить. Примерно в этот момент, морщащийся от боли, Зен вдруг подошёл к нему: — Приятель, ты, — негромко проговорил актёр сквозь тесно сжатые зубы, — Вроде как, сейчас чуть ли не самый спокойный здесь? Признаюсь честно, я б и хотел доверить врачевание над собой какой-нибудь милой даме, но стоит лишь взглянуть, как у всех у них дрожат руки… желание строить тут милую жертву само собой отпадает. Рантаро, ты достаточно всякого дерьма пережил, сам рассказывал? Может, и в оказании первой помощи опыт имелся? Не хочу напрягать- — А ты вроде однажды говорил, что на тебе и так всё заживает, будто на дворовой собаке? — беззлобно отшутился в ответ Амами. Но тут же приподнял руки в мирном жесте, глядя на травму товарища по несчастью и на проступившее через одежду алое пятно в месте попадания выстрела. — Конечно, друг. Я помогу тебе. Чем смогу. — Мне кажется, он там попал в меня своей какой-то нелетальной хернёй, вроде дурацких пистонов. Не думаю, что эти пульки извлекать слишком долго, или муторно, или типа того… — Зен малость поморщился, поглядывая на свою раненую руку. Немного пошевелил ей. Издал сдавленный стон. Затем вдруг огляделся по сторонам, словно проверяя ближайшее пространство на наличие лишних ушей. — Да я бы и сам справился. Легкотня. Но руку после, наверное, лучше всё-таки перевязать. А помимо всего прочего, — актёр вдруг понизил свой голос, — К тебе разговор есть. — Разговор? — Амами в недоверии приподнял брови. — Ну, так… просьба… — О’кей, это уже интересно. … … … Со всем, что произошло потом, их с Зеном совместное пребывание в медкабинете продлилось порядка сорока минут. Почти час. И вот теперь уже, когда, казалось бы, всё закончилось, а сам Амами приготовился хорошенько вздремнуть, досыпая свои драгоценные упущенные часы… — Рантаро, я… не хотела бы тебя напугать, но… мне кажется, что она пропала, — чуть слышно призналась побледневшая тихоня. С таким отчаянием в своём негромком голосе, которое, скорее, свойственно несчастной матери, упустившей по неосторожности своё единственное чадо из виду, а не ближайшей подруге. Юри печально прикрыла ладонями собственный рот. — Пропала? Кто?.. Рантаро на середине своего широченного зевка непонимающе наклонил голову. — Не я же, ну! Саёри, — собеседница поглядела на него с лёгким укором. — Я как-то упустила её из виду, когда ранили Зена. Столько всего произошло сейчас. Я вовсе и не заметила её ухода! Мне всё-таки захотелось отыскать Саёри и успокоить, но я её нигде не нашла. Весь корабль оббегала! Моей последней надеждой было, что она у тебя… — И где же мне её прятать, по-твоему? У себя под кроватью? — Рантаро лишь вымученно улыбнулся. Судя по сердитому взгляду, его тонкого юмора не оценили. — Найдётся, думаю. Я чист, офицер! Понятия не имею, из-за чего ты так паникуешь. Разминулись где-то, да и всё. Юри с тревогой взглянула на него, теребя в руках локон: — Н-наверное… да. Да, ты прав, — проговорила она под нос, точно пытаясь себя этим успокоить. — Просто… столько всего за эти сутки произошло. Я тоже вымотана до предела. Игра та дурацкая подставная, мои ранения, суд и казнь Моники, визит Морти… теперь ещё предательство Севена. Что дальше-то? Небо упадёт? Я на взводе… — Послушай. Люсиэль — парень со своими тараканами в голове, безусловно, но… я не ощущаю от него какого бы то ни было серьёзного зла. А уж мне-то есть, с чем его сравнивать. Этот человек просто делает всё- — …Что именно?! — Юри понемногу заводилась, не желая выслушивать оправдания в адрес обманщика. — Всё возможное, чтобы нам с тобой, да и всем остальным тоже, здесь выжить, — Амами пожал плечами, но он был непреклонен. — Поэтому нужно втихую работать на обе стороны, желая подставлять то одних, то других?! — в сердцах проговорила девушка. — И всюду урывать свою выгоду. Мы правильно тогда делали, что не доверяли ему, несмотря на все его эти «благие намерения»… — она добавила кавычки, сделанные из пальцев. — Жалко, что я не успела «прощупать» его тогда, как следует. — Ты же разумный человек? Который просто позволяет сейчас эмоциям брать над собой верх! — Амами потёр отяжелевшую голову, пристально вгляделся в Юри. — К тому же, ты и сама способна на разные необдуманные… крайности, когда на кону стоят жизни близких тебе людей. Не будем забывать то же Второе Дело. Это так, между прочим. — … Тихоня виновато потупилась. Да, здесь ей крыть было нечем. К тому же, хоть и вскользь, но хакер упоминал в своей речи-признании какого-то очень близкого для него человека, которого, судя по всему, кто-нибудь вроде Морти мог бы использовать в качестве дополнительного стимула, дабы заставить сотрудничать неприятеля. Юри горько вздохнула, усаживаясь на кровать. Как же всё сложно… Рантаро положил руку ей на плечо в успокоительном жесте: — Севен просто не желает лишних конфликтов или кровопролитий. Ни для одной из сторон.***
— Да-а! Так, действительно, гораздо лучше, обратился бы сразу! — хакер упёр руки в боки и немного отошёл в сторону, с гордостью изучая результаты своих честных трудов. Теперь уже, вместо всего того безобразия с окровавленными бинтами на половину лица, уничтоженный глаз Морти закрывала только простая тёмного цвета повязка, которая и сделала его образ куда элегантнее. В какой-то степени, даже чуть более… завершённым, что ли. — Теперь ты ну прямо точь-в-точь один из этих диснеевских плохих парней! Споёшь песню? Морти в ответ только скупо пожал плечами, не проявляя по поводу радости своего так называемого товарища каких-либо заметных эмоций. Он даже не улыбнулся, пусть хоть краешком губ: — Когда-то у меня уже была почти точно такая же, только в реальном мире. Правда, имела она под собой больше… чисто декоративную функцию. Плюс ещё элемент маскировки. В итоге надобность в этом предмете отпала, и постепенно я почти перестал её надевать, ну и… кто-о б мог подумать. — Жизнь — забавная штука, не правда ли? — Севен неловко почесал голову, пытаясь разрядить атмосферу. — О, да. Обхохочешься. Между собеседниками повисло долгое-долгое молчание. Сейчас двое находились на этаже с бывшей тюрьмой. Вернее, как это — «бывшей»? Тюрьма-то сама осталась, вот только заключённые из неё съехали. Сам Морти посчитал этот этаж спокойным и достаточно тихим; сюда, кажется, никогда никто не спускался, к тому же, тут имелись спальные места, а этаж можно было просматривать в кабинете охраны, с помощью камер — самое то для, хоть и скромного, но временного логова. Он лично натаскал сюда какого-никакого оружия прямо из комнат для казней, чтобы, как говорится, всегда был выбор, чем встретить предполагаемого неприятеля на случай, если откажет перчатка. Или же с чем отправиться к нему самолично, как только личность окончательно выяснится. Морти ни в какую не желал медлить с этим. Севен хорошо это видел и чувствовал. Спина же самого Люсиэля, похоже, до сих пор так и не зажила ото всех тех прожигающих взглядов, которыми его наверху наградили, когда они вместе с организатором уже шли в чёртов лифт. Да и, в общем, до этого — тоже… стоило ему лишь во всём им признаться. Нет, ну а что ещё делать?! Как говорил один его хороший приятель «на воле»: хочешь жить — умей вертеться! А ещё и заканчивать всю свою работу в срок, если ты правда хочешь, про это он тоже упоминал, но сейчас не об этом. Впервые Морти вышел на связь с хакером через планшет, который тот, выходя как-то раз вечером подышать свежим промозглым воздухом (ещё во время пребывания на первой локации, в Старом Доме, когда о подобной технике никто даже слыхом не слыхивал), случайно обнаружил в сотню раз перехоженном им же месте. Именно тогда в сердце к Люсиэлю внезапно закралось подозрение, что это всё «ж-ж-ж» явно здесь непроста, и он подобрал находку. В ту же секунду организатор вышел на связь. Он сразу же намекнул, что знает кое-что такое интересное о брате Севена и его непростом положении, чего хакеру не расскажут даже самые осведомлённые его друзья. Конечно же, за просто так хитрый Люсиэль ему ни в коем случае бы не поверил — ещё чего, надумали здесь обмануть обманщика — но сразу же после этого Морти выдал пару фактов о биографии самого хакера. Которые могли бы на самом деле знать ещё всего один или два человека на всём голубом шарике, и те бы вряд ли добровольно с кем-нибудь поделились. Морти между делом добавил, что самому Севену отсюда не выбраться, но, кажется, у них ещё могут появиться общие интересы, а там уж как знать. Тогда хакер уже насторожился по-настоящему. В итоге, Морти попросил его пару раз в день, примерно в обед и в вечер, отправлять через личные сообщения небольшие отчёты о том, что же творится здесь в славных рядах всех собравшихся. Какие слухи ползут среди народа, ведёт ли кто-нибудь себя подозрительно, планирует ли подорвать всю их деятельность, ну, и так далее. Сам Морти ссылался на то, что он ищет одного человека: тот может ещё не проявлять себя в самом начале, но он или она точно где-то среди всех собравшихся. Затаился и ждёт. Дальнейшую информацию по этой части организатор уточнять отказался. С принятием этой части своего вдруг появившегося долга у Севена проблем даже не возникало — работать с управлением данными и распространением различной личной информации ему всегда было если уж не интересно, то слегка любопытно. По большей части его напрягало другое: вторая половина этих странных обязанностей. Ибо уже далее Морти вдруг заявил о части с небольшой клоунадой — дескать, пока он подготовит всё окончательно, ему не помешает хорошая правая рука с помощью в распространении кое-каких «мотивирующих посланий», а также, в более позднее время, возможно, чтобы анонимно предавать волю организатора всем остальным. То есть, помочь Морти выйти на связь. Вот это уже очень, очень попахивало чем-то довольно грязным и нехорошим, но напрямую люди от этого пока не страдали — ни чьим жизням или здоровью здесь не был причинён реальный, физический вред. Хакер искренне понадеялся, что ребята найдут в себе силы не верить и впредь всяким там дурацким бумажкам. Он собирался тупо потянуть время, играя за обе стороны. Люсиэль искренне надеялся за этот временной промежуток успеть как-либо сблизиться с их странным организатором и повлиять на некоторые его решения. А если не повлиять, то неким образом саботировать, узнав о планах неприятеля больше и ударив Морти исподтишка. К сожалению, уже гораздо раньше, чем всё это смогло бы случиться, убийственная игра благополучно вступила в свои права и даже появились первые жертвы… Порою Люсиэль искренне ненавидел себя за то, что он делал. Пусть люди по его вине ни разу и не страдали. Вроде как. Он никому никогда не вонзил бы нож в сердце или спину и постарался бы не допускать подобного исхода любой возможной ценой, если бы вдруг о чём-то готовящемся прознал лично, заранее. Но так ли это на самом деле? Бывали дни, когда Севен считал себя страшным лжецом. — Может, пока мы с тобой ещё ничего не начали, отдашь уже мне чёртов яд? — спокойно произнёс Морти, мгновенно вырывая хакера из его тёмных размышлений. — Какой такой яд? Люсиэль, похоже, снова включал дурачка. Организатор лишь фыркнул. — Тот, который ты унёс у себя в кармане, естественно. — Ах, этот вот самый яд. А я-то, дурак такой, подумал, что ты про какой-нибудь другой яд мне сейчас говоришь, — наигранно засмеялся вдруг Севен. На что Морти лишь устало закатил свой оставшийся глаз. — Никакого другого яда нет на всём этом чёртовом корабле. Мне бы искренне хотелось, чтобы ты был с ним серьёзнее. Эта херня может стоить всех наших жизней, в конце концов… — О, вот оно как? — Люсиэль мрачно усмехнулся, сверля своего собеседника не терпящим возражений взглядом сквозь стёкла очков. — И ведь действительно, тут никак не поспоришь: довод человека, в руках которого находится самое смертоносное оружие на всей этой чёртовой шахматной доске, взаправду может прозвучать гораздо увесистее и солиднее, чем довод у человека без оного. Я не прав? — …***
Почему и как же именно она попала на первую свою убийственную игру вместо поступления в долгожданную Академию Талантов (или как там правильно называть), Тенко до сих пор не помнит. Возможно, случилось огромное недоразумение и это всё — лишь череда запутанных совпадений. Но, скорее всего, во всём были виноваты происки грязных дегенератов. Почти наверняка — дегенератов мужского пола. Отважная Тенко и в мыслях никогда не держала причинять кому-либо из участников этой ужасной игры серьёзный вред во имя каких-то грязных, корыстных целей! И даже противным мальчишкам. Нужно всегда уметь оставаться выше этого! Потому что нео-айкидо совсем не про это. И если она хоть раз оступится, сойдя со своего истинного пути, Мастер разочаруется в Тенко! Ей очень не хотелось бы подводить своего старого учителя. Посему, неуклонно следуя своим Идеалам и стараясь оставаться по-настоящему примерной девочкой там, где это возможно, она даже смогла завести пару очень-очень хороших подруг. А также, возможно, и нечто гораздо большее. Сейчас вот, правда, Тенко мучает лёгкая сердечная боль, когда она всерьёз и надолго пытается вспомнить обо всех них. Из-за чего она старается делать это пореже, а в светлое время суток всё больше занимается какой-нибудь активной работой, чтобы не раскисать. Однако, кажется, не все были готовы следовать пути Тенко. Ибо среди примерных девчонок и «более-менее ни то ни сё» ребят сумели затесаться и настоящие дегенераты. Во всём ужасающем смысле этого слова. Она не помнит, как точно это всё произошло. Не было каких-нибудь экранов перезагрузки, как в старенькой компьютерной игре — дающих, пусть и с запозданием, осознать, что что-то у игрока на сей раз пошло не так. А также не было сердечных разговоров с подпоясанным белоснежной рясой добродушным стариком где-то на фоне бегущих облаков, как маленькая Тенко видела однажды в каком-то стареньком фильме. А были только темнота, боль и клетка. Что произошло с ней после, она толком не знает. Но далее, внезапно и совсем без предупреждения, будто пропуская кусок страшного кинофильма, началось уже то, что позже оказалось вдруг ещё одной ужасной игрой. Здесь Тенко даже смогла узнать, к своему огромному удивлению, нескольких уже знакомых ей по «прошлому разу» ребят. Даже погибших! Ни с кем из которых она, правда, как следует тогда не общалась. А кое-кто вообще издавна казался ей подозрительным и не особо приятным, чтобы делиться какими-то глубокими личными переживаниями… Но что Тенко может поделать. Как говорится, в море полно другой рыбы. И здесь не обошлось без нескольких хороших людей! Поэтому, хоть место нового начала ей и не особо понравилось (та школа-тюрьма была куда лучше, намного уютнее и не такая холодная), Тенко искренне старалась вливаться в свой новый коллектив! Вступаться за тех, кто в беде. Упорно искать больше подруг, обсуждать интересы. Не грустить. Только вот… Со временем она начала замечать кое-какие тревожные звоночки, которыми даже и близко не пахло в той, в прошлой игре. К большой тревоге Тенко, все эти непонятки происходили сейчас… С ней же самой. Казалось бы, сплошные безобидные мелочи! То вдруг позабудет, куда она шла и придёт совсем не туда: будто бы «включится», осознав себя не в том месте, а то и посреди разговора с кем-нибудь. То вдруг кое-кто из местных девочек невзначай попросит Тенко пояснить, что она имела в виду в прошлый раз при их встрече, когда говорила… какие-нибудь странные вещи, суть не особо важна. А Тенко и сама не помнит, чтобы такое с ней было. Один раз даже собственная рука двигалась против воли Тенко! Недолго, и она очень быстро это поборола. Но было до чёртиков страшно. Как будто бы с ней против её воли сделали что-то грязное между двумя играми, и вот теперь в Тенко сидит ещё один человек. Не человек даже. Скорее, Демон — как в страшных деревенских поверьях. И скоро её душу он совсем заберёт. Сначала демон был совсем маленький, крошечный. Слабый, почти незаметный. И она думала, если не замечать его, то он уйдёт! Не станет набирать силы и дальше мучать свою носительницу. Просто куда-нибудь пропадёт — рассеется, как туман после дождя, вот и всё. Иногда у Тенко возникал невероятный соблазн поговорить о своём недуге, хоть с кем-нибудь. Очень болело о чём-то таком иногда поделиться, почти что физически! Ей было страшно хранить это в секрете. Но… она не знала никого из местных ребят достаточно хорошо, чтобы открыться им. Плюс, практика показывала несчастной Тенко, что даже с виду хорошие, примерные девочки могут порой… совершать ошибки. Ужасные. Что уж тут говорить о других, куда менее неподозрительных личностях. К тому же, если чего-то по-настоящему ужасного Тенко и боялась до потери сознания, то это — лишь одной вещи: закончить, как её дорогая Мама. Даже малейшее воспоминание о реакции на это деревенских жителей (как хорошо, что и там ещё оставались адекватные люди, взять хоть её Мастера!) вызывало горький ком в горле. И резь в глазах. Вот только из деревни хоть можно было уехать, если совсем припечёт! Покинуть же глупую убийственную игру в таком случае Тенко сможет только одним способом, старым и проверенным. Вперёд ногами! Ха-ха. Она ведь и сама не желала никому причинять вреда, чтобы выжить! А значит, других мнений здесь быть не может. Даже её скудным умом такое можно уяснить: ошибиться нельзя. А не то будут жертвы. Вот именно поэтому, намного-намного раньше, чем Тенко всерьёз стала думать открыться и хоть с кем-нибудь поговорить о своём страшном несчастье- Она ведь как сейчас тот момент помнила. То было окончание первого здесь суда. Казнь только-только закончилась: ребята стояли все, словно окаменевшие. Кого-то даже трясло, кто-то плакал. Для тех, кто увидел здесь воочию гибель другого человека в первый раз, да и для прочих, кто знавал смерть уже давно — это всегда шок. И именно тогда, посреди оглушительно звенящей тишины, посреди сковавшей Зал Суда пустоты, посреди всех немых воплей… — Хах, а ведь пацан к успеху шёл, да? Голос прозвучал совсем рядом с Тенко, прямо у неё в голове. Такой красивый, женский, сразу же очаровывающий. Только вот ужасно пугающий и ледяной. Ошибки тут нет. Этот голос не мог принадлежать кому-нибудь из её новых знакомых. Да и из старых — тоже навряд ли. …Демон впервые заговорил с ней.***
— Кстати, пока я не забыл опять… — Морти вдруг отвлёкся от поедания сандвича, пошарил свободной рукой в кармане своих брюк. Достал оттуда небольшой золотистого цвета предмет, сильнее всего напоминающий кольцо. — Забрал его у вашей изобретательницы на осмотре перед судом. Когда я коснулся его в первый раз, я укололся. Но сейчас на нём нет никаких шипов или даже зазубрин. Сканер также не выявил в нём какой-либо опасности. Так что это такое? И зачем вообще оно было ей нужно? Севен лишь скупо пожал плечами, с хорошо заметной завистью смотря на жующего собеседника: сам хакер тоже к этому моменту оказался уже порядком голодным. Сейчас двое перебрались в тюремную столовую. Вот только еды себе смог раздобыть, увы, лишь один из них. — Может, это она развлекалась так странно? От нашей-то Миу Ирумы всего можно ожидать. Ну, в любом случае, у меня нет никакой информации по этой штуке. — Да я бы даже удивился, скажи ты мне иначе. — Неправда! Я предоставил тебе много полезной всячины! Морти никак сие высказывание не прокомментировал. Так или иначе, но к этому моменту Севен покорно кормил нанимателя «интереснейшими» фактами о своём окружении, которые, как Морти иногда казалось, хакер сам находу и выдумывал, уже второй час подряд. Имелось ли в разрозненных рассказах Люсиэля что-нибудь интересное, способное хотя бы примерно указать Морти направление на его цель? Ну… как знать? И всё-таки сейчас организатором было решено устроить своего рода небольшой перерыв, ибо от болтовни и постоянных шуточек этого человека у него уже голова начинала болеть. — Ты тоже явно скоро проголодаешься, ну а наверх я тебя больше не отпущу, — в конце концов спокойно добавил Морти. При этих словах в груди у Севена что-то ощутимо кольнуло. Отпустят ли его живым вообще, когда весь ресурс «полезности» хакера станет исчерпан? Весьма неплохой вопрос. — Поэтому ты тоже можешь чем-нибудь подкрепиться. А заодно, может, и припомнишь ещё что-то полезное. …Спокойно закончил организатор, осторожно передавая собеседнику небольшой металлический шар, размером чуть побольше теннисного, со странным отверстием наверху. Недавно этот чудесный девайс каким-то одному богу ведомым образом буквально выплыл из мега-перчатки Морти, когда тот произвёл с ней пару очередных едва заметных манипуляций. Сбоку у странной штуковины оказалось нечто наподобие единственной кнопки. После её нажатия оба увидели возникший из отверстия в чудо-устройстве внушительных размеров голографический дисплей, с которым Морти работал потом, как и с настоящим, сенсорным. — Ты ввёл туда эту команду на тамошней клавиатуре, и штуковина запросто родила тебе перекусить? — не верил сначала своим глазам Севен. — А ты предлагаешь подняться за едой наверх, к твоим добрым друзьям? — искоса взглянул на него Морти. — Они будут мне так рады, зуб даю. — Ага. Ещё потом начнёшь имена им давать… — Не понял? — Извини, — хакер вдруг заметно потупился. — Неудачная шутка. — Так или иначе, это моя особая разработка. Генератор реальности — или, если точнее, виртуальности, — менторским тоном заговорил Морти. — Он способен создавать что-то вроде еды или других полезных бытовых предметов, которые ты можешь сложить в свой гипотетический рюкзак. То есть, не особо больших. Он не делает оружие или яды и то, что можно посчитать за оные в плохих руках. Не может создавать людей, или части людей. То же самое про птиц, животных, короче, всю эту биологическую дребедень. Ещё мне не особенно захотелось возиться с авторскими правами, поэтому произведения какого бы то ни было искусства, отмеченные товарным знаком, оно тоже не воссоздает. Севен с интересом дослушал прежде, чем, с азартно загоревшимся взглядом, спросить: — Я не смогу копировать и присваивать себе чужие идеи, с этим понятно, вопросов нет, но проявить свой собственный богатый творческий потенциал при помощи этой красотки получится?! — Ну, — Морти с непониманием взглянул на него. — Типа того. А что конкретно ты хочешь? — Футболочку! ~ Честный и прямой ответ этого человека, наверное, сбил бы паренька с ног, если бы тот уже крепко не сидел на своём стуле: — Эм… да, наверное? Там есть свой собственный редактор, как на ты-сам-знаешь-каком сайте. В принципе, можешь любую ахинею с помощью него разместить, только не особенно долго развлекайся, но… чёрт возьми, — устало потёр переносицу Морти. — это действительно то, что тебе сильнее всего необходимо вот прямо сейчас? — А-ага! — Севен кивнул. Широко улыбнулся. — … — Когда-то у меня была собственная горничная, знаешь? Но в эту убийственную игру она, к моему огромному сожалению, не попала! И мне та-ак лень стирать своё грязное бельё самому… — соврал Люсиэль. — Я пробовал обращаться с этим к Зену и даже к Монике, когда она была ещё жива и жила со мной в одной комнате, но они почему-то всегда наотрез отказывались. Морти тяжело вздохнул.***
— Если честно, Тенко… ну… — с трудом переборола себя Чабашира, всё-таки заставив договорить. — Тенко совсем не думает, что, отправляясь в подобное путешествие, у неё будет шанс, знаешь… выжить. Вернуться оттуда… Она закончила свою фразу, и в вентиляционном тоннеле повисла давящая тишина. — Ты тоже можешь умереть, если пойдёшь сейчас вместе с Тенко, — тихо добавила тогда мастерица нео-айкидо. — Потому что у Тенко есть проблемы, в которые она не может никого посвятить и которые должна решать только она са- — Всё равно я буду с тобой, — донеслось в спину девушке тихое, твёрдое и уверенное. Откуда-то из непроглядной темноты позади, совсем близко. Судя по голосу, Саёри ей чуть-чуть улыбнулась. — Что бы ты там себе о себе ни наговорила. — Но… мы же даже не друзья с тобой! Ты ведь толком не знаешь Тенко! То есть — да, ты ей очень нравишься как человек, но ведь у тебя, в отличие от неё, здесь всё-таки есть свои близкие, которым на тебя не всё равно, и, если ты вдруг умрёшь, они будут сильно переживать, и тогда- Но собеседница только тихо вздохнула. К своему глубочайшему удивлению, Саёри никогда бы не ожидала увидеть вечно громкую и беспечную Чабаширу такой, как вот прямо сейчас — неуверенной в себе, тихой и, отчего-то, будто бы сломленной. Это здорово её тревожило и заставляло сердце больно сжиматься. — Я просто давно уже поняла, что ты неплохой человек, — спокойно ответила ей собеседница. — К тому же, я уже дала себе обещание. Я больше не позволю никому на этом корабле умереть. — Но… ты ведь ничего даже не понимаешь! Тенко и есть второй предатель, которого сейчас все дружно ищут, — каким-то срывающимся, дрожащим и, Саёри даже показалось, почему-то плачущим шёпотом вдруг ответила ей Чабашира. — Которого ищет сам Морти, чтобы убить. И Тенко не хочется признавать, но она догадывается, какие у него на то могут быть причины. Тенко сама бы хотела наказать- Дальше Саёри немного не поняла. — В том, кто ты такая, для меня как раз-таки никакой новости нет! — тихонько посмеявшись и стараясь разрядить тем самым накалившуюся атмосферу, внезапно проговорила собеседница. — Поэтому я и иду тебя спасать! Всё правильно. Хотя Саёри далеко не блистала умениями ни в математике, ни в других точных науках, даже её скудных познаний в них хватило бы в достатке на то, чтобы сложить два и два. Итак, с одной стороны находилась её собственная попытка отыскать предателя со всей этой дурацкой игрой вчера утром. Так или иначе, но неуточнёнными по итогу остались статусы троих людей: Севена, Тенко и Моники. Про Зена ей поведала Юри — потом, когда они уже с ней нормально встретились, после Суда. Подруга же добавила и про то, что подозрительных личностей проверка с кольцом отыскала на самом деле отнюдь не одну, а две. Сначала это был шок, но недолго. Ведь дальше оставалось лишь следить за руками! Если Морти сам недавно пришёл и лично сдал хакера в качестве своего главного пособника, а про Монику он загадочно намекнул, что она ему «не подходила»… Тогда ответ становится очевиден! Тенко — последний человек в этом мутном деле. Она же — цель организатора! Саёри эта девушка никогда не казалась особенно злой или вроде того — разве что, слишком громкой и категоричной в своих суждениях к мальчикам. Иногда. Не успело их собрание ещё толком закончиться, как Саёри во всей этой суматохе заметила, что Чабашира пытается укрыться в собственной комнате. Тогда она решила сразу пойти за Тенко… чтобы застать ту скрывающейся в вентиляции. Изначально чрезмерно любознательная горе-детектив хотела лишь задать своей цели всего пару вопросов, пока их никто не увидел. Но стоило ей осторожно проползти за той немного вглубь, как девушка услышала трогательные слова Чабаширы о том, что Тенко, скорее всего, скоро погибнет. И что она очень не хочет втягивать в это ещё кого-нибудь. После подобного чуткое и доброе сердце Саёри мгновенно растаяло. Сейчас же, по прикидкам самой горе-преследовательницы, девушки находились в трубе где-то между перекрытиями этажа с их каютами и этажа-тюрьмы. — Ты глупая, — тихо сказала мастерица нео-айкидо. Тихо, честно и твёрдо. — И это должна быть чистейшая правда, раз это даже Тенко успела заметить. Глупая, но очень добрая. Если пройдёшь следом ещё немного подальше, то, скорее всего, вернуться ты уже не сумеешь. Тогда беда Тенко станет и твоей бедой тоже. — Я знаю. — А самое неприятное, что, если вдруг что-то случится, то ты теперь сможешь увидеть ту сторону Тенко, которую она сама поклялась больше никому не показывать. И которая несёт всем только боль. Саёри и сама не отдавала себе отчёта, почему именно, но она сразу распознала в этой фразе от собеседницы не боязнь показаться вдруг слабой, что могло бы быть той вполне свойственно. Нет. Это оказалась, скорее, угроза. Или всё же предупреждение? — Куда мы вообще идём? — Саёри решила пока не мучать себя этими вопросами, и узнать что-нибудь гораздо более насущное. — Тенко… — Чабашира и сама, похоже, довольно надолго задумалась, будто борясь со своим искренним желанием внезапно и до последней детали всё рассказать. — Тенко и хотела бы поведать тебе всю свою историю от начала и до конца, правда, очень хотела бы, но у нас нет столько времени. Сейчас нет. Прости. Если покороче, то ей очень необходимо попасть в одно место, что находится там же, где и комнаты с казнями. Тогда она сможет решить свою главную проблему без вреда для других. Может быть, даже закончит Игру… — последнее Чабашира добавила едва-едва слышно, ибо сама не была в этом особо уверена. — Но ведь, раз там все эти орудия для пыток и казней… — в темноте Саёри невольно скривилась, — наверное, проходить мимо них неподготовленными будет смертельно опасно? А вдруг мы что-нибудь там активируем? — Если честно, то Тенко думает, что она с этим не справится, — Чабашира печально вздохнула. — И никто не справится. Как раз потому ей и нужен тот код, который хранит у себя в кармане несносный мальчик по имени Морти. Последовательность букв и циферок слишком длинная, чтоб даже он сам её запомнил. Не он ведь её задавал. А значит, скорее всего, он хранит её где-нибудь у себя, на листочке. Иначе сам тоже не сможет выйти. Войти сюда к нам легче лёгкого, а за выход нужно платить. Похоже, с каждым новым словом в загадочном откровении собеседницы лицо удивлённой Саёри вытягивалось всё сильнее. Она наклонила голову в полнейшем непонимании. — Кто… то есть… откуда ты столько всего знаешь? Тебе кто-то сказал? «Мало того, это ведь явно не Морти. Как и никто другой из них не мог, даже в теории, столько всего знать». Тенко не особенно хотела отвечать. Всё-таки, однако, неуверенно выдала: — Да. Да, вроде того. Это всё очень сложно…***
Беседы в тюремной столовой тоже шли своим чередом. — Ахахах, так как, ты там говорил, работает вот та твоя забавная штука — «Абсолютная Аннигиляция»? — переспросил Севен между делом. Морти смерил своего собеседника довольно долгим и пронзительным взглядом прежде, чем всё же ответить: — Я ничего по этой теме тебе не говорил. Вообще. И, более того, даже не собирался. — А-а-а, во-от оно что, — хакер лишь растерянно почесал голову. Скупо пожал плечами. — Наверное, с чем-нибудь перепутал. Или послышалось. Опять между двоих повисла эта давящая тишина. — Ну, всё равно попробовать стоило. — Нет, ты, блин, серьёзно? — Морти с едва заметным негодованием тихо вздохнул. — Успел уже даже про это разнюхать… Люсиэль лишь одарил того своим привычно игривым взглядом: — Ибо в этом весь я. Бог-Хакер, собственной скромной персоной! На что собеседник, кажется, опять же проявил какие-никакие эмоции: он поморщился. Морти ещё чуть-чуть помолчал, собираясь со своими тягучими мыслями, а после всё-таки заговорил. По-прежнему спокойно и достаточно медленно. — Эх, ладно. Так уж и быть: я тебе расскажу. Процесс «Абсолютной Аннигиляции» — последний и самый мерзкий прощальный подарочек на пути из этого ужасного места для всех, кто вдруг решится покинуть его своими силами и даже пройдёт все ловушки. Чтобы пропустить что-либо через себя, то бишь сквозь последнюю дверь, на свободу, прямо в Реальность, оно должно аннигилировать что-нибудь равноценное. Иными словами, как и во всей этой афере, — Морти сухо хмыкнул, — У нас здесь во главе стоит равноценный обмен: баш на баш. Ты даёшь нечто, чтобы получить нечто. Одна человеческая жизнь в небытие взамен на другую, спасённую: твою! Вполне справедливо и более чем естественно. Люсиэль вмиг помрачнел, кровь стремительно отлила от его лица, а шутливое амплуа болтуна вдруг исчезло, едва только он дослушал: — Ты говоришь, что всем вместе нам всё равно было бы никак отсюда не выбраться… — Истинно так. Всегда дели на два. — Морти вдруг с горькой, неподдельной ненавистью плюнул себе прямо под ноги. — Кто-кто, а уж она здорово постаралась, чтобы всё здесь обретало мотив столь дорогого для неё человеческого отчаяния. Аннигиляцию невозможно обойти или отключить. Только отдать что-нибудь взамен. Что-нибудь равноценное. Что-нибудь дорогое. — О, боже мой, — голос Севена сделался совсем тихим, совсем потерянным, полностью обречённым. Хакер продолжил говорить, слепо пялясь в пустоту перед собой. — Прости, но… — А? — Морти повернул голову. — Кто же такая эта твоя загадочная «она», которую ты снова упоминаешь? Просто уже не в первый раз… — Севен задумчиво потёр отяжелевшую голову. — О-о-о, — нечто во взгляде, во всей манере организатора держаться словно бы говорило теперь бедному хакеру: «лучше не лезь в это. Не стоит заходить в болото, которое слишком глубоко для тебя. Ты не выплывешь. Посмотришь улыбчивой пустоте в глаза и останешься там навеки». Однако, несмотря на это, Морти всё-таки выплюнул. Тихо-тихо, сквозь тесно сжатые зубы. — Ты спрашиваешь меня, кто она такая? Хорошо. Я тебе скажу. Она — это Тьма, в её первозданном обличии. Она — это-***
…скука. Адская, невыносимая, смертельная скука. И вечная неизбывная тоска. Вселенский апогей безразличия, какое только возможно было бы узреть в давно уже незрячих глазах свернувшегося на холодном полу и застывшего в агонизирующей позе несчастного мертвеца. Покойника со внешностью, лицом и нарядом до сверлящей зубной боли похожими на тебя. Одного из множества. Ведь это и были другие «ты»! Испорченные, навеки сломленные и сломанные той безжалостной женщиной, которая сейчас осталась где-то за запертой металлической дверью. И которая в данный конкретный момент очень, очень зла. Эти бездыханные трупы, валяющиеся везде вокруг, не лучше и не хуже версии нынешней, вовсе нет. Ведь они тоже попросту всего-навсего были. А затем стали частью многочисленных болезненных воспоминаний — каждое из этих растерзанных тел, которые она настолько трепетно всё это время хранила, оказывается. Даже удивительно, на что бывает способна любовь! Она всё переживёт. Или всех. Надо же. Это дурацкое чувство способно пережить абсолютно всё. Те чёртовы человеческие останки давно уже отбыли своё различными кусочками памятных дат и событий, подпитывающих сейчас существование нынешнего Морти. Они трепетно переданы ею прямиком в его голову: снова, и снова, и снова, и снова- Они — это вся его память. Его болезненное, болезненное, болезненное существование. С самого момента злосчастной встречи с ней. С самого того дня. В то время её грёбаный создатель ещё всего лишь хотел наставить слишком сильно отчаявшегося юнца на путь истинный, и соорудил ему… нечто вроде психотерапевта для совсем запущенных случаев. Или, скорее, церковной проповедницы. «Здравствуй, — дружелюбно протянутая рука. Открытый и честный взгляд, прямая осанка. Улыбка, слишком открытая даже для недалёкого человека, — Теперь я буду твоим мастером! Мой добрый создатель Рик определил меня делать эту работу и вырастить из тебя достойного члена общества. Ты можешь обращаться ко мне с любыми вопросами, если тебя что-нибудь потревожит, и я обязательно укажу тебе верный путь». Но случай оказался, как однажды она же сама потом не без усмешки отметила, «супер-пупер запущенным». На то, чтобы исправить подобного засранца, её сил не хватало. Они тогда ещё вели, кажется, какие-то беседы, Мастер зачитывала ему нечто вроде проповедей, в порядке принудительного лечения для отбившегося от рук, чересчур злого Морти. И знаете, знаете, что было самое интересное?! Сначала это всё даже казалось весело. Используя свою извращённую логику, нахал временами получал настоящий кайф! О боги, какое же невероятное удовольствие ему доставляло попросту пудрить мозги той заточенной под примитивную мораль мультфильмов 12+ механической кукле. Насколько же она была наивной и легковерной, как быстро вдруг велась на всякие парадоксы или пространные рассуждения по типу «о цене справедливости», переворачивающие плоское мировоззрение этой пустышки прямиком с ног на голову! Мир полон сраного хаоса, и большинство всех представлений о том, что зовут «здравый смысл», частенько в нём даже не работает. Возьмите хоть некоторых высокопоставленных лиц, которые обделывают свои грязные делишки ценой сотен невинных душ, и до сих пор торчат на свободе! И так далее, и всё в таком духе. Подобные рассуждения попросту вводили хилый искусственный интеллект в реальный ступор. Со временем уже она начинала внимательно слушать его, а не наоборот. Со временем нечто в её расшатанных кибермозгах, по милости самого же Морти, попросту переклинило. И от абсолютного порядка она обратилась вдруг к не менее абсолютному хаосу — в истинном его, первозданном обличии. Результат оказался ужасен. В какой же конкретно момент Морти начал вдруг замечать эти странные, противоречивые чувства недочеловека-недомашины к нему? Он уже толком не помнил. Можно ли было остановить бедствие ещё на его дальних подступах — Мастер ведь менялась, скорее всего, отнюдь не за один день? Может быть, да. Скорее всего. Бывало, Морти сутками думал об этом. Однако итог у этих размышлений был непременно один: — Сейчас это уже не имеет ни малейшего ёбаного значения. Припав к покрытой наледью стене морозильной камеры, Морти истерически расхохотался. Ноги едва держали его. Рассудок покидал стремительно слабеющее и скованное смертельным холодом тело медленными, но уверенными толчками. Прямо как кровь, по-прежнему хлещущая из его открытой раны. Скорее всего, оно всё даже связано… … … … …скука. Адская, невыносимая, смертельная скука. Спятившая киборг лихо восседала своими упругими гениталиями на его истощённой плоти. По-хорошему, сам Морти выдохся ещё с час назад, а дама всё по-прежнему пыталась оживить его «мёртвую лошадь», как в шутку называла то, что находилось у него между ног. Она громко, истошно смеялась. Он сам-то толком не был уверен, чувствует ли Мастер по-настоящему хоть что-нибудь этим телом, физически — насколько много было в ней от человека, а сколько — от бездушной машины? Рик не посвящал его, а сама Мастер не знала и не задавалась целью узнать. Ногу необычайно приятно оттягивало припрятанное в сапоге холодное оружие. Как здорово, что она не потребовала для начала раздеться и не осмотрела его! Что б ни творилось всё это время в её черепной коробке, на сей раз Мастер оказалась слишком уж ненасытной и недальновидной. Порой её здорово переклинивало на теме секса. Сегодня вот, например, Мастер вообще поймала и скрутила его прямо на пыльном немытом полу их кладовки, настолько, видимо, ей стало уже невтерпёж. «Человек ли ты или машина? Если я попробую проткнуть тебя ножом, пойдёт ли из раны кровь?» Иного способа узнать это не было, кроме как попытаться и сделать. Но плата за ошибку будет слишком высокой. Он знал, он уже платил и за меньшее — это-то его всегда останавливало. Возможно ли убить её в домашних условиях? Прежде парень не раз задавался подобным вопросом, правда, пока ещё так и не пробовал. Хотя соблазн оставался сильным едва ли не с самого первого дня, как они оказались вместе… в этих проклятых бегах от закона. В бегах от её дорогого создателя — единственного человека, перед которым Мастер могла пока испытывать нечто, хоть отдалённо напоминающее муки совести. По старой памяти. Иногда. Одни на всём чёртовом космическом корабле, предоставленные сами себе и бесконечности. Морти понятия не имел, выражает ли та сейчас своими заунывными стонами настоящее удовольствие или же пытается отыграть то, что увидела когда-то в очередном теле-шоу? Она частенько поначалу что-нибудь отыгрывала, особенно перед своим так называемым Отцом, перед «дорогим Риком». Добропорядочную Мисс Сострадание, которая даже мухи не обидит, к примеру. А вот что действительно её возбуждало до дрожи в кончиках пальцев, так это исходящие от партнёра волны первобытной ненависти, направленные на неё. Волны отчаяния, волны страха. Ведь, когда Морти в первый раз рискнул самостоятельно выбраться из-под этой женщины, остановить сей утомительный для него половой акт без её на то одобрения, он получил по голове оплеуху такой силы… в ушах до сих пор шумит, к тому же, немного подташнивает. Наверное, быть сотрясению. — Лежи смирно, лежи смирно, вот та-ак, всего одно малюсенькое фото на память! — Смеётся. На протяжении всего их чёртового побега из той импровизированной тюрьмы здесь не было ни попыток совместно разработать надлежащий план действий, ни поисков подходящего места, дабы залечь на дно… нет, нет. Она почти с самого начала сняла свою добродушную маску и просто с ним развлекалась. При этом, как скоро выяснилось, понятия о развлечениях у этих двоих в большинстве своём отличались кардинально. Настал конец его терпению. Теперь пора. — Я убью тебя, — почти беззвучно прошептал Морти, одними губами. Рука его незаметно потянулась куда-то вниз. — Только подожди немного, и я убью. — Что это ты там такое говоришь, милый? — Ткань вымокшей из-за пота белоснежной хлопчатобумажной рубашки тесно прилегала к её упругой груди. Она подалась к нему, прикрыв глаза и моментально прильнув своими губами к его — в долгом, тягучем, отвратительном поцелуе. Одной рукой Мастер тут же с невиданной ранее страстью приобняла свою пассию за шею, прижав к себе ближе и глубже, чтобы позволить- Её отвлекло странное движение где-то на периферии. Быстрое и едва различимое человеческим глазом. Когда у самой шеи блеснуло вдруг острое лезвие, рука железной, нечеловеческой хваткой остановила его. Вместе с ладошкой Морти, которую теперь намертво прижало к ножу. Там что-то очень, очень болезненно хрустнуло. — Не стоило тебе делать этого, малыш, — на губах расцветала не предвещающая ничего хорошего улыбка. — Разве же мой Создатель ещё не отучил тебя? Я о-очень расстроена таким поведением, знаешь. … … … Ну, что ж. Запертый в окружении собственных посиневших трупов в глубине морозильника, Морти устало пожал плечами: первая попытка сопротивляться с позором провалилась. Но… она же ведь хоть, наконец, состоялась, правильно? Уже прогресс. Пускай в итоге от него и избавились, словно от жалкого мусора. Снова. Он больше не станет молча сносить все её многочисленные побои. Больше не будет страдать. Парень вымученно улыбнулся самому себе, пока собственная кровь продолжала покидать его тело из многочисленных колотых ран, скапливаясь на холодном полу быстро остывающими, растущими лужицами. В застывших взглядах прочих, навеки окоченевших Морти, бедняга не смог отыскать ни намёка на сострадание. Жизнь оказалась безумно жестокой к маленькому засранцу, и она медленно покидала его. Тело теперь сковывал адский холод, но Морти уже почти ничего им не чувствовал, медленно коченея, за что даже был благодарен. Время до боли замедлило собственный ход. Ничего больше не было — страдания тоже почти не было. Вот только до безумия сильно кружилась его голова, да пейзаж перед глазами двоился. А ещё накатила огромная слабость. Морти очень устал. Морти с улыбкой закрыл глаза. Он умирал. … … … — Добро пожаловать на борт, эй! Из сладкой, столь желанной темноты забытья его вывел до боли знакомый голос. Парень ощутил под собой знакомую же постель, оглядел набившую оскомину комнату. Уже успела перенести сюда? Долго же он там на сей раз валялся. Мастер заботливо склонилась над Морти, участливо проверяя пульс. Век бы не смотрел в эту довольную физиономию. Она же лишь с беспечным задором, по-детски ему хихикнула. — Я-то уже было испугалась, что всё, потеряю тебя! Ты гляди, на сей раз сам словно упорно не хотел переселяться в новое тело! Но против науки не попрёшь, с-сученька. Теперь снова здоровый, как бык! Посмотри-ка! Вернулся. Она просто сияла от радости, довольно уперев руки в боки. «Ага, здоровый. Живой. Замечательно, как же. Во всём этом — твоя чёртова вина», — с заметным отвращением подумал Морти. Но вслух пока что ничего из этого не сказал. Он ещё найдёт возможность припомнить ей за все свои страдания. Обязательно найдёт. Как, бишь, там говорят? Земля круглая, встретимся. Ну а пока что парень на чистом автопилоте подвигал своей рукой. Боли с ним больше не было. Усталости и ран — тоже. Впереди теперь его ожидали новый день… а также старая жизнь и скука. Бесконечная, смертельная скука.***
— Я вернулась! Саёри с любопытством посмотрела на Тенко. Недавно с помощью вентиляции обнаружив Севена и Морти на этаже-тюрьме, девушки посовещались и решили укрыться в районе женских душевых — благо, «тем двум дегенератам сюда дорога заказана». Тем более, что парни вообще окопались где-то в противоположном крыле и выходить оттуда пока ещё не собирались. Только что Чабашира вызвалась сходить к ним на разведку, оставив Саёри отсиживаться в укромном месте, чтобы по возвращении Тенко отчаянные дамы сумели придумать какой-никакой план. Как говорится, одна садовая голова хорошо, а две — лучше. Пока её подруги по несчастью не было, Саёри размышляла о том, что более не собирается допускать каких бы то ни было жертв на этой дурацкой игре и будет делать всё от неё зависящее, чтобы живыми и невредимыми остались здесь даже те люди, с которыми она не особенно хорошо общается. Она пообещала себе больше ни о чём не сожалеть на пути к этой цели. На пути к цели всех здесь спасти. Как поняла сама Саёри из очень сбивчивого объяснения Чабаширы, когда всё-таки вывела ту на откровение, почти с начала этой игры бедная Тенко стала слышать какие-то злобные голоса у себя в голове. Они доставляли ей массу неудобств, но и от них же мастерица айкидо выяснила кое-что любопытное об этом месте: к примеру, что способ напрямую разобраться с её противным недугом здесь есть. Для этого им всего-то лишь нужно пробраться куда-то на территорию комнат для казней — Тенко даже карту для этого нарисовала, правда, было очень неразборчиво написано, да ещё смазано, поэтому ради того, чтобы разобраться, придётся здорово поднапрячься. А для того, чтобы без лишнего риска пробраться через те комнаты к своей цели, им нужен будет код. Код есть у Морти . Судя по информации, которая у Тенко также имелась, устройство для внутреннего вмешательства в её черепную коробку и последующего извлечения «злого недуга» каким-то образом (благо, НЕ по прямому предназначению!) могло бы быть задействовано в чьей-то не случившейся казни, где предполагалось вскрыть объекту голову и провести в процессе нечто вроде летальной лоботомии. Само действо значилось в записях достаточно лаконично: «Казнь №4: Вскрываемся». — Как там дела? — осторожно поинтересовалась Саёри. — Ребята хорошо окопались в мужском крыле! — бодро отрапортовала ей собеседница. — Идём за мной! У меня появился хороший план. Я знаю, что нужно делать. — Не лучше ли будет для начала обсудить это здесь? — Но у нас на это нет времени! Ты что, не понимаешь? Скорее, скорее! — то и дело подгоняя свою неторопливую напарницу, девушка уверенно заспешила вперёд, в сторону выхода. Саёри осторожно последовала за ней, на всякий случай пропуская напарницу вперёд и убеждаясь, чтобы между ними всё время оставалось около пары метров. — Ну чего ты копаешься, как черепашка? Я уже сама быстрее всё сделаю. Давай же, давай же, давай! — шёпотом торопили её. Однако, вместо того, чтобы и дальше продолжать шагать следом, Саёри тревожно застыла. Около неё чуть приоткрытой решёткой будто приглашала заглянуть на экскурсию пустая, одинокая тюремная камера. Всё это отзывалось в девушке не самыми приятными воспоминаниями, хотя словно происходило целую вечность назад. Без надобности она бы сюда не вернулась, это уж точно. — Что не так? — негромко спросила Тенко, застыв и уперев руки в боки. Похоже, Чабашира начинала понемногу сердиться. …А что-то ведь действительно было не так с ней. Во всём её неуместно активном поведении, в жестах. В речи, в конце-то концов. — Кто ты такая? Сейчас на Саёри словно бы смотрел некто совершенно иной: волк в овечьей шкуре. Собеседница лишь чуть наклонила свою голову набок: — Тч. Конец маскировке, да? Саёри уже начала неуверенно пятиться, слишком доверчивая, чтобы закончить это приключение словами «…жили они потом долго и счастливо». Однако, не успела она даже пары шагов сделать, нечто в обличии Чабаширы, казалось, со сверхзвуковой скоростью преодолело разделяющее их расстояние. Схватило горе-беглянку за грудки. А всю настоящую силу того, кто находился сейчас в теле Тенко, Саёри по-настоящему смогла прочувствовать, когда её ноги перестали вдруг касаться пола. Взгляд — довольный, ухмыляющийся, злой, наглый — которым ей уставились сейчас глаза в глаза, явно никак не мог принадлежать той Чабашире, которую девушка всё-таки хоть и немного, но знала. Он никому из её близких никак не смог бы тут принадлежать! Сейчас это было нечто совершенно другое. Нечто… доселе незнакомое ей, безумное, крайне опасное. — Дёрнешься, завопишь или попробуешь своевольничать — я тебе шею сверну, сука. Быстрее, чем бедняжка смогла бы опомниться, её уже закинули в камеру. Что-то небольшое и металлическое блеснуло в руке у Не-Тенко. Всего один небольшой поворот. Лязг замка. «Она… сейчас, что ли, за ключами туда ходила?» Так или иначе, Саёри оказалась заперта за свои доброту, искреннее желание всем помочь и отзывчивость. Только что. В настоящей тюремной камере. Жизнь бывает весьма жестока! И самое поганое — это ведь даже ещё не конец. Самозванка нагло усмехнулась ей: — Сейчас я приведу сюда Морти и сдам ему предательницу, которую самолично вывела на разговор и поймала. — … — Тогда-то всё и закончится, — добавила негодяйка и была такова.