Клыки

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Часть твоей жизни.

      Я сидела на старой скрипучей кровати и таращилась в пол, путая пальцы в волосах. Сейчас, когда эмоции улеглись и адреналин выветрился из крови, для страха появилось больше места. Но по прежнему сильней я боялась за Германа и не могла перестать винить себя за то, что создала ему проблемы. Я не имела права портить жизнь этому замечательному человеку.       Но я и не хотела этого. Я просто пыталась выжить.       Еще и Ночь был заперт один дома. Ладно, без еды, но вода… Бедный котик. Вот что будет с ним, если меня все-таки убьют? А ведь пойди я домой минут на десять раньше или позже, все сейчас было бы хорошо. У всех.       Внизу слышались шаги бабушки Саги и звон посуды. Очень мило, что она предложила мне временно поселиться на чердаке её дома, я боялась, что меня запрут в сарае. Еще и мазь от ушибов дала.       Комнатка здесь была небольшая, но уютная: односпальная кровать, придвинутая вплотную к бревенчатой стене, рядом тумбочка с лампой – единственный источник света, красный ковер на полу, старый пыльный комод справа от двери и почти пустая книжная полка. Небольшое окно без штор выходило на лес, что навевало воспоминания о доме Германа. Там видом из окна в моей комнате тоже был лес.       На паутине в углу сидел большой черный паук. И он здорово напрягал, но убить рука не поднималась.       Это так абсурдно и смешно, что, буквально балансируя на грани между жизнью и смертью, я боялась абсолютно безобидного паука. Не стаи оборотней, желающей кровавой расправы, а обычного паучка, который ничем не мог навредить.       Поскольку убить я его не могла, а поймать и выпустить на улицу пока было нечем, следовало дать кличку, чтобы снизить страх перед ним. Лучше Гоша или Гарри? А может, Герман?       Я встала на ноги, кровать неприятно скрипнула, и подошла к пауку. Продолжать тупо сидеть и ждать новостей о Германе сил уже не было, мысли начинали уходить не в то русло и рисовать в голове страшные картины. Например такие, где Дечебаль по команде кого-то из старших протыкает его грудь огромным ножом за предательство.       — Ну привет, Гоша. Стало быть, мы теперь соседи. Если меня не убьют, конечно, — усмехнулась я. — Давай с тобой договоримся, что ты не заползаешь на мою кровать, а я не трогаю тебя, идет? По возможности постараюсь даже мух подкидывать.       Паук не ответил, так как не умел разговаривать, но он точно согласился. Я это чувствовала.       Из груди с шумом вырывался воздух. Нервы начинали сдавать. Что там с Германом? Он жив вообще? Хотелось пойти вниз, отвлечься, пообщаться с Сагой, спросить, почему она так странно посматривала на меня во время собрания, но не было уверенности, что мне это позволено. Всё же лучше сидеть и не рыпаться, и так уже дел натворила.       Ступеньки лестницы заскрипели под чьими-то тяжелыми шагами, заставив меня встрепенуться. Хотелось верить в лучшее и надеяться, что это просто Сага решила подняться, чтобы поговорить, но был и другой вариант — кто-то шел покончить со мной. Ускорившееся сердцебиение доказывало, что в это я верила больше.       Короткий стук в дверь удивил. Кто в этой стае мог отнестись ко мне с уважением? Меня же тут ни во что не ставили.       — Да, входите, — хрипло ответила я и поспешила откашляться. Инстинктивно отошла к противоположной стене, будто бы это как-то могло спасти.       Дверь медленно открылась, в комнату вошел Герман. Облегчение волной накрыло все тело.       — Боже, Герман, — сорвалось с губ.       На глаза тут же навернулись слезы.       Его взгляд был мрачным и уставшим, он сделал несколько шагов в мою сторону и резко остановился, словно не понимая, что делать дальше. Было видно, что Рудницкий очень многое хочет сказать, но то ли не знает, с чего начать, то ли не может подобрать слова.       — Прости меня, пожалуйста, — прошептала я, чувствуя, как по щекам катятся слезы, — прости, Герман.       Лицо волка смягчилось, брови чуть приподнялись, он подошел еще немного ближе, сохранив между нами расстояние не больше вытянутой руки. Я изо всех сил пыталась успокоиться и дышать глубже, но горячие слезы бежали все быстрее, подбородок задрожал, а губы начали кривиться. В глазах Рудницкого не читалась злость или осуждение, в них было лишь сочувствие. Неужели он совсем не злился? Да как такое возможно?       — Все хорошо будет, — тихо сказал он. — Не волнуйся.       — Они н-не убьют тебя? — рыдания удавалось сдерживать с трудом.       — Нет, не убьют, — отрицательно покачал головой Герман. — И тебя тоже. Я этого не допущу. Обещаю.       — Герман, мне так жаль!       Всхлип вышел слишком громким, и я сильно прикусила нижнюю губу, прикрыв рот рукой. Глаза пришлось отвести в сторону.       — Ну тише-тише, — сказал он, подходя вплотную и прижимая меня к себе.       Стоило прильнуть к Герману, как все попытки сдерживаться тут же пошли прахом. Утыкаясь в его грудь, я плакала навзрыд. Накопившиеся эмоции наконец нашли выход.       — Все хорошо будет, ну что ты, — мягко произнес он, одной рукой поглаживая по волосам. Тепло от другой его руки, лежащей на пояснице, разливалось по всему телу. — Тише, милая, все в порядке. Ничего страшного.       — Прости меня, — сквозь всхлипы попыталась произнести я, сминая его футболку на спине в кулаках. — Мне так жаль. Прости!       Он ничего не отвечал и больше ничего не говорил, просто ждал, давая время выплакать весь страх, злость и беспомощность. Когда через несколько минут я начала успокаиваться, но по прежнему вжималась в его грудь, совершенно не желая отстраняться, Герман спросил:       — За что ты просишь у меня прощения?       Волк больше не гладил по голове, но все еще обнимал.       — За то, что создала тебе такие серьезные проблемы в твоей стае, — глухо ответила я, касаясь губами его футболки. Всхлипы все не хотели униматься полностью. — Мне так жаль. Если бы знала, что так будет, то не показала бы им браслет.       — Ты все правильно сделала. Молодец.       Я аж замерла на мгновение. Это были неожиданные слова. И, кажется, сказанные без иронии.       — Что? Почему?       — В теории, они могли бы тебя убить… Не знаю, сделали бы они это или нет, но могли. Ты молодец, что сориентировалась и вспомнила про браслет. Когда я давал его тебе, я не думал, что он действительно сможет ощутимо помочь. Но рад, что так вышло.       Немного отстранившись, я заглянула в его лицо снизу вверх, совершенно не заботясь о том, как сейчас выглядит моё собственное.       — А как же ты? Они не обвинят тебя в предательстве? Не выгонял из стаи? Не убьют? Что будет с тобой?       Герман усмехнулся и мягко отодвинул меня от себя. Объятия затянулись. К щекам тут же прилила кровь.       — Как много вопросов, — сказал он. — Ничего страшного со мной не случится, ничего они не сделают. Я вообще не понимаю, почему они раздули из этой ерунды такое событие. Но ничего, — Волчонок сжал губы и слегка кивнул, — тебя уже завтра отпустят, а через пару дней большинство и вовсе забудет о том, что сегодня произошло. Просто мой отец решил поиграть в Альфу, а Ирина с Дечебалем решили выслужиться.       Он сел на кровать, и я сразу же села рядом с ним, но не слишком близко.       — А как же те двое парней со скандинавскими именами? Так понимаю, реальный Альфа и его сын?       — Лиулфр и Инголфр? — уточнил Герман.       Я кивнула:       — Да. Кстати, почему у кого-то скандинавские имена, а у кого-то нет?       — Происхождение разное. Кто-то родом из Скандинавии, кто-то из Румынии, кто-то еще откуда-то.       — Ого, ничего себе.       Стало интересно, как волки с разных мест планеты оказались в одной стае, но сейчас было не время расспрашивать об этом. Хотелось верить, что такая возможность еще будет.       — Ни Лиулфр, ни Инголфр ничего не сделают. Отец мозги повыносит, потом к нему присоединится Томас – мой брат, да и всё.       Забавно, что даже взрослым мужчинам-оборотням родители могут выносить мозги. Но у него хотя бы они были. Родители. И мозги тоже.       — А та красивая блондинка – это и есть твоя жена, о которой ты говорил? — спросила я, но сразу же поспешила добавить. — Извини за такие личные вопросы, меня это не касается, просто любопытно.       — Да, это она, — спокойно ответил Герман, но на лице отразились эмоции, которые не получилось понять. Недовольство? Нежелание обсуждать это?       — А вторая – твоя мама? Мария, кажется.       Он опустил голову вниз, помолчал немного, потом повернулся ко мне. Я уже хотела извиниться за этот вопрос и попросить проехать, но Герман ответил:       — Нет. Она… в другой стае.       Он явно что-то не договаривал. Но лезть не в свое дело я и правда права не имела. Сколько же вокруг него и в нем самом было тайн. Наверное, это неудивительно. Он же – вервольф.       — Знаешь, тот парень в капюшоне, который на нас с Тео напал…, — начала я, опустив голову вниз, как Герман несколько секунд назад, — он сказал мне, что мы еще встретимся.       — Он сказал тебе, что вы еще встретитесь? — напряженно переспросил Волчонок, хмурясь.       Я согласно кивнула.       — Он придет за мной, чтобы закончить начатое, да?       Внезапно накрыла волна грусти. Ну что я сделала этому миру? Когда он уже оставит меня в покое и перестанет причинять боль и проблемы?       Рудницкий озадаченно прикусил нижнюю губу. Делал он так крайне редко.       — Он – вампир, да?       — Угу… — отозвался Герман. — Может, тебе и правда побыть здесь некоторое время? Пока мы его не поймаем.       — Здесь? — удивленно спросила я. — Кто ж позволит мне здесь оставаться? Я же человек, которого твоя стая ненавидит.       — Я позволю, — отрезал он. — Здесь ты будешь в безопасности. Кстати, почему ты сама предложила нам такой вариант? Неужели тебе и правда хотелось остаться здесь, учитывая… обстоятельства?       Я вздохнула. Очень не хотелось говорить неудобную правду, но врать не хотелось еще больше.       — У меня нет никого. И мотивации вставать по утрам нет. Мне не нравится моя работа, мне не нравится моя жизнь и я абсолютно одинока. А здесь… здесь ты. И вся эта тема с оборотнями меня завораживает.       Герман молчал. А я боялась даже взглянуть на него. «А здесь… здесь ты». Как это прозвучало? И что я сама имела в виду? Кажется, кто-то успел привязаться гораздо сильнее, чем планировал. Сумасшествием было имитировать попытку обращения в вервольфа, но то, что происходило сейчас… В какой момент этот человек стал настолько важен для меня? Когда была пройдена точка невозврата?       — Я не знаю, что сказать, Алексия… — тихо произнес Герман, покачав головой. — Это все неправильно, ты не должна здесь быть.       Внезапно сердцебиение ускорилось. На ладонях выступил пот. Моё тело начало распирать от какой-то очень сильной эмоции, но я сама не могла понять, от какой. И что вообще происходит. Дернувшись в желании вскочить на ноги, но в последний момент передумав, я развернулась к Герману. Открыла рот, потом закрыла, и снова открыла, и снова закрыла. Как рыба, выброшенная на берег. Очень сильно хотелось что-то сказать. Но что?       Что не должна быть здесь, но я хочу? А хочу, потому что здесь ты, и так я могу стать частью твоего мира? Не терять тебя? А я безумно не хочу тебя потерять, потому что ты единственный, кому в этом мире не плевать на меня? Ты единственный в этом мире, кто остался для меня так ценен? Ты единственный, кто дает мне спокойствие и чувство защиты, даже несмотря на то, что ты в прямом смысле наполовину животное? Что я привыкла быть одна, что могу справляться одна, но больше не хочу, потому что так, как было с тобой, было лучше? Потому что я не хочу искать другого человека, с которым будет также комфортно и уютно, потому что есть ты? Потому что другой человек не будет тобой, а я никогда не встречала кого-то настолько замечательного?       — Герман, я… — единственное, что удалось произнести. Что говорить дальше, я так и не поняла.       Снова навернулись слезы, руки мелко дрожали, сердце колотилось в грудной клетке так, будто пыталось вырваться наружу. Дыхание стало быстрым и поверхностям. А глаза… глаза не могли оторваться от глаз Германа, рискуя в любую секунду спуститься чуть ниже.       — Алексия, — прошептал он, поддерживая зрительный контакт, — не надо. Ты просто устала и испугалась. Это последствие эмоций. Не надо. Не делай то, о чем потом ты будешь жалеть.       Его слова резанули по душе с такой же болью, как если бы он взял мачете и провел им по горлу. Я не понимала, что чувствую, и что хочу сказать, а он понимал. Понимал, и сразу же дал ответ.       Но, может, Герман был прав? Может, это правда просто стресс и усталость?       Я запуталась. Во всем, в чем только можно было запутаться. Вся моя жизнь оказалась одним большим запутавшимся клубком. Нормальный мир с нормальной жизнью и я — две параллельные прямые. Я не вписывалась никуда и ни к кому. И как же от этого было больно. Единственный человек, который мог меня по-настоящему понять, единственный, кем я хотела бы быть понятой, единственный, рядом с кем я чувствовала себя комфортно, хоть и не понимала, что чувствую к нему, сразу поставил границы, чтобы держать на расстоянии. Чем мне надо было заняться и куда пойти, чтобы наконец найти свое место и обрести покой и гармонию? Или это всё не для меня? Может, я просто бракованная?       — Алекс, — позвал Герман с болью и волнением в голосе. Он чуть наклонился ко мне и пытался заглянуть в лицо.       — Все хорошо, — отозвалась я, обернувшись на него и натянув улыбку. — Ты прав, мне просто нужен отдых.       — Я думаю, Сага не будет тебя беспокоить, так что сможешь отдохнуть. И никто тебя не тронет, так что можешь спать спокойно, никого не бояться.       Очень хотелось, чтобы Герман почитал мне книгу вслух и, если уж не лёг спать со мной, то хотя бы оставался рядом, пока не усну. Но просить о так я не могла. Оставалось довольствоваться компанией паука Гоши.       — Сага кажется доброй, — отметила я.       — Да, она хорошая, — подтвердил Рудницкий.       — Герман, Ночь дома один. Ему нужен корм и вода.       — Не беспокойся. Я напишу сестре, у неё есть запасные ключи. Она сходит и покормит его, воду поменяет.       Я аж физически расслабление почувствовала. Хоть о малыше можно было не беспокоиться.       — Спасибо большое. Только не забудь, хорошо? А то…       — Не забуду, не волнуйся, — внушительно произнес Герман, и я поняла, что он точно не забудет.       — Спасибо.       Некоторое время мы сидели в тишине. Обсуждать было больше нечего, и я не понимала, почему Герман не уходит. Мне безумно не хотелось, чтобы он уходил, но вот так оттягивать неизбежное… Как говорится, пластырь лучше сдирать сразу. Да и из головы не удавалось выбросить мысли о том, что он сидит настолько близко, что я могу чувствовать тепло, исходящее от него, и такой знакомый запах хвои и леса, но не могу обнять. Никакой романтики, ничего такого. Без поцелуев и прочего. Просто обнять.       — Значит, я останусь здесь, пока вы не поймаете того вампира?       Герман тяжело вздохнул.       — Думаю, да. Попробую договориться со стаей. Все-таки, ты – человек, а не вампир. Ты нам не враг, и все равно все знаешь. Думаю, смогу их уговорить.       — Если это проблема, то не надо, я просто вернусь домой и… — начала я, но Рудницкий перебил.       — Не надо, Алекс. Ты же понимаешь, что эти слова – простая вежливость. Знаешь же, что я не позволю тебе уйти, пока ты в опасности. А вне нашей стаи ты точно будешь в опасности. Он не шутил, что вернется за тобой, раз так сказал. Я его знаю.       Это было приятно слышать. Всегда приятно, когда кому-то искренне не наплевать на твою жизнь. Вот только интересно, почему Герман ко мне так проникся? И что имела в виду его жена, когда говорила о том, что они понимают, почему он опекает меня? Я похожа на какую-нибудь его сестру? Первую любовь? Или на кого?       — Кто он? — спросила я вместо этих вопросов. На них Герман все равно бы не ответил.       — Молодой вампир. Творит глупости, создавая проблемы и нам, и другим вампирам.       — Это он – тот маньяк, убивающий юношей и девушек?       — Да. То есть, либо он это делает сам, либо он в этом замешан. Но он точно с этим связан.       — Как его зовут?       Герман бросил на меня вопросительный взгляд.       — Зачем тебе?       — Да просто любопытно, — я пожала плечами.       — Алек.       — Алек или Алекс?       — Алек. Без «с».       Я кивнула. Бесполезная информация, конечно, но прикольно знать, как зовут того, кто хотел тебя убить.       — А много здесь волков живет?       — Около пятидесяти.       — Пятидесяти?       Это число удивило. Вот так стая. Домиков было немало, поселение выглядело довольно большим, но все равно казалось, что живет здесь человек, точнее, оборотней, ну двадцать-тридцать, не больше.       — Да, но это с учетом щенков. Детей и подростков. Взрослых здесь не более тридцати.       Герман вдруг резко поднялся на ноги, и я последовала его примеру.       — Ладно, я пойду, — сказал он. — Отдыхай, поешь, поспи хорошо. По любым вопросам обращайся к Саге, не бойся, она на тебя рычать не будет.       — Ты уже уходишь? — я не хотела этого говорить, оно само вырвалось.       — Да, пора идти. Наверное, я не должен быть с тобой так долго, — задумчиво ответил волчонок. Он расправил футболку, хотя с ней все было в порядке, и провел ладонью по волосам.       — Почему? Будут проблемы от старших из стаи?       — Да нет, не будет. Я бы побыл еще с тобой, просто…       Он побыл бы еще, потому что хотел этого или только ради меня?       — Просто что?       — Просто нужно уже идти. Неправильно это, Алекс, нельзя так… — очень тихо сказал он, я еле расслышала эти слова. Что все это значило?       Не дожидаясь моей следующей реплики, Герман быстро развернулся на пятках и зашагал к выходу.       — Спокойной ночи, Алексия, — бросил он из-за плеча и сразу же скрылся за дверью.       — Спокойной ночи, Герман, — шепотом ответила я, хоть он уже и не мог это услышать.       Скрип ступенек отдалялся с каждым его шагом. В воздухе остался чуть ощутимый запах хвои.       Вздохнув, я упала на кровать и закрыла глаза. Было бы здорово умыться, привести себя в порядок и попить водички, голова раскалывалась, но сил и желания куда-то идти не было. Я уже чуть не задремала, когда ступеньки снова заскрипели, и через несколько секунд дверь отворилась. Проигнорировав факт того, что шаги звучали иначе, я успела подумать, что это Герман вернулся. Сердце сделало кувырок.       В комнату заглянула бабушка Сага.       — Ты голодна? — спросила она.       Я хотела соврать, ответив, что нет. Но следовало поесть, желудок уже к позвоночнику прилип.       — Да, немного.       — Спускайся на кухню тогда. Все готово.       Хоть тут мне повезло. Жить в одном доме с бабушкой Сагой – было лучшим вариантом из всех возможных, если не брать во внимание Германа.