Клыки

      Из головы не шел этот странный эпизод с Германом. Его объятия, поцелуй… в щеку, конечно, но какой-то совсем не дружеский. “Если не уйду, все не будет в порядке. Все будет только хуже. Прости, милая”. Что это значило? Неужели… Герман тоже был ко мне неравнодушен? Вряд ли мужчины гладят по волосам и чувственно целуют в щечки девушек, к которым относятся по-дружески. Но даже если мои чувства и правда оказались взаимны, легче от этого не становилось, потому что шансов на отношения это не прибавляло. Так даже тяжелее. Когда ты человеку не нравишься – то ты просто не нравишься. Всё. Отпусти и забудь его. Если ты кому-то не нравишься, значит, он тебе тоже не подходит. А когда все взаимно, но из-за внешних причин вы не можете быть вместе – это очень тяжело, ведь призрачная надежда будет оставаться всегда. При таком раскладе отпустить и забыть намного сложнее.       Я всю ночь не могла уснуть, мысли целиком и полностью занимал Рудницкий. И я просто ненавидела свой тупой мозг и тело за то, что не удавалось отделаться от безумно сильного желания вскочить с кровати, слететь вниз, прибежать к Герману и напрыгнуть на него. Обвить руками и ногами, прижаться к нему каждой клеточкой кожи, растаять в его объятиях. Ощутить его губы на своих. Было невыносимо лежать одной в этом чужом доме, в чужой кровати, я была готова душу продать, лишь бы провести хотя бы одну единственную ночь, слушая стук сердца и дыхание Германа. Меня разрывало от накопившейся к нему нежности. Хотелось целовать его губы, его крепкую шею, его щеки с колючей щетиной, скользить пальцами по сильному телу. Чувствовать его руки на себе. И не переставая шептать слова о чувствах.       Я ненавидела себя за это все. Сознание будто оказалось затуманено волчьей магией, влюбленность полностью опутала весь мозг, не позволяя трезво думать и контролировать то, что со мной происходило.       Когда за окном начало светать, и снизу стали слышаться шаги Саги, я боролась с желанием пойти к ней, все рассказать и попросить о помощи. Любой. Что-угодно: совет, какие-нибудь нужные слова или даже магия, которая сможет убрать наваждение. Но под утро сон все-таки сморил. И приснился мерзкий кошмар, где в главной роли оказался физрук.       К завтраку я не вышла, и, быстро умывшись, снова спряталась в своей комнате. Погода стояла пасмурная и ветреная, с грязно-серого неба то и дело сыпала морось. Паук Гоша сидел в щели между досок, будто бы разделяя мое настроение, хотя вряд ли у него был повод не хотеть никого видеть и не хотеть попадаться кому-либо на глаза. Сконцентрироваться на чтении книги не получалось, а некогда супер-комфортное нахождение наедине с самой собой стало просто нестерпимым. При всем при этом пойти было некуда. К Лике? А как смотреть ей в глаза? Да и как вообще выйти из дома, если был риск столкнуться с Германом? С одной стороны, мне всегда хотелось его видеть, каждую секунду, но после вчерашнего… Плохая идея. Так еще и было ужасно стыдно за все эти “еще одну минуту”, “просто не уходи”. Фу.       Сдавшись, я все-таки спустилась вниз. Бабушка Сага сидела за обеденным столом и перебирала сухие травы, раскладывая их по банкам.       — Вам нужна помощь? — спросила я, остановившись у входа в комнату.       Шаманка окинула меня взглядом.       — Думаю, это тебе помощь нужна. Верно? — спокойно произнесла она.       Стало неловко. Да, именно за этим и пришла, но почему-то смущение и снова стыд после прямого вопроса не давали даже оторвать глаз от пола.       — Верно… — нехотя призналась я.       — Садись.       Так странно, но выражение лица Саги оставалось совершенно будничным. Ни разочарования, ни злости, ни осуждения. Будто бы ничего неправильного не произошло.       Я села напротив шаманки и тупо уставилась на ее руки, срезающие со стеблей ромашек желтые сердцевинки.       — Как вы поняли, что мне нужна помощь?       Бабушка по-доброму усмехнулась, как обычно усмехаются над наивными вопросами детей.       — Это чувствуется. Душа неприкаянная, потерянная. И взгляд потухший.       — А Вы понимаете, из-за чего?       — Понимаю, — покивала она. — Это тоже видно.       — Что “это”?       — То, что между тобой и Германом.       — От этого можно избавиться? — решительно выпалила я. — Может, есть какое-то… не знаю, как вы это называете, зелье? Обряд? Заговор? Я на все согласна.       Сага не взглянула на меня, она все также сосредоточенно занималась сухоцветами.       — Ты хочешь избавиться от любви волшебным чаем?       От любви. Но ведь это была не любовь. Так, обычная понятная влюбленность в привлекательного мужчину, который о тебе позаботился и помог.       — Ну… а разве нет никакого магического способа убрать неправильную влюбленность?       — Неправильную? — шаманка внимательно всмотрелась в мое лицо. — Как ты делишь влюбленности на правильные и неправильные?       — Очевидно же, — я даже немного разозлилась, — я – жалкий человек, он – вервольф. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не сможем быть вместе. Эти чувства только мешают и могут навредить. Конечно, надо просто перестать общаться и видеться, тогда все пройдет. Но пока такой возможности нет, поэтому нужно что-то другое.       Внимательно выслушав, Сага снова вернулась к своему занятию.       — Не бывает правильной и неправильной любви, — сказала она. — Бывает лишь истинная и ложная.       — И в чем их отличие?       — Истинная любовь – это просто любовь. Ложная любовь – это другие чувства, которые принимают за любовь.       Слова Саги очень напоминали то, о чем говорили психологи. Я множество раз читала в книгах и в интернете, что здоровые, крепкие отношения могут построить только ментально здоровые люди, потому что тогда они выберут действительно подходящего партнера, и чувства будут настоящими. В то время, как люди с ментальными проблемами могут зацикливаться не на тех, либо просто желая эти проблемы решить, либо отрабатывая свои нездоровые сценарии. Например, моя история с Кириллом точно была не про чувства и не про здоровые отношения.       — Так может моя влюбленность ложная? — спросила я. — Может, я просто к нему привыкла и привязалась. Просто повелась на заботу, решение моих проблем, поддержку и внимание. Может, я вовсе не влюблена в него?       Почему-то было неловко называть имя Германа.       — Жизнь покажет.       — Да зачем? Зачем ждать, что там будет дальше, если ничего хорошего у нас дальше точно не будет?! Я не хочу случайно навредить ему, в какой-то момент пойдя на поводу у этих идиотских чувств. И себя мучать не хочу. — Я чуть наклонилась вперед, впившись взглядом в шаманку. — Умоляю, помогите мне. Любой ритуал, любой чай, только уберите эти чувства.       — У меня нет чая, убирающего любовь, Алексия, — равнодушно отозвалась Сага. — И истинная любовь еще никогда никому не вредила.       — Надеюсь, мой случай не докажет обратное.       Поднявшись на ноги, я осталась стоять, не зная, что делать дальше и куда идти. Взгляд вернулся к шаманке.       — Почему Вы не презираете меня? Не ругаете? Я же поступаю неправильно.       — Я не знаю ни об одном твоем неправильном поступке, — спокойно ответила она.

***

      Уже после ужина, когда время постепенно близилось к ночи, в дверь на первом этаже кто-то постучал. Разумеется, внутренний голос шепнул, что это может быть Герман, но я тут же его заткнула, стараясь сосредоточиться на книге. После вчерашнего Рудницкий бы точно не пришел, это очевидно. И, скорее всего, вообще теперь будет меня избегать, что даже к лучшему.       Разумом я правда верила, что это к лучшему. Но сердце, оказавшееся самым злостным предателем, изнывало от желания хотя бы просто увидеть его.       — Алексия, спустись, пожалуйста, — позвала Сага.       Внутри ёкнуло. Неужели все-таки Герман? Нет, он бы сам поднялся. А вдруг… кто-то узнал о вчерашнем и пришел разбираться? Фрейя или Аластор, например. Я быстренько сбежала вниз по лестнице, но кроме шаманки в коридоре никого не было.       — Да, что такое?       — Тебе передали, — она кивнула на две большие коробки: одну высокую и узкую, другую обычную. — Забирай.       — Кто? — удивилась я.       Сага пожала плечами.       — Александр принес, сказал, что это тебе. Больше ничего не сказал. Поставил их и умчался куда-то.       — Александр?       Что мне мог передать Сандр и зачем? Хотя… он ведь мог снова быть посыльным.       — Да-да. Александр Лукас Варгенссон лично, — ухмыльнулась Сага. — Чего ты так глаза округлила, Алексия?       У Александра и полное имя оказалось чисто шведским, не только внешность. Забавно.       — Да нет, ничего. Спасибо.       Кивнув, шаманка ушла обратно в комнату. А я поочередно оттащила коробки наверх, они оказались довольно тяжелыми. Картон был слегка влажным, значит, на улице опять моросило. Здорово, когда погода соответствует настроению, а то грустить и страдать от моральных терзаний в жару при ярком свете солнца как-то некомфортно.       Любопытство и интрига охватили с головой, не терпелось как можно скорее узнать, что же было внутри внезапных посылок и, самое главное, кто их отправил через Сандра? Внутренний голос, конечно же, озвучил очевидное предположение, но я от него отмахнулась. Вооружившись маникюрными ножницами, сначала разрезала скотч на высокой коробке, внутри оказалось пять новых холстов на подрамниках: два очень больших, восемьдесят на сто двадцать сантиметров, и три поменьше – пятьдесят на семьдесят, и еще десять холстов на картоне разных размеров, вплоть до маленького – пятнадцать на пятнадцать сантиметров.       Холсты? Только один человек из стаи мог подарить мне холсты… Но почему?       Отложив обдумывание этой темы, я открыла вторую коробку. В ней было много упаковок с красками и всякие разные штуки для рисования, но первым делом внимание привлек сложенный вдвое белый лист бумаги, лежащий сверху. Сев на пол по-турецки я развернула его и стала читать – это оказалась записка. Или письмо. Ровный, красивый почерк с округлыми буквами узнала сразу.       “Милая Алексия, с опозданием дарю тебе подарок на твой прошедший День рождения. Всегда слушай свое сердце и занимайся по жизни тем, к чему лежит душа. Ты потрясающе рисуешь, тебе следует и дальше развиваться в этом направлении. Я помню, что еще до выпуска из университета ты рассказывала мне, как любишь это дело. Потрясающий портрет, который ты нарисовала, подтверждает то, что это дело действительно твое. Надеюсь, мой подарок поможет тебе на пути к твоей цели и мечте. Главное, решись сделать успешную карьеру художника своей целью. Уверен, у тебя все получится.       Я не разбираюсь в художественных материалах, брал то, что посоветовали ребята из магазина. Надеюсь, подойдет”.       Герман не оставил подпись, но все и так было понятно. Продолжая сжимать листочек обеими руками, я пялилась на текст. На глаза навернулись слезы. Слишком мило и слишком трогательно. Он решил сделать мне подарок на давно прошедший День рождения. И он подарил то, что мне точно понравится, что мне нужно. Он решил поддержать меня. Он поверил в меня.       Я аккуратно отложила письмо в сторону и дрожащими от переполняющих эмоций руками стала доставать содержимое коробки: шесть наборов акриловых красок, по три баночки матового и глянцевого лака, разбавитель для акрила, три набора акварели и три упаковки бумаги для акварели, целую кучу всевозможных синтетических и натуральных кистей разных размеров, набор художественных простых карандашей, акварельные карандаши, три ластика, клячку и красивый скетч-бук с рисунком моря на обложке, большой набор масляных красок и разбавитель для них, три мастихина, по пять упаковок золотой и серебряной потали, клей для потали, три разные палитры.       Глядя на все это богатство, я даже не знала, что думать. Хотелось просто расплакаться. Помимо художественных штук в коробке еще лежала большущая упаковка моих любимых конфет и набор милых магнитных закладок с собачками. Душу переполняло очень сильное желание побежать к Герману, обнять его и поблагодарить. Но он передал подарок через Александра не просто так, значит, сейчас не мог или не хотел со мной контактировать.       Я нежно погладила коробочки с акриловыми красками и снова потянулась за листком бумаги. При чтении строк, написанных рукой Германа, в голове звучал его бархатный голос. На лице сама собой появилась улыбка, в этот же момент из глаз все-таки побежали слезы.