Самое замечательное время

      Стив видел дом Джеймса и раньше, но при других обстоятельствах. Когда их такси подъезжает к нему, Стив платит, и они вылезают со своими сумками – на Джеймсе классное серое пальто с широкими лацканами, которое Стив ему купил, арафатка и толстовка.       Он отлично выглядит.       Стив решил не изменять своему чёрному пальто и стандартной одежде для полуформальных мероприятий – это рубашка, галстук и нечто вроде свитера с V-образным вырезом, всё это отлично сочетается, а также брюки, и он не стал сбривать бороду, с которой проснулся. Вдобавок он слегка её затемнил, просто чтобы его никто не узнал. Можно подумать, седых висков и самого его физического присутствия для этого недостаточно – но, ладно вам, по воскресеньям же работает!       Джеймс быстро идёт по дорожке, под его ногами хрустит почти нетронутый снег, и Стив догоняет его у двери дома, на которой висит очаровательный венок из сосновых веток и сушёных ягод. Прежде чем Джеймс успевает позвонить в дверь (исключительно из вежливости, как он говорит, потому что у него всё ещё есть ключ), Стив сжимает ткань рукава пальто Джеймса между двумя костяшками пальцев и тянет, наклоняется, когда Джеймс вопросительно на него смотрит, и нежно его целует, всего лишь невинный короткий поцелуйчик, потому что они на улице, и потому что это дом родителей Джеймса, и потому что он не сможет целовать Джеймса, или ласкать Джеймса, или делать с Джеймсом нечто большее, чем что-то очаровательно романтичное, целую неделю.       Когда они отрываются друг от друга, входная дверь распахивается, и Стиву удаётся (как он надеется) убедительно переадресовать свою улыбку миссис Барнс – господи, миссис Барнс! – когда она приветствует их.       — Привет, милый, я видела, как ты шёл по дорожке! — говорит она, а потом слегка теряется. — Прии-ии, эээ...       — Стив, — говорит Стив и протягивает ей контейнер с ёлкой из печенья.       — О, Стив, — а потом она улыбается и берёт контейнер. — Спасибо... Ого, ничего себе, ладно, это ты...       — Эээ, мы с Джеймсом вместе сделали, да, — он чувствует, как его улыбка слегка гаснет.       — Какая красота! — и она отступает в глубину дома, после чего Джеймс следует за ней. — Чип! Посмотри только, что принесли Джеймс и Ст... эээ... Стив!       — А? — отвечает голос Чипа, а Джеймс ведёт их обоих в небольшую прихожую.       Стив начинает разуваться. Джеймс забивает, и спустя каких-то три секунды его мать начинает ругать его за это, и тогда Джеймс тоже разувается.       Стив вытаскивает из одной их сумки пару тапочек, передаёт одни Джеймсу и надевает свои. Его тапочки тёмно-синего цвета, потому что для мужчин всё делают разных оттенков чёрного, синего и коричневого, и синий нравится ему больше, чем чёрный или коричневый. Тапочки Джеймса чёрные, потому что чёрный со всем сочетается.       — Хочешь, я отнесу наши вещи наверх? — спрашивает Джеймс, но Стив качает головой.       — Нет. Пойдём, покажешь мне, я сам отнесу. Эээ, если... — он отклоняется назад, чтобы видеть миссис – маму Джеймса.       — О, разумеется! — кивает мама Джеймса. — Отлично, я сделаю кофе.       — О боже, было бы здорово, — отвечает он.       Он превращается в Клинта, ого, ну ладно.       Джеймс ведёт его вверх по лестнице, перила которой увиты зелёной мишурой с красными огоньками, символизирующими «ягоды», к своей комнате, а потом, кажется, что-то осознаёт.       — Ты же никогда не был здесь наверху, да?       Стив кивает, останавливаясь на верхней ступеньке, потому что дверь в комнату Джеймса первая слева.       — Типа, — Джеймс пожимает плечами, открывая дверь, — ну, я хочу сказать...       И спустя миг Стив понимает, что он имеет в виду. Комната Джеймса очень похожа на его квартиру. Там темновато, потому что она обшита деревянными панелями примерно до середины стены, хотя сами стены яркого мятно-зелёного оттенка, и молдинг там белый, хотя пол тоже деревянный. В комнате два окна: одно – на стене слева от Стива, выходящее на фасад дома, а другое – на стене напротив двери, выходящее на одну из сторон дома. Кровать обращена изголовьем к правой стене, а сразу за ней видна дверь стенного шкафа. Рядом с ближним углом окна на фасад – книжная полка, у той же стены с окном, слева, – рабочий стол, а дверь в шкаф с противоположной стороны от кровати относительно того места, где стоит Стив. Совсем рядом с ним комод, тоже слева от него, хотя Стив не сразу его замечает, потому что рассматривает остальные детали комнаты.       Но на каждой полке, в каждом уголке и на всех поверхностях разные мелочи жизни Джеймса, совсем как в его квартире: там есть крошечный игрушечный медведь, может сантиметров восьми в высоту, в академической шапочке с плоским верхом и крошечным дипломом в лапах, на подставке с надписью «Выпускник!», небольшая кружка в форме тыквы на Хэллоуин, небольшой фонарик с крошечными огоньками на батарейках внутри. Над кроватью полог из сетчатой ткани – простой, с крюка в потолке свисает кольцо, через которое продета сетка. Сейчас вокруг кольца тоже обвита гирлянда, а концы полога заткнуты за изголовье кровати.       Там есть корзинка, полная мягких игрушек и разноцветных подушек, большой ковер на полу. На столе – стаканчик с ручками, в одной нише – микроскоп, в другой – плазменная лампа.       Комната полна вещей, которые делают её именно комнатой Джеймса, всех тех вещей, что делают его квартиру – именно его квартирой.       — Вот, — говорит Джеймс.       На одной стене есть большое тёмное пятно, размером примерно с, о, ну, скажем, один такой плакат, на стенах висят и другие картинки – фотографии, приклеенные к краске скотчем.       — Знаешь, кажется, я тоже хочу полог дома, — говорит Стив оглядываясь по сторонам, и у Джеймса слегка приоткрывается рот, а брови ползут вверх.       — О, — он смеётся, смотрит на ноги. — Ну.       — Подумай об этом, — говорит Стив, — какой именно тебе хотелось бы.       Джеймс не может скрыть улыбку.       — Так, эээ, ну все ящики пустые, — Джеймс указывает на комод. — Если хочешь, эээ. Да.       Стив кивает.       — Отлично. Так насчёт дивана...       — Нет, — отвечает Джеймс. — На диване ты не поместишься. Плюс Матильда.       — А что она? — спрашивает Стив, и Джеймс закатывает глаза.       — Людей на диване она воспринимает как бесплатную недвижимость. И она очень любит топтаться по яйцам.       Стив фыркает от смеха, потому что не может удержаться.       — Да? Ну ладно.       Он смотрит на кровать – это не совсем полуторка, но шире одноместной, хоть и ненамного. Совсем ненамного.       — Я мог бы спать на полу. Давай я лягу на полу...       — Ложись на кровати, — говорит Джеймс. — Мне всё равно нравится спать на диване в одной комнате с ёлкой.       Стив медленно кивает, закрывает за собой дверь.       — Ааа, понятно, — он обнимает Джеймса за талию. — Ждёшь Санту, да?       — Типа того, — отвечает Джеймс, и Стив опускает голову и нежно его целует.       По крайней мере здесь они могут быть собой. А вот в присутствии родителей Джеймса ему нужно будет сдерживаться.       — Мы это уже обсуждали, — говорит Джеймс, когда поцелуй заканчивается. — Поспи на кровати. Посмотри, как оно, – я же знаю, как у тебя бывает. Если кровать слишком мягкая, завтра ночью можешь выбрать какое-нибудь другое место. Ладно?       Стив кивает, снова его целует.       — Конечно.       Джеймс на миг прижимается щекой к груди Стива, а потом отодвигается.       — Значит, ящики пустые, можешь туда сложить свои вещи.       Стив кивает.       — Хорошо. Подарки будут в нижнем ящике, чур, не подглядывать.       Джеймс смеётся отодвигаясь.       — Конечно, — говорит он. — Не спеши, спускайся вниз, когда будешь готов.       «И это так странно», — думает Стив. Странно быть тем, кто нервничает, странно быть тем, кому нужна минутка, чтобы прийти в себя. Но так и есть.       — Эй, — говорит он, пока Джеймс не успел уйти, и тот оборачивается, приподняв брови. — Я тебя люблю.       Джеймс широко улыбается.       — Да, я тоже тебя люблю, — говорит он.       А потом закрывает за собой дверь.       — Ууууу! — раздаётся голос Бекки, приглушённый дверью и, возможно, ещё одной стеной, Стив не уверен. — Ты его люююююбишь!       Стив хохочет, не успев сдержаться, а Бекка восклицает:       — О чёрт, супер-уши!       Он слышит звук, с которым ладони Джеймса резко соприкасаются с его кожей, когда и сам закрывает лицо ладонями.

~~*~~

      Когда Джеймс входит в гостиную, Матильда обнюхивает ёлку, потому что ну разумеется. Джеймс наклоняется поздороваться, потом снова выпрямляется.       — Мама? — окликает Джеймс, но зайдя в кухню, находит там отца. — О. Привет, пап.       Его отец деловито режет овощи, но улыбается ему:       — Привет. Подсказать тебе что-то?       Джеймс бросает взгляд через плечо.       — Вообще-то, да, — отвечает он. — Есть парочка вещей. Ты знаешь, как делать солёное тесто?

~~*~~

      Примерно спустя пять минут в комнату Джеймса входит Матильда, цокая коготками на маленьких лапках, и запрыгивает на кровать как раз тогда, когда Стив оборачивается на неё посмотреть. Он уже распаковал и убрал по местам свой нарядный воскресный костюм, нижнее белье и большую часть одежды. Он подключил зарядки, спрятал подарки. Но на кровати всё ещё лежит его кардиган, и она немедленно на него становится. А потом издаёт негромкий возмущённый писк в его адрес, широко раскрывая крошечный розовый ротик.       — Привет, солнышко, — Стив позволяет ей несколько долгих мгновений обнюхивать его ладонь, чувствуя лёгкое дыхание на своей коже.       Она, кажется, его вспоминает и прижимается мордочкой к костяшкам его пальцев спустя миг, и тогда он проводит пару минут бормоча всякую ерунду кошке, у которой очень довольное выражение. С животными хорошо: они куда меньше осуждают тебя, чем люди. Когда ей надоедает, она делает ему кусь.       — Ой! — он смеётся. — Ладно, господи, — и продолжает распаковывать вещи.       В его худи – том, в котором он иногда спит, – есть завязочки, так что его она очень быстро тоже присваивает (он едва не теряет руку в процессе), а потом он подходит к стенному шкафу Джеймса, надеясь найти зеркало. Оно там есть, с внутренней стороны двери, и он убеждается, что выглядит не очень ужасно, прежде чем закрыть шкаф и вернуться к кровати. Матильда плюхается на спину, но Стив не идиот, так что он только чешет ей шейку и щёчки.       За это он получает немного мурчания перед уходом.       Он берёт телефон, планшет и пейджер, который сообщает о сборе Мстителей, и морально готовится спуститься вниз.       Так, он Мститель, он знает этих людей, он сможет сделать это. Нет никаких причин этого не делать. У него же отлично это получится, верно?       Он идёт вниз по лестнице, ведя пальцами по увитым мишурой перилам. Мишура всегда казалась ему такой странной на ощупь – похожая на бумагу с заострёнными краями, колючая, хотя и выглядит такой мягкой.       Лестница приводит его в прихожую, а коридор из прихожей ведёт в кухню, но прямо перед ним дверь в гостиную, и он идёт туда. Столовая на другой стороне дома, но гостиная, с её красивой елкой, множеством украшений, ароматными свечами и гирляндами на окне, находится прямо под комнатой Джеймса. Нужно не забыть ступать помягче, если получится.       — Привет, — говорит с дивана Джеймс, и Стив совершенно несоразмерно рад его видеть.       — Привет, — тихо отвечает он, садится рядом с Джеймсом и уже наклоняется за поцелуем, когда голос Бекки громко раздаётся... откуда-то? Он не знает, откуда.       — Он уже внизу? — и Стив смеётся, быстро целует Джеймса в губы, а потом встаёт.       — Который из нас?       — Ты! — отвечает Бекка. — Я любитель обниматься, я тебя сейчас обниму!       Стив почти уверен, что она в столовой, и когда она появляется спустя несколько секунд, это подтверждает его правоту.       — Привет! — она замедляет шаг, подходя ближе, чтобы дать ему возможность увернуться.       — Привет, Бекка, — говорит он, а её лицо приобретает частично взволнованное, частично грустное выражение.       — Где раны? — спрашивает она. — Я не хочу типа... — она делает неопределённый жест. — Эээ.       — О нет-нет, — Стив делает шаг вперёд, когда она колеблется, — нет, всё хорошо, на самом деле... Они зажили. Они полностью зажили уже полтора-два месяца тому назад. — Бекка бросает на него неверящий взгляд, словно говоря серьёзно?, и он кивает. — Да, я в порядке.       Она всё равно осторожна, когда обнимает его, но он обнимает её в ответ, и она похлопывает его по спине, прежде чем отодвинуться.       — Рада, что ты выжил, — говорит она, и Стив смеётся, как раз когда входит мать Джеймса.       — Ребекка! — возмущённо говорит она, но та тут же указывает на Стива.       — Он смеялся, ко мне никаких претензий!       Мать Джеймса не выглядит убеждённой.       — Мэм, может быть, я могу хоть чем-то помочь? — спрашивает он в отчаянной попытке немного сгладить ситуацию, но она бросает на него укоризненный взгляд.       — Ну ты встречаешься с моим сыном, так что мог бы называть меня по имени.       — Эээ, — Стив бросает короткий взгляд на Джеймса, потом чуть качает головой и морщится. — Я… не готов к этому, мэм, со всем уважением.       Она пожимает плечами, закатывает глаза.       — Ну что ж, — говорит она. — Сегодня мы будем открывать всю еду в упаковках – можешь помочь мне с этим.       — Да, мэм, — отвечает Стив, а Джеймс одновременно с ним говорит:       — Конечно, мам, — и они смотрят друг на друга.       — Я имела в виду: все трое, — добавляет мать Джеймса, и Бекка издаёт возмущённый возглас:       — Да ладно, ма, у меня же проект…       — Он и утром у тебя был, когда ты смотрела тот сериал, — отвечает мать Джеймса, и Бекка закатывает глаза.       Поразительно, насколько они похожи.       — Стив, несколько следующих приёмов пищи у нас будут в форме шведского стола – мы всё выставим на стол, и ты бери, что пожелаешь.       Стив медленно кивает.       — Хорошо.       — И учти, всё, что не будет съедено, через два дня уже испортится, потому что так оно работает с праздничными блюдами, так что, на самом деле, — она делает паузу и ждёт, чтобы он на неё посмотрел, — пожалуйста, ешь что захочешь. Честное слово, будет ещё.       — Да, у мамы типа промышленного размера морозилка забита всякой рождественской едой. Я так жду шоколадный пирог! — говорит Бекка, и Стив смотрит на неё.       — Я умею делать неплохой десерт с печеньем миллионера, — замечает он.       — Джеймс, я знаю, что с ним встречаешься ты, — отвечает Бекка, — но Стив теперь будет жить здесь.

~~*~~

      В основном, пока что они просто выкладывают еду на тарелки.       Свежие овощи они будут резать завтра, а пока что приоритет – вскрыть все упаковки.       — Всё выглядит так вкусно, — говорит Стив, и Чип смеётся.       — Надеюсь, ты правда так хорошо ешь, как рассказывал Джеймс, – мы купили столько, что всем хватит, — и Стив улыбается, когда Чип хлопает его по плечу, проходя мимо.       Его улыбка не бледнеет, но изменяется – это семья. Семья Барнс, и их сына он уже любит. Стив не сомневается, что и всех остальных он тоже полюбит: сложно не любить семейство Барнс.       — Ты в порядке? — спрашивает Джеймс, заметив что-то, что Стив не думал, что показывает, и он старательно принимает нейтральный вид, кивает и поднимает палец, как бы прося подождать.       Антея как раз идёт в кладовку, чтобы залезть в – оказывается, буквально – промышленного размера морозилку, и Стив следит, как она выходит, прежде чем ответить.       — Я в порядке. Просто… ностальгия. Под Рождество так бывает.       Джеймс кивает, выглядит озабоченно, но не чересчур, и тянется убрать прядь волос с его лба, где та вот-вот упадёт Стиву на глаза.       — Ты же знаешь, что я тебя люблю, — говорит он с серьёзным лицом – Стив за это благодарен. — И ты знаешь, что я рядом, если захочешь поговорить об этом.       Стив кивает, слегка улыбается.       — Говорить не о чем, милый. В это время года мне просто очень их не хватает.       Джеймс кивает, с силой сглатывает.       — Да, — отвечает он.       Он проводит ладонью по груди Стива вниз, прямо посередине, а потом возвращается к распаковыванию мини-паштетов.       — Эй, — спустя пару секунд говорит Стив, и Джеймс поднимает на него глаза. — Надеюсь, ты знаешь, как мне с тобой повезло.       Брови Джеймса ползут вверх.       — Ага, нам обоим, дружище... — шутит он, но Стив качает головой.       — Нет, я серьёзно, — говорит он. — Ты... — он не знает, как это сформулировать, что сказать, чтобы прозвучало так, как он ощущает это внутри. — Ты теперь настолько большая часть меня. Я надеюсь, ты знаешь... — он пытается придумать лучшую формулировку, но не может, не получается, поэтому он просто прикасается к своей груди вместо этого, — как сильно.       Джеймс кивает, его нижняя губа слегка подрагивает.       — У тебя всё время будет такое настроение, да?       Стив смеётся, сжимает губы, вздыхает.       — Ага, — он пытается улыбнуться. — Наверное.

~~*~~

      На обед холодная нарезка и всякая рождественская всячина – почти в каждом блюде есть апельсиновая цедра и клюква (чего Стив и так любит побольше), а на десерт маленькие булочки с корицей и взбитыми сливками с алкоголем, а в их кофе ещё и немного ликера Калуа, может быть.       Общий смысл, кажется, заключается в том, чтобы регулярно проверять состояние любой еды, которую разогревают, есть, что захочется (и не забывать накрывать еду на столе, чтобы та не пала жертвой некой представительницы рода кошачьих) и вообще тусоваться в гостиной. В камине горит огонь, правда электрический, а ёлка увита тёплыми белыми огоньками, как у Стива.       — Мы любим традиции, — в какой-то момент сказал Чип, и Стив этому рад.       — Я тоже, — сказал он тогда в ответ, — я немного старомоден, — и это вызвало негромкий смех.       Джеймс прижимается к нему поближе, тёпленький от алкоголя, а Стив обнимает его за плечи, потому что их тела так хорошо совмещаются. Какое-то время он волнуется, что родители Джеймса отнесутся к этому с большим неодобрением, чем показывают, но, насколько он видит, волноваться об этом оснований нет.       Каминная полка украшена гирляндами, на окнах тоже огоньки, а ёлка, венки и маленькие украшения расположены в местах, которые, Стив не сомневается, были тщательно подобраны.       Матильда опрокидывает маленькую звёздочку, запрыгивая на подоконник, но никто не обращает внимания. Снег сейчас не идёт, но тот, что уже лежит на земле, не тает, и она сидит и щурится на белизну за окном, пока они разговаривают между собой.       — Четыре раза, — Стив поднимает четыре пальца.       Антея морщится, качает головой, а Чип смотрит на Стива так, словно тот слишком ярко сияет, – наполовину щурясь.       — Сколько времени вообще нужно, чтобы это зажило? — спрашивает Бекка, и пальцы Джеймса сжимаются на колене Стива чуть сильнее.       — Пара месяцев, — отвечает Стив. — Мне приходится есть сумасшедшее количество еды, пока я восстанавливаюсь.       — Ну ты и так ешь в сумасшедших количествах, так? — замечает Бекка, и Стив кивает.       — Ага, — он посмеивается, — но когда я восстанавливаюсь, всё ещё хуже.       — Он обжарил пончик со вкусом яблочного пирога, как гренку по-французски, — говорит Джеймс. — А потом съел с сиропом.       — Ого, ничего себе, — Бекка говорит это так, словно подумывает попробовать.       — Уф, господи, — смеётся Антея, а Чип тоже, кажется, подумывает попробовать.       — У меня их была куча, — говорит Стив. — Джеймс сделал мне целую кастрюльку арахисового соуса.       — А что ты ел… с ним?.. — спрашивает Бекка, но Джеймс уже мотает головой.       — Неа. Выпил залпом, да?       — Было очень вкусно, — кивает Стив.       Бекка спрашивает, остаются ли у него шрамы, и Джеймс понарошку обвиняет её, что она просто хочет попялиться на пресс Стива. Какое-то время они обсуждают процедуры безопасности и ограничения доступа в Башне. Они обсуждают рецепт пирожков с сухофруктами и специями Стива и лучший способ приготовить хлебный пудинг самостоятельно.       — Один раз я попробовал сделать его на основе панеттоне, который мне кто-то подарил. Порезал его на кусочки, добавил шоколадную крошку – этот вариант, наверное, самый любимый. Я точно знаю, один раз они скооперировались и купили, наверное, штук двенадцать, чтобы я мог готовить это круглый год.       — Чипу нравится хлебный пудинг, — говорит Антея, и Стив кивает.       — Ну, это подходящее время года для них. И на Пасху тоже – знаете, как сейчас принято делать такие навороченные булочки с крестом? Со вкусом солёной карамели или шоколадные с апельсином, всё такое?       — О, я об этом никогда не думал! — говорит Чип, глядя на Антею. — Я знаю, что я буду готовить на пасхальный обед!       Когда Матильде становится слишком холодно, она уходит с подоконника и сворачивается клубочком перед камином. В конце концов они достают кроссворды и планшеты, книги и телефоны, и воцаряется уютная тишина. День медленно тянется, а им тепло и хорошо в компании друг друга.

~~*~~

      — Мэм, — говорит Стив, и Антея поворачивается посмотреть на него.       Он стоит, просунув голову и плечи в дверной проём кухни, чуть бледный от искусственного освещения, ведь сейчас на улице уже темно, и немного помятый после дневного сна чуть раньше. Кажется, он настолько же рад быть в её кухне, как грешник в церкви.       — Да? — отвечает она и вспоминает, что Чип выглядел точно так же, когда заглядывал в кухню её матери много лет тому назад.       — Ээ, а у вас есть эээ... — он делает паузу, оглядывается, и ей интересно, что же ему могло понадобиться. У них есть стиральная машина и сушилка, все обычные современные удобства, и всё, что только может быть в аптечке, от пластырей до крема от геморроя, так что она может предложить ему что угодно, даже если это неловко, — бетонный дверной проём?       Она хлопает глазами.       — Бетонный дверной проём, — она крутит слова в голове. — Ну... вход в гараж из бетона? Проём?       Стив кивает.       — Это замечательно, мэм, могу я воспользоваться им для упражнений?       — Эээ. Можешь?       — У меня есть с собой перекладина для подтягиваний. У меня есть ещё пара гантелей, но для тех упражнений мне не нужно использовать структурную целостность вашего дома, так что я подумал, что спрошу. Вы не против?       — Конечно нет? — отвечает она.       Так мило с его стороны спросить. Он сияет улыбкой:       — Спасибо, — и исчезает.       Джеймс уже рассказал ей об аппетите Стива, но он не шутил насчёт морозилки. У них есть комбинированный холодильник с морозилкой на кухне, но помимо этого ещё морозилка промышленных размеров в гараже, и она полна еды. В этом году они с Чипом будут готовить больше, чем обычно, чтобы точно был запас на тот случай, если не хватит. В этом доме на Рождество никто не останется голодным, она приложит для этого все усилия.       — Вы запираете дверь? — спрашивает голос Стива, и она оборачивается.       Он снова засунул голову в кухню.       — Да? — отвечает она.       — Вы не против, если я возьму ключи Джеймса, если мне нужно будет выйти, когда вы все будете спать?       Он произносит «вы все» на южный манер – разве он не парень из Бруклина?       — Да, — она прячет улыбку. — Подумываешь сбегать в магазин после полуночи?       Он коротко смеётся.       — Просто на пробежку, мэм. Я обычно бегаю первым делом с утра, я вернусь ещё до рассвета.       Она кивает.       — Будешь пробегать мимо каких-нибудь продуктовых? — спрашивает она, и он по-птичьи наклоняет голову.       — Могу. А что вам нужно?       Она смеётся, мотает головой и отмахивается.       — Всё в порядке, я шучу. Хочешь потренироваться в гараже или тебе нормально в комнате Джеймса?       — Я, эээ, — начинает он, — мне нормально в комнате Джеймса – он не даёт мне спать на диване...       — Да, он считает, что вы вдвоём не поместитесь в его кровати, — отвечает она. — Но я почти уверена, что поместитесь.       Брови Стива слегка приподнимаются, и это подтверждает то, о чём она и так думала: он опасался поднимать вопрос их совместного пребывания в одной комнате.       — Ну я всё равно, может быть, буду в спальнике на полу, — говорит Стив, но теперь, кажется, его плечи не настолько... зажаты. Кажется, он чуть более расслаблен, когда наконец заходит чуть глубже в кухню. — Зависит от того, насколько мягкая кровать, понимаете. К определённым вещам... эээ, привыкаешь.       Она кивает, поворачивается обратно к посуде.       — Ну если тебе нужно что-то, чего мы не делаем, – ну знаешь, если тебе нужна тишина, или побыть одному, или хочется выпить что-то конкретное, что угодно такого рода, ну знаешь. Я не могу осознать всё, через что ты прошёл, но я знаю... кое-что об этом. Не много, но я просто хочу сказать... дай нам знать. Если тебе что-то будет нужно.       — Эээ, — Стив делает шаг вперёд, подходит ещё ближе. — Я, эээ. Я знаю, вы сказали, что это, ну. Гостеприимство. Эээ, в прошлый раз, я имею в виду, но это. Помогло бы. Если бы я мог что-то поделать, так что... Могу я вытирать посуду?       Она не оборачивается опять, потому что, кажется, это было трудно высказать вслух, и она слегка удивлена это услышать. Она думает, с чем бы ему это помогло? Но учитывая, кто он и через что прошёл, а также о какого рода проблемах свидетельствуют истории, которые рассказывает Джеймс, она почти уверена, что понимает хотя бы общую суть.       — Хорошо, — она кивает на посудное полотенце, потому что руки у неё в воде. — Я... — и она сомневается, стоит ли говорить это, но она не представляет, как это может навредить, очень маловероятно. — Я по природе организатор. Если что-то плохое случается, я иду и навожу порядок в шкафу для белья или холодильнике, это помогает.       Стив кивает – она видит это краем глаза, когда он подходит и встаёт рядом с ней.       — Да. Когда меня, — он облизывает губы, — реанимировали, я на некоторое время переехал в Вашингтон, только чтобы было, где работать.       Она тоже кивает.       — Ммм. Так что такой славный молодой художник делает в этом супергеройском костюме?       Стив смеётся – запрокидывает голову назад и восклицает «Ха!» – а потом начинает подбирать посуду, которую она помыла, и вытирать. — Господи, это, — он выдыхает. — Это было отлично! — он смотрит на неё. — Как много вы знаете?       На этот раз её очередь смеяться.       — О, не так много, — потому что все знают то, чему их учили в школе или показывали по ТВ, но на самом деле она особо ничего не знает о мужчине, с которым встречается её сын. — Почему бы тебе не начать с начала?       — Хммм, — Стив тянется за следующей тарелкой. — Так, ладно, остановите меня, если вы это уже слышали.

~~*~~

      Чип и Антея ложатся спать примерно в одиннадцать. Антея целует Джеймса и Бекку в лоб, а потом останавливается, дойдя до Стива, и Стив улыбается ей, думая, что простого пожелания доброй ночи будет достаточно.       Вместо этого, она наклоняется и обнимает его.       Чип снова хлопает его по плечу, и они уходят.       — Буду честной, — говорит Бекка, — я по-прежнему понятия не имею, о чём с тобой разговаривать.       Стив фыркает от смеха.       — Да не переживай из-за этого. Со мной не так уж интересно.       — О конеееечно, — отвечает она, — да, я прям поверила. Что за псих такое сказал?       Джеймс тоже смеется, хотя и приглушённо.       Бекка обсуждает со Стивом украшения на ёлке, а потом они переходят на происхождение украшений, а потом на религию, что приводит их к политике, а потом к науке – а это переходит в разговор об астрономии и метеорологии – а потом к образованию («какого чёрта это не преподают в школах? Я бы с огромным удовольствием это поучила, чёрт побери!» — говорит Бекка), а оттуда они переходят к искусству и истории.       — Ну, объективно, — говорит Стив, — Рождество было хреновым временем. Типа, если посмотреть на это с точки зрения настоящего, тогда у меня был апельсин, несколько фигурок из теста и полветки, или мы мёрзли, или у нас нечего было есть, но...       — Мне жаль, — говорит Бекка.       — Нет, не стоит сожалеть, — говорит ей Стив, но он, может быть, прижимает к себе Джеймса чуть крепче. — Это грусть другого рода. Ну понимаешь?       Бекка сжимает губы и пытается улыбнуться.       — Да. Типа... бабушка. Типа мы по ней скучаем... но...       Стиву удаётся не разреветься, но только едва.       — Ты скучаешь по ней, но радуешься, что знала её.       Бекка кивает.       Джеймс сжимает его крепче в ответ.       — Да.

~~*~~

      Примерно в полпервого Бекка начинает зевать, и Стив и сам борется со сном – это был долгий день, хотя бы учитывая, насколько включённым он должен был быть.       Или, скорее не должен был, разумеется, семья Джеймса – хорошие люди. Но... Стив старался изо всех сил произвести хорошее впечатление, а это его выматывает.       Ещё какое-то время они сидят и просто смотрят на ёлку, прижавшись друг к другу, в тишине, с выключенным верхним светом, пока Стив больше не может подавлять зевоту.       — Ладно, — говорит он. — Я пойду наверх. Придёшь поцеловать меня на ночь?       Тогда они встают с дивана – Джеймс ещё кормит Матильду, потому что, оказывается, кто ложится последним, отвечает за Время Еды – и вместе поднимаются наверх. Они переодеваются в пижамы, по очереди заходят в ванную, а потом...       Ну.       — Ладно, — говорит Джеймс, — увидимся утром.       Это просто смешно. Джеймс будет в том же самом доме, буквально всего лишь на один этаж от него. Так почему же он испытывает такую щемящую тоску?       — Да, — отвечает Стив.       Он просто устал. И замёрз, слава богу, он принёс запасные носки. Утром ему будет лучше.       Джеймс поворачивается и направляется к двери.       — А поцелуй на ночь мне не достанется? — спрашивает Стив, и Джеймс улыбается, опускает голову.       Стив целует его соразмерно тому, как себя чувствует, и значит, поцелуй затягивается на некоторое время, а потом Джеймс отодвигается от него, порозовевший, и машет ему, выходя за дверь.       — Спокойной ночи, — говорит он. — Я тебя люблю.       Стив кивает.       — И я тебя люблю.       Он слышит, как Джеймс спускается по ступеням, слышит, как закрывается дверь гостиной. Слышит голос Джеймса сквозь пол, когда тот что-то говорит Матильде.       Но Джеймс, как и весь остальной дом, вскоре затихает.       Это странное ощущение – выключив основной свет, он включает настольную лампу на тумбочке, и комната ощущается огромной и пустой, чуждой ему. Джеймс от него меньше чем в шести метрах, но он словно снова в отеле в европейской сельской местности – там уютно, но слегка страшновато, настолько тихо, что он не осмеливается издать ни звука. Как в крошечной гостинице во Франции или в съёмном коттедже в Германии, тут хорошо. Тут очаровательно, и ему тут рады, ему дали это почувствовать. Но это не дом.       Его дом спит на диване внизу, с тёплой кошкой, огромным одеялом и большим зелёным ночником.       Стив читает свои молитвы и в конце концов засыпает.