~~*~~
Стив садится на край кровати, чтобы завязать кроссовки, и к тому времени, как он закрывает за собой дверь, Джеймс уже лежит неподвижно и ровно дышит. Ступеньки скрипят только в одном месте: он заметил это вчера и легко обходит это место – и Джеймс оставил свои ключи на крючке рядом со шкафом для верхней одежды, так что Стив берёт их с собой. На улице мороз, его дыхание огромными облаками висит в воздухе перед ним, кожу покалывает от мурашек. Сказать, что холодно, – значит ничего не сказать; он словно никогда раньше не дышал через нос, словно его лёгкие никогда на самом деле не раскрывались. Холод резкий и болезненный, мгновенно пробирает его до кости – на теле не остаётся тёплых мест, зато во многих местах пощипывает. Он идёт по дорожке и поглядывает направо и налево – в домах не горят огни, но улица полна украшений с подсветкой и огромных молчаливых деревьев. Всё вокруг такое яркое, несмотря на то, что ещё темно, а свет фонарей заставляет снег сверкать. Пока они спали, выпало больше снега, хотя и ненамного, и в основном он нетронут. Стив оставит на нём следы, но это его не беспокоит. Если бы кто-то собирался искать его по следам на снегу, они уже были бы достаточно близко, чтобы причинить ему вред. Он смотрит налево, потом направо, натягивает на лицо флисовый бафф и бежит, его ноги стучат по тротуару, а холодный ветер обжигает лёгкие.~~*~~
До рассвета ещё несколько часов, так что Стив бежит и бежит, полный энергии, которую он на самом деле не может усмирить. Он не выспался настолько хорошо, как хотелось бы, – особенно учитывая, что сегодня они лягут поздно – но чувствует, что мог бы бегать целый день, и его кости пронизывает нечто иное, кроме холода. Он бежит к более оживлённым улицам, где неважно будет, если его опознают, несмотря на бороду, которую он так и не сбрил, он бежит под высокими фонарями, а потом снова сворачивает на более тихие улочки, мимо украшенных палисадников и освещённых окон, мимо дорог, забитых припаркованными машинами тех, кто остаётся на праздники дома. Стив возвращается к дому родителей Джеймса в шесть пятнадцать и тратит несколько минут, чтобы постепенно остыть на пороге перед тем, как войти.~~*~~
Ребекка слышит, как в шесть пятнадцать открывается дверь, и думает, что это наверняка кто-то, кого она знает. Ну ей кажется, что вряд ли их грабят или типа того, но на всякий случай прислушивается. Она слышит звон ключей, шаги, хриплое мяуканье недовольной кошки, а потом голос, который скорее напоминает проезжающую вдалеке фуру, его басовитые нотки проникают сквозь пол. Три слога, хммм, хмм-ммм, и это, несомненно, Стив. Ещё три слога, хмм, хммм, хмммм. Она слышала пару раз, как он это произносит – это фраза «привет, солнышко, как дела?». Потому что Матильду не остановить, если она знает, что кто-то уже встал. Бекка встаёт и всовывает ноги в тапочки, хватает свой халат и направляется вниз по лестнице. В их семье она спит наиболее чутко, но и легко может снова уснуть, если её разбудили. «...не знаю, где еда, милая...» слышит она и улыбается. Она слышит, как Стив двигается в кухне – а кошачий корм в кладовке, вместе с кошачьим туалетом – но она поможет ему с поиском. Он слышит, как она входит, ну разумеется, потому что у него суперслух, но тот, кого она обнаруживает в кухне – не тот, кого она ожидает. Стив поворачивается к ней лицом, и он, во-первых, на солнце обгорел, что ли? Или плакал – ого, а ещё ему явно холодно в этой компрессионной майке. — Привет, — говорит он. — Кошка? Она указывает на кладовку. Его борода сегодня даже гуще, а ещё светлее у корней – и начинает выглядеть так, словно он приклеил её театральным клеем. — Кладовка, — говорит она, а потом прикрывает рот, зевая. — А. Полпачки, целую, сколько ей положено? — Для начала половину, она даст тебе знать, если захочет ещё, — отвечает Бекка, подходит к плите и ставит на неё кастрюльку, потому что, как наконец осознал её мозг, Стив мёрзнет. Стив посмеивается. Он говорит Матильде ещё пару милых пустяков, идёт в кладовку и возвращается. — Был на улице? — спрашивает Бекка; он выглядит слегка запыхавшимся. — Ага, — говорит он. — Бегал. Там сейчас охрененно холодно. Она фыркает. — Да ладно, ни хрена себе, — отвечает она, потому что если он будет ругаться, то и она тоже. — Я буду делать горячий шоколад. — Послушай, — Стив потирает руки, — я знаю, что встречаюсь с Джеймсом, но теперь я буду жить здесь. Она смеётся и начинает греть молоко. — Ты не пользуешься микроволновкой? — спрашивает Стив, а она качает головой. — Я могла бы, — отвечает она, подходит к одному из шкафчиков, достаёт банку из-под бобов и открывает, показывая Стиву её секретную заначку шоколадной крошки, — но вот это не очень хорошо там тает. Стив вздрагивает, но при этом говорит: — Ммм, — и его глаза горят. На всё про всё у неё уходит минут пять, не больше. У Стива стучат зубы или, по крайней мере, его дыхание неровное, а когда она вручает ему кружку, он обхватывает её ладонями, чтобы погреться. — Боже, пахнет потрясающе, — говорит он, а она выключает плиту и ставит кастрюльку в раковину. — Я пойду спать дальше, — говорит она, и Стив кивает: — Хороший план. Стив выключает свет в кухне, потому что уходит последним, а она поднимается по лестнице и поворачивает к своей комнате. — Увидимся часов в десять, — шепчет она, а он улыбается, салютуя ей кружкой. — Спасибо. Она корчит смешную гримаску, а у него всё лицо идёт морщинками, так широко он улыбается. Она забирается в постель с собственной кружкой горячего шоколада и пьёт его маленькими глоточками. После ей следовало бы почистить зубы, но она не собирается это делать. Для этого потребовалось бы снова вылезти из кровати.~~*~~
Стив заходит в комнату Джеймса как можно тише, но ему на самом деле стоило сразу же переодеться из потной компрессионной одежды, когда он пришёл. Он не мог проигнорировать Матильду, нет конечно, но сейчас ему реально холодно, и всё тепло, которым наполнилось его тело во время пробежки, уже улетучилось. Он прикусывает губу и стискивает зубы, чтобы не издавать звуков, пока находит кофту с длинным рукавом и свитер. А ещё худи. Он подумывает и о перчатках. Он уже собирается начать переодеваться, когда Джеймс шевелится – проклятие, он что, весь дом разбудит, пытаясь вести себя тихо? — Ты вернулся? — бормочет Джеймс, и его голова появляется из-под одеял. — Привет, — выдавливает Стив. — Ага. Джеймс приподнимается на локтях, хмурится, глядя на него. — Ты весь такой, — замечает он, — остроконечный. Стив хлопает глазами. — Я... — он смотрит вниз, на свои соски – да, Джеймс прав, — замёрз? Джеймс протягивает ему руку, и Стив подходит ближе, не уверенный, что именно тот хочет. — Что? — но Джеймс тянется и берёт его за руку, а потом шипит и отдёргивает свою. — Охренеть, — он садится, откидывает одеяла. — Что? — повторяет Стив. — Нет, что ты... — Ты примешь ванну, — отвечает Джеймс. — Идём.~~*~~
Стив выглядит удивлённым и непонимающим, а Джеймс берёт его кружку чего-там-у-него – ооо, горячий шоколад, блин, так нечестно. Это тот, что готовит Бекка, и она не признаётся, где спрятала шоколад. — Бекка вставала? — спрашивает он. — Да, — Стив кивает, понижает голос, когда Джеймс открывает дверь. — Уже снова пошла спать. — Она приготовила тебе горячий шоколад, — Джеймс приподнимает одну бровь. — Можешь выпить, если хочешь, — говорит Стив, но Джеймс поджимает губы и передаёт кружку ему обратно. Когда Стив берёт её, Джеймс хватает его за ледяную-охренеть-господи руку и ведёт по коридору. Прямо возле спальни его родителей Джеймс указывает на точку на полу. Стив останавливается, смотрит вниз – он же работник спецслужб, он, наверное, поймёт. Джеймс переступает половицу, которая скрипит с самого его рождения, чёрт побери, и... СКРИИИИИИИ... Стив этого не делает, вот молодец, Стив! Джеймс только бросает на него взгляд, а Стив – который был бледным, как снег, и ярко-красным местами, теперь намного заметнее ярко-красный, прикрывает рот кружкой, зажмуривается, а его плечи содрогаются от смеха. Джеймс только качает головой, закатывая глаза, и ведёт его дальше. Трубы в доме не старые, и хотя они немного шумят, но в общем и целом Джеймсу удаётся наполнить ванну, не заставляя весь дом ходить ходуном. — Из-звини, что я тебя разбудил, — говорит Стив, но Джеймс слышит дрожь в его голосе и мотает головой. — Дай мне кружку, — говорит он, ванна уже на три четверти полна, и Стив слушается. — Раздевайся. Стив быстро кивает и стягивает майку через голову. Да, его соски превратились в две крошечные твёрдые точки, а кожа стала гусиной всюду, где Джеймс её видит. От этого волосы у него на груди кажутся особенно пышными, но в то время, как его нос и щёки ярко-красные, его соски и вся остальная кожа – болезненно бледные. На его жетонах – мелкие капельки, должно быть, они запотели в тепле дома. Джеймс кладёт тёплую ладонь на спину Стива, пока тот стягивает штаны и бельё, и Стив начинает дрожать ещё сильнее. Джеймс кладёт руки на плечи Стива, чтобы получше его разглядеть. — Готов? — Джеймс опускает одну руку на ещё одно место, которое явно несчастно в холоде. Стив кивает, вздрагивает, когда Джеймс прикасается к нему. Даже его яйца холодные, Джеймс берёт их в ладонь, и Стив шипит сквозь зубы втягивая воздух, запрокидывает голову назад и говорит: — Ооо, — тихо и несчастно. — Вода покажется горячей, — говорит Джеймс, и Стив кивает, глядя, как тот идёт закрыть краны. — Ничего, — он поворачивается, поднимает одну ногу, готовясь войти в воду. — У меня нет гипотермии, я могу залезть в ванну, я буду... хаааа, ччч... Джеймс подбегает ближе и поднимает руки, готовый поддержать, если понадобится. — Чёрт, чёрт, чёрт, — бормочет Стив, но не сдаётся. — Хоооо, хоо-хооо, — а Джеймс зажимает рот ладонью, чтобы не засмеяться. У него уходит несколько минут, чтобы влезть полностью – он явно обдумывает старый добрый вариант просто-покончить-с-этим-разом, но Джеймс наполнил ванну почти доверху, и шанс вызвать приливную волну чересчур велик. В итоге, Стив заставляет Джеймса отвернуться, когда он примерно по пояс в воде, а потом с добрых полминуты раздаётся множество оборванных ругательств шёпотом, потом всё затихает, и дыхание Стива наконец начинает меньше напоминать практику-для-беременных и чуть больше похоже на ну-как-тебе-секс. Джеймс рискует обернуться и видит, что Стив скорчился в ванне, повернув ноги в сторону, потому что иначе его колени будут торчать из воды, но так его спина полностью прижата к стенке ванны и он покрыт водой по самую шею. — Я не чувствую кожи, — задыхаясь говорит он, но спустя миг прикрывает глаза. — Зато начинаю чувствовать пальцы. Джеймс кивает, опускается на колени за его спиной и проводит пальцами по холодным, мокрым от пота волосам Стива. — Хорошо. Я пойду запру дверь. Глаза Стива резко распахиваются, когда Джеймс снова встаёт. — Что, прости, дверь разве уже не была заперта? — Да всё нормально, — отвечает Джеймс, — всё равно все спя... о, привет. Стив сдвигается в ванне, вода плещется, когда он пытается разглядеть, кто там. Это Матильда, и Джеймс запирает за ней дверь. — О, — Стив снова укладывается. — Привет, киса. Она хрипло мяукает им обоим, а потом усаживается на крышку унитаза, чтобы за ними следить. Джеймс возвращается и опускает руку в воду, потирает грудь Стива и его всё ещё очень твёрдые соски. — Как оно? — Ммм, — отвечает Стив, его глаза опять закрыты. — Горячо. Джеймс кивает. — Вроде как горячо, но я не хотел делать слишком... — Я знаю, — Стив открывает глаза и смотрит на Джеймса. — Только кажется горячо, потому что я холодный. Но помогает. Спасибо. Джеймс пожимает плечами, берёт кружку Стива и подносит горячий шоколад к его рту. — Я думал, это я обслуживающий топ, — говорит Стив, но послушно допивает остатки. Когда он всё выпил, то опускает рот и подбородок в воду, проводя рукой по бороде, чтобы промыть её. — Я помою тебе голову, — говорит Джеймс. — Ага, ладно. Джеймс не будет мыть бороду, конечно – он не хочет, чтобы, типа... мыло попало в рот Стиву или что-то такое, но он находит шампунь и берёт пластиковый стаканчик из-под зубных щёток, чтобы было удобнее его смыть. Потом он приносит всё к ванне и начинает поливать волосы Стива, а тот просто лежит в ванне без пены, обнажённый и погружённый по шею, и просто глядит на него. Беззаботный, постепенно согревающийся, прямо там, в большой светлой ванной комнате, пока на улице темно, а весь дом спит. Джеймс выдавливает в ладони шампунь, потом наносит его на волосы Стива и добавляет немного воды, чтобы лучше вспенить. Стив сидит на месте, откинув голову назад и закрыв глаза, на его лице лёгкая улыбка, и он позволяет Джеймсу делать всё это и просто молчит.~~*~~
Чип спускается вниз на запах еды и ожидает найти в кухне Антею, потому что уже пол-одиннадцатого, и она первой ушла из спальни, и обычно она всегда первой начинает делать то, что они решили делать вместе, когда он ещё не готов начать. Вместо этого он находит обоих своих детей и первоначального Капитана Америка, вовсю готовящих завтрак. Ребекка трёт картошку на хашбрауны, а Джеймс режет лук, рядом с ним кучка уже порубленных грибов и помидоров. Из кофемашины исходит аромат, за который, вероятно, Чип готов был бы убить, а Стив Г. Роджерс жарит... бекон и куски хлеба на одной сковородке и сосиски и яйца на другой. Он следит за обеими одновременно и улыбается, когда Чип входит. — Доброе утро, — говорит он. — Надеюсь, вы не против – Джеймс сказал, накануне Рождества вы обычно едите полноценный английский завтрак, и мы подумали, что можем помочь. Бекка уже наливает ему чашку кофе. — Эээ, — он благодарит её кивком. — Извини, а где твоя мать? — Не знаю, — говорит Бекка, явно подразумевая Ну, пааап, — в ванной? Чип медленно кивает. Да, наверное так и есть. Он садится за кухонный стол со своим кофе и смотрит, как они работают. — Милый, где масло? — спрашивает Стив. — Сейчас достану, — отвечает Джеймс и идёт к холодильнику. Стив даже не смотрит на него, когда берёт масло, а Джеймс даже не смотрит на него, протягивая масло, а когда Стив начинает снимать полоски бекона со сковороды на уже полную тарелку, Джеймс отрезает кусочек масла и бросает его на ещё одну сковородку, добавляя затем туда грибы. Пахнет отлично – Чип обязательно возьмёт себе поджаренного хлеба, потому что его насыщенному, поджаристому, маслянистому аромату невозможно сопротивляться – единственное, что его заботит, – возможно, чтобы всё приготовилось, потребуется ещё немало времени. — Как вы предпочитаете яйца, сэр? — спрашивает Стив, оглядываясь через плечо, а Чип хлопает глазами, глядя на него, и хмурится. — Эээ, вообще, я люблю яйца пашот, но не думай, что ты... — Всё в порядке, — Стив кивает и возвращается к готовке. — Бекка, у тебя там где-то была кастрюлька?~~*~~
Чипу достаётся личный кусок поджаренного хлеба на тарелке, потому что Стив поджаривает его специально для него, когда Чип говорит, как ему нравится запах. Стив обжаривает его в жире от бекона и ставит перед ним, а Чип указывает пальцем на своих детей. — Маме не говорите. — Маме не говорите что? — спрашивает Антея, входя в кухню, и Чип уже не успеет целиком запихнуть весь кусок в рот. — Эээ, — начинает он. — Что мы сделали тебе ореховый кофе, — встревает Бекка, прежде чем Чипу достанется лекция по поводу его диеты (да ладно, Рождество же!), и их мать выглядит такой удивлённой, что даже Стиву приходится отвернуться, чтобы спрятать улыбку. — Что это всё?.. – спрашивает она, а Джеймс широко ей улыбается. — Наша очередь. Вы с папой идите куда угодно, делать что угодно... — Шакира, Шакира, — хихикает Бекка, и Джеймс игнорирует её, но предложение за него заканчивает Стив: — А мы позаботимся о завтраке. Чип смотрит на своих детей и Ком... Стива. Своих детей и бойфренда его сына. — Думаю, это мы можем, — наконец говорит он. А потом смотрит на Антею. — Что думаешь? — За одну полоску бекона, — отвечает она задрав нос, — я подчинюсь. — Шантаж, — Стив протягивает тарелку. — Это мне нравится. Хотя, погодите, вымогательство? Подкуп! — исправляется он, а Антея одновременно смеётся. Антея берёт свой бекон и кофе, а Чип встаёт и следует за ней в гостиную. Огонь в камине уже горит, почему-то, хотя Чип даже рад – сегодня страшный дубак – а Антея садится на диван с ногами и обхватывает кружку ладонями. Он берёт ближайшее покрывало и присоединяется к ней, а она прижимается к нему поближе в своей пижаме и халате, чтобы они могли укрыться вместе. Спустя миг входит Джеймс и направляется к телевизору. — Музыку? — спрашивает он, и Чип чувствует, как его брови лезут на лоб. — Конечно, — отвечает Антея, — было бы замечательно. Матильда запрыгивает на колени Чипа спустя секунду – она всегда так делает, но в особенности когда есть покрывало – а Джеймс настраивает какую-то радиостанцию, где звучат рождественские мелодии, через мультимедийную приставку. — Норм? — спрашивает он, и Антея кивает. — Да, — она ёрзает, устраиваясь удобнее. — Спасибо. И Джеймс возвращается на кухню. Антея делает ещё глоток и кладёт голову Чипу на плечо. — Как славно. Не нужно ничего делать. Я могла бы к этому привыкнуть. Чип фыркает: — Ага, как же. Некоторое время он смотрит на огонь, чешет Матильде шейку, когда та начинает жаловаться, что он не уделяет ей достаточно внимания. — Ооо бедная заброшенная киса, — сочувствует Антея, но потом смотрит на него: — Мы могли бы накрыть стол, если хочешь? — Ты и пять минут высидеть не можешь? — отвечает Чип, и она виновато улыбается. — Ну, это же канун Рождества. — Именно, — говорит Чип. — Сегодня после обеда мы ещё успеем сбиться с ног, так что просто сиди и наслаждайся. Нам делают завтрак! Они готовят завтрак для нас! — Хммм, — отвечает она. Он целует её для полного счастья. — И правда славно, — продолжает она. — Славно, что они счастливы. Разумеется, она имеет в виду Стива и Джеймса. — Ага, — соглашается он. — Знаешь, Стив так нервничал насчёт того, чтобы спать с Джеймсом в одной постели. Чип закатывает глаза: — Господи. Можешь себе представить? — Вот-вот, — отвечает она. — Помнишь, как моя мама чуть не поймала нас в тот раз? — Помню? — говорит Чип. — Мне до сих пор снятся кошмары об этом. Твой шкаф изнутри. Без трусов. «Не дай бог, я поймаю тут этого мальчишку Барнсов...». Она шлёпает его тыльной стороной кисти по груди, но улыбается. — Моя мама так не говорит, засранец. — «Он недостаточно хорош для моей драгоценной малышки...» — и она хихикает, чего он и добивался. — Откуда так пахнет лавандой? — доносится голос Бекки. Голос Стива отвечает: — Это яяяяя, — а потом, — ой, чёрт, ха-ха, так мне и надо, хорошо, что ты дала мне передник – есть бумажные полотенца? Антея прикрывает рот. Из кухни доносится громкий хлопок, и Чип совершенно не хочет знать, что это было. — Да, — он кивает и смотрит на неё сверху вниз. — Хорошо. Он хороший человек. Она приподнимается и целует его на этот раз. Матильда жалуется. — Ладно, ладно, — говорит Чип, — и тебя мы любим, божечки. — Наш ребёнок встречается со Стивом Роджерсом, — тихо говорит она. И Чип смотрит на ёлку, смотрит в сторону кухни. Смотрит на неё. — Достаточно хорош для нашего драгоценного малыша? — спрашивает он, а она морщит переносицу, покачивая головой из стороны в сторону. — Нууу, — тянет она. — Бекка, нееет, бекон! — раздаётся голос Стива, а Бекка злорадно хихикает. А потом: — ДЖЕЙМС! НЕТ! БЕКОН! А потом злорадно хихикает Джеймс. — Предааааательство! — восклицает Бекка. — Почти? — говорит Антея, а Чип обнимает её за плечи и потирает её руку, чтобы согреть. — Да, — он улыбается.~~*~~
Они даже не успевают одеться к завтраку – план был пойти переодеваться, когда пора будет накрывать на стол, но Стив уже через какие-то двадцать минут опирается руками по обе стороны дверного проёма и просовывает шею и плечи в комнату. — Кушать подано! — он улыбается, приподняв брови, а потом кивает в сторону столовой. — Уже? — удивляется Антея, уже наполовину уснувшая. — Я даже не успела одеться! — Да всё нормально, я утром явился в компрессионной майке и по сути леггинсах, — отвечает Стив. — А вы в халате, так что уже меня опередили. Хотите, я возьму кошку, сэр? — Эээ, — произносит Чип, а Стив делает шаг вперёд и берёт Матильду на руки. Она издаёт странный оборванный вопль, но потом он прижимает её к плечу. — Привет, милая, — говорит он, а потом указывает на дверь, ведущую из гостиной, но не в кухню. — Мы будем там. Чип открывает дверь перед Антеей, пока Стив возвращается на кухню с кошкой. — А-ай! Ой! Сейчас я тебя отпу... ой. Ладно. Джеймс, дорогой? — Да? — отвечает ему голос Джеймса спустя миг, а Антея бросает на Чипа взгляд, словно говоря «ооо, вот это да!» – у Ребекки тоже такой отлично получается – и они входят в столовую. Стол уже накрыт. Вообще-то, стол накрыт безупречно – для каждого стоит тарелка, мисочка, стакан, кружка, тарелочка для хлеба и приборы. На столе стоит кувшин апельсинового сока и френч-пресс, а также молочник. Блюда с едой прикрыты, а ещё на столе корзинка – выложенная бумажными полотенцами – в которой полно выпечки. — Это ты?.. — спрашивает он, указывая на стол. — Нет! — громко шепчет она, и они садятся на свои места. Стив и Джеймс оба заходят в комнату по несколько раз, донося оставшиеся блюда. А потом Стив садится. — Так, — он поднимает глаза к небу. — О, — говорит Чип, — конечно. Они читают молитву вместе, как одна семья, голос Стива звучит низко и негромко, прибавляясь к звукам их собственных голосов, а потом Стив снова встаёт на ноги и начинает раскрывать блюда, брать тарелки по очереди. — Что вам положить, мэм? — спрашивает он, потому что первой он взял тарелку Антеи. — Ээм, наверное, я начну с несладкого, если не возражаешь? Он сияет. — Понял, — и начинает накладывать. Потом он собирает тарелку для Чипа – тот получает бекон, сосиски, яйца-пашот, поджаренный хлеб, хашбрауны, грибы, поджаренные помидоры, ого, он даже не знал, что и такое будет, а когда Стив спрашивает, не хочет ли он ещё чего, Чип просит круассан. — Ой, соус ранч, — говорит Джеймс. Стив ставит тарелку и смотрит на него, кладя руку ему на плечо. — В холодильнике? — уточняет он, и Джеймс кивает. Стив выходит из комнаты прежде, чем Чип успевает предложить сходить за ним, а Джеймс начинает накладывать еду вместо него. — Ты же вообще ничего не хочешь, правильно? — говорит он Бекке. — Конечно, Джеймсиська, — отвечает она, и он прищуривается, но начинает наваливать еду на её тарелку. Стив возвращается с соусом ранч, видит, что всем уже положили еду, а потом возникает неловкий момент, когда Джеймс пытается его обслужить, а Стив пытается снова взять это на себя. — О, я, — говорит Стив, а Джеймс отнимает у него тарелку. — Ты гость, — говорит он задрав нос, совсем как это делает его мать. На секунду Стив словно пытается сжевать собственные губы, но потом поднимает руки, сдаваясь. — Ладно! — он садится и наливает себе кофе. — Ладно. Бекка тянется к апельсиновому соку, а Стив, кажется, вот-вот проглотит собственный язык. — Эээ! — чуть громковато восклицает он, а Бекка закатывает глаза. — Мам, это мимоза, — говорит она. — Можно мне, пожалуйста? — Откуда?.. — начинает Антея, а потом смотрит на Чипа. Чип не в курсе: — Понятия не имею! — Эээ, я, — говорит Стив, — принёс. Шампанское. Так вот что это был за хлопок в кухне. Ненадолго воцаряется молчание, а потом Антея говорит: — Да, валяй, Рождество же. А Бекка отвечает: — Даааааа, — и наливает себе с четверть стакана, потому что на самом деле она не любит шампанское. Чипу неплохо удаётся спрятать улыбку за беконом.~~*~~
— Итак, план такой, — говорит Чип, — сегодня днём готовим еду, вечером шведский стол, потом просто тихонько сидим, кому надо – может подремать, а потом мы пойдём в церковь на службу, а когда вернёмся, поедим чего-нибудь тёплого. Какой-нибудь выпечки, если останется, Бекка, а ты сделаешь горячего шоколада? — Сделаю, — отвечает она, очень старательно кивая. — Спасибо, — но потом Чип смотрит на Стива. Стива, в фартуке, слегка испачканном помидорами, и с бородой. — А... ты?.. Стив кивает. — Да, я обычно хожу на службу в полночь, утром и переходную. — Переходную? — Джеймс поворачивает голову. — Переход от кануна Нового года к утру, — отвечает Стив, бросая на него взгляд. — Эээ, но не надо из-за меня... в смысле, у вас есть планы... — Ты же пойдёшь с нами, верно? — говорит Бекка таким тоном, который означает, что она уже решила для себя, что ответ – «да». — Мы ходим на полуночную мессу, ты тоже. Значит, пойдём все вместе. Так? Стив полностью замирает, зажав приборы в руках, лежащих на столе, а его глаза смотрят на Бекку, хотя голова всё ещё повернута к Чипу. Секунду все молчат, а потом взгляд Стива быстро возвращается к Чипу. — Так? — повторяет Чип, и Стив на миг кажется слегка удивлённым. — Эээ, да, — говорит он, потом кивает, — да, если... вы не против? — Всё хорошо, милый, — говорит ему Антея, — мы просто возьмём обе машины. — Ну или я могу влезть в багажник, — Стив улыбается одним уголком губ. — Эй, пардон, в багажнике поеду я, — встревает Бекка. Чип потирает ладонью глаза. — Никто не поедет в багажнике.~~*~~
После завтрака, когда родители Джеймса поднимаются наверх, чтобы одеться, Стив идёт в комнату Джеймса и несколько минут просто сидит на кровати. Вскоре его находит там Джеймс и тоже просто садится рядом. Стив кладёт голову на плечо Джеймса. — Ну что, — говорит он. — Всё прошло хорошо, — говорит ему Джеймс, и Стив кивает, прикрывает рот и зевает. — Ага. Джеймс кладёт ладонь ему на спину и потирает её. — Ты в порядке? Стив кивает. — Да. Мне просто нужна минутка. Джеймс тоже кивает, задумывается на секунду. — Хочешь, чтобы я ушёл? — Нет, я хочу, чтобы ты остался, — говорит Стив. — Пожалуйста. Джеймс ещё немного потирает спину Стива. — С нами нелегко, да? — Нет, — отвечает Стив. — Мне просто. Нужна минутка. — Хорошо, — Джеймс прижимается чуть ближе. — Хорошо.~~*~~
Бекке на самом деле нужно поработать над проектом, поэтому в кухне маме и папе Джеймса помогают Джеймс и Стив. Отец Джеймса рассчитывает время приготовления, а потом занимается индейкой. Его мать отвечает за десерты и соусы, потому что она волшебница в комбинациях вкусов. Стив и Джеймс занимаются овощами. — Уверен, что не против чистить картошку? — спрашивает его мать. — Мэм, я сын ирландской иммигрантки, росший во время Депрессии. Если к этому времени я не научился чистить её хоть с закрытыми глазами, можете вывести меня на задний двор и пристрелить. Как обещано, картошку он чистит очень хорошо. Но Стив плохо спал ночью, как он сам признался, и рано встал утром, он в непривычном месте и поэтому только частично присутствует там мыслями. Он почистил уже двенадцать картофелин, когда его плейлист со Spotify – который играет с телефона Джеймса с таким звуком, что кажется одновременно писклявым и дребезжащим – доходит до песни «I Told Santa Claus to Bring Me You», и всё идёт наперекосяк. Они работают в относительной тишине, Джеймс режет морковку, его мама занимается клюквенным соусом, отец роется в шкафчике, наверное, ища фольгу, а музыка служит всему этому фоном, и тут Джеймс краем глаза замечает, как Стив поднимает голову перед тем, как сказать: — Эй, ма... — а потом так сильно дёргается, словно ему дали пощёчину, его лицо теряет всякое выражение, бледнея, и он хватается за столешницу с такой силой, что Джеймс мог бы подумать, что он в эпицентре землетрясения – его колени не подгибаются, но близки к этому. Чёрт. — Стив! — восклицает мать Джеймса, но Джеймс становится между ними. — Эй, — он протягивает к нему руки, но не прикасается. — Всё хорошо, я понимаю. Всё хорошо. Ты знаешь, где ты сейчас? Стив на него не смотрит. Он пытается, но его взгляд скользит по Джеймсу и начинает метаться по кухне. — Ого. Да, — отвечает Стив, и его голос звучит надрывно. — Мне нужно... — его тело поворачивается в направлении задней двери. — Подышать воздухом, — Джеймс бросает нож на стол, подходит ближе и берёт Стива за локоть. — Хорошая идея. — Джеймс, — произносит его отец. — Пап, ты бы не мог принести наши пальто? Его отец двигается очень быстро. — Ччччёрт, — говорит Стив, кладёт овощечистку, его ноги выпрямляются, но позвоночник – нет, он опирается руками о столешницу. Джеймс бросает взгляд на маму, она указывает на себя и одними губами что-то спрашивает, чего он не может разобрать. Он мотает головой – нет, что бы она ни спрашивала, ответ – нет. Отец Джеймса возвращается с их пальто спустя несколько минут, Джеймс натягивает своё, берёт пальто Стива. — Пойдём, — он благодарит отца кивком и начинает идти, его рука снова лежит на руке Стива. Тот не возражает, не сопротивляется. — Просто подышим, ладно? — Да, — хрипло отвечает Стив.~~*~~
В саду позади дома морозно, пар от дыхания Джеймса облачками висит в воздухе, но Стив бледный как смерть, нетвердо стоит на ногах, а его лицо морщится и щёки красные. — Прости, — шепчет он. — Прости. Господи. — Всё хорошо, — говорит Джеймс и протягивает Стиву пальто. Несколько долгих мгновений Стив смотрит на него так, словно не уверен, что с ним делать, потом тянется к нему. Но Джеймс только расправляет его слегка, и тогда Стив поворачивается спиной, чтобы Джеймс мог помочь ему его надеть. — Этого не... — говорит Стив, — ...случалось... много лет. Не так, не когда я не сплю. Джеймс кивает, когда Стив снова поворачивается к нему лицом. — Всё хорошо, — говорит он. — Прости. Джеймс кивает, помогает Стиву застегнуть пуговицы, потому что руки Стива трясутся. — Всё хорошо. — Я просто, — говорит Стив. — Я даже не помню. Я даже не знал, что у меня, что у меня есть такое воспоминание, связанное с картошкой. И музыка... Баки был с... я даже не... этого не случалось годами, м-мне так жаль... Джеймс поднимает руки и берёт лицо Стива в ладони. — Боже, — шепчет Стив. — Боже, много лет, такого не было много лет. Джеймс кивает, чуть-чуть тянет его к себе, и тело Стива сгибается, он наклоняется вперёд, позволяет Джеймсу заключить его в объятия, его сердце колотится, он дышит часто и неровно. — Всё хорошо, — тихо говорит Джеймс. — Всё хорошо.~~*~~
— Сделать тебе кофе? — очень тихо предлагает Антея, и Стив поднимает голову и смотрит на неё, когда они проходят мимо неё. — Чай, — отвечает Джеймс, — у нас есть ромашка? — Простите, — говорит Стив, а Антея идёт вслед за ними в гостиную и выключает телевизор. С телефона Джеймса уже не играет музыка, замечает он: должно быть, она её выключила. Стив садится на диван, а Антея передаёт Джеймсу покрывало. А ещё она закрывает шторы, и Стив – всё ещё бледный, всё ещё слегка дрожащий – поднимает на неё глаза, когда она идёт обратно. — Спасибо, — бормочет он глухо, а Джеймс просто садится поближе. — Ты не против мёда? — спрашивает Антея, и Стив хмурится, качает головой. — Нет? А потом она выходит. Они нагревают немного воды в кастрюльке, потому что чайник был у Бекки, и Антея не собирается сейчас его разыскивать или кричать Бекке, когда Стиву нужна тишина, а потом она делает чай с ромашкой. Она добавляет две чайные ложки мёда, а потом думает, добавить молока или не стоит. Она решает всё равно его добавить. Она всегда так готовила чай, так всегда пьют его её дети, и до сих пор это отлично работало. Чтобы чай заварился, нужно минут пять, и по тишине она понимает, что Стив и Джеймс в гостиной не разговаривают. Чип похлопывает её по плечу, и она поворачивается посмотреть. «Он в порядке?» — напечатал он в приложении для заметок на своём телефоне. Она берёт у него телефон. «Нужно время. Делаю чай, закрыла шторы, дала покрывало.» Чип кивает, дописывает ещё. «Могу порезать овощи, если надо.» Она кивает, неопределённо машет рукой, как бы говоря о ну да, и возвращается к завариванию чая. Когда она приносит его Стиву, он тёплый, но не горячий, и он благодарит её и за это, извиняется. — В этом доме не просят прощения за то, кем ты являешься, — говорит она, и Джеймс смотрит на неё с таким выражением, что она не уверена, но кажется, она справилась. Потом она возвращается в кухню и ставит музыку из восьмидесятых, потому что она с ней росла, и музыка замаскирует любой разговор, если Стив и Джеймс захотят поговорить, к тому же это не рождественская музыка, которая, как она подозревает, может сделать только хуже. Она не уверена, что ему следовало бы находиться сейчас в гостиной, где стоит ёлка и висят все украшения, на самом деле, но ему явно нужно было присесть. — Как он выглядел? — спрашивает Чип, когда Синди Лаупер начинает поднимать шум, и Антея пожимает одним плечом. — Ну, он нормально дышит, он знает, где находится. Я не уверена, что ещё можно сделать, кроме как дать столько времени прийти в себя, сколько понадобится – вчера вечером он тоже приходил помочь с посудой, сказал, что ему нужно что-то делать. — Ммм, я тоже такой, — кивает Чип. — Когда Марк порвал со мной отношения в колледже, я сколотил целую этажерку. — Хммм, какой рукастый, — говорит она. — Это одна из тех вещей, что я в тебе люблю. Чип обвивает её рукой за талию и притягивает поближе. — Ты неправильно написала «распускает руки». — Это потому, что я это вслух сказала, — отвечает она. — Дай мне телефон, и я тебе расскажу, что я на самом деле чувствую. Он улыбается, но отпускает её – им не следует, на самом деле, зажиматься в кухне, когда их сын и его бойфренд с ПТСР сидят в гостиной, пытаясь снова поставить вышеупомянутого бойфренда на ноги. — Я особо не знаю, что делать в таких ситуациях, — говорит она, и Чип начинает рыться в телефоне. Сперва он открывает статью о ПТСР в Википедии, но это особо не помогает – там много информации о причинах, методах терапии, лекарствах, но не очень много о том, что можно сделать для кого-то, у кого некое подобие приступа. Чип пытается погуглить помощь для переживающего флэшбеки, и Google выдаёт список. Там практически всё то, что Джеймс и так сделал, кроме как сказать Стиву, что у него флэшбек (если это был именно он), и попросить описать то, что его окружает. — Думаю, — говорит Чип, — нам нужно просто подождать. Ну понимаешь? Особо больше ничего и не сделать. Антея кивает, бросает взгляд через плечо в сторону входа на кухню. — Да, — соглашается она. Но всё равно это хреново.~~*~~
Спустя минут пятнадцать Стив поворачивает голову и прижимается поцелуем к щеке Джеймса, прямо перед его ухом. Он ставит кружку, которую держал, и встаёт, снимая пальто. — Давай твоё, — говорит он, и Джеймс тоже встаёт и снимает пальто. — Я повешу их, а потом пойдём займёмся... — он кивает в сторону кухни. Там играет песня «Hotel California». — Овощами. — Ладно, — отвечает Джеймс. — Тебе не нужно позвонить доктору Сингху? Стив мотает головой, бросает взгляд на закрытые шторами окна. — Нет, я поговорю с ним об этом на следующем сеансе, — говорит он. — У меня назначено числа десятого, я тогда это упомяну. Джеймс кивает, оглядывает Стива с ног до головы. — Ты в порядке? Стив пожимает одним плечом. — Ну, это было может секунды три. Я знал, что я в твоём доме, но ожидал увидеть мою семью. Я в порядке, я просто... — он качает головой, делает выдох. — Это было... Он пожимает плечами, и Джеймс кивает. — Ага. Ладно. Уверен, что в состоянии заниматься готовкой? — Мне нужно что-то, чем можно заняться, — отвечает Стив, — иначе я просто буду сидеть в углу и думать о том, что было раньше. Джеймс кивает. — Хорошо. Ладно. Хочешь взять на себя морковку? Стив хмурится, отводит взгляд и несколько долгих мгновений смотрит на свои ноги. — Да, — говорит он наконец, — это, наверное, лучший вариант. Когда они возвращаются в кухню, Стив чувствует себя ужасно неловко, но мама и папа Джеймса просто тихо его приветствуют, на их лицах улыбки, словно у него и не случился наполовину нервный срыв. — Мне так жаль, — говорит Стив, но мать Джеймса мотает головой. — Ты в порядке? — спрашивает она. Стив кивает, снова смотрит на ноги, собирается с духом поднять глаза. — Да. — Ты не против обнимашек? Брови Стива приподнимаются, он смотрит на Джеймса, но у того на самом деле нет для него ответа – это Стив должен решить сам. — Эээ, ну, я не против обнимашек в принципе, — отвечает он, а она по-птичьи наклоняет голову. — Ты не против, если я тебя обниму? — уточняет она, и на этот раз Стив смотрит на отца Джеймса. — Эээ. — Так, — говорит отец Джеймса, — обнимашки на счёт пять? Четыре... — О, я... — смущённо говорит Стив, но это их старый трюк, тщательно просчитанная одновременная атака. — Три, — продолжает мать Джеймса. — Два, — добавляет Джеймс. — Что? — смеётся Стив, и все трое обнимают его одновременно. Он замирает и умолкает, когда их руки смыкаются вокруг него, единственное, что нарушает тишину в кухне, – это музыка. Спустя миг Джеймс чувствует, как он слегка расслабляется, а ещё через несколько секунд они все размыкают руки и слегка отступают. — В этом доме у меня свои правила, — говорит отец Джеймса. — Не приводить домой копов, не произносить слово на букву «п» и признавать, когда накосячил. Ошибки случаются, и тогда мы просим прощения, принимаем извинения и проехали. — Я... — начинает Стив. — Но учитывая, что ты ничего плохого не сделал, — продолжает отец Джеймса, — правила неприменимы. Стив потирает шею сзади и медленно кивает. — Понятно. — Если ты правда из-за этого переживаешь, можешь получить наряд по кухне, — говорит папа Джеймса, и Стив негромко смеётся. — Кажется, мой ФП сказал, что на мне морковка, — он смотрит на Джеймса. Джеймс смеётся вслух, не успевая сдержаться. — Ха-ха! ФП? — Фторая Половинка? — Стив растягивает первую букву, и Джеймс чувствует, как перекашивается его лицо, но это мелочи по сравнению с выражением лица его матери. — Ох, — говорит она – в конце концов она специализировалась по английскому языку. — Пожалуйста, не делай так. На этот раз Стив смеётся чуть громче и берёт чистилку для моркови.~~*~~
Когда все приготовления окончены, Антея и Чип переходят в гостиную. У них ушла на всё большая часть дня, и Антея явно уже готова наконец присесть. Стив настоял на том, чтобы помыть посуду, что просто смешно, но большую часть того, что они использовали, всё равно можно запихнуть в посудомойку. У Чипа ещё возникло такое ощущение, когда Стив об этом попросил, что он не только пытается как-то искупить то, что изначально не было его виной, но ещё и что он хотел провести немного времени наедине с Джеймсом – за что Чип совсем его не винит. И судя по тому, что он знает о Стиве, он ни за что бы не стал пассивно сидеть в гостиной с Джеймсом, пока они с Антеей бы всё убирали. Так что они с Антеей берут себе по эггногу и печеньке из ёлки из печенек и вместе снова усаживаются в гостиной. Матильда не появляется, но она, наверное, сидит сейчас на половине бумаг Бекки так же, как обычно сидит на кроссворде Чипа. Конечно, Стив и Джеймс не совсем наедине, он не сомневается, что они это понимают. Чипу всего лишь нужно откинуть голову на плечо Антеи, чтобы увидеть Стива, стоящего почти вплотную к Джеймсу вытирая вымытую кастрюльку и наклонившись так, что его нос погружён в волосы Джеймса, его глаза закрыты. Стиву не нужно видеть, чтобы вытирать то, что уже у него в руках. Чип не слышит, о чём они говорят, и изо всех сил старается не читать по губам, когда Стив что-то негромко говорит, но голова Джеймса слегка поворачивается в ответ на это, а потом Стив качает головой, не отрывая лицо от волос Джеймса. Он высокий человек, тихий в очень глубоком смысле – это куда больше, чем просто манера говорить, а ещё есть в нём некая настороженность. Его плечи такие широкие, а талия узкая, и гаснущий свет с улицы обрисовывает его фигуру по краям, когда он стоит рядом с их сыном. Джеймс ниже его, тоньше, но им обоим, кажется, исключительно уютно рядом друг с другом. Джеймс вынимает одну руку из воды, вытирает её и прижимает к затылку Стива, а Чип мысленно видит героя новостей. Видит человека с прямой спиной и пистолетом наголо, человека, который стоял на разбитых машинах со щитом в руках, который возвышался над всеми и указывал на линию деревьев на старых киноплёнках. Он всегда где-то внутри Стива – и навсегда там останется, Чип в этом не сомневается. С серебром на висках, с упрямо стиснутыми зубами, Капитан Америка был всего лишь титулом, но Стив был первым, кто его носил, а подобная ответственность никуда не денется, она заметна. Но Стив наклоняет голову набок, и его руки перестают двигаться, а потом он опускает голову на голову Джеймса, которая лежит у него на плече. Голова Антеи тоже лежит на плече Чипа, и он улыбается, глядя на своего сына и его избранника. Капитан Америка – всего лишь символ, но Стив Роджерс? Семья Чипа состоит из отдельных людей. В ней всегда есть место ещё для одного.~~*~~
Когда они отправляются в церковь, на улице холодно. Они тихо выходят из дома – большинство их соседей не религиозны – и садятся в машины. В одну – Джеймс, Стив и Чип, а во второй поедет Бекка с Антеей. Бекке не нравится водить ночью, особенно когда выпал снег, а Джеймс садится на заднее сиденье вместе со Стивом. — Будешь сидеть с нами в церкви? — спрашивает Чип у зеркала заднего вида, но Стив качает головой. Рука Джеймса в его руке ещё теплая, но воздух в машине не прогрелся пока, и в воздухе видны пары от их дыхания. — Не могу сегодня, — отвечает он. — Я привлеку внимание – вы и позавтракать не успеете, как у вас на пороге окажутся папарацци, запрещено это законом или нет. Чип медленно кивает, и Стив видит, как он бросает взгляд в зеркало и на Джеймса. Но Джеймс не смотрит на Чипа – Джеймс смотрит на Стива. — Но ты же будешь неподалеку, — тихо спрашивает Джеймс, — да? Для приветствия мира? — Конечно, — мягко отвечает Стив, потому что так и будет. Он устал сильнее, чем думал, несмотря на дрему, в которую он невольно впал после шведского стола, который устроили Чип и Антея на ужин. Он оформил бороду в ту форму, которую обычно носит для церкви, подстриг волосы по бокам, чтобы его невозможно было узнать с первого взгляда, и оделся нарядно, но не чересчур. На нём рубашка, галстук, свитер (обычный) и пиджак, а ещё перчатки и шарф. Ему не понадобится пальто – они не будут находиться вне машины долгое время, а утром оно ему пригодится. Если он наденет его на обе службы, кто-то может догадаться. Поездка не занимает много времени, улицы почти пустые, свет в домах в основном не горит. Есть что-то странное, когда едешь куда-то вот так ночью, по местам, которые обычно полны жизни. Ощущение чего-то нематериального, слегка ненастоящего. Может быть, дело во множестве проблем Стива, которые поднимают головы, но Стива так не беспокоит День Всех Святых, или день накануне его, или День поминовения усопших. Нет, только сейчас, когда воздух холодный и неподвижный, а тьма близка и безмолвна, он иногда чувствует, что грань между мирами может стать тоньше, что воспоминания о его любимых людях в его голове могут быть куда ближе, чем он думает. Cтив чуть сильнее сжимает пальцы на миссале. Это ничего не значит – всё это лишь горечь и суеверие – но он всё равно наклоняется чуть ближе к Джеймсу и борется с подступающей дрожью. Каждый год он на один год дальше от них, и каждый раз на полуночной службе он ощущает это чуть более остро, чем в остальное время. — Однажды я буду стоять рядом с тобой, — говорит Джеймс. — Ты же это знаешь, да? Стив кивает, убеждается, что Чип на них не смотрит, и наклоняется поцеловать Джеймса, нежно, быстро. — Знаю. Главное, чтобы ты был готов к этому, когда это случится. В следующий раз, когда Стив проверяет, Чип уже действительно смотрит, но он практически уверен, что им удалось остаться незамеченными, поэтому он ничего не говорит. Чип тоже, так что это хороший знак. — Ты же вернёшься домой с нами вместе, — говорит Джеймс, — да? — Да, — кивает Стив. — Эээ, только... эээ, сэр, я обычно ставлю пару свечек в рождественскую ночь. Вы не против меня подождать или мне лучше поймать... Чип посмеивается. — Уверен, мы дотянем. — Спасибо, — говорит ему Стив, а потом снова смотрит на Джеймса. — Тогда, да. Джеймс медленно кивает. Стив обычно не ходит в церковь с Джеймсом. Джеймс обычно не посещает службу. Но ему немного грустно, что в один из редких случаев, когда Джеймс всё же будет там, Стиву не удастся посидеть рядом с ним. И всё же, это ненадолго. Всего какой-то час или около того. Он справится.~~*~~
На светофоре приходится разделиться, но это им только на руку – Чип паркуется первым, и они с Джеймсом ждут в машине Антею и Бекку, а Стив идёт внутрь. Стив прижимает к себе свой миссал и смотрит прямо перед собой, занимая своё обычное место. Сегодня здесь больше людей, чем он видит обычно – но с полуночной службой так всегда. Все прихожане, что посещают службу в разное время, теперь собрались на одну службу, которая переведёт их из кануна Рождества в Рождество. Двери в церковь остаются раскрытыми – в конце концов тут будет тепло, учитывая, как тут обычно жарко – но пока что это означает, что Стив преклоняет колени на холодной скамеечке и будет сидеть на холодной скамье, сложит в молитве холодные руки, когда будет просить, чтобы о его прошлых и нынешних друзьях позаботились. Он перебирает их имена в уме, читая молитвы словно по чёткам. Иногда он делает это мысленно, когда бегает, иногда, когда готовит. Обычно ему удаётся выкроить для этого хоть немного времени, но когда он делает это в церкви, он чувствует это немного сильнее. Бог по идее всюду, и это хорошо. Но когда стоишь на коленях в Его доме – это позволяет чуть легче позабыть о тревогах дня. Стив остаётся на месте до конца своих молитв, а потом садится на холодную скамью и открывает миссал. Слова из книги пророка Исайи, послания к Титу апостола Павла, сама история – перепись, путешествие, рождение, празднование. Есть что-то умиротворяющее в том, что всё это так знакомо, что порядок службы почти не изменился за всё то время, что он посещает церковь. Конечно, были некоторые изменения, какие-то правила стали менее жёсткими, от каких-то идей отошли. Но он всё равно узнаёт те же вещи, что узнавал всегда, помнит молитвы, которые знал всегда, и заново выучил те, в которых ему нужно принимать участие теперь. Пусть он читает свои молитвы на латыни, что плохого в этом для сущности, которая понимает каждое его слово, произнесёно оно вслух или нет? Они встают при звоне колокольчика, который символизирует начало службы, и Стив не ищет глазами Джеймса или его семью. Он знает, что они, наверное, неподалеку, но где именно – его не волнует. Он найдёт их во время приветствия мира, а сейчас есть более важные вещи, которым нужно уделить внимание. Первый гимн – это «Радость миру», и, как всегда, Стив встаёт вместе с прихожанами и поднимает миссал перед собой. Но не поёт.~~*~~
Джеймс стоит прямо за Стивом. Вся семья Джеймса – в следующем ряду за ним, но именно Джеймс стоит прямо за ним. Какая-то часть его думает, что, возможно, ему следовало бы сдвинуться чуть вбок, чтобы лучше видеть лицо Стива, но ему достаточно знать, что Стив прямо перед ним. Он будто прикрывает Стива с тыла. Первый гимн – это «Радость миру», и Джеймс поёт его со всем воодушевлением, на которое способен за полчаса до полуночи в церкви, полной людей, с которыми он обычно не пересекается, когда его бойфренд стоит прямо перед ним. Голова Стива даже чуть-чуть поворачивается в его сторону – Джеймс замечает это только потому, что смотрит на него – а потом отворачивается обратно, но это означает, что Стив знает, что он там. Но Джеймс не видит, чтобы голова Стива двигалась так, как у некоторых других. Плечи Стива не поднимаются и не опускаются с каждой новой фразой, как у некоторых – он не дышит в такт. А ещё Джеймс не слышит его голоса, так что, наверное, он не поёт. Джеймс не винит Стива – ему и самому-то нелегко, он тоже потерял двух членов семьи, а каково должно быть Стиву. Они снова садятся после «Слава в вышних богу» и коллекты. Джеймс очень рад, что теперь они поют «Славу» под музыку – иначе он бы ни за что её наизусть не выучил. Да и так он может подпевать только, когда музыка звучит, а иначе теряется. Чтение библии они слушают без инцидентов. Потом, поскольку это особый случай, один из прихожан, поющий лучше всех, выполняет роль певчего-солиста и распевает псалмовый стих, а потом они поют аллилуйю. (Да, именно, Джеймс всё ещё помнит, как всё это называется.) Но когда они встают для аллилуйи, Стив двигается медленно. Он стоит так, словно на его шее ярмо, словно его приковали к полу. Словно он смертельно устал.~~*~~
Гомилия краткая и обнадёживающая – во всяком случае, Стив чувствует себя обнадёженным – и отец Малкэхи читает её с таким пылом, словно ему в два раза меньше лет, чем на самом деле. Одному из служек приходится принести ему стакан воды, когда благовония оказываются немного чересчур сильными, но в остальном месса проходит без сучка без задоринки, хотя Стив не поёт и во время оффертория, вплоть до начала префации, когда Стив чувствует, что его мысли начинают куда-то убегать. Ему приходится приложить усилие, чтобы остановить это – в Рождество так всегда – но он должен это сделать, если не хочет полностью уйти в себя посреди службы. Кто знает, как далеко зайдут его мысли? Но он всё же ощущает это, на грани сознания. Отец Малкэхи произносит С ангелами и архангелами, с престолами и господствами, а Стив слышит, как то же самое произносит голос отца Коннели. И со всеми небесными воинствами, и он чувствует запах пыли и испытывает озноб. Когда все прихожане поют вместе, он слышит Джеймса, семью Джеймса, голоса, которые ему знакомы, но он помнит и другие голоса. У него сжимается горло, он открывает глаза, которые даже не заметил, как закрыл, чтобы удержаться там, где он на самом деле. Так случается на каждое Рождество. Он не теряет себя – у него достаточно опыта, чтобы знать, как остаться в этом веке. Но вероятность всегда присутствует в это время года. Перед глазами стоят озарённые пламенем свечей светлые волосы, бледная кожа и тёплая улыбка. Дымный аромат мороза и отдающаяся эхом тишина церкви, полной молчащих людей. Из более позднего, драгоценные минуты в церквях в самых разных местах, армейский капеллан, братья по оружию, повторяющие одни и те же слова – пусть не все они мыслями были там же, пусть не все они верили. Ему будет их недоставать. Всех их. Всегда. Но вот так вспоминать их приятно. Как и каждый год, ему кажется, что если чуть-чуть повернуть голову, то можно увидеть их, стоящих рядом. Он смотрит прямо перед собой и позволяет себе про них думать, позволяет испытывать умиротворение, которое дарит их присутствие, ведь он уверен, что чувствует его.~~*~~
Во время приветствия мира Джеймс замечает, что мыслями Стив частично где-то ещё. Стив неплохо изображает, что совсем не знает семью Джеймса, но выглядит усталым, хоть и не очень грустным. Джеймс немного удивлён тем, как легко это замечает. Стив улыбается людям вокруг него, предлагающим ему руки, даже улыбается Джеймсу, но это горькая улыбка, Джеймс-то знает. — Мир вам! — негромко говорит Стив, и тепло в его глазах слегка уменьшает тревогу Джеймса. Он говорит ему то же самое в ответ, и Стив сжимает его руку чуть сильнее перед тем, как отпустить. Они встают и садятся во время подготовки к причастию, на колени, потом встают, снова на колени, и так далее, но причастие проходит так же легко, как и всегда. В церкви всё ещё прохладно, но лампы светят тепло, голоса звучат сильно. Они поют Тихая ночь, но на этот раз Стив не открывает сборник гимнов. Когда окна черны, а не полны ярких цветов, когда они залиты тьмой, а не светом солнца, Джеймс всегда чувствует себя ребёнком. С тех самых пор, когда он сидел на руках родителей, тёплые огни, прохладный воздух и тёмные окна всегда означали, что Рождество рядом, и к тому времени, как они снова садятся на места после причастия, до конца службы осталось совсем немного. Стив остаётся на коленях в своём ряду, пока отец Малкэхи снова не садится, и тогда он перемещается на скамью с долгим, медленным вздохом. Когда он начинает искать свой миссал, чтобы открыть его на молитвах, завершающих службу, Джеймс видит, что он улыбается. Улыбка бледная и грустная, но всё же она есть.~~*~~
— Да пребудет с вами господь, — мерно говорит отец Малкэхи. — С вами и вашим духом, — как один, отвечают все присутствующие. — Да благословит вас Господь всемогущий, Отец, — они начинают креститься, — и Сын, и Святой дух. — Аминь, — и Стив чувствует, как он возвращается и мир вокруг него. Он чувствует, как воспоминания отступают, образы бледнеют. — Идите с миром, прославляя Господа своими жизнями. — Благодарение Богу, — и Стиву сейчас ещё тяжелее, если это вообще возможно. Этот час, что он провёл с тенями людей, которых потерял, которые теперь ушли ещё на год дальше – нет, не так, эти воспоминания всегда с ним. И всё же, кажется, что они возвращаются, уходят обратно в те места, откуда он их призвал. Если раньше ему казалось, что стоит повернуть голову – и он увидит их, то теперь кажется, что они покидают его ряд медленными, осторожными, скорбными шагами. Он не оглядывается через плечо, он никого там не увидит, не на самом деле, там некого ловить за руку. Вместо этого он опускает голову и улыбается, как бы тяжело ни было улыбаться. Увидимся в следующем году. — И счастливого вам всем Рождества, — говорит отец Малкэхи, и Стив слышит собственный негромкий смех и присоединяется к прихожанам в ответных пожеланиях.~~*~~
Джеймсу нравится гимн «Вести ангельской внемли», и органист реально вкладывает всю душу в музыку, поэтому он поёт его с совершенно детским восторгом, так, как он себя сейчас ощущает – это же Рождество, время праздника. И так и есть, конечно же – уже двадцать минут первого. Уже Рождество. И Стив совсем рядом. Стив так и не взял сборник гимнов, и он заворачивает свой миссал в защитную обёртку, кладёт на него сложенные руки и ждёт, пока отец Малкэхи и служки выйдут наружу. Те самые прихожане, что были в голосе, по-настоящему вложились в последний куплет рождественского гимна, взяв такие ноты, о каких Джеймс может только мечтать, и это на самом деле очень впечатляюще. Джеймс не уверен, насколько он во всё это верит, но реально сложно не улыбаться, когда все вокруг готовы жать тебе руки и желать всего хорошего, когда музыка нарастает и утихает, как сейчас. Несколько человек останавливаются поговорить со Стивом, проходя мимо него, и Стив поворачивается лицом к проходу. — Мне нужно пять минут, — негромко говорит он не глядя на них. — Столько, сколько нужно, — отвечает мама Джеймса, и Стив коротко кивает. — Спасибо. Джеймс смотрит, как он идёт через толпу, в которой люди стоят группками, беседуя, пожимая руки друг другу, благословляя и желая счастливого Рождества, его голова и плечи возвышаются над большинством, хотя его лицо опущено. Он пробирается к свечам.~~*~~
Когда они выходят на улицу вслед за Стивом, тот стоит на краю церковного двора и смотрит в небо. Сегодня не видно звёзд – небо затянуто тучами, хоть снег и не идёт, но достаточно холодно, чтобы уже выпавший снег громко хрустел под ногами, когда Джеймс по нему шагает. Джеймс подходит к нему и становится рядом, бросает взгляд на Стива. Глаза Стива влажно блестят в почти полной темноте, но он улыбается. — Ты в порядке? — спрашивает Джеймс, и Стив коротко хлюпает носом, откашливается, выпуская облако пара. — Да, — отвечает он, и они с Джеймсом вместе поворачиваются и идут к остальным.~~*~~
Когда они едут обратно, вокруг царит безмолвие. Они все чувствуют себя так же, как когда покидали церковь – когда все говорили приглушёнными голосами, кричали только шепотом и закрывали дверцы машин максимально тихо. Сейчас семья Джеймса тоже ведёт себя очень тихо, все шепчутся до тех самых пор, пока они не оказываются в доме и закрывают дверь – хотя на середине дорожки к дому Джеймс замечает, что Стив замедлил шаги. Когда он оборачивается, Стив просто стоит и смотрит на него, и Джеймс ждёт. Стив догоняет его, а Джеймс обнимает его за талию, и они вместе идут дальше. Разумеется, как только они в доме, Матильда начинает жаловаться, и Бекка идёт покормить её, потому что всё равно потом ей готовить горячий шоколад. — Когда я был маленьким, — говорит Джеймс, пока они со Стивом разуваются в прихожей, чтобы потом отнести обувь в шкаф для верхней одежды, — я всегда бежал в дом, чтобы скорее посмотреть, приходил ли Санта, пока мы были в церкви. Стив слегка улыбается, снимая ботинки. — И как, приходил когда-нибудь? — невинно спрашивает он. Джеймс кивает. — Только один раз, — он подходит вплотную к Стиву, обнимает его за талию. — Так странно, моя тетушка Кэрол сказала, что ничего не слышала, а ведь она никуда не уходила! Стив тоже обнимает его, хотя только одна ладонь ложится на его спину – в другой он держит свой миссал. — Да ты что? — говорит Стив. — Ммм, — кивает Джеймс, встаёт на цыпочки, чтобы получить поцелуй. Это короткий, невинный поцелуй, и Стив тянется вперёд, когда Джеймс отрывается от него, не совсем пытаясь его догнать, а словно он чуть не забыл, что не нужно этого делать. Потом он выдыхает через нос. — Счастливого Рождества, — говорит он. — Счастливого Рождества, — отзывается Джеймс. — Мы обычно кладём все подарки под ёлку, а потом пьём горячий шоколад и ложимся спать. Стив кивает, пристально смотрит на него. — Конечно, — он отодвигается от Джеймса. — Я схожу за ними, всё равно хочу переодеться. Джеймс кивает, целует его ещё раз, а потом выпускает его из рук. Стив поднимается по лестнице не отрывая от него глаз, смотрит на Джеймса до тех пор, пока не скрывается из виду. Когда Джеймс входит в гостиную, его мама уже раскладывает подарки под ёлкой. Там больше, чем Джеймс ожидал. — Ого, — говорит он. — Ты весь магазин скупила? Мама Джеймса смеётся. — Иди помоги сестре, — говорит она вместо ответа.~~*~~
Они планировали посидеть немного и побеседовать, но отец Джеймса устал, и мать Джеймса устала, а Бекка говорит, что чем скорее она ляжет в постель, тем скорее наступит утро. — Мы не следуем традиции открывать один подарок накануне, — говорит его мама, — но если хочешь, можешь открыть один сейчас. Стив поднимает руку, останавливая её. Его другая рука лежит на колене Джеймса, почти машинально. Джеймс не обращает на неё внимания большую часть времени, но он знает, что она там, – с тех самых пор как Стив снова спустился, какая-то часть его тела всегда соприкасается с телом Джеймса. Рука на плече, колено с коленом, плечо с плечом. — О, нет, мэм, — говорит он, — не волнуйтесь из-за этого. На нём более удобная одежда, и потеплее, а ещё они с Джеймсом тоже положили свои подарки под ёлку. Матильда проинспектировала их и признала удовлетворительными, а сейчас гостиная – словно пузырёк с бодрствующими людьми в мире, который спит. Джеймс смотрит на Стива. Стив выглядит как кто-то, у кого болела бы сейчас голова, если бы у него не было сыворотки, и благодаря этому своему шестому чувству он чувствует, что Джеймс смотрит на него, и тоже бросает на него взгляд. Между ними не так много места, и поэтому Джеймса удивляет сила взгляда Стива, он словно не видел Джеймса несколько дней. — Пожалуй, я пойду спать, — говорит папа Джеймса, а его мама ему поддакивает. Семья Джеймса желает им спокойной ночи и счастливого Рождества с поцелуями в щёку и объятиями и уходит наверх. Долгое время Джеймс молча прижимается к Стиву на диване, они смотрят на ёлку, хотя огоньки в гирлянде сейчас просто горят не моргая, и маловероятно, что ёлка куда-то денется. Большая рука Стива лежит на бедре Джеймса, его тёплые пальцы – на внутреннем шве его штанов, бедро Стива прижато к ноге Джеймса. Когда Джеймс смотрит на Стива, он видит, как потемнели его глаза. — Спасибо, — говорит Стив, — что позволили мне пойти с вами. Джеймс проводит одной рукой по животу Стива, прижимается губами к его груди через многочисленные слои его одежды. — Спасибо, что пошёл с нами, — отвечает он и смотрит вверх на Стива. Стив пристально смотрит на него, закрыв рот, выражение его лица невозможно прочесть. Джеймс опускает голову, и какое-то время они больше ничего не говорят.~~*~~
Они поднимаются наверх вместе, переодеться и пожелать друг другу спокойной ночи. Они тихо идут по ступенькам и осторожно открывают и закрывают дверь. Стив идёт готовиться ко сну первым. Когда он возвращается из ванной, Джеймс собирается идти следующим, но успевает отойти от Стива, который стоит у кровати, только на три шага. — Джеймс, — голос Стива звучит тихо, но глубоко, в нём есть что-то ещё, что-то большее. Стив даже не держит Джеймса за руку – кончики его пальцев зацепились за край ладони Джеймса, но им не нужны слова. Джеймс и так собирался остаться здесь с ним на ночь. Он кивает, подступает обратно к Стиву и нежно его целует. Стив уже почистил зубы и на вкус мятный, его дыхание прохладное. Но его губы тёплые, его руки тёплые. Когда поцелуй прерывается, глаза Стива остаются закрытыми. Вместо того чтобы открыть их, он прижимается лбом ко лбу Джеймса, слегка поворачивает голову и трётся носом о щёку Джеймса. — Сделай мне одолжение, малыш, — выдыхает он, его слова тёплой волной прокатываются по щеке Джеймса, голос Стива едва ли громче, чем шёпот в хрупкой тишине ночи, которая, кажется, обещает нечто большее, нежели просто праздник. — Я останусь, — шепчет Джеймс. — Я останусь. Стив выдыхает, длинно и медленно, его вздох словно сближает их ещё сильнее, потому что его тело словно сдувается от этого. — Я тебя люблю, — говорит он, и его голос может и не совсем шёпот, но настолько же нежный. В нём заключено обещание чего-то, так же, как раньше в его глазах была грусть, это тепло говорит, что что-то внутри его ждёт. — Я быстро, — Джеймс дарит ему собственное обещание. — Ложись в постель, согрейся, я... — его дыхание прерывается, — ...я быстро. Стив кивает и медленно выпускает его из рук. Это странно, так странно, когда снаружи снег, а весь дом спит, кажется, что в мире не спят только они одни, словно малейший шум будет слышен по всему миру, но некому будет его услышать, словно снаружи только бескрайняя гулкая холодная тёмная пустыня, прерываемая только мерцающими огоньками. Джеймс идёт в ванную, чистит зубы, но голос Стива пульсирует в его мыслях, воспоминания о его рокоте заставляют кровь петь. Он чуть ли не взволнован тем, что он не рядом со Стивом прямо сейчас. Или, что ещё более странно, тем, что не видит Стива. Есть в этом что-то, когда мужчина, которого он любит, ждёт его, нетерпеливо и тревожно, в конце коридора, а он сам чувствует себя настолько отрезанным от целого мира, когда Стив так далеко от него, а он чувствует себя совсем одиноким. Это пугающее ощущение, холодящий кровь разрыв связи – он знает, что всё дело во времени ночи и времени года, в нестабильности, спровоцированной тяжёлыми моментами последней пары дней – но он почти ожидает, что окажется в одиночестве, когда вернётся. Дом кажется пустым, мир кажется тёмным, тьма снаружи наступает, и ему не хватает Стива, пусть Стив от него и не более чем в шести метрах. Он чистит зубы как можно быстрей, и его захлёстывают ощущения, так же, как комнату заполняет пар, по его позвоночнику бегут мурашки с такой скоростью, что он чуть ли не боится обернуться. Это волнение, паника и желание, всё в одном, и он спешит обратно в спальню, не заботясь о скрипящей половице, как только заканчивает свои лихорадочные гигиенические процедуры. — Твоя... — говорит Стив, как только Джеймс входит – Стив лежит в постели и выглядит таким же нервным, каким чувствует себя Джеймс, его глаза широко раскрыты, лоб нахмурен – и он смотрит на верхнюю часть пижамы Джеймса. Джеймс быстро кивает, выключает свет и стягивает верх пижамы через голову – он знает, как найти путь в темноте – и практически ныряет в кровать. Словно ребёнка, который не высовывает ноги из-под одеяла, чтобы защититься от чудовищ, способных дотянуться только до раскрытых конечностей, его окутывает безопасность, как только он оказывается под одеялом, на матрасе, рядом со Стивом. Верх пижамы Стива застёгивается на пуговицы, и Джеймс собирался немедленно ими заняться, но Стив набрасывается на него прежде, чем он успевает это сделать, прижимается к Джеймсу так же сильно, как прижимает Джеймса к себе, и его губы накрывают губы Джеймса ни секундой позже. Его руки сперва сжимают, а потом обхватывают Джеймса, кожа скользит по коже – прошло всего два дня, но Стив целует его так, словно прошли месяцы. Его голова откидывается назад, когда руки Джеймса тоже начинают блуждать, рот раскрывается, и, в темноте, когда его глаза привыкают, Джеймс видит это и ожидает услышать стон, но этого не происходит – и не может, Стив не позволит, но его молчание так сбивает с толку. Он никогда так не молчит. Джеймс целует его сильнее, просто чтобы услышать в тишине звуки их поцелуев, просто чтобы убедить себя, что не оглох, сдвигает руки, чтобы услышать, как они скользят по ткани. Стив не хочет от него отрываться, и Джеймс три раза пытается дотянуться до пуговиц, прежде чем до Стива доходит, и он сдвигается ровно настолько, чтобы дать ему это сделать. Он тяжело дышит, но изо всех сил старается вести себя тихо. Он напряжённо сжимает губы, держится неловко. Джеймс расстёгивает пуговицы и запускает руки под пижаму Стива, его жетоны звякают, а Стив выгибается навстречу, а потом снова прижимается к нему, затягивает Джеймса на себя сверху, в темноте, в этой постели, которую они делят друг с другом, и погружается в подушки, содрогаясь, когда его руки скользят вверх по спине Джеймса, чтобы удержать их вместе. Джеймс сдвигается назад ровно настолько, чтобы между их губами оказался лишь слой воздуха. Стив дышит быстро, хотя Джеймс его почти не слышит. Стив позволяет Джеймсу поддерживает свою голову, позволяет Джеймсу прикасаться к себе, лежит, прижав ладони к ребрам Джеймса, и его пальцы подрагивают. Но потом Стив сдвигается, что-то нащупывает, выпутывается из тепла одеял и запускает внутрь холодный воздух, и... Джеймс на миг ослеплён, а потом Стив берёт лицо Джеймса в ладони, что-то ищет глазами в его лице. Горит лампа. Стив хочет видеть его. Несколько долгих мгновений он что-то ищет в лице Джеймса, в его глазах выражение, которое невозможно прочесть, и тогда Джеймс целует его, вкладывая в это всего себя, и Стив тает, опускаясь на подушки. Он втягивает нижнюю губу Джеймса в рот, проводит по ней зубами, сосёт язык Джеймса, потом целует уголок губ Джеймса, его щёку. Его движения говорят о том, что его напряжённость спадает. — Прости, — выдыхает он. — Прости меня, — и Джеймс смотрит на него. Он поворачивается в контролируемом падении и тянет Стива за собой, лицом к лицу, на бок рядом друг с другом. Глаза Стива закрываются, и Джеймс прижимает его к себе, сдвигаясь вперёд, притягивает Стива, а тот вжимается лицом в шею Джеймса. — Тебе плохо? — тихо спрашивает Джеймс, чуть запыхавшись, а Стив прижимается лицом к коже Джеймса, к его губам. — Я тебя люблю, — хрипло говорит он. Джеймс проводит пальцами по волосам Стива в неярком свете настольной лампы на тумбочке, и они ждут, пока мир вокруг возвращается. Спустя некоторое время Джеймс гасит свет, и они так и засыпают, соприкасаясь обнажённой кожей и неразделимо переплетясь телами.