Между серыми многоэтажками

Белое и порванное одеяло на полу, куча кружек с ещё недопитым чаем и оживлённые разговоры гостей за стеной. Лёша никогда не считал себя чистюлей, но взглянув на комнату Вовы воочию, понимал, что возможно он себя недооценивает.  — Присядь пока куда-нибудь, а я ща тот пакет найду, — сказал Вова и направился к ещё более захламлённому шкафу.  — Ну и срач у тебя, — ошарашенно окидывал комнату взглядом Губанов.  — А, ты же моё логово первый раз видишь. Простите уж, я не образец хорошего сына, — равнодушно ответил Семенюк, ковыряясь в вещах.  — Ты меня поэтому никогда к себе не звал, а, наоборот, ко мне пёрся? — заметил старшеклассник, присаживаясь на кровать друга.  — Частично. Мать была против. Ты же у нас такой хорошенький мальчик, я не должен перед тобой опозориться.  — Смотря на тебя, сразу видно, что ты позорник. Так что скрывать что-то смысла нет, — усмехнувшись, произнёс Лёша.  — Ой, заткнись, — отмахнулся школьник. Спустя несколько секунд сосед с каким-то пакетом, видимо тем самым, что искал, подошёл к Губанову.  — Держи, благодарю, что одолжил, — заявил Вова и отдал в руки пакет старшекласснику.  — Это кеды мои что-ли?  — Да. Ещё раз спасибо, что дал их тогда, а то физрук мне бы точно «двойку» влепил. Положив сменку рядом, Лёша ещё раз прошёлся взглядом по фоткам, висящих высоко на обшарпанных обоях, с ещё маленьким Семенюком. Глядя на такого беззащитного и весёлого школьника, становилось на душе Губанова сразу же радостно и спокойно. Подсаживаясь рядом с парнем на свою кровать, сосед стал молча смотреть в пол, будто чего-то ожидая.  — А ты чего так быстро убежал сегодня, кстати? — задал вопрос старшеклассник.  — Э… Нормально я ушёл, как обычно, и не убегал, — нервно заёрзал Вова. Врать Семенюк не умел и сам прекрасно знал это, но Лёша никогда не заставлял его рассказывать правду и позволял себя обманывать. Наверное, это была ещё одна черта, которая в Губанове очень нравилась школьнику. Парень ненавидел когда на него давили, а старшеклассник таким и вовсе не промышлял. В последнее время сосед всё больше начинал себя не понимать. Он не понимал откуда и почему возникали иногда такие странные мысли о своём друге, почему он не мог отвести от него взгляда, а также почему, ловя его глаза на себе, резко становилось так тяжело дышать. Мать говорила как-то, что подростки могут себя не понимать и это возможно самый тяжёлый моральный период во всей жизни. Потому Вова сейчас руководствовался этими словами, слепо верил и успокаивался. Семенюк решил просто закрывать глаза на все странности. А сильнее он убедился в том, что стоит просто жить дальше после сегодняшнего инцидента, когда его взгляд столкнулся с глазами Лёши. Это просто переходный возраст. Губанов хороший парень и общение с ним прекращать не хотелось, потому, тихо вздохнув, школьник ответил:  — Такого больше не будет, сбегать тоже не буду, забей. Лучше показывай, что за подарок принёс, интересно же. Поверив на слово, старшеклассник тоже решил перевести тему:  — А ты что такой меркантильный? Только из-за подарков со мной дружишь?  — Ох, было бы это правдой. В реальности от тебя фиг чего дождёшься, — ухмыльнулся сосед.  — Ладно, сейчас отдам. Любопытно заглядывая за спину Лёши, Вова широко раскрыл глаза и также широко улыбнулся. В его руках красовалась старая «денди» друга.  — Ты что, мне свою отдать решил?! — восхищённо протараторил Семенюк.  — Ага, теперь перестанешь ко мне заваливаться под предлогом поиграть во что-то на ней, — радовался искренней реакции школьника Губанов.  — Блин, огромное спасибо. Ты лучший. Мгновение и вот старшеклассник уже в объятиях соседа. Прошли считанные секунды, но казалось, что минуты. Было понятно, нужно уже отпускать, но Вова никак не мог и не хотел разрывать тёплые объятия. Было также понятно, что как-то слишком долго он обнимает «просто» друга и как-то слишком ему хорошо его обнимать. Всё было понятно, но Семенюк никак не мог оторваться. Он был словно свеча, что погибнет без своего огня, огня, что являлся Лёшей. В этот момент школьник понял, что жить как раньше без Губанова не сможет. Старшеклассник не любил физический контакт. Он считал это чем-то лишним и необязательным. У него практически никогда ни с кем ничего не заходило дальше рукопожатия. Однако, сейчас в тесных объятьях с соседом, он не чувствовал отвращения. Он чувствовал что-то другое. Он не мог понять, что, но это было что-то определённо приятное и греющее сердце. Но как бы приятно и хорошо не было, Лёша не мог и на миллиметр поднять руки, дабы обнять в ответ. И подождав пару секунд, что казались вечностью, он отстранился первым. Увидев удивлённое и опустошённое лицо у Вовы, Губанов ощутил чувство, что съедало изнутри.  — Ну, ладно, пошли к остальным, — громко прокашлялся Семенюк, уходя в сторону гостей. Сидя на смятой кровати школьника, старшеклассник прождав несколько мгновений, вновь надел свою равнодушную маску и пошёл вслед за другом.