***
Стадия «гнева» началась следующим утром, когда Аманэ чистил зубы. Одна мысль внезапно прокралась в его голову. — Стоп, — шепнул мужчина себе под нос, как вытер губы, — а разве… эти чувства не бесполезны? Учитель уставился на себя в зеркало, как на маленького ребёнка, совершившего нечто настолько нелепое, что родители не решаются его ругать. — Нэнэ же говорила, что ей не интересно мужское внимание, — Аманэ сузил глаза, — и что с ней хочет познакомится целая куча мужчин… Не получается ли, что я предал её и просто стал одним из них? Рука, в которой замерла зубная щётка, стиснулась в кулак. Внезапная злость преобразила лицо учителя с сонного мужчины до прищуренного недовольного преподавателя, который бегло помыл руки и покинул ванную. И даже здесь странное чувство не покинуло разум. Оно стало пускать корни, заставляя морщинить лоб и хвататься за голову. — Блять, — не смог удержаться мужчина и осел на диван, даже не взглянув в сторону кухни, — что за нахер? Аманэ представлял любовь примерно так: двое людей проводят время вместе, внезапно осознают свои чувства, признаются и продолжают бегать вместе уже под ручку — наивный уровень начальной школы, косичек и портфелей. Но этого хватало, а теперь мужчина запутался в собственных словах. Нормальна ли эта влюблённость? Не предал ли он бедную девушку, которой и так надоела очередь из ухажёров? Как избавиться от этого чувства? И самое главное… Аманэ резко выпрямился, уставившись на холодильник. Живот забурчал от голода, в ожидании, пока учитель перейдёт к готовке завтрака, а тот ещё минуту прожигал взглядом всю кухонную утварь. — Что–то должно резко изменится или, — мужчина обернулся к окну, будто ожидал увидеть за ним ядерный гриб, — ничего не… поменяется? Тогда почему меня не покидает чувство, что я всё испортил? Ох… Наконец ноги донесли голодного учителя до холодильника, и тот, оглядев кучу долгосрочных продуктов, оставшихся ещё с отъезда Цукасы, взял с полки недавно купленный йогурт. Аманэ редко наедался таким, но вчерашнее переедание вспоминалось с содроганием. — Ох, — съев одну ложку, мужчина вздохнул, — почему всё в жизни так сложно… Всё–таки поеду на машине. До самого выезда, учитель не поднимался с дивана и не отводил взгляд от настенных часов. Время тянулось особенно медленно, будто до начала рабочего дня ещё куча времени, но последняя строгость, оставшаяся в голове Аманэ, приказала ему встать сразу после короткого завтрака и немедленно одеться. Пока пуговицы рубашки застёгивались одна за одной, живот снова заурчал, недовольный мелким завтраком. Мужчина решил оставить всё, как есть, и подождать обеда в школьной столовой. К тому же заедать плохие мысли у учителя никогда не получалось. — Одно я знаю точно — я идиот, — почему–то сказал он, широко улыбнувшись. Потом оделся, собрался и выбежал за дверь, быстро повернув ключ в замке. Коридор был достаточно широким, чтобы лишний раз не столкнуться с беременной соседкой или детьми, которые снова, сломя голову, носятся по этажам. Лифт только обещали установить, а пока все спускались вниз по скромной лестнице с двусторонними перилами — Аманэ почти всегда выбирал левую сторону и не стал изменять себе. Мысли о вчерашнем до сих пор сводили его с ума, что походка становилась всё медленней до самой машины. — Вот говорила мне мама, что я иногда слишком себя накручиваю, — пробурчал под нос он, — и ведь права была… Учитель забрался на водительское сидение, вставил ключ в зажигание и только завёл двигатель, как громкий крик позади машины заставил мужчину выгнуть спину по струне. Аманэ хорошо знал этот голос и что последует, после того, как этот «высоченный» (по словам Цукасы) мужчина заметит водителя в лобовом стекле. — Вай, братик! — Нацухико положил один локоть на крышу машины и наклонил голову к учителю. На его лице как всегда играла слегка натянутая и очень глупая улыбка. — На работу поехал? — Нацухико… Опять слоняешься без дела весь день напролёт? — Эй, не слоняюсь я! Я ведь ночью работаю… Хьюга Нацухико был школьным другом Цукасы и очень оригинальным парнем. Во–первых, он работал удалённо в компании, время которой не совпадало с его часовым поясом и плохо спал, вечно закидываясь энергетиками или просыпая некоторые дни под одеялом. Во–вторых, он, без шуток, знал всех, абсолютно всех жителей своего двенадцатиэтажного дома. Аманэ никогда не понимал, как можно помнить столько имён, характеров и разных соседских историй, когда ты спишь от силы пять часов, тем более днём? Такое сложно понять. — Слушай, — ещё одно качество Нацухико — его самые плохие идеи всегда начинались со слова «слушай», — подбросишь до торгового центра по пути со школой? — Опять денег на такси не хватает? — Ты бы знал, сколько стоила эта кроватка! — взревел он. — Сакура только такую хотела! — Ох… садись. — Спасябки, братик! — Да–да, не хлопай дверью! — не успел Аманэ договорить, задняя дверь уже хлопнула. — Ну ты… — Прости, прости! Есть ещё два факта, которые нужно знать о Нацухико: у него есть жена, и она беременна вторым ребёнком, как говорят, «погодкой». Их первый ребёнок, мальчик, родился после Нового Года в морозный январь, и ещё не выучил ничего умнее «агу», когда врач обнаружил ещё один плод внутри матери. В этом месяце врач снова проверил живот Сакуры, и Нацухико за один день растрындел на весь дом следующую новость, цитата: «А у нас скоро родится маленькая принцесса, у–и!». Даже Аманэ быстро узнал об этом от ещё одной, вечно беременной соседки. — Хух, — не отвлекаясь от дороги, учитель поправил зеркало заднего вида. — Что такой пассивный? — свистнул сосед. — Ты всегда без музыки ездишь? — Да, музыки в поездках с Цукасой хватает, — печально протягивает мужчина, — плюс вчера… И вот, когда всё только вернулось к рутине, мысли Аманэ снова отправляются на фестиваль Танабата и его грохочущие фейерверки. Туда, где многое изменилось, при этом не изменив ничего. — Вчера ты был на фестивале, да? — усмешка Нацухико стала шире. Если бы Аманэ попросили описать соседа одним словом, учитель бы выбрал «доёбистый». — Как, склеил кого? — Ага, а как тебя спрашивают «как ты склеил Сакуру», так это они «ебланы», да? — Братик, ты такой страшный, когда переходишь на нецензурную брань… — Вот и не зли меня. — А серьёзно? — Нацухико выгнул шею, чтобы быть ближе к зеркалу заднего вида. — Встретил кого? — Всем соседям растрындишь… — Да нет же! — Ага, знаю я тебя! — Ну, братик… — До конца твоего маршрута всего ничего, я ускоряюсь! — Эй! Только красный свет сменился зелёным (на отдельных автомобильных светофорах), машина набрала скорость и понеслась к парковке торгового центра. При взгляде на его крышу, в голове Аманэ всплыла история с купальниками. Наивная улыбка окрасила лицо учителя. — Может, на работе мне станет лучше? — пробурчал он под нос, останавливаясь у самого входа. Тут он натянул улыбку и наклонил голову к пассажиру. — Спасибо, что выбрали наше такси, оставьте пять звёзд и отзыв! — Одна звезда за молчаливого водителя! — Нацухико снова хлопнул дверью, но Аманэ только пустил смешок и снова завёл машину. Путь до школы сокращался с каждой улицей, маленькой лавочкой и большим магазином. Вот парикмахерская, где Цукаса подрезал себе волосы, когда те внезапно отросли. Вот кондитерская, которую недавно полюбила мама учителя естествознания. А вот и тот парк, где ещё остались некоторые вчерашние декорации. Тот парк. Опять. По самому близкому пути к школе его никак не объедешь, если только целенаправленно наворачивать круги и умолять директора простить новенького за несколько незначительных опозданий. Да и третий вариант «лихачить» тоже не оставляет хороших перспектив. — Ладно, — Аманэ крепче сжал руль, — уже проехал, забыли… А насчёт фестиваля… В конце концов это просто влюблённость, Яширо действительно очень красивая… Пройдёт. На слове «забыли» закончилась стадия гнева. На слове «пройдёт» началась стадия торга. Та стадия, когда человек думает, а нельзя ли всё исправить.***
— Доброе утро! — О, доброе! С самого утра в учительской, не считая только прибывшего Аманэ, сидели двое — директор с чашкой ароматного чая и учитель труда Мамору с дневником–тетрадкой. Через него мужчина обменивался рецептами разных блюд с учительницей по музыке. — Помидоры… нарезать, — бурча под нос один из рецептов, трудовик едва заметил Аманэ. — О, привет! Рано ты, ты же с нами до одиннадцати стоял! — Да вот… привычка! — посмеялся учитель естествознания. — А вы, директор? Я не заметил Вас в толпе… — А, — женщина положила чашку на блюдце и вытерла губы одним пальцем, — я была дома с дочкой. Хотелось, конечно, повесить карточки на дерево с мужем, в итоге домой маленькое купили, повесили туда. — Вай, а дочка с вами писала? — спросил Мамору, захлопнув дневник. Довольный выученным рецептом, он закинул ногу на ногу и развалился на стуле. — Моя только солнышко нарисовала, но я завязал бантик! — Вай! А наша уже хираганой пишет, написала, что хочет стать королевой, как мама, ха–ха! — Вау, — только и буркнул Аманэ. «Она считает маму королевой?» — улыбнулся он. Постепенно тихая школа превращалась в шумное, переполненное детьми место. Одни приходили совсем рано: кто–то хотел поговорить с учителем, кого–то привозили родители, а других мама с папой выгоняли сразу после беглого завтрака и переодевания. Учителя в этот раз тоже немного задержались — некоторые пересекались с учениками у входа, но директриса не стала ничего им говорить, лишь недовольно хмыкнула. Окинув всех взглядом, она поздравила каждого с прошедшим праздником и начала обсуждать ремонт в мужском туалете. Аманэ вполуха прислушивался к очередному пересказу истории про ту самую группу пятиклассников, которая разгромила один из новеньких унитазов вдребезги. Головой учитель естествознания оставался в своих мыслях, ни на секунду не прерываясь. Он прикидывал разные варианты, примеры, думал, а не заметит ли Нэнэ, что с ним что–то не так, и строил такое задумчивое лицо, что в пору рисовать статую мыслителя. — Юги? — Мамору попытался вернуть коллегу на землю, но безуспешно. — Эй, Юги! — Юги? Ты жив? — присоединилась директриса. Когда её рука совершила несколько взмахов перед глазами парня, тот сильно заморгал и посмотрел на всех. — Ах, да… что говорите там? — Юги отпил немного кофе. — А почему они разбили унитаз? — Хотели потоп устроить… Вроде… — Хотели поиздеваться над Минамото, — дверь захлопнулась за последним опоздавшим учителем — Сидзимой Мей. Она летящей походкой прошла до своего места и, как села, перекрестила ноги. — Обычно он отпрашивается в туалет на первом уроке, но в тот раз ему не захотелось. — Вау, повезло ему! — свистнул Мамору. Директриса скрестила руки. — Вряд ли они поймут что–то после выговора, но я хочу верить в это, — строго пробормотала она. Голоса учителей смешались в комок из осуждения, больше похожий на кудахтанье курятника. Аманэ смотрел то на одного, то на другого коллегу, мысли в голове смешивались, сбивались и появлялись вновь. — Почему они так его не любят? — вступил в разговор учитель естествознания. — Он ведь сын богача, разве не лучше дружить с ним? — Ну, некоторые пытаются, — Орибэ поковырялся мизинцем в правом ухе, — но большинство парней завидуют, как много девчонок сходят по нему с ума. Школа хоть и начальная, не хочется терять потенциальных подружек. — Но раз им нравится Тэкехико–кун, то не лучше ли так и оставить это? — неосознанно ответил Аманэ. Директриса прыснула. — Так–то оно так, но, во–первых, не факт, нравится ли кто–то из них Тэкехико, а, во–вторых, даже влюблённость, а любовь тем более, иногда сильно застилает глаза. Я вот в детстве, чтобы понравится соседскому мальчику, постоянно выходила во двор в лучших платьях и бросала в его окно камни! — Оу, э, директор? — сжался Аманэ. Его начальница громко рассмеялась, а Чика довольно усмехнулась. — Я хуже делала! — сказала она. — Дралась с фанатками моего краша в средней школе! Ну и стыд был… — Вот–вот! — присоединился Мамору. — Тоже как–то подрался со своим соперником, но потом стал более приятным. Во взрослом возрасте лучшая стратегия — быть рядом и дарить своей половинке всё приятное, что ты хочешь и можешь отдать! — «Дарить всё приятное, что ты можешь и хочешь отдать?» — повторил Аманэ. Мамору сказал это так уверено, то ему хотелось верить. Даже сами слова звучали, как яркий аккорд. Аманэ мысленно повторял их, словно это помогло бы разрешить его внутренний конфликт. Долго. Очень долго. — Так, Юги, — директриса мельком глянула на документы. — Сейчас у тебя урок у класса Тэкехико–куна, проследи за ним, ладно? — А, окей, — учитель естествознания протянул руку за журналом к Мей и встал. Стадия «торга», так и не разрешившись, начала медленно смешиваться с депрессией.***
Шумный урок у пятого класса встряхнул Аманэ не сразу. Пока мужчина, сквозь своё странное настроение объяснял новую тему, тщательно подбирая подходящие слова, хулиганы на задней парте долго шушукались и указывали на одну скромную девочку. Она спокойно записывала конспект, поглядывая в тетрадку Тэкехико, когда бам! её стул внезапно пнули. На первый взгляд показалось, после второго раза девочка обернулась — позади неё сидел главарь «убийц унитаза» по имени Чин. Широкая улыбка на его лице означала следующее: «Что, учителю скажешь? Вон как лениво читает, наверно ещё спит!». Девочка недовольно сморщилась. Аманэ действительно чересчур тянул слова, периодически отвлекаясь на лишние мысли, а Чин пускал всё больше и больше смешков, методично избивая спинку стула. Постепенно этот стук начинал надоедать всем. Другая девочка уже подняла руку, чтобы позвать учителя, как Тэкехико вскочил со своего места, выпрямился, обошёл парту Чина и взялся за его стул. Весь класс замер. Учитель, очнувшись, тоже посмотрел назад. Сын Теру одним резким движением вырвал стул из–под мальчика, словно это ничего не стоило. Чин, не успев ухватится за парту, навернулся вниз и ударился задом об пол. Его громкий стон вызвал интерес даже у главных заучек, которые, до этого момента, всё ещё доводили до ума свои конспекты. Теперь аболютно все смотрели на заднюю парту. — Так, — Тэкехико потянул Чина за шкирку, — встань прямо. — Что? — Опрись на парту, давай, — почти приказал новенький, убрав стул с пути. Сосед хулигана слева сжался, но почему–то не решался встать на защиту «друга». — Э… С недолгим «э», Чин ровно выпрямил спину и замер. Тэкехико улыбнулся, отпустил несколько смешков и, только хулиган обернулся, ударил его коленкой под зад. Крик «убийцы унитаза» слышали в соседних кабинетах. Все ахнули, а Аманэ ещё долго пялился на новенького, который спокойно отряхнул руки, кивнул соседке по парте и вернулся на своё место. — Мать твою, — учитель тихо выругался, — дети — цветы жизни… — О, — Тэкехико снова повернулся к доске и покраснел под взглядом учителя, — простите, я просто хотел ему урок преподать, не стоит обижать девочек… — Да, э, — Аманэ не взялся оценивать, было ли это слишком или наоборот, — понимаю… Чин, будешь ещё так делать, лично от меня второй получишь! — А! — сразу пикнул тот. — Простите! На этот раз урок стал тише, а учебник в руках Аманэ читался гораздо легче. И, пусть у учителя ещё были нерешённые проблемы, пока он в школе, он не влюблёныш Юги Аманэ. Он Юги–сенсей, учитель. И его работа — учить детей и следить за теми классами, в которых нет благородного принца, как Тэкехико. На долгие несколько часов, Аманэ решил оставить проблемы, помочь двум шестиклассникам исправить оценки и провести короткий тест для четвёртого класса. Детские вопросы и смех с задних парт постепенно начинали умилять, класс за классом, пока Аманэ не вышел в коридор навстречу учительнице музыки. — Обменяемся журналами? Остался один класс до обеда! — улыбнулась она и протянула учителю естествознания журнал третьего А. — А, уже к моему классу время подошло? — улыбнулся Аманэ. — Тогда скорее бегу в их кабинет! — Удачи! — кинула вслед коллега. Сначала Аманэ бежал по коридору, по приближению заместителя директора сбавил скорость и перешёл на медленный шаг, когда до кабинета оставалось всего ничего. «Ладно, я же видел девочек вчера, с чего мне волноваться?» — подумал мужчина: «Да и ничего такого не случится…». Тем не менее, учитель ещё недолго колебался, прежде чем открыл дверь и прошёл внутрь под громкие приветствия. — Здравствуйте! — Юги–сенсей! — Юги–сенсей! — О, этот пришёл, — хулиган, задиравший Микки около месяца назад, зарылся в горло свитера по нос. Аманэ хотелось ответить ему тем же, но он сдержался. — Что ж, — сказал учитель всему классу, только положив журнал на стол, — доброе утро, дети! Как отдохнули на фестивале? Нелепые лица детей моментально сменились улыбками. Каждый стремился перекричать другого, рассказать об огромной очереди к оданго или такояки, высоких ценах на сумочки и неприятных взрослых. В этом не участвовали только четверо — известные Аманэ девочки и Ай вместе с ними. С ними учитель уже пересекался. Но мужчина даже не подозревал, как он выделялся на фоне других гостей фестиваля. — Кстати, я видела Вас! — улыбнулась вторая подруга Ай после Цукико. — У Вас была такая красивая юката! — Да, я тоже видел! — кивнул один из мальчиков. — Сложно не заметить, такая яркая! — А, ну, — Аманэ почесал затылок, медленно оглядывая класс, — я подумал, что неплохо бы купить, с детства в юкате не ходил. — Она прекрасно на Вас смотрелась! — в один голос распевали девочки. Мужчина закатил глаза, кивая и краснея. Урок едва ли не был сорван, но учителю удалось перейти к теме урока. Некоторые девочки, тем не менее, всё равно шёпотом обсуждали красивый наряд классного руководителя, и Аманэ пришлось постучать по столу, чтобы это прекратилось. В урок втянулись почти все, кроме ленивых хулиганов и близняшек Яширо. Они закрылись учебниками и зашептались. — У мамы скоро снова съёмка, — шепнула Цукико. — Сказала, что с двумя другими моделями! — Да, помню! Совсем скоро должна быть… — Эй, девочки! — Аманэ снова постучал кулаком по столу. Он не стал ничего добавлять, лишь строго посмотрел вперёд. Ученицы быстро переглянулись. — Простите, Юги–сенсей, — извинилась Ханако, — я немного… не выспалась… — А по–моему ведёшь себя вполне энергично! — усмехнулся учитель. — Секретики обсуждали, да? — Да, — девочке оставалось только кивнуть и убрать учебник. Её сестра с усмешкой закрыла свой. — Спалила нас, да? — хохотнула она. — Цуки, помолчи! — отмахнулась Ханако. Позади неё послышались смешки. — Видишь? Даже Микки ржёт! — Не ржу, а смеюсь, ржут лошади! — возмутилась Микки, хлопая подругу по плечу. — Я о другом — вы не заметили, что Юги–сенсей какой–то странный? — Странный? — удивилась Цукико. Котонэ, которая ранее записывала конспект, тоже подняла глаза к близняшкам. — Я видела его с утра, он был по уши в своих мыслях! — сообщила дочь Коу. — Его что–то гложет… — Фига ты умные слова знаешь! — хохотнула Котонэ. Микки надулась. Последний урок перед большой переменой тянулся длиннее обычных, как для двоечников, которые едва ли что–то записывали в свои тонкие тетради, так и для учителя. Воспоминания о Танабате перестали душить его, как раньше, но подавленность читалась на его лице, как заметный след от соуса на губах обжоры после плотного обеда. Звонок с урока стал спасением для всех, и для Аманэ тоже. Дети повскакивали с мест и полетели к дверям чуть ли не змейкой, другие задержались, ещё одни всё ещё выводили на полях тетради домашнее задание. Цукико, Микки и Котонэ собирали сумки, выбирая, где пообедать, а Ханако, которая собралась уже до звонка, подбежала к учительскому столу. — Юги–сенсей, — девочка слабо улыбнулась, — вы мрачно выглядите, всё нормально? — А, да, — Аманэ захотелось ударить себя по голове. Он меньше всего хотел, чтобы его настроение заметили ученики. — Просто задумался о кое–чём, ничего особенного… Вы на крышу? — Да, а Вы в столовой, да? — Ханако быстро кивнула. — Приятного аппетита! — Спасибо, вам тоже, — улыбнулся мужчина и помахал подругам. Те скрылись за дверью класса сразу за двумя отличниками, обогнав двух мальчиков с первой парты третьего ряда — все дети полностью покинули класс. Аманэ похлопал журналом по столу, привстал и резко повернулся, заметив, что в кабинет вбежала маленькая копия его брата с покрашенной в рыжий цвет прядкой волос на чёлке. — Вау! — Аманэ засмеялся, только племянник опёрся на стол и подпрыгнул. — Шиоми–сан разрешила тебе покрасить прядку, Йоши? — Ага! — улыбнулся мальчик. — Жаль только, что нас с братом теперь несложно отличить… — Ничего, с Ханако–тян и Цукико–тян та же история! — стараясь сохранять хороший настрой, Аманэ сжал в руке журнал и… не смог встать со стула. Желание задать племяннику один вопрос резко пересилило его. — Кстати, Йоши… как там с Котонэ? — Что?! В миг лицо первоклассника приобрело розовый цвет, а янтарные глаза забегали по комнате от ярких стен до деревянного пола. В порыве внезапной неуверенности ребёнок перекрестил руки и тут же спустил их вниз. — Я не понимаю… Зачем ты спрашиваешь? — поднял глаза Йоши. — Ты влюбился что ли? — Я?! — Аманэ слишком агрессивно помотал рукой. — Нет, даже не близко. Просто вы уже близко общаетесь, захотел спросить. — Влюбился, дядь. — Нет, просто… — Влюбился. — Заканчивай. — Ясно с тобой, — протянул в ответ Йоши. Было сложно понять, кто из парней надулся сильнее. — Я сам впервые влюбился, да и я всего лишь ребёнок, но не думаю, что в этом есть что–то плохое. Когда твоя половинка — прекрасный человек, и ты любишь его именно за это, нет ничего плохого, чтобы стремится быть рядом с ним, независимо полюбят ли тебя в ответ или нет. — Вау… Сильно ты сказал! — улыбнулся учитель. — Что–то знакомое! — Ты чего? Это же романтический фильм Сакуры–сан! — рассмеялся племянник. — Мы же всей семьёй ходили! — Точно, — довольно кивнул мужчина. — Нужно его пересмотреть… Этот разговор с Йоши помогал Аманэ с его подавленным настроением до самого конца рабочего дня. Дышать стало заметно легче, и осталась последняя стадия. Смирение.***
— Вот, завтра поговорю насчёт нового унитаза! — улыбнулась директриса, собрала сданные на новый туалет деньги и надела широкую шляпку для защиты от солнца. — Можете расходится по домам, собрание законченно! Формально, учителя уже обсудили потоп в мужском туалете утром, потому собрание закончилось всего за полчаса. Мамору обменялся своим дневником рецептов с учительницей музыки, Орибэ лениво простонал, пока закидывал сумку на плечо, а Аманэ первым вышел из широких дверей учительской. Он обнял ключи от машины в своих пальцах, не вынимая ключ из кармана, и шёл, оглядываясь на убегающих домой детей. Племянников уже забрала их мать, третий А разбежался ещё раньше. В такой тишине мысли о Нэнэ снова организовали нападение на пустую голову учителя, но тот отбросил их, как титан кучку карликов. — До завтра, Юги! — улыбнулась Чика, когда коллеги пересеклись на главном входе. Учитель естествознания не стал ей отвечать, просто кивнул и продолжил шагать мимо бегущих детей и задумчивой коллеги. Последняя, вдруг, потянулась за кошельком, мужчина поймал это и свернул к парковке. «Да, надо что–то купить», — вспомнил он: «Остановлюсь в супермаркете неподалёку, там недорогая парковка!». Машина Аманэ довольно промурчала, когда отключилась сирена. Водитель снова пристегнулся на своём сидении, уже не думая о том, что к нему снова подбежит Нацухико. Двигатель взревел, мужчина вдавил педаль газа, и машина выехала на дорогу под взглядом скучающего охранника. Пока тот лениво махал рукой, учитель успел включить навигатор и четверть пути сверялся с картой. Чтобы доехать до того супермаркета, нужно было сильно изворачиваться, не упускать ни одного поворота и следить за путём от самой школы. Такие места ненавидят многие. — То, что спрятано в наших карманах, это наша наивность, — насвистывая под нос случайно услышанную по радио песню, Аманэ составлял свой список. После кучи вопросов, решённых за пару минут, остался всего один — «что съесть на ужин». — Ничего не хочется, но голод есть голод… Гляну в магазине. За следующим поворотом показалась парковка. Какая–то алая машина с молодым водителем въехала внутрь первой, учитель проехал за ней и занял второе свободное место у входа. «Вау, как мало машин!» — удивлённо протянул он: «Надо же…». Продолжая поглядывать на соседа, мужчина хлопнул дверью громче, чем когда–то позволял Нацухико. Парень из красной машины сморщился, но тактично промолчал. Оплатив стоянку, оба последовали в одну сторону — к одноэтажному, круглосуточному супермаркету. «Рыжик» (так Аманэ мысленно назвал хозяина красной машины за цвет волос) успел подлететь к дверям вместе с медленно шагающей бабушкой и даже помог ей зайти, а двери закрылись в ожидании новых посетителей. Аманэ без спешки вошёл в огромный зал. Пусть он был тут не единожды, размер супермаркета до сих пор поражал. Он был похож на одноэтажный спортзал, в котором уместились все стандартные тренажёры, душевая и четыре туалета, только тут всё пространство переполняли продуктовые и хозяйственные полки. Из них составлялся целый лабиринт, насмерть поражающий кошельки своих покупателей. Если ты здесь впервые, то готовься к тратам. — Так, — Аманэ посмотрел вверх на названия отделов, — хоть подписали недавно… Молоко там, да? От жевачек до шоколада, от шоколада до воды, от воды до сока, от сока до печенья — полки стояли почти вразнобой, ожидая незапланированных трат, но некоторые умельцы умудрялись уворачиваться от лишней пачки мармелада или банки с икрой. Аманэ был ещё строже других и старался не выходить по бюджету более двадцати тысяч йен. Но, несмотря на это, мужчина легко выбирал продукты. Обычно он находил два бренда, которые его устраивали и всегда брал их, сменяя их, когда обоих не было в наличии. Но был товар, который учитель покупал только у одной и той же фирмы или просто проходил мимо — мармеладки. У одного производителя они были особо сладкими, и мужчина хватал их, не задумываясь, а потом жевал за просмотром телевизора вместо чипсов и сладкой кукурузы. Учитель подошёл к полке с мармеладом, бросил в корзину последнюю пачку мармелада от любимого бреда и посмотрел в сторону стены. Впереди стояла полка с разнообразной лапшой быстрого приготовления — от дешёвых по сто йен до больших пачек по триста. От одного взгляда на них, парень вспоминал своё студенчество, усталость после пар и громкий свист закипевшего чайника. Ноги будто сами довели до полки. «Лан, раз мне лень готовить, могу взять одну–две», — мужчина прошёлся взглядом по пакетам и пластиковым коробкам: «Острую точно не буду… Ну, если только вот эту…». Аманэ подобрал с полки два стаканчика с китайской лапшой и немного потряс их. Сзади, почти у самого уха, учитель услышан каменный, женский голос: — Вау, настолько лень готовить? Аманэ мог не оборачиваться. Многие люди говорили, что у этой успешной сценаристки «голос кирпичом» и вспоминали те времена, когда писали ей сообщения в интернете, получая идеальные и прилично развёрнутые ответы. Эта женщина всегда была такой и в школе, и сейчас, когда смотрела на знакомого с двумя пачками лапши в руках. — Сакура–сан, — едва улыбнулся учитель, — во вторую беременность тоже гулять тянет? — Ещё как, — отвечала она всё так же без эмоций. — Тоже хочу лапши. Острой. — А разве это не скажется плохо на кормлении? — Старший перешёл на смесь, — не думая, женщина схватила самую острую лапшу с полки. — Сойдёт? — Эй, не для первого раза! Сакура была таким человеком: если она видела цель, то шла к ней сквозь стены и забирала её, чего бы ей это не стоило, из–за чего многие считали её карьеристкой без эмоций. И каждый из них даже не замечал, как часто девушка гуляла, подолгу выбирала чай и приобнимала своего сына, когда тот громко плакал. Она даже лапшу выбирала по совету Аманэ, средней остроты для неподготовленных потребителей. И инструкцию слушала внимательно, а каменное лицо — только серый фасад огромного дома. Потом, как обычно бывает при встрече со знакомыми в магазине, покупки резко замедлялись, а разговоры становились громче. Сакура помогала приятелю выбрать стиральный порошок, Аманэ помогал ей собрать свежие фрукты — касса казалась недостижимым финишем. Но время шло, корзинка заполнялась, бюджет на день подходил к концу, и двое приятелей поплелись к кассе. Аманэ пропустил Сакуру вперёд, ведь у неё намного меньше продуктов, а сам терпеливо ждал, когда «рыжик» расплатится за чипсы. Когда работают все кассы, очереди мгновенно испаряются. Учитель успел вернутся к машине за час, разложил продукты и предложил Сакуре довести её до их многоэтажки, на что женщина едва улыбнулась и устроилась на заднем сидении. На улицу упали первые сумерки, дорога бежала перед глазами, разговор стих, оставив только стук колёс. Поворот, ещё один, и вот дом из двенадцати этажей. Осталось заехать на парковку, оставить машину и подняться на седьмой по широкой лестнице. У Сакуры на секунду закружилась голова от таких мыслей, но она сжала глаза и быстро расстегнулась, как машина остановилась на своём месте. — Спасибо, — едва улыбнулась она. — Я сама поднимусь. — Да ладно, мы на одном этаже, я отнесу твою сумку! — предложил Аманэ и подхватил две свои. Сценаристка, прижав руку к животу, подала ему свою. — Упёртый в брата, — сказала она с каменным лицом. — Э, спасибо? Тут уголки губ Сакуры поднялись. — Шучу! — Ха–ха… Аманэ вылез с водительского сидения с тремя сумками, умудрился закрыть дверь и включить сигнализацию ключом от машины. А то, что последний в тот же миг оказался в кармане мужчины, и вовсе чудо. Даже Сакура улыбнулась. Они шли вместе, но молча, и это им не мешало. Аманэ думал позвонить Цукасе и спросить, как он и как долго он будет в командировке, Сакура гадала, какой на вкус будет острая лапша и чем она отличается от маленького пакетика со вкусом курицы. Мужчина первым вошёл в подъезд, спутница подтянулась за ним и нагнала, шагая по правую сторону от лестницы. Её живот несильно выпирал и не беспокоил, как в первую беременность. — О, ну вот, — наконец Аманэ заметил дверь своей квартиры. — Донести до двери? — Нет, давай, — Сакура вытянула руку, подобрала небольшой пакет и поковыляла к высокой двери напротив учителя. Тот тоже побрёл к своей, сильнее сжав продукты в одной руке. Вторая полезла за ключами в карман, чуть не вынула ключи от машины и вынудила мужчину оставить пакеты на полу. За секунды Аманэ отлепил сцепившиеся ключи, убрал ключ зажигания в другой карман и спешно просунулся в свою квартиру, сразу оставив сумки на тумбе для обуви. Защёлка закрылась. — Фух, — в один «фух» Аманэ умудрился вложить следующий за ним «ну и денёк». — Может Цукасе позвонить? Сначала мысль казалась неплохой, но сначала нужно разобрать пакеты, поставить чайник, дождаться его свиста, переодеться в домашнее… Сил совсем не было, день выдался не самым лёгким — пусть не физически, но психологически. — Я столько переживал за этот фестиваль, — и Аманэ снова приступил к любимым разговорам с собой, — а Нэнэ наверняка давно обсуждает с подругой закуски. Импульсивное предположение под грохочущим фейерверком, после недолгих раздумий, оказалось безошибочным. Яркий образ Нэнэ накрепко замер перед глазами, будто Аманэ только отвернулся от неё. Если не любовь, то влюблённость. Пока не проходит. «И всё–таки точно ли?» — спросил себя учитель. Его тело само грохнулось на диван, а пальцы стали лазать по значкам на экране смартфона в поиске контактов. Номер Цукасы был из тех редких людей на быстром вызове. Проблема была в том, что брат отвечал не сразу и мог тянуть до четвёртого или пятого перезвона, пока сам не брал трубку. Аманэ позвонил раз. Два. Заиграла короткая мелодия. — Алло, Цукаса? — Аманэ! — довольный крик брата так и не повзрослел, сколько бы лет не прошло. — Позвонил спросить, как дела? — Да, ты вроде говорил про Китай… — Да, одну сцену нужно снять в Китае, скоро туда поедем! — улыбнулся режиссёр–сценарист. — А ты, как фестиваль? — Было весело, фейерверки так вообще отличные! — Аманэ даже покивал головой, хотя брат вряд ли это увидит. — Расскажешь подробнее?! — Конечно, но, — секундное сомнение стало длинной паузой, — я хочу задать тебе один вопрос. Цукаса довольно протянул букву «о» и радостно закивал, тоже незаметно для брата: — Конечно, спрашивай! — Когда ты понял, что ты любишь Шиоми? Вопрос вырвался на одном дыхании. Позже Аманэ стало стыдно, но это чувство постепенно сменилось непониманием. И было с чего — Цукаса, в ответ на вопрос брата, молчал. Учитель не слышал и дыхания, просто тишину. — Цукаса? — переспросил Аманэ минуту спустя. — Эй, Цукаса? — Аманэ… я понятия не имею. — Э? — Я вообще над этим не задумывался, пока ты не спросил! — искренне пропел брат. — Действительно, а когда… нет, я помню, что я сказал типо: «А давай мы тоже будем встречаться, как они!», но… про любовь вообще не говорил… — Ни разу? — не мог поверить Аманэ. — Ни разу, — спокойно ответил Цукаса. Затем добавил: — Знаешь, это не особо нам мешает… вроде. Я как–то сам понимаю, да и она тоже, мы похожи в этом… — Надо же, не могу такое представить… — А я не могу представить, почему ты спрашиваешь меня об этом! — надулся младший Юги. — Влюбился? — Мне уже твой Йоши со своими подозрениями надоел. — А чё, психолог растёт! — Первый к нему на сеанс сходишь… — Конечно, мечтаю об этом! — насчёт этого Цукаса не шутил. Братья–близнецы могли разговаривать часами, смеяться над каждым чихом друг друга и описывать вечернюю погоду за окном. Была бы у Аманэ куча времени, он бы провалялся на диване до полуночи, но, только запустив Line, мужчина заметил зелёный значок рядом с фото Нэнэ. Она онлайн. — Цукаса, я пойду поужинаю, только с работы пришёл. Удачи в съёмках! — бегло попрощался Аманэ. Цукаса радостно ответил: — Тебе тоже удачи, люблю тебя! Пока! — Э, я тебя тоже… Пока! Звонок закончился, Аманэ снова взглянул на фото Нэнэ. Зелёный кружок ещё не исчез, а смелости у мужчины не прибавилось. «Брось, Аманэ, вы же так хорошо говорили о юкатах, чего страшного?» — сердце, как назло, билось в самом бешеном темпе: «Ничего, она не поймёт, что ты втренькался в неё по одному сообщению… Просто напиши что–то нейтральное, что все пишут!». Один клик на диалог, второй на строчку для сообщения. Пальцы быстро печатают короткий, шаблонный вариант для начала диалога, ставший банальным уже несколько лет назад.«Привет, как дела?»
Да, обычный «привет, как дела». Больше Аманэ не смог. Избитый, но известный способ попытаться начать разговор. Долгое время сообщение оставалось незамеченным, потом под ним появились три точки, и не самое короткое сообщение.«Доброго вечера, Юги–кун! Я хорошо, а ты как? Завтра должна быть отличная погода! Тэкехико говорил, что у тебя завтра нет уроков?»
Аманэ ещё долго смотрел на это сообщение. «Что… точно, завтра у меня нет ни одного урока, я свободен на день… Надо же, Тэкехико помнит об этом лучше меня!» — Аманэ улыбнулся и наконец поборол смущение. Он, не спеша, напечатал:«Да, даже забыл об этом, слишком устал! Раз хорошая погода, хочешь прогуляться? Можем сходить куда–нибудь и поесть вегетарианских блюд, чтобы окончательно не растолстеть!»
Аманэ так долго не решался нажать «отправить», что успел подобрать идеальный улыбающийся смайлик. Посыл сообщения казался мужчине слишком очевидным, но «не попробовать — значит не узнать». Ответ Нэнэ последовал почти моментально и вызвал вздох облегчения.«О, давай, как раз знаю одну кафешку!»
***
Нэнэ не обманула — яркое кафе было сложно не заметить среди других зданий. Почти все столики стояли снаружи, а по бокам европейские, плетённые кресла. Что уж до меню: всякие вегетарианские деликатесы от питательных обедов до лёгких салатов. Выбирая блюдо для себя, Аманэ постоянно поглядывал на Нэнэ. Та только мило улыбалась. — Говоришь, узнала от знакомой модели? — спросил мужчина. — Да, она часто тут ест. — Нэнэ зарылась в меню, а потом повернула его к спутнику и указала на один из салатов. — Вот, вот это отличный салат! — Выглядит аппетитно… Хорошо, давай закажем его и по стаканчику сока! — Давай! Официант! — подозвав официанта, Нэнэ сложила голову на ладошку. — Знаешь, то, как ты ведёшь себя на работе и вне её, как два разных человека! Это забавно! — Думаешь? — Аманэ покраснел почти всем лицом. — Тут ты более несерьёзный, хотя иногда дуешься! — улыбнулась женщина. — С тобой приятно общаться, надеюсь, будем дружить? «Френдзона», — в школе Нацухико часто упоминал это слово, потому оно каждый раз проигрывалось в голове Аманэ голосом приятеля. Известное с давних времён понятие. Вот только Аманэ не обижался — он был уверен в словах Йоши и всех, с кем успел поговорить вчера, что уж говорить о пересмотренной ночью романтической комедии авторства Сакуры. Осталось только стать уверенным в себе и приобрести несколько рыцарских качеств по давнему совету Микки, а там будет видно. — Конечно, — улыбнулся Аманэ. — О. — Ах, — Нэнэ перевела взгляд на официанта, — нам вот этот салат и апельсиновый сок. — Принято! — кивнул дружелюбный мужчина в бежевом пиджачке с короткими шортами. Спутники проводили его коротким взглядом и продолжили говорить о школе и новостях, пока их и ещё один столик не отвлёк телефон Аманэ. Мужчина потянулся за ним в карман и включил. На дисплее высветился номер Шиоми. — Яширо… — Ничего, ответь! Может, срочно? — предположила девушка. — Да, — Аманэ принял звонок. В трубке ещё недолго раздавалось копошение, но уже скоро мужчина услышал: — А, Аманэ? Есть проблема… — Да? — Мне снова нужно уехать, — улыбнулась Шиоми, — возьмёшь племяшек к себе? Лицо Аманэ сильно вытянулось и превратилось в удивлённый кирпич, а вся романтика «свидания в кафе» исчезла в один пшик. В голове осталась только одна мысль. — Опять?!