Пятнацдать баллов по естествознанию

      Аманэ не смог уснуть. Ещё бы, когда врач скорой, громко хмыкнув, всунул ему несколько лекарств и наказал следить за ребёнком в оба глаза. «Парень крепкий, не беспокойтесь, главное следите за градусником, а температура скоро спадёт!» — Аманэ запомнил все наставления, только вдруг он забудет? Зачитается книгой и пропустит момент? Отойдёт в туалет, а Йоши станет хуже?       Аманэ не просто думал о таком — он сам, ещё в глубоком детстве, не мог встать с кровати. Тяжело болел, бледнел и чахнул, что в глазах его брата простуда стала концом света. Какая же истерика накрыла Цукасу, когда у Йори поднялась температура до тридцати семи и одного! Отец носился по дому, как очумелый от торнадо, кричал, звал брата, бабушку, дедушку, троюродную тётю, жену, пока последняя заботилась о сыне. Шиоми никогда не нервничала, что бы не случалось.       Вот бы Аманэ на денёчек стать таким! От одной мысли, что племянник переживает почти тоже же, что и маленький он, скрючивало в спираль. Чтобы прям вот так согнулся, лёг на диван, врубил телевизор, и лениво пялился на стол под крики дикторов. Что за новости? Кого убили? Политика? А Аманэ, как ребёнок, скрутился калачиком, пытался расслабится под шум воображаемого телевизора.       В детстве у семьи Юги не было такого дорогого прибора, он появился позже, старый и маленький, но уже цветной. «Дорогущая вещь была!» — вспомнил Аманэ, кое–как встав и раскрыв ноутбук на коленках: «Здесь телевизор мне не нужен, одни лишние счета от него… Так, как парни говорили, меньше работы? Попытаюсь!».       Чтобы не потеряться в электронных документах по плечи, Аманэ открыл то, чего особо избегал — социальную сеть. Он не упускал сообщения Нэнэ, Цукасы, родственников, но остальных скопилось, как контрольных у трёх классов вместе. Даже спам не отсеян, Аманэ не читал ни одного сообщения, только сейчас пробегался по «заработать за ничего», «у Цукасы–сана всё хорошо с женой?» и случайным вопросам.       — Они вообще видят, кому пишут, какая рыбалка? — слова сорвались сами, когда Аманэ переставил ноутбук на стол. Аманэ сгорбился над экраном и печально отметил для себя, что это ни капли не помогает, только портит осанку. Пропадали последние капли уверенности.       В какой–то момент Аманэ нашёл своё беспокойство странным, но это всего миг до того, как дверь спальни открылась. Йоши лениво вылез из своей «палаты», переваливался то на одну ногу, то на вторую, но шёл до холодильника. Аманэ не успел прикрыть ноутбук, быстро вскочил к нему и попытался остановить.       — Эй! — Аманэ подлетел к ближайшей кухонной тумбе. Его племянник успел схватить дверцу холодильника. — Сам за водой пошёл?       — Но я хочу пить, — Йоши тяжело закашлял, — и мне пока лучше.       — Ага, лучше ему! Ты слышал, как ты кряхтел, а? — выдавив это сквозь зубы, Аманэ сам удивился, как быстро переключился в режим недовольной всеведущей бабушки. Но выйти уже не получилось, он сам приоткрыл холодильник. — Я возьму минералку, налью в стакан, а ты лежи.       — Эй, а можно хоть место сменить? — голос Йоши хрипел, зевки рвали слоги. — Ну или посмотреть чего…       — Ладно, сядь на диван, у меня там ноутбук… А, — короткое замешательство, пока голова не закипела от мыслей в секунду с электрическим чайником. — Постой, я там…       — «Трёхкомнатная квартира в центре Токио за…», — Йоши взглянул на дядю сквозь узенькие щёлки. — Дядя, ты что, поверил?       — Ага, щас!       Вода забилась в стакане и присмирела, когда Аманэ взялся за крепкий кофе. Запах напитка разбежался по комнате, Аманэ лениво потянул носом, отпил из кружки, взглянул на племянника. Тот играл в какой–то слешер, закрыв все вкладки. Ни вздоха, ни испуга.       — Тебе не рано в такое?       — Дядь, ну блин, мне теперь совсем не играть? О, марионетки! — под улыбку ребёнка парень в красном ловко разрубал кучку слабых врагов, а Аманэ лениво попивал кофе у холодильника, да искал куда сесть.       На кресло? Рядом? Дверь своей комнаты смотрелась куда привлекательней, особенно, если в кармане уже дважды звенел телефон. «Сообщение», — улыбнулся Аманэ: «Два сообщения… У Цукасы собирается истерика?».       Как по заказу, сообщения посыпались роем пчёл, пока Аманэ бежал до двери. Даже Йоши, сквозь игру, сморщился, представляя лицо отца, ледяные компрессы, мёд, в котором потерялся чай, и кучу совершенно детских игрушек, не нужных ему с трёх лет. А Аманэ пережил и не такое.       Вот оно: «Где Йоши?», «Здоров?», «Температура?», «Живой?», «Компресс?», «Одеяло?», «Кровать?», «Чай с мёдом»? — не замечает, когда жмёт пробел, пока печатает огромную стену вопросов. И хочется ему ответить, но Аманэ замечает, что единичка у значка сообщений не пропала, а значит кто–то терпеливо дожидается ответа. Так ждали все, кроме Цукасы.       Клик! сообщение от Яширо Нэнэ, чёткое и короткое: «Йоши–куну лучше?».       С последнего звонка прошёл целый день. Нэнэ дала ему много советов голосом видавшей виды матери. Это спокойствие начинало напоминать собранную Шиоми, готовую почти ко всему — от поноса до пожара в доме. Начинало казаться, что все матери проходят специальные курсы по материнству, где познают все эти тяготы, но Нэнэ рассмеялась.       В перерывах между спорами с Цукасой и разбором лекарств, она рассказала, как сама боялась сделать что–то не так ещё с рождения дочек.       Двое новорожденных на груди, всплеск гормонов — дело одно, но высокая температура и нестабильное давление сводили с ума в первые часы. А уж что говорить о голове, которую нещадно рвало и изнутри, и снаружи без перерывов на мысли. Настоящие роды совсем не то, что в фильмах, а тяжёлый процесс с кучей нюансов и осложнений. Нэнэ едва понимала, где она в первые часы, и только потом стало легче.       Первые процедуры заняли час, затем палата, койка и ленивое посапывание под нос, хотя заснуть не удалось. Организм перестраивался и пытался восстановится, что приходило с неприятной болью то тут, то там. Нэнэ уже не представляла себя матерью, чувствовала, что не выдержит и это, гадала, а потому ли так, что родила двоих? У соседки всё легко, с улыбкой.       Потому что её ждал муж? Нэнэ было не понять, она продолжала терпеть и искать силы, чтобы ощутить ноги, а дальше как пойдёт.       «Научусь ли я быть матерью?» — простая мысль ужасала, вгрызалась в голову заживо, как голодные звери сжирают труп. Воздушный замок, которой построили родители во время беременности, разбился по кирпичикам. Те ударились в столы, стены, а один разбил окно, и комната наполнилась треском.       Не стоило надеяться, что за зайкой будет лужайка. Два зайки родились на пустыре у запутанной, потерянной во времени зайчихи.       Сколько раз Нэнэ упускала из руки подгузники! Сколько раз дрожала рука с бутылочкой, а пальцы нервно проверяли температуру смеси! И как часто мать крепко обнимала детей, пыталась вслушаться в их капризные крики? Никто не положил в голову энциклопедию по материнству, приходилось познавать всё самой, как на домашнем обучении — девять месяцев теории и годы на практику.       Вот дочки стали меньше кричать, но теперь чаще не спали и просили потрясти старой погремушкой, какой играла ещё их мать. Нэнэ трясла ей не меньше семи раз в день, потом восемь, девять. Как–то она уронила её в кроватку Ханако, устроив себе весёлую ночку из ленивого, нудного звона. Родители Нэнэ побежали на него быстрее, чем их дочь, и Нэнэ долго извинялась, пока не услышала, что так же напугала отца.       Пример родителей убедил её, что, будь хоть сотню раз подготовлен к ребёнку, обложись тысячей книг или пройди все доступные курсы, но дети — это особенный опыт. Особенно такие маленькие и придирчивые, как близняшки тогда.       Бежишь за ними, бежишь, а тут бац! а они уже уверенно издают звуки, сбегают из кроваток и ярко улыбаются. И ведь смотришь — два головастика, «агу» да «агу», но ведь понимала же, знала, что просили, что им отвечала. «И откуда?» — дивилась Нэнэ в свободную минуту: «Когда?».       А близняшки всё растут да растут. Первые слова, легкие болезни, любимые игрушки, конфликты, садик, а Нэнэ всё переполняет неизвестное чувство: «Вроде всё как раньше, но… я изменилась». Появилось новое чувство — что–то нежное и бархатное, готовое стать кулаком, если понадобится. Что–то с гордостью, полное мечтаний о лучшем, от чего хочется петь колыбельные и рыскать по полкам в поиске старых детских сказок. Особенное.       Материнство или просто забота? Нэнэ твёрдо уверена, что первое. Она не думала, что отныне поступала только верно, да и сердце не показывало ей чёткий маршрут, только лёгкие сигналы. Их с лихвой хватало.       — Но знаешь, — Нэнэ прервала свой долгий рассказ в мыслях, что Аманэ не сильно интересны подробности. Но тот затаил дыхание и вслушивался в красивый рассказ. — когда… Цукико заболела простудой в детском садике, я тоже поддалась панике, как твой брат… Даже не знаю, сколько ошибок я могла бы наделать…       Нэнэ уже жила в дали от родителей, когда это случилось. Цукико закашляла, упала головой на пустой стол и прерывисто задышала. Когда Нэнэ донесла дочь до кровати, то успела забыть, где лежит градусник — его нашла Ханако в одной из тумб.       Увидев тридцать восемь и один на делениях, Нэнэ и вовсе закричала. Паника накрыла так, что, вместо номера скорой, пальцы стали набирать родителей. Только наставления других помогли Нэнэ справится с собой, а уже затем строго слушать врача и избегать кучи ненужных советов, чтобы не сделать хуже.       Так и училась — то на чужом опыте, то на своих ошибках.       — Так что, Юги–кун, не нужно слишком ругать себя, если ты не можешь с чем–то справится, — улыбка Нэнэ просачивалась в каждое её слово, буква за буквой, — ты можешь просто не знать, что делать, потому что впервые с этим сталкиваешься. Тут главное попросить помощь, особенно от врачей, всё же ребёнок болеет. Сама там была…       Аманэ ни разу не прервал Нэнэ за весь рассказ, жадно поглощал каждое воспоминание и долго представлял, как молодая Нэнэ заботится о двух карапузах. Это зрелище казалось таким милым, что Аманэ начинал растекаться по полу жиденькой субстанцией от ног до кончиков носа. Он даже не знал, как ещё держал телефон, наверное, тот просто увяз в его руках из слизи где–то у наполовину растворённого уха.       — Юги–кун?       — Прости–прости, я так заслушался, что забыл ответить! — лёгкий, но продолжительный смех. — Яширо, ты потрясающая, так выросла в этом деле!       — А, нет…       Уже по голосу слышно, как Нэнэ покраснела и потупилась, но Аманэ с бесхитростной улыбкой настаивал на своём комплименте, словно принц из слащавой сказки, громче и громче.       — Поверь, даже слушая тебя ужаснулся, как это сложно, а ты смогла столько всего выдержать! — Аманэ тянул слог за слогом. — Ты правда потрясающая…       — Ну, я же говорила! — возмущения никак не шли у Нэнэ, слова стали путаться и забываться, зато уши приятно защекотало.       — Что бы ты не говорила, ты мне очень помогла. Не знаю, чем и отплатить тебе… Есть идеи?       Продолжая слушать молчание Нэнэ, Аманэ вылез из своей комнаты и оглядел племянника. Его щёки и нос покраснели, но глаза остались ясны, а руки играли лёгкую «пьесу» на тонкой клавиатуре. Йоши уже не играл, лениво печатал названия старых фильмов в поиске, пытаясь разглядеть синопсис.       — Йоши, лучше иди отдохни, — попросил Аманэ, приложив телефон к шее, — у тебя уже щёки покраснели, к обеду выпьешь лекарство.       — Ладно, — Йоши отложил ноутбук подальше, закрыл свои вкладки и лениво поднялся. Обычно он вскакивал с дивана, подобно зайцу, сейчас в его походке запрятался хромающий старик, что остался без любимой трости. И так доковылял до комнаты.       Как племянник ушёл, Аманэ смог снова сесть за ноутбук, но только проверил, закрыты ли вкладки, и потопал к чайнику. Под тихое пшиканье, серая кружка наполнялась любимым чаем Йоши.       Нэнэ ещё на линии.       — Аманэ, — начала она после долгой паузы, — ты сейчас никуда не собираешься?       — Нет, еды и лекарств с запасом, а что? — пробурчал парень, придерживая телефон на плече головой. В фильмах персонажи проворачивают такое куда проще! А тут телефон так и норовит прыгнуть на тумбу, чтобы позагорать под светом окна.       — Тогда подождёшь немного? Пока соберусь, — с того конца зашуршали бумаги и сумки, — как раз только написала… Может я зайду к тебе, если не потревожу?       — А, ну, — на щеках Аманэ расцвело что–то розовое, — хорошо.       — Тогда увидимся!       Хлоп! звонок оборвался. Аманэ посмотрел в телефон, опустил глаза на чай, в котором отплясывала ложка, и вдохнул приятный аромат чая с бергамотом. Но, вспомнив, заложенный нос Йоши, взгрустнул: «А ведь это его любимый чай… А, почти забыл про лимон», — под эти слова тонкая долька лимона нырнула на дно серой кружки.       Казалось, он растворился в чае, как сахар, но жёлтый герой постепенно выкарабкался и всплыл.       Ещё несколько минут Аманэ проверял Йоши, а тот то спал, то лениво чертил на окне фигуры голубей, то мазал карандашом по блокноту, желая срисовать кита с картины на стене. Вот только кит уплывал то вправо, то влево и сбивал с мыслей.       — Позже, хорошо? — Аманэ выхватил блокнот, когда щёки племянника разгорелись сильнее недавнего. — Лучше полежи, тебе не стоит перенапрягаться.       — Ладно, — лениво зевнул Йоши. Он расправил спину под одеялом, его дядя вышел из комнаты и тут же, в то же мгновенье, расслышал пение входного звонка. Ни длинное, ни короткое — идеально, чтобы его услышали, не прикрыв уши.       — Иду! — бесполезный клич провожал Аманэ до двери и замолчал, как щёлкнул замок.       За дверью улыбалась Нэнэ, одетая в лёгкое летнее платье, что сошла бы больше за старшеклассницу, чем мать двоих детей. И волосы завиты интересно, легкими кудряшками на кончиках. Разглядывая эти узоры, Аманэ замер.       — Юги–кун, извини, что так пришла, — Нэнэ начала очень медленно, ожидая, что Аманэ скоро очнётся. Это сработало довольно быстро.       — Ничего, проходи… Пока я предложил Йоши поспать, но, если ему станет хуже, то на двоих придумаем!       Странная фраза «на двоих придумаем», такая, как из детства, прорвала на смех. Нэнэ прошла в комнату, повесив сумку на вешалку. Аманэ прикрыл рот пальцами и ещё хихикал, пока следовал за гостьей.       Нэнэ подкралась к комнате на цыпочках в страхе разбудить больного, но Аманэ только улыбнулся и распахнул лёгкую дверь. Йоши уже давно летал во сне — он засыпал быстрее всех ещё с раннего детства, и эта странность закрепилась на ним, как родимое пятно.       — Он быстро отрубается, — улыбнулся Аманэ, неловко почесав щёку. Кажется впереди несколько часов простого чаепития. — Чай с лимоном любишь?       — Да, собиралась сегодня сбегать за лимоном, — кивок с яркой улыбкой, — не откажусь!       У Аманэ было несколько запасных кружек и чашек после того дня, как Цукаса привёл Сакуру и Нацухико в гости к нему. Вот только чай пил только организатор сбора и Сакура, а хозяин квартиры и другой гость молчаливо отпивали из бокала по глотку вина. Что интересно, Нацухико всё равно напивался.       Выбирая кружку, Аманэ достал самую чистую, белую чашку, какую хранил для вида, как вечно чистое украшение кухни. И, хотя совсем рядом начисто вымытые чашки для гостей, из которых не пили месяц, рука прошла мимо.       — Вау, какая красивая чашка! — Нэнэ сравнила белую красотку на блюдечке с чёрно–белой «старушкой» — кружкой Аманэ, пережившей ни один год жизни хозяина. И сравнение не в её пользу, а гостья решила тактично промолчать.       Запах чая наполнял собой кухню и заставлял жадно выдыхать воздух. Йоши ещё спал, о чём говорить? Сначала о нём, потом обо всём — от кружек и чашек до снов с четверга на пятницу. Нэнэ поведала, как в одном из её снов её хомяк Чёрный Каньон (который прожил у неё всю старшую школу) стал гигантским титаном, пытаясь заставить людишек признать его властелином мира. Аманэ, неловко рассмеявшись над неожиданным для него сном гостьи, поведал о том, как часто ему снится уборка огромной школы под крики Цучигомори — его учителя из старшей школы Камоме.       На нём всё быстро сошлось. Нэнэ вспомнила, как Тиара рассказывала о нём и травила байки, что он никогда не покидает школьную библиотеку, а Аманэ только смеялся и дополнял это старыми школьными легендами. Когда взрослые сошлись на версии, что Цучигомори — это нечисть с паучьими лапами за спиной, Йоши вылез из комнаты.       Он выглядел лучше, показал пустую ячейку в пакетике таблеток, но то и дело придерживал лоб в попытках усмирить головную боль. Аманэ попросил его сесть на кресло, сбегал взять попить и снова наказал не двигаться, а пока пора найти что поесть. Племянник кивнул, глаза дяди забегали по кухне, и гостья предложила:       — Давайте я приготовлю! Я, конечно, не Коу, но…       — Что ты, уверен ты прекрасно готовишь! — почему–то стало особо неловко. — Я помогу, ладно?       Было бы странно, если бы Аманэ не успел научится что–то, да готовить, пока жил один, а уж тем более, когда с ним неожиданно часто остаются двое племянников. Да, у него не выходили блины, которые Йори и Йоши выстрадали в тот раз, но простые, не очень затрудненные блюда получили бы оценку «три звезды», «на любителя», «средне».       А, наблюдая за Нэнэ, Аманэ часто разжимал руку вокруг рукояти ножа, больше смотрел, чем делал, но успевал нашинковать морковь, только гостья поднимала глаза на него.       Нэнэ вряд ли заметила его неловкость, зато спросила, не заразился ли он. «Такие алые щёки!» — улыбнулась она, и Аманэ, со смехом, прикрыл их локтем.       Хоть было и неловко, но весело. А уж готовое рагу вышло особо вкусным. Даже не чувствуя аромата, Йоши наелся так, что голова прошла и снова клонила тело в сон. А уж Аманэ и Нэнэ довольно доели свои тарелки, оставив на завтра пару порций, проверили уснувшего больного и вернулись глянуть на время.       — О, сейчас девочки уже должны были покинуть школу! — отметила Нэнэ, увидев время. — Цукико сказала, что пойдёт в гости к Ай, но Ханако уже должна была прийти…       — Да, и правда! — кивнул Аманэ. Он смотрел на гостью, как на спасительницу, хотя, так подумать, а что она такого сегодня сделала? Но даже факт, что она была здесь, вселил в Аманэ уверенность. — Я думаю, Йоши проспит долго, так что беспокоится больше не о чем!       — Извини, что не сильно помогла… У тебя тут всё уже так схвачено, а ты–то говорил!       — Да, Яширо, то, что ты уже пришла, прибавило мне уверенности! — Аманэ отшутился на грани с искренностью. — Даже не знаю, как тебя поблагодарить.       — Ну так я ничего не сделала!       — Сделала, так что приглашаю тебя в…       Наглый звонок телефона, по надоевшему многим клише, ворвался в разговор на самом интересном. Громкий, нудный, раздражающий — кто мог так сильно ждать звонка, что трезвонил в этот момент? Аманэ еле–еле успокоил Цукасу перед звонком Нэнэ, но беспокоился, что тот снова впал в панику. Так, извиняясь всякими движениями рук перед гостьей, он вытащил телефон и взглянул на экран.       Звонил не Цукаса. Звонил Акацуши — уборщик начальной школы, где работал Аманэ.       Подписан строго по фамилии, как его называли все учителя. Дети добавляли к этому «дядечка», а он и не обижался, да поправлял свои округлые очки, когда смущался. С ним можно было обсудить трудный день в школе после уроков, просто посмеяться, даже поздороваться приятно — толстый старик всегда улыбнётся вам в ответ, помотает головой и поправит очки. На вид добряк, каких поискать, но есть кое–что, что может разозлить его за миг.       Баловство. Шутки. Хулиганов — с этим он строже армейского генерала. Каждый боится застать его, нашалив или просто оказавшись на месте чужой шалости, чтобы не получить за чужие «заслуги». А уж учителя давно устали выслушивать его звонки по мелкому поводу.       Аманэ боялся того же, что и коллеги — очередных жалоб. Только почему ему, когда у него отгул?       — Алло, Акацуши? — буркнул Аманэ, и с того конца понесся поток ругательств на грани матов. Разобрать что–то в таком потоке сложно, но, постепенно, уборщик, сдерживая очередной нервный срыв, отчеканил:       — Ваш племянник и ваша ученица… надоели!

***

      Йори настолько спешил встретится с Ханако, что пробежал мимо неё у ворот школы и ещё долго ждал у шкафчиков, пока третьеклассница говорила с подругами. Йори едва ли не всунул левую ногу в правый ботинок, но вовремя понял, что ступня не входит. За этим переодеванием и потерялся, чуть не упустив Ханако из виду.       — Ха–ха–ха! — её громкий смех сошёл за нить Ариадны. Она была за шкафчиком позади. — Хорошо, значит пойдете к Сидзиме–сенсей, удачи!       — Ага! — закивала Цукико и схватила под руку Ай с Котонэ, а Микки давно унеслась вперёд с мятым, но симпатичным рисунком в руках.       «Идеально!» — усмехнулся Йори, выглядывая из шкафчика в коридор. Подружки свернули на лестницу, Ханако поправляла заколку с цветком лилии над чёлкой. Её белый цвет ярко выделялся на фоне зелёных кончиков каре.       — Классная заколка! — приятельский комплимент Йори вызвал только улыбку и сморщенные от самодовольства щёчки. А ведь другая девочка давно бы покрылась краской, да сбежала вдаль коридора с непрерывным писком.       — Спасибо, так о чём ты хотел поговорить? — Ханако поправила лямку ранца, растягивая слова. — Ты говорил что–то насчёт женского туалета, зачем тебе туда?       — Эй, я же объяснял тебе! — недовольно сжал губы Йори. — Это про Туалетную…       — Йори–кун, привет! Мне показалось или вы говорили про Туалетную Ханако–сан?       Это звонкое «Йори–кун» принадлежало маленькой, даже для первого класса, русоволосой девочке. В её волосах всегда завязана красивая лента, а серые глаза всё ищут, да рыщут какой мальчик посимпатичней и милее. Так, встретив Йори в этом году, эта малышка снова влюбилась. И звали её…       — Юми?! Ты меня напугала!       — Ой, прости, Йори–кун, я не хотела! — дурная привычка Юми повторять его имя каждую фразу ещё сильнее отдёрнула его подальше, будто строгий отец оттащил за шиворот. — Я просто случайно услышала, что вы про «Туалетную» и подумала, что…       — А, да, мы вчера говорили про… — Ханако впервые видела одноклассницу друга, восприняла её за своего и уже разогналась на объяснения, но Йори остановил её.       — Мы смотрели фильм про Туалетную Ханако и хотели его обсудить до начала уроков! — вежливо пропел он. И Юми поплыла, будто его голос — её услада для ушей, как классическая музыка.       — Да, конечно! — девочка сжала лямки портфеля и попрощалась с Йори коротким: — Тогда обсудишь его и со мной в классе!       — Да–да, конечно!       Йори помахал рукой, помотал головой и снова взглянул на Ханако. Недовольная, обиженная моська не сходила с её лица, а ступня, что билась о пол, требовала немедленных объяснений.       — Ты зачем послал её, она разве не твоя подруга? — зашебуршала третьеклассница на ухо другу. — Она же такая милая…       — Тебя не учили, что милые — самые опасные? — покачал головой Йори и сказал вторую фразу так тихо, как только мог: — Она — внучка уборщика… и точно прочитает нам лекцию, а потом нажалуется ему!       — Что?! Я не знала, что, — Ханако оборвалась на половине, заметив взгляд заместителя директора, который проходил мимо с кучей папок, шумных хулиганов, ранее смотревших в телефон главаря и двух одноклассниц позади. Стоило перейти на шёпот: — У него есть внучка?       — Да, дядя говорил, что у него двое сыновей, один уже с семьей, — закончил короткую историю Йори, первым уходя в коридор, чтобы подруга могла следовать за ним.       Друзья свернули вдаль коридора, пробежали мимо оголтелых первоклассников и свернули к третьему этажу, ещё пустому и свободному.       Дверь женского туалета на краю коридора.       — Вон она! — Йори указал на деревянную дверь. Несмотря на приличный вид, она выглядела хлипко из–за своего материала. — Так, никого нет?       — Ты серьёзно хочешь зайти? — Ханако не успела договорить, как Йори свистнул за дверь, с интересом оглядывая туалет. Дверь не закрыл, пришлось забежать. — А если кто увидит, как ты отсюда вылезаешь?       — Да ладно тебе, кто заметит? Вау, а у вас чистые кабинки…       Йори огляделся: небольшая комната с голубой плиткой на стенах и полу. Пять средних кабинок по двум сторонам и два высоких окна в центре комнаты с видом на лавочку за школой, где когда–то компания третьеклассниц и два первоклассника отобедали маленькими бутербродами.       — О, мы там ели! — улыбнулась Ханако, пока Йори отсчитывал кабинку — то с той, то с этой! И какая третья?       — Вот ведь не поймёшь, а? — цокнув языком, первоклассник добавил: — Ладно, за третью возьмём вот эту. Ханако!       — Ты уже её зовёшь или меня? — смеясь, уточнила Ханако, но её друг только усмехнулся.       — Так что, готова проверить, придёт ли она, если её позовёт парень? — Йори с довольством вспоминал их долгий спор об этом. Затем поднял кулак, крепко сжал его и уверенно стукнул по кабинке. — Ханако–сан, Ханако–сан, ты там?       Ханако наблюдала, как Йори убирает руку и отходит, уставившись на кабинку. Молчание нависло над туалетом. Дверь не подавала никаких признаков мистики.       Йори хмыкнул и отошёл к другой кабинке, которую можно счесть третьей. Ничем не отличается от прошлой — ни номера, ни мертвецкого холода от загадочного духа. Йори прислонился к двери, принюхался, будто зверь, пробежал пальцами по ручке, затем коротко постучал.       — Ханако–сан, Ханако–сан, ты там?       В ответ бесконечная, непрерывная тишина. Ханако сдерживала смех, пока друг не сдастся.       — Неужели здесь?! — с уверенностью детектива зашептал Йори, перебегая на другую сторону, к очередной третьей кабинке. Его маленький кулак тарабанил в дверь, как мог: — Ханако–сан, Ханако–сан, ты там?       — Я зде–е–есь!       Каждая буква, кажется, тянулась вечность. Томный голос заставлял мурашки водить хороводы по плечам, рукам и шее. Йори и Ханако в ужасе оглядывали ещё закрытую кабинку, затем потолок, стены, пол… и вдруг поняли.       А голос–то мужской и совсем не из кабинки.       «Охотники на привидений» обернулись к единственному входу. За поворотом к умывальникам стоял недовольный уборщик и перебрасывал из руки в руку мокрую швабру. Морщины на его лице разрастались до бровей, а недовольство так и рвалось за рыком сквозь зубы.       — Что. вы. делаете? — каждое слово отдельно, будто они не имели смысла вместе. Зато как гуляло эхо по школьному туалету! Его и в коридоре услышали?       Их строгий, морщинистый уборщик улыбался самой доброй в школе улыбкой… если ты ни разу не попадался на хулиганстве.       — Акацуши–оджисан?! — крик детей догнал первое эхо, но Йори и Ханако, переглянувшись, решили извинится, пока дело не запахло жареным. Они побежали вперёд, ближе к Акацуши. — Извините, мы…       — Так, — первым делом, мужчина обошёл их, коснулся дверцы кабинки, куда стучал Йори, и сунул голову за дверь. Увидев, что там никого, Акацуши выдохнул, и его морщины снова отступили на лоб. — Значит, переслушали легенд о Ханако и решили её вызвать?       — Да! — немедленно кивнул Йори, толкая Ханако локтем. — Верно?       — Конечно! — девушка уверенно покачала головой. — Ни о чём не беспокойтесь, мы не хулиганим!       — Ну и хорошо, а то в прошлой школе, где я работал такое было… — суровое бормотание перешло в добрый, тягучий голос. Акацуши улыбнулся и похлопал детей по голове тяжёлыми, но тёплыми руками. Предупредительная доброта. — Не делайте так больше, лучше учитесь прилежно! Вас проводить до классов?       — Нет, что вы, дядя! — Ханако отмахнулась одним ровным движением, но Йори выступил вперёд, протягивая уборщику руку.       — Если вы не против…       — Ты, что, до сих пор не запомнил дорогу до класса? — почти прокричала Ханако, на что получила скромный кивок и оледенела ещё больше. — Умник, тоже мне…       Казалось вот — притащились в женский туалет, попытались вызывать духа, но не вышло — конец истории, не так ли? Но все уроки, пока учитель объяснял первоклассникам несложную тему, а Юми пыталась подкинуть Йори оригами журавлика на парту, неудачливый охотник на приведений поглядывал в телефон и внимательно изучал два несложных вызова Ханако–сан.       «Осталась последняя третья кабинка!» — внутренняя дотошность не позволяла оставить её нетронутой: «Возможно, это верный вариант!».       На обеде Йори не успел толком закрыть портфель, когда рванул искать подругу. Замок защёлкнулся уже по дороге к третьему А. Ханако вышла оттуда минутой позже и со своими подругами, уже сжимая в руке бенто. Всё её лицо кричало о голоде, а глаза Йори сверкали нездоровым интересом к мистике.       — Ханако, давай быстро поедим и пошли!       Поблажка в качестве «быстро поедим» сначала успокоила, но то, как Йори торопливо ел свой завтрак и заставлял её повторять, быстро надоело. Ханако проглотила свою еду быстрее его наставлений, тяжело рыгнула, как пьяный проглот, и выхватила его телефон. Морщась от её жирных рук, Йори пытался вернуть смартфон.       — Так, — Ханако успешно уворачивалась, — этот вызов… Да он ничем не отличается от первого!       — Ну подумаешь, духи же строгие, может мы правда сказали не ту фразу? — единожды Йори удалось коснутся чехла, но Ханако снова отдернула телефон. — Эй, второй…       — Сейчас опробую первый, а ты сиди здесь! — Ханако вскочила со скамейки. Телефон оставила на скамейке, но его хозяин позабыл про него, проглатывая остатки риса.       — Эй! — последняя ложка. — Я за тобой!       В начале перемены половина учеников рвались на крышу сквозь эту лестницу, потому она оставалась пустой почти до конца, с редкими фигурами спешащих в туалет ребят. Никто и не задумается, что двое пошли не в разные туалеты, а в один. Только вдруг там уже кто–то есть? Такая мысль легко вылетает из головы, когда любопытные дети ищут мистику.       А вот и третья кабинка, о которой думал Йори. Тихими шагами он пробирался за подругой по чистой плитке к необходимой кабинке. Ханако спешила сильнее, не почувствовала даже мокрого пола, и только её друг вспомнил, когда уборщик чистил туалеты.       Ханако уже стучала в дверь и нарочито дерзко спрашивала:       — Ханако–сан, давай играть!       Какой бы призрак не взревел бы от неуважения? Любой. А уж недовольный мужчина за сорок, который спросил бы, как дела у внучки, если бы хулиганки не засорили унитаз, уж точно не думал о том, чтобы аккуратно отпереть дверь — толкнул её прямо на Ханако, попав той в лоб.       — Опять вы? — ленивый тон, но яркое раздражение. Любому стало бы не по себе, не то, что двум детям! Ханако неловко замотала головой, Йори рассмеялся, хватил подругу под руку и дёрнул, что та ударилась бы о стену, если бы не удержалась на месте. Только потом, сообразив, она выбежала за дверь.       Да остановитесь же уже! Но нет, двое друзей пошли на крайние меры: опросили свои и два чужих класса, учителя литературы, пробовали расписать каждый способ на листочке и в итоге нашли способ закрыться в женском туалете.       Все, кто проходил мимо, слышали громкие голоса, пугались и убегали, распуская, что неизвестные призраки пришли к Ханако–сан на разборки. Сначала слух бегал по ученикам, потом перебросился к первоклассникам, от них — к Юми, от неё — к уборщику. Тот улыбнулся, но в голове понял, откуда растут корни.       Изо всех сил сдерживался, только давно вышел из себя.       Его тяжелые шаги послышались ещё в конце коридора, а мат, адресованный Аманэ по телефону, добавлял ему злодейского образа. Дети быстро поняли, что бежать им некуда, за ними идут, а выход из туалета один.       Паника продлилась минуту, прежде чем их схватили и вывели в пустой класс, дожидаться учителя под лекции Акацуши. Долгие минуты дети выслушивали, что призраков не существует, что лучше не распускать бесполезные слухи, заняться учёбой, вести себя прилично и прочее, прочее, да ещё сверху, что стало стыдно до красный ушей. Казалось, чего такого сделали? Просто буянили громко? Для Акацуши это мелкое, но наказуемое хулиганство.       А вот Аманэ, позвав Сакуру последить за больным племянником, повел Нэнэ вниз к своей машине. Мать Ханако представила едва ли худший сценарий, но её спутник поведал ей о характере уборщика, а так же о причине такого поведения.       Второго сына Акацуши всю школу гнобили хулиганы. Начиналось с мелочей, которые отец спустил, назвав «фигнёй», и пошло по наклонной. Акацуши не успел понять, когда сын перестал приходить со школы целым, так винил себя в этом, что стал параноиком до мелочей. И хорошо, и плохо.       — Но, раз это Йори и Ханако–тян, я уверен, что всё нормально! — усмехнулся Аманэ, пристёгиваясь. Нэнэ села рядом.       — Думаю, ты прав, — кивнула она с улыбкой. — Моя Ханако, конечно, может делов натворить, но не совсем уж...       Аманэ набрал скорость, чтобы прибыть пораньше и так же быстро разобраться во всём. Акацуши строчил ему сообщения каждую минуту, отвечать на них времени не было, бесконечный писк стал музыкой вечера.       Первой показалась школа, потом её парковка. Аманэ почти выскочил из машины, Нэнэ вылезла помедленней, но нервничала не меньше. А может Ханако всё–таки натворила чего, что тогда делать? Эти вопросы прояснят только факты.       И вот Аманэ привёл Нэнэ по коридору на третий этаж, где дежурил Акацуши, а точнее прикрывал дверь своим телом. Недовольство скакало по его лицу с каждым хныком из класса.       — Хнычут и хнычут! — забурчал он, кратко поведал события дня и добавил: — Всех достали своим криком, ещё и слухи о туалетном духе подтверждают, из–за них новые пошли!       — Эм, так может пора их отпустить, раз они уже плачут? — улыбнулась Нэнэ, но Аманэ только хмыкнул. Он знал этот старый трюк.       — Как–то Йори так же обманул меня плачем и сбежал, меня так не купить! — гордо сообщил он, и плач за дверью прекратился. Аманэ распахнул дверь.       Йори только наклонился к Ханако, чтобы предложить план Б, чтобы так быстро оказаться над полом. Аманэ подвесил его так высоко, как позволяли силы, и покачал руками. Йори трусливо визгнул.       — Дядь, мы же просто…       — Вызывали Ханако, я понял! — сурово заявил дядя, спуская племянника на пол. — Так баловаться…       — Открылся!       Легкий толчок. Аманэ отскочил назад, а Йори просвистел мимо него, догоняя давно сбежавшую Ханако. Аманэ и не заметил, как Нэнэ с Акацуши убежали за ней.       Но, что смешно, Йори легко нагнал подругу — они оторвались от взрослых настолько, что тем пришлось разделиться, искать ли их на первом этаже, за воротами или за школой. Но зачем они бегут? Разве сделали что–то ужасное?       — Боже, — Йори затормозил первым, когда до скамейки осталось немного, — сейчас ни за что обругают… Это же просто легенды! Да и разве папа не занимался поиском тайн в школе, что–то его не наказывали!       — Я об этом же! — Ханако плюхнулась на скамейку с видом измученного марафонца. — Этот уборщик видит хулиганство в каждом чихе, тоже мне добрый! Хотя внучка у него милая...       — Ну, — Йори печально проковылял до скамейки, — не поспоришь… Хотел бы я дружить с ней так хорошо, как с тобой…       — А что, мешает что? — только и усмехнулась Ханако, удаляя из браузера закладку на страшилке про Ханако. Эти вызовы вряд ли дадут исполнить снова.       — Понимаешь, я ей нравлюсь, только вот, — первоклассник опустил голову на взревевший от голода живот и снова поднял, — я гей…       — А, — до третьеклассницы доходило туго — секунд десять, — так ты серьёзно что ли?!       — А–а, так и знал, вот вы где! — голос Аманэ не дал Йори рассмеяться. Пришлось спрыгнуть со скамеек, когда фигура взрослого стала приближаться очень близко.       Никому не хочется быть отруганным ни за что, особенно за паранойю старого уборщика. Но кое с чем дети нахулиганили наверняка — грядущую встречу Аманэ и Нэнэ пришлось обсуждать уже по дороге домой.