***
Любят же нынче размещать кинотеатры в торговых центрах! В месте, где заплутать ничего не стоит, как сонному взрослому, так и неудержимому ребёнку, а уж тем более старушке с деревянной тростью бродящей взад, да вперёд по первому этажу. Аманэ и Нэнэ прошли через дверь–карусель за полчаса до начала фильма. Казалось, времени навалом и вместе с тем в обрез, только съездить на лифте до последнего этажа, купить билеты и пробежаться глазами по витрине с попкорном и напитками — всего полчаса, если бы взгляд Нэнэ не зацепился за ту самую старушку. Она выглядела беспомощной, потерянной, оглядывалась и осматривалась то туда, то сюда. Сердце сжималось от того, что ей приходится стоять одной, а люди проходят мимо. — Извините, — Нэнэ подбежала к ней, не дожидаясь когда Аманэ закончит рассказ. — Всё в порядке? — Ой, — она выглядела молодо для её лет, но голос выдавал её года, — простите… Я отстала от внука, он сказал, что он у лифта… Подошедший Аманэ глянул на лифт неподалёку. Тот ехал на второй этаж, остановился там, а оттуда вылез паникующий парень лет семнадцати, похожий на старушку непричёсанной чёлкой. Прозрачный пол позволял разглядеть это, пусть и с трудом. — А, посмотрите наверх! — Аманэ указал на потолок, и старушка подняла голову, тут же просияв. — Он… на втором этаже? — Да, — аккуратно коснувшись спины старушки, Аманэ сделал короткий шаг в сторону лифта. — Пойдёмте, вызовем его на второй этаж, пока он не ушёл далеко. — Ох, спасибо, дорогие… Что бы я без вас делала! — Ничего! — рассмеялась Нэнэ, тоже зашагав к лифту. — Нужно друг другу помогать! Вместе со старушкой, Аманэ и Нэнэ забрались в лифт. Пока лифт проезжал короткий путь до второго этажа, новая знакомая успела назвать имя внука, рассказать, какой он хороший мальчик, сколько ему лет, где он учится, чем увлекается и расхвалить новых спутников коротким: «А вы так похожи на мою дочь с её мужем, красивая из вас пара!». Аманэ, в панике, потупил глаза, а Нэнэ долго смотрела вслед старушке, быстро поковылявшей к сыну, насколько позволяла трость. Внук добежал до бабушки первым, сжал её плечи и благодарно кланялся. Надо было видеть лица Аманэ и Нэнэ в тот момент! Будто Аманэ потупил взгляд от этих наклонов, а Нэнэ вовсе не понимала, где она находится, какой сейчас год и зачем она здесь. И только когда Аманэ взял себя в руки и отправил лифт на пятый этаж, Нэнэ вернулась в реальность. «Даже когда нас с Коу путали с парой, сейчас всё будто по–другому… И отчего же?» — в поисках ответа, Нэнэ стала изучать лицо спутника от лба до подбородка, только не нашла больше, чем отросших кончиков в прямой чёлке. — Нэнэ, ты в порядке? — спросил он, наклонившись так, что весь обзор Нэнэ остановился на его лице. Щекам отчего–то стало жарко. — Да, в полном, — едва выдавила Нэнэ. «Вроде Юги–кун не писаный красавец, если так подумать, но сейчас на него посмотреть…», — следуя своим же советам, она подняла глаза. Аманэ сузил взгляд на кассах, выпрямил неспортивные плечи, чуть поднял лицо и сделал короткий шаг вперёд, а потом ещё, да ещё, постепенно ускоряя темп. Его спина всегда оставалась прямой, высокой, даже если они почти одного роста, Нэнэ ощущала себя на сантиметры ниже. «Эту походку точно надо записать, для романа!» — заиграл в душе профессиональный огонёк. — Я за оба заплачу или… Ты снова выпала? — на этот вопрос Нэнэ кратко отшутилась. — Да нет, просто задумалась о романе и… Я к той кассе, оставайся на этой! — Хорошо? Нэнэ улыбнулась девушке за кассой, выбрала место, перекинувшись парой слов с Аманэ, и с жалостью к бедной купюре протянула её продавщице. Неужели она решила сходить на фильм по книге Инаги? Из–за сюжета ли? А кассирша, улыбнувшись, достала маленький билет с постером в углу и маленьким прямоугольником сбоку с отрывной линией. Один взгляд на него, и Нэнэ тяжело вздохнула. — Мне бы хоть одну экранизацию, — буркнула она себе под нос так тихо, что Аманэ, вставший рядом с ней вплотную, не услышал. — М–м? О чём ты? — Нет, ни о чём… Пройдём к фудкорту? Вместо ответа Аманэ бодро зашагал в сторону длинной стойки: с одной стороны машина для попкорна, с другой продают мороженное в рожке, а чуть поодаль готовые сладости вроде газировки и… ведёрко с сахарной ватой. Маленькое, яркого малинового цвета, хорошо заметное на полке. Нэнэ застыла так же твёрдо, как Аманэ у киоска с пончиками. — Ты на вату смотришь? — улыбнулся Аманэ, поймав взгляд своей спутницы. — Я был в кинотеатрах раза три за жизнь, не видел такой. — Когда я впервые пошла в кино в детстве, она была, но в следующий раз исчезла! — улыбнулась Нэнэ, едва сдерживая порыв потратится. — Ностальгия… — Тебе купить? — невинно предложил Аманэ. Нэнэ… посмеялась и только потом стала искать в его глазах намёк на шутку. И не обнаружила, потому побыстрее вынула большую купюру из кошелька. — Нет, спасибо. Ты уже на племянников потратился, пора и мне что–то дочкам купить! — подмигнув, Нэнэ унеслась к продавцу, чтобы заказать три ведёрка. Ей двадцать семь, а она покупает сладкую вату с детской улыбкой на лице. И почему это так мило? Порой кажется, что она и Аманэ больше похожи на детей, чем ученики начальной школы. — Нет, ну и цены взлетели… Юги–кун? Вопрос Нэнэ ненадолго вывел Аманэ из равновесия. Мысли забегали, догоняя ответ на вопрос, выдумывали как оправдаться за свою оплошность, что сделать и… Аманэ спросил в ответ то, что пришло к нему в голову от вида новых ведёрок с ватой на полке. — А что ты ещё любила в детстве? Казалось, да какая разница? Важно, что сейчас и в будущем! Но Аманэ терпеливо ждал ответ, а Нэнэ с улыбкой подбирала слова. — В детстве… сладкие соки, самые разные! О, и клубничное мороженое! — она сильно закивала. — Особенно когда в киоске на улице! — О, да, оно очень вкусное! Их смех разбегался по широкому коридору и смешивался с хохотом детей пробегающих мимо, приятными голосами женатой пары неподалёку и стуком стаканов из бара в конце коридора. Некоторые шагали туда в ожидании фильма, другие дожидались на небольших креслах — были заняты всего два, публики оказалось немного. — А их не так много, тебе не стоит расстраиваться! — Аманэ пытался подбодрить Нэнэ, но та только покачала головой, встав у одного из кресел. — Сегодня пятый день показа, — сообщила она. — А их вон сколько. — А, пятый… О, — после недолгих раздумий, Аманэ констатировал: — Действительно прилично, если так подумать… — Ты сказал, что был в кино всего три раза, почему? — поинтересовалась Нэнэ. В то же время она обернулась на дверь зала — та ещё закрыта. — А, в детстве ходил с родителями, но потом дважды с братом и, — выдерживая долгую паузу, Аманэ прошёлся на месте и закинул руки за спину. — Он научился снимать фильмы, но смотреть их он не умеет… — Например? — Бросает попкорн, в детстве пинал чужие кресла и пялился на людей… а ещё он до сих пор начинает скучать посередине сеанса и уходит, — и, словно глаза Нэнэ ещё не стали идеально круглыми, Аманэ добавил: — Единственное, что он может посмотреть полностью, это закрытый показ его нового фильма. И то постоянно приказывает останавливать каждый момент и смеётся с того, как долго снимался этот момент или какой актёр умудрился забыть свою роль… Съёмочная группа часто жалуется мне… — А… а казалось добрый… — Не совсем… Ещё пара хохотков насчёт цен на попкорн, и до сеанса осталось пять минут. Теперь зрители могли войти в зал, позволить контролёру оторвать пустую часть билета и побегать по рядам, чтобы найти свой номер на кресле. Первыми прошли подростки, дальше две пары, а уже потом протиснулись и Аманэ с Нэнэ, пока их не придавила тучная взрослая пара. Интересно, какая часть зрителей вообще читала оригинальный роман? Нэнэ думала об этом, пока следовала за Аманэ на девятый ряд — далеко, высоко и хорошо видно, как фильм, так и зрителей. Последний ряд идеально для парочек, что люди снизу, оглядываясь, смеялись. — Смотри, целоваться пришли! — шепнула одна немолодая женщина своей недовольной жизнью дочери–подростку. — Вот ведь молодость, да? — Мам, они что–то не похожи на пару! — шепнула в этот девочка, и её мать снова обернулась. Аманэ и Нэнэ говорили, как приятели, иногда шушукаясь, как два друга на нудном уроке строго учителя. Люди на седьмом ряду почти не слышали их, а на восьмом никого не было. — Да ну, серьёзно? — Нэнэ в голос расхохоталась. — Значит, твоего брата пригласили на серьёзное радио в качестве гостя из радиоклуба школы Камоме, а он, вместо стиха, прочитал им взрослый роман? — Да, вслух, прямо на сцене… да, — не договорив слово «секс», Аманэ закончил неподходящим резким «да». В его глазах крутилось желание прикончить неловкость, повисшую над ними, и он задал обратный вопрос: — А ты говорила, что твоя лучшая история из школы — это… — Да, конкурс, который устроили мальчики на пляже, когда мы отправились на поездку к морю! — Нэнэ начала водить в воздухе руками, рисуя одного парня за другим, чтобы остановится на большом толстяке, которого она нарисовала со всей добротой. — В итоге харизма главного пухляша класса обыграла всех крутых парней! Я тоже болела за него, он был моим школьным другом, ибо я тоже стеснялась своих ног, а он веса. В итоге мы оба свыклись с самими собой, сейчас он сбросил всего немного и доволен! — Круто, интересная история дружбы! — Аманэ поджал рукой подбородок, увидев, как отключается свет. — У меня не так много друзей со школы, если только Цучигомори–сенсей, ха–ха! Ну и если считать Сакуру и Нацухико… — А у меня наоборот мало друзей из университета, человека три! — улыбнулась Нэнэ. — Ну и Хиго… если так его считать. Неизбежно разговор зашёл об этом. Нэнэ стала спокойной, Аманэ поник, но вопрос так и напрашивался выбраться наружу. Как страшно его задавать… — Ничего, спрашивай, — кивнула Нэнэ, заметив его замешательство. — Мы правда уже забыли об этом, как бы в это не верилось. Просто нам не по пути… Да и у него новая девушка, он уже не совершает с ней таких ошибок. Я даже дружу с ней! — Если так, то я рад, — Аманэ потёр нос. Громкий трейлер заставил его взглянуть на экран. — Тогда можно спросить ещё кое–что? — Да? — Пока ещё трейлера три, можешь кратко рассказать о том Наоки? — А, если ты хочешь… Усевшись ровнее на кресле, Нэнэ начала недолгий, но подробный рассказ. Как Хиго познакомил их при встрече с родителями, ведь в тот день кузен гостил у них. Он часто оставался там, ведь обожал играть со старшим братом. На первый раз Наоки боялся девушки, называл её редьконожкой, показывал язык, ругался… пока однажды не встретил её под дождём. У него были ободраны колени, он потерял телефон, кошелёк и бегал по кругу, прикрываясь портфелем, пока она не помогла ему успокоится, поправила его наряд и заплатила за перекус в кафе. Дальше они отправились в полицию, где уже нашли неизвестный кошелёк. С того дня Наоки переменился, став настоящим фанатом Нэнэ: бегал за ней с лицом щенка, выуживал комплименты, расстраивался, как буйный подросток, если Нэнэ не приходила, а потом начал натурально ревновать её к Хиго. Но она была студенткой, а он — подростком из средней школы, это была маленькая влюблённость. Нэнэ казалось, что она скоро закончится. — Но знаешь, — посмеявшись над последним трейлером, Нэнэ наклонилась вперёд, — Хиго говорит, что он ещё хочет снова встретится со мной… что думаешь? — Оу, не знаю, не знаю! Надеюсь, это будет милая встреча. И в этот заиграла короткая мелодия заставки киностудии. Начался фильм, от которого Аманэ знал только название «Наш первый ребёнок». В голове уже витал сюжет о молодой паре, их жизни вместе, свадьбе и маленьком малыше в кроватке — что–то нежное и… слащавое, но тёплое. Аманэ ждал чего–то такого, когда первая сцена уже выбила его из колеи. Мужчина долго и муторно писал что–то: записывал, сворачивал листы в кружочки, ровно попадал в мусорку или в истерике бросал в стену — как далёкие от писательства люди представляют тонкую писательскую душу. Слишком странно… глупо. — Что это вообще? — едва шепнул Аманэ. — Он письмо пишет? — Новую книгу, — почти цокнула Нэнэ. — ГГ… писатель… Инага с себя писал… — Он реально так пишет? — Это уже не знаю, мне кажется, он пишет, что ему только вздумается. Казалось, персонаж фильма наконец нашёл свою волну, но и этот лист он быстро выкинул в мусор с тяжким, театральным вздохом. Его жалобы на жизнь походили на детские истерики, что мама–жизнь не соглашается купить ему шоколадку… то есть, сбросить успех ему на голову, чтобы он купался в золоте и всемирной славе, а ведь так он непризнанный гений среди черни! Уже на этой сцене Аманэ и Нэнэ переглянулись, пожалев свои деньги. Эта мысль преследовала их весь фильм, то и дело заставляя их просто смотреть друг на друга в недоумении. И было с чего! Весь фильм герой бродил по городу с кислой миной, ходил в одно и то же кафе и безуспешно пытался позвать на свидание строптивую флористку — в её внешности Нэнэ легко узнала бывшую жену Инаги и быстро обрисовала, что она совсем не такого характера. Но вот герой снова расстроен, как вдруг из лавки выбегает она — необычные волосы с зелёными кончиками, яркие глаза, толстенькие ноги… Аманэ подавился воздухом, только пародия на Нэнэ возникла на экране. А уж Нэнэ захотела сползти по креслу вниз, лечь напротив другого сидения и смотреть на приятный серый цвет до конца сеанса. Ещё бы беруши, чтобы не слышать переигрывание актёров. — Яширо… а это точно не проблема в фильме? — предположил Аманэ, чуть съехав по креслу. — Актёры реально переигрывают, ты же роман не читала… — Весь нет, но прошлую сцену видела… Тут всё с точностью, как в книге… — Боже… А сколько это идёт? — Ещё… час… — Бля–ять… Это напоминало неловкую ситуацию, когда неприхотливые родители тащат ребёнка на сеанс, смеются с фильма без логики, а ребёнку хочется провалиться сквозь землю. А Нэнэ, как писателю, было плохо вдвойне. Сквозь урезанный сюжет и чуть изменённый сценарий она чувствовала, что вложил в сюжет Инага, а ещё хуже — понимала о чём история. Главный герой встречает главную героиню, и они вместе пишут книгу, которая и становится их первым ребёнком. Красиво… если бы это писал не он. В середине фильма они бросали эти клочки бумаги вместе, пропускали все сроки, а потом… как–то написали роман? Разве Инага не должен понимать, как это работает? Нэнэ наполняла злость, а Аманэ ловил её настрой и параллельно примерял всё то, о чём ему талдычил Цукаса после своего режиссёрского университета. Всё, что он называл «рукой новичка», присутствовало здесь, как наглядный пример. Только постановка кадра не хромала, стоит похвалить оператора. Осталось не заснуть до конца фильма под визги других зрителей и слащавые диалоги главной пары, похожие на строки из бульварного романа…***
Единственная мысль, что сложилась в голове Аманэ после фильма: «Это было очень плохо». Позже за ней последовала короткая: «Верните мои деньги», но по лицу охранника зала видно, что ему без разницы, что показывали. А уж как жалела Нэнэ, всё лицо надулось! — Я никогда не притронусь к этому роману! — крикнула она, в гневе тыкнув в потолок кулаком… Даже мило. — Представляешь, написал с меня, так ещё и такую нюню!.. Хотя ладно это, сюжет видел? Где логика, обоснуй хоть чего–то, что с темпом, кого, чего?! Не замечая, Нэнэ стала наворачивать овалы на месте. Аманэ, слабо улыбнувшись, только умилился. Секундные сомнения ввели его в замешательство, но после он аккуратно коснулся рукой спины своей спутницы. Нэнэ обернулась, с лёгкой обидой уставившись на него. — Зато какую шикарную шутку ты придумала в середине фильма! — усмехнулся Аманэ и широко развёл руки. — Не забудешь адаптировать её для романа? И снова странное чувство появилось в сердце Нэнэ. Лёгкая улыбка Аманэ, его янтарные глаза, добрый взгляд… даже его подбородок показался Нэнэ таким милым, что она примерила его на главного героя её нового романа… книги, если что. Но какое же у него лицо… Мягкое, как у Коу, но уверенное, как у Хиго, а в то же время какое–то своё, с доселе незнакомым Нэнэ взглядом. Ну вот мягкий, но по–своему, что хоть сейчас пиши картину и пытайся по сорок раз нарисовать эту длинную улыбку, не превратив холст в серое от грязи полотно. Смогут ли умелые художники передать эту эмоцию? Нэнэ сама сомневается, как описать её словами спустя несколько лет непрерывной писательской практики. — Яширо? — Ой, прости! — нервно поправив прядку, Нэнэ повернулась к лифту. — Тогда договорим по дороге назад? — Угу! Нэнэ пробежала вперёд, но немного, стараясь нагнать Аманэ и идти вровень с ним. А он быстро принял эту идею и подал спутнице руку, да немного сжал женскую ладонь — они шли до лифта, как граф и графиня до повозки с лошадьми. Будто нет этого шума и гама от машины для попкорна, криков людей и весёлой музыки, а только большое поле, повозка и ржание лошадей. Но в этой потерянной реальности осталось незамеченным знакомое лицо — Наоки, что вышел из другого кинозала немного позже, чем Нэнэ перестала разглядывать подбородок Аманэ. Пока она смущённо шла за ним, старый знакомый провожал её взглядом и аккуратно крался позади, чтобы его не заметили. Он подумал, что они идут к эскалатору, но, увидев их в лифте, поник и встал на эскалатор в гордом одиночестве. Из его головы не выходила картина, как Нэнэ пялится на Аманэ, словно он — ожившая статуя Аполлона. Вот где у него красивый подбородок? А нос? А что вообще с этими глазами, янтарными, как у какой–то хищной кобры? Он напоминал Наоки тех самых маньяков с приятной внешностью, которые в итоге оказываются хуже, чем кто–либо мог представить. Точно тот типаж, который может напасть на кого–то с ножом, никаких сомнений! И почему Наоки так уверен в этом? Меньше бы ему брать билеты на фильмы ужасов! Но Наоки не остановился — добравшись до последнего этажа, он стал выискивать Аманэ и Нэнэ в толпе, чтобы следовать за ними и дальше. И, удачно, те только приблизились к дверям, а ещё не замечали ничего позади, увлекшись очередным разговором. Пока они шли, Наоки крался сзади и подслушивал, готовый в любой момент свернуть, чтобы сбежать. — А мне кажется ты уже немного по другому говоришь о своих учениках! — улыбнулась Нэнэ, хихикая в свой небольшой кулачок. — Раньше ты был довольно растерян! — Да, есть такое… Я ведь хотел преподавать в старшей школе, но места туда были заняты, — посетовал Аманэ. — Хотя сейчас я понял, что, пусть дети и другие, преподавание — это то, чем я хотел бы заниматься. Да и вообще — преподавать детям тоже неплохо! — Это круто! Классно находить занятие себе по душе! — мечтательно вздохнув, Нэнэ посмотрела чуть в сторону. — Помню, как я только начала писать, постепенно я так полюбила это... — Точно, занятие по душе — это что–то невероятно важное… Надеюсь, все мои ученики его найдут… и племянники тоже! — Ты прав! Иногда больше переживаю за дочек, чем за себя, — Нэнэ немного улыбнулась, поправляя сумку на плече. Ведёрки с ватой ударились друг об друга внутри и создали тихий, глухой звук. — Кстати, слышал Минамото младший уже выздоровел, — вспомнил Аманэ, заметив аптеку на другой стороне улицы. — Да, врачи наказали ему не перенапрягаться, но он так просится в спортзал… Придётся следить за ним, как за малышом! — Нэнэ немного посмеялась, но так коротко, что Аманэ почти не услышал того. — Думаю, ему станет лучше к четвергу. — А, — что–то в голове Аманэ наконец щёлкнуло, — точно, четверг! — А? В четверг будет что–то важное? — А ты разве забыла? Аманэ улыбнулся, поправляя свою сумку. Три быстрых машины пронеслись мимо них, а Наоки спрятался под навесом цветочной лавки и сдерживал ногу, чтобы та не заиграла гневную симфонию, стуча по полу. Окружающий мир всеми силами заглушал небольшое молчание, прежде чем Аманэ напомнил: — Родительское собрание по поводу школьной поездки в Киото, забыла?