***
Бывшая столица Японии ещё не успела превратится в современный город, оставив место для новых домов в шумном центре. Если отойти от него, можно попасть в прошлое и насладится историей японской страны — прекрасные храмы, красивые реки, узкие улочки — за три дня удастся обойти половину при удаче, и программу для детей выбирали тщательно, советуясь с Теру, как спонсором поездки. В итоге места выбрали так, чтобы дети не устали, нашли минутку для свободного времени, а на третий планировалось дать им час–другой для свободной прогулки. Конечно, детям придётся разбиться на группы, а с ними отправятся учителя, экскурсоводы или родители, что прибудут днём позже. А пока первая часть экскурсии — самая яркая, по самым известным местам. Вот автобус свернул за центр и издалека показалась крыша Золотого павильона — известной достопримечательности всей Японии. Листы чистого золота на верхних этажах поблёскивали на солнце, а дети пытались разглядеть из окон пруд с камнями. Но уже скоро автобус нашёл остановку, и учителя собрали детей на выход. Тэкехико пошёл за Аманэ, а Ханако, надувшись, рванула в другой конец к Мамору. Его класс провожал её странными взглядами, пока ученики А класса дожидались своего руководителя. Тот не торопился, тоже дожидаясь, пока Ханако успокоится и вернётся к остальным. Тэкехико шёл за их группой по просьбе Теру: сначала бежал позади всех, стесняясь столкнуться со старшей Яширо, но потом обежал третьеклассников и нагнал Аманэ. Все шагали к пруду, завороженные храмом ещё из автобуса, а уж в реальности… Отблеск золотых пластин казался нереальным, необычным, а отражение в чистом пруду — лучше любого зеркала. Дети стали наклонять головы, смотреться в воду и замечали своих двойников с милыми улыбками на лицах. Двое друзей из Б класса решили устроить театр отражений, несколько детей побежали вдоль пруда, пытаясь понять, как встать ближе к зданию. А такое место правда было: полуостровок, пересекающий пруд, с которого Золотой Павильон особенно близок. Дети выбегали туда, тормозили у воды и разглядывали замок, пока Мамору бежал за ними, чтобы собрать всех в одном месте для лекции. Но, неизбежно, только он их ловил, кто–то успевал окунуть одну или две руки в пруд. Приходилось объяснять, почему так делать не стоит. И вот, с трудом, все собрались в одном месте. Йори и Йоши рядом с дядей, Тэкехико поодаль от всех, пока Ай не вынырнула из своего класса к нему. Под лекцию учителя о Ёсимидзу Асикагэ, она шепотом извинилась, за то, что не села с ним, но пятиклассник помотал головой. Он ни капли не обижался, да и не на что. Наверное, он и на Ханако не обижается, ни капли. Но что ей сказать, чтобы она поняла? После ссор Ханако бывает особо упёртой и ничего ей больше не докажешь. Она дуется, пока щёки не лопнут, дни и ночи — совсем не поймёшь, когда она снова за что–то разозлиться на него, и замкнутый круг начнётся сначала. И она же всегда обижается, когда он называет её ребёнком! Как не глянь, они оба дети, как бы они не старались походить на взрослых. А экскурсовод с Мамору всё читали лекцию. Их голоса совершенно нудные, в отличие от школьного историка, но тот заболел незадолго до поездки. Аманэ же пришёл со своим классом и следить за порядком: он обходил всех, пересчитывал и находил любителей поплескать в воде руки. Двое даже поспорили, что плавь доберутся до замка и стали снимать кофты… к ним пришлось применить запрещённый приём «чёрные глаза». А недавно шумная Ханако встала поодаль ото всех, даже к сестре не приближалась, только поглядывала на павильон, камни у пруда, прозрачную воду, лишь бы не видеть Тэкехико. Да и щёки надула, что вот–вот лопнули бы с минуты на минуту. Аманэ поглядывал на них обоих. Его племянники редко ссорились, да даже у них с Цукасой не было таких странных ссор! Что делать сейчас? Не вмешиваться? Между детьми и воздух накалился, страшно вдыхать. Что сказать им? Не ясно. Оставалось искать общие темы и ждать приезда родителей… Хотя может отступать не стоит и примирение случится раньше? — И тогда Золотой Павильон был снова восстановлен, — закончив так, экскурсовод довольно мотнул головой. — Есть вопросы? Многие не запомнили и половины рассказа, а только стояли поодаль с умным видом, другие, полные интереса, задавали вопросы. Вместе с экскурсоводом отвечал Мамору — история родной страны нравилась ему с детства. А вот Аманэ мог путаться в ней, потому не лез и занимался воспитанием детей. Ему удалось взглянуть на Павильон только по дороге к автобусу, когда другие взрослые следили за детьми. — Решение пойти втроём действительно было ошибочным, — вздыхал Аманэ, поглядывая то назад, то вперёд. Он зашёл в автобус последним и оказался бы без места, если бы не племянники. Заняв три места в конце автобуса, где ещё недавно случилась ссора, они успешно отгоняли третьеклассников от них, дожидаясь дяди. Аманэ не мог не рассмеяться от такой… нелепой доброты. — Дядя, садись! — просил Йори, хлопнув по месту между ним и братом. — Слушай, так, а что с утра было? Ну, между Ханако и тем… бамбуком! — Бабму… Боже! — сморщившись, Аманэ щёлкнул Йори по носу. — Они поссорились… Ханако сказала, что из–за места, но это точно не причина… Сколько я слышал от Яширо, у них всегда проблемы… — Вау! — Йори прошёлся быстрым взглядом по Тэкехико — тот громко смеялся рядом с Ай насчёт каких–то глупостей, пока Ханако пряталась на одиноком месте у другого входа в автобус. — Эй, Йоши, ты слышал, что они обсуждают? Йоши? Аманэ посмотрел на Йоши — тот уже пару минут качался под ритм опенинга в любимых оранжевых наушниках. Отвлекать его было неслыханной дерзостью, но Йори любил пугать брата и вырывать наушники одним нехитрым движением. — Мир похож на упавшую звезду, если… ЙОРИ! — с милого напева Йоши перешёл на крик всего за мгновение. Резким движением он отобрал наушники назад, а потом «двинул» брату со всей дури, чуть не толкнув его к автобусной стенке. Удача ли, но Йори отделался испугом. — Ну чё ты, мы же братья, поделись! — Личное пространство, не слышал?! — мотнув головой, Йоши вернул один наушник в ухо. — Обсуждайте без меня. — Эй, Йоши! — А что за песня у тебя играет? — быстро спросил Аманэ, пока Йоши не закрыл второе ухо. Другой рукой дядя прикрыл лицо старшего близнеца — простой жест легко отгородил от приставучего Йори. — Вот… — О, какая приятная! — Эй, — пискнул Йори, — я же хотел… спросить… Но Йори оставалось дуться, пока Аманэ обсуждал с Йоши его песни. Их вкус совпадал так, что они слышали других через слово, даже с музыкой на низкой громкости, просто говорили и говорили, пока автобус не остановился снова. Даже если бы хотел, Аманэ не увидел бы ничего из окна — до храма предстояла небольшая дорога через торговые лавки. Туда, сюда, за этот поворот — из ровной шеренги третьеклассников выделялся высокий пятиклассник, а два первоклашки хитро прятались в конце цепочки, пока не увидели мелькнувшие за поворотом тории. Как удержишь детей в строе, когда храм совсем близко? Под восхищённые ребяческие крики все вынырнули к святилищу. Большое традиционное здание, охраняемое статуями лисиц в красных слюнявчиках, ничуть не уступало Золотому Павильону в своей красоте, будто бросало вызов. И преимущество очевидно — у входа столпились люди, бросали монетки, хлопали в ладоши, а мимо гуськом проходили священники в серых нарядах, избегая назойливых камер. Но кто–то из детей снял их на телефон. — Вай! — это была Ай — она сделала кучу фотографий с тех пор, как в её руках появился заграничный телефон с навороченной камерой. — Тэкехико–сэмпай, глянь! — О, действительно чётко снимает! Надо сделать фотографии в самих тории! — закивал Тэкехико, оглядываясь в поисках места, но Ай первой указала на лисичку у входа в храм. — Сначала селфи у лисички! — Я за! — Эй, давайте тогда побыстрее! — подкинул вдогонку Аманэ, пока дети взбирались по лестнице. Экскурсовод не торопился всех собирать, сам наслаждался тихим местом… Даже Мамору залип на вторую лисичку и сфотографировал её на маленькую камеру, чтобы отправить жене под вечер. Все куда–то разбрелись, но далеко не уходили, кроме Ханако. Она всё так же стояла у тории с виноватым, но гордым видом, как тот молчаливый одиночка в ожидании внимания к своей незаменимой персоне. Но кто его даст, когда сестра ушла к Ай и Тэкехико? А ещё Йори и Йоши настойчиво пытаются допрыгнуть до статуй лисиц… — Ханако–тян, всё в порядке? Встрепенувшись, Ханако не сразу подняла глаза, увидела только рубашку Аманэ. Он встал напротив неё, спиной к храму и, пусть его голос был спокоен, ученица перекрестила руки в защитной позе. — Ещё дуешься? — Аманэ пытался казаться несерьёзным, словно его вопрос ради вопроса. Ханако поверила и покачала головой, но дёрнулась назад, когда Ай, скромно и нелепо, потянулась к руке Тэкехико. Тот неловко принял маленькую ладошку и сжал, под смешки Цукико и подбежавшей Микки. Типичная компания друзей с «парочкой» среди них, а Ханако выбилась… Благодаря чему, своей упёртости? — Почему… почему мне это не нравится? — шёпот под нос, почти неразличимый, но Аманэ кивнул головой ровно под слова ученицы. Он смотрел на неё прямо, без усмешки. — Напоминаешь мне меня. — А? — Когда мне было семь, — Аманэ сжал губы в трубочку, пока вытаскивал из памяти такую старую историю, — родители подарили мне игрушку, в которую я мог играть вместе с братом… У меня не было друзей, кроме него, зато у него были. И однажды я повздорил с Цукасой, когда он играл с ней с друзьями… — Без твоего разрешения?! — вылупила глаза Ханако. — Да, но во втором классе я пообщался с теми ребятами и понял, почему Цукаса это сделал… Вот только до этого я зарёкся играть с этой игрушкой, — улыбнувшись, Аманэ подмигнул: — Думаю, и ты чувствуешь что–то похожее, наверное… — Ну… Тэкехико тоже часто играл со мной, но… — Значит, он точно поймёт! — вытянув руку, учитель присел перед ученицей и с нежной улыбкой кивнул ей, стараясь придать нужных сил. — Всё, что тебе нужно, поговорить с ним! — Поговорить, — Ханако неловко протянула маленькую ладошку в ответ, сжалась, но кивнула: — Я… попробую! — Вот, это нужный настрой, молодец! Ханако робко подняла голову к святилищу. Дети потихоньку заканчивали с фотографиями и собирались в круг экскурсовода. Не успела Ханако нагнать сестру, ученики превратились в большой хоровод, что перетёк в ровную змейку. Аманэ подошёл ещё позже Ханако и стал замыкающим, девочка спряталась перед ним, а спереди — незнакомая девочка из параллельного класса. Пока та пялилась в телефон, учитель выглянул — Тэкехико в середине цепочки, менять детей местами не даст экскурсовод, а Мамору поддержит его, как старого и близкого приятеля. Всё, что Аманэ мог тогда, это сочувственно улыбнуться Ханако, но та благодарно кивнула и пошла за всеми в гущу алых тории. Лабиринт из тории, где легко заплутать. Врата то высокие, то по ниже, то высоко в гору, то прямо по земле, то наверх, то к чайным домикам. Но дневной свет легко пробивается сквозь щели, а ночью здесь включают фонари. — Так же на этих тории… — Мамору–сан! — визг один из учениц оборвал Мамору. — Мы зайдём в чайный домик? — На середине экскурсии. — Ура! Аманэ и Ханако улыбнулись, мельком переглянувшись. Вот он, шанс нагнать Тэкехико и примириться! Осталось выдержать ещё немного лекции и не заплутать в лабиринтах из ворот… Экскурсовод вёл группу длинной дорогой, дети спрашивали про кандзи на обратной части ворот, а Аманэ и Мамору, смеясь, переводили послания от спонсоров тории. Даже Тэкехико, который что–то, да понимал благодаря отцу, встрепенулся от названных цифр. Вложить столько денег за это… надо же. Но иностранцы в восторге! Издалека группа заметила двух американских туристов, снимающих каждую надпись. Ни один из них не понимал, что японский бизнесмен рекламировал очередные модные духи, для них это загадочные послания, наверняка связанные с духами этого святилища… А вот китайцы смеялись над ними неподалёку, ведь что–то, да понимали… или один из них отлично знал японский. Так, со смехом и первым интересом к недавно скучному экскурсоводу, дети выбежали к маленьким чайным домикам и стали разбредаться: уставшие дети искали, где сесть, голодные — бежали за мороженным и печеньем к улыбчивым продавцам, а те, кого немного подводила память, вместе с экскурсоводом и Мамору подошли к карте святилища. Кто–то фотографировал, другие спорили, пойти ли на гору или в место «с красивым видом» (следуя английской надписи на карте). Одним из детей, кто подошёл к плану горы, чтобы найти туалет, был Тэкехико. Он не старался первым прорваться сквозь всех, чтобы сфотографировать схему, девочки сами расступались перед ним, а парни мгновенно заслоняли открытое место. Бойня продолжалась долго, и Ханако не решалась подойти. Вместо этого она взглянула на друзей у маленького чайного домика, а потом на витрину с мороженным с кучей вкусов: шоколадным, ванильным, клубничным, апельсиновым… мятным. Зелёное мороженное с шоколадными крошками, приятное на вкус — любимое лакомство Тэкехико. Ханако вспомнила, как в каждое жаркое лето, он собирал мелочь и тратил на такой рожок, а потом морщил нос, когда горло пробирал холодок. Аманэ хотел спросить, не любит ли Ханако такое мороженное, когда та уверенно побежала к чайному домику. В других похожий вкус отсутствовал, а ученики предпочитали шоколадное и фруктовое, и Ханако уверенно втиснулась позади незнакомого мальчика. Перед ним Цукико (наверняка хочет любимое ванильное), но что собирается купить Ай, до которой только дошла очередь? Мило улыбается, указывает на мороженное. — Мне мятное, в рожке. — Ох, оно сегодня популярно! — тянет слоги старушка. — Держи, уже последнее! Ханако пригляделась — старушка скатала два шарика из остатков мятного мороженного на витрине и протянула его Ай. Довольная девочка полетела к карте, а Ханако, потеряв смысл очереди, побежала за ней до первой лавочки и замерла. — Вот! — Ай вытянула свою маленькую ручку с мороженным своему спутнику, что занял одну лавочку. — Твоё любимое, Тэкехико–семпай! — О, — удивлённый мальчик ещё недолго смотрел на неё, неуверенный, как принять такую щедрость, — спасибо… Тебе Цукико сказала? — Ну, я сама спросила, хе–хе… На лице замершей Ханако так и высветилось «провал». Никаких лишних слов — все, кто успел застать её лицо, пока оно не опустилось в пол, читали это по лбу. Аманэ был среди них и подошёл к ней первым, попросив Мамору продлить перерыв. Учитель не представлял, что сказать, только похлопал Ханако по спине и улыбнулся. — Ничего, это всего лишь мороженное, оно могло закончится в любой момент, — Аманэ старался приободрить, успокоить, а Ханако долго пялилась вперёд, на довольного «друга» с мороженным. Долго–долго. — Что, — внезапно, Цукико ворвалась в повисшее молчание маленьким вихрем, — ревнуешь, что Ай купила мороженное раньше тебя, и Тэкехико уйдёт к ней? Её хитрая усмешка прибавила лицу Ханако алых красок, не то от смущения, не то от злости. Старшая сестра так надулась, что стала походить на надутый до предела шарик. Ткни хотя бы в одно место и лопнет. Цукико так и сделала, вплотную приблизившись к сестре, и ткнула ту в затылок средним пальцем. Ханако моментально взорвалась. — ДА В КАКОЙ ПЯТОЙ ЖИЗНИ, НЕТ! — истерично заявила она. Неясно почему «в пятой жизни», отчего она так громко закричала, хотя знала, что окружена людьми со всех сторон, но теперь на двух сестёр и их учителя смотрели все. Стало неловко: Цукико отвернулась и поплелась к Ай, чтобы ненадолго оттащить её от Тэкехико, Аманэ прикрыл щёки, а Ханако снова ощутила онемение ног и нежелание куда–то идти. Вот только кто спрашивал? Экскурсия продолжалась. — Сейчас мы поднимемся на вершину горы, откуда открывается прекрасный вид! — пропел экскурсовод, помахивая руками. — Никому не надо в туалет? — Нет! — когда хор детей пропел это, Аманэ легонько стукнул Ханако. Та встрепенулась, окинула беглым взглядом толпу детей и заметила, что Тэкехико дожёвывает рожок и не торопится идти впереди, пока Ай уходит с Мамору и Цукико. Тогда Ханако кивнула Аманэ и побежала ловить пятиклассника, а учитель естествознания поплёлся за ними. Процессия снова выстроилась в неровную змейку — голос экскурсовода пытался прервать детские шепотки, но достаточно прислушаться, чтобы услышать, какие рожицы дети нарисовали на молитвенных дощечках. А ведь и правда, часть из них не уступали другим шедеврам взрослых… только часть. — Йоши, ты совсем не умеешь рисовать… — Да заткнись ты, Йори! Пока братья толкали друг друга в бок, Ханако неловко мялась. Она редко извинялась, если её не заставляла мама, а тут без неё, перед Тэкехико… будто тот не просто укусит, а съест её по частям. Но нет, пятиклассник шёл довольно уверено и поглядывал на неё без обиды. — У меня что–то на лице? — решил спросить он, стараясь не обидеть сильнее. — Нет, просто, — Ханако натянула улыбку на лицо, как могла, и стала чуть искреннее, когда нашлись силы сказать: — я хотела извиниться, что… поссорилась с тобой из–за той… фигни. — А, нет, что ты… я тоже продолжил ссору… прости… На мгновение стало более неловко, но после милая улыбка расцвела на лицах детей. И уже не важно, как появились эти тории, правила этого храма или сколько осталось до горы, главное, что всё снова нормально, пока Ханако не упрётся. А ей пока не хотелось спорить, наоборот — она с упоением слушала и смотрела, как он дополнял слова экскурсовода, рисовал руками фигуры маленьких лисичек и рассказывал, что же на самом деле на вершине горы. Тэкехико уже бывал там с отцом и отчётливо помнил лабиринт алтарей и ритуальных камней. Все они жались плотно к друг другу, как на тесном складе, но ходить среди них куда приятнее. Вот маленькие каменные лисички в красных слюнявчиках, большая фигурка лошади в фартуке, даже крокодил с разинутой пастью не обошёлся без милого чепчика на голове — ни один каменный зверь не жил здесь без людской заботы. А как красивы поросшие зелёным мхом каменные светильники? Одни дети фотографировали, другие задавали вопросы про каждый камень, а Тэкехико, пока все застряли, крепко схватил Ханако за руку. Он протиснулся с ней мимо мальчиков из третьего Б, увернулся от экскурсовода, и вот они, у самой вершины, а под ними южный Киото и вид на две горы за ним. Яркий, незабываемый пейзаж. У телефона Ханако была плохая камера, но она упёрто потянулась за ей, чтобы запомнить этот вид. Тэкехико тоже молча сфотографировал всё на свой и хитро предложил: — Не расстраивайся насчёт камеры, хочешь свою перекину? — Да я не расстраиваюсь! — чуть вспылив, Ханако дёрнулась и забормотала под нос. — Скинь лучше в сообщения, я с компьютера потом сохраню… — Как скажешь! — Тэкехико только рассмеялся. Ох уж эта Ханако, ну как цундере! Сначала обидится, потом побубнит и улыбнётся… или так только с ним? — Слушай, а… — Простите, что прерываю, но, Ханако–тян, ты не видела мой бумажник? — с такой фразой, сквозь ритуальные камни, к вершине храма пробрался Аманэ. Он судорожно искал что–то в сумке, то краснел, то бледнел, то синел, вспомнил тысячу мест, где мог оставить кошелёк, а потом облегчённо выдохнул, когда нащупал знакомую форму на дне сумки. — Фух, закатился… Так, как вы тут? Мы скоро отправился в храм Киёмидзу–дера, всем насладились? — Да! — Тэкехико довольно вскинул руки, а Ханако наоборот уронила их. Она знала, чем закончится поход в этот храм, хотя бы после того, как Цукико прокричала дома весь вечер. — А если с ней Йоши и Ай, то, — и снова тихий «бу–бу–бу» под нос, едва различимый, среди восхищённых криков других учеников, обнаруживших вид на Киото с горы. — Ты что–то сказала? — А, не, ничего… — Так, дети, не разбредаться! — вкинул экскурсовод, стараясь не потерять юных туристов из виду. — Скоро мы отправляемся в Киёмидзу–дера, готовьтесь к спуску! — Киёмидзу–дера… — мечтательно протянул Аманэ. — Помню, я уже был там… Снова выстроившись в змейку, класс побрёл вниз. Дети начинали переводить надписи на тории на свой манер, Тэкехико рассказывал Ханако, что успел увидеть за первую поездку сюда с отцом, а Аманэ уже одной ногой в Киёмидзу–дера. Он поехал туда с семьей, когда им выдался шанс на дешёвую поездку. Был лёгкий ветерок, к вечеру пошёл дождь, но у храма была ясная погода и ни облачка на небе. Родители разглядывали водопад и статуи вокруг, а Цукаса не мог перестать пялится вниз со «сцены». — Аманэ, ты знал, что если отсюда спрыгнуть, твоё желание сбудется? — быстро крикнул он и кинул ногу на перила. Аманэ, как мог, попытался его удержать. — Придурок, тринадцать метров! Там же были смертельные случаи! — устав тащить, Аманэ оттолкнул брата от сцены, так далеко, как смог, и ту заняла группа взрослых туристов. — Цукаса, это того не стоит… — Ну ты и бука… Им было лет по семь… уже так давно… — Аманэ, тормозишь! — Мамору сбил с мыслей. Учитель труда уже минуту шёл рядом с ним, хотя дети далеко оторвались от них. Они снова у святилища, входа в тории. — О, извини… — Задумался о какой–то девушке? — хитро усмехнулся Мамору. Аманэ удивлённо вскинул брови. — У тебя же на лице написано! — Я вспоминал, как поехал в Киёмидзу–дера с братом, — с хохотом Аманэ внезапно задрал голову и добавил: — Попробуй в следующий раз! — Ой, блин! Тёплая погода, знакомые лица, полуденное солнце — эта поездка могла раззадорить кого угодно! Активные дети перебивали друг друга, рассказывая байки про тории, обычно молчаливые дети шептали что–то друг другу или разговорчивым друзьям, а Мамору, пока им предстоял долгий путь до храма, предложил всем послушать несколько страшных историй про Киото. Чтобы добавить атмосферы для страшилок, Мамору приподнял свой пиджак, пытаясь сделать плащ, но настолько увлёкся, что не заметил, как Аманэ пробежал за его спиной и легонько… коснулся её. Совсем легко, но трудовик закричал, как от удара. Его панический испуг пробил всех на смех, под который учитель естествознания снова скрылся в конце автобуса, уже справа от Ханако и Тэкехико. Было таким облегчением слушать, как они беседуют о чём–то своём вплоть до храма. Отовасан Киёмидзу–дера, храм на склоне горы Отова, чьё название в дословном переводе «храм чистой (святой) воды». Буддийский храм, чья терраса опирается на сотню столбов без единого гвоздя с самого основания храма. Один его вид удивляет до глубины души, а слушать легенды о его создании особо интересно. А уж регулярные поджоги и уничтожения храма делали его настоящим фениксом среди японских достопримечательностей. Все с нетерпением бежали к храму, включая взрослых. Мамору вовсе тут впервые, а раньше видел только фото — для него всё в новинку. На одни ворота храма, высотой в четырнадцать метров, трудовик смотрел, как на наскальную живопись первых людей на земле, что–то поразительно невероятное. А дети веселились: подпрыгивали, бегали вокруг и травили байки про храм. Одни упрашивали экскурсовода сбегать к водопаду (воду из него пили для здоровья, мудрости и долголетия небольшими черпаками). Редких ребят привлекала пагода и синтоистское святилище Дзисю, особенно влюблённых девочек, желавших исполнить легенду с двумя камнями (если пройти от одно камня до другого самому с закрытыми глазами, это принесёт удачу в любви). А все остальные побежали за основной толпой, мимо главного храма, к террасе Киёмидзу, так же называемой «сценой». Некоторые просто заглядывали вниз, стараясь не упасть, другие бежали вдоль, но Йоши, Цукико и Ай отличились от всех — они буквально закричали, только остановились у самого конца, и стали тыкать в пол, шушукаясь: — Здесь, здесь, здесь она его! — шептала Цукико, сдерживая резкий визг. Йоши кивал, Ай просто краснела, но её голос оставался различим: — Когда я смотрела эту серию, я орала! — М–м? Что с ними? — Тэкехико не спешил бежать к террасе, и Ханако с Аманэ шли вместе с ним, если не считать факта, что учитель пришёл собрать детей назад. Их странная троица медленно приближалась к крикливой компании анимешников, узревших воочию легендарное место из любимого аниме. — Вроде тут произошла какая–то важная сцена из их любимого сериала, — цокнула Ханако и отвернулась, но не нашла Тэкехико рядом — он рванул к буйной компании быстрым шагом. — А, да, Цукико же и его подсадила… — Ну, отаку они такие… Мы с Цукасой тоже видели, как фанаты его «Проклятой Школы» орали на месте съёмок! — улыбнулся Аманэ. Он с приятным чувством наблюдал, как дети… ведут себя как дети, радуются глупостям и наслаждаются поездкой. Да и Ханако больше не раздражалась, наблюдая, как Йоши пытается остановить Цукико от спойлера, а Ай хихикает неподалёку, пока её взгляд не задерживается на маленьком галстуке Тэкехико. — Хочешь расскажу, что там случилось? — хитро предлагает она и тут же, не спрашивая, тянет пятиклассника за галстук поближе к себе. Когда его щека оказывается совсем близко к её лицу, Тэкехико ощущает тёплые губы — невинный и недолгий поцелуй в щёку. Наблюдавший поодаль Аманэ встрепенулся, оглянулся по сторонам и уже было улыбнулся такой невинной сцене, когда снова вспомнил про Ханако. А та… о, это стоило видеть! Лицо посинело, но щёки немного заалели, лоб сморщился, брови сгустились, а глаза собирались оставить от бедной Ай пепел. Не успела Ханако примириться с Тэкехико, как ярость накрыла её снова. Так ли виновата в этом Ай? В поиске куда деть глаза подальше от опасной девочки, Аманэ заметил другое лицо — Йоши. Он, кто ещё недавно кричал на Цукико, чтобы та сдержала спойлеры, превратился в белую фигурку из воска, потом вытянулся, сжался, напрягся, разозлился… и закричал: — НУ ТЫ ЕМУ ВСЁ ЗАСПОЙЛЕРИЛА, СОВСЕМ?! Был бы он старше и умел бы матерится, приличных слов в его фразе бы не осталось. Йоши кричал на Ай, та смущённо хихикала, Цукико откровенно давилась смехом, а Тэкехико смущённо держался за щёку. Его взгляд зацепился за Ханако, так и застрявшую в яростной позе дикого аборигена с синим лицом и глазами–лазерами. Тут и думать не надо — тебя сожгут на костре, приготовят и съедят через три, два, один… — Так, вы все, а ну собрались! — а вот и Мамору — его суровый тон очень вовремя! Ещё бы и Аманэ избежать недовольного: — А ты что завис, ты же за ними пошёл? — А, да… извини! Дети улыбнулись и убежали, только Ханако осталась синей тучкой, что тяжёлым шагом шла за всеми и проклинала Ай одним взглядом. Но, если забыть этот инцидент, экскурсия прошла неплохо: дети облизывали губы, попив из фонтана, фоткались с многорукими статуями, встав друг за дружкой, с упоением слушали рассказы об этом месте. Каждый находил что–то своё в этой поездке, от мала до велика. Даже в автобусе все раззадорились — пели песни, рассказывали страшилки друг другу на ушко, Йоши и Цукико пели песню о Киёмидзу, лишь Ханако снова выбилась из всех. Она сидела на всё том же месте в конце автобуса, сжимала джинсы, пялилась в пол… выглядела разбитой. И Аманэ как мог шептал ей что–то рядом, обещая, что в последнем месте ей, как любителю цветов, точно понравится. «Тропа философа» — вымощенная камнем дорожка вдоль канала, цветущие деревья, вид на прекрасные храмы. Среди розовых сакур бродила куча людей, но несколько учеников начальных классов ярко выделялись на фоне них. Старики, проходя мимо, радовались, молодые родители улыбались и обсуждали друг с дружкой что–то своё, а экскурсовод, проговорив один километр дороги из трёх, замолчал и предложил просто наслаждаться видом. Никто не перечил, все молчали и разглядывали розовые вишни. Аманэ снова шёл позади Ханако — приятная дорожка и обилие цветов успокоили её. Она с улыбкой собирала падающие листочки, раскладывала их по своей маленькой ладони, а то и подносила к носу, выдыхая приятный запах. То, что расстроило её, казалось взрослым глупостью, но Аманэ попробовал понять её. Он ускорился, чтобы идти вровень с ученицей и мельком посматривал на неё, представляя себя на её месте. Вот только картинки в голове не слушались и вместо того, чтобы представить себя на месте Ханако, он увидел, как Нэнэ целует в щёку какой–то парень… Возможно Коу… похож на него… Помотав головой, Аманэ отогнал наваждение. Понять Ханако оказалось несложно. До конца дороги один километр. — Ханако–тян, насчёт, — Аманэ почувствовал, как слова застряли в горле. Сложно начать разговор об этом. — Насчёт того, что случилось… всё в порядке? — А? — сначала Ханако не поняла, просто подняла голову, но потом пересчитала лепестки на руке и резко встрепенулась, закричав: — Да я не! — Ещё и Йоши заорал, что это спойлер, я так испугался, — Аманэ кинул это невпопад, сбив Ханако, только на её лице появились морщинки. Девочка замерла, присмирела и забурчала, как на вершине святилища, куда–то под нос: — А, в том аниме девушка тоже поцеловала парня в щёку… Видно, решила так, — Ханако напряжённо вспоминала взрослое слово на «ф», — поф… пофлэ… пофлирто… вать? — Хах, сомневаюсь, что она настолько продумала это, — Аманэ замедлил шаг и снова ускорился. Два лепестка свалились с цветущей сакуры к нему в волосы, превратившись в розовые заколочки. — Она, как и ты, ребёнок — пародирует взрослых, но не имеет никакого злого умысла. — Это как? — вытянулась Ханако. Её плечи чуть приподнялись, она не ожидала ответа учителя, словно он был мудрецом с высокой горы, что знал ответ на каждый вопрос. — Ну, например, — первый пример, который пришёл Аманэ в голову, показался ему глупым. Кашлянув, он решил придумать что–то отвлечённое. — Во всех фильмах часто показывают, что коты любят молоко! Ханако остановилась, вылупив глаза на учителя, и не только она — Микки и Котонэ шли перед ней и тоже сбавили шаг, а от их взглядов стало неловко. Аманэ неловко поправил рубашку и начал передвигать ноги вперёд, как тяжеловесный робот. — А, — внезапно Котонэ пискнула и высоко подняла палец, — я кажется поняла… Извините, что подслушала ваш разговор, но думаю, Юги–сенсей говорит о том, что детям легко поверить, что коты любят молоко, если они часто видят это в фильмах. Но на деле им всё наоборот, котам нельзя молоко, просто ребёнок никогда об этом не задумается… — Да, типо этого, — Аманэ неловко почесал рукав. — Я имел в виду, что она могла просто выражать симпатию или сделать это в шутку, повторяя аниме, а может и вовсе просто показать что там произошло на самом Тэкехико… — Вот–вот! — махнув кулачками, Микки яростно закивала. — Можешь не ревновать, Ханако, возможно она не пытается его у тебя увести! — Да в смысле, она же пыталась взять его за руку на горе! Ой, то есть в смысле увести?! — сначала Ханако просто злилась, но под конец её глаза вернули силу сжигать одним взглядом. Микки немедля рванула вперёд, Котонэ отбежала за подругой, да и Аманэ подлетел к ним, пока девочка позади строила планы, как запишет их имена в чёрную тетрадку. Так и убегали от неё, а тропа из цветущих сакур подходила к концу. Автобус уже ждал ребят на другом конце — кто–то сел в него с яркими впечатлениями, а Микки, Котонэ и Аманэ пролетели мимо всех, пока места позади автобуса были не заняты. Ханако побежала за ними, но, остановившись, вздохнула и плюхнулась на место рядом с Йори, который так и не смог разговорить подругу. Зато другие дети не могли перестать говорить об ужине. Не только из–за пустого желудка, но и представляя место, где они будут обедать — известный ресторан традиционной кухни почти в центре города и дорогой настолько, что в голове Аманэ застряла мысль: «Насколько же успешен Теру, что притащил сюда два класса, своего сына, трёх учителей, моих племянников, завтра приедет с несколькими родителями, так ещё и три дня здесь обедаем?!». — Снова завис? — А, не, ничего… Спасибо, Мамору… — Давай, — Мамору хлопнул Аманэ по спине, подталкивая его к ресторану, — не тормози! У нас отдельный столик. — О, да? — Сейчас увидишь… Ещё минуту назад Аманэ думал, что фасада достаточно, чтобы сразить его богатством ресторана, но интерьер сошёл бы за традиционный музей. Столы выполнены в стиле котацу, но более низких и с разным количеством мест. На них уже разложили салфетки в европейском стиле, но они не капли не портили японский интерьер, узоры на стенах и пол, стилизованный под татами. Были и разные уровни: справа и слева было по два стола выше других. У одного три места, у другого огромный котацу на семь персон. Простое число, но Аманэ ощутил лёгкое головокружение, когда мысленно сказал себе: «семь». Потом учитель вспомнил, что стол для троих — для него, Мамору и экскурсовода, другой для детей, и лениво побрёл к нему за бодрым трудовиком и чуть уставшим экскурсоводом — за ужин тот почти ничего не сказал. А вот дети уже кричали, как могли, разбирая места. Одни усаживались у самых стен, около бонсая на небольшом выступе в стене, другие хватали столики в центре, чтобы первыми выбежать из ресторана и занять лучшие места в автобусе, а девочки заворожённо наблюдали, как Тэкехико занимает место на большом столе на выступе, напротив учительского. Одна порвалась сесть с ним, но экскурсовод вкинул, что этот стол Теру зарезервировал для конкретных посетителей. Богатый бизнесмен в шутку придумал каждому ребёнку своё место, но дети не стали соблюдать его порядок — близняшки Яширо сели рядом, Микки с Котонэ, близнецы Юги напротив них, а Тэкехико остался один на краю стола. С ним говорили редко, но иногда на него оглядывались, особенно Ханако. И она же отводила взгляд, заметив, что Ай не отрывается от своей первой любви. Зашумела кухня, забегали официанты — начали разносить дорогие и не очень традиционные блюда. Первым принесли Обанзай Рёри — недорогая «домашняя» кухня из нескольких блюд, традиционная для Киото. Многие дети успели вспомнить родительскую стряпню, пока пробовали рис и жевали жареную рыбу. Осилили всё блюдо не все, но каждый успел насладится любимыми блюдами и мягкими сезонными овощами. Затем подали юдофу — классическое блюдо из тофу. Какие–то дети сморщились, потому их блюда поменяли на следующее, другие приятно морщились от сочетания бульона и тофу. И только Аманэ подолгу пялился на блюда, считая, сколько денег влил Теру за каждое. — Не считайте папины деньги, пожалуйста, — шутливо подмигнув, Тэкехико легонько толкнул Аманэ в спину. — Вы устали, Юги–сенсей? — Слегка… что–то переживаю… И за вами носился… — Ничего, завтра здесь будут родители! Ханако уж точно станет лучше, — печаль прокралась в голос пятиклассника. — Она расстроилась из–за Ай, да? Может, мне извинится? — Ха–ха, даже не представляю за что! — тихо усмехнулся Аманэ. — Лучше пусть они поговорят об этом с Ай! И надеюсь, Яширо… сан нам в этом поможет! Аманэ густо покраснел, когда чуть с губ чуть не сорвалось любимое «Яширо».***
— О, вот мы и здесь! — Нэнэ улыбнулась и шутливо помахала ладошкой в закрытое окно поезда. — Киото, мы приехали! — А в вас ещё много энергии, Нэнэ–сан! — улыбнулась полузнакомая женщина. Поезд из Токио замер на станции. Старики опирались на трости и медленно брели к выходу, а дети и взрослые старались не закрывать им путь. Теру и Нэнэ медленно шагали к выходу, пока хромой старик спускался вниз и только потом махнули ещё трём родителям, что можно выходить. Кто–то просто не смог приехать в Киото из–за работы, другие никогда бы не поехали, сколько не проси, но трое всегда поднимали руки за любую активность детей. Они же вложили в поездку часть своих средств, пусть и маленькую по сравнению с процентами Теру. Позвольте представить: первой была уже знакомая вам Аканэ Аой, на этот раз в джинсах и кофте с горлом. В обычной жизни она редко надевала что–то, чтобы выделяться из толпы, как и сейчас. Весь путь до Киото она дружелюбно шутила и рассказывала, как они с Аканэ ездили туда в детстве, и её было приятно слушать. Вторым был отец–одиночка Кимура Кёсуке — лысый мужчина с огромными мускулами на руках и густой бородой. Так глянешь на него — телохранитель Теру, пока мужчина не улыбнётся. А улыбка у него глупая и наивная, как у ребёнка шести лет, даже сквозь запутанный лес на подбородке. И каждый сразу забывал, какое суровое впечатление производил этот мужчина, и узнавал его, как отца двух сыновей и маленькой дочки. А третья уже с аэропорта притягивала на себя столько же взглядов, как и Нэнэ, при том была далека от модельного бизнеса — Оно Юмэхо, известный в Токио кондитер и мать Ай. Она живой пример девушки, которая смогла родить в шестнадцать, сделать из хобби работу и стать счастливой, но, если кто–то имеет шанс повторить её судьбу, она сделает всё, чтобы его отговорить. Долгое время она была, как Нэнэ — забилась в угол, ничего не понимала, так ещё и послеродовая депрессия накрыла её волной на долгое время. И только недавно, в двадцать четыре года, она поняла, что не хочет лишаться личной жизни из–за «того мудака из школы», ведь она ещё может найти себе пару, да получше. Нэнэ немного завидовала ей в этом упорстве, ведь даже на такую мысль–то не решалась… Могла ли она представить себя рядом с кем–то? — Юмэхо, ну ты зануда! — Теру вынул из кошелька новенькую купюру, пока остальные родители собирали монеты. — Мне не жалко потратится на поездку для детей. Мне в детстве вообще не давали отдыхать! — Да, я знаю, но… — Ну и вот! — бизнесмен чуть наклонился над Юмэхо и выставил вперёд указательный палец, словно прикрывал ей рот. — А уж ваша дочка просто очаровашка! Не хотите поженится, давайте их сродним? — А! — густое смущение перекрасило лицо Юмэхо. — Не шутите так, боже, я же поверю! — А я не шучу, ха–ха! — Теру звонко рассмеялся. Невинные заигрывания долго смешили других родителей, особенно гогочущего Кёсуке, пока автобус опаздывал на станцию, а Нэнэ перебрасывалась сообщениями с Аманэ по телефону. Аой порой поглядывала на переписку подруги, на что та недовольно морщилась и прикрывала телефон. Аой начинала шутить, что что–то намечается, оставалось отшучиваться. Как Аманэ сообщил, они рано отправились в бамбуковый лес, и застать его уже не удастся. Многие расстроились, особенно Кёсуке, но Аой упокоила его и рассказала о том месте хотя бы на словах, что помнила из детства. А Кёсуке слушал её с детским любопытством в глазах и лёгкой улыбкой — и ему–то сорок два? Родители отправились к району Хагасияма, известной улочке у Киёмидзу–дера, знаменитой своими храмами, парком Маруяма и лучшими мастерами традиционных японских искусств. Театр Но, икебана, чайные церемонии, квартал Гион, известный, как обитель Гейш, а уж одно упоминания святилища Хэйан унесло Аой в детство и воспоминания о фестивале Дзидай! — И всё же, проще было поставить улочку после Киёмидзу–дера! — не мог не отметить Кёсуке. Его голос был настолько низким, что две пассажирки позади дёрнулись. — Да, но я подумал, что дети устанут от шума, а Тропа Философа тихая и красивая… Автобус загудел и остановился. Кто–то вышел, другой вошёл, третий спал, дети скрывались в телефонах или разговаривали. Нэнэ продолжала задавать Аманэ вопросы, Аой с Кёсуке и Юмэхо стали предлагать ей свои, а Теру нетерпеливо считал станции и изучал людей вокруг: полусонный офисный клерк на другом конце автобуса, женщина напротив с собачкой, парень с переднего конца автобуса… На секунду Теру замер, потом пригляделся — может он уже видел этого парня или в нём есть что–то подозрительное? Этот пассажир взял место боком к водителю и поглядывал только в их сторону и ни разу в обратную. К тому же выглядел так молодо, что нечего сказать, будто типичный старшеклассник едет в свою школу без формы… Неряшливые чёрные волосы, мешковатая кофта с капюшоном и большим карманом спереди, серые шорты, чёрные кроссовки. Не была бы кофта ярко синей, он бы слился с серым автобусом. «Почему он постоянно смотрит сюда?» — Теру стало не по себе: «Другая дверь ближе к нему… Или ему лучше выйти с этой?». — Эй, братан, что с тобой? — твёрдая рука Кёсуке на плече заставила невольно пискнуть, но Теру улыбнулся и снова глянул на того парня. К счастью или сожалению, тот не исчез, как призрак из страшных историй. — Просто, — прервав фразу на этом, Теру аккуратно позвал Нэнэ, пока та убирала телефон. — Яширо–сан, эй… ты его знаешь? — М? Нэнэ, закрыв сумку, наклонилась, чтобы разглядеть то дальнее место, Аой вместе с ней. Обе долго вглядывались в парня в худи, пока тот слёг на своё кресло, прикрыл глаза, отыгрывая спящего. Внезапно Нэнэ сильно пригляделась, но отвела взгляд, скинув всё на «показалось». — Выглядит знакомым, но… возможно обозналась, — протянула она. — А мне кажется я его видела! — улыбнулась своим спутникам Аой. — Не помню где… — Да? — Теру снова пригляделся к незнакомцу, как можно быстрее, чтобы тот ничего не подумал. Но и парень, внезапно, оглянулся на Теру, что вылилось в короткие и неловкие гляделки. — Ну, вспомнишь, скажи… — Да, просто таких парней много… Хм… Станции сменяли другую. Нэнэ снова уткнулась в телефон, чтобы сообщить Аманэ когда и куда они приедут, а Теру увлёкся разговором с Юмэхо. Одна тема удивительно объединяла их — машины. Многие находили странным, что кондитер Юмэхо, женственная и хозяйственная девушка, имела мускулы и обожала коллекционировать модели автомобилей. И те же люди спустя пару минут слёзно просили новую подругу прокатить их на её дорогой иномарке, подаренной отцом. Такие «друзья» у Юмэхо не задерживались. С Теру всё началось моментально. Уже на собрании девушка пришла в любимой футболке с принтом известной модели гоночного болида. Многие странно оглядывались на неё, шушукались, удивлённо пялились, пока Аманэ бегал за журналом, но Теру смело подошёл к девушке. — Эй, не тот ли это болид, что выиграл гонки в тот раз? У меня тоже есть футболка с ним! Хотя многие слышали о той гонке, Юмэхо никогда не обсуждала её с кем–то, кроме подруги детства. Каким глотком воздуха стал тот разговор! Даже Аманэ притормозил, пока подходил к ним, не желая прерывать. А, после собрания, любители автомобилей успели обсудить машины друг друга, пообещать покататься вместе и списаться по прибытию домой. И даже сейчас, почти в конце июля, им было о чём поговорить. Никто не мог перестать улыбаться, даже если ничего не понимал в машинах. Даже Кёсуке. — Ох, ну даёте… Я вообще не разбираюсь, у меня жена водит, — бурчал он, только раззадоривая Юмэхо. — О, познакомите меня с ней? — А то! Вижу, вы подружитесь! Одна станция, вторая и вот она, их остановка. Кёсуке наспех защёлкнул сумку, Юмэхо и Теру закинули свои на плечи, продолжая смеяться, что на них одинаковый принт, а Нэнэ и Аой покинули автобус первыми друг за другом. Только машина уехала, все заглянули в телефон Нэнэ. Аманэ должен был ждать их неподалёку, если бы не проблема — улица была довольно людной. Не настолько, чтобы в голове промелькнул фестиваль Танабата, но каждый мог затеряться за юкатами местных девушек или компанией высоких мужчин, а то и отвлечься на деревянные фасады чайных домиков, магазинов и фасадов. Вот только Теру что–то беспокоило. Сначала он искал детей и Аманэ, как все, зная, что их заметить непросто, но с каждой минутой, он всё чаще стал оглядываться. Чей–то взгляд то замирал на нём, то на Кёсуке, а иногда бежал в сторону, на кого–то из идущих вровень девушек. Нэнэ? Аой? Юмэхо? Теру ни простил бы никого, кто бы хоть пальцем тронул их. Но… мало ли. Может и правда кажется, как и с тем парнем в автобусе? — А? А, вон они! — усмешка расплылась по лицу Аой, только та заметила за поворотом пепельные волосы Мамору. Тот рассказывал детям о японском театре, а его хозяин дружелюбно отвечал на вопросы, иногда вытаскивая из карманов шоколадные конфеты для детей. Каждый родитель легко нашёл своего ребёнка — кто–то сразу отправился к нему, а Нэнэ с улыбкой подобралась к Аманэ сзади, игриво хлопнув его по спине. — Ай! Мамору, что снова… А, Яширо?! — его лицо было прекрасным! Растерянный, удивлённый, а эта неловкая поза, глупый взгляд? Сколько Нэнэ не смотрела на него, Аманэ больше походил на скромного пажа, чем на благородного рыцаря. Это ни капли не плохо, но хотелось увидеть его другую сторону, «рыцарскую» или ближе к «принцу»? Узнать, что ещё прячет в глубине своей души этот очаровательный учитель… … Она назвала его «очаровательным»? Хорошо лишь в своих мыслях! Но кровь на щеках выдаёт её. — А вот… и мы! — сначала улыбка не удавалась, только лыба с уголками к верху, но одна мысль перекроило лицо заново в краски волнения и беспокойства: — Как сейчас Ханако, с ней всё в порядке? — А, ну… попробую объяснить, — но слова не лезли Аманэ на ум. Он просто указал в толпу детей, и Нэнэ сама всё услышала. Ай стояла с Тэкехико, всё утро хвостиком за ним, а Цукико тактично молчала с сестрой, ведь сказать могла многое, но знала, что не стоит. А напротив неё стоял Йори, успокаивал и шептал какой бред подруге, постепенно заставляя её смеяться. В какой–то момент Мамору накричал на них за смех, но успокоился, заметив, как Нэнэ встала за спины дочерей. Аманэ подошёл к ним, тихо посмеявшись в кулак. Улыбка на его лице сменилась с рядовой на настоящую. Экскурсия стала куда веселее! Теру рассказывал о хороших магазинчиках, Аой дополняла его разговор рассказами о уже пропавших лавках, а Юмэхо помогала собрать детей, если те разбегались. Это же удавалось Кёсуке, которого третьеклассники запомнили, как «дядя–гигант» — мужчина с удовольствием катал детей на спине, заставляя проходящих мимо стариков морщится от шума. Когда двое из них сделали группе громкое замечание, пришлось вмешаться Аманэ. Зато к походу в ботанический сад всё окончательно успокоилось. Ханако совсем забыла, что Ай и Тэкехико вообще существуют, хотя те стояли напротив неё. Это быстро рассмешило Нэнэ, и та никак не хотела прекращать смеяться, потому Аманэ ходил с ней, прикрывал от странных взглядов. Они смотрелись, как пара, а не часть «процессии» из учеников начальной школы и их взрослых спутников. А вот на ужине пришлось разойтись по разным столам, зато как вкусны были блюда! Повар постарался на славу, всё таяло во рту, а соусы хотелось съесть отдельно, как дополнительный гарнир. Не успели наесться только самые ленивые. Дальше все снова собрались вместе, чтобы проехать ещё немного до гостиницы. Кёсуке, Аой и Юмэхо сели с детьми, а Теру, по привычке оглядываясь даже в школьном автобусе, сидел напротив Нэнэ. Аманэ хотел сесть рядом, но долго выслушивал указания Мамору насчёт приличного поведения и «смеха потише», на что кланялся, да кланялся, что щёлкнула спина. И только после этой жертвы учителю удалось сесть рядом с подругой. Та удивлённо уставилась в экран своего телефона. Заметив имя контакта, который написал ей, у Аманэ щёлкнуло и в правом плече. — Э, это же, — гадая, как назвать его, Аманэ тихо протянул: — Хиго… да? — Да, он сказал Наоки–кун сейчас в Киото! — Нэнэ расплылась в улыбке, показывая телефон своему собеседнику. — Смешно было бы столкнуться с ним, но людей тут и так много, плюс завтра последний день… — Да, ты права! — хохотнув, Аманэ сжал губы и опёрся на стенку школьного автобуса. За окном мелькали ранние сумерки, Нэнэ поправляла розовую заколку в волосах, а Аманэ мельком глядел на неё. Как вчера, так и сегодня, экскурсия прошла прекрасно, даже если собирать детей вместе — жуткая морока, а Тэкехико, Ай и Ханако до сих не примирились. На это ещё целый день.***
Только узнав, что вторым по расписанию стоит парк обезьян, дети не хотели слышать про очередной храм. Кто их только не уговаривал — от родителей до учителей, но дети с надутыми лицами перекрещивали руки и ждали, что автобус остановится в парке, куда они так хотят. Водитель же следовал маршруту и привёз всех в храм Тенрюдзи — большой храм с прозрачным прудом, вокруг которого цвели кусты разных цветов. Их запах очаровывал, Теру и Юмэхо подолгу разглядывал их, а Ханако пыталась сфотографировать, толкая в бок Тэкехико, который снимал их рядом с ней. Но он так долго ей мешался, что девочка сдалась и ушла, чтобы получить красивые фотографии тех цветов от него по мессенджеру. Ханако пришлось демонстративно хмыкнуть и отвернуться, иначе её розовые щёки заметили бы все. Ну, кое–кто и правда заметил… даже не один человек… План провален, Ханако, провален! А другие скучающие дети дождались крика Мамору собраться и моментально столпились рядом с ним, пока Аманэ и Нэнэ собирали в кучу оставшихся ребят. Кто–то снова окунул ладошки в пруд, за что был сурово отсчитан сначала учителем естествознания, а затем и Теру… тому хватало лишь взгляда, каким он пугал нарушителей в своей школе, будучи президентом студенческого совета. К одиннадцати часам детей, наконец, собрали, и водитель отправился в парк обезьян. Уже на входе в него, ученики начальной школы сами превратились в активных и кричащих обезьянок, что любопытные зверьки казались ангелами на фоне человеческих детёнышей. Кто–то подражал мартышкам, другие разбегались по огромному парку быстрее, чем экскурсовод начинал рассказ о здешних зверьках. Одно хорошо, что много детей плотно закрыли сумки, а некоторые заглянули в местную лавку за орешками и яблоками. Дружелюбные обезьянки начинали бегать вокруг ребят с лакомствами, кому–то даже удалось вырвать их, пока Йоши с Котонэ раздавали орешки группе смирных малышей, как сладости на Рождество. А вот Юмэхо малыши окружили просто так, даже с пустыми руками. — Ты им понравилась! — хихикнул Теру, когда пришла пора уходить, но мартышки продолжали бегать за удивлённой Юмэхо. — Хочешь сходить в зоопарк в Токио вместе? — Ага… как–то слишком, — бегло ответила Юмэхо, так и не услышав приглашения Теру из–за визга обезьян. Шумный автобус, громкие разговоры, и вот дети под ней, современной достопримечательностью Киото — Киотской башней. Как Токийская и Осакская, эта башня открывает прекрасный вид на город, а с некоторых телескопов видна сама Осака. Но даже без них один вид из окон поразительный. Экскурсовод хлопнул глазками, и дети снова бросились врассыпную, занимая столько телескопов, сколько смогли. Взрослые постепенно находили их, ругались под нос, но внимательно следили, чтобы не потерять детей из толпы, особенно низких племянников Аманэ — те ведь совсем первоклашки! — Хах, быстро же дети раззадорились! — усмехнулся Аманэ, оглядевшись по сторонам. Ещё недавно он сам их собирал, а теперь, с помощью родителей, смог немного постоять в стороне и посмотреть на вид из башни, на ветвистые улочки древней столицы. — Ага, есть такое! — к удивлению, Нэнэ тоже не стала преследовать детей, а встала рядом. Она потянула руки к волосам, аккуратно вынимая розовую заколку, чтобы её волосы слегка распустились. Долгое время Аманэ… пялился на них, пока смущение не заставило его опустить глаза к заколке. Маленькая, розовая, похожая на первую заколку, какую маленькой девочке подарила мама, но очевидно размером для взрослых. Разве такие делают? Не успел Аманэ так подумать, как маленькая заколка слетела с ладошки Нэнэ. Аманэ вытянул руку, но схватил уже не холодный аксессуар, а тёплую ладонь Нэнэ. Да, та быстрее поймала заколку и замерла, поглядывая то на мужскую руку, то на её хозяина, неловко смотрящего в ответ. Было бы это аниме их щёки покрылись бы красным, но Нэнэ быстро отвернулась. — Ой! — пискнула она и крепко сжала заколку. — Извини, что–то рука разжалась… — Ты это мне или заколке? — А, ой! — извинение невпопад заставило Нэнэ громко рассмеяться. Неловкость осталась, но скрылась за искренней улыбкой, и его, и её. — Вот… ага, зацепила! У меня была похожая заколка в детстве, я её часто роняла… А мама сказала, что она дорогая, и вот… — А, ничего… Ты такую специально искала? — Нет, случайно увидела в магазине и не удержалась… Не хочу её потерять… — Понятное дело! Это почти, как память! — Аманэ приложил два пальца ко рту, чтобы скрыть, как широка его улыбка. Такая взрослая Нэнэ каждый раз оказывалась ещё более милой. К тому же Аманэ знакомы её чувства. — Знаешь, в детстве у меня была книга про звёзды, но я её потерял… Пока Аманэ увлечённо рассказывал Нэнэ, как обрадовался книге из своего детства и листал её страницы прямо в магазине, будучи студентом последнего курса, он не заметил, как Мамору подкрался к нему со спины снова, чтобы набрать в грудь воздух. Его крик был так резок, что Нэнэ схватилась за волосы, проверить, не вскочили ли они, а Аманэ прикрыл ей уши и плотно зажал глаза. Конечно, жертва своими ушами не была забыта, и Нэнэ поделилась с Аманэ конфетами от Юмэхо. Дальше все отправились на ужин, обсудили виды, необычный вкус киотской кухни и бодро побрели к автобусу. Мамору напомнил про свободное время сразу после ужина, и каждый ребёнок начинал строить планы, да собирать себе компанию. Вот Йори, Йоши, Ханако и другие знакомые нам лица сели сначала к Нэнэ, а потом к Теру. Хулиганы с ангельскими улыбками расселись напротив Юмэхо и спрашивали про машины. Другие посчитали сильным и надёжным Кёсуке, а целая куда девчонок выбрали Аой для модных советов. — Быстро они разошлись, — усмехнулся Аманэ. — Кажется, мы можем ещё погулять сами! — Да, — рассмеявшись, Нэнэ поправила заколку, — я даже знаю, куда хочу сходить. — Мне сбегать с тобой? — Нет, я недолго! Солнце ярко освещало фасад гостиницы и пробивалось сквозь окна, стараясь настигнуть тех, кто не пошёл гулять по городу. Прослеживая, чтобы ребята вернулись в комнаты, Аманэ бродил по запутанным коридорам, проверял сообщения от других взрослых и сверял время. К тому моменту, как он успокоился и спустился вниз, услышал звук падения чего–то об пол. А обернувшись, увидел, как Нэнэ вышла из номера за ним. Аманэ почувствовал, как улыбается, когда видит её распущенные волосы, лёгкое платье, телефон в белом чехле в её руках и удобные балетки, в которых она легко, как девочка вырывается вперёд него и убегает к выходу. Казалось, уйдёт и не обернётся, но, услышав, как Аманэ бежит, чтобы нагнать её, Нэнэ всё же оборачивается. — Так куда ты? — спрашивает мужчина. — В лавку с мороженным неподалёку! Сейчас даже здесь очень жарко, так что, если что, я там! — она игриво подмигнула, заправила прядь волос под ухо, провела по прядям сверху, достала телефон, повернулась к экрану… Стоп. — Угу, удачи! — немного неловко выдавил Аманэ. На секунду… нет, ему правда показалось, что в Нэнэ что–то не так. Улыбка та же, милое платье, волосы, но что–то казалось другим, необычным. Это из–за телефона в её руках? Мысли роились, задумчивость напала и схватила в тиски. Но, казалось, какое Аманэ дело? Он решил пойти к номеру, проверить свои вещи, тоже сходить куда–то, когда взгляд случайно упал на «блестяшку» под дверью одного из номеров. Как можно быстрее Аманэ добежал до неё и поднял… розовую заколку Нэнэ. Телефон в руках, забытая заколка, которую она не хотела потерять, фраза «я быстро»… и пазл сложился. Цукаса так же убежал без любимого напульсника в средней школе, а потом Аманэ нашёл его за воротами в разгар драки с одноклассником. Вряд ли Нэнэ пошла куда–то за тем же, но, что её кто–то позвал, это без вариантов. Даже её глаза забегали от волнения… значит, это что–то важное? — Не моё дело, конечно… Но лучше быть грубым, чем ошибиться! Аманэ выбежал из гостиницы. Он наделся, что Нэнэ ещё не успела уйти, но её фигура уже не мелькала неподалёку, как и тот ларёк с мороженным, о котором Нэнэ сказала. Аманэ понятия не имел, где это, искал, подходил к людям, спрашивал, терял время и не заметил, как прошло уже несколько минут. Если правда недалеко, Нэнэ успела бы дойти, а он ещё мнётся неподалёку, смотрит, выглядывает… и находит. Аманэ не смотрит на светофор (где горит зелёный), а сразу перебегает улицу. Уже издалека, он заметил, что–то не то, а вблизи… Лицо Нэнэ перекосилось: глаза бегали вокруг, руки хватали друг друга, а глаза то расширялись, то сужались. Она не могла понять, что ей делать, а пустой рожок давно упал из её рук на тротуар. И это то, что Аманэ едва видел, ведь фигуру Нэнэ заслонял брюнет лет двадцати, махал руками и мерзко кричал, почти надрывно. — Ты мне не веришь, да? Ты до сих пор мне веришь, что я люблю тебя?! — надрывный, детский голос избалованного дитя, убеждённого в чём–то наверняка бредовом, но верном в детской голове. — Наоки, я верю, но… я не могу и не потому, что… — Потому, что я младше, да? Или тебе нравится тот маньяк, который… Брюнет оборачивается, словно в поисках поддержки и замирает, заметив Аманэ. Тот стоит ровно позади него и прямо смотрит в глаза громкому ребёнку. Внимательно и выжидающе. — А вот он! — дерзко заявляет Наоки, тыкая Нэнэ на её друга. — Ты что, не видишь, что он маньяк?! Так ты, я её друг детства, а ты отвяжешься от неё, понял?! Ответ не последовал, Аманэ только сильнее сузил глаза. Он стоял, как каменная статуя, вычурный медный памятник, только порой смотрел, как белеет Нэнэ, не зная, как ему помочь. — Эй, ты меня слышишь? — на секунду Наоки отступил, как вдруг кинулся вперёд. Обеими руками он приподнял Аманэ за рубашку, заставив его неосознанно дёрнутся. — Ты меня слышал?! Я только что ей признался, а ты к ней больше не подойдёшь! — Это особый вид кансайского диалекта? Наоки дёрнулся — Аманэ сложил руки на его ладони, а потом резко сжал кулаки. Получилось так крепко, что Наоки отлетел и свалился на тротуар и тут же закричал, схватившись за ушиб на заднице. Только потом его глаза поднялись выше, к пустым глазам Аманэ, где нет ничего хорошего, только острые ножи в форме слов. — Слушай, малыш Наоки, — не нужно двух рук, Аманэ поднял Наоки одной. Он показался лёгким, как третьеклассник, сожми руку и треснет… даже стало забавно. — Из нас двоих к Нэнэ больше не подойдёт тот, кто не видит дальше свой рожи, кричит, как ребёнок в свои двадцать, и слышит очевидных отказов! Быстрый выдох и вдох, пока Наоки не вставил слово. — Знаешь, я много думал, а хороший ли человек Хиго, но мне хватило одной этой сцены, чтобы понять, что есть люди хуже, и да, я говорю про тебя, — глаза Аманэ не просто почернели, они полностью опустели, словно совсем без зрачков. — И, знаешь, я не знаю, что бы Хиго тебе сказал, но я не собираюсь быть вежливым, — короткое движение, и одна рука Аманэ в волосах Наоки резко дёргает чёрную голову, — иди нахуй. Нэнэ не видела лица Наоки, но видела, как вторая рука Аманэ сжалась в кулак и подалась вперёд, в лицо настырного парня. Секунды хватило, чтобы Наоки снова шмякнулся об тротуар, а удивлённая продавщица мороженного наконец подняла глаза из лавки. Нет, Аманэ не стоял сверху с лицом победителя, его лицо было… пустым. Он высказал, что думал, усмехнулся и поднял глаза, пробегаясь по Нэнэ. Та немного сморщилась, но выдохнула, просто выдохнула без улыбки. Она потянула к нему руку, он принял и обвёл её вокруг недовольного парня, резко заслоняя собой. Наоки уже не дерзил подойти. На его языке дикарей кулак в лицо означал, что противник настроен серьёзно. Наоки просто смотрел им вслед, постепенно поднимаясь на ноги. — Маньяк, действительно… нос мне сломал, — хмыкнул он, стирая маленькую струйку крови с лица. — Ладно… много ли у тебя шансов, маньячела?***
— Наверное, я должна сказать спасибо, — казалось, Нэнэ выдавила это сквозь силу… или не казалось, — хотя мне кажется, ты сломал ему нос… — Да, перестарался чего–то, ха–ха, — едва улыбнулся Аманэ. — Я выглядел слишком страшно? — Особенно когда ты перешёл дорогу той робо–походкой… — Оу… вообще не заметил… Я странно ходил? Спасение принцессы от огнедышащего дракона обязательно бы закончилось романтической сценой, но спасение девушки от приставучего ухажёра превратилось в неловкую паузу. Аманэ начинал думать над извинениями, сам ругаясь с собой, а Нэнэ очень сильно задумалась, да так, что не поднимала глаз. — Напомнил мне… — М? — Ты напомнил мне Коу… С ним уже было такое. — Минамото? — Однажды Инага долго ходил за мной, звал на свидание, а я знала, как отмазаться, уже и кричать начала, когда увидела, как к нам подбежал Коу… он мимо проходил, — сжав губы, Нэнэ едва выговорила, — Инага начал спрашивать, он ли мой парень, путал его с Хиго и спрашивал, любит ли он меня… кидался в драку… — И? — выдохнул Аманэ, замерев под входом в гостиницу. Двери открылись, но ни Нэнэ, ни он не заходили. — Коу тоже вмазал ему и сказал: «И что с того, что нравится? Я хотя бы не веду себя так мерзко, как ты», — глаза Нэнэ поблекли. — Никак не могу забыть эти слова, — улыбка едва расцвела на её лице, — это… было первое признание, которого я не испугалась… — Потому что… он твой друг? — Да, мы с Коу всегда были близки… И, пусть я не могла представить его, как парня, я не испугалась… ни капельки, ведь я могу ему верить, — в её глазах снова загорелся огонёк, когда она подняла их прямо к нему, — я ему верю… — Да, это хорошо, — Аманэ лениво потёр пальцем под носом, сузил брови и, внезапно, очнувшись, вбежал в двери гостиницы. Нэнэ тоже поняла, что тормозит и проскользнула за ним, а потом увидела протянутую руку спутника с её заколкой в ней. — Я пошёл за тобой, когда увидел её на полу перед твоим номером… Ты ведь не хотела её потерять? — Ах, спасибо! Я… я совсем забыла! — Нэнэ быстро выхватила свой маленький аксессуар и наспех закрепила в волосах… а потом вытащила и стала собирать их, чтобы закрепить заколку верно. Аманэ только улыбался, глядя на это, и, вдруг, повернулся прямо к ней. С его губ сам собой сошёл вопрос. — А мне ты можешь верить? Нэнэ замерла. Его слова звучали, как… намёк. Тонкий, незримый, может несерьёзный, но смущающий до кончиков ушей даже такой короткой фразой. Не заметив, Нэнэ закрыла лицо волосами, как получилось, но розовые щёки выглядывали из шаткого укрытия, будто блестели. А потом смущение дошло до красного, только Нэнэ представила, что это не просто обычный вопрос… — Не то, чтобы… мы долго знакомы, — Нэнэ осеклась, считая месяцы, — но… наверное, да… я думаю… — Ты сейчас просто очаровательна, хи–хи, — слова сошли сами, не слушая Аманэ, пока тот не покраснел от самого себя. — Ну, просто хотел узнать… вдруг… — Вдруг? Покраснев сильнее, Аманэ отвернулся. Он… просто пошёл вперёд, а Нэнэ, постояв, за ним. Тут всё и закончилось, на жирном троеточии, на неловкой паузе. Но это же троеточие может стать началом нового предложения, за которым длинный, полный ещё кучи событий роман…***
— Сейчас говорил с Теру, Тэкехико с Ханако так и не помирились, — печально вздохнув, Аманэ опёрся на балкон. Его глаза смотрели на ясное ночное небо и сияющие точки то тут, то там — его любимые звёзды. — Я без понятия, как их мирить, но… — Знаешь, Аманэ, а это странно… — Что? Тон Цукасы стал необычным. Ещё недавно он со смехом выслушивал каждую историю, шутил и хохотал, как стал… серьёзным, словно ждал чего–то… Как военный, ожидающий, когда пойманный шпион расколется. — Аманэ, ты ни разу не рассказал ничего про Нэнэ, кроме дня, когда она приехала, — хохотнул Цукаса. — Я уже рассчитывал, что между вами что–то романтическое намечается, в кино вы отлично сходили… или что плохое случилось? — ЦУКАСА! — Ой, да что ты так орёшь! — хохот брата становился только громче, а Аманэ опустил голову с неба под балкон, представляя себя прыгающим со сцены Киёмидзу. — Всё будет в порядке, пока ты не поедешь крышей и не начнёшь размахивать ножом, а то потом станешь седьмой тайной школы Камоме… какая там тайна была седьмой, э? — По–твоему я туалетная Ханако?! — крикнув, Аманэ прервал сам себя тяжёлым вздохом. Его слова стали едва уловимым дыханием, но Цукаса легко их понимал: — Что если… я сделаю ещё больше ошибок, чем Хиго или те, кто бегают за ней? — Ни черта подобного, Аманэ, уж я тебя знаю! Если ты правда решил выложиться на полную, ты это сделаешь, иначе ты не веришь собственному брату!