***
— Что мне нужно делать, Доума-сама? Мей чувствовала, что колени невольно подрагивали, а голова то и дело пыталась вжаться в плечи. Но Мей держалась. Доума еще даже не успел снова переключиться на нее. — Ох, Мей-чан, проходи-проходи, — лицо Доумы исказила улыбка, полная воодушевления и доброжелательности. — Думаю, ты можешь мне помочь кое в чем. Доума поднялся со своего насиженного места, где он обычно восседал перед своими прихожанами, и подошел к застывшей в дверях Мей. Взял ее за руку. — Пойдем ко мне в спальню, Мей-чан, я покажу тебе кое-что интересное! Грудину словно полоснули острым лезвием. Мей резко отдернула руку. Внутри все похолодело. Нет, он же не?.. Она же не?.. — Что?.. — только и смогла выдавить из себя Мей, стеклянным взглядом уставившись на Доуму. Его только позабавила реакция Мей-чан — его личного зашуганного зверька. — Глупышка, я придумал, чем тебя занять, — промурлыкал Доума, снова притягивая Мей к себе. — Я же не хочу, чтобы ты скучала, Мей-чан. И ты не хочешь, да? Вот и ладненько, иди за мной. Доума вышел в коридор и направился в сторону самой дальней комнаты — туда Мей еще ни разу не захаживала. Зайдя в свои главные покои, Доума потянулся, обернувшись назад: Мей стояла позади него, опасливо осматриваясь. Эта комната почти ничем не отличалась от приемной: такая же большая, просторная, с массивными шторами кровавого цвета на окнах. Из мебели по центру стояла только огромная высокая кровать, покрытая прозрачным балдахином. Мей не сразу заметила позади небольшой шкаф с полками. По спине невольно прошелся табун мурашек, стоило Мей хорошо рассмотреть, что именно хранилось на этих полках. Доума между тем хищно улыбнулся, заметив «интерес» девушки и тут же потянул ее за собой — к своему деревянному массивному «дневнику памяти». — Я никогда не забываю своих лучших слуг и любимых женщин, Мей-чан. Они остаются со мной навсегда. Доума подвел онемевшую Мей к полке, уставленной десятками черепов. Она, подходя на ватных ногах, едва не споткнулась о стоявший рядом горшок. Из горшка на нее тоже выглядывала голова мертвеца — голова женщины, судя по темным длинным волосам, растекшимся по горшку. Доума, между тем осматривая свою коллекцию, мягко улыбнулся, всхлипнул, будто вспоминая что-то особенно светлое и ностальгическое. Осторожно взял череп из горшка и поднес его Мей. Мей понимала, что еще немного, и она не выдержит — начнется истерика. Она закусила губу почти до крови. Если она не будет подыгрывать Доуме, скоро он подберет горшок и для нее. — Это Котоха-чан, моя любимица. При жизни она столько всего пережила, ох. Она та-ак страдала, — Доума в глубокой печали закатил глаза. Но уже в следующее мгновение скорбь на его лице сменилась широкой улыбкой. — Пока в ее убогой жалкой жизни не появился я. Она была здесь счастлива, Мей-чан. И сейчас тоже. Не хочешь причесать ей волосы? Она любила, когда это делал ей я. Мей ничего не успела ответить, как Доума уже протянул ей в руки голову несчастной женщины. Мей едва заставила себя удержать ее у себя в руках. Она старалась не смотреть в пустые мертвые глазницы — боялась увидеть в них себя. — Думаю, вы бы хорошо поладили, Котоха-чан была такой милой болтушкой. Кстати, ее кимоно идет тебе даже больше, чем ей. Она бы оценила. Лоб Мей покрылся испариной, а ноги подогнулись. Она машинально опустила взгляд на свою одежду нежно-зеленого цвета с цветочным рисунком, которую еще в первый день отдал ей Доума. — Дай-ка, — демон заботливо взял у Мей череп и обеспокоенно посмотрел на нее. — У тебя руки дрожат, Мей-чан. Все хорошо? Ты точно не заболела? Ох, а я ведь хотел попросить тебя поухаживать за моими друзьями! Доума покачал головой и тут же достал из своих штанов красивый гребень и плотный платок. — Мои друзья не любят пыль, но очень любят ее собирать. Ну как, поможешь мне, Мей-чан? Котоха-чан была бы очень рада с тобой подружиться! Мей покорно опустилась на пол, взяла протянутую узорчатую тряпку и гребень. Взяла с полки череп безымянного несчастного. Накрыла его глазницы платком, осторожно пройдясь ладонью по лобной кости. Когда-нибудь это закончится. Просто не нужно слушать, что говорит это словоблудное чудовище. Просто не нужно… Не нужно ему верить. Он играет. Хочет, чтобы она стала такой ж безумной, как и он. Как и все его живые и мертвые «друзья». — Ты прости, я сейчас должен отлучиться. Меня, наверное, уже заждались мои прихожане. Сегодня нужно будет выбрать среди них новых слуг. Ты же не против, если я оставлю тебя одну? Мей только бездумно кивнула, чувствуя, как в душе невольно разлилось тяжелое облегчение — ее ненадолго оставят в покое. Пусть и в живом склепе. Бабуля всегда говорила: не нужно бояться мертвых — бояться нужно живых. Мей перевела пустой взгляд на Доуму. А демонов вообще можно назвать… живыми? Этот точно мертв внутри. Мертв, но до зубовного скрежета опасен. Мей чувствует. Чувствует фальшь, кровавую гниль и необъятную силу — вот оно, демоническое падшее существо. Существо, перед которым ты либо преклонишься, либо умрешь. Мей не хотела ни того, ни другого. Мей не имела права умирать. Ей нужно было вернуться домой: бабуля наверняка без нее одна не справлялась. — Я здесь справлюсь сама, Доума-сама. — Вот и славненько! — Доума в удовольствии потер руки, возвращая череп Котохи-чан обратно на место — в горшок с цветочным узором. — Я так и знал, что ты мне поможешь. Люблю послушных хороших девочек. Не скучай, Мей-чан!.. Мей протерла первый череп, поставила его на место. Шаги Доумы, покинувшего комнату, слышались все отдаленнее и отдаленнее. Мей сжала в руках гребень. Наверняка ему стукнула уже не одна сотня лет. Наверняка не один десяток девушек были вынуждены молча и в страхе сносить прикосновения демона, проходившемся этим самым гребнем по их длинным мягким локонам. Мей кинула стеклянный взгляд на останки «болтушки Котохи-чан». Девушку затрясло. Если ничего не предпринять, она будет следующей. Мей прикрыла глаза, снова закусив губу до крови. Если она сейчас потеряет самообладание, поддастся желанию закричать, выплакать мертвый ужас, засевший у нее в груди и сердце, она пропадет с концами — совсем без шанса выбраться. Единственное, что еще было в ее полной власти: рассудок. Нужно держаться — хотя бы за глупые наивные надежды. Бабуля не простит, если она так просто сдастся. Она, Мей Оота, росла в семье потомственных целителей. Она должна была посвятить жизнь спасению и служению людям. Она не может сейчас забиться в угол и тихо сидеть ждать своей участи. У Мей еще было незаконченное дело, у нее осталась семья. Там, дома. Мей не должна была об этом забывать. Мей должна была держаться за эту мысль как за спасительную ниточку — она рано или поздно приведет ее домой. К бабуле и ее недорассказанным сказкам.***
Мей закончила свою работу часа через три, а затем еще долго сидела рассматривала собственноручно протертые останки безымянных жертв демона. Мей смотрела и вместо пустых черепов ей мерещились лица последователей, которых вчера лично при ней сожрал Доума. Мей помнила: они сами пошли в объятия смерти. Почему? Может, Мей и сама когда-нибудь захочет, чтобы Доума принял ее к себе в Рай и больше не выпускал? Звучит невероятно, жутко. Но Мей уже не знала, что и думать. Бабуля если и рассказывала ей о демонах, то говорила, что они вселяли ужас во все живое. Бабуля не говорила, что демоны могли вселять в людские сердца благоговение и обожание. Видимо, она попала в плен к какому-то поломанному, неправильному демону. Или люди, к нему стекавшиеся, были неправильными. Мей запуталась. Она слишком мало знала о демонах, о Доуме, о культе, который он возглавлял, чтобы строить какие-то догадки и предположения. Да и нужно ли это было? Чем ей это поможет в побеге, который пока грезился только в мечтах? Мей так и не успела ответить на свои резонные вопросы — неожиданно раздался негромкий стук в дверь. — Ох, милая, вот ты где. Доума-сама сказал искать тебя здесь. Пойдем, я тебе тут вкусностей принесла, смотри-ка, какая ты бледная! Мей вздрогнула. В дверях показалась та самая сердобольная добродетельная старушка, которая еще вчера самолично отправила ее обратно в живой ад, а своего мужа на съедение демону. Лицо Мей резко побелело, а по телу прошлась мелкая дрожь. Доуме снова стало скучно? Он решил устроить внеплановое представление? Нет, еще одной смерти Мей точно не вынесет. — Что вы здесь делаете, Наото-сан? Уходите, пожалуйста, уходите!.. Мей сорвалась. Подбежала к старушке, упав к ней в ноги. В черных глазах помимо отчаяния плескалась мольба — хватит, пусть спасется хотя бы она. Но Наото-сан даже не поменялась в лице — с мягкой натянутой улыбкой продолжала снисходительно смотреть на потерянную Мей. — Куда же я уйду, милая, тут моя семья. Когда-нибудь Господин и меня примет к моим Кайоши и Эйко. Я здесь, чтобы заслужить Его милость. И чтобы присмотреть за тобой. Посмотри, какой вид у тебя нездоровый, да и с ног ты валишься… Если продолжишь увядать, цветочек, Доума-сама еще нескоро примет тебя в свой Рай. Мей опустила голову, а затем резко бросила на старушку опустошенный взгляд и тихо поднялась с колен. Лицо скривилось в фальшивой улыбке. Почти безумной. Мей отряхнула кимоно «болтушки Котохи-чан», в последний раз взглянула на полку со своими новыми «друзьями» — попрощалась. — Пойдемте ко мне, Наото-сан. Говорите, вы что-то принесли? Вы устали с дороги, можете отдохнуть у меня. А я вам, наверное, приготовлю на днях хорошую мазь для суставов — в вашем возрасте ведь уже тяжело… так много двигаться, да? Старушка только одобрительно кивнула, сощурившись. — Ну наконец-то оттаяла, милая. А то ты меня напугала. Пойдем, Господин как раз сказал, что тебе нужно отобедать. Наото-сан взяла Мей за все еще подрагивающую руку и сама повела ее к ней в комнату. Мей даже не удивилась тому, что женщина уже знала, где находились ее покои. Мей уже сложно было чем-то удивить. — Наото-сан, и давно вы… пытаетесь выслужить здесь милость? Старушка опустила голову. Седые волосы упали на ее морщинистое лицо. Серые глаза на мгновение влажно блеснули. — Я всегда жила рядом с Господином. Там, в нашей деревушке. К Господину всегда стекалось много почитателей, он даровал обновленную Жизнь сотням несчастных. Но сначала он забирал к себе в Рай наших детей. Мою дочь он забрал двадцать пять лет назад. Она тяжело болела, под конец у нее совсем помутился рассудок — она не хотела, даже противилась принимать Милость Доумы-сама. Наверное, боялась бедняжка оставить нас с Кайоши здесь одних. Эйко так нас любила… Все двадцать пять лет мы молились за нее. И теперь они с Кайоши наконец вместе — Доума-сама вчера наконец все устроил. Мы с моим мужем так долго этого ждали. Скоро и я… Я пойду за ними. Если Доума-сама смилостивится, конечно. Ты, что, неужто плакать вздумала, милая? Вот, поешь, это все с голоду. Ты смотри, как исхудала. Еще заболеешь как моя Эйко. Но Доума-сама, конечно, и над тобой смилостивится. Ты же такая молодая, красивая. Доума-сама к таким юным душам особенно благосклонен. Еще раньше меня к нему в Рай попадешь, ты уж поверь. — Наото-сан… — не своим, чужим голосом выдавила из себя Мей, растирая невольно проступившую влагу у глаз и стараясь не смотреть на старушку. — Вы правда верите, что Кайоши-сан и Эйко сейчас… в лучшем мире? Пожилая женщина улыбнулась самой что ни на есть детской светлой невинной улыбкой. Качнула седой головой. — Я это знаю. Доума-сама подарил им этот мир. И не только им. Ты уже была на его службах, милая? Видела, скольких он «возродил»? Молись, молись на Господина, и на тебя тоже когда-нибудь ниспадет его Милость. Мей ничего не ответила. Вместо этого разложила на столике принесенные Наото-сан бенто и принялась есть. Точнее, едва ли не насильно заталкивать себе еду в рот. Мей тошнило, хотелось плакать, хотелось хотя бы сбросить с себя одежду смертницы — отмыться. А затем сбежать куда-нибудь, наконец взвыть от боли, страха, отчаяния — и исчезнуть. Но вместо этого всего Мей продолжала сидеть на месте и давиться принесенной едой. Она уже успела ясно понять: бежать, молиться в слезах и криках нет смысла — монстр везде найдет ее. — Ох, вот вы где! А я искал вас у себя. Мей-чан, ты отлично поработала! А я… А я умею быть благодарным. Смотри! Думаю, я оставлю Котоху-чан у тебя. Я знаю, женщинам нужны подружки. Я поставлю ее у окна, хорошо? Котоха-чан со своим детенышем очень любила смотреть отсюда на закаты… Доума распахнул двери с ноги — руки были заняты горшком с Котохой-чан. Лицо Мей на мгновение побелело, она едва не подавилась своей порцией бенто. Но ничего не сказала. Просто пустым взглядом проследила за тем, как Доума осторожно поднес к окну останки, поставил, довольно облизнулся и обернулся к ней и замершей в немом благоговении Наото-сан. — Оставь нас, — улыбчиво попросил старушку демон. Та только поклонилась не поднимая глаз и тихо покинула комнату. Доума приблизился к Мей, оценивающе пристально на нее посмотрел. Обаятельная улыбочка все не собиралась сползать с его слащавого лица. — Я смотрю, у тебя появился аппетит. Это очень хорошо. Я не хочу, чтобы моя звездочка быстро померкла. Мей-чан, не грусти!.. — Доума опустился перед ней, положив свою голову девушке на колени. Заглянул ей прямо в глаза. — Может, тебе что-нибудь нужно? Говори, чего ты хочешь? Сегодня я исполню любое твое желание, давай! Мей фальшиво улыбнулась уголками губ. Рука сама коснулась светлых жестких волос демона. Она больше не поведется на фальшивые шансы и надежды. Мей обхватила холодными ладонями лицо демона. Через ее руки сегодня прошли тридцать восемь черепов несчастных смертников — держать теплую голову Доумы было совсем не страшно. Противно разве что, но и это чувство она сумела в себе подавить — оставив на лице только белую мертвую улыбку. Доума, вмиг разомлев от девичьей смелости, потерся щекой о ее ладонь. Мей выдохнула. — Я хочу… Разрешите мне почаще возвращаться с Наото-сан в ее деревню. К вам всегда приходит столько прихожан… Наверняка там много страждущих. Я хочу помочь вам, Доума-сама. Я тоже хочу избавлять людей от боли и страданий, которыми ранит нас жизнь. Пожалуйста, разрешите, облегчить вам вашу ношу спасителя. Доума просиял, в деланном удивлении приоткрыв рот и обнажив клыки. Мей даже не подумала дернуться. — Ох, Мей-чан, какая же ты милашка! Да, думаю, это хорошая идея. У меня в последнее время набралось столько дел, столько заданий… Не успеваю толком и пообщаться со своими почитателями. Ты молодец, Мей-чан. Думаю, я могу рассчитывать на тебя.