Аппетиты

Мей чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Хинаки показала ей комнату, провела до уборной, показала, к кому она еще могла бы обратиться, если ей что-то понадобится. Мей плыла за Хинаки будто во сне, еще не до конца осознавая, что все это с ней происходило взаправду. «Ты в безопасности. Ты в безопасности. Ты в безопасности», — набатом отбивалось в разбитом сознании. «Доума, Аказа больше не придут. Ты в безопасности. Ты свободна». Мей, все семеня за Хинаки, старалась отмахиваться от этих мыслей. Нет, не свободна. Совсем недавно, там, на собрании ее хотели запереть в карцере, чтобы добиться от нее непонятно каких признаний. Мей все еще невольно потряхивало от тех жутких тяжелых взглядов, которые не сулили ей совершенно ничего хорошего. Сейчас ее спасение — временно. Тот немощный мужчина, который единственный попытался заступиться за нее, попытался выслушать, поверить, наверняка он даже при большом желании не сможет надолго сдержать этих… Охотников. Эти люди явно не желали, чтобы она оставалась здесь. Рано или поздно они добьются того, что ее просто выставят за порог штаба, отправят на все четыре стороны. Отправят обратно к Доуме, к демонам. Здесь ведь Мей считают опасной, здесь ведь Мей не место. Мей не могла об этом даже задумываться без подкатывающей к горлу истерике. Если ее продолжат подозревать в связях с демонами, долго она здесь не задержится. Но, может, не стоит ждать, когда ее насильно выставят за порог? Может, она сама наконец сможет решить свою судьбу? Сможет наконец себя освободить, как сама давно того хотела. Мей не боялась умереть. Неважно: от собственных рук, от рук охотников, от рук демонов. Лишь бы освободиться. Свобода — Мей давно задыхалась без свободы. Бессмысленно — ее жалкие потуги держаться теперь казались ей просто бессмысленными. Умереть — она все еще думала о том, чтобы умереть. Смерть все еще казалась ей единственным выходом, возможностью разорвать наконец порочный круг своих мучений, оборвать жизнь, в которой больше не было совершенно никакого смысла. С ее смертью станет легче всем — не только ей. Обанай-сан и Санеми-сан этому, наверное, будут даже рады — проблема сама себя устранила. — Мой отец, Ояката-сама, хочет поговорить с вами прямо сейчас. Подождите его немного, — внезапно разрезала тишину тонким голосом Хинаки и снова мягко улыбнулась. Мей вздрогнула: упав с головой в собственные мысли, она совсем забыла о девочке, которая продолжала водить ее по дому, уже казавшемуся Мей каким-то бесконечным. Стало неловко. И почему-то стыдно — лишь на мгновение. Хинаки повела ее в северную часть дома. В главную комнату. Светло. Здесь было слишком светло — почти как днем. На комнату Оякаты-сама не жалели света. Мей сморгнула, пожмурилась — спать совсем не хотелось. Ей напротив казалось, что в стенах штаба, находясь без сознания, она успела проспать целую жизнь. Так оно и было. Что-то очень важное Мей все-таки проспала. — Мне жаль, что заставил ждать, Мей, ты, наверное, устала. Не волнуйся, я не надолго тебя задержу. Мей, все еще бездумно осматривавшая просто обставленную комнату, которая ничем, кроме освещения, особо не отличалась от ее собственной, невольно вздрогнула и резко обернулась. Ояката-сама в сопровождении уже знакомой Мей женщины, Аманэ Убуяшики, въехал на коляске в комнату. Мей только сейчас заметила, что Хинаки куда-то пропала. Мей невольно стушевалась: она совсем не понимала, что от нее сейчас ждали, что вообще сейчас будет. Продолжение «допроса»? Или… Нет, Мей устала гадать. Неважно — все это неважно. — Простите… — Мей поклонилась. — Я не знаю, о чем вы еще хотели бы со мной поговорить, но… Спасибо вам. Спасибо, что там на собрании вы… Глава прикрыл глаза. Мей тут же осеклась и робко опустила взгляд. Трепет — ее снова охватил какой-то необъяснимый благоговейный трепет. — Тебе не за что меня благодарить, Мей. Я принял решение оставить тебя, выслушав твой рассказ. Тебе некуда идти, за пределами штаба тебя ждет только опасность. Это наш долг — защитить тебя. Наш долг — помочь тебе оставить то, что с тобой произошло. — Ояката-сама, простите, но… — Мей запнулась, подняла глаза на Главу. Этот человек был честен с ней — она это видела, она это чувствовала. Значит, и ей положено было быть честной с ним. Мей была уверена: Ояката-сама услышит ее и сейчас. Единственный снова поймет ее. Поймет и отпустит. — Я не нуждаюсь в защите. Я больше ни в чем не нуждаюсь. Вашей Организации не стоит за меня беспокоиться. В комнате повисло молчание. Мей невольно перевела взгляд на Аманэ-сама. Та в ответ лишь кинула на Мей продолжительный непроницаемый взгляд. — Ошибаешься, Мей, — между тем ровным тоном заверил Глава. — Я знаю, тебе страшно. Ты боишься, Мей. Но я даю тебе слово — здесь никто не причинит тебе вреда. Организация охотников на демонов призвана спасать людей. Мы хотим спасти тебя. Понимаешь, Мей? Мей качнула головой. Она это слышала еще на собрании, но сейчас Глава вкладывал в свои слова будто совсем другие смыслы. Смыслы, которые могла понять только Мей. Могла, если бы только захотела. — Я не уверена, что уже могу спастись, Ояката-сама, — надломленным голосом прошептала Мей. Глава слабо кивнул. На светлом лице его проскользнула лишь одна эмоция: понимание. Ояката-сама все еще понимал ее. Кажется, он понимал даже ее неозвученные мысли, страхи, сомнения. Ояката-сама читал Мей как открытую книгу. И Мей не то чтобы была против. — Ты не сможешь спастись одна. Мей, мы поможем тебе. Ты ведь хочешь оставить все, что с тобой произошло? — Это невозможно оставить и забыть, Ояката-сама. — Тебе не нужно это забывать, Мей. Тебе нужно это отпустить. — Это невозможно, Ояката-сама. — Сделать это в одиночку — невозможно. Но теперь ты не одна. Ты нужна здесь, Мей. Знаешь, наша семья всегда нуждалась в хороших лекарях. Связи между нашими с тобой семьями всегда были прочны. Сейчас ты можешь остаться здесь, мы можем продлить жизни друг друга. Хитоми-сан была бы горда тобой, если бы ты продолжила ее дело. Ты сильная, Мей. Поверь мне: через спасение других можно спасти и себя. Мей промолчала, в горле застыл тугой ком. Глава снова мягко улыбнулся, прикрыл глаза. — Я хотела бы поверить вам, Ояката-сама. — Но? — Сейчас это слишком сложно для меня. — Я понимаю. Я дам тебе время. Я дам тебе… Внезапно мягкий голос оборвался — Глава заразился хриплым сильным кашлем. Мей даже не успела что-то сказать, что-то сделать, как Аманэ-сама, все это время безмолвно стоявшая рядом с ним, быстро поднесла к губам мужа пузырек с зеленоватой жидкостью. Глава сделал пару рваных глотков, кашель понемногу стал отступать. Аманэ-сама между тем подала платок — Глава обтер губы. Кровь. Приступ — без сомнений, это приступ. Мей часто видела что-то подобное у больных туберкулезом, ей часто самой приходилось приводить таких больных в чувства, вот только здесь было… что-то другое. Глава был болен чем-то другим. И страдал приступами явно от чего-то другого. И сейчас перед ней Ояката-сама, казалось, держался из последних сил. Сдерживался, чтобы не показать свою болезненную слабость. Сейчас, перед ней, и там, перед всеми на собрании. Если бы Мей не была так потеряна и напугана, она заметила бы раньше. Сразу бы заметила. Ояката-сама действительно нуждался в помощи. И Мей не смела ему в ней отказать. Она же лекарь, она же… из клана Оота. — Ояката-сама, вам… Простите, вам, наверное, сейчас нужен покой, — тихо проговорила Мей. Она понимала, что предлагать прямо сейчас свою помощь было глупо: пока она даже не знала, чем болел Ояката-сама и что вообще она сейчас могла для него сделать. Мей невольно кинула взгляд на Аманэ-сама, что прятала сейчас почти опустошенный пузырек в складки своего кимоно. Мей могла спросить у нее, чем она могла бы помочь. Мей могла готовить лекарства, отвары, мази, могла заниматься перевязками. Могла… Мей мысленно осеклась. Сейчас она ничего не могла — слишком слаба, она сама сейчас едва стояла на ногах. В таком состоянии она запросто может что-то напутать, ошибиться — недопустимо. Сначала нужно было прийти в себя. Сначала нужно было помочь себе. Сейчас Мей едва ли могла быть полезной в уходе за тяжелобольным человеком. Для начала ей самой нужно было «выздороветь». — Я… Сейчас мне лучше оставить вас, Ояката-сама. Глава слабо кивнул, лишь сдавленно едва слышно проговорив: — Моя жена, Аманэ, зайдет к тебе утром. Доброй ночи, Мей… Мей в ответ кивнула, поклонилась. И тут же покинула покои. В коридоре ее уже ждала Хинаки. Лицо девочки совсем не переменилось: она все так же светло улыбалась. Будто она и вовсе не слышала, как в соседней комнате заходился приступом ее отец. Будто для нее это давно уже было чем-то привычным. Бедный ребенок. Мей вдруг стало очень жаль этого бедного ребенка. Ее отец серьезно болен, ее отец… — Ваш отец… Он… — вырвалось было у Мей вслух, но Хинаки внезапно сама ее оборвала, перебила. Улыбка исчезла с ее белого лица. — Все в порядке. Не переживайте об этом. Пойдемте, я проведу вас обратно в вашу комнату. Мей пошла уже по знакомым коридорам за не проронившей больше ни слова Хинаки. В голове теперь билась лишь одна мысль: Ее отец тяжело болен. Может, даже неизлечимо. Может, даже… За свой короткий век Мей приходилось встречать разные болезни, разных больных. Неизлечимо обреченных — тоже. Чем ближе смерть, тем сильнее бессильное смирение. Мей уже успела убедиться в этом опытным путем. Бабуля всегда говорила: не нужно жалеть ни себя, ни больных. Нужно делать свою работу. Молча, смиренно. Скорбеть, плакать — пустая трата времени. Особенно для смиренно обреченных. Мей вернулась к себе в комнату. Ее постель уже была расстелена, ночная юката ее размера лежала рядом же. Мей почему-то снова захотелось тихо беззвучно расплакаться. От усталости, от собственного чувства отрешенности. Она не могла сейчас лечь и заснуть — ей слишком много чего нужно было обдумать. Уйти. Последние месяцы она только и мечтала о том, чтобы скорей уйти из этого мира. Освободиться. Сбежать от страха, боли — сбежать от демонов. Мей несказанно повезло — сам монстр решил ослабить хватку, а затем и вовсе отказаться от нее. Мей все еще не верила, что это можно было счесть за милосердие. Нет, Аказа не такой. Над ней Аказа бы не сжалился. Аказа даже к самому себе жалости не знал. Нет. Если у него не хватило сил ее убить, отпустить он ее тем более не смог бы. Может, он действительно подкинул ее в штаб с какой-то грязной целью? Судя по словам охотников, демонам нужны были координаты штаба. Мей понятия не имела, как Аказа мог ее использовать. Она еще была в своем уме: прислуживать демонам она не собиралась. Да и Аказа от нее того никогда не требовал. Здесь было что-то другое. Что-то, о чем Мей все не могла догадаться. Мей злилась на саму себя. Злилась и все больше терялась. Охотники, люди сейчас в ней видели врага — и у них на то были более чем весомые причины. Сейчас Мей никак не могла объясниться, оправдаться — она сама ни черта не понимала. Неважно, зачем Аказа оставил ее здесь. Бесполезно — над этим думать было просто бесполезно. Без самого Аказы Мей до правды все равно не докопается. Хотя, что-то подсказывало ей, будь Аказа сейчас рядом, он бы тоже не смог ей толком объясниться. Мей знала Аказу: его слова, поступки здравому смыслу чаще всего не поддавались. Хватит об этом думать. Мей еще на собрании поняла: в демонах она ни черта не понимала, раз все ее рассказы охотники восприняли в штыки и даже решили, что она совсем тронулась умом. Аказу нужно было отпустить. Забыть. Мей нужно было постараться все забыть. Глава был прав. То, что было с Доумой, с Аказой — теперь страшный сон. Мей нужно проснуться — очнуться. Мей нужно идти дальше. Ее ведь ждали, в ней сейчас нуждались. Бабуля точно будет не рада встретить ее на том свете. Рано, еще рано. Мей еще не выполнила долг, не расплатилась до конца. Она не смела сейчас просто так уйти. В ее помощи здесь нуждались. Ояката-сама нуждался. Мей уже давно успела переодеться в юкату и лечь в постель. Но спать все не хотелось. Мей думала. Она могла бы помочь здесь не только Оякате-сама. Мей не знала наверняка, но была уверена: в Организации, где люди борются с демонами, лекарям всегда найдется дело. Мей должна была остаться. Оставить все наконец и остаться. Взять себя в руки. Вспомнить, что когда-то она не собиралась умирать. Вспомнить, что она обещала себе — она выберется, она спасется. Она снова будет спасать людей — выполнять свой долг. Следовать всем заветам бабули. Мей заснула лишь на пару часов — перед самым рассветом. Проснулась она совершенно бодрой и выспавшейся. В голове на удивление не царил уже привычный бесконечный хаос. Мей было спокойно. По крайней мере, она очнулась там же, где заснула. Это уже был повод, чтобы встать с постели в относительно приподнятом настроении. Она наконец попыталась разобраться в себе. И у нее наконец это почти получилось. Сегодня, завтра, послезавтра — больше она не будет думать об Аказе и о том, почему, по чьей прихоти она здесь оказалась. Главное, сейчас она в безопасности — главное, у нее появились причины остаться жить. Мей не имела права отказаться от дела клана Оота. Мей не имела права отказать тем, кто сейчас нуждался в ее помощи. Мей быстро собралась, умылась и даже успела позавтракать — пока она ходила в уборную, кто-то успел принести ей еду и специальный успокаивающий отвар. Утро началось совсем не плохо. По крайней мере, лучше, чем вчера. — Аманэ-сама… — Мей обернулась, только почувствовав у полузакрытых седзи чужое присутствие. Женщина в нежно-розовом кимоно приветливо улыбнулась. Мей поклонилась. — Аманэ-сама, я готова. Как… Как Ояката-сама, ему стало лучше?.. — Все в порядке, не стоит беспокоиться. Пойдем за мной. Мей, почувствовав облегчение, молча повиновалась. Ее снова повели по неизвестным коридорам — кажется, вчера Хинаки ее сюда еще не успела завести. Аманэ-сама держалась сдержанно отстраненно, и Мей, плетущаяся позади, все не решалась задать волнующие ее вопросы. — Каждый день моему мужу нужно принимать по семь видов отваров, а каждые три часа — менять повязки. Этим занимаемся я и мои дочери, мы редко просим о помощи людей из нашего госпиталя — из поместья Бабочки. Раньше клан Оота поставлял нам готовые мази и ингредиенты для отваров, ты уже знаешь, что наши семьи были тесно связаны. Твои знания и умения целителя могли бы быть нам полезны. Ты могла бы помочь готовить все необходимое. Клан Убуяшики будет признателен тебе. — Но разве вы можете мне доверять? Разве вы тоже не считаете, что я… — Я доверяю решениям своего мужа, — не оборачиваясь, коротко ответила Аманэ-сама и ускорила шаг. Они вышли на улицу и прошли в другой небольшой дом-пристройку. Мей, еще не заходя внутрь, почувствовала стойкий запах знакомых трав. Ненадолго перед глазами все помутилось. Мей зажмурилась. Эти травы она собирала и готовила с бабулей столько, сколько себя помнила. Теперь Мей знала, куда когда-то уходили все ее труды. — Здесь мы занимаемся всеми приготовлениями. Мей осмотрела небольшое помещение — оно не особо отличалось от каморок, в которых она вместе с бабулей у себя дома обрабатывала и развешивала засушиваться травы. По телу невольно разлилось теплое чувство — сейчас Мей могла только прикрыть глаза и уже без труда представить, что она наконец дома. Нет, это иллюзия. Всего лишь иллюзия. Ее дом давно стерт с лица земли, а близкие убиты демонами. Мей помотала головой, смахивая наваждение. Здесь ей больше не имело смысла жить иллюзиями. — Аманэ-сама, из этих трав можно сделать много видов отваров, скажите, какие принимает Ояката-сама, и я постараюсь… Я помню почти все бабушкины рецепты. — Не спеши, — Аманэ-сама качнула головой. — После обеда Хинаки занесет тебе список ингредиентов и для отваров, и для мазей, которые мы обычно здесь готовим. Я знаю, что большинство из них тебе будут знакомы. Мы будем благодарны, если ты поможешь нашей семье. Я лично буду благодарна. Аманэ-сама едва заметно склонила голову. Мей опустила взгляд. Сердце почему-то беспокойно забилось. — Не стоит, Аманэ-сама… — Мей отвела взгляд. — Раньше это было моей работой, хоть бабушка это от меня и скрывала. Я буду рада здесь продолжить дело семьи Оота. Я буду рада оправдать доверие Оякаты-сама. И ваше доверие… тоже. Аманэ-сама не переменилась в лице — будто она ждала от Мей подобных слов. Будто она и правда понимала Мей без слов — неважно, что виделись они всего второй раз в жизни. Аманэ-сама, будучи женой главы Организации, за свою короткую жизнь успела повидать достаточно несломленных вдохновенных людей, до конца цеплявшихся за свои идеи, идеалы, смыслы. Мей, казалось, была одной из них. Поэтому Аманэ-сама понимала ее. Понимала, что Мей Оота сейчас разбита, сломлена — Мей Ооте нужно помочь вернуть смысл жить, напомнить о своем предназначении. Мей Оота не нуждается сейчас в пустых утешениях и сочувствии — Мей Ооту нужно занять делом. Ее делом. — Благодарю. Все, что нужно, я расскажу тебе прямо сейчас. Мей подошла ближе к большому столу, на котором аккуратно были расставлены баночки со знакомыми снадобьями. Пробежалась глазами по их названиям — узнала каждое. Трепетное волнение. Мей снова испытала что-то похожее на трепетное волнение. — Я готова, Аманэ-сама.

***

Мей давно не чувствовала такой легкости на душе и одновременно такой усталости в теле. Ноги, особенно уже привычно гудели ноги — она почти каждый день работала, порой забывая даже присесть. За прошедшие две недели Мей довольно часто забывалась, с головой погружаясь в свою некогда любимую работу травницы-врачевательницы. Работы действительно оказалось много. Мей вместе с Аманэ-сама едва успевала готовить все нужные для Оякаты-сама отвары, собирать и настаивать нужные ингредиенты для свежих заживляющих мазей. Через пару дней после того, как Мей совсем освоилась, она начала готовить не только лично для Оякаты-сама: с разрешения дома Убуяшики Мей стала заниматься приготовлением травяных лекарств, настоек и для поместья Бабочки. За прошедшие две недели Мей почти не выходила на улицу. Разве что изредка поздним вечером и всегда под чьим-нибудь присмотром — у Оякаты-сама за домом рос большой засаженный самыми разными цветами сад. Мей нравилось там отдыхать, приводить мысли в порядок. Пусть ее все еще никуда не пускали одну. Мей и сама пока не хотела выходить за пределы дома Убуяшики. Потому что знала: там опасно, ей там не место. Мей знала, что пусть с первого и последнего собрания прошло уже время, ее все еще продолжали в чем-то подозревать. Даже девочки из поместья Бабочки, прибегавшие за готовыми мазями и лекарствами, смотрели на Мей либо косо, либо вообще старались отводить взгляды. Единственное, что Мей радовало и в каком-то смысле обнадеживало: ее лекарства они все-таки забирали с собой, а Аманэ-сама уверяла, что их, конечно же, используют для лечения раненых. Большего Мей было и не нужно. Мей была рада, что несмотря на все недоверие к ней, ее помощь принимали. Мей чувствовала себя нужной — больше совсем не потерянной. С утра до вечера она была занята работой, ночью же у нее совсем не оставалось сил на некогда привычные колюще-грызущие самокопания. Даже кошмары на время оставили Мей — слишком уж хорошо она спала после тяжелых рабочих будней под настойками собственного приготовления. Мей начинало нравиться, как складывалась ее новая жизнь. Наверное, бабуля тоже была бы за нее рада. Рада, что она наконец нашла свое место. Хотя бы временно. Мей была рада, что ее оставили в покое и просто дали заниматься своим делом. Ее никто не трогал, с Аманэ-сама, Хинаки и другими людьми дома Убуяшики она общалась только на тему приготовлений и лекарств. С Оякатой-сама ей тоже удалось увидеться всего раз: он вызвал ее, чтобы лишь поинтересоваться ее самочувствием и поблагодарить за новые отвары. Мей тогда снова вспомнила о трепетной неловкости. Совсем не вовремя. Так, пошла уже третья неделя обживания Мей в поместье Убуяшики. Мей все чаще и чаще стала ловить себя на мысли, что здесь она и вправду чувствует себя в безопасности. Здесь ей доверяют. Здесь ей хорошо, спокойно, тихо — как дома. Здесь ее новый дом. Мей любила греться подобными мыслями, когда вместе с Хинаки прогуливалась по саду перед обедом или перед сном. Свободна. Здесь она наконец-то свободна. Вырвалась из клетки. Так думала наивная Мей, пока в один из вечеров не застала в своей комнате Шинобу-сан. — Я заждалась тебя, Мей-сан, — Шинобу улыбнулась, завидев, что Мей застыла на пороге. Ее будто бы позабавило растерянное удивление Мей: будто кто-то из них двоих явно ошибся комнатами. Но нет. Шинобу точно не ошиблась: она пришла именно к ней. Без приглашения, предупреждений и прочих формальных любезностей. Ни к чему это — для Мей лишний стресс. — Слышала, ты все время проводишь под наблюдением Аманэ-сама? Хорошо. Это очень хорошо. Я рада, что тебя не оставили одну. Кстати, твоя последняя присланная мазь действительно быстрее ускоряет регенерацию тканей, спасибо. Шинобу неторопливо прошлась по комнате. Мей завела руки за спину. Усталость от очередного рабочего дня как рукой сняло — неудивительно. В присутствии Шинобу-сан невольно проснулось волнение. Мей заметно занервничала. — Я чем-то могу помочь, Шинобу-сан? Вам что-то нужно? Нужна еще мазь? Если что, я могу прямо сейчас пойти и… Шинобу покачала головой. Снова прошлась пустым взглядом по комнате. У Мей же слова застыли в горле. Ей это все не нравилось. Совсем не нравилось. — Нет, я просто пришла поговорить. На собрании нам ведь этого не дали сделать, помнишь? А мне так хотелось узнать тебя поближе, Мей-сан. Ну ничего, зато сейчас у нас наконец полно на это времени. Ты ведь не против познакомиться поближе, да? Мей невольно нахмурилась. Шинобу Кочо сейчас смотрела на нее пристально, не моргая — и все так же улыбаясь. Мей сделала шаг назад. Шинобу между тем и бровью не повела, будто совсем не заметила замешательства на лице Мей. Будто ее совсем не волновало, что ей здесь совсем не рады. — Я добилась аудиенции с Оякатой-сама, — как ни в чем не бывало продолжила Шинобу, подходя ближе к Мей. — И сократила список своих вопросов до десяти пунктов. Ну что, приступим, Мей-сан? Не волнуйся, я не займу много твоего времени. За пару часов мы точно управимся. Мей только похлопала глазами. Шинобу-сан, что, сейчас серьезно?.. Тревожное чувство заскреблось под ребрами с новой силой — Мей застали врасплох. — О чем вы, Шинобу-сан?.. Я уже все рассказала на собрании, — рассеянно пробормотала Мей, все еще не до конца осознавая, что ее ждало в ближайшие часы. Шинобу между тем подошла к письменному столу, взяла в руки стопку листов — она подготовилась, точно будет записывать все ответы. Ответы по каждому пункту. — Да, я очень внимательно слушала твой рассказ тогда на собрании, Мей-сан. Очень интересная история. Очень интересно… — задумчиво проговорила Шинобу, скрестив руки на груди. — Ты ведь уже знаешь: из плена демонов у нас обычно не возвращаются. Из плена Высших лун — тем более. То, что Высшая луна отпустила тебя просто так — маловероятно. Невозможно. Шинобу замолчала. Взглянула Мей прямо в глаза. Подошла еще ближе. Улыбка на мгновение стерлась с непроницаемого лица Шинобу. А затем снова появилась — еще более фальшиво доброжелательная. — Но я верю тебе, Мей-сан. Я верю, что ты не служишь демонам, которые убили твоих родных, и не готовишь прямо сейчас какую-нибудь глупость вроде убийства нашего достопочтенного Главы или передачи каких-то особо важных данных. Ты же понимаешь, что сделать что-то подобное в твоем положении — еще невозможней, чем нам поверить в то, что тебя просто так отпустили демоны, да? Понимаешь? Понимаешь, да? За тобой следят, Мей-сан. Следят, потому что не поверили ни единому твоему слову. — Шинобу-сан, Ояката-сама и семья Убуяшики приняли меня… Я понимаю, что у вас нет никаких оснований доверять мне, но, что бы вы ни думали, сейчас вам не в чем меня обвинять. Я помогаю Аманэ-сама, занимаюсь тем, чем занималась раньше всю жизнь. Я не понимаю, что вы сейчас хотите от меня услышать. Я… не понимаю. Мей не ожидала, что у нее хватит выдержки высказать Шинобу-сан почти все, что сейчас лежало на душе и даже не запнуться. Хотя по нечитаемому лицу Шинобу-сан было понятно: ее это не особо впечатлило. Шинобу-сан пришла сейчас совсем не за этими откровениями. — Расскажи мне о Второй Высшей луне, — не собираясь больше ходить вокруг да около, бросила Шинобу-сан. Мей неверяще уставилась на Шинобу-сан. Нет… Только не это, нет… — Доума. Мне нужно знать о нем все. Ты права, я не вижу в тебе угрозы. И я сказала тебе правду: я пришла просто поговорить. У меня есть вопросы. А ты мне можешь дать ответы. Теперь ты понимаешь, Мей-сан? Мей очень хотелось бы сказать «нет» и закончить на этом, но Мей с детства не любила врать. Да и Шинобу-сан ей в любом случае не поверила бы. Шинобу-сан будто видела ее насквозь. Жутко. Мей стало страшно жутко. Шинобу между тем снисходительно улыбнулась. Она смотрела сейчас на Мей как на запуганного ребенка. Забавная Мей: видит врагов в тех, в ком должна видеть своих защитников, товарищей. Бедная Мей. Совсем беда с рассудком. Ну ничего, Шинобу и над этим поработает — лишь вопрос времени. — Ты так сжалась, будто я собралась тебя сейчас пытать. Не глупи, Мей-сан, я не Обанай-сан и даже не Санеми-сан. Я — та, кому ты можешь довериться. Ты ведь можешь мне довериться, правда? Я знаю, что тебе тяжело, ты многое пережила. Я не буду тебе лгать, ты и сама прекрасно понимаешь: тебя здесь не принимают, тебе не верят. Некоторые тебя даже ненавидят. Тебе нужна поддержка, Мей-сан. И я могу тебе ее дать. — В обмен на что? — Информация. Мне всего лишь нужна информация, я уже сказала, — просто ответила Шинобу-сан. Мей сжала кулаки до побеления костяшек. Нет-нет-нет… — Мей-сан, мы слишком мало знаем о Высших лунах. Из твоего скомканного рассказика мы лишь поняли, что ты общалась с демонами довольно… близко. Ты много знаешь, Мей-сан. Даже не представляешь, насколько много ты знаешь. — Вы ошибаетесь, — как можно более безэмоциональным тоном возразила Мей, отводя взгляд. — Я рассказала все, что вспомнила. На собрании ваши товарищи сказали, что это бесполезная информация. Простите, Шинобу-сан. Я ничем не могу вам помочь. — Можешь, — уверенно холодно заявила Шинобу-сан, отбросив натянутую снисходительность вместе с фальшивой учтивостью. — Ты просто не хочешь. Я понимаю, как тебе больно, Мей-сан. Меньше всего мне хотелось бы заставлять тебя снова вспоминать тот ужас, который тебе пришлось пережить. Твоя психика и так ведь все еще нестабильна, правда? Прости, Мей-сан, но у меня нет выбора. Тебе и так дали достаточно времени. Ты можешь мне не верить, но я правда понимаю тебя. Я верю тебе. Ты ведь хочешь, чтобы тебе поверили? — Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — ни один мускул не дрогнул на помрачневшем лице Мей. Шинобу-сан не поверила. Покачала головой. — Тебя оставят в покое, как только тебе поверят. Замкнутый круг, не находишь? Я могу помочь тебе его порвать. Если ты поможешь мне. Расскажи мне. Расскажи мне все. — Нет… — тихо прошептала Мей и попятилась назад. Уперлась в холодную стену. Зажмурилась. Холодный пот проступил на спине. Рассказать?.. Для Шинобу-сан это всего лишь информация. Для Мей — живой кошмар. Мей не могла пережить его снова. Не могла снова упасть в это прошлое, которое все это время так отчаянно пыталась отпустить. Для чего? Зачем? Почему она вообще должна снова проходить через это? — Этот ублюдок убил мою сестру, — в напускной невозмутимости отозвалась Шинобу-сан, мгновенно поймав на себе пустой взгляд Мей. — Он забрал и заберет еще много жизней, Мей-сан. Если мы его не остановим. Если я его не остановлю. Помоги мне, Мей-сан. Я должна знать о нем все. Все, понимаешь, Мей-сан? Расскажи о нем все: что он говорил тебе, как себя вел, его привычки, повадки… Мы ничего не знаем о Высших лунах, кроме того, что они очень сильны. Сильнее Доумы только Первая луна и сам Прародитель Мудзан Кибуцуджи. Мы должны знать своих врагов, Мей-сан. Помоги мне. Помоги мне, и я отомщу за тебя. Я за всех… отомщу. — Я уже все рассказала на собрании, — бесцветным тоном повторила Мей. Сейчас она не собиралась уступать Шинобу-сан в упрямой настойчивости. — Вторая Высшая луна играла со мной. Все его слова были фальшью, ложью. Он хотел свести меня с ума. Он хотел, чтобы я перестала сопротивляться и чтобы Третья Высшая луна поглотила меня. Он хотел, чтобы Третья Высшая луна стала сильнее. Доума не был со мной настоящим. В нем вообще не было ничего настоящего. Я не расскажу вам ничего важного, Шинобу-сан, вы ошибаетесь. Губы Шинобу-сан внезапно снова растянулись в снисходительной улыбке. Нет, это Мей ошибается. Глупая. Глупая Мей. Совсем не понимает, что Шинобу движет не просто любопытство. У Шинобу есть цель — высокая, самоотверженная. И для достижения этой цели Шинобу будет цепляться за что угодно. За любую ниточку. Мей переживет. Ей нужно вспомнить все лишь один раз — и рассказать все Шинобу как на духу. А Шинобу все изучит, все запишет. Обязательно выследит, где обитает эта тварь и со своим отрядом истребит ее. Ей только нужно подготовиться, только нужно… Мей не имела права сейчас отказываться. А Шинобу не имела права сейчас отступить. — Думаю, когда он насиловал тебя, он был настоящим. Настоящим демоном, правда? Не думаю, что он всегда играл с тобой, — внезапно бросила Шинобу-сан и пристально посмотрела в глаза Мей. Мей замерла, под ребрами все похолодело. Она как-то тупо уставилась на Шинобу-сан — ничего не ответила. А Шинобу между тем продолжила. — Мей-сан, нам с тобой очень повезло. После связи с демоном выжить еще невозможней, чем сбежать из плена. Обычно эти твари в самом конце разрывают своих жертв на части, либо начинают поглощать их еще в самом процессе соития. Ты же у нас осталась почти невредима. Удивительно. Меня правда удивила твоя история. Ты слишком много пережила и слишком много знаешь. Мей-сан, ты — бесценный источник информации. Откройся мне. Не упрямься. У «бесценного источника информации» подкосились ноги. Сердце бешено забилось. Провокация — в голосе Шинобу-сан Мей слышала лишь жестокую провокацию. Будто она для Шинобу-сан сейчас была не кем иным, как ее личным подопытным. Тошно. Сейчас Мей стало по-настоящему тошно. Холодные руки вжались в стену. От Шинобу-сан сейчас хотелось просто трусливо убежать. Мей не могла позволить ей вскрыть то, что она так отчаянно не один месяц силилась спрятать в закорках своего сознания. Она вспомнит об Этом, о тех муках до мельчайших подробностей только под пытками. Сейчас она не предаст саму себя — именно этого сейчас ждала от нее Шинобу-сан. Давай, переступи через себя, Мей-сан. Ты же сильная. Ты уже делала это много раз. Вспомни, вернись туда. Послужи на благо Организации, что подарила тебе кров, защиту, смысл жить. Нет, Мей уже не раз хоронила воспоминания о ночах с Доумой в своих же кошмарах. Шинобу-сан не посмеет снова толкнуть в этот ад. Нет. Мей слишком долго была сильной. Сейчас она не сможет. Не сможет снова переступить только ей одной известную грань. Хватит. Шинобу-сан, завидев в глазах Мей вспыхнувшую отчаянную решимость, лишь покачала головой. Губы снова растянулись в мягкой улыбке. Это ее просчет. С Мей изначально нужно было разговаривать по-другому. Как с пациенткой. Как с той, что уже давно помутилась в рассудке, как с той, что уже давно не понимала, за что цепляется и чему противится. — Мне жаль, очень жаль тебя, Мей-сан. Но еще больше мне жаль, что Вторая Высшая луна все еще жива и ходит по нашей земле. Из-за этого демона ты лишилась семьи, лишилась чести, лишилась возможности достойно жить. Я восхищена твоей выдержкой, Мей-сан. Но я не понимаю тебя. Неужели ты не хочешь помочь нам истребить это зло, что причинило тебе столько боли? И не только тебе. Ты можешь сыграть большую роль в нашей победе, если будешь работать с нами. Если будешь говорить. Поговори со мной, Мей-сан. Ты знаешь, я на твоей стороне. Я поверю тебе, что бы ты мне ни рассказала. — Мне не нужна ваша вера, Шинобу-сан. Мне нужно, чтобы вы оставили меня. Я расскажу все, что от меня потребуют, только Оякате-сама, — отчеканила каждое слово Мей и уже подрагивающим тоном добавила. — Уходите, Шинобу-сан. На удивление, Мей услышали. Шинобу аккуратно свернула принесенные с собой листы бумаги. Улыбнулась. — Ты еще одумаешься, Мей-сан, — звонко заверила Шинобу-сан, проходя мимо все еще замершей Мей. — Доброй ночи. Не забудь закрыть окно, а то простудишься. Ночи уже довольно холодные. Стоило Шинобу закрыть за собой сезди, Мей опустилась на пол. Закрыла лицо руками. Тело мелко затрясло. Шинобу-сан была права: ночи здесь уже стояли холодные. Мей просидела на полу совсем не долго — захотелось проветриться. Проветрить голову. Мей встала, накинула на плечи теплую плотную накидку, которую еще неделю назад принесла ей Хинаки. И выбежала из дома. Мей быстро нашла знакомую тропку — побежала прямиком в сад. Она уже знала: так поздно там уже точно никого не должно было быть. Она сможет побыть одна, отдышаться. Надышаться. Нет, она все правильно сказала. Шинобу-сан не права. Шинобу-сан ослеплена желанием отплатить за смерть сестры, отплатить за смерти безвинных. Шинобу-сан ослеплена долгом охотника на демонов. Мей это понимала. И вместе с тем она понимала, что ничем не сможет помочь Шинобу-сан. Чем она поможет Шинобу-сан, если расскажет, каким именно цветом загорались зрачки Доумы, когда он измывался над ней? Чем она поможет Шинобу-сан, если расскажет, каким именно гребнем и сколько раз на дню Доума приходил расчесывать ее волосы? Чем она поможет Шинобу-сан, если расскажет, в каких извращенных позах и по сколько раз Доума брал ее, пока она совсем не упала в беспамятство? Чем она поможет Шинобу-сан, если расскажет, какие именно он шептал ей слова, когда снова и снова терзал когтистыми лапами ее тело? Мей ничем не поможет Шинобу-сан. Только сделает хуже. Себе сделает хуже. Мей не помнила, как опустилась на скамейку и тихо заплакала. В глубине сада ее никто не должен был увидеть, услышать — особенно в такой час. Никто… Мей в ужасе замерла, стоило чьей-то тяжелой руке до боли сжать ее плечо. Мей вскочила со скамьи как ошпаренная. Шумно задышала, тупо уставившись в темноту. «Доума, Доума, Доума», — судорожно начала искать она в темноте ночи проклятые радужные зрачки. Сейчас, сейчас… Сейчас он снова схватит ее. Схватит, утащит. Утащит прямо в пыточную к Шинобу-сан. — Воу, какие люди!.. И что ты здесь забыла? — жесткий знакомый голос наконец разрезал ночную тишину. Мей вздрогнула, в неверии замотала головой. Не сейчас… Не сейчас… Не сейчас… — Я… Ничего… Я… Я… — Мей так и не смогла выдавить из себя хоть что-то членораздельное. Перед глазами все резко поплыло. Перед глазами застыл лишь один страшный жуткий силуэт, выросший перед ней будто из земли. Санеми Шинадзугава. Только его допросов Мей сейчас не хватало. Мей слышала, что Санеми-сан дежурил у дома Убуяшики едва ни не все свое свободное время. Санеми-сан выжидал, Санеми-сан беспокоился. Он больше всех кричал и возмущался, что «эту пришибленную» нужно запереть в четырех стенах, если не в карцере, и уж точно никак не подпускать к работе с лекарствами для Оякаты-сама. Мей слышала, что Санеми-сан уже которую неделю ходил сам не свой. Готовился к все новым и новым придуманным им же диверсиям. Санеми-сан навещал Оякату-сама и расспрашивал о его самочувствии едва ли не по нескольку раз на дню — если выдавалась такая возможность. Мей слышала все, а потому обычно даже не думала в одиночку выбираться из своей каморки ни днем, ни ночью, меньше всего желая попасться на глаза разъяренному Санеми-сану. Мей выходила подышать воздухом только в сопровождении, в компании Хинаки или Канаты или еще кого-то из дома Убуяшики — они уж точно знали, когда, в какое время Санеми-сана не бывало в штабе. — Что ты мямлишь?.. — мрачно между тем процедил Санеми-сан, подходя к Мей все ближе и ближе. Мей очень хотелось выдохнуть и тут же закричать, позвать на помощь, но, казалось, страх сдавил даже легкие. «Не провоцируй, не провоцируй», — раздалось в затравленном сознании. Не провоцировать. Санеми-сан при желании мог прихлопнуть ее, придушить на месте за один только писк. Не провоцировать. Не кричать, не кричать, не кричать. На Мей снова надвигался тот, перед кем она была совершенно беззащитна, беспомощна. «Не провоцируй». Перед глазами все снова слилось в радужное месиво, фигура Санеми-сана превратилась в одно размытое пятно. — Я задал вопрос. Что, теперь строишь из себя не только тронутую, но и глухую? Со мной это дерьмо не прокатит. Мей всхлипнула, поймав на себе тяжелый взгляд Санеми-сана. Бежать-бежать-бежать. Она должна бежать. Мей хотела было дернуться, но ноги совсем не слушались. А Санеми-сан все наступал. Сейчас он казался еще страшнее и разъяреннее, чем на собрании. Видимо, не верил своей удаче: наконец он выловил ту самую пришибленную, которую от него прятали всем поместьем Убуяшики. Чудно. Мей зажмурилась, уже не чувствуя почвы под ногами. Сейчас он ее ударит, сейчас он ее схватит, сейчас он ее… Добьет, запытает, ликвидирует — как хотел еще тогда, на собрании. Мей стояла зажмурившись и все ждала-ждала-ждала. Все чувства мигом слились в одно — в ожидание. Шло время, Мей так и не почувствовала ни удара, ни жесткой хватки — ничего. Лишь мерное дыхание где-то поблизости. Совсем рядом. Прямо перед собой. Мей не спешила открывать глаза — боялась снова встретиться со звериным взглядом. Не зря боялась. Санеми стоял прямо перед Мей в злом замешательстве — эта девка явно сейчас пыталась устроить перед ним концерт, чтобы сбить с толку. Жертва — она снова строила из себя гребаную забитую жертву. Именно так она и втерлась в доверие к всепрощающему добродетельному Оякате-сама. Но Санеми не такой. Санеми добьется своего: выведет эту чертову девку на чистую воду, убедит Оякату-сама, что она опасна, что ей и ее лживым бредням верить точно нельзя. Санеми добудет доказательства. На эту девку нужно лишь немного надавить. Совсем немного. Санеми же не слепой — видит: она уже сейчас трясется как осиновый лист. — Слушай, ты… — угрожающе процедил Санеми, но тут же осекся, завидев позади Мей миниатюрную фигурку. Санеми тут же склонил голову, будто и вовсе мгновенно позабыл о Мей. — Санеми-сан, Мей-сан пора готовиться ко сну, — с мягкой улыбкой произнесла тихо подошедшая Хинаки и потянула замершую Мей за руку. Та бездумно повиновалась. Отошла от Санеми на безопасное расстояние. Тот скрипнул зубами, но все же не двинулся с места. Нельзя. Нет, только не при дочери Оякаты-сама. Мей и не заметила, как за считанные мгновения оказалась внутри дома, а Хинаки между тем со звоном захлопнула двери. Мей перевела на нее пустой, полный непонимания взгляд. Санеми-сан, что, за ними не пойдет — так просто упустит? Мей совсем перестала что-либо понимать. Они, что, тоже с ней играют? Тоже, как Доума, сначала хотят извести, довести ее до белого каления и только потом… Что, что потом?.. В мыслях вспыхивали все новые и новые сводящие с ума очевидные догадки. Беспокойные, тревожные, страшные. — Мей-сан, пожалуйста, не выходите в такой час из дома. И вообще, пожалуйста, не выходите больше одна. Мей ничего не ответила. Мей дрожала: то ли от холода, то ли от накатившего животного страха. Страшно. Мей было чертовски страшно. Если за ней не придет Санеми-сан, придет Шинобу-сан. Если не придут они, придет кто-то еще. Мей не сможет вечно прятаться за дверьми дома Убуяшики. Мей не сможет свободно жить даже в такой просторной клетке. — Выпейте, — Мей поморщилась: этот резковатый запах ей был очень даже знаком. Хинаки протянула отвар, который Мей часто заваривала себе же перед сном, чтобы крепче спалось. Пара глотков неприятно обожгли горло, тело снова пробила дрожь. Мей опустилась на кровать, скинула с себя хаори — не стала даже дожидаться, когда Хинаки оставит ее. Мей пробормотала лишь тихое вымученное «спасибо», прежде чем закрыть глаза и провалиться в сон. Заснуть — ей сейчас нужно было просто заснуть. Забыть обо всех разговорах, угрозах — забыть что ее никто здесь не собирался оставлять в покое.