Аппетиты

— В прошлый раз я ее чуть не сломала. Простите, — Мей опустила взгляд на удочку, которую в прошлый раз чуть не отправила на дно вместе с уловом и которую Гию уже на следующий вечер успел привести в порядок. — Прощаю, — беззлобно отозвался Гию, подсаживаясь рядом и начиная разбирать снасти. Теперь они приходили на водопад несколько раз на неделе и почти каждый раз засиживались допоздна. То за рыбалкой, то за отвлеченным разговором, то за уютным молчанием. Им было хорошо вдвоем. Мей делилась, как у нее прошел день, какие новые рецепты она вычитала из книг их местной библиотеки, какие отвары они успели приготовить с Хинаки для Оякаты-сама и на госпиталь. Гию же рассказывал, как проходили его тренировки с молодыми охотниками, со Столпами, по какой вообще системе проводились эти тренировки — Мей заслушивалась всем. Она все еще лишь смутно представляла, чем жила Организация охотников, а потому даже короткие разговоры с немногословным Гию проливали свет на многие ее неозвученные вопросы. — Шинобу сказала: ей нравится, что мы с тобой общаемся, — внезапно бросил Гию, при этом подозрительно сморгнув. — Почему? — Мей в ответ кинула на Гию недоуменный взгляд: здесь точно был какой-то подвох, это же Шинобу-сан. Хоть Мей больше и не получала от нее неожиданных визитов, все же Шинобу-сан постоянно старалась напоминать о себе — через девочек из поместья Бабочки, которые каждый день прибегали к Мей за новыми мазями, отварами. Они то передавали записки от имени Шинобу-сан, то задавали Мей вопросы о самочувствии и о том, не проснулось ли в ней желание все-таки поболтать по душам. Мей пока оставалось лишь передавать сухие отрицательные ответы и тихо радоваться, что Шинобу-сан не заявлялась к ней сама и, кажется, пока совсем не планировала проведения нового допроса с ее старым списком вопросов. Мей все еще была к этому не готова и все еще не видела в этом никакого смысла и «научной пользы». — Потому что… — Гию надолго замолк, задумался. Он довольно часто ловил себя на мысли, что совсем не понимал Шинобу. Не понимал, когда она говорила что-то серьезно, а когда просто хотела пошутить, поддеть. Шинобу откровенно напрягала. Хотя, может, проблема была именно в нем: это он напрягался по поводу и без. — Она считает, что к тебе нужен особый подход. А мне нужен кто-то, кто не будет меня ненавидеть. — Ненавидеть? Вас, что, правда ненавидят, Гию-сан?.. За что? — в голосе Мей так и сквозило удивление, смешанное с искренним неверием. Гию притягивал к себе, с ним было хорошо и спокойно, несмотря на его закрытость. Неужели он мог вызывать в ком-то ненависть? У Мей это никак не хотелось укладываться в голове. Страшный абсурд. — Не знаю, — между тем честно ответил Гию. — Мне кажется, это шутка. У Шинобу странное чувство юмора. Я его не понимаю. Повисла тишина. Мей сжала в руках удочку — снова сосредоточилась. Если уж сам Гию-сан не понимал Шинобу-сан, то ей и подавно ее не понять. Мей знала ее чуть больше месяца, Гию-сан же — несколько лет. — Странная шутка, — наконец задумчиво отозвалась Мей и снова погрузилась в беспокойное отслеживание их общего будущего ужина, который пока все лениво плавал совсем рядом с поплавком, все никак не собираясь вестись на наживку. — Шинадзугава тоже снова спрашивал о тебе, — ни с того ни с сего снова прервал молчание Гию. Мей на это только пожала плечами, даже не подумала нервно вздрогнуть — с подобным нездоровым интересом к своей персоне она уже очень даже успела смириться. Она не знала, что должно было произойти, чтобы Санеми-сан внезапно взял и потерял к ней маниакальный интерес. С этим просто нужно было смириться. Как с ежедневными записочками Шинобу-сан. — Я сказал ему, что мы просто ловим рыбу. Кажется, он меня не понял, — вздохнул Гию, переведя взгляд на покачивающийся поплавок. Наверное, он уже давно должен был привыкнуть к тому, что с Шинадзугавой они никогда не найдут общий язык: они будто не слышали и не собирались слушать друг друга. Гию уже устал гадать, почему все выходило именно так. Скорее всего, дело было в нем. Не получалось у него сходиться с людьми. Разве что лишь изредка в его жизнь пробивались проблески-исключения. — Наверное, он подумал, что вы меня решили поймать на крючок, — полусерьезным тоном предположила Мей и не сдержала улыбки. Гию улыбнулся в ответ. Абсурдная глупость, но Гию бы нисколько не удивился, если бы Шинадзугаве в голову залетело и забилось именно это. Санеми не мог допустить, что Гию общался с Мей просто так, здесь обязательно должны были быть подводные камни. Гию с этим спорить предусмотрительно не стал. Пусть Шинадзугава думает, что у Гию Томиоки «все под контролем». Пусть думает что угодно: лишь бы и дальше он не тревожил Мей. — У тебя клюет, — заметил Гию. Мей встрепенулась и потянула удочку на себя. Сегодня они точно снова наловят на несколько обедов и ужинов, снабдят уловом даже столовую штаба. Здорово. — Гию-сан, вы же завтра придете сюда снова? Мне вас ждать? — с явной надеждой в голосе вдруг спросила Мей, заглянув в синие глаза. Гию как всегда не поторопился с ответом. — Я, наверное, задержусь. Тренировка. — Понимаю. Аманэ-сама сказала, что ничего страшного, если я буду приходить сюда одна. — Я тоже так думаю. Здесь хорошо и одному. — С вами тоже, Гию-сан… Хорошо, — Мей опустила взгляд на воду. Она была благодарна Гию-сану. Их вечерние посиделки слишком благотворно на нее влияли. Ночные кошмары ее больше почти не мучали. Теперь каждую ночь ей снился водопад, река — река в ее родной деревне. Мей знала, что больше она никогда не вернется туда, не вернется домой. Но, наверное, впервые за последнее время эта мысль совсем перестала омрачать ее. Она уже дома. Она нашла свой новый дом. — Нам пора? — Мей подняла глаза к небу. Солнце уже давно зашло, а они с Гию-саном все не собирались возвращаться. Мей тоже все чаще и чаще хотелось оставаться здесь как можно дольше. Гию тем временем кивнул, вылавливая что-то больно похожее на окуня. Тоже пойдет. — Я обещала научить вас тушить мабуну с дайконом, помните? Снова от Гию-сана она получила только согласный кивок. Он давно не приглашал к себе кого бы то ни было домой, но сейчас был особый случай. Мей хотела поделиться с ним рецептом мабуны, который передала ей еще бабушка. Гию любил не только ловить рыбу, но и готовить ее, а значит, упустить шанс выведать новый рецепт он просто не мог. Да и провести еще один совместный свободный вечер вместе с Мей он был совсем не против. Мей нравилась Гию. С ней ему было хорошо, спокойно. Тихо. Он совсем не видел в ней пресловутой опасности, угрозы; совсем не разделял желания Шинобу сдать ее на опыты; совсем не разделял желания Санеми выбить из нее известные только ему признания. Гию хотел бы, чтобы Мей оставили в покое, наверное, больше самой Мей. Если это каким-то чудом произойдет, от него отстанут тоже. Гию принимал Мей и хотел бы, чтобы и остальные со временем приняли ее. Или как минимум перестали бы коситься на Мей так, словно она сама Прародитель. — А я обещал приготовить тебе лосось с редисом. На следующей неделе.

***

На следующий день Гию и правда задержался: тренировка с новичками у него обычно заканчивалась затемно. Мей пошла к водопаду без него, зная, что Гию-сан все равно обязательно подойдет: через полчаса, через час — она дождется. Пока же у нее было время прийти в себя после очередного суматошного дня: готовить травяные лекарства и на поместье Бабочки, и на семью Убуяшики все-таки было непросто — утомляюще даже для Мей, с детства привыкшей с утра до ночи возиться с подобными делами. Мей, дойдя до места и спрятавшись в уже знакомых зарослях, опустилась на землю. Наверное, со стороны леса не было видно даже ее светловолосой макушки. В голове между тем с новой силой зазвенело журчание воды — девушка прикрыла глаза, улыбнулась. Все тело гудело от усталости, нужно было очень постараться не заснуть здесь до прихода Гию-сана. Мей не знала, сколько прошло времени, прежде чем наступили сумерки. Наверное, не больше получаса. Солнце с каждым днем теперь садилось все раньше. Но Мей за это больше не особо переживала: она больше не боялась темноты. Мей обняла себя руками, в сладкой дремоте прикрыв глаза. Нет, все-таки она не сдержится: заснет прямо у клокочущего водопада. Гию-сан все равно скоро должен подойти. Разбудит. — Не удивлен, что найду тебя здесь. Вмиг замер даже шумный буйный водопад. Накатившую, быстро растекшуюся по телу сонливость как рукой сняло. Мей распахнула глаза. В неверии мотнула головой. Этот голос… Вкрадчивый голос будто пробился, вынырнул прямо из глубин ее кошмаров — из ее кошмарного прошлого. Нет-нет-нет, она и правда просто устала: сегодня вечером придется принять отвар посильнее. Мей не хотела встречаться с Аказой даже во сне. Не хотела слышать его голос. Слышать шаги… Мей вздрогнула. В один миг в сознании все смешалось, а сердце бешено забилось: и шаги, и голос вдруг показались ей страшно реальными. Невозможно. Она просто устала. Просто снова не в себе. В следующий раз она возьмет отвар сюда с собой. И без Гию-сана больше никуда и никогда не пойдет. Мей зажмурилась, невольно начала считать секунды: наваждение вот-вот спадет, шаги вот-вот растворятся в шуме водопада. Все ее надуманные страхи должны вот-вот раствориться. Нужно немного подождать. Совсем чуть-чуть. Она дождется Гию-сана, не сойдет с ума раньше времени. — Я тоже не рад тебя видеть, Мей. Шаги стихли вместе с сердцебиением Мей. Девичье тело обдало леденящей дрожью. Кто-то стоял прямо у нее над душой. Не дышал. — Уходи, — тихо моляще прошептала она сама себе, уткнувшись носом в колени. — Уходи, пожалуйста, уходи… Послышался шелест листвы. Шум водопада будто стал в разы громче. Одной мольбой прогнать собственное помешательство все никак не получалось. — Я уйду, — у самого уха снова раздался хриплый голос. — Но перед этим я должен забрать тебя. Ты ведь сама этого хотела, Мей, забыла? Мей открыла глаза. В глотке тут же застыл немой вскрик. Нет, не может быть… Это сон, кошмар, наваждение. Это не Аказа. Демон смотрел на нее непроницаемым горящим взглядом, губы его были поджаты. Мей до боли вжалась спиной в камень, шумно задышала. К горлу подкатила паника. И правда, это был совсем не Аказа. Монстр. Монстр, который сейчас пожирал ее самым настоящим звериным взглядом. Монстр, готовый в любую секунду броситься и разорвать свою жертву. — Вы не… Вы не… Этого не может… — Мей поперхнулась собственными невысказанными словами. Она смотрела на демона будто впервые. Будто впервые при нем ее тело немело от страха. Это не он. Это уже не они. Раньше они оба смотрели друг на друга совсем по-другому. Раньше он был запутавшимся Аказой-сама, она была бесстрашно словоохотливой Мей. Сейчас он — озверевший хищник, она — загнанная жертва. Совсем не их роли. Неправильные. Безумные. — М-да, а ты здесь отупела: уже слова толком выговаривать разучилась. Ты правда думала, что я просто оставлю тебя? Отпущу? Я всегда говорил тебе, что это невозможно, — с напускным разочарованием лишь заметил демон, присев прямо перед ней так, чтобы ее глаза — влажные и запуганные — оказались на одном уровне с его — пустыми и мертвыми. — Этого не может быть, — дрогнувшим голосом пробормотала Мей и тут же ахнула, стоило демону резко схватить ее за руку и потянуть на себя. — Может. Я здесь, в штабе. И не только я. Все здесь. Понимаешь, Мей? Слышишь? Нет, демон не мог сейчас рассчитывать на понимание. От каждой его фразы Мей все больше теряла связь с реальностью. То, что перед ней внезапно возник сам Аказа, не могло быть правдой. То, что штаб охотников найден демонами, не могло быть правдой. — Нет… Нет… Нет… Воспалившееся сознание окатило новой волной страха. Образ замершего перед ней Аказы все не собирался развеиваться. Боль, вспыхнувшая в зажатом запястье — тоже. Мей снова встретилась с золотистыми глазами — поджала побелевшие губы. Аказа не собирался выпускать ее из своей хватки. Он слишком сильно в последнее время желал хотя бы коснуться ее. Снова. В последний раз. Она должна понять, что он реален. Он здесь. Он рядом. Сейчас он убьет ее. Безболезненно быстро или мучительно медленно — зависело от нее. — Вас не должно быть здесь, — стараясь вложить всю уверенность в слова, бросила она. Она все еще не собиралась поднимать на него глаза. Боялась, что сорвется, закричит — допустит непоправимую ошибку. Разозлит и без того обезумевшего зверя. — Нет, это тебя не должно быть здесь. Я ошибся. И теперь я должен все исправить. Мей дернулась, почувствовав горячее дыхание на своей шее. Аказа и не подумал отпускать ее. Не в этот раз. — Исправить?.. Что вы… — Ты сама хотела умереть, ты сама просила меня сделать это. Что, правда забыла? Мей вжала голову в плечи. Клокочущее напряжение сдавило виски. Нет, все не должно было так закончиться. — Я не хочу умирать, Аказа-сама. Демон вздернул бровь. В его мертвых глазах лишь на миг вспыхнула одна живая эмоция: удивление. Искреннее удивление. Не это он ждал услышать от нее. От той, что совсем недавно больше всего на свете хотела, чтобы кто-нибудь наконец отправил ее исстрадавшуюся душу на тот свет. Сейчас на вытянувшемся побелевшем лице Мей не было и намека на некогда заветное желание. Сейчас Мей казалась ему как никогда ничтожной и смешной. Может, она сейчас еще начнет молить его о пощаде, звать на помощь? На что она сейчас решит пойти, чтобы попытаться сохранить свою жалкую душонку? К чему все это? Разве им обоим был нужен этот цирк? Нет, Аказа не хотел бы запомнить Мей такой. Ничтожно слабой, совсем жалкой. Неужели среди этих отбитых она успела настолько опуститься? Успела настолько сильно зацепиться за свою убогую жизнь. — Да ты, я смотрю, тут совсем тронулась, — без тени насмешки бросил он, продолжая всматриваться в черные глаза. Ища в них хотя бы намек на помешательство. Мей действительно тронулась. Страх, вызванный внезапной встречей с демоном, начал понемногу отступать. Аказа хочет говорить, Аказа медлит. Аказа пытается играть. Лжец. Мей и близко не демон, но ложь Аказы она слышит — ложь Аказы сейчас громче стука ее собственного сердца. — Хотите сказать, что я сумасшедшая, раз хочу жить?.. — Ты сумасшедшая, потому что совсем недавно молила меня об обратном. Все время, что ты жила со мной, ты и не думала цепляться за жизнь. А сейчас… Скажи, что изменилось сейчас? Мей ничего не ответила. Ей нечего было сказать. Аказа бы все равно не понял ее. Не сейчас. Сейчас ведь он пришел совсем не за ответами. Он уже успел ответить на все сам. Сам успел решить все за них обоих. Как всегда. — Зачем вы все это говорите мне? Если вы пришли убить. — Хочу поговорить с тобой, — просто объяснил он. — Пока есть время. — У меня уже нет времени, Аказа-сама. Разве не так?.. — Это мне решать. — Нет… — Мей все-таки отдернула от него руку. Сделала шаг в сторону. Нет, она не собиралась бежать, не собиралась тянуть впустую время. Это все было бессмысленно. Больше она от Аказы никуда не убежит, нигде не скроется. Это и правда конец. Конец для них обоих. — Это не вам решать, — на удивление не дрогнувшим голосом прошептала Мей. — Вы все решили еще тогда. Той ночью. Когда лишили меня сознания и подкинули сюда. Знаете, здесь все думали, что вы это сделали намеренно. Чтобы я каким-то образом выдала вам, демону, расположение штаба. Но ведь мы с вами знаем, что это не так. Вы решили оставить меня здесь, потому что хотели освободиться от меня. Вы не хотели убивать меня тогда, так почему вы решили убить меня сейчас? — Ты права. Я бы не пришел сюда только затем, чтобы убить тебя. Это было бы глупо. Ты того не стоишь. — Вы пришли убить нас всех, — с губ Мей сорвался не вопрос, а лишь обреченное утверждение. Она верила Аказе, он не солгал: раз он знает местоположение штаба, значит, знают и другие демоны. А это значит, что… — Сегодня вы все будете мертвы. Господин здесь. Доума. Все здесь, я уже сказал тебе. — Значит, вы решили оказать мне милость и сами пришли убить меня? Сейчас, — Мей перевела взгляд на воду — та все так же беспокойно бурлила. В глазах Аказы застыл немой вопрос. — Убить тебя — не милость, а необходимость. Я должен… — Кому вы должны, Аказа-сама? — во взгляде Мей вспыхнула надежда: в грубом голосе Аказы она услышала знакомое замешательство. Лишь на мгновение. Она должна была сделать то, что делала всегда: цепляться за любую ниточку — распутывать клубок его противоречий. В этом ее спасение. Ее спасение в самом Аказе. Золотистые глаза между тем недобро сверкнули. — Я был не прав. Ты ни черта не изменилась. Все так же впустую треплешь языком. Мей пристально всмотрелась в бледное лицо демона. Нет, это он заговаривал ей зубы, это он намеренно тянул время. Если он пришел убить ее, он мог бы сделать это тихо, без лишних пустых предсмертных разговоров. Но не сделал. Аказа снова не решался. И снова он не мог себе в этом признаться. Аказа злился: на нее, на себя. Он должен свернуть ей шею: сейчас, немедленно. Иначе будет поздно. Иначе свернут шею им обоим. — Хорошо, вы должны убить меня, Аказа. Но а я не должна умирать. Я должна жить, Аказа-сама. Я хочу жить. Я нужна здесь, Аказа-сама. Я не хочу… умирать. Как и вы не хотите меня убивать. Мей говорила это так уверенно, что Аказа ей почти поверил. Секундное помешательство. Мей не знала, что несла. Не знала, что с ней собирался сделать Доума. Не знала, что Аказа больше ничем ей не поможет. Господин дал ему последний шанс. Сейчас Аказа давал последний шанс Мей. Шанс не умереть — освободиться. — С чего ты взяла, что я не хочу? — Аказа вздернул бровь. Хоть в чем-то Мей не изменяла себе: даже сейчас она пыталась залезть к нему в голову. А он ей это покорно позволял. Уже по привычке, видимо. Или потому, что сам сейчас в этом отчаянно нуждался. — Вы сказали, что должны убить меня. Но вы не сказали, что хотите этого. Если бы вы действительно хотели, я уже была бы мертва. Разве нет? Аказа не переменился в лице. Мей снова решала какие-то свои, понятные только ей уравнения. На самом деле все было предельно просто: они оба снова были обречены. Каждый по-своему. — Вы можете. Вы должны. Но вы не хотите. Мей осторожно протянула руку к демону, коснулась его сжатой ладони, совсем не боясь, что сейчас этот монстр мог в одно мгновение оторвать ей ее по предплечье, заглотить не прожевав. Паническое наваждение совсем спало: теперь она снова видела перед собой Аказу-сама. Видела того, кто до последнего не хотел ни причинять ей боль, ни отправлять на смерть. Демон уже давно убил бы ее не раздумывая. Аказа-сама же привычно сомневался. Мешкал. Не решался. Мей это было как никогда на руку. Как никогда знакомо. — Вы пришли, чтобы спасти меня. Вы думаете, что если убьете меня, то спасете. Вы правы, Аказа-сама. Но я не хочу спасаться. Аказа не удержался: хмыкнул. Она точно заразилась здешним тупоумным сумасшествием. — Доума обратит тебя и отдаст другим лунам. Ты вообще понимаешь, что тебя ждет? Черты лица Мей на мгновение обострились, а тело нервно дрогнуло. Все она знала. Будто это могло что-то изменить. — Люди, которых вы пришли убить, будут сражаться. Как лекарь я буду нужна им. Я не могу позволить себе так просто сдаться и принять вашу милость. Я не могу сейчас умереть. Ни от ваших рук, ни от чьих-либо еще. Пожалуйста, Аказа-сама, дайте мне самой решить свою судьбу. Аказа помрачнел. Теперь он не сомневался: она сама не понимала, что несла и только заговаривала ему зубы. — Твоя помощь никому не понадобится. Сегодня они все умрут. — Тогда я хочу умереть вместе с ними. — Ты не умрешь. Доума не даст тебе умереть. — Значит, это моя судьба, — смиренно ответила Мей. — Не в наших силах пытаться ее изменить, Аказа-сама. У вас своя судьба, у меня своя. Не нужно больше беспокоиться за мою. Мы больше не связаны. Мы свободны, Аказа-сама. Разве вы этого не чувствуете? Аказа не понял, что именно он должен был сейчас чувствовать. Бессилие. В каждой напряженной клеточке своего тела он чувствовал только тупое бессилие. Мей была не в себе, и он никак не мог привести ее в чувства. Она и правда освободилась от него — совсем не хотела его слышать. — Может, ты еще думаешь, что вам удастся победить? Что судьба снова поможет тебе выжить? — в грубом голосе Аказы так и сквозила уже знакомая насмешка. Мей не спасти: она была уже слишком далеко от него — ему уже не спустить ее с небес на землю. — Я думаю, что мне еще рано сдаваться. Вам — тоже. Не сдавайтесь, Аказа-сама. Не переступайте через себя. Убив меня, вы все равно не спасетесь. Понимаете же, да? Аказа молчал. — Вы не решились убить меня тогда, не убьете и сейчас, — продолжала стоять на своем Мей. — Если бы вы были уверены, что я не права, я бы уже была мертва. Наверное, сегодня вы решились прийти за мной лишь потому, что были уверены, что я пойду за вами — отдам вам свою жизнь. Нет, Аказа-сама. Я хочу жить. Здесь я вспомнила… Вспомнила, ради чего я должна жить. — Даже если проживешь ты здесь сегодня не больше часа? — Даже если так. — Больная, — для Аказы это не было открытием. И все-таки осознавать подобное уже в несчетный раз было неприятно. Он пришел убить Мей, надеялся хоть в этот раз что-то сделать правильно. Надеялся, что Мей тоже сделает правильный выбор. Примет, как она это назвала, «его милость». Нет. Мей тоже решила, сама того не ведая, противиться воле самого Господина. Аказа не собирался приводить ее в чувства. В этом Аказа, как ни странно, понимал ее. — Все вы люди… больные. — Значит, в вас тоже не мало человеческого, — будто в подтверждение его мыслей тихо бросила Мей. Еще несколько месяцев назад он бы едко рассмеялся на этот ничтожный выпад жалкой человечины. Сейчас же Аказа молчал. Только поджал губы. В нем снова откликалось то, что говорила ему эта безумная. Мей снова начала утомлять его. Душить. Он и правда был болен. И сейчас об этом знали не только они вдвоем. Об этом знал Господин. Больной и поломанный — такой слуга Господину точно не нужен. А «вылечиться» Аказа уже не успеет. Не сможет. Не захочет. Он ведь не менее безумный, чем Мей. — Вы сегодня умрете, правда?.. — неуверенно продолжала она читать его мысли. Аказа нахмурился. Совсем не удивился, что Мей его безнадежность казалась очевиднее, чем самому Господину. Она тоже понимала его сейчас как никогда раньше. Видела насквозь, видела, что он уже и не старался от нее скрывать и прятать. Он проиграл. Давно проиграл. И только совсем недавно решил признать свое поражение. Ни перед Господином, ни перед Мей. Перед самим собой. — С чего ты взяла, — с усмешкой на губах спросил он, заранее зная ответ. Мей посмотрела на него каким-то новым, иным взглядом. Она смотрела на него с нескрываемой печалью. Аказа нахмурился. Только жалости от больной девки ему сейчас не хватало. Будто она не первая будет рада проводить его в ад. Это их последняя встреча. После они не встретятся даже там, на том свете. В Рай Аказе путь точно заказан. Как и Мей в Ад. Придется проститься здесь. Придется освободиться друг от друга здесь. — Потому что вы этого хотите. Вы хотите… Умереть. Я знаю. Еще совсем недавно я бы разделила с вами это… желание. Аказа мотнул головой. Действительно, сейчас им двигало желание. Желание, очень знакомое Мей. Именно желание заставило его дойти до собственной точки невозврата. Желание свободы. Желание наконец-то все исправить. Найти себя. Понять себя. Услышать. Аказа пустым взглядом прошелся по Мей. В ее хрупком слабом тельце сейчас силы жизни было намного больше, чем в нем — сильнейшем двухсотлетнем демоне. Аказа снова почувствовал, как Мей осторожно сжала его руку в своей. И тут же отстранилась. Нет, он сделал правильный выбор. Но вот правильно ли поступала Мей, отказываясь уйти вместе с ним — он не знал. Но ему было уже достаточно того, что Мей была уверена в своем решении. Аказа доверял Мей. Доверял больше, чем себе. Она, как и он, сейчас вольна была выбирать свою судьбу сама. В этом их свобода, в этом их бессмертная правота. — Наше время истекло. Мей кивнула, опустив глаза. Сейчас Аказа оставит ее, сейчас она со всех ног побежит в штаб. Сейчас случится что-то страшное. Вернее, уже случилось. — Не нужно ждать меня, Аказа-сама, — на выдохе прошептала Мей. В ее глазах с новой силой вспыхнула надежда. И печаль. — И не собирался. Ты либо в Рай через полвека, либо к Доуме в храм навсегда. Мы больше не встретимся. Радуйся. — Нет… Аказа-сама, я… Последнее, что они успели сказать друг другу. В следующий момент по земле будто прокатилась лихорадочная яростная дрожь. Мей чудом не упала в воду. В последний момент ее небрежно схватили за ворот. Так же небрежно отбросили в сторону. Земля продолжала рычать: взрыв. Где-то там, в штабе, прогремел мощный страшный взрыв. От тяжелого внезапного падения перед глазами Мей ненадолго все размылось. Тело снова охватил уже знакомый страх. Началось. Что-то ужасное началось. Мей протерла глаза. Аказы уже нигде не было — исчез, будто его здесь и вовсе не бывало. Значит, можно бежать. Бежать со всех ног, бежать — от взрыва наверняка уже успел кто-то пострадать. Демоны сделали свой первый ход. На трясущихся ногах Мей дернулась с места. Ветви деревьев захлестали ее по рукам, по лицу, но девушка совсем не обращала на это внимания. Сейчас она в последнюю очередь должна была думать о себе, сейчас нужно было собраться. Аказа был прав: сегодня ее жизнь могла в любой момент оборваться — и часа не пройдет. Она должна была использовать это бесценное время. Вот только подбегая к уже знакомым воротам штаба, Мей невольно застыла на месте. Ноги будто пригвоздило к ревущей земле. Со стороны поместья Убуяшики валил густой дым. Что-то горело. Догорало. Мей невольно схватилась за шею. Удушливый дым, гарь пока даже не успели доползти до нее — поместье было еще далеко — но Мей уже задыхалась. Задыхалась от охватившего страха. Страха воспоминаний. Она уже видела что-то подобное. Видела, как когда-то так же подорвалась и вспыхнула ее родная деревня. Тогда ее тоже перебили и сожгли дотла демоны. Демоны — Вторая и Третья Высшие луны. «Они здесь, все здесь», — заскреблось в сознании. Мей не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Тело охватило мертвое оцепенение. Она не умерла тогда лишь потому, что демоны решили поиграть, подчинить себе ее жизнь. Сейчас ее жизнь снова зависела от их прихоти. В уши забились рваные крики, слышался топот, свист катан. Земля перестала дрожать. На мгновение будто все замерло, умерло. И снова проснулось. Мей лишь усилием воли заставила себя двинуться с места. В своей деревне ее тогда почти сразу оглушило взрывом, она почти сразу упала без чувств — такой ее и нашел когда-то Аказа. Бездвижной и бессознательной. Разбито беспомощной. Сейчас же она должна была взять себя в руки. Бежать. Бежать, не останавливаться. Сегодня она будет сильной. Неважно, насколько ее саму хватит. Кто-то окликнул Мей, не успела она добежать до вспыхнувшего адским пламенем дома Убуяшики. Какуши. Ее едва не сбил с ног неизвестный ей какуши, вырвавшийся из горящего дома Главы. Неизвестный оторопело уставился на Мей, но не прошло и секунды, как этот странный, совсем незнакомый человек, уверенно и грубо потянул ее за собой. Мей на удивление не стала ничего спрашивать, не стала сопротивляться, а лишь покорно тут же побежала за ним. Сейчас все решали мгновения. К тому же, она уже догадывалась, куда они бегут. Какуши привел Мей в дом Бабочки. Со двора уже заслышалась возня и… карканье ворон. Мей едва в удивлении смогла разобрать самую что ни на есть живую обрывочную человеческую речь этих животных, что слетелись сейчас над домом Бабочки словно стервятники. Они и правда что-то говорили, что-то передавали. Мей даже не подумала вслушиваться в это человеческое карканье. Мей побежала в госпиталь — на крики. Прямо на пороге ее снова чуть не сшибли с ног. Какуши сразу же оставил ее, тоже куда-то побежал. Мей же не мешкая направилась по уже знакомым коридорам, стараясь не столкнуться с пробегающими мимо девочками, какушами и другими мельтешащими людьми. Нужно было найти Шинобу-сан, нужно было сказать ей об Аказе, нужно было предложить ей свою помощь. По пути Мей то и дело бросала быстрый взгляд в приоткрытые палаты: там и правда уже начали появляться раненые. Быстрее, быстрее, быстрее… Мей уже не слышала собственного дыхания, слух растворился в беспрерывном звонком топоте. Этот адский шум сводил с ума. — Эй, ты!.. А ну стоять!.. Мей замерла, едва не упав в ноги перегородившей ей путь девушке. Мей подняла глаза. Девушка была ей знакома: невысокая, темноволосая, с короткими хвостиками. Мей не раз видела ее в доме Убуяшики, когда она вместе с другими девочками приходила к ней с Хинаки за перетертыми травами и настойками. Точно-точно!.. Это она. Аой. Эту девушку звали Аой. Аой встала прямо перед ней, с вызовом и немым вопросом вскинула бровь. Мей невольно сделала шаг назад. Аой нахмурилась. — Я… Хочу помочь, — на выдохе уверенно бросила Мей. Им всем нельзя было терять время. — Где… Где Шинобу-сан, я… — Нет ее, — резко кинула в ответ Аой и тут же сжала в руках полотенца, уже успевшие запачкаться в чьей-то крови. В синих глазах Аой что-то вспыхнуло. Недоверие. Страх. Аой было очень страшно, пусть она и всеми силами старалась не подавать виду — Мей сейчас понимала ее как никто. Многие в штабе, наверное, разделяли сейчас одно чувство. Неверие. Демоны, сам Прародитель пробрались в пристанище охотников. Невозможно, немыслимо, страшно. — Ты хоть перевязывать раны умеешь? Первую помощь оказывать? — небрежно спросила Аой, заранее зная ответ. Будучи приближенной к Шинобу-сан, она достаточно знала о клане Оота. Аой не доверяла Мей, меньше всего она хотела бы принимать помощь от какой-то подозрительной девки. Может, это она сдала штаб? Может… Нет, все это подождет. Аой прекрасно понимала: у них не хватало рук. Сейчас нельзя было отвергать любую помощь — даже помощь возможной предательницы. Аой и остальные девочки не спустят с Этой глаз. Аой помнила, что Шинобу-сан не раз говорила: прибывшая к ним несчастная приспешница демонов совсем не опасна. Зашуганная только и диковатая — никак не хотела идти на контакт и отвечать на простейшие вопросы. Аой Мей Оота сразу не понравилась: если бы она действительно была пленницей, а не приспешницей демонов, она бы не противилась Шинобу-сан и точно-точно пошла бы ей навстречу, ответила бы на все ее вопросы и помогла бы ей в ее исследованиях. Но нет. Ни Аой, ни Шинобу-сан не знали, что у Мей на уме. Но сейчас это было не так важно. Сейчас от Мей требовались не данные о демонах, а ее лекарские навыки. То, что Мей из клана Оота таковыми обладала, не вызывало сомнений. На все вопросы Мей только кивнула. Аой уже этого было достаточно. Не мешкая больше ни секунды, она повела Мей за собой. — Если ты что-нибудь посмеешь выкинуть, я… — Аой осеклась и тут же разозлилась на саму себя: а чем она вообще сейчас могла угрожать Этой? Она совсем об этом не подумала. Она бы могла сказать, что, если Мей что-нибудь вытворит, Аой позовет какуши, чтобы ее связали и бросили в пустующий подвал. Бред. Сейчас большая часть какуш занималась раненными на поле боя — сейчас всем было совсем не до подозрительной демонской девицы. Аой, в случае чего, должна была разобраться с этим сама. Шинобу-сан, отправившись на битву, оставила ведь дом Бабочки на нее. При Аой здесь все будет в порядке. Мей либо поможет им, либо Аой лично пресечет любой ее подозрительный жест. Все-таки Аой бывшая охотница: с шуганой девкой, если что, легко справится. — Я все понимаю, — между тем мягким тоном уверила Мей, не отставая от Аой. — Я лишь хочу помочь. Сейчас это — мой долг лекаря. Вы же понимаете меня, Аой-сан? Аой мрачно фыркнула. Она быстро определила Мей в ее палату вместе с еще двумя девочками, так же быстро оставила ее, напоследок бросив на Мей угрожающе предупреждающий взгляд. Дальше для Мей все было как в тумане. Раненые все прибывали и прибывали — им не было конца. Им всем было не больше двадцати. Чаще всего вместо привычных Мей смиренных пациентов она видела перед собой обезображенные мертвенно-бледные лица с оторванными, изувеченными в мясо конечностями — многие из них истошно стонали, молили о помощи, ждали от Мей и от других врачей какого-то чуда — чуда, что избавит их прямо сейчас от мук и страданий. Обезболивающего на всех перестало хватать уже на третий час. Раненые продолжали стекаться. От одного из умирающих они узнали, что Мудзан подорвал и поглотил несколько отрядов. Мей старалась не слушать «вести с полей». Нельзя было сбиваться, нужно было работать-работать-работать. Спасать других, пока на это у нее все еще была возможность. Пока это все еще имело смысл. Мей с другими медиками бегала от одного охотника к другому. Почти каждому подолгу приходилось останавливать кровотечение из рваных ран. Мей впервые так близко видела следы борьбы человека и демона. Эти охотники будто сражались с самыми настоящими разъяренными животными, которых именно сегодня их хозяин решил спустить с цепи. Мей знала, что все должно было закончиться с рассветом. Нужно было только продержаться. Им, охотникам нужно было продержаться. В доме Бабочек уже знали, что Глава мертв. Эту страшную новость каждый тоже старался гнать от себя как можно дальше. Никто не смел усомниться, что наследник дома Убуяшики — Кирия-сама — со всем справится. Иначе и быть не могло. Вера в благословенное предназначение Убуяшики была непоколебима как никогда. Лечение раненых все продолжалось. Некоторые умирали в агонии, так и не дождавшись помощи. Ни лишних рук, ни палаточных мест уже не хватало. Но каждый молча продолжал делать свою работу, лишь изредка что-то говоря, что-то спрашивая у новоприбывших охотников. «Скоро это закончится», — неозвученно звенело на все поместье Бабочки. «Победят, они обязательно победят», — отдавалось набатом у каждого в измученном страхом сознании. — Шинобу Кочо мертва!.. Шинобу Кочо мертва!.. Вторая Высшая луна!.. Ее одолела Вторая Высшая луна!.. Никто даже не подумал оторваться от работы: каждый продолжил делать перевязки, обрабатывать раны, готовить новые места. Никто не сказал ни слова в ответ на тяжелое карканье, раздавшееся у распахнутого окна. Будто никому совершенно не было дела, о чем там верещал ворон. Будто никому сейчас не было дела до того, что Шинобу-сан мертва, что ее убил Доума — тот, кому Шинобу-сан так хотела отомстить за гибель своей дорогой сестры. Дом Бабочки сейчас должен был думать о живых. О мертвых они поскорбят потом. Мей едва не выронила смоченную настойкой марлю. До крови закусила губу. В глазах защипало. Для Мей все замерло вокруг лишь на мгновение — спустя секунду она снова вернулась к перевязке, попутно что-то говоря помогавшей ей девушке. Повсюду снова раздавались топот, стоны, выкрики врачей — все это сливалось в одну безумную оглушительную какофонию. Это давило, до боли било по вискам. Все уже давно потеряли счет времени. Никто не знал, когда наступит рассвет. Наступит ли. Демоны явно превосходили их по силе — по умолчанию. Об этом никто не говорил вслух, но все и так было понятно по изувеченным до неузнаваемости телам, которые все продолжали доставлять сбивавшиеся с ног какуши. Этому аду не было конца. Мей все еще старалась держаться и не растворяться вместе со всеми в безудержном гомоне. Доума убил Шинобу-сан. Доума убил Столпа. Доума только за эту ночь точно-точно убил не один десяток людей. И Доума убьет еще. Придет лично за ней, как за трофеем. Аказа предупреждал ее именно об этом. Мей не было страшно. Мей совсем не хотелось бежать и прятаться — она останется здесь до конца. Примет свою судьбу, какой бы она ни была. Она сильная. И свободная — сама сделала свой выбор. Как и Аказа. При мысли о Третьей луне руки Мей дрогнули. Возможно, именно сейчас она вместе с какуши ампутировала ногу очередному несчастному, которого не добил именно Аказа. С каждым часом, проведенным в палатах, пропахших кровью, спиртом и смертью, Мей все больше убеждалась: нет, они имели дело совсем не со сверхъестественными существами. Это животные. Жестокие, безумно преданные, обозленные животные, разрывающие всех на своем пути. Аказа был одним из них. Сегодня Аказа тоже изувечил, поглотил не одну плоть. Прежде чем он уйдет, Аказа прольет много крови. Но Мей этого не увидит. Мей умела закрывать глаза на то, каким монстром был Аказа. Каким монстром был ее самый тяжелый и проблемный пациент. Неизлечимо больной пациент. Время которого совсем истекло. Он тоже, как и она, сделал свой выбор. — Потерпите, потерпите… — приговаривала она скривившемуся, но так и не издавшему ни звука охотнику, перебинтовывая ему перебитую грудину. «Скоро все это закончится». — Гию Томиока и Камадо Танджиро одолели Третью Высшую луну!.. Одолели Третью Высшую луну! Третья Высшая луна мертва!.. По палатам прокатился непонятный вздох. Мей побежала нагреть еще чистой воды. Бинты-бинты-бинты — нужно было найти еще бинты. Она чуть было не распласталась посреди коридора — только сейчас заметила, что от напряжения ноги ее совсем не держали. Мей глубоко вдохнула спертый воздух — и снова побежала. Побежала как можно дальше от громогласной новости — Аказа мертв. Аказа проиграл на поле боя. На белом лице Мей не дрогнул ни мускул. Она знала. Знала, что так будет. Знала, что он сможет. Он смог выбрать. И не проиграть себе. Нет, Аказа не погиб, не умер. Он уже давно был мертв — душой и телом. Слишком он долго не мог это принять — не одно столетие. Мей взяла ведро воды, снова побежала, стараясь сильно не расплескивать по дороге: подскользнется еще кто-нибудь. Нужно скорее подготовить новые койки, найти Аой, получить еще распоряжения. Эта ночь пока закончилась только для Аказы. Их рассвет еще не наступил. Никто не смел смотреть на часы. Каждая секунда страшно растягивалась и разбивалась о томительное ожидание. Каждый молча продолжал делать свою работу, то и дело ненароком мажа взглядом по приоткрытым окнам. Скоро крикливые вороны принесут новые вести. Каждый продолжал чего-то ждать. Каждый, но не Мей. Занимаясь ранеными, она снова и снова возвращалась лишь к одной навязчивой мысли: Аказа не был убит. Аказа позволил убить себя. Мей не видела этого страшного боя, но была уверена наверняка: она права. Аказы уже нет, а она все равно продолжала плутать в их спутанном последнем разговоре. Его мертвому телу нужен был толчок. Всего один. Ее толчок. Аказа хотел, мог, но не должен был умирать. Мей не хотела, не могла, но должна была умереть. Даже в этом они не могли позволить себе соприкоснуться. Даже в этом они оба посмеялись над собственными судьбами. Аказа ушел по собственной воле — неправильно. Мей осталась жить по собственной воле — неправильно. Аказа не проиграл себе. И она тоже — не проиграет. — Что застыла? — Мей рассеянно повернула голову, тут же встретилась с напряженным взглядом Аой. Ее правое нижнее веко неестественно дергалось. Она все еще пыталась давить из себя последние крохи самообладания. Это было достойно уважения. Сейчас на таких, как Аой, держался тыл и продолжала бесперебойно подаваться экстренная помощь всем нуждающимся. Аой нельзя было теряться. Аой нужно было все держать под контролем — себя в первую очередь. — Иди во вторую палату. Там пополнение. Быстрее. И Мей побежала. Тщетно пытаясь как можно меньше спотыкаться о собственные мысли. Аказа мертв, Аказа свободен. Хватит с него. Хватит с нее.