Аппетиты

— Вы мне не нравитесь. Оба, — бросила одним вечером настороженно Аой, когда они с Мей допоздна остались вдвоем перетирать травы для новых мазей. — Куда это вы все бегаете? Мей даже не дрогнула под пристальным тяжелым взглядом Аой — как ни в чем не бывало продолжила скатывать уже отобранные стебельки. — Аой-сан, вы же уже знаете, что мы с Иноске-саном захоронили его ма-… — собралась было напомнить Мей, но ее резко перебили. Аой покривилась, даже оторвалась от работы, раздраженно зыркнув. Мей была неисправима: продолжала тянуться к всяким тронутым и всячески им потакать. Видимо, эта травма останется с ней навсегда. Аой этому даже не думала удивляться: все-таки то, что Мей пережила плен с демонами, не могло пройти для нее бесследно: там наверняка и не под таких сумасбродных подстраиваться приходилось, чтобы не заглотили разом с потрохами. Бедная-бедная Мей. Бедная-бедная Аой — она ведь совсем не знала, что с этим делать. И все же Аой не спешила вмешиваться и запрещать все эти подозрительные походы в лес вместе с Иноске. Мало ли, у того тоже начнется обострение. Аой была рада, что Мей каким-то неведомым образом смогла найти с этим одичавшим общий язык, Аой даже почти завидовала, что у Мей все-таки получилось заставить его закопать этот жуткий череп. Но все же было в зародившейся «дружбе» этих двоих что-то больное, нездоровое. За ними точно нужен был глаз да глаз. Вдруг еще притащат чей-то череп. Аой беспокоилась. Прошло полтора месяца, Иноске уже шел на поправку, Мей тоже успела снова вернуться к своим лекарским обязанностям — Аой очень не хотела обратно раскладывать на них койки. Аой очень хотела, чтобы эти двое наконец пришли в себя, стали здоровы не только телом, но и разумом. — Я тебя уже предупреждала: хватит ему подыгрывать. Хватит называть тот череп его матерью. Так его помешательство будет только прогрессировать. И твое тоже. Закопали и ладно. Хорошо. Но ходить-то через день туда зачем? — Там хорошо, Аой-сан. Дубовые саженцы все-все прижились, — невозмутимо проронила Мей, прекрасно зная, что такой ответ Аой совсем не устроит. — Это меня не волнует, — нетерпеливо выплюнула Аой и тут же нахмурилась. Нет, кого она обманывала: ей до жути было интересно, где там пропадали ее самые проблемные пациенты и чем они там в своих лесах занимались. Аой по-прежнему надеялась держать все под контролем. Даже если ее проблемные пациенты будут против. Аой и на них обязательно найдет управу. Когда-нибудь потом. — Ты знаешь, что мне сейчас совсем не до вас, так что, пока твоему кабаньему дружку не взбредет в голову отрыть череп обратно, я ничего с вами не сделаю. Но не заигрывайся с этим, Мей. Не сходи с ума. Мей слабо кивнула. Уж последнего она никак не могла обещать наверняка. — Знаете, я после ужина заглянула в график смен… Вы опять решили поменяться с Нахо-сан? Аой, заслышав вопрос, нервно дернулась. Посмотрела на Мей исподлобья. Промолчала. Мей, на удивление, лишь понимающе выдохнула. В черных глазах скользнуло сожаление, смешанное с искренним сочувствием. — Опять Санеми-сан?.. Аой снова решила промолчать. Стиснула зубы. Оказывается, не одна она любила лезть не в свое дело. Мей в этом преуспевала даже больше, чем она. Лесные похождения Иноске были далеко не единственным, что Аой все никак не могла взять под контроль. — Он снова скинул все лекарства, которые мы настаивали для него три дня. Три дня — и все впустую. Он специально это сделал — Нахо видела. — Я… Я знаю. Слышала, Суми-сан долго успокаивала Нахо-сан. Это ужасно, Аой-сан, — Мей сощурилась, тоже оторвалась от трав. Ее и правда не на шутку волновало то, что происходило за закрытыми дверьми палаты Санеми-сана: почти все медсестры дома Бабочки выбегали оттуда со слезами на глазах и в обляпанных отварами халатах. Мей лишь смутно догадывалась, в чем было дело. — Я просматривала анализы Санеми-сана на днях. У него совсем нет улучшений, скорее, наоборот… Аой-сан, может… Может, я смогу помочь? Синие глаза Аой сузились еще сильнее. Мей, что, после ужина забыла принять свои отвары?.. Она вообще себя слышала?.. — Спятила? Он же тебя… — Аой запнулась, скептически продолжительно посмотрела на Мей. Видимо, только она одна не знала, что о ней думал и что о ней говорил страшный жуткий Санеми-сан. Аой не сомневалась: как только он поправится, встанет на ноги, он тут же выставит Мей Ооту — «сомнительную подозрительную девку демонов» — из штаба. Если никто за нее не вступится, конечно. А за последнее Аой ручаться не могла. Никто в здравом уме не пойдет против Санеми-сана. От одного его взгляда заходилилсь в мандраже не только демонические твари, но и люди. Санеми-сан был страшен в гневе, а гневался он практически всегда: по поводу и без. Привыкнуть к этому, закрыть глаза на это было невозможно. Нет, Мей и понятия не имела, на что, по дурости своей, собиралась подписаться. Санеми-сан не даст себя лечить, не подпустит Мей к себе. Никогда и ни за что. Неужели она совсем того не понимала? — Не нравишься ты ему, забыла? Сильно не нравишься. — Так даже лучше, Аой-сан, — на губах Мей лишь скользнула многозначительная полуулыбка, что еще больше обескуражило Аой. — Значит, у Санеми-сана будет стимул быстрее поправиться, чтобы скорей попрощаться со мной. Ну, не здорово ли? — Точно спятила, — Аой едва удержалась, чтобы не ударить себя по лбу. Она опять что-то упустила, опять что-то проглядела. — Аой-сан, если вы боитесь, что работа с Санеми-саном как-то скажется на моем здоровье, то, пожалуйста, не переживайте за это. У себя в деревне я принимала самых разных пациентов. Самой разной сложности. С Санеми-саном я тоже постараюсь справиться. Главное ведь, найти подход, правда? — Я пропишу тебе еще один курс успокоительных. — Как скажете, — согласна кивнула Мей. В глазах ее промелькнул нездоровый блеск. Сдаваться она совсем не собиралась. — Так я могу взяться за Санеми-сана? — Нет, — Аой была непреклонна. Не то чтобы она прям очень сильно беспокоилась за ментальное здоровье Мей, но все же Аой не хотелось, чтобы все ее труды, все ее курсы лечения — все это пошло насмарку. И ради чего? Чтобы Мей попыталась что-то там себе доказать? Аой ведь знала, в чем тут было дело. За месяц с лишним работы она уже успела достаточно изучить ее — понять Мей Ооту. Мей пыталась помочь всем и каждому, периодически то и дело доставая Аой просьбами о дополнительных сменах. Мей слишком часто забывалась — забывала о себе и пределе своих возможностей. Вот, как сейчас, к примеру. Она, что, правда думает, что у нее получится продержаться с Санеми-саном хотя бы полчаса и не выбежать оттуда, как все другие остальные с белым лицом в слезах? Мей была слишком уверена в себе и слишком много на себя брала. Так не пойдет. Так она долго не протянет. Аой не первый год знала Санеми-сана. Знала, что он всегда был невыносимым, а уж о его тяжелом характере и говорить было нечего. Раньше Аой как-то умела с этим примиряться — пропускать мимо ушей его брань, ворчание и просто молча выполнять свою работу, когда ей приходилось залечивать его редкие ранения. Но сейчас… Сейчас ей самой было не по себе оставаться с Санеми-саном один на один в его палате. Один его взгляд — пустой неприязненный мертвый — вызывал табун мурашек и желание убежать, где-нибудь забиться, спрятаться. Казалось, Санеми-сан в такие моменты ненавидел лично ее и, если бы он не был прикован к постели, обязательно здесь и сейчас вцепился ей в горло. Как забитый загнанный зверь. Аой всегда думала, что животный страх у нее могли вызвать только демоны. В последнее время она стала в этом очень и очень сомневаться. Санеми-сан заставил ее в этом сильно засомневаться. В его палате всегда было нестерпимо душно. Он никому не позволял открывать окна, в его палату уже второй месяц не проникал и лучик света. Санеми-сан предпочитал мрак и спертый воздух. И тишину — мертвую давящую на перепонки тишину. Невыносимо. Находиться в том месте дольше пяти минут было просто невыносимо. А уж разговорить, уговорить Санеми-сана выполнять хотя бы самые простейшие предписания врачей — и вовсе невозможно. — Почему? — невинно поинтересовалась Мей. Внутри Аой начало закипать раздражение. Нет, ну как еще объяснить этой непонятливой?! Санеми-сан был ей не по зубам. Санеми-сан сведет ее в дурдом быстрее, чем, хвала Ками, тот захороненный череп от Иноске. — У тебя уже есть Гию-сан на особом наблюдении. Хватит с тебя. Мей ненадолго задумалась. Аой уже хотела было порадоваться за себя — наконец-то она додумалась до стоящего аргумента, который обязан был отрезвить Мей. И все же радость Аой была мимолетной и преждевременной. Мей Оота была непрошибаемой. — Не беспокойтесь, Аой-сан, о Гию-сане я тоже не забуду. Я со всем могу успеть, вы же знаете, — все-таки решила не униматься Мей. — Вы сами составляете нам смены и знаете, что у меня достаточно свободного времени. Хватит и на визиты к Санеми-сану. К тому же… Если я буду занята с Санеми-саном, я больше не смогу «потакать» Иноске-сану и уходить вместе с ним в леса по вечерам, как вы и хотели. Я буду здесь, под вашим чутким присмотром, Аой-сан. Обещаю, если с Санеми-саном у меня что-то пойдет не так, я сразу же вам сообщу. Пожалуйста, дайте мне только попробовать… — Попробовать «что»? Получить настойкой в лицо? — не удержалась от едкого комментария Аой. Мей даже бровью не повела. — У меня хорошая реакция. Я словлю, если что. Аой поджала губы. Этот разговор все больше и больше походил на какой-то абсурд. Мей будто намеренно испытывала ее терпение. Напрасно. Аой так просто не возьмешь. У Аой свои методы давления. — Хорошо, — бесцветным тоном отчеканила она. Брови Мей в легком неверии взметнулись вверх — что, у нее правда получилось настоять на своем, переубедить саму Аой-сан? Подозрительно легко. Мей думалось, будет намного сложнее. — Правда?.. — Мей сощурилась. Аой впилась в нее непроницаемым оценивающим взглядом, словно ждала, что та в последний момент все-таки решит передумать. Одуматься. Нет, Мей решила идти до конца — как минимум дойти до точки невозврата. — Ты особо не радуйся. Заменишь завтра утром Суми, сходишь к нему. Нужно будет сделать перевязку и приготовить новые настойки. А еще обязательно проследить, чтобы Санеми-сан выпил их при тебе. Обязательно, слышишь? Пока он этого не сделает, даже не думай уходить из палаты. И да, — на последних словах губы Аой растянулись в мрачной полуусмешке, — если у тебя ничего не получится, отстраню тебя от других пациентов. На месяц. Чтобы думала в следующий раз, на что подписываешься. Ну как, все еще согласна? — Я восхищаюсь вами, Аой-сан, — с внезапным воодушевлением призналась Мей, чем сбила напрочь торжествующий настрой Аой. Смутила, удивила. — Вы умеете убеждать. Конечно, я согласна. Улыбка стерлась. Лицо Мей исказилось в напряженной серьезности. Она действительно собиралась не оправдать ожидания Аой. Мей прекрасно понимала, что она не умела творить чудеса — Санеми-сан не поддастся ей по щелчку пальцев. Будет сложно, будет тяжело. Но она должна сделать все возможное. Иначе будет поздно. — Аой-сан, вы сами видели анализы Санеми-сана. Он отказывается от лечения. Даже хуже: он сам усугубляет его. С этим нужно что-то де-… — Думаешь, самая умная? Думаешь, сама я не пыталась что-то делать? Думаешь… — взвилась Аой, резко встав из-за стола и едва не стряхнув отложенные перетертые травы на пол. Мей поднялась следом за ней. — Я думаю, вы сделали все возможное и невозможное, Аой-сан. А я — пока нет, — попыталась как можно спокойнее объясниться она. Губы ее подрагивали. Она знала, что Аой-сан беспокоится о состоянии Санеми-сана не меньше, чем она. Но еще Мей знала, что Аой-сан просто не могла разорваться — не могла посвятить себя всем и сразу. У нее тоже был предел возможностей. Ей тоже нужна была помощь. Помощь с Санеми-саном. — Пожалуйста, дайте мне шанс хотя бы попытаться, хотя бы… Аой-сан, поверьте, Санеми-сану от этого хуже не будет. — Не уверена, — уже более ровным тоном скептически заметила Аой. Мей лишь подернула плечами. — Я не прошу вас верить в меня. Я прошу лишь дать мне шанс. В комнате, освещенной лишь парой свечей, повисла тишина. — Только потом не прибегай ко мне плакаться. И за двойной дозой отваров — тоже. Может, хоть так перестанешь лезть куда не просят. — Спасибо, Аой-сан, — Мей коротко поклонилась и тут же опустилась обратно за стол. Перед тем как начать подготовку к завтрашнему многообещающему обходу, нужно было закончить с работой здесь. — Я ведь уже говорила, что ты мне не нравишься? — на выдохе устало буркнула Аой, вдыхая успокаивающий травяной запах, тоже усаживаясь обратно на место. Мей ответила ей лишь многозначительной полуулыбкой. Ей тоже очень «не» нравилась Аой-сан.

***

— Гию-сан, это я. Не спите? Мей неуверенно приоткрыла скрипучую дверь. Она еще днем заходила к Гию-сану расспросить о его самочувствии, провести все необходимые процедуры, выдать свежие настойки. Сейчас же она заглянула к нему не как врач к пациенту. Она пришла навестить друга. Мей уже привыкла после каждой смены забегать сюда — просто так, без поводов. Утром, вечером — эти короткие встречи уже успели стать ее личным маленьким ритуалом. После разговоров с Гию-саном Мей особенно хорошо спалось. Спокойно, без кошмаров. — Не сплю. Ждал, что ты придешь, — Гию, растянувшийся на больничной койке, хотел было приподняться, но замер под встревоженным взглядом Мей. — Я говорила, вам нельзя резко двигаться, давайте я помогу. Мей быстро подскочила к постели Гию и осторожно помогла ему сесть. Рука невольно задержалась на его перебинтованном плече. Вроде бы прошло уже достаточно времени — почти два месяца, а Мей все не могла привыкнуть видеть Гию-сана в мутно-зеленой больничной одежде — не в форме охотника с хаори двойной расцветки. Кажется, Гию тоже это все казалось непривычным: он уже как две недели пришел в себя и все, что ему позволялось делать — это проводить пустые дни в своей одиночной больничной палате, от белых стен которой у него уже давно начало давить в висках. И все же Гию мужественно терпел. Молчал. Он пережил битву с Прародителем — переживет и лечение в поместье Бабочки. Вместе с Мей, которая полушутливо обещалась не бросать его здесь на произвол судьбы. — Как прошел день? — поинтересовался он, беря одной рукой еще горячий отвар, который Мей уже успела подать ему. — Все хорошо. Знаете, я уговорила Аой-сан разрешить мне поработать с Санеми-саном, — лицо Мей растянулось в легкой улыбке. Гию же заметно напрягся, поморщился: не то от новости Мей, не то оттого, что отвар обжог губы. — Этим обязательно должна заниматься ты?.. Мей скрестила руки на груди. Окинула Гию вопросительным взглядом. Улыбка тут же стерлась с ее губ. — Вы тоже думаете, что я не справлюсь? — в ее вопросе слишком отчетливо слышался вызов. Вызов и разочарование. — У тебя будут проблемы, — честно ответил Гию. Мей лишь многозначительно хмыкнула: это она сегодня уже услышала, Гию-сан ее совсем не удивил. — Я знаю, что я совсем не нравлюсь Санеми-сану. Ну а мне совсем не нравятся его анализы. Они никому не нравятся, Гию-сан. Это все очень серьезно, понимаете? — Понимаю, — задумчиво выдохнул Гию. Он помнил, что под конец битвы Шинадзугава тоже едва стоял на ногах, сбитыми в кровь руками поддерживая собственные вываливающиеся органы. Он помнил, что под конец битвы Шинадзугава потерял брата — все потерял. Гию знал наверняка: последнее, о чем сейчас мог думать Санеми Шинадзугава — так это о своих ухудшающихся анализах. «Может, он даже рад, что они ухудшаются…» — мрачно подметил про себя Гию и тут же отмахнулся от этой тревожной мысли. Нет, он ошибался: Шинадзугава совсем не тот, кто будет опускать руки, даже прикованный к постели, даже потерявший все, чем когда-то дорожил. Шинадзугава всегда был сильнее, чем он. — Знаете, Аой-сан сказала, что через неделю вам можно будет принести тушеную мабуну с дайконом. Вы же не забыли, что я вам обещала, правда? — внезапно бросила Мей, видимо, решив сменить тему. С Санеми-саном она как-нибудь сама разберется — завтра. Нечего Гию-сана грузить ее же заботами. Им стоило поговорить о чем-то хорошем. — А я обещал тебе приготовить лосось с редисом, — слабо улыбнулся было Гию и тут же отвел взгляд в сторону, едва заметно дернув тем, что осталось у него от руки. Гию не знал, когда он сможет привыкнуть к тому, что вместо левой некогда рабочей руки теперь у него болтался какой-то обрубок, стянутый бинтами. С каждым днем Гию становилось все лучше и лучше: ломота в теле почти прошла, а позавчера он даже смог самостоятельно встать с постели. Но вот переодеться самому у него так и не вышло. Сложно, непривычно. По нескольку раз на дню на него накатывало противное чувство беспомощности, будто он лишился не одной, а всех конечностей разом. Гию знал: дело явно было лишь в том, что он еще не полностью восстановился, его серьезные раны еще долго будут напоминать о себе. Ему нужно было время. Гию нужно было как можно скорее наконец прийти в себя, перестать тревожить врачей почем зря. Перестать тревожить Мей. Гию смущало, что она слишком уж волновалась за него. Каждый день она суетилась вокруг него так, будто он прямо сейчас находился при смерти. Гию меньше всего хотел доставлять Мей лишние хлопоты: и как пациент, и как друг. Больше их совместного «рыбного» ужина он хотел дождаться собственной выписки — освободить палату для других раненых и избавить Мей от обязанностей его личного наблюдающего врача. Гию ведь знал: Мей тратила на него слишком много времени. Чересчур много. Неприлично. С этим нужно было что-то делать. — Мы приготовим вместе все, что захотите, как только вы поправитесь. Не переживайте, Гию-сан. Гию лишь кивнул. В этом с Мей даже не хотелось спорить. Он тоже привык выполнять обещания. — Ты хорошо спишь? — осторожно поинтересовался он. Мей кивнула, тоже неловко отвела взгляд. Ей совсем не нравилось, что Гию-сан волновался за нее, за ее сон. Пациент должен был в первую очередь думать о своем здоровье, а не о здоровье своего врача. Это неправильно. Но как бы то ни было, Гию задавал один и тот же вопрос при каждой их встрече. А Мей каждый раз лишь беззвучно ему удовлетворительно кивала. Уже как две недели Доума больше не тревожил ее, не охотился за ней во снах. Она почти не думала о нем ни днем, ни ночью. Доума остался где-то там, запертый в ее же прошлом, погребенный вместе с несчастной Котохой Хашибирой. Мей не собиралась это ворошить. Мей продолжала давиться горькими настойками и через день, словно по расписанию, посещать вместе с Иноске-саном могилу его матери. Иноске недавно бросил ей, что как только его друзья наконец оклемаются, он уйдет в горы. Горы ведь не должны пустовать без Короля. Мей едва не удержалась, чтобы в шутку не попроситься пойти вместе с ним, за ним — за Богом гор Иноске Хашибирой. Но Мей тогда смолчала. Иноске бы ее не понял — точно согласился бы, точно бы позвал с собой. Но Мей еще рано было уходить. Там, в доме Бабочки, все еще было полно дел, полно раненых. В доме Бабочки она пока нужнее. Пусть в горах, в лесах ей дышалось бы намного легче — несомненно. — Гию-сан, вам не нужно за меня волноваться. Все хорошо. Доума мне больше не снится. И я все еще пью отвары — наверное, пью столько же, сколько и вы. Со мной правда все в порядке — иначе Аой-сан не доверила бы мне лечить вас. И других пациентов тоже. Гию пригубил еще отвар: он уже совсем успел остыть. По телу растеклось долгожданное тепло. Мей умела притуплять даже малейшие его волнения в груди. Не только своими настойками. — Я рад. — Знаете… Я ведь еще месяц назад думала, что схожу с ума. А сейчас… Сейчас я даже не боюсь закрывать глаза перед сном. Я знаю: Он больше не придет, — на выдохе с надеждой прошептала Мей. Она и правда в это верила. Ее вера в то, что Доума наконец отпустил ее, крепла с каждым днем. Гию тоже это видел. Гию тоже верил — верил в Мей. — С тех пор, как я очнулся, я все думаю кое о чем, — пространно кинул Гию, отложив полупустую чашу с отваром на прикроватный столик. Ему давно хотелось поговорить с Мей, но он все никак не решался — не решался переступить незримую для них обоих черту. Он не знал, поймет ли она его правильно. — О чем, Гию-сан? — голос Мей дрогнул. Она уже привыкла к тому, что понимала Гию с полуслова. Сейчас же это ее, наверное, впервые напрягло. — С тех пор как ты появилась, произошло слишком много того, что я сам не могу себе объяснить. Демоны… Штаб… Странно все это вышло. Я до сих пор не верю, что мы победили: наши силы были не равны. Уже в первой битве — битве с Третьей луной — должен был погибнуть либо я, либо Танджиро — мы оба были на пределе. Мы бы не выбрались живыми, если бы демон сражался в полную силу. Он словно… И не собирался нас убивать, понимаешь? Словно только игрался с нами. Помнишь, ты говорила, что Третья луна когда-то хотела, но так и не смогла тебя убить? Я тогда сказал, что верю тебе. Мей размытым взглядом покосилась на Гию, совсем перестала суетиться у столика с лекарствами. Она уже знала, к чему он клонил. Они оба знали, что все должно было закончиться немного по-другому. Мей догадывалась, что могло волновать Гию. Вопросы, на которые кроме нее и ее демона никто не мог бы дать ему ответа. — Сейчас что-то изменилось, Гию-сан? — Нет, — твердо ответил Гию, посмотрев Мей прямо в глаза. У Гию было слишком много времени, чтобы обо всем подумать. Допустить даже недопустимое — именно Мей привела в штаб демонов. Нет. Это всего лишь совпадение. Приход в штаб Мей и нападение Прародителя — лишь совпадение. — Я все еще верю тебе. Верю, что ты знаешь ровно столько же, сколько и я. Мей выдохнула. От ответа Гию легче почему-то не стало. Она понимала: сейчас ее любой мог обвинить в предательстве, а она даже не смогла бы ничего опровергнуть, ничего доказать. Сейчас ее положение было слишком шатко. Ояката-сама больше ее не защитит. Никто не защитит. Последние месяцы Мей гнала от себя эти страшные мысли как могла. К ее счастью, пока никто из дома Бабочки, из пациентов не давал и намека на то, что ее в чем-то подозревали. Сейчас всем было не до этого. Пока что. Мей не знала, что будет дальше, но сейчас ей не хотелось об этом даже думать. Нужно довериться судьбе. Если Гию-сан все еще верит ей, значит, все не так уж безнадежно. У нее есть шанс на настоящее, на будущее. — Нет, Гию-сан, — в голосе Мей проснулась сталь. — Я знаю немного больше. В отличие от вас я уверена: это не вы убили его. Не вы же, правда? — уже тише проронила она. Комната наполнилась тягучим мертвым молчанием. Гию снова перевел взгляд куда-то в стену. — Я толком не понял, что тогда произошло. Мы не успели. Кажется, он сам… Сам убил себя. — Да. И снова тишина. Больше они не сказали друг другу ни слова. Мей молча начала собирать пустые чаши, попутно то и дело бросая рассеянный взгляд на часы. Пора. Хватит на сегодня разговоров. — Ты виделась с ним, — внезапно по ушам ударил не вопрос, а уверенное утверждение. Мей застыла на полпути к двери. Гию тоже понимал ее без слов; слышал то, о чем она молчала. Изо всех сил пыталась умолчать. — Я рад, что он ничего тебе не сделал. — Да. Он… не смог бы, — на выдохе вместо привычного прощания обронила Мей, не оборачиваясь. Сегодня придется обязательно принять снотворное — иначе она просто не заснет. — Я верила в это. — Извини меня, Мей. Я знаю, наверное, я не должен был… — Нет, ничего, — перебила Мей сжав дверную ручку до побеления костяшек. Она знала, что в синих глазах Гию сейчас плескалась холодная вина. Они должны были поговорить об этом: рано или поздно. Мей не хотелось вспоминать Аказу, вспоминать их последнюю встречу, вспоминать, что было после. Но бегать от вопросов Гию-сана, бегать от самой себя она не могла. Давно уже не могла. — Я знаю, каково это — держать в себе вопросы, на которые ты сам никогда не сможешь дать ответа. Они мучают, изводят сильнее самых страшных ран. Я тоже не знаю, что тогда произошло. Но одно я знаю точно: нас больше не должно это тревожить. Аказа, Третья луна — мертва. Это важно. Остальное — нужно отпустить. Забыть, понимаете, Гию-сан? Я пытаюсь все забыть. — Понимаю. Извини меня. — Вам не нужно извиняться, Гию-сан, — снова повторила Мей и тепло улыбнулась. Обернулась. Гию все так же сидел на кровати и смотрел на нее не отрываясь. — Я хочу забыть свое прошлое не потому, что боюсь его. Теперь я хочу жить настоящим. Хочу думать о будущем. — Я могу тебе чем-то помочь? — Гию стушевался. Какой глупый вопрос. Он поможет ей уже тем, если перестанет лезть в душу. Поможет, если поскорей освободит эту палату. Это все, чем сейчас мог помочь ей Гию Томиока. Разве нет?.. Мей тем временем приоткрыла дверь. В коридоре было тихо. — Поправляйтесь скорее, Гию-сан, — только и ответила она. — Доброй ночи. Мей торопливо отправилась на кухню передать грязную посуду. Голове после непростого разговора было на удивление легко. На душе — спокойно. Гию-сану можно было доверять. Довериться — тоже. Мей по глазам увидела: он понял ее, он услышал. Он согласен с ней — прошлое нужно отпустить. Все ответы они друг другу уже дали. Сами себе — тоже. Договорившись с уже знакомыми девочками о завтрашних сменах, Мей быстро забежала к себе в комнату и, едва раздевшись, упала на кровать. Устала. Завтра будет тяжелый день — завтра предстояло много тяжелых разговоров. Завтра предстояло встретиться с самим Санеми-саном. Мей понимала: к этому морально подготовиться было просто невозможно. Рассчитывать с Санеми-саном на понимание и на то, что ее будут слушать и слышать было бы глупо. Безумно. Но Мей обещала самой себе, что хотя бы попытается. Попытается исцелить Санеми-сана.