* * *
Ужин проходит тихо. Я замечаю лишь, как Астория таращит свои восторженные глазенки на невозмутимого Крама, едва сдерживаясь, чтобы не забросать его кучей вопросов. И лишь привитая тактичность и правила приличия, а еще тяжелые взгляды, которые порой бросает Малфой, останавливают ее. Поворачиваю голову в сторону Люциуса, который о чем-то вполголоса разговаривает с Каркаровым. Улавливаю лишь отрывки разговора: — …это должно быть интересно… — Да, я тоже так считаю… Мне остается только догадываться, что же они замышляют. Потому что некая таинственность, окружающая их, заставляет меня заподозрить: вряд ли они хотят, чтобы в беседу кто-то вмешивался. В конце концов, природное любопытство берет надо мной верх, и я медленно склоняю голову в их сторону, чтобы слышать лучше. Но мама, похоже, заметившая этот маневр, с легкой укоризной улыбается и накрывает мою ладонь своей. — Подслушивать неприлично, детка… — негромко замечает она и продолжает: — К тому же они всего лишь обсуждают список гостей, которых стоит пригласить на прием. Мне хочется спросить ее о многом. Например, почему это обсуждение ведется таким тихим тоном, если скрывать нечего? И с какого момента Люциус взял себе в советчики Каркарова?.. Но я молчу и вежливо, слегка отстраненно улыбаюсь матери. И думаю о том, что, возможно, все же смогу когда-нибудь поговорить с ней начистоту. Но не сейчас.<center>* * *
</center> После ужина, когда я уже мечтаю о том, что наконец-то отправлюсь к себе в комнату, мои планы резко рушит внезапно поднявшийся со стула Люциус. Он улыбается и широким жестом обводит гостиную: — Поскольку вся наша семья сегодня в сборе, и к нам присоединилась дорогая Астория, — та в ответ смущенно улыбается, а я чувствую приступ накатившей тошноты, — я предлагаю пройти в наш кинозал и приятно провести там время за просмотром какого-нибудь интересного фильма! Большинство поддерживают его. Видимо, Малфой, не рассказал папочке о том инциденте, который спровоцировала его дражайшая невеста. «Или же они предпочли замять эту историю», — с раздражением думаю я. Приглашение посмотреть кино меня ничуть не впечатляет, даже несмотря на то, что я никогда не бывала в той комнате. Но делать нечего. Перспектива спора с Люциусом именно сейчас и возможность испортить дружную семейную атмосферу ничуть меня не прельщают. Поэтому я послушно встаю из-за стола и направляюсь следом за всеми. Уже входя в домашний кинотеатр, я чувствую сонливость и отсутствие интереса. Мои мысли витают далеко отсюда и от этих напыщенных людей, которые изо всех сил поддерживают иллюзию того, что мы все — семья. Я думаю о том, как выкрутиться в ситуации с Лавандой, как поговорить с Джинни, чтобы та оставила мою подругу в покое, как быстрее встретиться с Полумной… Мои мысли вновь резко обрывает Люциус, который внезапно оказывается рядом: — Гермиона, — говорит он. Я вопросительно смотрю на него, и он продолжает: — Мы с твоей мамой и Игорем сядем впереди, а вы с Виктором отправляйтесь на задний ряд, оттуда лучше видно, — и легонько подталкивает меня вглубь зала. От удивления я не нахожу, что ответить ему. Зато в голове сразу же возникает вполне закономерная мысль: «Что это такое? Он сажает нас на места для поцелуев?» — сдерживаю нервный смешок, готовый сорваться с губ, и кое-как заталкиваю его обратно. — Ну… хорошо. И прохожу мимо застывшего на месте Малфоя. Мимолетным взглядом выхватываю холодный прищур его серых глаз, недовольно поджатые губы и руки, стиснутые в кулаки. Все это мне решительно не нравится, но я не могу сбежать отсюда. К тому же мое дремотное состояние не позволяет паниковать слишком сильно, слегка притупляя чувство опасности, которое витает в воздухе. Все-таки сегодняшний поход в кафе и промозглая неприятная погода сказались на мне: после вкусного ужина тело постепенно сковывает сонливое оцепенение. Поэтому я послушно иду вслед за Крамом и поднимаюсь на верхние ряды кинотеатра. Меня даже не интересует, что мы будем смотреть, и кто выбирал культурную программу на сегодня, я просто плюхаюсь на кресло слева от Виктора и прикрываю глаза в изнеможении. «Интересно, Крам понимает, почему нас посадили рядом? Или предпочитает не замечать до безобразия прозрачных, далеко идущих планов Люциуса насчет нас? Не удивлюсь, если к этому причастна и мама, не говоря уже о Каркарове, который, как черный коршун, прилетел в этот дом и затаился, ожидая добычи. Только вот какая из меня добыча? Или дело в другом? Тогда в чем, интересно… Но если дело все же во мне, удивительно, что Каркаров может воспринимать меня, падчерицу Люциуса, всерьез. Хотя, как говорится, на безрыбье и рак — рыба… Другой дочери у Люциуса нет, а упустить такую сладкую возможность было бы полнейшей глупостью с его стороны…» Впрочем, все это лишь мои ленивые, сонные предположения. Быть может, на самом деле все совсем не так, а подобные мысли — лишь неконтролируемый выброс моего затуманенного сознания. Кресло слева от меня ненавязчиво скрипит. Я нехотя приоткрываю один глаз и тут же широко распахиваю оба. Потому что за мной в упор наблюдает севший рядом Малфой. «Интересно, он когда-нибудь оставит меня в покое? Неужели сам факт моего существования настолько отравляет ему жизнь, что он готов идти на такие крайние меры, чтобы выжить меня из этого дома?» Наверное, я никогда не пойму этого человека. Рядом с ним примостилась Астория и, к слову сказать, выглядит она крайне недовольной. Чувствую от этого неожиданный прилив удовольствия и невольно улыбаюсь. Мне нравится, что эта стерва нервничает. «А что бы с ней стало, если бы она узнала всю правду…» Перевожу взгляд на Малфоя. Тот выглядит спокойным, но я чувствую волны напряжения, идущие от него. Надеюсь, в его голове остались хотя бы крохи разума, и он не станет вытворять что-то из ряда вон выходящее.* * *
На большом экране мелькают начальные кадры фильма «Один дома». От них веет каким-то семейным уютом, запахом свежего какао и морозной свежестью зимы. Этот мираж кажется мне таким привлекательным. Сразу вспоминаются новогодние посиделки дома перед телевизором, теплый смех папы и весело подмигивающие огоньки гирлянды... Но я помню, что теперь все осталось в прошлом, а призрачные воспоминания причиняют одну лишь боль. И не понимаю, зачем Люциусу и моей матери понадобилась сегодняшняя демонстрация. Все их усилия я воспринимаю, как манипулирование мной и остальными. И если Люциуса, как фактически чужого мне человека, я могу простить, то маму, которая очень хорошо меня знает, — нет. Вижу, как она сидит на несколько рядов впереди меня и улыбается Люциусу. Эта улыбка — спокойная, умиротворенная — никак не вяжется с моим душевным настроем и тем, в каких условиях здесь нахожусь я. С тем, что я чувствую, когда Виктор протягивает мне плед, чтобы я могла укрыть ноги, а в это время кожу яростно опаляет взгляд сидящего рядом Малфоя. Когда слышу над ухом шепот Крама: — Герм… ивонна? Ты смотрела этот фильм? — и тут же ощущаю боль оттого, что ладонь Малфоя находит мою и с силой сжимает ее. Что бы сказала мама, узнай она обо всем этом? Перестала бы так улыбаться? Я отдергиваю руку, вырываю из крепкой хватки Малфоя, но он снова завладевает ею. Совершенно удивительно, что этого никто не видит! С неожиданной для самой себя резкостью снова выдергиваю ладонь и, наклонившись к нему, шепчу: — Если не прекратишь, закричу. Малфой недовольно кривит губы, но больше не делает попыток схватить меня. И сразу же становится легче дышать. Однако, повернувшись, вижу перекошенное лицо Астории, и мне становится не по себе. «Она все видела!» — тоненько верещит от испуга внутренний голос. «И что? Что теперь делать? Что теперь будет? Она все всем расскажет? А с другой стороны… что рассказывать-то? Ну, схватил он меня за руку и схватил! Ну и что? Не поцеловал же! Даже вздумай Астория раздуть из-за этого скандал, ее, скорее всего, поднимут на смех. Тем более, что сейчас для нее очередная публичная разборка — непозволительная роскошь. И если Астория не дура… хотя о чем это я… если она не полная дура, то промолчит». Подобные размышления меня несколько успокаивают, и какое-то время я отвлекаюсь на просмотр фильма. — Герм… ивонна? — вновь шепчет Крам. Я перевожу на него недоуменный взгляд, а он повторяет: — Ты уже смотрела этот фильм? — Да, — тихо отвечаю. Еле слышно вздыхаю и приказываю себе успокоиться. Кажется, кто-то там, наверху не любит меня достаточно сильно, раз я попадаю в ситуации, подобной этой. Сидеть между Крамом и Малфоем — что может быть лучше, правда?.. Словно между молотом и наковальней. И пусть Крам ещё не осознает этого, но он здорово влип. Потому что, похоже, мои родители и его тренер серьезно настроены. Вижу, как мама поворачивает голову в мою сторону и заговорщически подмигивает. Кисло улыбаюсь ей, ежусь, будто от холода, а, услышав шепот Виктора: — Замерзла? — отрицательно качаю головой. На экране происходят какие-то события, главные герои о чем-то разговаривают, но их голоса я слышу неясно и приглушенно, словно через толщу воды. Мое внимание приковано к малфоевской ладони, которая ложится на подлокотник кресла рядом с моей. Чувствую, как с другой стороны ко мне пододвигается Виктор и еще одним пледом укрывает мои плечи. И тут же замечаю, как пальцы Малфоя начинают отбивать по подлокотнику быструю нервную дробь. На меня накатывает внезапный прилив дурноты. Это все очень плохо пахнет. — Давай смотреть фильм, — громче говорю я. Крам отодвигается, а напряжённая рука на подлокотнике кресла расслабляется.* * *
Наконец фильм заканчивается. И от осознания того, что сейчас я смогу уйти в свою комнату и освобожусь от навязанного мне общества, я начинаю улыбаться. Проходящая мимо мама кидает на меня полный любопытства взгляд, и я быстро стираю улыбку с лица: для полного счастья мне только ее вопросов не хватает. Просидев весь фильм как на иголках, я прокляла и Малфоя, и Крама, а заодно и Асторию. Мало того, что я все время невольно шарахалась от любого движения Малфоя (что, впрочем, совсем неудивительно), так еще и Крам начал вызывать такую же реакцию. «Таким образом, — зло думаю я, - Малфой отпугнёт от меня всех знакомых». Я… опасаюсь его. Кажется, сделай я одно неверное движение, и оно запустит цепочку событий, о которых мы все потом будем жалеть. Выходим из кинозала. Гости разбредаются по комнатам, желая друг другу спокойной ночи. Я иду последней. Мне спокойней от того, что никто из них не будет смотреть мне в спину. А вот я таким образом могу наблюдать за каждым из них, например, за Асторией, которая (это очевидно) остается здесь ночевать. Прикидываю, с какой вероятностью ей удастся затащить Малфоя сегодня к себе в постель, и морщусь: с чего бы мне думать об этом? Меня это совершенно не волнует. «Но все же вероятность велика, — думаю, глядя на то, как она цепляется за руку Малфоя. — Вдруг она поселится в соседней от него комнате…» Впрочем, меня это совсем не волнует. Ни капельки.* * *
Вздохнуть свободнее у меня получается лишь в собственной спальне. Только закрыв дверь и дважды провернув ключ в замке, я ощущаю себя спокойнее. Тихо опускаюсь на кровать и замираю, глядя перед собой в одну точку. «Да-а-а… Сегодня был тяжёлый день». Картинки событий ярким разноцветным калейдоскопом мелькают перед глазами, пугая меня. Я прикрываю тяжёлые веки и вижу лишь блаженную спасительную тьму. Тихий звук поворачиваемого в замке ключа заставляет меня широко распахнуть глаза и вскочить на ноги. Будь я проклята, если не знаю, кто это.<center>* * *
</center> — Надо было забрать у тебя ключ в прошлый раз, — холодно произношу, глядя на стоящего в дверях Малфоя. Он нехорошо улыбается и делает шаг вперёд. Дверь за его спиной с тихим щелчком захлопывается, и этот щелчок заставляет меня вздрогнуть, будто от удара. «О-о-о, это все очень, очень плохо пахнет…» Малфой идет ко мне мягким пружинистым шагом, и у меня внутри все замирает в ожидании нападения. Но ничего не происходит. Малфой лишь молча стоит и смотрит на меня внимательным темным взглядом. Я медленно перевожу дыхание и стараюсь не показать, насколько его появление выбило меня из колеи. — Тебе не кажется, что твоя манера наведываться ко мне в спальню на ночь глядя превращается в плохую привычку? — Не кажется, — припечатывает он и садится на постель, все также сканируя меня пристальным взглядом. — Что тебе нужно? — спрашиваю резко. — Хотел пожелать тебе спокойной ночи, — он улыбается (черт побери!) с таким ехидством, будто точно знает, что меня напрягает его присутствие здесь. И от осознания этого внутри вдруг становится пусто. И тихо. Как будто все привычные страхи и сомнения разом покинули мою бедную уставшую голову. — Я знаю, чего ты хочешь, — медленно произношу. — Поиздеваться надо мной в очередной раз. Его губы сжимаются в тонкую линию, брови хмурятся, а я продолжаю: — Пожелал спокойной ночи? Молодец. Не смею тебя больше задерживать. Отхожу назад, показывая, что он может встать и уйти, но Малфой не двигается с места, а все так же молча смотрит на меня и хмурится. — Или перед этим ты хочешь в очередной раз унизить меня? Чего тебе еще надо? Поцеловать меня? Зажать в углу? Или тебе больше понравилось бы, если бы я сама это сделала? Ты говори, не стесняйся! — выпаливаю нервно. Его лицо приобретает удивлённое, почти комичное выражение. Похоже, Малфой не ожидал от меня этой защиты нападением. Но он всегда быстро собирался с мыслями и этот раз не стал исключением. — А поцелуй с Поттером ты не считаешь унижением? — вкрадчиво спрашивает он, поднимаясь с кровати. — И тебя не коробит тот факт, что малознакомый Виктор Крам согревал твои ноженьки и укрывал тебя пледом? Ты это унижением не считаешь? — он уже совсем близко. Мне хочется истерично завопить: «Не подходи ко мне!», но я лишь замечаю невпопад: — Зато тебя, похоже, это очень коробит. — Да, — внезапно признает Малфой. И этот его правдивый ответ настолько поражает меня, что я вскидываю на него изумленные глаза. — Меня это бесит, — тихо говорит он. Вижу, как его лицо горит злостью, видимо, Малфой не хотел, чтобы обсуждение этой темы зашло так далеко. Но я уже не могу остановиться и спрашиваю: — Почему? Малфой нервно дёргает уголком рта, и я отчётливо понимаю, что он очень не хочет говорить со мной об этом. А значит, если он откроет рот, то мне следует ждать очередной порции лжи, которой он, скорее всего, и раньше меня пичкал. — Потому что… Я не понимаю! — наконец выплёвывает он, почти с ненавистью глядя на меня. — Не понимаю, чем ты их привлекаешь! Я не понимаю!.. Отшатываюсь от его слов, как от удара. Они похожи на правду, иначе откуда в его глазах столько ярких, ничем не прикрытых чувств? И почему мне так больно?.. — Снова начнёшь говорить о том, что я жалкая и недостойна их? — сдавленно произношу. Он пожимает плечами. Я понимаю: ему всё равно, делает он мне больно или нет. И от этого становится еще тяжелее. Но почему? Разве сейчас его слова и поступки отличаются от того, что он обычно говорит и делает? «Раньше между нами всё было совсем по-другому», — внезапно понимаю я. И это понимание, боль от его неожиданных откровений (лучше бы Малфой солгал, черт побери!) толкают меня на ещё одну глупость: — А ты себя не спрашивал о том, чем я тебя привлекаю? На себя не злился? — спрашиваю горько. Бью вслепую, совершенно не надеясь на удачу, лишь стремясь вернуть ему всю ту боль, что он причинил мне. Ведь я совсем так не думаю и даже уверена, что все его приставания являются лишь частью издевательств, которые Малфой так любит. Но к своему собственному изумлению понимаю, что, похоже, попала прямо в цель. Лицо Малфоя бледнеет, бешеная ярость искажает правильные черты. Он хватает меня за плечи и шипит, притягивая к себе все ближе и ближе: — Ты не смеешь так говорить! Не можешь!.. Да кто ты такая, чтобы думать подобное?! Смотрю на него и понимаю, что Малфой запутался. И от этого мне становится невыносимо грустно. Я устало веду плечами, лёгким движением сбрасывая его горячие ладони, и отвечаю: — Ну давай, скажи мне, что все это ничего не значит. Что это просто издевательства. И я бы с радостью поверила ему, если бы он мне это сказал. Потому что не хочу скандала. А он будет, когда наши родители узнают, что происходит в семье Малфоев. Это же такой позор! Я бы приняла все то, что было между нами, за издевательства. Но Малфой молчит. И то, что он невольно выдает своим молчанием, пугает меня до сжимающегося от ужаса горла. Малфой молчит и смотрит на меня полными злости и отчаяния глазами. Такой взгляд бывает у человека, который понял о себе что-то, что ему категорически не нравится. Тяжело выдыхаю. Пока я вижу, как он копается в самом себе, пока он слаб настолько, что не в силах скрыть от меня собственные чувства, пока я сильней его, мне необходимо сказать ему всё. — Скажешь, что целовал меня, — я подношу указательный палец к губам, и его взгляд прикипает к ним, — чтобы поиздеваться? Хорошо. Считаешь, я недостойна того, чтобы быть с кем-то вроде Виктора или Гарри? Что ж… Можешь думать, как тебе заблагорассудится, Малфой. А я, чтобы не давать тебе лишнего повода для беспокойств такого рода, после окончания учебы съеду из этого дома и перестану мозолить тебе глаза своим присутствием. Найду обычного, простого парня, который будет мне под стать. Тогда ты успокоишься? Малфой молчит, очевидно ошарашенный потоком моих высказанных вслух мыслей, а потом невесело усмехается: — Хочешь сбежать? Я думал, ты сильнее, Грейнджер. — А я с тобой не соревнуюсь и не враждую, — парирую горячо. Малфой расплывается в ехидной улыбке, и я понимаю, что момент упущен, к нему снова вернулось самообладание. — Что бы ты не говорила, тебе не удастся просто так уйти из этого дома, — заявляет он. — Нравится тебе или нет, но ты — часть этой семьи и, скорее всего, у отца уже есть план на твой счёт. Ты же наверняка заметила, как они с твоей матерью стараются сблизить тебя с Крамом? «Покажи ему дом», «сядь с ним рядом», — насмешливо передразнивает он. — Наверняка уже мечтают о вашем продуктивном союзе, который, несомненно, будет очень полезен для семьи. Впрочем, Поттер вместо Крама тоже подойдёт. Не так богат, но это мелочи, главное, что народ его очень любит. Ох уж это амплуа вечной жертвы, делает из любого идиота любимчика публики, — желчно улыбается Малфой. Мне хочется его ударить. Снова. Я так сильно желаю стереть это мерзкое выражение с его лица, что аж ладони горят. Но я молчу, позволяя ему продолжить, а Малфой, видимо ободренный молчанием, усмехается: — Что? Нечего ответить? — Ты прекрасно знаешь, что мне не нужны никакие богатые женихи, — холодно произношу. — И вообще… Не вижу ни одной причины для того, чтобы оправдываться перед тобой, Малфой. Мы как не были с тобой семьёй, так и не станем ею никогда. Можешь не переживать по этому поводу. Такая как я найдет себе человека своего уровня. Переживать тебе нужно по другому поводу, — я улыбаюсь ему также ехидно, как и он мне ранее. — Ты так и не ответил на мой вопрос. А то я ведь могу подумать, что все твои приставания не просто издевательства… Я провоцирую его. Снова. Но мне точно надо знать, мне снова нужно заглянуть за глянцевый блеск его высокомерной улыбки, чтобы понять для себя все. А он вновь молчит. И стоит, не шелохнувшись. Только смотрит на меня, не мигая, как удав на кролика. — Что молчишь? — с вызовом спрашиваю я. И тогда Малфой наконец отмирает. И делает шаг ко мне, с тихой злостью в голосе выдавливая: — Издеваюсь. Поняла? Я издеваюсь над тобой. И я замираю, глядя ему в глаза. То, что я там вижу, совсем мне не нравится. Малфой тянется к моему лицу рукой, шепчет: — Теперь ты довольна? Я издеваюсь над тобой, Грейнджер. Чертова ты сука! — и, так и не коснувшись, с бешенством отдергивает ладонь, сжимает ее в кулак, обжигая ненавидящим взглядом. Но мне уже все равно. Я стою без сил, словно мертвая, и чувствую, как внутри что-то рвется от понимания того, как сильно мы оба влипли. Ведь теперь я, кажется, все поняла. — Уходи, Малфой, — произношу глухо. — Уходи, пока мы ничего не натворили. Но, вопреки моим словам, он снова тянется ко мне с какой-то бессильной, отчаянной злостью, и тогда, теряя терпение, я рявкаю: — Убирайся прочь, я сказала! Он снова отшатывается, хочет что-то сказать, но не успевает. Потому что дверь внезапно распахивается, и на пороге мы видим застывшую Асторию. Если бы у меня остались силы или чувство юмора, я бы пожаловалась на то, что моя комната превратилась в проходной двор. Но, глядя на Асторию, не могу понять, долго ли она стояла под дверью и слушала наш разговор, много ли услышала? И главное — как Малфою (да и мне тоже) оправдаться перед ней? А действительно, как?