Марш на восток

Чтобы костерок не было видно издалека, мы натянули кусок брезента, под углом, и еще один сверху, чтобы земля от взрывов в котелок не летела. Снаряды падали все также позади наших позиций. Думаю, они так всю ночь будут долбить. От солнца осталась только тонкая алая полоска на горизонте. Темнота укрывала округу, как черное одеяло, только небольшие, скромные костры, да вспышки от рвущихся снарядов напоминали, что такое свет. Красноармейцы к этому моменту успели вооружиться и окопаться - теперь у нашей обороны есть укрепленные фланги. А у нашего военкора много нового для съемки. Я же со Златой, молча наблюдали за бульканьем воды в котелке. - А для меня супчика найдется? - решила заглянуть в наш скромный уголок Ритова, с беззаботным видом и дурашливой улыбкой. - Здесь только на двоих, - ответил я. - Но если принесешь воды, то конечно найдется. - Так я уже, - довольно подняла она свой небольшой котелок. тот совсем маленький, на поясе носить чтобы удобно было. А у меня помимо такого и побольше есть, в рюкзаке ношу. В таком котелке всегда вкуснее получается. - Хорошо, капитан, - сказал я. Но прежде чем завершить фразу, Лильенн перебила меня. - Лилли. Просто Лилли. Оставим формальности другим - мне они ни к чему. - Хорошо, Лилли. Заливай воду и присаживайся. Чем обязаны твоему вниманию? - В наше армии нечасто встретишь девушку на фронте. Да еще и в составе боевых частей, - перелив воду в общий котелок, разведчица достала из рюкзака банку консервов и принялась открывать ее ножом. - Вот и захотелось узнать, кто же наша Злата такая и как тут оказалась? - Тут нет чего-то интересного, - ответила Войкович, которой, все же, оказалось приятно такое внимание. - Я поступила в военное училище при церкви. Там прошла подготовку, а когда уже стало понятно, что война неизбежна, то всех нас распределили по разным воинским частям. Так что, по-настоящему я на службе только второй день. - И как тебе на фронте? - вскрыв банку, Ритова начала выскребать ее содержимое в общий котелок. - Не страшно? - Нас готовили к подобному. Некоторые вещи, признаюсь, были шокирующими, но я все равно не даю всему этому запугать меня. К тому же, со мной Рихард - он меня потихоньку учит разному. Бывает, что мы не сходимся во взглядах на некоторые вещи, а еще он порой выпивает, но я уверена, что смогу ему довериться в тяжелой ситуации. будто бы мы знакомы уже очень давно, - прикрыв рот ладонью, она зевнула. - Не очень-то он о тебе заботится. Умаялась за день, и даже прилечь не предложил. - Пусть учится, - ответил я, удержавшись от матерного комментария. Что эта женщина себе позволяет? Моя подчиненная - мне и решать, как ее лучше учить. Я уже вторую войну воюю - будут тут мне рассказывать еще, как правильно! - Чем тяжелее ей будет, тем больше вещей она поймет. - Рихард прав, - кивнула Злата. - Нас, конечно, готовили к подобным невзгодам, но лучше столкнуться со всеми сложностями сразу и привыкнуть к ним как можно раньше. - А вы, капитан, как до такого звания дослужились? Да еще и такую ответственную работу выполняете. Женщины в нашей армии - явление нечастое, особенно, а участие в подобных межнациональных делах так вообще уникальное. - Прошу прощения! - теперь, в свою очередь, возмутилась и Ритова. Былую беззаботность с ее лица как рукой сняло. Вместо нее пришла возмущенность: вон, руки как скрестила, да нос задрала. - Но я служу в армии еще с прошлой войны. Начала с Галлии, всю ее прошла, от взятия "Гирлы" и до вывода остатков войск после смерти Максимиллиана. И это только начало. - Ты имеешь ввиду Гирландайо? - изумилась Злата, точно также, как движением руки, прогнав усталость, сменив ее на детское любопытство. - Когда всю крепость взяли одним взводом? И ты была одной из тех людей? - Была, конечно, - вернула себе прежний безалаберный настрой Ритова, хотя нос к верху держать не перестала. Опустив руку на плечо Златы, она уложила Войкович головой себе на колени, а та была и не против, блаженно закрыв глаза. - И ты служила у самой Сэлварию Блес, валькирии? - не унималась моя подчиненная. - Ну, как служила: так, провели ее отряд по границе, и помогли немного при штурме и в обороне. А потом разошлись, все же у них атакующие части, а у нас разведка. Я даже и словом не обмолвилась ни с кем из них, так что многие, скорее всего и не догадывались, что я женщина. - Но даже так - это же очень здорово, что вы видели саму валькирию! - Видела, да. И разок прикрывала. Когда галлийцы прислали войска отбивать, то полковник Блес вышла, вот прям в открытое поле переговоры вести. А те ее слушать не стали, начали вместо этого стрелять, только снаряды были не осколочные, вместо взрывчатки в них газ был нервно-паралитический. И вот лежит она посреди поля, не живая не мертвая, у стен уже носятся галлийцы, мы стреляем по ним сверху, отойти боимся, и тут я вижу - ползет по земле человечек, наш, в землю жмется, как крот, того и гляди глубокую борозду за собой оставлять начнет. Ясно, что полковника идет выручать, вот и начала я отстреливать тех галлийцев, что были рядом с ним. Тогда еще никто не знал, и представить не мог, что этот вот робкий солдатик вскоре станет известным, как Железный Освальд. - Тот самый? - не прекращала изумляться Войкович. - Я читала о нем в книге Хокинсов. И его воспоминания тоже. Он был таким же, как и в той книге? В смысле, если ты читала. - Довелось, да. Как же я могла упустить такое - ведь немало вещей, что авторы там описывают, я видела и сама, а в кое-чем и принимала участие. Я не знаю, каким был в действительности этот Освальд, но тогда, на награждении выглядел скромным, все смущался. Но думаю, описание из этой книги ближе к правдивому, нежели наоборот. Видно, что авторы пытались рассказать обо всем как можно более объективно, хотя получалось не обо всем и не всегда. Что же до тех наших знаменитостей, то на этом мой с ними путь разошелся, и мы больше не пересекались. - А после Галлии куда? - задавая вопрос, я попробовал бульон в котелке. Еще чуть-чуть надо постоять ему. - После Галлии на южный. Там неплохо продвинулись, - уже с меньшим интересом сказала Ритова, перебирая пальцами пряди с висков Златы, что высовывались из-под шлема. - Вот и все: я свою службу рассказала, теперь давай ты про свою. Где сам был? - На центральном. Еле-еле вернули к концу войны то, что сдали вначале. - Не стоит говорить об этом в таком критическом тоне. Мы-то продвинулись потому, что из населения по их сторону фронта многие поддерживали наших и охотно вступали в партизанские ячейки. Нужно было лишь немножечко помочь им командирами и солдатами определенных квалификаций. А на вас мало того, что войска посильнее бросили, так еще и у самих в тылу половина населения предатели, из которых половина делает вид, что с нами, а сама уже ножи точит. Правильно, что вы потом перевешали их всех, хоть они и были мирными. В конце концов, люди встречали вас именно как освободителей, когда вы возвращались - это значит, что все было сделано верно. - Рихард, - уже ощутимо разомлев спросила Войкович. - Ты ведь тоже был среди тех, кто вешал? - Был. С тех пор одежда в моем доме только лежала и никогда не висела. Но гораздо хуже выражения лица висельника - осознание, что это был не кто-там с чужих земель, с оружием в руках и нехорошими намерениями. Это был человек, воспитанный в той же стране и на тех же ценностях, что и ты сам. - Не нравится наша страна, так вали на просвещенный запад, - махнула рукой Лилли. - Возможность у них была, а нам такие не нужны. Кто действует не в интересах народах - тот против него. А кто против народа - тот и против страны. Запомни это, Злата. Самый простой способ выявить предателя. Запомнила? - Да. Кто против народа - тот против страны, - повторила подчиненная. - Не знаю, как вы, а я чертовски голоден. И тут как раз бульон готов, - первым я начал наполнять свой котелок. Заодно это заявление снова расшевелило Войкович, принявшуюся за столь простой ужин с особым энтузиазмом. - Ты говоришь об обычных людях, - едва не обливаясь сказала Злата. - Но как же император, ставленник Божий? Он ведь не может быть против народа! Что если людей просто обманут? - Их уже давно обманывают, - ответила разведчица. - Ты не представляешь масштабы разворованного за две предыдущие войны. Ровно как и не представляешь, насколько сильно возросло состояние у приближенных к императору людей. Они обманывают, его и нас, и, кто знает, может за развязыванием тех воин стоят тоже эти люди. Сговорились между собой и в итоге хорошо нажились. Но что же они дадут за это нам, простым людям? - Скажут, что все наладится? - спросила Войкович. - Верно, - кивнула Лильенн. - Обещания. Что вот-вот, сейчас почти всех победили, еще немного и заживем. Что рай наступит в стране, что все будет хорошо, все будет бесплатно, и возможно, даже совсем не надо будет умирать. Надо только подождать немного. Вот мы ждем, а рай что-то не наступает, которое уже десятилетие, или даже век. Пора это менять. - Рихард, а ты что скажешь? - задала следующий вопрос подчиненная. - Насчет высших кругов ничего не знаю. Это очень может быть правдой, но откуда сведения взялись, и где доказательства? А вот про прочих чинуш, то тут и доказывать ничего не надо - у этих весь смысл жизни в том и состоит, чтобы спереть что-то или еще как нажиться. Этих к стене можно и вне очереди ставить. - Верно мыслишь, Рихард, - указала на меня пальцем Ритова. - Почти верно: к стенке будет слишком гуманно для таких. - Эти твари недостойны остатков нашей человечности. - Как сказать, как сказать, - выловила разведчица лодкой кусочек мяса. - На галлийском мы из-за какой-то мрази постоянно недополучали медикаментов. По накладной одно количество, а пересчитаешь, так куда меньше окажется. Груз в пути тронуть не могли - его охраняет военная полиция - все печати нетронуты. Вот и думай - кому все это дело ушло, да вспоминай, сколько наших пацанов умерли из-за нехватки лекарств. А на южном уже комплектов брони не на всех хватало - приходилось использовать вражеские или мастерить свои, и это в такой богатой ресурсами стране! Нет, Рихард, этих тварей надо держать в страхе, чтобы легкая смерть казалась милостью. Тогда они будут работать как надо, и, главное, честно. Ложка начала скрести о днище. Все, доливай остатки в ложку эту самую, а дальше можно будет и прилечь, до начала штурма. Беседовать о политике можно вечно, а вот поспать полчаса-час есть возможность не всегда. Закончив с бульоном, мы быстро затушили костер. Самое время возвращаться в окоп - достаточно на сегодня рисков. Не ровен час, как решат наводку чуть подправить, чтобы опять по нашим позициям летело, а не позади них. Ползком до окопа, говоришь, Гус? Извини, но я сейчас не в том состоянии, чтобы смеяться. Да-да, конечно ты серьезен, как и тогда в учебке, с машиной Контуза. Нет-нет-нет, теперь-то я на это не куплюсь: ты всегда так говоришь, когда планируешь над кем-то подшутить. У тебя не очень-то гибкое мышление было. Ты всегда действовал по шаблонам, притом очень предсказуемым. Вот это тебя и подве... Грохнувший рядом взрыв все же отправил меня на землю, но здесь уже мое тело само отреагировало, бросившись вниз, а не потому, что я получил увечья - броня уберегла от осколков, хотя ударили они больно. Куда меньше повезло Рудольфу, что сонно брел в свое укрытие, в тот момент. Теперь тоже лежит на земле, корчась от боли. Кажется, в голову что-то попало, раз шлем потянулся снимать. Несколько человек бросились ему помогать, да так и замерли, в растерянности глядя на нашего гранатометчика. Похоже, все плохо и осколок пробил ему шлем - надо посмотреть, может смогу сделать чего, доводилось иногда осколки из людей вытаскивать, в том числе и из себя самого. - Разойдись, народ. Нечего толпиться, а то вдруг еще прилетит, - сказал я окружившим Руди солдатам. А как глянул на того, то тоже пришел в небольшое замешательство. Это была определенно не игра света от едва живых костерков - такой свет точно не может придать волосам темно-синий оттенок, характерный только представителей дарксенского народа. - Что случилось? - поспешил к нам Хеннинг. - Чего толпитесь? Ну-ка разойтись всем! - Он... Он же дарксен! - закричал наш одноглазый Клаус, нервно снимая с плеча винтовку - Дарксен, черт побери! Лейтенант, ты знал? - Знал. И что это изменит? Указом императора им теперь тоже разрешено служить. Сам парень не дурак, расчеты прямо на ходу в уме делает. Пусть служит. - Эту тварь надо пристрелить! Это даже не человек! Хуже свиней! - Клаус, я... - наконец взяв себя в руки, сказал Рудольф, поднявшись на ноги. - Заткнись! Как ты вообще смеешь обращаться ко мне? - Хватит, прекратите! - подоспела к спору и Войкович, встав рядом с гранатометчиком. - Раз сам император издал указ, то значит, что наказание их народа подошло к концу. Мы должны дать дарксенам шанс стать частью нашего общества. И это мои слова не только как гражданки Империи, но и как человека, приблизившегося к валькириям. Ты же не хочешь ставить против себя такую силу? - Ты тоже хватит, Злата, - сказал я подчиненной. - Не нужно никому угрожать: для этого к нам скоро подойдет несколько десятков-сотен "санни", или янки, или кого они там пошлют. - Всем хватит, - кивнул лейтенант. - А теперь повторяю приказ: всем разойтись по своим местам. Рудольф, ты как? - Я цел. Так, осколок очень сильно ударил, кажется, вмятину оставил. Но это пройдет. - Значит тоже полезай в свой окоп. Ночка без того будет веселой. *** Проснулся я, когда взрывы стали снова греметь совсем рядом, на наших позициях. Теперь это был не один шальной снаряд, как в прошлый раз, с Рудольфом, а полноценный обстрел. Время прошло быстро, казалось я только минут как пятнадцать закутался в шинель в своей норе, что было еще вечером, спустя совсем недолгое время после заката. А сейчас солнце было уже с противоположной стороны горизонта, принося в эти места новый день. Надо "АК" получше укутать в своей шинели, как щеночка зимой - земля летит так, что и заживо похоронить может. Все как и в прошлый раз, только теперь утро. Через некоторое время артиллерия замолкнет, и в бой опять пойдет пехота, темные силуэты в шинелях и полукруглых касках. Точно также, едва показались первые из них, как мы их "срезали" огнем, и укрылись получше, пока не отгремят гранаты. А после, как нападающие снова перешли в атаку, то угодили под перекрестный огонь красноармейцев, что сидели у нас по флангам. Бой прошел быстрее и легче, в сравнении с прошлым, но это все только благодаря нашим азиатским товарищам: с тем, что осталось от именно наших, имперских отрядов, только стоять насмерть и можно было, пока всех не положили бы. Но, сложилось все вот так, непредсказуемым и для нас и для них образом, поэтому трофеи сегодня собирать опять нам, а не янки. Перед этим, только, надо сперва позаботиться о наших убитых. Одни погибли в бою, другим не повезло при артобстреле. У красноармейцев тоже погибло несколько человек, ну, а наших с полвзвода осталось: не считая меня выжила Злата, Руди, Хеннинг, Бруно... остальных не знаю, как по имени. Клауса тоже убило, он лежал в своем окопе, каска побита, лицо и шея залиты кровью. От чего-то, лежал он повернувшись в сторону врага спиной. - Лейтенант, - пока мы, под присмотром Хеннинга, переносили тела наших товарищей и рыли для них землю, к тому подошла Лильенн вместе с полковником. - сколько наших... ваших людей погибло? - За этот бой девять. Двое ранены, - сказал наш командир. - А за прошлый? - Тринадцать. А пока до сюда дошли... тут уже сложно считать. Одни приходили, другие уходили. Много их осталось тут лежать - дай бог всех найти. Почему вы спрашиваете именно это, полковник? - Когда-нибудь, сюда снова будут приходить люди. Наши люди, и ваши тоже будут. Им следует знать, что здесь происходило. Никто не должен быть забыт. - Верные слова, полковник. Какие действия предпримем дальше? - Мы будем удерживать эту позицию, сколько потребуется. Можем ли мы и дальше рассчитывать на вашу помощь? - Безусловно. Я выходил на связь с командованием - наши резервы остановились неподалеку. Если б не заградогонь, то еще вчера бы были здесь. - Обстановка на других участках фронта известна? - Сказали, что нормально, велели, кто где расположился, там и оставаться. Как только мы похороним своих, то будем готовы действовать дальше. - Мы выставили часовых, и сейчас займемся сбором трофеев. Позже мы разберемся, если кому-то что-то понадобится. Более не буду вас отвлекать. Долго с похоронами мы возиться не стали - закопали мертвых, у кого нашлось что сказать, высказали свою пару слов, а после все вместе мы отправились сбирать оставленное нам врагами добро. Начну вон с тех, что возле моего окопа полегли. Ну что, покойничек, чем ты меня порадуешь? Так-с: оружие, патроны, консервы, и прочее стандартное снаряжение - пойдет все в схрон. У второго все тоже самое, только оружие другое. - А ты что здесь делаешь? - я едва не подскочил на месте, заметив рядом нашу смуглую разведчицу с пластырем на носу. Несколько секунд назад ее здесь не было, а теперь сидит себе преспокойно на земле, с хитрой ухмылкой куря сигарету. - Прикрываю, - ответила она, хотя винтовку даже в руках не держала: та лежала рядом, на земле. - Не хочется, чтобы наша юная Злата подвергалась лишней опасности. А то здесь враги живые еще остались, - сделав затяжку, она стряхнула пепел сигареты на американского солдата, лежавшего рядом с Ритовой, на спине. Рана на его груди пропитала форму большим кровавым следом, и придала лицу бледности, на первый взгляд неотличимой от мертвой. Сил ему хватало только едва трясти головой в тщетных попытках стряхнуть с себя горячий пепел. - Tell them, how the IRA made you run, like hell away. From the green and lovely lanes of Killashandra, - c упоением насмехаясь, зачитала она отрывок из, не то песни, не то стихотворения. Продолжим "осмотр" вон с того янки, что остался лежать нелепо выпятив кверху зад. Тоже ничего особенного у себя не хранил, кроме худой киженции за пазухой, которая все равно для меня бесполезна без знания языка. Обложка однотонная, картинок нет, только зажатая среди страниц фотография. В кадре запечатлен неприметный на лицо усатый мужчина, несколько младше того, что сейчас лежал у моих ног. Стоит где-то на лесной поляне, перед расстеленной на траве скатертью в клеточку, в окружении жены и двух дочерей. Все, ковбой, будет теперь эта женщина, сдерживая слезы, рассказывать тем девочкам, что ты улетел жить на небеса, среди облаков, а может, что стал звездочкой в небе, и теперь будешь улыбаясь смотреть на них с тех недостижимых высот. А на вопрос, когда воротишься, придумывать неубедительные отговорки, почему ты, неизвестный ковбой, больше не вернешься, и даже погостить не заглянешь. В государственной прессе, может, возведут ваш последний бой в подвиг героический, и может когда-нибудь даже снимут кино. Только вряд ли кто из них расскажет или покажет, что ты умер вот так, лежа весь в горной пыли, в нелепой позе, возможно в страхе и панике, даже не поняв, откуда стреляют и не успев сделать и выстрела - я проверил, магазин в твоем ПП был полным. И сколько же человек за одно только сегодня, ваших и наших, разделят эту судьбу? Пока все собрали, пока отнесли, успел умолкнуть заградительный огонь, а наблюдатели сообщили об отступлении вражеских войск. На смену им уже шли из-за гор наши, пока еще тоненькими вереницами. Скоро тоже сойдем с этого гиблого места, как только командование прибудет - заявился к нам сам майор, тот что Нонненьков, отправлявший нас еще вчера атаку, я еще видел, как его броневик ехал вместе с нами под обстрелом. Лицом такой же уставший и измученный, будто все последнее время сидел здесь вместе с нами, под глазами появились темные круги - а ведь когда я его видел в прошлый раз, перед атакой, он выглядел, почти как из отпуска вернувшимся. Если у нас все еще как-то по-плану прошло, и то почти всех потеряли и без Красной армии бы не справились, то с чем же столкнулись другие подразделения, что наш майор так нехорошо преобразился? Вот адъютант его выглядит получше - тоже уставший, но без измученного лица. А вот кто выглядел бодренько, так это пришедшие вместе с ними солдаты - таким можно передать эстафету, не сильно боясь, что загубят наши старания. - Вы молодцы, солдаты, выстояли, - сказал майор, стоя перед нашей коротенькой шеренгой. - Вскоре вас объединят с другими подразделениями, а пока отдыхайте и набирайтесь сил. Это меньшее, что я могу для вас сделать, - подойдя к стоявшему во главе Хеннингу, майор взял из рук адъютанта маленькую коробочку и вручил ее взводному. - Благодарю за службу. Следом он подошел к Дахану, что высился в строю после взводного, и вручил тому точно такую же коробочку, с благодарностью за службу. Затем мне, затем Злате, и всем остальным. - Майор, - перед тем, как взять свою награду, сказал офицеру Рудольф. - Вы ведь знаете, что я дарксен? - Ты очень смелый малыш. Это по праву твое, - не обращая внимания на военкора с фотоаппаратом, Нонненьков продолжил. - Мой дед, в словах которого я не сомневаюсь, рассказывал мне, что в прошлом веке отношение к дарксенам было лучше. Все начало меняться к худшему на рубеже веков, с приходом нового императора. Вскоре все может вернуться к тем самым временам, и подобные тебе дарксены только ускоряют процесс. Благодарю за службу. Взвод, - встал он перед строем, чтобы видели мы все. - Приказ вам оставаться здесь до дальнейших распоряжений. Отдыхайте: работа ждать не заставит. Вольно. - Надо бы обмыть награды, - сказал я. - Только водки ждать еще неизвестно сколько, - вздохнул Хеннинг. - А местная считается? Она правда рисовая, и дрянная на вкус. Но водка, - я полез в рюкзак за бутылкой. - За неимением другой, обойдемся и этим, - кивнул взводный, снимая с пояса котелок. - Хорошо, народ, складывай сюда, а ты, Рихард, заливай и не жалей. Залил я почти до краев. Первым сделав глоток и поморщившись, лейтенант передал котелок мне. Я, отхлебнув вторым, передал Войкович, та наморщив лоб, скромно пригубила и передала Рудольфу, тот, похоже никогда не пив прежде, но желая похвастать, маханул чуть ли половину оставшегося и едва не пролил половину вторую, не ожидая такого вкуса. Когда последний из нас допил последние остатки, мы разобрали и нацепили на себя свежие ордена. - И как смотрится? - поправив награду у себя на груди, спросила меня Злата, даже не пытаясь сдерживать радостную улыбку. - Иначе, как хорошо она на тебе смотреться не может. Но по правде, твоя грудь и без всяких медалей хорошо смотрится. - Какой-то ты нерадостный, - продолжала улыбаться подчиненная. Глаза у тебя непонятные, Злата. Такими посмотришь, и найдешь себя участником Священного Похода, не хуже и не менее священней средневековых. В котором наши не умирают, ведь все пули осколки отводятся всемогущей рукой свыше, а многие с нашей стороны прямо с поля боя уходят в царствие вечных благ, а враги все сплошь грешники и получают по заслугам - и вообще, это мы им помогаем войти и разделить вечность с нами в том же самом блаженном царстве. Что не происходит, а все будто божья роса тебе, Злата. Возможно, мне после той войны тоже следовало, как и многим, удариться в религию? Но вместе с тем, на тебя я готов положиться сильнее, чем даже на самого себя. - Спал плохо, - сказал я ей. - А ты сама выспалась? - Молитва бы помогла тебе спать лучше, также хорошо, как и мне. - Ты выспалась? - Да. А вот тебе следует прилечь. Я присмотрю, чтобы не стряслось плохого. - Спасибо. Да, следует мне прилечь, ненадолго, минут на пятнадцать.