Через тернии к звездам

      За последние несколько суток мир сошел с ума. Все орали, дрались, пускали друг другу кровь, поджигали, не зная сна и отдыха. Катавасия в узких кругах резко началась и так же резко прекратилась, словно кто-то выключил телевизор с динамичным боевиком. Наступила тишина, все вокруг утонуло в спокойствии, подсвеченным утренними лучами солнца из окон со стареньким тюлем, что бросал на подоконник причудливую тень из растительных завитушек.       К Стрелку в комнату заглянул Доктор, чтобы проверить, не проснулся ли он. Выглядел сталкер ужасно. Половина лица замотана бинтами с припарками, руки в синяках... Самое главное, что его жизни ничего не угрожает. Его восстановление лишь вопрос времени, которого для Стрелка не жалко. Для него вообще ничего не жалко. Старик держал в ладони целебный артефакт, найденный в аптечном загашнике. От звука шагов сталкер чуть повел головой. Потянулся пальцами к здоровому веку, чтобы продрать глаз.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил Доктор, усаживаясь на табуретку возле кровати.       – Где Шрам? – хрипло промычал Стрелок через силу. – А... ты тот самый псих.       Разговор не сложился с первых же секунд. Доктора кольнуло.       – Я принес тебе «душу», – показал он светящийся голубоватым шар, после чего полез под одеяло, положить около простреленной голени.       – Это ты оглушил меня. Ты меня... оглушил, а потом отправил на ЧАЭС.       – Возможно, с твоей точки зрения это было и так, – смущенно кашлянул Доктор.       – Да-а-а, ты сделал засаду в моем же тайнике. Я тогда не знал, что это мой тайник, но ты, похоже, знал. Что за... – шурудя в уме нужные слова, Стрелок выбрал и произнес наемничий термин: – моветон?       – Все было немного не так. До того, как тебе отшибло память, мы с тобой были в одной группе. Ты, Клык, Призрак и я – Болотный Доктор. Мы с тобой встретились, чтобы я передал тебе информацию, как и договаривались. Мне тогда не было известно, что у тебя амнезия. В общем, я не смог тебя выслушать, потому что за мной шел «хвост». Если бы я только знал...       – Я помню. Ты такой херак! И все.       – Ты голоден? – чувствуя, что Стрелок устал от болтовни, Доктор перевел тему на насущное, поправляя заботливым жестом одеяло.       – Мне надо с другом связаться, – проигнорировал он вопрос, хотя был готов сожрать даже полосатые обои со стен.       – С каким?       – Э-э-э... хорошим?       – С наемником? Со Шрамом? – уточнил Доктор. Стрелок кивнул. – Он в соседней комнате. Тоже получил по первое число.       Несколько секунд он молчал.       – Сильно? От кого?       – Сильно. От меня.       Стрелок поманил мимолетным движением руки Доктора к себе поближе, чтобы что-то сказать. Ничего не подозревая, старик нагнулся, чтобы выслушать подопечного, как вдруг, ни с того, ни с сего, сталкер замахнулся, врезав ему с левой шлепок по уху. Доктор, ошарашенный до глубины души, резко отстранился в недоумении.       – Забери свой артефакт и отдай ему, – рассержено бросил он.       – Ни за что. Ты забыл, что он пристрелил Клыка? Что твоя амнезия – его вина? – сердиться начинал и старый. – Потерпит, полечится, как все.       – Забери и отдай ему. Дай мне с ним увидеться, – раскомандовался пациент.       Вместо ответа Доктор направился к выходу.       – Ты куда пошел? Забери артефакт! – хлопок дверью. – Твою ж...       Оставшись наедине с собой в уютной комнате деревенского дома, Стрелок попытался встать. Не добившись никакого успеха, пришлось смиренно завалиться на подушку. С досады сталкер, еле ворочая ногами, выпнул «душу» с постели. Артефакт стукнулся о деревянный пол и понуро укатился в центр комнаты, всеми брошенный и забытый.              ***              Ему всегда удавалось сделать так, чтобы все вокруг шли у него на поводу, как у капризной королевы. Прошлым днем, столкнувшись с отказом от лечения, Лесник выслушал аргументы Стрелка и отнес многострадальную «душу» Шраму. Только после этого сталкер согласился сожрать тарелку тушеной картохи с сосисками. Упертая сволочь. Следующим условием, гарантирующим хорошее поведение, стала встреча с наемником. Что за черт? Они находятся рядом, но по какой-то дебильной причине им не дают встретиться. Так минули еще сутки – услышав от Лесника новости и оглашенный список требований, Шрам, тяжко и одновременно облегченно вздыхая, усердно лечился.       Легче всех в доме жилось Дегтяреву. Военный отлеживался на солнечной веранде, покуривая в форточку, и смотрел киношки на своем КПК, благо, хозяин дома не попросил его проваливать восвояси, а разрешил отдохнуть. Тяжелее – Доктору. Мириться с мыслью, что под его крышей восстанавливает здоровье заклятый враг, не получалось. Все вокруг казалось издевкой, плевком в лицо. Он решил для себя, что сейчас пройдет несколько дней, все успокоятся, и можно будет найти наилучший выход из неприятной ситуации. На данный момент он был одним – послать наемника с Лесником к чертовой матери прочь со двора.       Вот только во двор наоборот прибыло. «Тула-200», пригнанная по просьбе Лесника Сашей, спряталась в хозяйстве под брезент, вся такая обиженная от того, что ее бросили в грязи.       Утром третьего дня Шрам осваивал костыли под пристальным наблюдением Лесника. Правая нога все еще не сгибалась, так как была зафиксирована шинами в колене. Пытаясь подняться с лежанки на одной левой, чтобы потом опереться на костыли, Шрам вздыхал и тихо ругался под нос, пока не психанул:       – Дед, ну ты хотя бы халат принеси! Я что, в одной майке с трусами попрусь по дому ходить?!       – Чего орешь, козел? – буркнул Лесник, однако, искать что-нибудь накинуть в пожитках пошел.       Побродив, стуча по полу, туда-сюда, Шрам кое-как приноровился. Пока что боль не ушла из тела до конца, но стало заметно легче. Отек с глаза спал, задышал нос. Странная штука, эта «душа» – положили к ногам, а она рожу давай заживлять.       Вернувшийся Лесник помог наемнику натянуть выстиранные дочиста камуфляжные брюки и переодеться в чистую вылинялую черную футболку. С носками, проклиная все на свете, Шрам справился своими силами, но от берц отказался, сделав предпочтение обычным тапкам. Еще со шнурками этими мучиться. Нахрен их!       Убедившись, что теперь он выглядит достаточно приемлемо для долгожданной встречи, Шрам прихватил с полки свою банку с мазью от дерматита, и застучал костылями по коридору, направляясь к другу. Просторный дом заливало теплым солнцем через широкие окна. Даже не верилось, что они за пределами Зоны! Пусть и не очень далеко, но здесь действительно можно жить со стеклами в рамах, а не досками, пожирающими свет. Шрам поистине насладился короткой прогулкой после нескольких дней гнетущей лежки. Остановившись около нужной двери, он поправил футболку, погладил щетину, убеждаясь, что в ней не застряло никаких крошек, провел ладонью по волосам, приводя растрепанные пряди в надлежащий вид, после чего повернул ручку до щелчка.       И сразу как-то отлегло. Скучает, товарищ, с правой забинтованной рукой на груди. Бросает наигранно сердитый взгляд единственным глазом на порог, но тут же начинает таращиться. Шрам мельком оценил его состояние: побили Стрелка не слабее, чем его самого. Возможно, даже сильнее. На прикроватной тумбочке стоит тарелка с нетронутой жареной картохой, жирной покромсанной на кусочки сарделиной и салатом из помидоров и огурцов. У Доктора, судя по свежаку, не было проблем сгонять до нормального магазина, вот только Шраму доставалось меньше и невкусное, типа перловки из консервной банки, из чего следует вывод: Стрелок здесь на условиях любимчика.       – Привет, страдалец, – бодро поприветствовал его наемник.       – Привет.       Шелест вместо привычного наглого голоса слегка встревожил Шрама. Он закрыл за собой дверь. Осмотрев помещение получше, он увидел в углу кресло. Оно гораздо лучше табуретки у кровати. Следующие минут десять Шрам, стойко терпя боль и неудобства, двигал мебель боком. Паркет безбожно царапался, но ему плевать.       Наконец, он смог поставить кресло рядом с койкой. Стрелок старался не сталкиваться взглядом с наемником, опасаясь получить на сдачу за свои недавние кульбиты.       – Ты почему ничего не жрешь? – спросил Шрам, утирая со лба испарину.       – Не хочу, – вяло отозвался Стрелок.       – Давай-ка через «не хочу». Лесник сказал, ты потерял много крови. Хватайся.       Наклонившись над напарником, Шрам подождал, пока Стрелок ухватится за его плечи, и поддержал за спину. Еле-еле пристроив сталкера к изголовью, он поправил подушку, помогая принять положение полулежа. Товарищ и впрямь ослабел. Одно лишь это движение, казалось, вытянуло из него все силы. А еще он поникший, угрюмый. Замкнутый. Как будто не чувствует себя в безопасности. Шрам уселся, отставив костыли, и подхватил тарелку с вилкой.       – Все остыло уже, – немного назидательно произнес он, протягивая кусок картохи напарнику. Стрелка подобный жест включил в реальность.       – Э, я сам вообще-то могу. Но ты это... – он принял вилку левой рукой, продемонстрировав правую, перебинтованную, – тарелку подержи, пожалуйста.       Шрам честно пытался сохранить серьезный вид, но не сдержался и посмеялся под нос. С невозмутимым видом Стрелок принялся понемногу жевать. Получалось сложно и медленно из-за болящей челюсти, но Шрам его никуда не торопил.       – Лесник сказал, что СБУшник все еще здесь, – между делом заметил наемник.       – Угу.       – Он не доставит нам проблем?       – Не знаю. Я себе проблемы сам создал. Это вот... все... э-э-э... результат моей тупости, – нехотя признался сталкер и тут же закусил, чтобы не сболтнуть чего еще. Он все еще ощущал за собой вину.       – Тебя беспокоит собственная тупость? – совершенно беззлобным понимающим тоном проницательно спросил Шрам. – Сколько раз тебя били по голове?       Ответа не последовало.       – Много, полагаю. Сколько тебе перепрошивали мозги «осознанщики»? Долго. Ты потерял память до нуля. Тебя удивляет, почему ты тупица? Конечно, все это сказалось на твоих умственных способностях.       Под миролюбивый тон Шрама Стрелок немного расслабился, осмелившись взглянуть ему в лицо.       – И мне тоже по голове били много раз, и кодировочная была, и амнезия случилась. Еще и микроинсультов под выбросами нахватался. Мы даже собственными деньгами просим распоряжаться Лесника, потому что сами не умеем.       Он внимательно слушал, не отводя взгляд от глаз друга, одновременно осторожно откусывая кусок сарделины. Выглядел Стрелок в этот момент очень смешно.       – Просто не забывай при принятии решений учитывать один важный факт. Ты – дурак. И я тоже. Мы – дураки. Мы обязательно поведем себя неадекватно. Всё.       – Угу... Шрам, – Стрелок ткнул вилкой в салат. – А это что – сметана или майонез?       И неловко улыбнулся за вопрос не по теме. Подхватив с тарелки огурец, Шрам захрустел.       – Сметана и мазик один к одному. С чесноком, – резюмировал он.       – М-да, ну ты выдал, сомелье... На, – удрученно проронил Стрелок, отделяя вилкой часть от своего завтрака.       – Оставь себе.       – Мне не жалко.       – Я сказал, оставь, – твердо перебил Шрам.       – Слушай, меня все равно уже начинает тошнить. Я все не осилю.       – Так я и поверил. Ты жрешь, как не в себя.       – Я серьезно, у меня вертолеты. Дай-ка я немного прилягу.       Что ты будешь делать с этим говнюком? Убрав тарелку с недоедками на тумбочку, Шрам взялся помогать другу сползти в горизонтальное положение. Стрелок не врал, ему и впрямь поплохело, а потому, улегшись обратно, он тихо облегченно выдохнул. Головокружение постепенно унималось. Пока наемник поправлял край одеяла, он попросил остаться посидеть с ним еще немного, словно те не виделись друг с другом не пару дней, а пару лет. По-своему попросил, не напрямую.       – У тебя тоже правая нога? – искал повод для болтовни Стрелок.       – Ага.       – И тоже левый глаз?       – Да.       – И ребра?       – И ребра.       – Капец.       – Так. Я достаю из широких штанин...       Неторопливым движением Шрам полез к себе в карман. Затаив дыхание, Стрелок внимательно следил за действиями друга. Вдруг в его руке забелела знакомая баночка.       – Это Есенин? – спросил он.       – Это мазь.       – Ну, я вижу, что не паспорт гражданина СССР. Чья цитата?       – Ахматова, «Тарас Бульба», – Шрам отвинтил крышку и положил левую ладонь друга на край кровати. Вся потрескалась. Аккуратно касаясь царапин, он стал осторожно втирать желтоватую субстанцию в сухую кожу.       – Нет, блин, Тургенев «Война и мир». Хорош угорать, напомни.       – Маяковский. Как там было-то? «Себе, любимому, посвящает эти строки автор».       – Кому ж еще? Все равно сексу нету, – неподдельно грустно вздохнул Стрелок.       Его пробрал смех, из-за которого чуть не упала банка. Тот тоже заулыбался. Всегда приятно видеть Шрама в добром расположении духа. Угомонившись, он продолжил размазывать мазь по ладони друга.       Одно Шраму стало заметным наверняка – его напарник и впрямь стремился замкнуться в себе. Обычно непринужденный Стрелок сейчас поник, а раз он поник, значит, получил по морде сильно. Как бы он не старался отшучиваться, как бы не старался делать вид, что все в порядке, Шрам насквозь видел, что в порядке не все. Разговор выдается поверхностным. Это не то, что требуется вынести на повестку дня. Когда живительное лекарство впиталось в кожу, он не отпустил ладонь друга, а оставил в своей. Чуть сбавив тон, Шрам спросил:       – Что тебя тревожит? Давай, дружище, рассказывай. Кто тебя еще тут слушать будет?       Над Стрелком словно повисла мрачная туча. Вопрос наемника сорвал с него маску какой-никакой защиты от тяготных мыслей. Его не расстроили побои, потому что это то, что он терпит от раза к разу. Схлопотать по морде в Зоне – это такая обыденная вещь! Посягательство на заднюю девственность не то, чтобы обыденность... В общем, это было очень неприятно и правда оставило тошнотворный отпечаток. Вот только это не та вещь, о которую хочется вывалить прямо на духу, как есть. Нет уж, это он оставит при себе. В действительности сильнее всего прочего Стрелка ранили слова. Каждое произнесенное ими слово попало в цель, размазав его по стене даже сильнее, чем крупнокалиберная пуля. Они звучали так ясно и звонко, так впились в разум, что отмахнуться от них, как от назойливой мухи, не получалось, особенно, когда он оставался один. Тишина наполнялась омерзительными голосами, снова и снова, как заезжая пластинка, повторяясь в уме навязчивой идеей.       Что он ответит? Что ему наговорили гадостей, и он обиделся? Это абсурд какой-то.       Но это правда.       – Мне кажется, что все бесполезно. Мы ни на шаг не приблизились к цели, – пробубнил Стрелок. – У нас все еще нет документов. Нам некуда тратить деньги.       – Я тоже об этом размышлял. Чтобы развеять твои сомнения, нужны факты, а не уговоры, правильно? Мы накопили на две однушки в небольшом городе. То есть, за эту зиму мы так ударно поработали, что обеспечили себе жилплощадь, обоим.       – Да?       – По самой минимальной ставке. Лесник говорит, что это будет мало отличаться от собачьей конуры. Но осенью у нас и конуры не было, давай с этого начнем.       – И куда ты отправишься? – сквозил он печалью в голосе.       – Практика показала, что разделяться нам противопоказано, хе-хе. Поеду с тобой в одном направлении, куда сам выберешь. Хоть в Ялту, хоть в Бобруйск, хоть в Петропавловск-Камчатский, мне, честно признаться, вообще без разницы, – сделавшись посерьезнее, Шрам продолжил спокойным голосом. – Я не знаю, как доходчиво объяснить тебе, что все идет по плану. Я даже не уверен, что тебе нужно именно это. Ты мне озвучь – что ты хочешь?       – Не знаю, – честно выпалил он, потупив взгляд. – Стыдно признаваться в этом. Настроения просто никакого нет, гадливо как-то на душе. Взрослый мужик, а расклеился, как пятилетняя девочка.       – Ой, блять, Павел Батькович... Знал бы ты, как я провел ту ночь, когда уехал. Пришлось даже отлить под себя. И молитвы читал.       – Отче наш?       – А я ее знаю? Монолитовские.       – Что, серьезно? Помогло?       – Разумеется, нет. Вообще не заморачивайся. Мы же живые люди, а не бездушное радиоактивное мясо. Можем пугаться и расстраиваться. Что такого-то?..       Именно это он и хотел услышать. Закрыв уцелевший глаз, Стрелок улыбнулся и выдохнул. Легко стиснув руку Шрама, он кое-как изобразил рукопожатие, решив на этом заткнуться. У наемника тоже гора с плеч упала. Угадал! В атмосферу поднялись флюиды тиши и благодари, напряжение покинуло помещение через форточку, а на Стрелка навалилась сонливость. На том Шрам откланялся. Он поправил одеяло еще раз и заковылял к выходу. Надобно попросить принести ему «душу», подсунуть в постель, пока он в отключке, а то если уж Стрелок уперся, то никакой соплей его не перешибешь, только хитростью. Или еще большей упертостью.       Шрам не удивился, когда увидел, что за порогом, прислонившись спиной к стене, стоял задумчивый Доктор, скрестив руки на груди. Как можно бесшумнее закрыв за собой дверь, наемник с беспристрастным видом, глядя как бы сверху вниз, спросил тихим басом:       – И давно ты уши греешь?       Не дожидаясь ответа, он пошел по коридору, не без удовольствия отметив, что старик отправился за ним следом, чтобы догнать и ответить.       – Последнюю минуту.       – Ясно. Где СБУшник?              ***              Миновало порядка десяти суток. Непростые дни, когда весь сомнительный коллектив, забредший на территорию Болотного Доктора принюхивался друг к другу, скрашивались только одной новостью, радостной для всех без исключения – Стрелок быстро поправлялся.       Дегтярев, учуяв напряжение между хозяином жилья и Шрамом, сделал правильный выбор, свалив по своим делам со словами:       – Надо же, чтобы вас кто-то прокормил.       Он возвращался дважды: один раз с рюкзаком жратвы и целебных артефактов через три дня и в один прекрасный вечер, когда получил конкретное задание от легенд, етить их, Зоны. Кому-кому, а Саше сложности в межличностных отношениях здешних обитателей, мягко говоря, не нужны. Ему было весело познакомиться со Шрамом, поскольку с умными всегда весело; терпимо слушать ворчливый гундеж Лесника; скучновато вовлекаться в философское морализаторство Доктора, но чувствовать загривком возрастающее напряжение, когда все трое собираются на летней кухне по утрам... Нет уж. Что неудивительно, майора полюбил каждый. Спокойные позитивные мужики умеют располагать к себе.       Что до Доктора, за прошедшее время ему пришлось признать, что наемник человек, который, как и остальные, чистит по утрам зубы, бреет морду, пьет кофе, читает с наушниками в ушах скачанные на КПК книжки, шутки шутит, собаку под столом гладит по голове. Он действительно ленив. Каждый раз, когда Лесник заводил шарманку в ключе «надо моцык посмотреть, шо там с двигателем», он отвечал «ага», чтоб отстали, и не делал ничего. Но самое удивительное, он со Стрелком на самом деле друзья! Как реагировать на это Доктор не знал. То, что Стрелок, потеряв всех друзей, смог найти новых, безусловно радовало, но то, каких... Это причиняло боль.       Самым понимающим позицию Доктора оказался Лесник. Дед заверил, что как только Шрам сможет усидеть за рулем «Тулы-200», они исчезнут из его жизни. Они бы и не появились в принципе, не останови Доктор наемника, просто... ну, вот так получилось. Нельзя, оказывается, Шраму мстить за прошлые дела. Нельзя и все тут. Порою люди, даже такие, заслуживают амнистию.       И Доктор ежедневно воевал сам с собой внутри собственной головы. Ему становилось морально легче, глядя на то, как Шрам помогает Стрелку пересекать полосу препятствия в виде невысокой лесенки, и одновременно ревностно, обидно, гадко, словно не враг перешел на сторону добра и высокой морали, а друг – предал. А Стрелок восторженно смотрел на него огромными глазами, как на какой-то гребаный светоч мира сего. Это раздражало.       Особенно сильно его перекосило в первое утро, когда Стрелок смог ходить самостоятельно, опираясь только на костыли, без подстраховки друга.       – Рад видеть, что ты идешь на поправку, – улыбнулся Доктор.       – Хе-хе, скоро Шрама догоню, буду носиться быстрее него, – гордо заявил Стрелок, не отследив, как своей безобидной репликой испортил старому товарищу настроение.       Летняя кухня дома на Болотах годилась для посиделок при условии зажженных спиралек от комаров. Благо, этого добра в закромах хозяина лежало ящиками! Просторный амбар с окнами, переделанный под столовку, не защищал от холода и сквозняков, лишь от дождя. Здесь тебе висела и забавная «музыка ветра», подобная той, что Дегтярев наблюдал в баре у Ганжи, повсюду пестрели рисунки в этно-стиле, веники с сухими травами, подвешенные на гвоздики, общипывались в заварник, банки, склянки, стеллаж отсыревших книг, а для курящих прихожан, которые, судя по наведенному антуражу, были в основном «свободовцами», стояли пепельницы из глиняных плошек. По трем сторонам вокруг длинного стола располагались самодельные диванчики с лоскутными пледами, сшитые на коленке из того, что было. Да, зимой здесь околеешь, но зимой газовый баллон уносится в дом, а еда готовится на кирпичной печи, и никто тут не обитает. Зато по жаре! Прохладная тень!.. На то эта кухня и летняя. Сейчас без пяти минут май, а потому время выползать на такую интересную полу-улицу.       Здесь же в уголке стояла и «Тула-200», накрытая брезентом.       Оглядываясь по сторонам, Стрелок напрягал мозги. Он точно здесь был? У Доктора, наверное, есть дом в пределах самой Зоны? Не помнит, чтобы был тут... О, мафон! На разделочном столе стоял он, неприметный серенький «самсунг» с торчащей антенной и проводом, подведенным к хорошим колонкам. С тихой радостью в душе Доктор смотрел, как Стрелок делает все то же самое, что и до амнезии. С каким задумчивым видом пытается нащупать кнопку включения на задней стороне корпуса, как крутит станции, как настраивает громкость... Он всегда так делал. Он не может сидеть по утрам в тишине. Его не покидала надежда, что однажды он вспомнит.       Закончив с первой попавшейся до омерзения попсовой фм-волной, Стрелок взглянул на настенные часы, что-то посчитал в уме и поставил на плиту, на маленькую комфорку, турку с заварным кофе, после чего сел за стол. На то место, которое занимал всегда. И стал ждать, делая вид, что заинтересован хиппановским интерьером.       – Ты словно и не забывал ничего, – сентиментально сказал Доктор. – Сейчас улетишь в мыслях куда-то, пока кофе не убежит.       – А оно не убежит, – ответил Стрелок, заставив старого друга посмеяться от привычной родной безграмотности.       Он знал, о чем говорит. Меньше, чем через минуту, на летнюю кухню приперся Шрам, умытый, одетый, но все еще сонный и немного злой. Как по расписанию.       – Поприветствуйте общество инвалидов с ограниченной ответственностью, – ехидно разулыбался Стрелок.       Тот отозвался на реплику максимально угрюмым взглядом.       – Развели богадельню...       Мужик проковылял, постукивая костылями, на звук.       «Это что еще за Пугачиха. Ну-ка, нахуй с пляжа!» – возмутился про себя Шрам. От вырванного из мафона специального штекера колонки издали пронзительный агрессивный треск, заставивший Доктора аж вздрогнуть. Шрам строжайшим взглядом обвел присутствующих. «Так... – подумал он, – В каком настроении все присутствующие? Моторхэда бы вам всем, уродам, ну да ладно. Я сегодня добрый.» Из кармана вынырнул КПК, вновь треснули колонки, и вскоре безвкусная эстрадная попса была заменена на легенький свинг Марка Нопфлера.       – А есть Заз? Француженка? – с надеждой спросил Стрелок.       – Я ее терпеть не могу. У нее голос, как у прокуренного бандитского пахана, – бросил Шрам через плечо.       – Я вообще с тобой не согласен! Очень сексуальный голос.       – Да ты что? И ты мне еще за солистку Тексис будешь что-то говорить? Извращенец.       Стрелок заржал, прыснув из глаз.       – Ну мы же сошлись, что тебе будет достаточно котелка с гречневой кашей!       – А тебе, значит, и Гвен Стефани подавай, и Заз?       – Можно Гвен Стефани с голосом Заз, больше мне ничего не надо.       Шрам посмеялся, доставая с сушилки две кружки. Мечтатель какой, ты погляди. Он погасил под закипающим кофе газ, да разлил турку на двоих. Обернувшись на Доктора, он приподнял остатки, мол, разделить ли на всех? Доктор отрицательно помотал головой.       – О, я понял! – Стрелок кивнул на магнитофон. – Это что-то типа, когда Джон Траволта с Умой Турман в «Криминальном чтиве» танцевали. Только посовременнее! Типа того! – Стрелок повернулся, не вставая с насиженного места, и изобразил знаменитое движение актера. С абсолютно невозмутимым видом Шрам прислонил костыль к столу и вскинул руку вверх, кося под Турман. Кухня наполнилась дебильным смехом.       – Тебе мой плащ одолжить? Как раз утонешь в нем, – предложил Шрам.       – Если у тебя в кармане лежит кое-чо, то давай! – бился в истерике Стрелок.       – Герл, юлл би э вуман сун! – зажав ноздрю, наемник занюхнул.       Сталкера чуть на лоскуты не разорвало от хохота. Музыка отлично угадала его настроение. Переполошившийся от неожиданного праздника Дружок завертелся под ногами Шрама, ожидая вкусняшки. Никакого праздника, песик, нет. Это обычное утро. Каждый день одно и то же, каждый день. Пока Стрелок размазывал сопли по зажившему лицу, Шрам совершал подвиг, переставляя кружки с разделочного стола на обеденный, стараясь не уронить костыли, не расплескать черную жижу и не грохнуться при этом самому. Усевшись, он первым делом подвинул к Стрелку сахарницу и положил рядом с его кружкой чайную ложку из стаканчика со столовыми приборами. Обязательный ритуал.       – Как же я тащусь, когда гитарист начинает перебирать струны, – вздохнул Стрелок, вслушиваясь в знаменитые гитарные проигрыши.       – Я придумал, что нам надо от твоего Дегтярева, – неожиданно перешел к делу Шрам. – Он же СБУшник. Майор.       – И?..       – Пусть подделает нам паспорта. Для него это должно быть плевым делом.       Врезав по столу кружкой, Стрелок расплескал горячие капли. Вытаращившись на друга он восторженно выдохнул:       – Ты-ы-ы! Ты гений!!!       По лицу наемника проскользнула гордая улыбка. Глядя на товарища сверху вниз, он легким движением руки провел вдоль груди, мол, да, я гений, весь из себя. Ему польстило, и он не стал это скрывать.       – Черт! Почему я не догадался сразу?! – разозлился Стрелок.       – Спокойно, Павел, я сам только что это придумал.       Если быть до конца с собой откровенным, Доктора не радовало то, что он видел. Наемник всего за сезон сделал то, что старику не удавалось несколько лет. Стрелок никогда его не слушал. Никогда. Как бы Доктор не пытался ему угодить, как бы не одаривал его вниманием, как бы не поддерживал, Стрелок всегда делал все по-своему, как несносный избалованный сын, или того хуже капризная дочурка, от раза к разу разбивая Доктору уже немолодое сердце. Он не понимал, как Шрам приструнил его. Не через битье. Не кулаками точно. От проницательного взгляда взрослого мужчины не ускользали легкие обхаживающие жесты врага, но почему Стрелок, видя от него такое же доброе к себе отношение, не переступает черту?       Есть о чем подумать на досуге.              ***              Вечером в дом на Болоте заглянул Дегтярев с парой бутылок кошерного «Капитана Моргана», раздобытых... какая разница где? И с целым рюкзаком еды. Как майор Саша и пообещал, он помогал больным прокармливаться. Поляна накрылась нешуточная, и даже Лесник, который все это время по большей части диспетчерил других знакомых сталкеров по КПК, не выходя из комнаты, куда определили Шрама, с удовольствием присоединился к непринужденной пьянке на свежем воздухе под сенью летней кухни. Что о Шраме, он тихо-претихо, в сторонке, чтобы никто не услышал, призвал Доктора зарыть топор войны хотя бы на вечер и сесть с компанией за один стол ради Стрелка, который дружит со всеми, и Дегтярева, который ведет себя аналогично.       Доктор предложение обдумал и пришел к компромиссу. За первые полчаса он раздавил со всеми пару рюмок, слушая рассказы майора Саши о том, с каким неистовством он дрался намедни со слепой собакой за тарелку макарон.       – Я ей говорю пшла вон! – утирал лицо Дегтярев, жестикулируя по ходу пьесы. Он словно в роль вжился, уж очень у него натурально получалось. Смешной была даже не сама история, а то, как вояка ее повествовал. – Ногой отпихиваю, а она лезет и лезет. Потом.. сейчас-сейчас, мужики, фу-у-ух!.. Ложится рядом и лапу мне на ботинок кладет, так ме-е-едленно, и ЗЫРИТ, ха-ха-ха, в душу!       При должном градусе и желании майор мог быть очень артистичным.       – У вас на Скадовске даже мутанты душевные, – посмеивался Шрам.       – Не говори, а! Приучили гадов! Не агрессивные стали, привыкли к людям, теперь на переговоры идут чаще.       – Это тебе до первых Диких Земель так кажется, – ответил Стрелок, громко вертя по столу пустую рюмку.       – Так мы и не про них, а про Скадовск. Скоро имена им раздадим. Эту я назову Овсянкой! Кто в дверь скребется?       – Овсянка, сэр!       – Секёшь.       «Морган» под мужицкий гомон и позитивное настроение заходил просто на ура. Все расслабились. Кроме Доктора. Как можно вежливее он откланялся.       – У меня есть еще немного дел, – пояснил он, вставая из-за стола.       – Блин, а ты вернешься? – Стрелок немного огорчился.       – Если вы не упьетесь раньше, хех, – добродушно ответив, старик потопал из кухни. – Хорошо себя ведите! Лесник, ты за главного.       – Пост сдал, пост принял, – кивнул дед, махнув на прощание морщинистой ладонью.       Веяло ночной прохладой. Ветер телепал края плаща. Вслед за Доктором увязался Дружок, тихо шлепая по размякшей от дождей почве. Глядя под ноги, старик шел от теплых огней амбара-кухни в темноту, чтобы подумать. Пора решать, как быть.       Дом – твоя голова. Все, что происходит в доме, результат упорного труда. Присев на поваленный ствол дерева, Доктор загрузился мыслями о том, что в его голове прямо сейчас творится разруха, которую он создавал несколько лет. Там, правее от основного дома, на летней кухне плясали тени смеющихся людей, стремительно пьянеющих и забывших, что они находятся не у себя. Кто виноват? Они?       Неподалеку квакнула проснувшаяся от спячки жаба. Послышался бульк. Дружок посеменил на звук в надежде еще отыскать слинявшую из-под носа пищу.       На душе было противно. Списать дружбу с человеком, убившим и развалившим весь их жизненный уклад, на амнезию слишком просто. Не в амнезии тут дело. После того, как Стрелок, находясь в полусознательном состоянии, врезал за наемника, Доктора словно отрезвило. Это была такая неблагодарность! Сейчас он там, что-то изображает с костылем, смеется и рассказывает в своей артистичной манере, срывая овации, но от этого не хочется тепло улыбаться. Там должна быть та, старая группа, а не... С Клыком, с Призраком. С Доктором. Со старым Стрелком, с тем, который попроще, общительнее, с деловитым. С тем, кто не прячется за спинами товарищей, а ведет их вперед по праву самого сильного.       А куда он их всех привел?..       Почувствовав, что хозяин грустит, Дружок оставил попытки раздобыть ужин. На колени старику легла широкая плоская морда мутанта.       – У, – проворчал пес, обращая на себя внимание. Лучше думай, хозяин, о собаке. Она хорошая.       Гладя четвероногого друга, Доктор осмелился признаться самому себе – он сам избаловал Стрелка. Сам позволил, сам это поощрял и продолжает поощрять до сих пор, прямо сейчас. Молодой сталкер уже настолько привык к такому отношению, что попытка поставить его на место вызовет волну негодования с надменной физиономией. Раньше надо было, сейчас-то что уже? Сейчас он ушел из своего же дома! Вот она, разруха в голове!       – Да, Дружок, я сам наломал дров, – печально улыбнулся Доктор.       – У?       – Есть чему у наемника поучиться. Строже надо быть, а я дурак безотказный. Приучил ко вседозволенности, теперь расхлебываю.       Камыши шелестели на ленивых порывах ветра. Стрекотали насекомые, подкрашивая звуки далекой дружеской пьянки, а Доктор, вслушиваясь в такой близкий, такой родной голос, примет правильное решение.              ***              Вместе с «Капитаном Морганом» и едой майор Саша не поленился раздобыть несколько «ломтей мяса» – для пострадавших и Доктору за потраченную на них «душу». Битый час пьянки Стрелок, чуть ли не из штанов выпрыгивая, возмущался целебными свойствами «души».       – Эта! А... Падла, бля!       Слова сталкера утонули в хохоте Шрама. Бедняга, растекаясь по столу, аж раскраснелся.       – Падлище! Она вылечила все, ка... Да еп твою! Кроме огнестрельного ранения!       – И вывиха! – подсказал ему Лесник.       Вскинув вверх указательный палец, Стрелок вообще из себя вышел.       – Точняк! Кароч!.. Не лечит она вывихи и огнестрельные.       – Ах-ха-ха-ха! У тебя правая рука здоровая, придурок. Ты на костылях ходишь, – наемник уже умирал.       – Значт лечит, но чучуть. Беспонтовая она, короче! Не спорь.       Подперев ладонью подбородок, майор Саша пьяненько улыбался, спокойно глядя на орущую троицу. Обалдеть. Он сидит за одним столом с Семецким, Шуховым и их Серым Кардиналом. Еще и паспорта им придумает.       – О! – вдруг оживился Дегтярев.       На него уставились три пары раззадоренных пьяных глаз.       – Насчет документов, пока не забыл.       – Чего ты не забыл? – упер руки в бока Лесник. – С деньгами вродь как обговорили. Гражданство обговорили.       – Да, но мы не обговорили имена и даты рождения. Ха-ха, Шрам сто процентов козерог! А Стрелок лев.       – Ты в гороскопах шаришь? – удивился наемник.       – Не я, а одна моя бывшая мадама. Мне пришлось вникнуть, чтобы она сильно не огорчалась, ха-ха! Ты у нас будешь январьский, а ты июльский. Собирать поляну раз в полгода очень удобно.       – Мне чур сорок три. Моложе уже ложь, пиздеж и провокация.       – Мне тридцать... три. Как этому... а-ы-ы... Федору Сумкину.       – Чаво-о-о?! Кому-у-у?!       – Фродо Беггинс! «Властелин колец», который от Гоблина. Ну, этот... Пучок, блин.       – Хап тьху...       – А имена? – плавно вернул разговор в нужное русло Саша.       Стрелок задумался.       – Ну, я Павел. Не Стрелецкий уже, канеш. Отчество не знаю, только не Олегович. «Гович». «Гович»... Звучит как «гович». Не хочу.       – Татьянович, – подсказал Шрам.       – Одна ф-ф-фигня, все на «вич». Пусть будет Семецкий Павел без отчества. Я безотцовщина, меня в форточку надуло, как Иисуса Христа, ха-ха-ха!       Тут даже Дегтярев сдался и заржал.       – А ты? – спросил у Шрама Лесник.       – Что – я? – вдруг удивился он.       – Имя у тебя какое, сына?       – У меня нет имени, – растерялся он.       Теперь все уставились на наемника. Повисла тишина, разбавленная музыкой болотных насекомых. Маленький кусочек пепла со спиральки от комаров упал на подставку.       – А ведь и правда. Ты все время был просто Шрам, – задумался Стрелок.       – Ну, типа того... Черт, в нормальном обществе нужны имена.       – А в прошлом-то тебя как звали? – насупился Лесник.       – Не помню.       Когда-то Стрелок сказал, что все их воспоминания на двоих достаются лишь ему, предполагая, что Шраму обидно. Ему не было обидно ровно до этого момента, когда его не то, что укололо – пробило колом насквозь, вынеся внутренние органы грудной клетки за пределы тела. Надо всего лишь попросить дать ему имя, но язык не поворачивался озвучить заветные слова вслух.       – Значит будешь Александром, – подытожил дед, прочтя его мысли.       Шрам аж выпрямился.       – Да ну. Саня. Мне не...       – А я не сказал Саня. Не Саня, не Шурик, не мать твою перемать, а Александр. У тебя ж на роже написано, что ты Александр. Матерый дядька, к которому либо по полному имени, либо никак. Отчество дарю тебе свое – Константинович. Вот так представишься, посмотришь на всех, и все обосрутся от страха. Сразу на работу возьмут.       – Ты Константин что ли? – вытаращился Стрелок.       – Не я, а батя мой. Я ж говорю, отчество мое, отчество! Не имя! Только сынок, умоляю, только чтобы фамилия...       – Ну, пускай Шухов, похеру, – пожал плечами Шрам.       – Мда-а-а, шпана... Можно сталкера из Зоны вывезти, но Зону из сталкера...       – Вы хоть понимаете, насколько это палевные фамилии? – посмеивался Дегтярев, с легким восторгом наблюдая за взаимодействием тех самых загадочных персонажей.       – Черт, ну тогда я, кароч, Пабло Эскобар, а Шрам, таво самова, Александр Македонский, я ничего больше не могу придумать.       – Так, я сам придумаю! – поднял ладони майор в примирительном жесте. – Нормальные придумаю.       – Губерман, – сказал Шрам. – Мне жизнь многократно дарила приключения разных сортов. Я живу, не держась за перила, и всегда наебнуться готов. Как девиз по жизни, знаете...       Лесник стукнул кулаком по столу.       – Никаких Губерманов. У тебя морда не жидовская, чтобы пальцы с такой фамилией гнуть. И Губерман вообще-то Игорь, поэт ты хренов. Свои стихи иди читай.       – Я свои не пишу.       – Свои он не пишет, но зато Губерман. Ишь ты, золотой пизды колпак.       Нахмурив брови, Шрам еле сдерживал рвущийся наружу смех. Чего? Что он только что сейчас сказал? Хе-хе-хе... Поддержки во взгляде Стрелка не нашлось. Тот тоже ничего не понял. Зато Дегтярев чуть не свалился под стол.              ***              Прошло еще несколько дней прежде чем Стрелок и Шрам смогли обходиться без костылей. Это были долгие дни, напряженные. Лесник вместе с майором в качестве провожатого отправился на базу «Чистого неба», закинув предварительно в рюкзак привезенную Шрамом «вспышку» в специальном контейнере (все проблемы начались из-за этой фигни!). Давно пора было заняться машиной. С того самого момента, как Лесник покинул дом на Болоте, его младшие товарищи перестали отходить друг от друга. Оба понимали, что уже откровенно достали Доктора своим присутствием, и старались вести себя, как можно тише.       Доктор пробовал поговорить со Стрелком по душам, каждый раз тщетно. Он замыкался в себе, держа старого друга на болезненной для того дистанции. Камнем преткновения становился Клык, павший от руки наемника, и амнезия молодого сталкера.       – Ну, да. Но мы же не знаем историю с его колокольни. Может, у Шрама были веские причины, – пожимал плечами Стрелок, отводя взгляд в сторону.       – Верно, Паш, не знаем. А надо ли?       – Врагов? Врагов мне точно больше не надо.       Смиряясь с тем, что свои мозги пациенту не вложишь, Доктор оставлял его в покое. Что до Стрелка, его подобные диалоги напрягали, и он бежал в сторону Шрама, чтобы донести ему настроения, витающие под крышей дома.       Все закончилось в первый майский пасмурный полдень. Легкая хромота более не мешала наемнику. Он выкатил «Тулу-200» на улицу, после чего принялся пристраивать КПК с картой отмеченных твердых троп. В это время Стрелок закончил складывать брезент, накрывавший мотоцикл, в аккуратный прямоугольник. Проводив взглядом наемника, Доктор обратился к подопечному.       – Ты уверен, что достаточно окреп?       Оставив ткань на законной полке, Стрелок подошел к старику, поправляя не в меру длинные лямки рюкзака, отрегулированные под огромную спину Шрама.       – Да. Спасибо тебе большое, – немного смущенно сказал он.       – Хорошо. Тогда иди и не приходи сюда больше.       Сказанное ударило под дых. Взглянув на Доктора, Стрелок увидел, что вместо прежнего добродушного выражения на лице старика отпечаталась маска холодной печали. Кивнув на прощание, сталкер покинул летнюю кухню, не оборачиваясь.       Шрам велел ему держаться за себя, чтобы было надежнее, и поехал вперед, ориентируясь на навигатор. Ему в голову ударила радость от долгожданного побега из проклятого дома с его пренеприятнейшим хозяином. Собака больше не будет оставлять следы слюней на выстиранных штанах, шхериться не придется, опасаясь попасть под горячую руку, да и в целом жить только благодаря чьему-то натянутому снисхождению. Огромные внедорожные колеса «Тулы-200» вспахивали почву, рычал мотор, прохладный ветер обдувал, трепля накинутый поверх футболки плащ, и Шраму было так хорошо! Наконец-то свобода! Советские очки, искры «вспышки», ставшие уже визитной карточкой, навигатор – ему бы хотелось и на гражданке чего-то подобного.       Из-за неровной дороги мотоцикл мотыляло, и обруч рук вцепился в наемника покрепче. Самое сложное осталось позади через несколько минут. Выехав на надежную землю, мотоцикл поехал ровно. Камыши, росшие по обочинам, проносились сплошной бурой стеной. Ощутив, что Стрелок мало того, что не ослабил хватку, так еще и уткнулся головой в спину, Шрам мельком глянул в боковое зеркало, повернутое специально, чтобы отслеживать пассажира. Может, укачало? После их мерзопакостного отпуска запросто, сутками напролет в потолок харкать. На всякий случай он сбавил скорость, пока и вовсе не остановился возле заболоченного пруда. Вода цвела буйным цветом, но не воняла. Подняв очки на лоб, Шрам обернулся.       – Эй, Стрелецкий, ты живой там?       Он не ответил. Прекратив объятия, он тяжело вздохнул, махнув рукой, мол, езжай.       – Что стряслось? – спросил Шрам.       – Да, блин...       – Ага, значит что-то все-таки стряслось. Рассказывай.       И слез с транспорта, чтобы смотреть напарнику в лицо.       – Доктор прогнал меня. Сказал больше не приходить, – пробубнил Стрелок.       – И что дальше? Ты собирался что ли?       – Нет... Нет, просто мне казалось, что мне уже нечего терять из той, старой жизни, а оказалось, что есть что.       – Значит, тебя это и впрямь задело.       – Сам удивлен. Подумаешь, какой-то дед. Я его даже не помню! Клыка и Призрака помню, а его нет. Он чужой мне. Выгнал и выгнал, плюнуть и размазать, но почему-то так обидно...       Шрам слушал друга беспристрастно, скрестив руки на груди. В свинцовом небе закаркало черное воронье.       – Знаешь, почему тебе обидно?       – Не знаю.       – Тебе полуправду или всю?       – Давай для начала полу.       – Твой старик прогнал тебя, потому что ненавидит меня сильнее, чем обожает тебя, – строго, словно отчитывая Стрелка, высказал Шрам.       – А если целиком?       – Если целиком, то он придумал сам себе какого-то прекрасного благородного сталкера, чуть ли не сыночку, усадил его себе на голову и дул ему в жопу по первому требованию. Увидев воочию, что ты нашел себе другую шею, он до смерти в тебе разочаровался.       – Я не ищу другую шею, – Стрелок аж краской залился от возмущения.       – Да, я это знаю, – согласился кивком Шрам, – ты способен сам брать на себя ответственность. Есть одно «но» – ты с радостью делегируешь все обязанности, если тебе это позволить, и захрюкаешь, лежа на диване, а Доктор со своим комплексом спасателя активно тебе в этом потакает, думая, что делает что-то хорошее. Теперь тебе потакаю я, очень избирательно и осторожно, и тебя это устраивает гораздо больше, чем докторская возня, как с сопливым подростком. С ним ты избалованный королек, которому дай, подай, принеси, а со мной разумный, самостоятельный и взрослый мужик, со мной ты сам себя уважаешь. И ты не относишься ко мне потребительски. Вот что его оскорбило. А тебе обидно, потому что он впервые поставил тебя на место. Ты просто где-то на задворках сознания не ожидал, что он на это способен.       Стрелок молча переваривал сказанное.       – Тебе бы от таких, как Доктор, держаться подальше. Он тебя развращает, ты тупеешь и перестаешь быть благодарным, – подкинул дров в огонь размышлений Шрам.       – Но я же не лежал на диване...       – Ага, всего лишь провоцировал сверхвыбросы, под которыми умирали толпы ничего не подозревающих сталкеров, а Доктор даже пальцем тебе не погрозил. Помрут, не помрут, насрать, Стрелецкому можно, он же борец за все хорошее против всего плохого. Он должен был дать тебе в тайнике не информацию, а крепкий нагоняй.       – По-твоему лучше бы Зона продолжала кошмарить людей?       – Тут можно с разных колоколен смотреть на ситуацию. Честно говоря, я не знаю, что правильнее – оставить бы все, как есть, и просто не соваться в центр Зоны или пойти твоим путем, круша лбом стены, выискивая правду. Просто судьба случайно закинула меня в лагерь первых, поэтому у меня и отношение такое себе к твоим авантюрам. Не более, чем стечение обстоятельств.       – Мне кажется, ты слишком жесток по отношению к нему.       – Да, потому что я таких мамаш терпеть не могу.       – Вот с этого и надо было начинать.       – Пожалуй, ты прав. Поехали. Хватит комаров кормить.              ***              Посреди базы поросло травой прошлогоднее кострище. Словно миниатюрная корона, из земли распустился белоснежный лесной цветок с острыми лепестками. Окинув беглым взглядом место посиделок «чистонебовцев», Шрам прошагал в сторону заброшенного гаража, куда Лесник припарковал свой грузовик. Он уже был здесь, стоял около решетки с окошком. Что-то ему, кажется, выдавали. «Живой пришел», – звучал в уме чей-то голос, как из-под толщи воды. Кто был этот добряк? Так странно. Его не поедали изнутри эмоции, рвавшиеся сквозь тотальную потерю памяти и существующие вопреки, но именно образовавшаяся вместо них бездна угнетала наемника. Он не знал по кому горевать, кого вспоминать, о ком думать, над чем улыбнуться, а над чем пустить слезу в укромном уголке, пока никто не видит. Черная дыра, ничто. Пустота.       А вот и «кабинет» Лебедева. Его-то Шрам запомнил. Он ему никогда не нравился. «Лучше бы они погибли», – те подлые по своей сути слова отвратили какое-никакое расположение наемника раз и навсегда. После них он продолжал бежать за Стрелком по собственной воле, а не ради лидера научной группировки. Может, даже хорошо, что эту отсыревшую комнату никто больше не занимает. Перед ней стоял стул. «Четыреста». «Да и шел бы ты на хер», – ответил мысленно Шрам невидимому собеседнику.       Он поднялся на второй этаж. В комнате, где он когда-то очнулся после выброса, на железную кровать старательно раскидывал мягкие пенки Стрелок с деловой рожей. Стол был завален всяким разным барахлом. Майор не поленился дойти до их лагеря у Эльфийского Леса и прихватить необходимые вещи, в том числе и КПК напарника, что сейчас валялся на зарядке. «Потолок протек», – подумал Шрам, глядя вверх. Дом разрушался.       – Может, поможешь? – Стрелок бросил уже пятую пенку и взялся стелить поверх них шерстяной плед вместо простыни. Никаких тут тебе простыней.       – Ты и сам неплохо справляешься.       – А похавать? Приготовь что-нибудь по-быстрому, пожалуйста.       – Пошли на крышу? Раздавим «пузырь». Два «пузыря».       – На голодный желудок? – скептично улыбнулся сталкер. Теперь очередь спальника.       – Окей. Сейчас мы приволочем сюда еще одну кровать, ты ее застелишь, я пока приготовлю пожрать, а потом мы пойдем на крышу и нажремся.       – Давай.       – Погнали.       Лесник занял самую маленькую и удобную кильдимку, которую уже давно обустроил на свой лад, причем на первом этаже, не страшась никаких угроз. С каждым выбросом Зона отступала от Болот, уводя за собой мутантов и аномалии, а значит здесь перестали водиться и артефакты. Сталкеры бросили захаживать на территорию, ставшую обычными топями, как там, на Большой Земле. Уже совсем скоро искатели легких денег, прослышав от Дегтярева, что химеры являются выдумкой, наводнят Эльфийский Лес, но зато у Шрама со Стрелком останется база «Чистого неба». Когда-то вокруг нее все кишело плотями да кабанами. Сейчас перед собой не приходилось даже бросать болты. Кончилось «О-Сознание», кончилась и контратака на гражданские земли за пределами Периметра. Периферия социума. Пока еще маргинальная, но уже безопасная. Еще не Большая Земля, но уже и не Зона.       «Чистилище», – посетило Шрама ощущение дежа вю, пока он мешал ложкой по сковороде, глядя в выбитое окно на ночные пейзажи. Горячий пар с варева улетал вдаль, наполняя двор «Чистого неба» ароматом дешевой жратвы из стеклянных банок.       Разобравшись с перестановкой мебели и ужином, напарники вынули из Лесничьих закромов две бутылки водяры и усвистали на крышу, посидеть прямиком над их временной ночлежкой.       – Вы чаво на крыше забыли, шпанюки?! – рявкнул проходящий до уличного туалета старик в халате, заметив, как Шрам встряхивает плащ, чтобы постелить.       – В комнате плесенью воняет, будто там кто-то сдох! Мог бы прибраться к нашему приезду! – выкрикнул Стрелок, в шутку погрозив Леснику кулаком.       – У, хулиганье, жопу свою утром подымешь и сам приберешься! Все, не орите мне тут. Я спать буду.       Посмеявшись над ними, Шрам улегся, облокотившись, да разлил по принесенным железным кружкам. Сегодня была теплая ночь. Верхнюю одежду они расстелили под себя, а сами остались в обычных брюках да футболках. Лишь бы жаркий май не предвещал холодного лета.       – Налетай.       Им обоим нужно было напиться. Когда каждый день переполнен движухой, времени на самокопания не хватает. Они приходили на стоянку уставшие, все последние силы уходили на помывку и стирку в тазике, чтобы окончательно не превратиться в бомжей. Последние же две недели были так скупы на события, что рассуждения прежде всего о самих себе стали единственным развлечением. Этим утром Стрелок развалил остатки былой жизни, вечером Шрам загрустил на старой доброй базе, а такие вещи в здешних условиях лечатся только пьяным угаром.       Они быстро хмелели. Стрелок грохнулся на спину, подложив руку под голову. Второй, правой, он просто медленно и вдумчиво крутил, словно до него только что дошло, что ее работоспособность вернулась.       – Две однушки и паспорта... – проронил он.       – Да-а-а.       – Осталось на жизнь, на дорогу, на приличные шмотки.       – На переезд, короче.       – На переезд... Как думаешь, сколько нам еще придется поработать?       – Ой, давай не о делах? Наработаемся еще. Лучше скажи, чем ты хочешь на гражданке заниматься, – перевел тему Шрам.       – Я хочу водить группы людей по красивым местам за бабки.       – В турфирме работать что ли?       – Понятия не имею, как это называется. Можно и в одно жало. На хрен мне целая фирма? Не, я не хочу быть начальником, я хочу быть ходоком. А ты?       – Я заведу себе кота. Больше пока ничего не придумал.       Алкоголь переливался из стеклянной тары в железную, а из железной по крови. В ход пошла вторая бутылка. Глядя в ночное звездное небо, Стрелок не думал о конкретных вещах. Его эмоция выражалась абстрактной фразой: «Все помаленьку получается». Последние капли с донца приятно разлились внутри тела, согревая и расслабляя. Весь мир окончательно поехал перед глазами.       Какая прекрасная ночь. Они со Шрамом даже не болтают особо, отдавая предпочтение молчанию и тихой-тихой легкой музыке из КПК. Забавное уханье сов, непохожее на то, что обычно показывают в кино, трескотня сверчков и шелест камышей умиротворяли. Наперебой квакали лягушки, заливаясь в своих песнях. Стрелок лежит, сложив руки на груди. Рядом Шрам спокойно наслаждается происходящим в приподнятом настроении, улыбается себе что-то. Интересно, что он сейчас себе воображает? Стрелок вот ничего, у него на сегодня КПД закончился. А, у наемника, наверное, тоже.       Он так редко улыбается по-теплому. Обычно у него на лице мелькают ядовитые ухмылки. Или он улыбается, когда ему смешно, а вот доброты он показывает мало, держа ее где-то при себе, стараясь не выставлять напоказ. О ее наличии говорят лишь молчаливые поступки с налетом якобы безразличного холодка, но Стрелок знает, он все улавливает. Как бы растормошить эту машину? Под воздействием спиртного все мысли, что требуют всегда сомневаться, задавила звенящая пустота, оставив лишь необдуманный импульс под названием «я хочу». Совершенно не понимая, что делает, Стрелок сел и взял пустую бутылку за горлышко. Шрам с хладнокровным интересом наблюдал за его действиями. Все закончилось тем, что Стрелок, что-то сосредоточенно обдумав, ка-а-ак замахнулся да зашвырнул тару подальше! Послышался звон битого стекла.       – Что ты делаешь? – пьяно пробормотал Шрам.       – Бутылки бью. Хочешь тоже?       – Стрелецкий, я с тебя фигею. Где я тебе еще бутылок найду?       – Ты вроде бы какие-то консервы готовил. Хошь принесу? Тоже побьешь.       – Наш пенсионер удавит меня за банки. Давай не будем.       Через несколько минут Шрам с горящими, как у шаловливого подростка, глазами замахивался банкой из-под лечо.       – Чт... Что ты себе воображаешь сейчас? – пьяно хихикал Стрелок.       – Ничего. Хочу, чтобы бахнуло...       Он опустил руку, так и не заметнув снаряд. А ведь интересный вопрос. Ради чего он это делает? Ради звука? Что стоит за этим? Может, хватит уже искать везде подводные камни и скрытый смысл? Разомлевший от спиртного Шрам по-доброму улыбнулся.       – Да мне просто прикольно побить бутылки с другом.       – Тебе за сраку лет, а ты такой ерундой занимаешься? – подначил его Стрелок.       – Ну, знаешь! Я вз... взрослый и, этсамое... состоятельный мужчина. Если я захотел побить банки, то... то побью, – аргументировал Шрам заплетающимся языком. – Такое мое взвешенное, так сказать, зрелое и самостоятельное решение. Понял?       И в подтверждение своих слов заметнул ее куда подальше. Разбитое вдребезги стекло осыпалось прозрачной крошкой где-то во дворе. Через несколько секунд раздался возмущенный крик Лесника и гогот пьяных сталкеров...