Через тернии к звездам

      Какой бы основательной не была подготовка бойцов «Долга», от ошибок не застрахован никто. Это Зона. Насколько за последний год она бы не трансформировалась, принимая более безобидный облик, здесь все еще остались логова мутантов, аномалии, сброд, жаждущий легких денег любой ценой, да и просто подлость как основной закон бытия. Тот самый сталкер Меченый, как плохой врач, вылечил симптомы, но не саму болезнь, отравляющую организм Земли.       Лесные окрестности Лиманска терроризировал рассадник снорков, образовавшийся за последний месяц. Мало сказать, что твари мешали спокойно жить – из-за них довольно крупный клок территории оказался недоступным для человека. Зачистить нору с несчетным количеством мутантов отправился хорошо организованный отряд профессионалов своего дела, а именно «Долг», чья работа и заключалась в бесконечных чистках от бесконечных гадов. Солнце играло веселыми бликами на изумрудных листьях деревьев под звонкий щебет лесных птичек. Кто бы мог подумать, что такой ясный день обернется для всего отряда трагичным фиаско. Только они подошли к логову, только закидали его взрывчаткой и открыли огонь из «абаканов», как не прошло и нескольких минут, как их задавило количеством.       Бывалый солдат из числа черно-красных подспудно догадывался, что однажды он закончит именно так. Глядя, как человекоподобные мутанты в противогазах напрыгивают на товарищей, он судорожно перезаряжался, чтобы утащить за собой на тот свет побольше чудовищ. Воздух наполнился криками ужаса и толстокожей матершиной, словно у кого-то не жизнь повисла на волоске, а всего лишь подгорел завтрак на сковородке. Снорки по-звериному рычали, деморализуя стремительно редеющие ряды бойцов. Пространство окропило рубиновыми каплями крови, будто кто-то разорвал леску блестящих бус. Волна мутантов жрала бойцов заживо, не утруждая себя гуманностью убить их, чтобы сократить страдания. Глядя на разверзшийся вокруг ад, долговец, прошедший не одну бойню, покрылся холодной испариной. Нет, к смерти никогда нельзя быть готовым. Пущенная из «абакана» очередь вышибла мозги еще одного мутанта. Их, людей, убывало, но из вырытой когтистыми ладонями снорков норы прибывало и прибывало, прибывало и прибывало...       Какофония слилась в единое пятно звона в ту секунду, когда солдата сбила с ног подскочившая сбоку тварь. Тяжело рухнув, боец ударился головой о землю, и зрение утратило яркие насыщенные краски теплого летнего дня, обагренного красными вставками брони и кровью. Сверху на оглушенного ударом долговца сел снорк, приподнимая противогаз и обнажая пасть, полную острых резцов.       Как было бы здорово вернуться сейчас на базу, ставшую за последние полгода роднее сталкерского недостроя на Свалке, вдруг подумал он. Коллектив, в котором ты не сам по себе. Коллектив, который заинтересован в тебе, а не только в личной наживе на артефактах. Хотелось бы еще раз собраться за столом со своей компанией сослуживцев, поговорить о ерунде насущной, выпить, потравить солдатские байки, обсудить навороты на оружие и жен с детьми, оставшихся на гражданке. Хотелось еще раз выкинуть баловство с грязным носком на нос храпящему товарищу, что мешал спать всей казарме. Еле сдерживать смех, когда главный заводила среди рядовых нарушал дисциплину на построении искрометными шуточками, а потом тайком носить ему сигареты на гауптвахту.       «Теперь уже все», – подумал боец, глядя в смрадную кровавую пасть мутанта помутневшими глазами.       Вдруг морда снорка расцвела алой розой. На лицо солдату брызнули ошметки плоти и кусочки резины противогаза. К нему вернулся слух. Мир вновь наполнился разными звуками, один из которых выбивался из привычных для Зоны Отчуждения, а именно – рев мотора.       Туша мутанта рухнула на бок, освободив придавленного раненого бойца «Долга». Перед ним, вспахивая дерн огромными колесами, пронеслась «Тула-200», объятая каким-то особым синим пламенем. От резкого скачка на торчащем корне дуба пассажир, сидящий позади водителя-великана, выпал, нелепо упав спиной на землю. Дуло «калаша» взметнулось вверх. Из-под серой арафатки, скрывавшей лицо, вырвался сдавленный вздох. На хилого сталкера сорвались в бег снорки, не занятые убийством вояк из «Долга». Взгляды распрощавшегося с жизнью мужчины и легенды пересеклись на какой-то миг, после чего второй принялся старательно подниматься на ноги, обутые в черно-белые кеды, унимая головокружение от непредвиденной и жесткой «эвакуации» с транспорта. Локти его черной куртки тут же перемазались в траве, земле и крови.       Водитель, осознав, что его обычно ловкий напарник умудрился вылететь, дал по тормозам. Мотоцикл развернулся по дуге, как циркуль. Застрелял разрывными патронами «винтарь», спасший затормозившего товарища от двух голодных снорков. Они планировали проскочить мимо адского пира. Дурацкий корень дуба спас последнего из отряда. Семецкий, полностью доверивший тылы Шухову, подскочил к долговцу, помогая ему подняться с промокшей от крови травы. Тщетно. Мужик и сам не заметил, когда ему разодрали кожу на животе.       Дальше все было, как в тумане. Звуки стрельбы из «винтаря» и «калаша» перебивали рычащих снорков. Яростно злился мотор «Тулы-200». Рана на животе хлестала горячими ручьями. В конце концов чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и куда-то потащили. Долговец держался из последних сил, когда его усадили на заднее сидение мотоцикла. Семецкий каким-то образом встал позади него третьим пассажиром, вдавливая раненого в необъятно широкую спину человека, прозванного Шуховым. Тот, с очками и намотанным легким платком на голове, убрал ногу с земли, и «Тула-200», набирая скорость, умчалась, бросив павших бойцов около проклятого логова. Снорки не стали за ними гнаться.       Обязанностью долговца было следить за дорогой, чтобы разобрать и отчитаться, куда держат путь те, кто не дает покоя Зоне с прошлой осени. К огромному разочарованию (прежде всего в самом себе) ему едва хватало сил держаться за Шухова, чтобы не свалиться по пути. С помощью Семецкого он держал равновесие на поворотах. Юркий сталкер вовремя клал ладонь на плечо бойца, возвращая в усидчивое положение. Все, что выхватывал взгляд, лишь полынь, деревья, разрушенные деревенские домики на незнакомой ему локации и цветущие фиолетовым и розовым люпины в заброшенных полях. И он чувствовал исходящее от тел легенд человеческое тепло.       «И все-таки не всё.»       Мотоцикл снизил скорость на въезде в неизвестный заросший травой железнодорожный туннель. Бетонная продолговатая полусфера спрятала троицу от жаркого летнего солнца в прохладе тени. Долговец отдал бы все на свете, чтобы наконец-то лечь. Под колесами шелестела зеленая поросль. Редкие кустарники цеплялись за распахнутый бурый плащ водителя, отстукивали прутиками по металлу транспорта. Внимательный Шухов объехал выгоревшую плешь «жарки», а погодя несколько метров и вовсе остановился. Семецкий слез. Оставшись без поддержки, вояка подался вбок. Если бы Шухов не успел вовремя выкинуть руку и схватить раненого за шиворот, он бы грохнулся на поблескивающие из-под травы рельсы, как пыльный мешок.       Он лежал, зажимая ладонью рану. Шухова его состояние не сильно волновало. Куда больше он был озабочен заляпанной тканью. Черная футболка на спине промокла от крови, но если на черном она незаметна, то плащ оставалось только выбросить. Так он и стоял, разглядывая на вытянутых руках убитую вещь. Семецкий, сидя рядом с долговцем, потрошил рюкзак. Запутавшись в собственных действиях, сталкер бросил бинт обратно в отделение. Резко выхватив у Шухова легкий плащ, он, не церемонясь, порвал его на лоскуты, один из которых и приложил к распоротому животу спасенного бойца. Казалось, что здоровяка это немного расстроило, однако, возражать он не стал.       Рядовой старался запомнить все их приметы. Что до водителя, он так и не решился снять с лица платок и показать ему свою физиономию. Он седой. Через советские очки на него смотрела пара ледяных глаз, спокойных таких, флегматичных. Не злых. Сам он огромен, под два метра ростом, мускулистые руки испещрены шрамами, но у кого их в Зоне нет? Это не особая примета. Семецкий в арафатке, повязанной, как у моджахеда, дал больше пищи для ума – у него плохо открывалось веко правого глаза. Закончив со своими нехитрыми манипуляциями, далекими от профессионально медицинских, низкорослый сталкер дал отмашку уезжать.       Теперь боец вернулся в реальность. Он осознал, что будет дальше.       – Эй! – возмущенно крикнул он вслед парочке, уходящей наружу. Великан, не выпуская руля «Тулы-200», практически безразлично обернулся. Семецкий встал как вкопанный, сунув руки в карманы. – И вы вот так меня бросите?! – разозлился долговец. – Я не знаю, где я. Мой рюкзак потерялся в бою вместе с патронами к пистолету. Там же остался «абакан» и КПК. Я ранен, и мне мало этих лохмотьев, чтобы даже подняться. Я не смогу отстреляться даже от одной слепой собаки в таком положении! И не смогу вызвать помощь! Зачем вы меня спасли?! Чтобы я умирал помедленнее?!       Речь, пропитанная отчаянием, возымела на легенд влияние. Они остановились, задумчиво глядя друг другу в глаза, словно ведя безмолвный диалог. Что им теперь делать? Первым в свои пожитки, что висели на боку «Тулы-200», сунулся Шухов. Рядом с воякой небрежно шлепнулась оранжевая коробочка и пачка патронов к «волкеру», словно призрак Зоны снизошел до простого смертного, как некое божество до жалкого человечишки, отбивающего лоб о полы храма в глупых мольбах. Пожав плечами, будто говоря «я сделал все», Шухов собирался было отчаливать в дальнейший путь, как Семецкий тоже подключился к процессу дележки с убогим. К аптечке и патронам упали два широких качественных бинта, а затем, немного колеблясь, кареглазый сталкер аккуратно поставил рядом с долговцем чудом уцелевшую после падения с мотоцикла стеклянную банку с фасолью с овощами. Обескураженный таким странным жестом, солдат хмуро бросал взгляд с банки на Семецкого, с Семецкого на банку. Здоровяк лишь скрестил руки на груди, беспристрастно наблюдая за действиями товарища и реакцией спасенного идиота. Подумав, Семецкий поставил раненому еще одну банку, с лечо. В голос тяжело вздохнув и закатив глаза, Шухов потянул его за собой.       В свете в конце туннеля, мрачного и покинутого, две легенды задорно рассмеялись. Долговец сжался от ужаса, теребя пальцами лохмотья плаща на ране.              ***              Рукотворная пещера на окраине Эльфийского Леса успела принять под свою крышу незваных гостей. Шрам и Стрелок уверенно зашли на старую стоянку, поглядывая по сторонам, выискивая посторонних. Нет, давно это было. Если кто-то приходил, то его уже и след простыл. Пещерка хороша по холодному времени года, но летом здесь мерзко. Сыро, промозгло. С досадой обнаружив, что тайник с «огненными шарами» под кроватью Стрелка распатронен, мужики сердито погрустнели. Им оставили всего один артефакт из шести. Ради приличия что ли? Ради чего? Зачем? Забирали бы уж с концами!       – И как прикажете тут ночевать? – фыркнул Стрелок.       – Никак, – Шрам осматривал полки. Его старые футболки покрылись плесенью, приемник какой-то дебил разобрал на провода. Теплые одеяла сперли. Под ногами шелестели мусорные обертки. – Люди – тупицы. У них была такая шикарная ночлежка, но им срочно понадобилось превратить ее в бомжатник.       – Давай обратно обживаться, что поделать.       – Меня задолбало обживаться, чтобы потом приперся какой-то хмырь и все разворовал. Как будто облагораживать лагерь можно только ненужным никому дерьмом.       Стрелок развел руками, стараясь не глядеть на хозяйственного напарника, стирающего со стола пыль. Сейчас поорет и перестанет.       – Никакого самоуважения. В голове сральник и вокруг такой же сральник... Хорошо, стащил ты эту несчастную кружку, – показал он на опустевшую сушилку для посуды, – и что, сильно счастливый стал? Разлил всю воду, а новую не принес. Ну и маргиналы.       – Шрам, это мы с тобой тут сильно задержались, поэтому думаем о таких вещах, а эти-то на пару недель обычно приезжают, чтобы заработать и свалить по домам. Чего им до твоего порядка? – миролюбиво сказал сталкер, усевшись на свою кушетку.       – Всем на всех наплевать, я понял. Все думают только о себе. Окружающих как бы не существует.       – Это Зона, тут так во многих аспектах принято.       – Скажи, пожалуйста, откуда эти сталкеры приходят? С Большой Земли. Там они тоже так себя ведут, интересно мне знать?       – Не знаю.       – Вот и я не знаю. Пошли отсюда, поищем место на улице.       Перед походом в Эльфийский Лес Шрам кинул в рюкзак найденный запасной плащ. Стрелок снял с «Тулы-200» батарейку со «вспышкой», чтобы никто их колымагу в случае чего не угнал, и мужики были таковы, бросив старую разоренную стоянку на произвол судьбы.       Прекрасно помня дорогу, Стрелок вел Шрама вглубь леса. На глаза то и дело стали бросаться пластиковые бутылки из-под воды и сигаретные пачки. Как он и предполагал, в Эльфийский Лес потянулись люди в поисках наживы. Вот только была ли она здесь? Он в прошлый раз встретил всего одну «жарку», если так посудить. Если здесь мало аномалий, то и артефактов тоже. Последний выброс гремел три месяца назад, новым ценным камням взяться было неоткуда. Зато летняя зелень буйствовала – не чета апрельской. Увлекшись повторным изучением печального места, Стрелок позабыл об их нехитрой цели. Шрам не возражал, видя удрученную физиономию друга.       – Это сюда тебя занесло, когда мы с тобой разделились? – уточнил он.       Перед тем, как ответить, Стрелок помолчал, озираясь по сторонам.       – Да.       – И не подумаешь, что в таком месте можно отхватить по морде.       – Вот и я не подумал.       Ободряюще приобняв за плечи замедлившегося друга, Шрам улыбнулся, хитро глядя тому в глаза.       – Не стой столбом. Веди.       И приободрившийся Стрелок уверенно повел. Да, надо показать наемнику, что он натворил в его отсутствие. Посмотреть самому, убедиться, что он победил. Легко перепрыгивая с коряги на корягу, он шел вперед, огибал кусты и уворачивался от веток, норовящих треснуть по лбу. Маленькими тучками вилась мошкара. Комары роем уносились прочь от листьев потревоженной цветущей крапивы. Стрелку было приятно осознавать, что теперь по Эльфийскому Лесу, как хозяин, ходит он. Он тут главный. Это он теперь проводник, он здешний санитар, зачистивший непроходимую чащу от шайки уродов. Без помощи рук Стрелок зашел на корень поваленного дуба, соединяющего два берега. Прозрачная река, такая же красивая, как тогда, шумно журчала, разбрызгивая микроскопические капли живительной прохлады. Поправив «калаш» на плече, Стрелок сунул руки в карманы и обернулся на Шрама. Тот залюбовался на радугу над водой, подкрашенную постепенно заходящим солнцем.       – Если бы не комарье, я б упал прямо здесь, – признался он.       – Сыро.       – Комарье и сыро. Но красиво.       – На Камчатке красивее.       – Опять ты со своей Камчаткой. Камчатка там, в будущем, а речка здесь и сейчас.       Стрелецкий, стоя посередь бревна с ладонями в карманах, отлично вписывался в пейзаж. Невысокий, поджарый, со взглядом, будто задумал что-то. Не так давно он переобулся с берц в обыкновенные кеды, потому что стало знойно, и теперь отличить его от диковатого жителя Большой Земли можно было лишь по «калашникову». Да, думал Шрам, Стрелецкому на роду написана походная жизнь. Какая там работа в офисе или гараже? Это охотник, искатель, выживальщик.       – Ты сам пройдешь или тебе помочь? – спросил он, отвлекая Шрама от любования собою.       – Сам пройду.       Развернувшись на пятках, Стрелок в несколько свободных шагов, будто топал по асфальту, а не мокрой коре погибшего дерева, преодолел «мост». Шрам этот путь прошел сложнее.       Когда они добрались до пепелища, уже стемнело. Оба надели на себя плащи. Ночь нагнала в лес холоду. Ухали совы, и легкий ветерок вторил им шелестом листьев. В воздухе стоял крепкий запах прелой земли, мускусных червей и цветов. Взошедшая полная луна проливала серебристый свет сквозь плотные кроны. Фонари не нужны – благодаря ей было достаточно светло. За весь путь им не встретился ни один крупный или знакомый мутант. Эльфийский Лес был чист.       Но Стрелка воистину поразило то, что он увидел на обгорелых останках хижины, оставившей в его душе болезненный рубец. К застывшему на месте сталкеру подошел Шрам, уперев руки в бока. У черных от сажи головешек стояли валуны. Кто-то приволок к «порогу» бывшего дома замшелые булыжники, соорудив... алтарь. Расплавленный воск стекал застывшими каплями до земли. К щиту из уцелевших досок паломники-прихожане крепили кнопками записки и чьи-то фотографии, а под ними на каменной плите оставляли нетронутые консервные банки, ломти хлеба, монетки и патроны. Лежали букетами и лесные цветы, немного пожухшие за несколько дней. На кольях вокруг алтаря кто-то особенно суеверный насадил пять обгоревших черепов, придав тем самым говорящее настроение образовавшемуся культу.       – Это еще что за «Монолит», – задумчиво проронил Шрам, наклонив голову на бок. Заинтригованный Стрелок рысцой подбежал к алтарю, щелкнув налобным фонарем.       Его пробрала оторопь.       Бегая глазами по россыпи разных имен, по фотографиям и схематичным рисункам людей, Стрелок пытался понять, что это значит. На некоторых групповых карточках красными кружочками обводили кого-то одного. Какие-то послания звучали более-менее развернуто: «Призраки Зоны, избавьте наше братсво от сволочей, захвативших Ноев Ковчег на Затоне» – гласил один клочок бумажки. «Свободные благодарят за зачистку Леса и этого дома», «Браток Палый заслуживает смерти за предательство товарищей», «Шанкар. Недобросовестно чинит оружие, чем убил не одного доброго человека».       – Шрам, тут людей заказывают.       – Заказывают? – удивился он.       – Заказывают. Ни за что не поверишь кому.       Наемник присел рядом на корточки. Обескураженный до глубины души Стрелок показал пальцем на смазанную фотографию с их черными силуэтами, мчащимися на «Туле-200» в районе Свалки. Единственную, убранную в рамку за стекло, обставленную свечами и засыпанную «дарами»: конфетами, парой мятых купюр, копейками и гильзами. Под фотографией кто-то постелил кружевную салфетку, на удивление белую, словно новую, выказывая тем самым своеобразное эзотерическое почтение. Почесав репу, Шрам смущенно покашлял.       – И не говори, – протянул Стрелок.       – Может, оставим им записку? Скажем, что они маленько того? Перепутали?       – С ума сошел? Не-е-ет...       В интонации сталкера звучало неприкрытое тщеславие. То, чего он не смог добиться в ипостаси Стрелка-Меченого, он добился, будучи Семецким. Да! Ему давно пора сказать «спасибо»! Пусть и таким образом, всего лишь возведя его в культ и сделав местным богом. Он давно хотел понаслаждаться чужим признанием хотя бы вечерок.       Немало работы, начиная с ухода из «Монолита», сделал и Шрам. Услышать благодарность за проделанный труд было приятно и ему.       Но все это как-то... странно. В конце концов они всего лишь люди. И вообще, что за ерунда? Неужели народу нужно так мало, чтобы придумать себе новую религию?       Пока Стрелок внимательно изучал имена, переписывая их в свой ежедневник и шерстя по КПК, за спиной собирался костер. Из небольшой колонки заиграла спокойная музыка. Ему под нос занырнула рука, стащившая с алтаря консервную банку.       – Ты смотришь, чей «заказ» можно взять? – поинтересовался Шрам, помешивая веточкой в котелке.       – Я думаю. Подожди, не отвлекай.       – С каких пор вы работаете за еду, Пабло Сикарио?       – У меня зреет мысль в голове.       – На ночь глядя все мысли бесполезные. Садись, поешь, больше толку будет.       Стрелок нехотя бросил дела и сел на спальники около костра. Подумав немного о чем-то своем, Шрам всучил ему крышку от котелка с макаронами и тушняком, а сам подошел к валунам. Вспыхивали спички, подняв в ночной воздух легкий запах серы. На камнях по очереди загорались свечи, окрасив язычками пламени антуражные дары с молитвами и придав ему удивительный религиозный вид, очень загадочный, потусторонний и мистический.       «Это наше», – подумал Шрам, отойдя на несколько шагов назад. Так и не притронувшись к еде, Стрелок, встав, приблизился к нему. Ласковый порыв ветра потрепал полы их плащей, поиграл огоньками свеч и устремился смеющимся вихрем в ночь сквозь черные ветви. Они наслаждались поразительным результатом своей карьеры. В колонке, что все это время ненавязчиво лежала у рюкзаков, заиграли умиротворенные гитарные струны следующей песни.       Hey, little death       I can feel your breath on my neck...       – Что мы будем с этим делать? – спросил Стрелок, не отводя взгляда от таинственной пляски огней средь заказанных имен самой Смерти.       Hey, not quite yet...       Come with me and I will make your day...       – Станцуем на пепелище? – улыбнулся Шрам, лукаво посмотрев на друга.       – Слушай, а ведь мы ни разу так не делали. Это очень цинично?       So you would find...       – Мне кажется, да.       Легкая песня располагала. Мягко взяв ладонь, Шрам поднял руку друга. Отозвавшись на приглашение к культурному досугу, Стрелок покрутился, и парочка легенд Зоны, держась за руки, завальсировала вокруг да около. Это было не менее странно, чем алтарь, но весело. А раз весело, то какая разница?       The magic flight ~       Ткань плащей шелестела, гитара с барабанами задавали непринужденный ритм, масла в огонь подливал заискивающий мелодичный голос певицы. Они уже не задавались вопросами откуда знают правила вождения, почему помнят фильмы и книги и как научились танцевать – такова была жизнь, которая закончилась после судьбоносного выстрела на ЧАЭС, дав начало новой, где им воздвигают святилища. Разве это не могло не воодушевлять? В грудных клетках обоих горела пожаром гордость за свои деяния. Волна настроения находила выход через танец, что развивался из сдержанного в более раскованный. Дистанция на вытянутых руках сокращалась, и теперь легенды кружились, обняв друг друга, ловко переставляя ноги, ни разу не наступив на носки берц или кед. В какой-то момент Стрелок не выдержал и рассмеялся.       – Боже, ну и феерический же бред!       Шрам тоже прыснул.       – Мне кажется, что с момента, как я зашел в прачечную в Припяти, все – бред.       – А, то есть, жить среди фанатиков тебе было нормально?       – Там тоже имелся свой градус безумия, но ты, Сикарио, вне конкуренции.       Танец на пепелище около собственного алтаря? Ситуация была настолько абсурдной, что они под дружный смех случайно влетели в костер, подняв трескучий столп искр до самого свода звездного неба.       Шрам подскочил, как ужаленный. Уголек прожег ему штанину и опалил кожу. Песня прекратилась. Колонка булькнула разрядившимся сигналом и затихла.       – Стрелецкий, падла, это все твоя идея!       Наемник завертелся, хлопая ладонью по дымящейся ткани, пока его друг ржал в голос.       – У тебя Альцгеймер что ли, старый? – хохотал он, пиная носком головешки обратно в костер, чтобы тот не затух. В ответ на его слова Шрам только невинно улыбнулся, наигранно взглянув в сторону. – Тебе хоть понравилось?       – Какие-то очень странные ощущения! – признался тот, выпрямляясь. Мужик упер руки в бока и еще раз оценил обстановочку. – Мы с тобой всего лишь отстреливаем мутантов по заказу, но стоило добавить обычным двум напарникам в арсенал мотоцикл, как тут же начался какой-то сюр.       – Нет, ну это впрямь перебор. А танцы на пепелище?       – Как по мне, сам процесс забавный, – Шрам с видом ценителя рассуждал, словно о каком-то сорте вина. – Но остается такое послевкусие, как будто мы с тобой зарвались уже. Поэтому я бы не стал повторять, если честно. Зона таких не любит, и вслед за гордыней неминуемо следует наказание.       Стрелок задумался. Когда у него спросили, что же думает он, то в ответ он признался:       – Начало и мне показалось потешным, а теперь есть какое-то чувство опустошения.       – Тебе от этого полегчало?       – С каких пор мы с тобой почти в каждом разговоре начинаем сеанс психотерапии?       – Ха! С прачечной! А тебе что, разонравилось?       – Не-е-е! Просто ты первый человек, который задает такие вопросы. Обычно люди в Зоне такое не обсуждают. Или обсуждают поверхностно. На моей по крайней мере памяти.       – Только не забывай, что она у тебя дырявая, – хмыкнул Шрам.       – Ладно, – отмахнулся Стрелок. – Что-то и впрямь как будто ушло. Но какая-то сущая мелочь. Вот знаешь, когда ты мусор складываешь в ведро, которое потом выносишь... и ты в какой-то день кинул обертку на рабочий стол. Жевал что-то и так оставил. По ощущениям я выбросил вот эту самую обертку, но мусор в ведре накопился и скоро начнет вываливаться за края.       – Ну хоть обертку выбросил, и то хлеб.       ***              То, что случилось в Зоне, было закономерным. Страшилка, рассказанная кем-то неизвестным, сошла с фольклорных страниц в реальность, чтобы жечь праведным огнем всякую мразь. Истории и слухи, а также неоспоримые доказательства перевернули в умах обычных сталкеров все представление о здешнем мире. Казалось, что теперь достаточно помолиться, чтобы нечистая сила помогла справиться с задачей, оказавшейся не по зубам простому человеку. По сталкерской сети гуляли видео очевидцев, на которых Черный и Вечный профессионально выносили мутантов, как будто те были стайкой шелудивых псов, а не чудищ, оборвавших многие жизни. Как горели дома и сиял мотоцикл из преисподней. Сказка стала былью. Теперь это не просто россказни – за последний год всем стало ясно, что они существуют, и имена им Шухов и Семецкий.       Их бесполезно просить о благословении или о сопутствующей удаче, потому что Легендам этого не понять. Все думали, что они никого не защитят, но отомстят, выжгут, расстреляют и разорвут на куски. Стоило какому бродяге ненароком проходить мимо пожарища, как он не упускал возможности записать на клочке бумажки имя врага или адрес гнезда. Оставив на алтаре свое прошение вместе со скромным даром, какой сталкер мог себе позволить, он уходил и надеялся, что его услышат.       Иногда Легенды слышали, чем вызвали в сталкерском сообществе небывалый доселе ажиотаж. Святилищ, предназначенных для призыва Смерти, становилось все больше.       Лишь один человек, столкнувшийся с ними по чистой случайности, задался вопросом: а разве им чуждо понимание чужой боли?       Не сумев пережить поражение двухнедельной давности, боец «Долга» покинул группировку, чтобы уйти в вольное плавание и переосмыслить некоторые важные для себя вещи из области морали. Он никогда не был религиозен, но теперь, когда его спасло настоящее чудо, его одолели сомнения.       Он стоял на распутье. С одной стороны Шухов и Семецкий... легенды, иначе и не скажешь. Непослушные дети Зоны, чистильщики не от мира сего. Необычные фигуры, не... ох, как же сложно это объяснить! Они – нечто высшее, нежели простые забредшие на территорию ЧЗО мужики. С другой же, его, озябшего от кровопотери, согрели своим теплом кто? Призраки? Или все-таки люди? Все это время перед глазами бывшего долговца стояла картина сочувствующих карих и добрых серых глаз. То смятение, пробравшее их, когда он разразился гневным криком. Семецкий, щедро оторвавший от себя свой обед в угоду какому-то полуживому незнакомцу, поступил очень по-человечески.       Поэтому бывший долговец не знал, как быть. Его шокировал тот день. Все, чего он жаждал с тех пор, были ответы. Кто они? Как к ним относиться? Как выразить им свою благодарность? Вернуть фасоль и лечо на алтарь? Ха!       Бывалый солдат не единственный, кто задумался о необходимости считаться с загадочными сталкерами. Для таких заинтересованных, поселившихся в Зоне основательно, существовало Депо. Когда бандиты снова принялись вытравливать одиночек со Свалки, ни с того ни с сего появились они. Гуляла по Зоне байка, де выжгли они Депо дотла, но что там выжигать? Металлические вагоны? Нет, все куда тривиальнее. Сгорели в той перепалке только бильярдный стол и старое сломанное пианино, в остальном Депо продолжает стоять целое и невредимое.       Сегодня в нем проходило собрание. За последнюю неделю в полк новому культу прибыло. Слухи в ЧЗО разлетались быстрее автоматных очередей, и речь в них шла о том, что с алтарей стали пропадать записки с заказами и сами заказанные вообще с этого света. Не зная, как с этим быть и что дальше делать, народ выбрался обсудить все вопросы, что накопились за прошедшие дни. В самый знойный полуденный час под высокой крышей скучковались одиночки. Люди толпились по расчищенным от старого мусора перронам, занимали места на балкончиках, присаживались на лавки. Покамест местный оратор не вышел на крышу вагона в центре помещения, все болтали друг с другом, как на вокзале. Пара сотен уже точно набежала. Организатор собрания, он же псих, пришедший с Затона, по прозвищу Ной, ждать себя не заставил. Ровно в полдень призвав собравшихся к тишине и порядку выстрелом из двустволки вверх, проповедник завел свой доклад – кого за минувшие дни Шухов и Семецкий «приняли». Длился отчет долго. Бывший долговец пришел не совсем за этим.       Со скуки солдат стал посматривать по сторонам, вглядываясь в лица прихожан, почесывая короткие каштановые волосы. На плечи падали крошки рыжего песка. Да, пришлось с утра попозлать за артефактиками, ничего не скажешь.       – ...и те, кого призраки Зоны забрали в иной мир, заслужили этого! – надрывался Ной, гуляя туда-сюда по крыше вагона, активно жестикулируя двустволкой, как продолжением руки. – А значит, что они справедливы! Им неведомо искушение, как слабому смертному грешнику, готовому убить любого, чтобы озолотить свои карманы несчастными тысячами рублей! Не пытайтесь обмануть их, прося отнять жизнь невинного, насолившего вам сущей мелочью. Лишь истинных сволочей и слуг сатаны карают всевидящие Легенды!       Мужичье рты разинуло, глядя на артистичные выпады Ноя. Бывший долговец стоял так, что вагон не перегораживал ему вид на противоположный перрон, поэтому туда он и пялился, не особо напрягая зрение. Ему нужна конкретная инструкция: как молиться, куда молиться?.. А то, о чем разглагольствует Ной, ему, вояке, трудно. Хотя, психованный проповедник прав в одном: человек не станет выполнять задания ради сухарей да тушенки. Человеку деньги нужны. Шухов с Семецким же накуралесили зачем-то даром.       – Но они ведь замочили каких-то мелких сошек, а всех, кто хотя бы немного важен, оставили в живых! – крикнул какой-то неприметный дядька с той стороны. За его спиной скользнула худая юркая тень, скрывшаяся среди паломников.       – Да, верно! – поддакнул кто-то из толпы, обращаясь то ли к Ною, то ли ко всем присутствующим. – Почему они до сих пор не освободили твой Ковчег? Мы все просим за тебя, и ты просишь, а они тебя игнорируют!       – Потому что они осознают мою миссию! Лишь недавно меня озарило зачем они глухи к моим молитвам. Они не глухи! Они мудрее каждого из нас! Я несу слово и призываю вас чтить их здесь, в эту минуту. Где бы я был, верни они Ковчег Ною? Нигде! И вас бы здесь не было!       Среди сталкеров, поднявших полный сомнений ропот, промелькнула серая треугольная арафатка, положенная на макушку, чтобы прикрыть лицо, но не завязанная. По коже долговца поползли мурашки. Сталкер остановился за спиной пузатого охотника за головами. Длинный нос вздернулся. Сверкнув ровным рядом зубов в хитрющей ухмылке, низкорослый диверсант что-то ворчливо пробубнил у того под боком. Толстяка как громом поразило.       – А может быть потому, что за тяжелый труд полагается платить хорошими деньгами, а не огрызками колбасы? – раскатистым басом возмутился мужик, словно он сам только что это придумал. Беззвучно похихикав, «арафатка» слинял.       – Вот именно! Даже если собрать со всех ваших «святилищ» патроны в одну кучу, этого едва ли хватит, чтобы отстрелить стаю шелудивых слепых собак! – вторил ему голос с другого конца Депо. Превосходная акустика.       Стрелок, теребя длинные концы арафатки, грациозно огибал перевозбужденных пилигримов, которые не обращали на него, малявку, никакого внимания. Поглядывая из-под платка ясными карими глазами, он выискивал новых жертв, чтобы подбросить им ассортимент весомых аргументов. Он почувствовал себя фольклорным трикстером, созидающим бардак на пустом месте, и ему это нравилось. Настроение сие мероприятие задало на неделю вперед.       – Ну оставь на «святилище» не полтинник, а пятерик, – как гром посреди ясного неба раздался хрипловатый женский голос, – посмотрим, кто его скорее подрежет – Семецкий твой или кто первый увидит.       Телка! Где?! Стрелок остановился, как молнией пораженный. Женщина в Зоне! Скажи еще что-нибудь, он не расслышал, где ты стоишь!       – А то Семецкий и Шухов такие беспомощные, что разрешат себя обкрадывать, – бросил он, уходя дальше.       – Семецкий и Шухов смогут за себя постоять! Они не дадут обворовывать себя! – подхватил мысль прыщавый пацан, младше Стрелка лет на десять.       – Да, вот именно!       – И как они узнают, что ты им что-то оставлял, если до них это украдут?       – Как-то невинных людей они знают и не трогают? И это узнают, значит!       – Слушьте, о чем спорим? Неужели мы всем коллективом не сможем придумать, как им приплатить?       Медленным шагом сквозь загоревшуюся в неистовом споре толпу шел бывший долговец. Нет, он не ошибся – это та самая арафатка. Такой же рост. Те же самые черно-белые кеды. Прямо сейчас по Депо, ставшему местным храмом, бродит Семецкий, нашептывая пастве Ноя, и нельзя ни на секунду упускать его из виду. Но если здесь бродит Семецкий, значит...       Взгляд долговца остановился вместе с биением сердца. Из полумрачного бетонного закутка, такого невзрачного и незаметного, на него в упор смотрели ледяные глаза Шухова. Седой мужик не прятал своего лица со зверским шрамом, нет, он расслабленно сидел, обняв левой рукой стоящий вертикально на прикладе «винтарь», как у себя дома. Они узнали друг друга. Расплывшись в улыбке, великан, ни разу не моргнув за все это время, медленно, угрожающе наклонил голову вбок, словно рептилия. Выглядело это страшно. Намек долговец понял сразу и в знак мира показал ладонь. Никто из присутствующих ничего не заметил – им было не до этого, они орали друг на друга.       – Надо им платить!       – Да с чего вдруг?!       – Даже «Монолит» зарабатывал деньги, чтобы прокормить, одеть и вооружить своих бойцов!       – Сравнил, епту мать, у сектантов был Исполнитель Желаний! Они каких угодно пушек могли себе наколдовать!       – Завали хайло, если не знаешь о чем говоришь!       Ах вот они где! Стоят две бабехи! Одна высокая, широкая, бритоголовая, и вторая пониже, с куцым блондинистым пучком на голове, похудее, как селедка сушеная, не чета громиле с необъятной жопой. Кого же выбрать – жопу или любимый цвет волос? Черт, как сложно! Стояли они, естественно, спиной к Стрелку, и оценить их сталкерские мордашки он пока не мог. Беспечно выйдя в первые ряды поближе к ним, Стрелок оставил позади себя вопящих, озадаченных повесткой, мужиков. У него же повестка резко переобулась в воздухе – как бы так к ним подкатить, чтобы увести хотя бы одну? В идеале обеих сразу. Можно позвать их на мотике погонять! А, нет, тогда придется делиться какой-нибудь одной со Шрамом. Отдать бритоголовую ему? Ему, вроде бы, нравятся мужиковатые бабищи, типа солистки Тексис. Хм, или предложение прокатиться на мотике плавно подведет к горячей оргии? А, плевать, Стрелок готов на все, что угодно, лишь бы отшлепать бабские ляжки, помацать мягкие жирненькие бока и сиськи и таки нырнуть в заветную кроличью нору! От мыслей, как там тепло и влажно, он поплыл, растеряв последние крохи и без того отбитых мозгов.       Подкравшись, что среди царящего гомона было легко, к барышням, Стрелок выбрал ту, что побольше, и потянулся носом к ее блестящему от пота затылку с порослью коротких недавно сбритых машинкой волос. Да-а-а, боже, как вкусно пахнет! «Охуенно!» – раз за разом, как красный светодиодный текст бегущей строки, проносилось в голове. Руки непроизвольно приподнялись, готовые вот-вот прикоснуться к широкой талии мадамы и пуститься в приторно-сладкий путь к грудям. Не то, чтобы Стрелок совсем перестал себя контролировать, но... ладно, он перестал. Оголодал немного, бывает.       На мирный жест долговца Шрам ни с того ни с сего закрыл лицо, с ужасом наблюдая сквозь пальцы за напарником. К сожалению, с его места, весь царящий в моменте испанский стыд был ясно виден. Забыв вообще про всякую скрытность, Стрелок буквально нюхал грязных вооруженных до зубов бабищ, как похотливый кобель. Еще и с такой блаженной идиотской рожей, словно сейчас обкончается прямо в штаны. Господи, почему делает он, а провалиться сквозь землю хочет наемник? Кто так знакомства заводит? Ой дура-а-ак! На Семецкого уставился еще один зритель, а именно бывший долговец, оторопевший от увиденного до состояния тотального ступора. Что он делает?       Почуяв неладное, высокая обернулась. От неожиданности Стрелок сделал шаг назад, но ни капельки не смутился.       – Тебе чего надо, чешка? – хрипловато спросила она. Зеленые недобрые глаза вперились в сталкера. Она была некрасивая: старая, нос картошкой, лицо в оспенных рытвинах, а по правой стороне от брови до самого подбородка тянулся глубокий уродливый шрам. Говоря по правде, эту сталкершу можно легко перепутать с не самым свежим мужиком, впрочем, у нее есть промежность и сиськи, а значит, сгодится. На безрыбье и рак рыба. Блондинистая с пучком на голове выглядела просто потрепанной и чумазой. Она не пользовалась косметикой, не высыпалась. Никакая девочка. И во лбу звездой горел расчесанный прыщ. Жест Стрелка, казалось, испугал ее, поскольку она вытаращилась на него, как на эксбициониста в парке, нервно теребя лычки на камуфляжной куртке.       – Не могу понять, что за парфюм. Цветочный де парфам две тыщи десятого от Баленсиаги? – очаровательно улыбнулся Стрелок, глядя снизу вверх на бритоголовую сталкершу. Надо ли уточнять, что он сам не понял, что сказал?       – Нет, просто грязь и месячные, – скрестила руки на пышной груди здоровячка.       – Ц... Почти угадал. Такой же прекрасный букет.       – Вали отсюда, извращенец, пока я тебе по сопатке не проехалась. Нос твой так и просится на бок, аж руки чешутся.       – У меня тоже чешутся! – совершенно радостно продемонстрировал Стрелок дерматит на ладонях.       – Ты тупой? Проваливай.       Искренне по-доброму засмеявшись, он подмигнул маленькой. Та раскраснелась, как помидор, испуганно отведя глаза от невообразимо жуткого, улыбчивого и неадекватно наивного Стрелка. Немую сцену очень в тему поддерживал зал Депо, что рвал и метал, доказывая, что Шухову и Семецкому надо платить за «заказы» конкретные бабки.       – Дайте уже им денег!       –Да нифига! Мы пришли в Зону зарабатывать деньги, а не тратить их!       – Анафему тебе в рожу, жидяра! Кто последних радикальных монолитовцев порешит, если не они? Может, ты, пес? Или ты? А?!       Начались первые драки. День удался вне всяких сомнений! Стрелок покидал Депо чуть ли не вприпрыжку, лучась счастьем от своих безобидных проделок.       Уже на солнечной улице, садясь на «Тулу-200», он начал завязывать арафатку, пряча морду.       – Ты зачем девчонку напугал, дубина? – спросил Шрам, поправляя очки.       – Я? Напугал? Чего меня бояться? – неподдельно удивился Стрелок. – Если бы не та громадина, я б ей раза по жопе дал прям там, не отходя от кассы.       – У тебя не было никаких шансов. Они лесбиянки.       – Это с чего ты так решил?!       – Павел... На них это просто написано.       – Я не понял, у тебя в зрение встроен специальный гей-радар или что?       – Приблизительно так и есть, называется «возраст за сорок лет». Садись уже, поехали.       Стоя у внешних ворот Депо с сигареткой в зубах, бывший долговец, улыбаясь, проводил взглядом удаляющийся транспорт. Теперь он не сомневался. На душе впервые после поражения в битве с мутантами полегчало. Впоследствии он честно хранил их маленькую тайну: Шухов и Семецкий необычные, но все же люди. А никакие не призраки.       На них это написано.              ***              Умиротворяющая дробь теплого летнего дождика по растянутому тенту пробилась через сон. Спальник зашевелился. Из-под камуфляжной ткани в утренних потягушках высунулась сперва одна рука, затем вторая, с татуировкой. Следом, прямиком в облако кострового дыма, показалось и сонное лицо с растрепанными волосами. Почесав щетину, Стрелок оценил ситуацию: Шрам помешивает в котелке поднятой с земли веточкой. Вокруг мокрый Эльфийский Лес.       – Кофейку? – не отрывая взгляда от чтения поинтересовался наемник. Кивнув, Стрелок выполз из спальника, поправляя на ходу футболку и застегивая ремнем брюки. Пряжка непослушно бряцала в вялых руках.       – Сколько времени? – промямлил он, глотая звуки.       – Минута до будильника.       Приняв свою кружку с горячим, Стрелок сел, скрестив ноги, да сонно подпер ладонью подбородок.       – Так неохота тащиться до алтаря по дождю, – вздохнул он.       – Согласен.       – Уже неделя прошла после Депо. Как думаешь, за это время там появилось что-нибудь новенькое?       – Мы и идем, чтобы проверить, – Шрам отложил КПК. Тишина отменяется, хитрый лис проснулся.       – Да не-е-е, это понятно. Твои ставки какие?       – Я думаю, что ты от души повеселился, особенно с бабами, но не более того. Ничего мы там не найдем.       – А я как раз думаю, что наоборот.       – На что спорим? – улыбнулся Шрам.       – Если я прав, все жвачки и шоколадки мои.       – Если там жвачки с шоколадками будут еще, хе-хе. Так... Если побеждаю я, то ты в следующий раз почистишь «винтарь».       – Не вопрос.       – Удачи. Я вот что обсудить хотел с тобой, – сделался Шрам посерьезнее. – Если затея прокатит, то нам, получается, больше не понадобится помощь Лесника. Как думаешь, есть смысл рассказать ему, чем мы заняты в последнее время?       Стрелок аж подперхнулся.       – Ты ему что, так и не сказал?       – Нет, – невозмутимо ответил Шрам. – Я ничего ему не докладывал пока что. Нам с тобой рано или поздно придется решать свои проблемы самим, и сейчас, как мне кажется, отличная возможность начать. С другой стороны меня волнует вопрос этический – не слишком ли мы сейчас перегибаем? Как я уже говорил, есть у меня такое подозрение. Знаешь ли, я ушел из одного культа не для того, чтобы основать новый. Поэтому интересуюсь твоим мнением.       – Нашел о чем волноваться, – отмахнувшись от залетного комара, Стрелок сделал последний глоток и врезал кружкой о землю. – Боишься бремени власти?       – Чего? – не понял наемник.       – Ничего. Ты просто зассал. Тебе нужны деньги? Нужны. Ты хочешь выжить? Хочешь. У тебя отличный шанс, а ты его зассал. Меня хотя бы не подставляй. И Лесника тоже пора заканчивать подставлять. Найдется какой-нибудь Дегтярев, который просечет нашего посредника, и все, амбец деду. Так что давай-ка бери быка за рога, пользуйся. Не каждому в Зоне так фартит.       – Хм... А не в твоей ли мании величия дело?       – Ну-у-у, – улыбчиво протянул Стрелок, улегшись обратно на спальник. – Одно другому ведь не мешает?       – Ц... Тебе вторую налить? Осталось еще.       – Давай.       Прозрачные бусины влаги скапливались на кончиках зеленых листьев. Переполняясь, они падали, освобождая оттянутые вниз ветви. Облегчившись от непосильной ноши, те счастливо приподнимались, приветствуя новые брызги дождя, а те капли, что покинули временное пристанище, подбивали кустики пониже и ткань черных плащей – большого и маленького. Мокрые насквозь кеды виртуозно скользили по сырой траве. Дула «калашникова» и «винтаря» задевали шелестящие худые сучки. Впереди запахло промокшим пепелищем.       Неожиданно Стрелок пригнулся, сев в лужу. Жестом приказав наемнику присесть рядом, сталкер прищурился. На пустыре у валунов кто-то был. Одинокий бродяга, прятавший лицо под капюшоном, разорял алтарь, смахивая с него боеприпасы, провиант и даже какую-то мелочь.       – Он ворует наше, – шепнул Стрелок.       – Вижу, вижу.       – Можно ли обозвать это святотатством?       – Не вовремя тебя на философию потянуло.       – Не одному же тебе острые темы поднимать.       – Согласен. Отвлеки его, он мой.       – Чт... Ладно...       Словно чуя на себе чужие взгляды, бродяга нервно огляделся, чуть приподнявшись с корточек. Бандит. Как только Шрам покинул укрытие, уйдя куда-то в дебри, у Стрелка засосало под ложечкой, колени задрожали. Списав про себя все опасения на паранойю, мародер продолжил свое гадкое дело. В его руках забелел конверт. С восхищенной физиономией, он выудил из него веер красноватых купюр, не поверив своим глазам и удаче. Надо было его отвлечь, но Стрелок перепугался до смерти непонятно чего. Может, это неприятные воспоминания постучались со дна?..       – Эй.       Хищная коршунская морда бандита обернулась на вышедшего из чащи коротышку. Пересиливая себя, Стрелок с «калаханом» наперевес неторопливо вышагивал. Поджилки ходили ходуном. Только дурак не заметит, что сталкер боится бандита больше, чем бандит – его. Криво оскалившись, браток поднялся на ноги.       – Чего тебе, добрый человек? – спокойно спросил он, пряча деньги в карман плаща.       – Это же не твое, – дрожащим голосом ответил Стрелок.       – И почему же ты так решил?       Одиночество, бандитская рожа и то самое роковое место... былую удаль легенды Зоны как ветром сдуло. Он сам не заметил, как с опаской шагнул назад, хотя бандит, в отличие от него, даже не держал огнестрел.       – Не знаю, – совсем растерянно и невпопад проронил Стрелок.       – Во-во. А я знаю. Иди по добру, по здорову, парень, пока я добрый.       На этом следовало бы развернуться и бежать, куда глаза глядят, как подсказывал рассудок. Где носит Шрама? У Стрелка никаких нервов не хватит отвлекать бандита на себя. Что этот наемник задумал? Что сложного в том, чтобы пристрелить ворюгу издалека? К чему этот концерт? Пытаясь проглотить вставший в горле ком, он возразил:       – А ты докажи, что это твое. Ты же просто грабишь.       – Слышь, маня, не мороси, – начинал раздражаться бандит. Он прекрасно видел, что Стрелок аж побелел. У того просто не хватит духу выстрелить. Пользуясь психологическим превосходством, мародер, не скрываясь, вынул из кобуры ПМ. – Или я тебе твой АК знаешь куда засуну?       Наконец-то из-за пепелища показался Шрам. Шум дождя скрыл его шаги. В руке сверкнул намокший нож. Он подкрадывался к жертве.       – ...и накидаю тебе залуп за воротник, пидрила, понял? – повысил голос бандит.       Резким ударом Шрам выбил из его ладони пистолет. Опешивший мародер не успел проронить ни звука, как наемник приставил к горлу широкое лезвие и полоснул по загорелой коже. Затрепыхавшись, как муха в паутине, вор отчаянно пытался высвободиться из железной хватки. Оттянув его голову назад, Шрам развернул его к алтарю, чтобы тугая струя крови, хлещущая фонтаном из артерии, замарала все вокруг. Стрелок облегченно вздохнул, опуская «калахан». Хрипы стихли, и тело мародера рухнуло в неестественной позе у подножия «святилища». Шраму пришла в голову еще одна идея. Он вынул из его кармана деньги и переложил в замершую навеки ладонь. Порыв ветра вырвал пару купюр, кинув их рядом с трупом, но так даже лучше, показательней. Очень картинно. Всем наука.       – Ну, я все, – довольный собой, Шрам вытер лезвие о воришку, крутанул и спрятал в ножны.       – Ага. Деньги-то прихвати, – как будто не при чем бросил Стрелок.       – Нет, пусть так будет. Посмотри, какая инсталляция.       Подойдя к Стрелку, Шрам крепко обнял его за плечо, демонстрируя жестом восхитительное зрелище.       – Представь, какие поползут слухи, когда его обнаружат. И как это охладит пыл желающих что-нибудь спереть. По-моему, очень даже.       – Так, а деньги...       – Считай это небольшой инвестицией. Не будем сейчас ничего брать. Пусть народ посмотрит, подумает.       – «Сникерс»-то можно взять? Я как-никак наш спор выиграл.       – «Сникерс» можно.       – Ништяк... Погнали тогда к Рыжему Лесу?              ***              Сквозь стену дождя, захлебываясь стонами горя, через медную чащу то ли шла, то ли ползла чумазая блондинка. Из растрепанного пучка торчали намокшие пряди, свалянные, нечесаные, как пыльная солома. Сталкерша шлепала по лужам, спотыкалась, падала в грязь, но каждый раз вставала, чтобы продолжить свой путь. Нет женщин в Зоне – это чистая правда. В Зоне есть только матерые бабы. Даже если они с первого взгляда смазливые куры. Превозмогая, она терпела хлесткие удары веток, что нарочно били ее по лицу. Те, от которых она уворачивалась, на зло цеплялись за болтающуюся на ремне «гадюку». Одну такую ветку сталкерша, выйдя из себя, избила поднятой с земли палкой. Сука! Сука! Сука! Сколько можно?! Дай пройти! Мразь! Переполненная отчаянной яростью сталкерша обессилила до такой степени, что только с ветками воевать и могла.       Под берцы подло выскакивали камни. Девчонка отбила себе все носки о них. Сама Зона мешала ей достигнуть цели. А достигнуть цель надо во что бы то ни стало! Кожа под курткой покрылась испариной. Сталкерша чувствовала, как под грудью текли ручьи пота, а задница взмылилась, как в бане. Она остановилась, чтобы дать себе хотя бы небольшую передышку. Из нагрудного кармашка вынырнула на свет пачка тонких сигарет. Пряча под собою тлеющий уголек, девчонка спешно курила, держа наготове другой рукой «гадюку». Давайте, подходите, бляди. Всем яйца поотстреливает, никто, сука, не уйдет обиженным.       Брошенный в мох окурок пшикнул.       Вдали промелькнули очертания горелого дома. Она уже почти пришла. Вдоль тропинки вырос частокол с насаженными головами кровососов. Ошметки щупалец сгнили и отвалились смрадной дрянью. Местами на проеденной разложением коже поблескивали белые черепа.       Здесь, как и во всех остальных «святых местах», некий фанатичный верующий воздвиг алтарь, уставленный свечами. Грохнувшись на колени перед смазанной фотографией, сталкерша выдохнула. Наконец-то добралась. Вот черт... у нее ни ручки, ни какой-нибудь бумажки. Рюкзак она бросила, пока сбегала – он был слишком тяжелый, мешал.       «Тогда я буду ждать», – подумала она, терпеливо смирившись с непогодой. Голод сминал желудок. Интересно, если взять с алтаря всего лишь одну консерву, они не обидятся? Она бы не обиделась. Но она и не ездит на «Туле-200». И напарника у нее больше нет. И вообще она девчонка. Ее взгляды на мир наверняка принципиально отличаются от тех, что присущи призракам. Снова задымила сигарета в разбитых до крови пальцах.       То ли просто так совпало, то ли они услышали ее безмолвный призыв. Не прошло получаса, как за спиной уставшей, валящейся с ног девахи заворчал двигатель и засияли искры «вспышки». Надо же. А говорят, что они не приближаются к людям. Приближаются. На опасно близкое расстояние. Отвернувшись от алтаря, чумазая, так и не вставая с колен, подняла глаза на тех самых легенд.       Сложив руки на руле и уложив на них подбородок, Шухов не без интереса смотрел через очки на неожиданную гостью. Позади него сидел его приятель Семецкий, кутающийся в плащик. По стеклам респиратора стекали ручейки.       – Встань, застудишься, – вдруг сказал с ноткой заботы Шухов. Сталкерша послушалась. Ватные ноги плохо работали, все подкоситься хотели. Она устала. Замерзла.       – Ты чего одна ходишь? – поинтересовался Семецкий.       – Ребята, у меня к вам просьба, – выпалила девчонка.       Великан пожал плечами, мол, мне-то что. Ее это не остановило.       – На станцию «Янов» напали фанатики, – по грязным щекам потекли предательские непрошеные слезы. – Монолитовцы. Оставшиеся, самые сумасшедшие.       Испугавшись не на шутку, Семецкий подскочил с мотоцикла. Ужас какой! Только не бабский плач!       – Они вытравили оттуда всех! – не совладав с эмоциями, девчонка повысила голос. – Они перебили кучу людей! Из «Долга», из «Свободы», нейтральных, всех вырезали, как скот!       – Когда? – невозмутимо спросил Шухов.       – Два дня назад! Мы с подругой там были! Просто сидели в баре, собирались уходить к «Юпитеру», как тут они!.. – девчонка сбилась с повествования из-за сковавшего горло кома.       – А где она сейчас? – задал идиотский вопрос Семецкий.       – Ты хоть представляешь себе, что монолитовцы делают с пленными?! – рявкнула на него сталкерша сквозь слезы.       – Очень даже знаем, – ответил ей Шухов. – Тебе чертовски повезло, раз ты здесь. А не у них.       – Вот уж не знаю повезло мне или нет... Вы же все такие из себя призраки Зоны, да?! Так наведите порядок на Янове! Монолитовцы прут с севера на юг! Их отряды уже даже здесь, по Рыжему Лесу можно встретить!       Теперь испуг мелькнул в глазах здоровяка. В смысле?       – Да-а-а! А ты даже не знал? – скривила она лицо.       – Не знал, – честно ответил он.       – Так знай. Ну? – настойчиво уставилась она на них.       – Что – «ну»?       – Вы зачистите Янов?       Шухов с Семецким неуверенно переглянулись. А надо ли оно им?       – У меня нет денег. У меня вообще ничего нет. Я не знаю, что вам предложить, но... бляха, это надо сделать! Одиночки на них не пойдут. «Долгаши» и «свободные» ни за что не договорятся между собой для совместной атаки, а только одна из сторон ничего не будет делать. Что вам предложить? Что вы хотите? Вам душу продать можно?       Семецкий начал было показывать ладони в примирительном жесте, но девчонку понесло.       – Или достаточно просто этого? – стала она вызывающе расстегивать куртку и задирать футболку. Жест от бьющейся в истерике девки выглядел странно. Ничего, кроме волны сочувствия, он не поднимал.       – У нас с этим нет проблем, оденься, – брякнул здоровяк.       – Да? Тогда чего вам надо взамен? – кажется, ей полегчало от отказа. Она быстро натянула шмотки обратно. – Сигареты есть. Будете?       – Мы не курим.       – Может...       – Да заткнись ты уже! – не выдержав, Семецкий заорал. – Дай подумать!       – Чего хамишь...       Новый приступ слез накатил на девчонку. Вспоминая последние минуты жизни своей самой близкой подруги и тех, кто так здорово их принял; те моменты беззаботного веселья за пьяными играми в колпачки; традиционное хвастовство дневным уловом и безумными подвигами – все это вновь заставило ее разрыдаться, как раненого зверя.       На ссутуленную спину вдруг легла ткань плаща. Девчонка убрала с зареванного лица ладони. Семецкий поделился своим непромокаемым тряпьем, небрежно и косо накинув на грязную голову капюшон. Вдруг девчонку осенило – это ведь тот самый дурак с Депо! Который приставал к ее подруге! Та же арафатка на шее, те же кеды. Эта дурацкая татуировка и потрескавшиеся ладони.       – Если он согласится, то зачистим мы твой Янов, – показал большим пальцем на Шрама Стрелок.       И голос... были бы силы, она б удивилась, а не просто приняла к сведению.       – Если согласится? – шмыгнула носом деваха.       – Если согласится. Если не согласится, то на нет и суда нет. Нам надо подумать. Ты похавать возьми, если что, – как бы между делом кивнул он на «святилище».       – Глянь, там нет ничего ценного? – спросил наемник. Получив отрицательный ответ, он махнул рукой, мол, поехали отсюда. – А ты, малая, помалкивай. А еще лучше проваливай из Зоны.       – Есть помалкивать, но остальное уже не ваше дело. Извините.       – Резонно. Бывай, не простудись.       Легенды Зоны махнули чуду-юду на прощание. Растерянная сталкерша вяло пошевелила в ответ пальцами, так и оставшись стоять по дождем у алтаря в пропахшем мужским потом черном плаще Семецкого. Все дальше позади оказывалась растрепанная потеряшка, пока густая чаща Рыжего Леса не скрыла ее от Стрелка.       – Ну и ну, – только и смог сказать он себе под нос, не всматриваясь в проносящийся перед глазами пейзаж.       «Тула-200» притормозила средь деревьев. Шрам оттянул с лица платок и повернулся к другу.       – И что это было, герой-любовник?       – А че она! – возмутился Стрелок, снимая респиратор.       – Ты сейчас околеешь, идиот. Ты на хрена ей свой плащ отдал?       – Так это... Ну...       – Баранки гну. Хватит раздавать всем подряд свою еду и одежду!       Виновато почесав затылок, Стрелок уставился куда-то в пространство, как нашкодивший котяра. Осознал вину. И правда, что это он такой щедрый стал.       – Дома поговорим, – буркнул наемник.       Давшая по газам «Тула-200» вспахала колесами почву и умчалась вдаль.       Чему-то совершенно новому было положено начало.