***
Игра была долгой, веселой и захватывающей. Где-то ближе к концу я слегка устала, и села рядом с детьми, которые уже давно не участвовали, и лишь наблюдали, поедая попкорн и запивая его колой. К нам вскоре присоединился Лип. Он начал свою предупреждающую речь насчет Фрэнка, для сравнения даже вспомнил мертвую черепаху Уолтера. Карл, кажется ничего не понял, и ушел к отцу, но Дебс, скорее всего в силу своего возраста, все поняла. — Не волнуйся, Лип. Я поняла. Папа забудет о нас, когда начнет пить. Ну и ладно. Я не против, но пока не забыл — я буду радоваться. Если ты не против, — ей было обидно от таких слов Липа, но она понимала, что это правда. И Карл скорее всего тоже понимал, просто не хотел признавать. Но он не глуп, и вскоре поймет, что к чему. — Конечно, Дебс. Это… Хороший план, — после этого девочка тоже ушла, а Филипп так и остался сидеть на стуле. Я положила руку ему на плечо. Думаю, стоит поддержать его. — Ты все правильно сделал, Лип. Лучше, они услышат это сейчас, и будут подсознательно готовы к этому, чем Фрэнк сделает это через две недели и разобьет им сердце. Ты уберег их от того, что было с тобой. И это правильно. Любой любящий брат поступил бы так же на твоем месте, — разумеется, парень и без меня это знал, но думаю, ему стоило услышать эти же слова от кого-то другого, чтобы окончательно убедиться в правильности своего решения. Пусть для них он возможно сейчас будет плохим старшем братом, который не верит в то, во что верят они, но зато потом — им будет легче пережить его уход. — Ты права, — он вздохнул и сжал мою руку на своем плече. — Ким, нам надо поговорить, — мое лицо сразу же помрачнело. Я надеялась, что он не вспомнит об этом, но нет, к сожалению — память его не подводит. Видимо, воспоминания начали возвращаться недавно, раз он заговорил об этом только сейчас. — Это не важно, Лип. Сейчас по крайне мерее уж точно. Давай просто поиграем в боулинг? Я так давно здесь не была, что мне хочется насладиться этим днем, а не разговаривать о нашем сексе под наркотой. Все равно время не повернуть вспять. Так что давай забудем, хорошо? Было и было, — я натянуто улыбнулась, и потянула парня к стойке с мячами. То настроение, с которым я шла сюда — улетучилось, но никто этого не заметил. И это радует.***
— Да иду я! Хватит тарабанить в мою дверь! — спускаясь по лестнице на первый этаж орала я, попутно натягивая на свою спальную футболку серую толстовку. Подойдя к двери я уже была готова еще громче наорать на тех, кто разбудил меня в три часа ночи, но увидев своих гостей, зразу же заткнулась. — Дебс, Ви? Какого хрена? Ночь на дворе! — воскликнула я, натягивая рукава вещи на в секунду онемевшие пальцы. Господи помилуй, почему так холодно?! — Мы хотим узнать с кем Стив изменяет Фионе, — сразу же начала Дебби. Я непонимающе уставилась на Фишер. Она кивком головы подтвердила сказанное раннее, и внесла еще кое-какую ясность. — Ему писала какая-то Кэндис, и Дебс нашла ее. Мы собирались ехать к ней, но эта малявка настояла и на твоем присутствии, — Галлагер мило улыбнулась, а я лишь закатила глаза и попросив подождать меня минут пять поднялась обратно в свою комнату и схватив со стула свои единственные джинсы, натянула их на себя. Впопыхах взяв шапку и перчатки, которые вались где-то на столе, я закрыла дверь комнаты на ключ, и бегом сбежала по лестнице, которая издавала такой скрип, что стоявшие в дверях неприятно поморщились. Стащив куртку с единственного оставшегося крючка, и не завязывая обув кроссовки, я покинула дом, не забыв при этом запереть его на замок. Дома никого не было уже примерно неделю. Мать все еще была в больнице, после своего последнего передоза. Это случилось буквально позавчера вечером. Я сидела делала уроки, и тут стук в дверь. Я уже думала, что отец объявился, но нет. Это был Тони. Он попросил меня поехать с ним в больницу, сказав, что мать снова перенюхала кокса, и теперь ее в который раз откачивает пол больницы. Лучше бы оставили так. Сдохла и сдохла, проблем стало бы меньше. Но клятва Гиппократа и все такое, так что они не могли оставить ее на произвол судьбы. Приехав в больницу, полицейский повел меня в уже давно знакомую палату. Казалось, наша семья полностью ее арендовала. Отец всегда лежал здесь после своих гулянок, мать с передозировками и алкогольными отравлениями, и я с различными переломами и вывихами. И тогда я тоже была здесь. Помню, как очнулась на этой кровати после слоновой дозы успокоительного. Меня тогда сильно мутило, хотелось только закрыться от всего мира, спать и в душ. Последнего хотелось больше всего. Я надеялась смыть с себя все это, но мне не скоро дали это сделать. Сначала было множество осмотров, которые подтверждали и так всем уже наверняка известный факт изнасилования. После всей этой беготни вокруг меня я чувствовала себя вареным овощем в кастрюльке. Но сейчас не об этом, ведь я пообещала себе начать жить с чистого листа. Пока не сильно получается конечно, но я не здаюсь и продолжаю пытаться. Зайдя в палату, я увидела бледную как смерть мать. Весь макияж с нее смыли, переодели в больничную рубашку, а из волос наконец-таки убрали эти ужасные цветные пряди. Знали бы вы, как меня воротит лишь от одного их вида. Она лежала с закрытыми глазами, подключенная ко множеству громко пиликающих приборов. В ее правую руку была воткнута капельница, насколько я поняла — с глюкозой. Быстро подтвердив ее личность, я уже хотела покинуть палату, но на секунду задержалась. Она начала сильно ворочаться и тихо стонать во сне, а ее худые пальцы слегка подрагивали. Иногда, в такие моменты, мне становиться ее на секунду жаль, но потом, ко мне возвращается осознание того, кто передо мной, и это чувство в тот же миг пропадает. Кинув на нее последний взгляд, я вышла из палаты, громко хлопнув дверью. Она сама виновата во всем том дерьме, что с ней произошло. Бабушка с дедушкой сделали все, чтобы их единственная живая дочь росла в любви и достатке, но она была слишком эгоистична, чтобы увидеть это. В шестнадцать, мать сильно поругалась с ними, и сбежала из дома. Подалась в эскорт, и так доехала из Сан-Антонио до Чикаго. Жила на оставшиеся деньги в каком-то хостеле, работала все той же проституткой. Где-где, а там она добилась неописуемого успеха. У нее была достаточно хорошая жизнь, а потом она познакомилась с отцом. Уже не помню кем он работал, но денег было много. Они познакомились, когда он снял ее. После этого она ему видимо понравилась, и он уговорил ее уволится. Обещал красивую, беззаботную жизнь, и так далее. Что там обычно обещают в такие моменты? Я не знаю, мне не предлагали. Через несколько лет поженились, родилась я, а потом, когда мне было всего лишь три месяца — отец потерял все. Всех подробностей не знаю, но вроде как он попался на незаконной перевозке оружия, или что-то в том же духе. Короче, его бизнес прикрыли. Сам он чудом смог избежать тюрьмы. Отец много потратил на свою свободу, но даже после того, как его признали невиновным — он потерял все. Суд отобрал у него все что только можно: квартиру, машины, деньги. На последние несколько тысяч долларов, которые он успел стащить из своей опечатанной квартиры, купил этот дом. Мать быстро нашла себе работу, а вот отец уже давно был неработоспособным. Насколько я помню, у него осталась пуля в колене после какой-то перестрелки. Из-за этого его передвижения до сих пор сопровождаются сильной болью. Если раньше, у него были деньги на всякие мази и обезболивающие, то сейчас — у него нет ничего. Он стал много пить и нюхать. По его словам — это единственное, что может унять боль. Когда отец бухой, то вообще ничего не чувствует. Ты ему нож куда-нибудь воткни — даже не шелохнется. Знаем, проверяли. Все это я узнала, когда к нам три года назад приехал дедушка. Он на некоторое время забрал меня в Сан-Антонио. Родители не были особо против, даже скорее наоборот — они были на седьмом небе от счастья. Когда я жила с Кристофером, он делал все, чтобы я ни в чем не нуждалась: заботился обо мне, баловал, дарил различные подарки. Но эта сказка продолжилась не так долго, как хотелось бы. Через полгода, после моего переезда из Чикаго, у него случился сильный приступ астмы. Врачи не смогли его спасти, и он скончался. Я была на его похоронах, и видела как черный лакированный гроб опускают в глубокую яму и засыпают землей. Тогда был сильный дождь, не свойственный для Сан-Антонио. Мое короткое черное платье вымокло насквозь, но я все равно осталась там до конца. Когда все разошлись, я подошла к его могиле. Дедушка был похоронен рядом со своей женой — Евой. Она умерла молодой, практически сразу после побега матери. Он отзывался о ней с такой любовью и теплотой, что я не на секунду не сомневаюсь в том, что она была прекрасным человеком. Наследующий день после похорон, когда я уже собирала вещи для возвращения в Чикаго, ко мне пришел юрист Кристофера. Он отдал мне письмо, которое дедушка написал не задолго до приступа. Как будто бы знал. В письме он в который раз повторил, насколько сильно меня любит, и извинялся за то, что не забрал меня раньше. После побега матери, он искал ее около двух лет, а когда нашел, то узнал, о ее работе, и окончательно разочаровавшись в ней решил, что не хочет о ней больше ничего знать. Дедушка просто забыл о ней, но однажды, когда его обида слегка поутихла, он решил поехать к ней и помириться. Тогда он и узнал о моем существовании. Я совершенно не зла на него. После того, что сделала мать, я бы тоже не захотела ее больше видеть. Подождав, пока я перечитаю письмо несколько раз, юрист наконец-то перешел к тому, ради чего он вообще здесь находился, а именно зачитал завещание Кристофера. В нем говорилось, что все, что у него есть, а именно дом в Сан-Антонио, бизнес, и счет в банке — он завещает мне. По закону, до моего совершеннолетия, я могу пользоваться только счетом в банке и домом. Бизнес — пока остается на попечение его ближайших друзей. Меня вполне устраивали такие условия, поэтому я подписала все нужные документы, и перед своим уездом заглянула в банк, чтобы снять немного денег. Больше, я никогда не пользовалась этим счетом, ведь я хочу оставить эти деньги на самый черный день, а пока — я вполне могу прожить и без них.***
— Я все еще не понимаю, что мы тут делаем, — начала было я, но Дебби меня быстро перебила, указывая на красную машину. — Как думаешь, эта машина — женская? — спросила она. Мы с Ви пригляделись и с сомнением кивнули. Вообще, это может быть чья угодно машина, ведь я однажды видела, как взрослый мужик разъезжает на розовом джипе. — Фиона уже взросла девочка, — сказала Фишер. Она была против этой затеи, ведь не хотела вмешиваться в отношения подруги, но не смогла устоять перед девочкой. Как и я в принципе. — Фиона заботится обо всех, а о ней никто. Она сама ничего не будет делать. Слишком гордая, — фыркнула Галлагер. — Придется нам, — и вот это была чистая правда. Она была любящей мамой для всех, включая меня, так что я обязана сделать все, чтобы она была счастлива. Даже что-то незаконное, ведь она сделала для меня очень и очень много. Я обязана хоть чем-то отплатить ей. — Ты чудесная девочка, Дебс, — улыбаясь произнесла Ви. Мы посидели в машине еще немного, но так ничего и не произошло, поэтому Фишер начала развозить нас по домам. Сначала Галлагер, а потом меня, ведь ей нужно было еще куда-то заехать. Когда я уже собиралась выходить из машины, Вероника остановила меня, положив свою руку на мое плечо. Я обернулась, и стала ждать что она мне хочет сказать. — Слушай Ким. С тобой все нормально? — спросила девушка. Я слегка удивилась, но ответила так, как отвечают практически все люди. — Нормально, а что? — темнокожая сперва замялась, а потом ответила: — Ничего, просто ты какая-то закрытая стала в последнее время. С Галлагерами меньше тусуешься. Вот и спросила. Ладно, бывай, — я кивнула ей в знак прощания и вылезла из машины. Почему-то мне кажется, что она хотела сказать совершенно не это?***
Прозвенел звонок. Все как один быстро подскочили со своих мест, и наскоро похватав вещи, выбежали из кабинета. Я же наоборот, начала собираться только тогда, когда в кабинете кроме меня и учителя Бинса — никого не осталось. Он все так же сидел за столом, доделывая какие-то свои дела и совершенно не обращал на меня внимания. Мистер Бинс — был учителем истории. Не смотря на свой преклонный возраст, он всегда старался быть с нами на одной волне. Он старался действительно заинтересовать нас своим предметом, но никого, кроме меня и еще парочки человек, не волновала учеба. Всем в радость было лишь набухаться, обкуриться и потрахаться. Все они — вызывают во мне лишь жалость и отвращение, ведь эти тупицы так и останутся гнить здесь, и никогда не увидят лучшей жизни. Но это уже не мои проблемы. У них есть своя голова на плечах, которую, как мне кажется, они никогда в своей жизни не включали. Попрощавшись с преподавателем, я тоже покинула кабинет. Так как это был последний урок, я намеривалась пойти домой, и поспать часа два, а потом сесть за уроки. На завтра задали кучу всего. По одной только биологии дохуя учить. Знали бы вы, какая наша биологичка — мисс Дебошир — сука. Она придирается к каждому твоему слову, устраивая из этого целое шоу. Иногда, мне кажется, что будь ее воля, она бы давно всем нам перегрызла глотки, или же отправила на опыты. Эта сука — просто ненавидит детей, да и вообще людей в принципе. Не понимаю, нахуя тогда она устраивалась работать в школу. Шла бы куда-нибудь в другое место, раз ты спишь и видишь, как бы поиздеваться над своими «любимыми» детишками. У нас с ней — отдельный вид отношений. Я в биологии кое-что вроде как понимаю, в отличие от остальных, поэтому она видимо решила, раз я выделяюсь из серой массы этих долбоебов, то ко мне нужно соответственное отношение. Она спрашивает меня буквально на каждом уроке. Ладно бы она спрашивала то, что она сама задала, но нет. У нее есть справочник для тех, кто учиться в классе, где углубленно изучают биологию. Каждый раз, когда эта сучка заканчивает свою пытку по домашнему параграфу, она открывает этот справочник, который сниться мне в кошмарах, и задает вопросы по той же теме, только более углубленно. Разумеется, первые несколько раз я пыталась подумать мозгами, и выдать ей хоть что-то, но потом поняла, что это совершенно бесполезно, поэтому теперь я просто игнорирую ее вопросы. Знали бы вы с каким трудом я не реагирую на ее противный, писклявый голос, особенно когда она орет как ненормальная. В общем, не задаются у меня отношения с биологией. Зато, насколько я знаю — Лип у нее в любимчиках. Вот сука паршивая! Я до сих пор не могу понять, как он это сделал. И главное — он сам не признается. Молчит в тряпочку и противно ухмыляется. Я как-то одно время стала даже подозревать, что он с ней трахается, но потом быстро отбросила эту мысль. Не думаю, что он настолько извращенец, хотя…***
Выйдя из кабинета, я прошла по школьному коридору, который уже изрядно опустел. Подойдя к своему шкафчику, я сложила туда все, что мне больше не пригодиться. Взяв оттуда свою заначку в виде ментоловых сигарет, я уже хотела идти домой, но закрыв шкафчик, наткнулась на Дебби. — Ким, мне нужна твоя помощь, — нерешительно начала она. Я примерно понимала, в какую сторону зайдет этот разговор. Сейчас она попросит, чтобы я поехала с ней к этой Кэндис. И конечно я соглашусь, ведь во-первых — отпускать маленькую девочку одну неизвестно куда я не собираюсь (если Фиона узнает, она меня прибьет), а во-вторых — я хочу ей помочь, ведь пообещала сама себе, что выведу этого мутного Стива на чистую воду. Он мне не нравится — это факт, да и тем более, я хочу, чтобы Фиона была счастлива. — Я так понимаю, что-то связанное с Кэндис, верно? — девочка кивнула, и рассказав мне все, что знает сама, стала ждать моего решения. Я же вроде тут за старшую. — Хорошо, поехали, — сказала я, и та просияла. Галлагеры, нравится же вам копаться в чужом дерьме. Ладно, раз уж я согласилась на эту авантюру, то должна довести ее до конца.***
— Ты уверена, что это здесь? — почему-то шепотом спросила я. Дебби уверенно кивнула и несколько раз ударила позолоченным молотком о входную дверь. Мы стояли на пороге огромного дома в одном из самых престижных районов Чикаго. Он чем-то напоминал дом дедушки, только в отличие от него, этот дом был с виду таким холодным и неприступным, что по коже поползли невольные мурашки. Меня слегка передернуло, но я сразу же приняла спокойный вид, когда дверь открылась. — Это вы занимаетесь сексом с парнем моей сестры? — с ходу выдала девочка. Я хотела было шикнуть на нее, ведь нельзя же так с порога, но не смогла, ведь слегка опешила от ее прямолинейности. И не я одна. Дверь нам открыла ухоженная женщина средних лет, с неестественно большими голубыми глазами, ярко выраженными скулами и красиво заостренным носиком. Выглядела она утонченно и элегантно, но было в ней что-то что сразу же отталкивало. Не знаю, возможно у меня паранойя, или же я просто не люблю новые знакомства. — Если вы продаете печенье, то эта фраза не сильно об этом говорит, — ответила женщина, но Дебс ее проигнорировала и нагло оттолкнув ее, прошла во внутрь. Я выдавила из себя извиняющуюся улыбку, и прошмыгнула следом. За моей спиной громко хлопнула входная дверь. Мы прошли в гостиную, и расселись на двух удобных мягких креслах. Пока женщина не зашла, я решила осмотреть интерьер. Он был слегка странноватым. Античные картины, которыми были увешаны практически все стены, как-то не особо сочетались с модными, белоснежными креслами с высокой спинкой. — Будете что-нибудь? Молока, газировки, косячок? — спросила она, заходя в комнату. При последнем, я странно покосилась на нее, и женщина тут же объяснилась. Правда, я не совсем понимаю зачем. — Это лекарство, — после этого миссис Лишман подожгла сигарету и задымила. Я слегка закашлялась, но решила все-таки спросить то, зачем мы тащились в такую даль. — Спасибо, миссис Лишман, но откуда вы знаете Стива? — я сняла куртку, потому что в доме было очень тепло. Оставшись в одном свитере, я положила руки на подлокотники и выжидающе на нее посмотрела. — Какого Стива? — переспросила она, слегка закашлявшись от дыма, который попал ей в ноздри. Я уже хотела ответить, но Дебби перебила меня, беря все в свои руки. Ну и ладно. Пусть сама всем руководит, я можно сказать лишь сопровождающий. — Парня моей сестры. Он вам не вдувает? — я закатила глаза, но не стала читать ей нотацию о приличии. Все равно не подействует. Она же Галлагер, а им вообще похую на чьи-либо замечания. Женщина засмеялась, и хотела ответить, но ее перебил знакомый голос, ради которого мы собственно сюда и приехали. — Мам, мы с Чипом поехали в больницу к отцу, так что можешь не переживать, — из-за того, что мы сидели спиной ко входу, Стив нас не заметил. — О-о-о, спасибо Джимми. Ты так заботишься о своей мамочке, — она буквально повисла на нем, и когда Стив, а по-настоящему видимо Джимми, хотел обнять ее на прощанье, то она… То, что она сделала, привело меня в крайнюю степень возмущения, но я не тормозила и достав телефон, быстро запечатлела поцелуй кровных родственников. — Хрена себе компромат, — непроизвольно вырвалось у меня. Парень тут же обернулся в нашу сторону, и его зрачки расширились сначала от удивления, а потом от ужаса. Он явно не ожидал увидеть здесь нас. — Я — Кимберли Энджел. Приятно познакомиться, Джимми, — после этого мы с Дебс поднялись с мест, и пронзив его взглядом полным отвращения, вышли на улицу. Стив догнал нас, когда мы сидели на берегу замерзшей реки. Я уже докуривала сигарету, и хотела было возвращаться обратно, ведь путь предстоял не близкий, но парень Фионы решил убедить нас не говорить об этом девушке. Сначала он наплел какой-то чепухи о том, что не хочет быть похожим на свою семью, а потом, когда Дебби сказала, что если он не готов к серьезным отношения, то ему следует как можно быстрее распрощаться с Фионой, то он проболтался, что купил ей дом. Девочка разумеется сразу же захотела на него посмотреть, и мы поехали туда. Пока она осматривала бывший дом мистера Харриса, Стив схватил меня за локоть, и отвел в сторону. — Ким, прошу тебя, не говори ничего Фионе. Я правда люблю ее, — я всю дорогу раздумывала над этой ситуацией, не зная, какие выводы сделать. С одной стороны — он врал Фионе все это время. И врал насчет всего. Да блядь, он даже имени своего не сказал, но с другой — я могу выжать из этой ситуации колоссальную выгоду для себя. Думаю, вторая сторона привлекает меня больше первой. Пока он не причинит Фионе какую-нибудь боль — я буду молчать, и пользоваться своим положением. — Хорошо, я пока ей ничего не расскажу, но я хочу плату за свое молчание. Полторы тысячи баксов, и пушка, — он уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но я не дала ему такой возможности. — И даже не спрашивай зачем. Ты же сможешь достать это, правда? — Стив слегка опешил от моих запросов. Чтобы принять взвешенное решение, ему потребовалось несколько минут. Наконец, он кивнул, и полез в карман куртки за бумажником. Отсчитав нужное количество зеленых купюр, он отдал их мне. Я просияла, и с радостью приняла свои любимые бумажки. — По-моему, ты хочешь, чтобы меня посадили, — проворчал он, на что я лишь усмехнулась. Прости, Стив-Джимми, но такова плата за мое молчание. — Не знаю, как быстро смогу достать второе, но приложу к этому все усилия, чтобы мы быстрее пришли к мирному союзу, — он и правда думает, что отделаешься от меня, когда достанешь пистолет? Не-ет, это так не работает. Ты связался с человеком, который очень сильно любит деньги. — С тобой приятно иметь дело, Стив, но не рассчитывай, что отделаешься так просто, — сказала я, и попрощавшись с Дебби, вышла из этого дома. Сегодня какой-то прям очень насыщенный день. Мне нужно еще раз обдумать эту ситуацию, и поспать пару часиков. Короче говоря, моя любимая кроватка — жди меня.***
Галлагеры позвали меня к себе на попкорн. Я разумеется тут же согласилась, и положив трубку, вышла из дома. Когда я уже практически подошла к ним, то встретила Дебби. Она была лишь в одном розовом жилете, который обещал ей Стив-Джимми за молчание. Интересно, а когда будет моя плата? — Дебби, почему ты без куртки?! Замерзнешь же! — я скинула свою куртку и отдала девочке. Холодный ветер сразу же пробрался под мой свитер, но я не обращала внимание. Главное сейчас была Галлагер, которая еле-еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Я присела перед ней на колени, и взяв ее ладони в свои, спросила. — Что случилась, малышка? Тебя кто-то обидел? — она отрицательно покачала головой и шмыгнула носом. Я обняла ее настолько крепко, насколько смогла. Девочка уткнулась носом мне в шею и схвати мои волосы в свои руки тихо сказала: — Мама вернулась, — сказать, что я была в шоке — это ничего не сказать. Не могу поверить, что эта женщина посмела объявиться. Может, Дебби ошиблась? Да нет, эта девочка никогда бы не перепутала свою мать с какой-то левой женщиной. Значит — это правда. Блядь, как же все не вовремя. У них и так проблем по горло, а тут к ним еще и Моника прибавилась. Ладно, нужно донести эту совершенно не радостную новость до всех остальных. Быстро выпустив девочку из своих объятий, я схватила ее за руку, и мы вместе понеслись в сторону дома Галлагеров.***
Мы без стука залетели в помещение. На нас сразу же были устремлены все взгляды. Я положила руку на плечо Дебби, и несильно сжала его. Не волнуйся, милая. Все будет хорошо. Никто из нас не даст тебя в обиду. — Дебс, что случилось? — спросила Фиона, на руках которой был Лиам. Он игрался с какой-то игрушкой, и совершенно не обращал внимание на происходящее вокруг. — Почему вы всегда вините во-всем папу?! — воскликнула она. Я не вмешивалась, лишь только морально и физически поддерживала рыжую. — А кого еще? — спросила Фиона. Все остальные ее поддержали, да и я в принципе тоже, но не стала озвучивать этого в слух. — Она у Шейлы, — перестав мяться сказала девочка. Сразу поняв о ком идет речь, вся семья Галлагеров вмиг притихла, и только Стив-Джимми не понимал, что происходит, поэтому он озвучил свое непонимание на всеобщее обозрение. — Кто она? — спросил он. В тот момент мне хотелось долбануть его чем-то тяжелым по голове, но я понимала, что это будет неуместно, поэтому осталось молча стоять около Дебби. — Моника, — ответила девочка. Разумеется это имя ничего ему не дало, из-за чего последовал следующий вопрос: — Кто это? — он что тупой, или прикидывается? Не видно, как все остальные отреагировали на эту новость. Не думаешь, что как минимум не стоит развивать эту тему дальше? Или твое любопытство самое главное, что есть на этом свете? — Мама, — ответил Лип. Я знаю, каково им с Йеном было, когда Моника исчезла. Я была рядом, и пыталась хоть чем-то им помочь, но увы — мать я заменить была не в силах. Зато Фиона справилась с этой задачей просто блестяще. Пока я размышляла обо все этом, Дебби убежала на верх, а Йен подскочил с кресла и выбежал на улицу. Я не раздумывая побежала за ним. Догнав его около забора, я ухватилась за рукав из-за чего тот был вынужден остановиться. — Отпусти меня, — рыкнул парень. Весь его вид буквально кричал о том, что к нему подходить не стоит, и я испугалась этого, ведь никогда не видела его таким. Рыжий, поняв, что скорее всего напугал меня, вырвал свою куртку из моих пальцев, и кинув на меня безумно сожалеющий взгляд, сбежал. А я так и осталась стоять на улице в одной толстовке. Мои ноги, как в принципе и руки, начали трястись. Схватившись за забор обеими руками, я пыталась унять дрожь в коленях. Но получалось это из рук вон плохо, поэтому я оставила попытки устоять на ногах, и просто села на грязный, холодный асфальт. Поджав колени к груди, я уткнулась в них лицом, и позволила себе совсем немного поплакать. Как же я устала от всего этого! Я хочу обратно, в Сан-Антонио. Хочу, чтобы дедушка был жив, и увез меня отсюда. Хочу, чтобы он готовил мне на завтрак гребаную яичницу из трех яиц, и делал самый вкусный на свете кофе. Я хочу забыть о том ублюдке, который изнасиловал меня в ебаной подворотне, а потом бросил около первого попавшегося здания, как какую-то блохастую никому не нужную собаку. Хотя возможно — я действительно никому не нужна. И Йен — только что подтвердил все мои опасения. Я знаю, что ему сейчас тоже не легко, он взвинченный и нервный, и я блядь могу это понять. И я так же могу понять, что без него и Липа я не протяну. Вскроюсь в первый же день, а я этого не хочу, поэтому даже если я им не нужна, я буду рядом, пока они сами не скажут уйти. Я знаю, что сейчас выгляжу жалкой, но и пусть. Сейчас мне уже все равно. Я тоже хочу просто немного поплакать. Мне***
В доме Шейлы всем нашлось место. Моника вместе с Карлом и Дебс сидели на диване, Фиона с Липом в кресле по бокам. Я устроилась на подлокотнике парня, и слушала жалкие оправдания женщины, иногда переглядываясь с ним. Он сдерживался из последних сил, чтобы не наорать на первого попавшегося человека. Терпение у него оказалось ни к черту, поэтому парень вышел на крыльцо покурить. Я ушла следом, потому что там мне делать было явно нечего. Сев рядом с ним, я достала свою сигарету и подожгла фитиль. Поднеся ее к губам, я вдохнула в свои легкие как можно больше никотина. Руки все еще тряслись, и я хотела бы остаться сидеть на асфальте, и рыдать как маленькая девочка, но вся проблема в том, что я уже далеко не маленькая. — Ты плакала из-за него, да? В окне видел, как ты сидела около забора, — не поворачиваясь ко мне, сказал Лип. Я предпочла промолчать, потому что пусть он лучше думает так, ведь это фактически — правда, чем будет копаться у меня голове. Не нужно туда лезть. Я и сама иногда боюсь этого делать, но ведь это мои демоны — и я должна их усмирить. — Почему ты всегда рядом, Ким? Из-за чего остаешься рядом со мной, с ним, даже когда мы ведем себя как последние мрази? — я не хочу отвечать на это, пожалуйста, не заставляй меня. Пусть этот вопрос останется риторическим, но нет. Филипп ждал моего ответа, поэтому я постаралась ответить, как можно менее развернуто. — Вы — моя семья, и я не могу по-другому, — сказала я, вдыхая еще больше никотина. Иногда, мне хочется и вовсе в нем задохнуться, но все никак не выходит. Меня каждый раз что-то останавливает. Спустя какое-то время на горизонте появился Йен. Он забежал за забор, и сел между нами. Они с Липом о чем-то быстро переговорили, и рыжий повернулся ко мне. Своими зелеными глазами парень смотрел в мои. Я достоянно выдержала этот щенячий взгляд, ни разу не моргнув и не отведя глаз в сторону. Я смотрела на него, и понимала, что совершенно не злюсь, и даже не в обиде. Я выплакала все там, на асфальте, и готова вновь окунуться в это с головой. Наверное — это мое наказанье, правда я не знаю за что. Я слишком быстро прощаю его. Мне кажется, я прощу его даже если он меня убьет. Уверена, что тогда я бы умерла от руки одного из самых дорогих мне людей. Я бы умерла счастливой. — Прости, — наконец сказал он, и отвел взгляд. Я решила пока не отвечать, и слегка подуться. Пусть помучается. — Ким, я правда не хотел кричать на тебя. Просто сорвался. Прости, — он уже встал, чтобы уйти, но ему тут же прилетел смачный удар в челюсть. Я тихо взвизгнула, и непонимающе уставилась на Липа, который потирал слегка красноватые костяшки. — Она простила, — ответил за меня парень. Я все еще не совсем понимала, что происходит, и находилась в некой прострации. — Но еще раз, ты выкинешь что-то подобное, и я не посмотрю, что ты мой брат, — после этого он зашел обратно в дом. Я молча подошла к парню. Звук не сильной пощечины раздался в тишине улицы. — Вот теперь — точно простила, — он понимающе кивнул, и мы вместе зашли во внутрь. При виде сына, которого она еще не видела, Моника расцвела, но тот лишь волком посмотрел на нее и остался стоять рядом со мной и братом. Она не сильно-то и расстроилась, и как будто бы ничего и не было продолжила спорить с Фрэнком. Я слушала их в пол уха. Это не моя разборка, так что вряд ли я смогу здесь что-то сделать. Вскоре, в разговор вмешалась Роберта. Из всей несвязной чепухи, что она несла, я поняла лишь одно — они хотят усыновить Лиама. — Пошла нахуй с такими требованиями, Роберта, — вклинился Лип. Тогда, я начала действительно переживать за него, ведь мало ли, что этот шоколадный Шрек ему сделает, но слава богам ничего не произошло. — Мы с Робертой хотели завести свою семью, — начала было Моника, но Фиона ее быстро перебила. Высказав все, что о ней думает, она ждала чего угодно, но не того что бы разбило ей сердце. Когда эта женщина упала на колени перед Дебби и Карлом, и начала извиняться перед ними, они обняли ее. Дети решили начать свои отношения с матерью заново. В тот момент сердце Фионы Галлагер разбилось на множество мелких осколков. — А знаешь — ты права. Все-таки ты их мать. А с меня хватит. Хватит школы, счетов — заебало. Они все твои, мама. Удачи, — после этого она вынула из куртки ключи и оставив их на тумбочке, ушла. Лип со всей дури ударил по дивану; Йен пытался сдержать слезы, а Дебби и Карл сразу же отстранились от матери. Я хотела пойти за Фионой, но понимала, что ничего не смогу изменить. Скорее всего, она сейчас со Стивом. Думаю, что сейчас он именно тот, кто ей нужен. Парням сейчас явно не хочется оставаться здесь. Нужно попытаться увести их, пока не натворили глупостей. В таком состоянии сделать это можно просто по щелчку пальцев. Они будут потом явно жалеть обо всем сделанном, поэтому лучше не дать им сделать вообще ничего. — Идемте, — я положила руки на плечи парней, стоящих по бокам от меня. Оба практически одновременно повернули на меня головы и посмотрели ничего не понимающим взглядом. Они еще даже не отошли от возвращения матери, а тут еще и я зову их непонятно куда. Галлагеры были ошарашены, и я понимаю их реакцию. — Вам явно не хочется здесь оставаться, домой вы тоже скорее всего сегодня не вернетесь. Предлагаю пойти ко мне. Отойдете слегка, а потом подумаете на холодную голову что к чему, — шепотом, чтобы никто кроме них не услышал, сказала я. Йен сразу же согласно кивнул, а вот Лип сомневался. — Я не хочу оставлять с ней Карла, Дебс и Лиама. Особенно, когда с Моникой эта, — он еле заметным кивком головы указал на темнокожую. — Я им вообще не доверяю. Было бы странно, если бы он ответил по другому, но почему-то я не думаю, что дети не оставят мать, которая к ним только-только вернулась. Фиона ушла, и за старшего в семье — остался он. Лип и так помогал девушке со всеми делами, а теперь, не смотря на вернувшуюся блудную мать, которой он к слову совершенно не доверял, полностью перенял ее обязанности. Парень не оставит их просто так с можно сказать не знакомыми людьми. Он слишком любит их, и не позволит кому бы то ни было навредить им. Даже если это будет их собственная мать. — Я понимаю, — кивнула я, и решила найти компромисс, который устроить нас всех. — Тогда, предлагаю немного прогуляться всем вместе, пока они тут заканчивают выяснять отношения, а потом вы вернетесь домой. Йен, если захочешь, можешь остаться у меня. Комнат много, а родаков уже давно нет, — рыжий сразу же согласно кивнул. Липа тоже вполне устроил такой вариант. Карл и Дебби быстро согласились на нашу ночную прогулку. Моника тоже вроде как была не против, но вот Лиама у той женщины пришлось забирать чуть ли не силой. Она никак не хотела отдавать мальчика, ведь на улице холодно и все такое, но парень умел находить веские аргументы, так что мы все вместе покинули дом Шейлы. На улице было уже довольно темно. Кое-где еле-еле горели фонари. Карл с Дебби сразу же начали играть в догонялки, а я с Йеном и Липом, у которого на руках был Лиам, медленным шагом брели по улице. Парни молчали. Они были в шоке от возвращения Моники, как и я в принципе. Вообще, я смутно помню эту женщину. В детстве она не так часто попадалась мне на глаза, чтобы я самостоятельно могла составить о ней хоть какое-то мнение. Но после ее исчезновения, Галлагеры в таких красках описали мне ее, что уши в трубочки заворачивались. Я не понимаю, что у нее было в голове, когда она бросала шестерых детей на попечение Фрэнка. Можно сказать, что она бросила их на верную смерть. Но Фиона их спасла, она сделала все, чтобы они росли в полноценной, любящей семье. Не знаю, что они бы делали без нее. Наверное, умерли бы. Но они живы, и это все благодаря ей. — Нахуя она вернулась? — этот вопрос не был адресован кому-то одному. Он даже скорее всего был риторическим, потому что Лип не стал ждать на него ответа и сразу же задал другой. — Зачем она хочет забрать Лиама? В жизни не поверю, что Моника вновь захотела семью, — он не назвал ее матерью. Опять-таки я его понимаю, ведь моя мать тоже далеко не ангел, но она все же не бросила меня. Хотя, если смотреть на то, сколько она причинила мне боли, то в такой ситуации я не знаю, что лучше. Все по-своему хорошо, и по-своему плохо. — Я не знаю, Лип. Честно, не знаю. Я даже практически не помнила ее до этого момента. В голове был какой-то смутный образ, не более, — я даже не заметила, как мы дошли до детской площадки. Дебби с Карлом уже вовсю катались на качелях. Они радовались, что мама вернулась. Уход Фионы разумеется огорчил их, но дети все равно пытались найти в этой ситуации хоть что-то хорошее. Детская доброта — это прекрасно. Хотела бы я, чтобы они подольше оставались такими. Лип аккуратно поставил Лиама на землю. К нему тут же подбежала Дебс и забрала его играть куда-то в песочницу. Мы в троем сели на забор, и стали наблюдать, как они увлеченно во что-то играют. Йен достал пачку сигарет. Взяв одну, он протянул упаковку нам. Благодарно кивнув, я подцепила одну никотиновую палочку и полезла за зажигалкой в карман. Когда фитили трех сигарет были зажжены, мы практически одновременно выпустили облака пара в атмосферу. На улице не было никого, что очень странно. Обычно, в это время гуляет еще полно детей, но сегодня видимо все побоялись замерзнуть, и остались сидеть дома. Только мы, такие ебанутые, выперлись на улицу. Ну и что? Зато тихо, и никто не мешает. Докурив, я бросила бычок на землю, и притоптала его ногой. Мы сидели молча, наверное, минут двадцать. Тишину разбавлял лишь громкий голос Дебби. За это время никто даже не шелохнулся. Казалось Галлагеры по обе стороны от меня даже не дышат. Я повернулась в сторону Йена. Если Лип сказал хоть что-то, то он не произнес ни слова. Я вытащила одну руку из кармана, и робко схватила его ладонь, которой он сжимал перилла забора. Да, я можно сказать врезала ему пол часа назад, но он заслужил это. Йен и сам это прекрасно понимал, поэтому, когда я первая разрушила все оставшиеся между нами недомолвки, он слегка улыбнулся и отпустив забор, сжал мою руку в ответ. Тогда, я окончательно его простила, и поняла, что, несмотря ни на что, останусь с этими двумя, а в особенности с ним. Я так соскучилась по этому рыжему идиоту, что несмотря на всю ситуацию, происходящую вокруг, широко улыбнулась. Галлагер расцепил наши руки, и приобнял меня, притягивая ближе. Я обхватила его одной рукой за спину, а другой схватила ладонь Липа, который до этого бессмысленно пялился в пустоту. От моего жеста он очнулся, и резко выдохнул, выпуская изо рта белую дымку пара. Видимо, на улице и правда было холодно.***
Мы сидели так, казалось целую вечность, но на деле прошло всего лишь каких-то жалких пятнадцать минут. Звенящую тишину улицы разрушил звонок на телефоне Липа. Эта была Моника, она забирала детей домой. Сказав, что они уже возвращаются, парень аккуратно убрал руку, и пошел к играющим во что-то как обычно странное, Дебби и Лиаму. Карл все так же сидел на качелях, иногда толкаясь, чтобы не стоять на месте. Когда его позвали, он радостно спрыгнул с них, и первым чуть ли не бегом направился в сторону дома. Видимо, ему было сильно скучно, и он не хотел принимать участие в играх сестры. Собрав всех детей, Лип, как настоящий старший брат, отдал свой шарф Дебс, которая сильно замерзла. Выйдя с площадки, мы пошли в сторону дома Галлагеров. Мой дом находился дальше их, но все равно было по пути, поэтому мы все так же молча шли вместе. Оказавшись около своего дома, Карл сразу же побежал во внутрь. Лип доверил Дебби Лиама, и сказав, что скоро вернется, отправил девочку вовнутрь. Когда они все оказали за дверью, он повернулся к брату, и произнес: — Я тебя прикрою, не парься, — Йен кивнул. Он вообще не был сегодня особо разговорчив, но я, как в принципе и Филипп, понимали такую реакцию. — Если передумаешь — приходи. Мы будем рады твоей компании, — сказала я, чем вызвала на лице парня улыбку. Зажав меня в своих объятьях крепко-крепко, он еле слышно выдохнул мне куда-то в область шеи: — Прости меня. Я должен был остановиться, — Лип замолчал. Я не сильно похлопала его по спине, показывая, что все хорошо. — Я тоже могла тебя остановить, но не сделала этого. Да и мы оба были накуренные, так что все хорошо. Не парься, — я надеюсь, эти слова хоть чуть-чуть его успокоили. Он не виноват ни в чем. Просто так сложились обстоятельства, но если кого и винить в случившемся, то явно нас обоих. — Если он еще раз будет вытворять что-то такое, не молчи. Скажи мне, ладно? Я с ним поговорю, и… Спасибо тебе, Ким. За все, — Филипп сжал меня чуть ли не до хруста костей. Казалось, он сейчас заплачет, но нет. Парень отпустил меня, и с тенью улыбки на лице, вбежал по ступеням, и скрылся за дверью. Мы с Йеном лишь посмотрели ему в след несколько секунд, а потом решили убраться отсюда подальше. Мала ли что.***
Дом вновь встретил меня полнейшей тишиной. Первое время меня это сильно напрягало, но сейчас я уже свыклась. Не знаю, когда вернется отец, но матери не будет как минимум неделю. Это радует. Давно я не оставалась одна настолько долго. Обычно, никто не пропадал больше, чем на пару дней но сейчас, прошла практически неделя, а никого из них нет. Я так счастлива этому одиночеству, что не могу передать словами. Скинув около порога ботинки и повесив куртку на все тот же единственный крючок, я прошла на кухню и со скрипом открыв в некоторых местах проржавевшую дверцу холодильника, достала оттуда две банки. Одну с пивом, а другую с энергетиком. Первую, я всучила Йену, который как тень следовал за мной. Так как мне было слишком лень, чтобы подниматься на верх, я разлеглась на диване в зале. Галлагер тихо устроился на кресле. Мы молча пили свои напитки. Я не хотела начинать разговор первой, ведь парню нужно подумать, собраться с мыслями, а я не хочу ему мешать. Жизнь всех Галлагеров — это ебанные американские горки, никогда не знаешь, что будет дальше. У меня, в отличие от них, все более-менее предсказуемо и спокойно, особенно сейчас, когда никого нет. — Я трахаюсь с Микки, — тихо сказал он, все так же напряженно сидя в кресле, и сжимая уже пустую банку из-под пива. Услышав это, я сначала подумала, что мне послышалось, но нет. Такое не могло послышаться. Поставив банку на подлокотник, я поджала под себя ноги, и повернула голову в его сторону. Может, все-таки послышалось? — Не думала, что он гей, — наконец ответила я, водя по обивке дивана отросшим ногтем. Надо постричь, что ли? — А как же Кэш? Вы расстались? — наверное, спрашивать такое было как минимум глупо. Но меня эта ситуация и правда заинтересовала. Никогда бы не подумала, что Йен, который ради этого мусульманина был готов на все, изменит ему. Ладно изменит, но с Милковичем. Господи, что происходит в его рыжей голове? И он рассказал мне все. О Линде, которая узнала о них с Кэшем по видеокамере, о Микки и как это вообще произошло, ну и наконец о том, как его теперь уже бывший парень застукал его с Милковичем трахающимися на их складе. Как я уже сказала ранее — не жизнь, а ебанные американские горки. Когда он закончил выливать все то, что держал в себе, я окончательно убедилась, что правильно сделала, когда не стала посвящать его в подробности своей «болезни». У него самого проблем по горло, и мои ему никак не нужны. Поэтому я продолжу быть той, к кому можно прийти, и просто вывалить все то, что у тебя на душе. Я всегда поддержу, помогу чем смогу, и возможно, даже если все совсем будет хуево — ввяжусь в эти проблемы сама. Они ведь — моя семья, а она всегда должна быть на первом месте. Дедушка всегда говорил так, и я буду придерживаться его завету всю свою жизнь. — А у тебя что происходит? — вдруг спросил Йен. Я от такого поворота событий чуть не подавилась последним глотком энергетика. Почему всех в последнее время интересует, что у меня происходит? Я, вроде веду себя как обычно, никаких выкидонов не совершала, так почему? — Да ничего нового. Все так же не убиваю, не пью, и не трахаюсь. Моя жизнь все еще сера и скучна. Все по-старому, а что? — господи, пожалуйста, не развивай эту тему дальше. Я не хочу говорить о том, что у меня сейчас на душе. Там столько всякого дерьма, что всю жизнь от него не отмоешься, а тебе это не нужно. По крайне мерее, точно не сейчас. Никогда не пытайся залезть мне в душу, Йен. У тебя не получится. — Да нет, ничего. Просто мы обычно всегда обсуждаем что-то связанное со мной или моей семьей. Ты всегда только слушаешь, и пытаешься помочь. А сама ничем никогда не делишься. Это не честно, тебе так не кажется? — после своего монолога, ему стало заметно лучше. Он расслабился, и снова начал становиться тем Йеном, которого я привыкла видеть. А, ну и еще он выпил банку пива. Не думаю, что это сильно повлияло, но все же. — Мне просто нечем делиться. В моей жизни не происходит ничего такого, что можно было рассказать. Но, если хочешь, я могу поныть о том, какая наша биологичка сука, — надеюсь, мне удалось перевести наш разговор в шутку. Да и тем более, запретная тема под названием «биологичка — сука», должна работать безотказно. И она как обычно сработала. Только услышав про нее, Галлагер сразу же стушевался и самостоятельно перевел разговор в другую сторону. Мы сидели в гостиной еще часа три. За то время, что мы можно сказать были в соре, накопилось много всякой всячины, которую срочно нужно было обсудить за видеоигрой. Пройдя финального босса, мы дали друг другу пять, и посмотрев на время, которое уже давно перевалило за полночь, решили, что пора спать. Взяв из шкафа в комнате родителей запасную подушку и одеяло, я отдала это все Йену, и пожелав ему спокойной ночи, поднялась к себе.***
Как на зло, в ту ночь я не могла уснуть. Все ворочалась с боку на бок, в поисках того самого идеального положения для сна. Да и голова была забита всякими мыслями. Возвращение Моники, которое точно не предвещает ничего хорошего, рассказ Йена, неизвестно где пропадающий отец, и конечно Лип. После того, что было в тот день, когда я накурилась на крыше, он часто находился в моих мыслях. Точнее, даже не он, а та ситуация, что произошла между нами. Я практически ничего не помню, ведь к косяку добавился еще и кокс, но все же пара-тройка воспоминаний вовремя отходняка у меня остались. Когда я говорила, что моя жизнь все такая же серая и скучная, то чуть-чуть слукавила. Я не хочу посвящать Йена в эти подробности, ему это не зачем знать. Возможно когда-нибудь, когда это начнет съедать меня изнутри, я расскажу ему. Но не думаю, что это будет скоро. Я долго могу все держать в себе. Спустя еще нескольких неудачных попыток уснуть, я бросила эту затею, и решив, что мне срочно нужно покурить, надела толстовку, в которой и была та заветная пачка, что мне сейчас так необходима. Взяв с собой одеяло, я как можно тише постаралась спуститься по скрипящей лестнице и выйти на задний двор. Вроде как, у меня это получилось, и Йен все так же остался спать в гостиной на разобранном диване, свернувшись в клубок под одеялом. Выйдя на улицу, меня встретил не сильный ветер. Он слегка растрепал мои волосы, который были собраны в неаккуратный хвост, но я быстро вернула все в прежний вид. Завернувшись в одеяло, я села на крыльцо, и пока просто решила насладиться восходящим солнцем. Оно уже на половину взошло на небосвод и его яркие лучи светили мне прямо в глаза. Восход был очень красивым. Я сидела как завороженная и наблюдала за этой красотой. Давно я не видела такого яркого солнца в Чикаго. Когда я жила в Сан-Антонио, оно там было частым гостем, но здесь — появлялось лишь изредка.***
Наблюдая за небесным телом, я совершенно забыла, ради чего вообще вышла на улицу. Курить перехотелось, поэтому я продолжила просто сидеть на крыльце и смотреть на то, как начал просыпаться район. Понемногу, из каждого дома начали выходить люди, и куда-то идти. Все они были как одна серая масса, которая хочет побыстрее добраться до нужного места, и не выходить на этот холод до того момента, пока не нужно будет идти обратно. Возможно, им не так холодно, как мне. Я вообще по жизни всегда мерзну. Не знаю с чем это связано, но мне даже в плюс тридцать может быть холодно. Я, видимо, как и пресмыкающиеся — холоднокровное животное. Как и они, люблю сидеть и греться на солнышке. Но почему-то, никогда не загораю. Моя кожа все равно остается мертвецки бледной. Ну ладно, бледность — признак аристократии и вампиризма. Я всегда себя так успокаиваю, не удивляйтесь. Тут дверь за моей спиной открылась, и я обернулась. Йен стоял, опираясь на дверной косяк, и пытался разлепить еще заспанный глаза. Надеюсь, что это не я его разбудила, а то будет слегка неловко. — Почему тебя всегда тянет вставать в такую рань? — зевая, спросил он. Я лишь пожала плечами, и поднявшись с крыльца, решила зайти в дом. Почему-то ужасно захотелось есть. На кухне я открыла холодильник, и достав оттуда последние три яйца, принялась готовить яичницу. Если честно, никогда особо готовить не умела, но просто пожарить яйца, или сварить макароны — была в состоянии. Разбив на старую сковородку (которая была, наверное, в два раза старше меня) яйца, я наполнила чайник водой из-под крана и поставила на плиту кипятиться. Йен сидел на стуле, и старался не заснуть. — Я тебя разбудила? — спросила я, садясь на кухонный гарнитур рядом с плитой. Парень отрицательно помотал головой, и все еще хриплым после сна голосом, ответил: — Нет, я сам проснулся. Всю ночь не мог уснуть, и вырубился только под утро. Проспал, наверное, часа два и проснулся. Решил проветриться, а там ты была, — он зевнул, и закрыв глаза, положил голову на скрещенные руки. Я не стала дальше развивать диалог, вдруг он сможет уснуть. Я не хочу ему мешать. Выключив чайник, и заварив кофе, я поставила две кружки на стол, и вернулась к плите, где уже приготовился завтрак. Разложив еду по тарелкам, я отнесла ее к столу, и сев рядом с Галлагером, принялась есть. Вышло вроде бы ничего, съедобно. Йен, тоже решил попробовать мою стряпню. Отломав маленький кусочек, он засунул его к себе в рот, и прожевав, выдал оценку. — Кто тут говорил, что не умеет готовить, а, ангел? — спросил он и набросился на свою часть завтрака. Интересно, насколько по шкале от одного до десяти он преувеличил мои кулинарные способности? Скорее всего на все десять, ведь Фиона готовит намного вкуснее. Но Йен скорее всего просто не захотел мне это говорить. Но если быть уж до конца откровенной, я надеюсь, что он говорил чистую правду. Если это так, то я польщена. Позавтракав, я сложила всю посуду в раковину, и пообещав сама себе, что обязательно помою ее сегодня, а не как обычно через неделю, я пошла переодеться, чтобы проводить Йена. Дома все равно скучно, да и мне надо сходить в одно место. Переодевшись, я спустилась вниз, где меня ждал уже полностью готовый парень. Быстро обув кроссовки, и куртку, мы вышли из дома.***
До Галлагеров было идти минут семь, но мы растянули это время чуть ли не на час. Идя всякими обходными путями, мы продолжили разговаривать о всякой чепухе, иногда прерываясь на перестрелку снежками. Один раз я даже попала Йену в лицо. В общем, было очень весело. Я рада, что наконец-то вновь смогу вот так вот дурачиться с ним. Все проблемы как обычно ушли на задний план. Это еще одно качество, которое делает рыжего практически не заменимым. Он всегда может развеселить меня, в каком бы состоянии я бы не была. А я могу очень сильно загоняться из-за всякой чепухи, и делаю это довольно часто, но он всегда вытаскивает из этого омута самоуничтожения. Иногда, даже неосознанно.***
Добрались мы до дома Галлагеров уставшие, но веселые. Остановившись около забора, я обняла парня, и уже было хотела идти дальше по своим делам, но мне в спину прилетел вопрос, который я никак не ожидала услышать. — Что у вас с Липом? — я остановилась как вкопанная, и стояла так несколько секунд. Отойдя от шока, я повернулась к нему, и постаралась как можно непринужденным тоном, ответить. — Ничего, все по-старому. А с чего это ты интересуешься? — в зеленых глазах на секунду промелькнуло что-то странное, но я не смогла понять, что именно. Йен быстро смог это скрыть. Всегда удивлялась этой его способности, я так не могу. — Просто тогда, на похоронах Фрэнка, да и вчера, — он предпочел не продолжать. Я странно на него посмотрела, и почему-то в голове сразу же загорелась лампочка осознания, что это промелькнуло в его глазах. Предположение конечно бредовое, и я вообще не понимаю откуда оно взялось в моей голове, но неужели он… — Ты что, ревнуешь?