Солнце с Востока

— Я видел, как прекрасен был твой мир. Ты просто не для тех его открыл. Я вылечу его и сделаю своим И скрою от всего этого мира. — Солнце. Тасбих слышит мучительно родной голос любимого, совсем близко, прямо над ухом, и сердце его сжимается от боли. Он быстро оборачивается на звук, а глаза его начинают бегать по всей пустыне, где сейчас находился. Чонгука нигде не видит. Затем альфа начинает звать снова и снова, а голос его становится всё дальше и дальше. — Чонгук, где ты? — Тасбих срывается на бег, когда понимает, что Чонгук отдаляется от него. — Прошу тебя, не уходи, не оставляй меня. Тасбих продолжает бежать, прося альфу забрать его, укрыть от всего плохого, защитить и не дать никому причинить боль. Но Чонгука нет, он не слышит, как бы сильно Тасбих его не звал, он не приходит. Омега обессилено падает на колени, прямо на песок, а с сглаз тут же срываются слёзы, падая большими каплями на жёлтый песок в пустыне, сразу высыхая из-за палящего солнца. Он так и остаётся сидеть на земле, пропуская тёплый песок между пальцев, пока солнце обжигает его плечи и спину. Сколько ещё так сидит, омега не помнит, но понимает, что надо уходить, поэтому он поднимает голову и подаётся вперед, чтобы встать, но тут же садится обратно на песок, не в силах сдвинуться с места. Он чувствует, как его ноги медленно начинают затягивать в песок, а недалеко от себя видит разбушевавшуюся бурю из песка. Тасбих понимает, что она движется в его сторону, поэтому пытается быстрее выбраться из песка, затягивающего его. Но чем сильнее он сопротивляется, тем быстрее песок его затягивает. Поэтому вскоре оказывается наполовину в песке, а когда песок доходит до груди, и вовсе начинает задыхаться, не в силах вздохнуть полной грудью. — Чонгук, спаси, не дай задохнуться, — слабым и севшим голосом просит Тасбих, но снова его не слышат, а Чонгук не приходит. В этот момент его веки прикрываются, а рёбра его словно давят на лёгкие, из-за чего дышать становится еще тяжелее. Он уже не делает попыток высвободиться, лишь смиренно дожидаясь минуты, когда его душа покинет тело. — Чонгук! — Тасбих открывает глаза и поднимает голову, часто дыша и осматривая свою комнату, в которой сейчас находился. Омега пытается привести дыхание в норму, когда понимает, что это был всего лишь очередной плохой сон. Он трёт глаза и поворачивает голову в сторону окна, выглядывая на улицу, понимая, что солнце уже садится, и мысленно ругает себя, что мог уснуть прямо за рабочим столом. Он встаёт со своего места и принимается убирать бумаги, приводя стол в порядок. Тасбих уже и не помнит, когда нормально спал и ложился спать вовремя. В последнее время работа давалась ему с трудом, а заставить себя поесть что-нибудь было ещё тяжелее, из-за чего у него начались частые боли в животе, а организм становился слабее. Смотреть на себя в зеркало не хотелось, ведь, вместо сияющего и всегда улыбающегося омеги, он теперь видел прежде ему незнакомого человека с пустыми глазами, который, кажется, никогда и не умел улыбаться. Сколько так будет продолжаться, Тасбих не знал. Дедушку расстраивать своим видом не хотелось, но и ничего с собой поделать не мог. Чонгука часто видит во сне, просит забрать с собой, но Чонгук словно и не слышит — уходит. Теперь Тасбих понимает, насколько сильно обидел его своими словами, но сказать правду не может — неизвестность его пугает, а за жизнь альфы боится. С тех пор, как Тасбих не видел Чонгука, прошёл месяц. Целый месяц без родного человека, без человека, которого выбрало его сердце. Месяц без альфы, а такое чувство, будто целая вечность прошла. Душа тоскует, а дни тянутся мучительно долго. Сердце просится к альфе, а мысли забиты только им. Увидев несколько дней назад Юнги в больнице, счастью Тасбиха не было предела, ведь он мог спросить у омеги про Чонгука. Но узнав от Юнги, что Чонгук уехал в Корею ещё две недели назад по делам, его будто облили холодной водой, будто забрали самое ценное, отломили большую часть сердца и заставили так жить. На вопрос, когда вернётся Чонгук или вернётся ли он вообще, Юнги лишь пожал плечами и ответил, что не знает, хотя и пытался несколько минут уверить Тасбиха, что пока он в Дубае, в Корее Чонгук точно не останется. После этого Тасбих согласился, но сердце его точно не успокоилось. Омега приводит свою комнату в порядок и переодевается в чистую одежду. Он берёт снятую одежду и как только собирается отнести её в стирку, тут же в комнату стучатся, заставляя немного испуганно уставиться на дверь. Дедушки дома не было, да и не скоро он придёт домой. А кто сейчас мог стучаться в дверь, Тасбих не знал. — Я могу зайти? Тасбих закатывает глаза, когда слышит ненавистный ему голос, смотря на открывающуюся дверь. В проёме показывается Мустафа, одетый в тёмно-синего цвета костюм. Улыбка его мигом пропадает, когда видит перед собой омегу в домашней одежде. — Ты ещё не готов? Мы же вроде договаривались, что ровно в шесть я за тобой заеду. — Разве? — омега делает вид, будто не понимает, хотя прекрасно помнит, что ещё несколько дней назад дал согласие поехать с альфой на мероприятие, что состоится в честь открытия нового аэропорта в Дубае. — Тасбих, ты издеваешься? — Не понимаю, о чём ты, — без эмоций пожимает плечами Тасбих и проходит мимо альфы, всё ещё намереваясь отнести снятую одежду в стирку. Мустафа хватает Тасбиха за руку и тянет назад, заставляя его встать перед собой. Он зло смотрит на омегу, чувствуя, как внутри начинает бушевать ураган. Альфа сильнее сжимает руку омеги в своей, но, сделав пару вдохов и выдохов, успокаивается, а хватку делает слабее. — Тебе не стоит выводить меня из себя своими выходками, — предупреждает Мустафа. — Не хочешь никуда ехать — останемся дома, ты только скажи. Но если таким образом пытаешься избавиться от моего присутствия, даже не думай. Я могу и здесь провести вечер с тобой. Дома или на мероприятии, мне без разницы, решение за тобой. Тасбих выдёргивает свою руку из захвата Мустафы и, недолго думая, говорит: — Подожди в гостиной, я переоденусь и спущусь. — Так бы сразу, любимый, — улыбается Мустафа и наклоняется к лицу Тасбиха, намереваясь поцеловать его в щёку, но омега поворачивает голову в сторону, не дав коснуться себя. Мустафа выпрямляется и, поправив полы пиджака, выходит из комнаты под взгляд Тасбиха, который не выражал ничего, кроме отвращения. На подобных мероприятиях всегда очень много людей, из-за чего Тасбиху такие мероприятия не нравились, но успокаивала мысль, что через пару часов можно будет поехать домой. Мустафа всё продолжал знакомить его со своими коллегами и друзьями, хотя прекрасно знал, что Тасбиху не приятно и не комфортно от такого внимания. Он на мгновение прикрывает глаза и возвращается во времена, когда Чонгук был рядом. Альфа всегда выбирал места для свидания, где мало людей, заботясь о комфорте омеги. И даже со своим братом и другом не захотел его знакомить, сказав, что для них будет достаточно и того, что они знают его имя. Чонгук был ревнив, и даже очень, но Тасбиху эта ревность была приятной. Он понимал, что таким образом Чонгук заботится о нём, испытывая самые нежные и трепетные чувства. Тасбих любимого с нелюбимым не сравнивает, знает, что не чем, а Мустафа с Чонгуком по отношению к Тасбиху и рядом не стоит. Мустафа за талию притягивает к себе чуть отставшего от него Тасбиха. Омеге не приятны действия альфы, хочется скрыться от взглядов людей, что смотрят на них и улыбаются, говоря, как красиво эти двое смотрятся вместе. А от комплиментов, которыми они их осыпают, Тасбиху тошно. Вдруг до него доносится запах. Слишком знакомый, приятный и любимый запах кориандра. Он бегает глазами по всему залу, цепляясь взглядом за людей, в толпе ищет только его, и видит. Чонгук всего в нескольких шагах от него, прямо перед ним сейчас его Чонгук — любимый сердцу альфа. К горлу Тасбиха подкатывает ком, а в носу неприятно щиплет. Тасбих всё смотрит на любимого, глаз своих не желает отводить, будто понимает, что если он это сделает, то Чонгук может исчезнуть. А альфа всё такой же. Всё тот же взгляд, те же глаза, запах, а волосы — волосы у альфы стали длиннее, чуть волнистее, на что Тасбих улыбается, про себя говоря, что Чонгуку так очень идёт. В эту минуту хочется сорваться и побежать к альфе, прижаться к нему, почувствовать его тепло, зарыться пальцами в его отросшие мягкие волосы, уткнуться в шею, вдыхать любимый запах, чувствовать, что в руках Чонгука он в безопасности. Но всё это уходит на второй план, когда рука Мустафы на талии Тасбиха сильнее сжимается, напоминая о себе. Тасбих опускает свой взор, не в силах больше смотреть на Чонгука, в его глаза, полные разочарования. — Чонгук. Тасбих снова поднимает взгляд, когда слышит прежде незнакомый, но нежный голос, который зовёт его возлюбленного по имени. Чонгук поворачивает голову на голос, а к нему подходит омега приятной внешности, держа в руках два бокала какого-то алкогольного напитка. Он мило улыбается Чонгуку и протягивает ему один бокал. Чонгук отрицательно качает головой, говоря, что пить не будет и, забрав оба бокала у омеги, ставит на поднос мимо проходящего официанта. Затем он притягивает к себе обиженного омегу за талию и, улыбнувшись, утыкается носом в его макушку, говоря, что ему тоже не стоит травить себя алкоголем. Наблюдавший за всем этим, у Тасбиха внутри всё рушится, а щёки разгораются пламенем. Весь мир разлетается на части в тот момент, когда Чонгук улыбается не ему и не его так заботливо прижимает к себе, утыкается носом не в его волосы и вдыхает не его запах. Сердце заходится в бешеном ритме, а к горлу подступает тошнота. Омега делает шаг назад и его заносит чуть в сторону, на что рядом стоявший Мустафа быстро реагирует и хватает его под локоть, не давая упасть. — Ты в порядке? — Мустафа осматривает Тасбиха, обеспокоенно бегая по нему взглядом. Он заметил эти переглядывания Тасбиха с Чонгуком, заметил, как Тасбих изменился в лице, стоило другому омеге встать рядом с Чонгуком. И его это забавляет. Надеется, что Чонгук своими действиями вызовет у Тасбиха отвращение. Только он не учёл одного — сердце Тасбиха уже его выбрало. — Мне надо отойти, — тихо проговаривает Тасбих и скидывает с себя руки Мустафы. — Мне пойти с тобой? — Не надо, — Тасбих качает головой и направляется в сторону уборной, исчезая в толпе. Мустафа усмехается, смотря вслед омеге, про себя думая, что теперь точно всё идёт по плану. Тасбих буквально забегает в уборную и, опершись руками об умывальник, смотрит на своё отражение, а с глаз так и льются слёзы, обжигая и без того горящие щёки. Он прикрывает рот рукой и беззвучно плачет, роняя слёзы на плиточную поверхность умывальника. Когда из одной из кабинок выходит омега, Тасбих тут же замолкает и, подняв голову, включает воду, подстраивая руки под струю прохладной воды. Незнакомый омега смотрит на Тасбиха сочувствующе, словно понимает его боль, но, так и ничего не сказав, выходит в зал. Тасбих глубоко вздыхает и, кое-как успокоившись, снова подставляет руки под кран. Набрав воды, он подносит руки к лицу, а обида снова подкатывает к горлу, стоит ему вспомнить, как когда-то вот так же, набрав воды в кружку, у колодца, он дал Чонгуку выпить её, держа кружку в этих руках. Тасбих всхлипывает, пытаясь не заплакать снова. Он качает головой, отогнав мысли об альфе, и умывает лицо холодной водой, охлаждая горящие щёки, из-за чего по телу пробегается холодок от такого контраста. Омега слышит, как дверь в уборную открывается, а внутрь кто-то заходит, лёгкими и медленными шагами ступая по кафельному полу. Неизвестный встаёт сзади, и Тасбих в ужасе поднимает голову, почувствовав запах, который ни с чем ему не спутать. Он через зеркало видит Чонгука, что встал сзади, наблюдая за омегой. Тасбих оборачивается — чёрные омуты теперь смотрят в светлые ледяные. — Тебе нельзя сюда, — дрожащим голосом говорит Тасбих, пока капли воды скатываются по его подбородку к шее, а мокрая чёлка падает на глаза. — Плевать, — слишком резко заявляет Чонгук и делает шаг к омеге, а тот отходит на шаг. — Не подходи, — Тасбих выставляет руку, а та упирается в грудь альфы. Чонгук хватает руку омеги и одним резким движение притягивает к себе и, прижав к груди, крепко обнимает. Тасбиха охватывает новая волна паники, а Чонгук даже не думает отпускать, прижимая к себе так сильно, что омега слышит участившееся биение его сердца. — Пусти, Чонгук, — просит Тасбих. — Не пущу, — качает головой Чонгук. — Никуда не отпущу. Тасбих ничего не отвечает, лишь безмолвно глотая огромную обиду на альфу, лишь бы снова не заплакать. — Я так скучал, солнце, — Чонгук гладит Тасбиха по голове, носом зарывается в его волосы, вдыхает самый любимый, нежный запах. — Каждую минуту думал о тебе, о твоих глазах. Эти дни в ожидании встречи с тобой тянулись так долго. Не знал, выдержу ли я ещё немного без тебя. Тасбих слушает Чонгука и тихо роняет слёзы, уткнувшись лицом в его шею, а плечи его подрагивают. Хочется рассказать обо всём — о том, как сильно ему было больно, как сильно желал этой встречи. Как скучал по этому полюбившемуся прозвищу, которое дал ему Чонгук. Как ему было обидно и неприятно, когда Чонгук прижал к себе другого. Прижал к себе другого. Тасбих вырывается из чонгуковых объятий и отходит от него, снова выставляя руки вперёд, запрещая этим Чонгуку подходить к себе. — Уходи, Чонгук, — просит Тасбих. — Оставь меня. — Как я смогу тебя оставить, солнце? — Чонгук всё приближается, а Тасбих продолжает отходить от альфы. — Не проси меня сделать то, на что я не способен. Дай мне быть рядом. — Чонгук, не надо. Нам нельзя, — полушёпотом проговаривает Тасбих и качает головой. — Мы с тобой и так совершили много запретного. — Любовь никогда не была запретной. Ты же сам говорил, что молишься о нас, — говорит Чонгук, и улыбнувшись, продолжает. — Скажи, солнце, я же всё ещё в твоих молитвах? Тасбих опускает руки, а подбородок его снова начинает дрожать. Он чувствует, как больше не может выдерживать этого взгляда альфы, потому поворачивает голову в сторону и, прикрыв глаза, тихо проговаривает: — Прошу тебя в последний раз, уходи. — Я уйду, — Чонгук подходит к Тасбиху и, аккуратно взяв его за руку, разворачивает, заставляя смотреть на себя. — Только дай мне поцеловать тебя. — Нельзя, — качает головой Тасбих. — Нельзя, Чонгук. Нас могут увидеть, а тебе надо вернуться к своему омеге, — говорит Тасбих, не веря, что смог сказать это. Чонгук делает хватку слабее, а Тасбих, воспользовавшись моментом, выдёргивает свою руку и проходит мимо альфы. Но тут же рука Чонгука, что снова схватила его, тянет назад, а второй рукой, обвив талию омеги, вжимает в себя, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Тасбих ударяет альфу в грудь свободной рукой, а тот будто и не чувствует, увлечённый совсем другим. Альфа продолжает целовать, не замечая слёз омеги. Он продолжает сминать талию Тасбиха в своих руках, не понимая, как ему неприятно от таких прикосновений. И не знает, какую сейчас боль ему причиняет своими действиями. Тасбих держится на ногах стойко, пытаясь не упасть, а ещё Чонгук, что придерживает его за талию, не даёт этому случиться. В эту минуту ему на ум приходит идея — он сильно кусает нижнюю губу альфы, а когда тот, зашипев от боли, делает хватку слабее, тут же отталкивает его от себя и даёт сильную пощёчину. Чонгук, ещё не до конца поняв, что происходит, смотрит на омегу с широко раскрытыми глазами. Он хватается за мигом покрасневшую щёку, облизывая место укуса на губе. Тасбих размазывает по лицу горячие слёзы и делает вдох и выдох, пытаясь успокоиться. Он с разочарованием смотрит на Чонгука и кое-как заставляет себя выговорить слова. — Да ты хуже него, — плюнув Чонгуку в лицо эти слова, проходит мимо, а прежде, чем скрыться за дверью в зал, останавливается и добавляет: — тебя больше нет в моих молитвах. Выбежав из уборной в зал, Тасбих стремительно направляется к выходу на улицу, где может вдохнуть немного свежего воздуха и успокоиться. Заметив омегу, Мустафа идёт следом. Тасбих опирается руками о перила лестницы у входа и делает несколько вдохов и выдохов. Запах кориандра не отпускает, он везде, и даже под кожу забился, кажется, уже никогда не выветрится. — С тобой все хорошо? — спрашивает Мустафа, догнавший омегу. — Вид у тебя не очень, — говорит он, стоит Тасбиху обратить на него внимание. — Отвези меня домой, я больше не хочу здесь оставаться. — Ладно, — соглашается альфа. — Но что с тобой? У тебя что-то болит? Я могу чем-то помочь? — Ты мне очень поможешь, если отвезешь домой, — просит Тасбих. Мустафа больше ничего не говорит, лишь заботливо обвивает талию омеги рукой и идёт к машине. Он помогает Тасбиху сесть в машину и, закрыв за ним дверь, поднимает голову, сразу сталкиваясь взглядами с Чонгуком у входа. Чонгук на Мустафу не смотрит, всё его внимание забрало его восточное солнце, что сидит в машине и прячет взгляд, отводя глаза. Нет желания сейчас смотреть на альфу. За Чонгуком выбегает омега, что был с ним, и, заметив его на лестничной площадке, подходит к нему и берёт его за руку. — Чонгук, — мягко зовёт он. — У тебя всё хорошо? — омега следует за взглядом Чонгука и замечает Мустафу, что сразу обращает своё внимание на него. Омега лишь быстро отводит взгляд и ближе жмётся к Чонгуку, сильнее сжимая его руку в своей. — Чонгук, кто это? Это и есть тот самый Тасбих, из-за которого ты не обращаешь на меня внимания? — горько усмехается он. Чонгук высвобождает свою руку из его захвата и направляется к машине, а наблюдавший за всем этим, Мустафа садится в машину и уезжает вместе с Тасбихом. — Аксель, я дам тебе деньги, поезжай домой на такси, — Чонгук идёт вперед, через плечо бросая эти слова Акселю, что идёт за ним. — Я никуда не поеду без тебя, — заявляет омега. Чонгук останавливается и, нырнув рукой во внутренний карман пиджака, достаёт оттуда банковскую карту и протягивает её Акселю. — Держи, оплати такси, потом вернёшь. Омега недовольно смотрит на альфу и прячет руки за спиной, не желая брать карточку. — Ну, что ты как маленький, — Чонгук, закатив глаза и быстрым движением руки засунув карточку в карман брюк Акселя, уходит, бросая: — дай знать, когда доедешь. Альфа садится за руль и прежде, чем тронуться с места, отвлекается, чтобы застегнуть ремень, не заметив даже севшего рядом на переднее пассажирское сидение Акселя. Омега хлопает дверью и скрещивает руки, смотря куда-то вперёд. Чонгук выпрямляется и непонимающе смотрит на севшего рядом омегу. — Аксель, — зовёт омегу Чонгук, а по его голосу было заметно, как он сейчас раздражён. — Я сказал, что никуда без тебя не поеду. Ты не сможешь заставить меня уехать. Чонгук трёт пальцами переносицу, и прежде, чем завести двигатель, глубоко вздохнув, сдаётся. — Пристегни ремень.

☾ ☾ ☾

Зайдя к себе домой, Чонгук лишь кидает свой пиджак на кресло в гостиной и садится на диван, стоявший напротив кресла. Он откидывается на его спинку и прикрывает глаза, расслабляясь. Только вот полностью расслабиться всё равно не получается — все мысли сейчас только об одном омеге, о его омеге, которого так нежно и заботливо касался другой альфа, к которому он сел в машину, с которым уехал, даже не удосужившись хотя бы разочек поднять свой взгляд и посмотреть на Чонгука. Акселю на такого Чонгука смотреть больно. Больно наблюдать, как альфа изводит себя. Акселю выть от несправедливости хочется. Ведь он готов вечность альфе в верности клясться, готов быть с ним, не смотря на все запреты. Только вот Чонгука эта кандидатура в лице Акселя не интересует. — Разве ты не понимаешь, что этот Тасбих не любит тебя? — говорит Аксель, опираясь о косяк двери и наблюдая за Чонгуком. Чонгук выпрямляется и смотрит на Акселя, глаза его не выражают никакой заинтересованности, а лицо — никаких эмоций. — А ты предлагаешь себя на его место? — спрашивает Чонгук. — Ты считаешь, что я могу быть хуже него? Чонгук усмехается, но ничего не отвечает, лишь продолжая слушать Акселя. — Конечно, я ведь грязный, уже использованный, да и работа у меня такая грязная — удовлетворять желания альф. Только, если ты не забыл, ты тоже среди них, — сдерживая рвущуюся злобу наружу, сквозь зубы цедит Аксель. — Аксель, мне это начинает надоедать, — спокойно говорит Чонгук, что уж не сказать об омеге. — Уходи, мне надо побыть одному. — Ты так и не ответил мне, — не сдается Леон. — Так чем я хуже него? Я, в отличии от него, люблю тебя, ценю, пытаюсь быть рядом. А он при первой же возможности сел к другому в машину и уехал, даже не посмотрел на тебя. Будешь и дальше топтать свою гордость, бегая за ним? Зачем? Только потому что он не такой, как другие? Потому что он — не я? — Аксель! — Чонгук встаёт с дивана, неистово смотря омеге прямо в глаза, а омега даже не дёргается с места. — Чистенького, не тронутого себе захотелось? А ты чем лучше? Все вы, альфы, такие — спите с кем хотите, снимаете омег, трахаетесь с ними, а в мужья хотите чистых. В эту секунду Чонгук в два шага подлетает к Акселю и, схватив его под локоть, вжимает в дверной косяк, так сильно, что тот, ударившись головой о дерево, шипит и скулит, дёргая рукой, которую Чонгук также больно сжимал в своих пальцах. — Я обычно омег не бью, но если я ещё раз услышу хоть что-то связанное с Тасбихом из твоих уст — я не посмотрю на то, что ты омега. Переступлю через свои принципы, и живого места на тебе не оставлю, я тебе это обещаю. Аксель уже сам от страха вжимается в косяк и молчит, лишь безмолвно продолжая дёргать рукой в надежде, что Чонгук ослабит хватку. И это случается — Чонгук отпускает омегу и отходит от него. Аксель, опустив голову, аккуратно трёт нежную кожу на руке, про себя думая, что на этом месте точно появится синяк. Чонгук берёт свой пиджак и ключи от квартиры и, накинув пиджак на свои плечи, кидает под ноги Акселя ключи, а сам направляется в сторону коридора. — Не хочешь уходить — значит уйду я. Закрой дверь за собой, когда будешь уходить. Аксель поднимает ключи с пола и бежит за Чонгуком. Он опережает его и передаёт их альфе, затем, опустив взгляд, лишь выдает тихое: — Я надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь, как ты был мне дорог. Оставайся, Чонгук, я ухожу. Сказав это, омега скрывается за входной дверью, а Чонгук трёт лицо руками, пока новый поток мыслей одолевает его.

☾ ☾ ☾

Мустафа привозит Тасбиха домой, и омега, тут же расстегнув ремень, открывает дверь, чтобы выйти из машины, но Мустафа хватает его за руку, не желая так быстро отпускать. Тасбих сначала смотрит на руку Мустафы, что держала его, а потом поднимает голову и смотрит на Мустафу, будто напоминая альфе, что такие прикосновения ему не приятны. — Я переживаю за твоё состояние, — говорит Мустафа и принимается поглаживать большим пальцем кожу на руке Тасбиха. — Может, мне зайти, посидеть с тобой немного? — В этом нет необходимости, — Тасбих аккуратно высвобождает свою руку из захвата альфа и, поблагодарив его за то, что подвёз, заходит в дом. Вступив в коридор и закрыв за собой дверь, Тасбих прислоняется к ней спиной и медленно сползает по ней вниз, оседая на пол, чувствуя, как сердце заходится с бешенном ритме, а его ещё немного, и снова одолеет паника. Но сейчас надо держать себя в руках, как бы больно не было, дедушка не должен видеть его в разбитом состоянии. Поэтому Тасбих быстро разувается и проходит в гостиную. Тасбих от развернувшейся картины слегка улыбается, в который раз убеждаясь, что рядом с ним прекрасные люди. Чимин с Юсуфом, что часто гостили у них, всегда заставляли Ахмеда смотреть с ними фильм, что, собственно, прямо сейчас и происходило. Юсуф с Ахмедом заняли кресла в гостиной, а Чимин наливал им в чашки чая из стеклянного чайника среднего размера. Тасбих, действительно, всем сердцем любил этих людей, и был счастлив, когда они вместе собирались в одном доме. За дядю тоже был искренне рад, ведь с Чимином он был идеальной парой, так считал Тасбих. А ведь, действительно, в лучшем друге он точно не ошибся. — Ас-саламу алейкум, — здоровается Тасбих и улыбается, но продолжает стоять на месте. — Ва-алейкум ас-салам, — Юсуф первым обращается к племяннику. — Пришёл? — Да, — Тасбих улыбается и кивает головой. — Ты чего там застыл? — интересуется дедушка. — Проходи, посиди с нами, фильм вместе посмотрим. — Нет, дедушка, я что-то очень устал, ты не сильно обидишься, если я пойду прилягу? — Нет, конечно, глупый, — по-доброму улыбается Ахмед. — Ты не голоден? — Нет, я поел, — заверяет Тасбих, не понимая, в какой момент даже сам стал верить в свою же ложь. — Я пойду, доброй ночи, — Тасбих уходит к себе в комнату на второй этаж, оставив членов семьи переглядываться между собой. — С ним всё хорошо? — обращается Ахмед к так и застывшему Чимину, с чайником в руках. Чимин пожимает плечами и смотрит на Юсуфа, но когда и от Юсуфа не следует никакой реакции, передаёт альфе с омегой чашки с их чаем и уходит за Тасбихом, сказав, чтобы начинали смотреть фильм без него. Чимин легонько стучится и сразу заходит в комнату к Тасбиху, что лежит по середине огромной кровати, застеленной белоснежным постельным бельём, прижимая к груди подушку, повернувшись спиной к двери. Тэхён чувствует, как зашедший садится на его кровать, когда та чуть прогибается под тяжестью его тела. — Даже не буду спрашивать, в порядке ли ты, — тихо начинает Чимин. — Когда ты приходишь после встречи с Валид, ты бываешь сам не свой. Мне очень больно смотреть на тебя таким. Я очень скучаю, Тэхён. — Если бы я не боялся того, что будет после смерти, я бы, не задумываясь, что-нибудь с собой сделал, — отчаянно говорит Тасбих, чувствуя, как первая капля слезы скатилась по его виску. — Что ты несёшь? — не веря в слова друга, спрашивает Чимин. — Ты с ума сходишь... — Ты прав, — безрадостно улыбается Тасбих и, сев на кровать, смотрит на Чимина. — Настолько схожу с ума, что готов наложить на себя руки, лишь бы не быть с ним, — Тэхен часто моргает, чтобы не заплакать. — Если я не могу быть с любимым человеком, зачем мне вообще жить, Чимин? — Затем, что у тебя есть этот любимый, ради которого ты должен жить и быть сильным, — Чимин легонько берёт руку Тасбиха в свою и по-доброму заглядывает в его глаза. — Не думаю, что Чонгуку понравится, если узнает, что ты сейчас говорил. — Я видел его сегодня, — говорит Тасбих и усмехается, вспоминая альфу, его образ, что даже и не выходил из его головы. — Он был с другим омегой, — Чимин чувствует, с каким трудом и болью даются ему эти слова. — Он был с другим, Чимин. Такой красивый, с длинными волосами, — улыбается. — Такой родной, но вот, только… С другим. Чимин обнимает друга, а с глаз обоих срываются слёзы. Пак поглаживает Тасбиха по спине, пытается успокоить, когда ему самому тоже сейчас необходима помощь. — Я не знаю, сколько я ещё выдержу, — дрожащим голосом говорит Тасбих. — Его запах всё не отпускает меня. Я был готов растаять в его объятиях, готов был рассказать ему, как сильно скучал. Но вместо этого сказал, что его больше нет в моих молитвах. Я сделал ему больно из-за своей глупой ревности. — Но он же всё ещё есть в твоих молитвах, и он это знает, чувствует, — продолжает успокаивать Тасбиха Чимин. — Ведь так? Ты тоже должен это чувствовать. Тасбих отстраняется от Чимина и, положив руку на своё сердце, тихо говорит. — Он всегда там был, ещё с того дня, когда моё сердце выбрало его. Чимин улыбается и аккуратно кладёт свою руку поверх тэхёновой. — Ну вот, сердце ведь никогда не врёт. Думаю, сердце Чонгука знает и чувствует, что ты всё ещё молишься за него, — подбадривающе улыбается Чимин, вызывая у Тасбиха тоже впервые за последнее время искреннюю улыбку.

☾ ☾ ☾

Доделав последние штрихи на лице омеги, визажисты покидают его комнату, оставляя Тасбиха одного в своих мыслях. Он так просто не может сдаться, но игра уже окончена, и никто не вышел победителем. Это конец. Наим тихо открывает дверь в комнату Тасбиха и заглядывает к нему. Тэхён поднимает свои глаза на того, кто посмел нарушить его покой. Старший проходит вглубь спальни и встаёт перед омегой, очарованно смотря на него. — Ты такой красивый, — Наим грустно улыбается. — Да, но это всё не для того, кого я люблю, — Тасбих смотрит на себя в зеркало и от самого себя противно. Видеть себя таким противно. Сегодня его нарядили и накрасили для Мустафы, чтобы он стоял рядом с ним в этот вечер, в их помолвку, чтобы уже навсегда принадлежать не любимому человеку. Этот день слишком быстро настал, день их помолвки. Как же омега хотел ещё немного растянуть время или остановить, чтобы никогда не возвращаться. Тасбих не понимал, зачем, для чего всё это. Он сильно влюблён в другого и как бы сильно не хотел, Мустафа никогда не сможет сделать счастливым восточное солнце, которое с самого начала принадлежало другому. Имя, которому было Чон Чонгук, что обещал спасти, быть рядом навсегда, но понимает, что Чонгук уже не придёт. — Старейшины уже собрались в главном зале, ждут, пока ты будешь готов, и спустят тебя к ним, — Наим садится на кровать, напротив Тасбиха, а смотреть в голубые глаза, которые уже не блестят, очень тяжело. — А Мустафа? — Он тоже только приехал. Мне сказали тебя привести. Тэхён собирается с последними силами и, глубоко вздохнув, встаёт со своего места. За ним же встаёт старший омега и, взяв Тасбиха под локоть, покидает комнату. Тасбих одет во всё белое. Белая шёлковая рубашка, с манжетами на рукавах, такого же цвета широкие брюки и нежный макияж, дополняющий его такой же нежный образ. Они заходят в главный зал, и Тасбиха сажают рядом с Мустафой, который, напротив, одет в чёрный костюм. Мужчина оценивающе смотрит на омегу, всё ещё не веря, что Тасбих сидит рядом с ним, такой прекрасный и только для него. Тасбих сидит перед альфами, опустив голову. Руки трясутся от волнения, а в горле ощущается ком, который неприятно давит, не давая дышать. Он даже не понимает, что ему говорят, и не хочет понимать. Зачем всё это вообще? Ему это не нужно было. Страшно от неизвестностей, которые ждут его там, где-то за горизонтом семейной жизни, потому что сегодня он станет официально омегой Мустафы. Он больше не будет принадлежать Чонгуку. — Абдалла Тасбих, — самый старший альфа из рода Валид обращается к омеге, который никого не слышит, он в своих мыслях. Рядом сидящий дедушка несильно толкает Тасбиха в бок, чтобы он обратил своё внимание на того, кто его зовёт. — Время определить махр, Тасбих, ты можешь уже требовать махр, что бы ты хотел? Тэхён смотрит на альфу в возрасте и не знает, что ответить. Если можно было бы, он просто встал и ушёл. — Я… Ничего. Ахмед громко сглатывает и снова легонько толкает внука в бок. — Тасбих, — Мустафа переводит свой взгляд в сторону омеги и улыбается. — Не надо скромничать. Тут все свои, и это твоё право. Ты имеешь право просить у меня всё, что захочешь. И как бы сейчас Тасбих хотел попросить у него оставить его навсегда и исчезнуть из его жизни. Даже если Мустафа готов дать ему весь этот мир, Тэхён всё равно бы его не принял. День сменяет ночь. Гости один за другим покидают дом Ахмеда. Остались только самые близкие. Тасбих скрывается в ванной. Тут его никто не найдёт. Он сможет побыть один. Смыть весь этот позор с себя, дать волю слезам и вспомнить любимого альфу. Тасбих так и не смог ничего попросить или потребовать у своего жениха на махр, поэтому альфа решил подарить ему машину и кольцо с бриллиантом, хоть он и не нуждался в этом, но таковы были правила, а Мустафа всё равно бы сделал ему свадебный подарок. Через несколько минут, Тасбих наконец возвращается к Чимину, который уже убрался везде и переместился в гостиную, проводив и остальных гостей, которые находились в доме дедушки. Тэхён садится рядом с другом и кладёт свою голову на его колени. Чимин же поглаживает омегу по волосам и начинает рассказывать ему разные смешные моменты из сегодняшнего дня, чтобы поднять Тасбиху настроение хотя бы немного. Тут же в комнату заходит Мустафа. Они переводят на него взгляды. — Ну что ж… Раз уж теперь ты официально мой омега, то я могу забрать тебя домой, — Мустафа проходит к омегам и встаёт перед ними. — Может, хотя бы встанешь для приличия? Я уже почти твой муж. Тебя всему учить надо? Тэхён на месте выпрямляется и зло смотрит на ненавистного ему альфу. — Я с тобой никуда не пойду. Это и есть мой дом, — каждое слово чётче выговаривает, чтобы мужчина наконец понял это. Мустафа ухмыляется и наклоняется перед омегой, беря его за подбородок, заставляя смотреть в свои глаза. Он настолько близко к лицу Тасбиха, что даже дыхание чувствуется. — Прекращай выделываться, это не твоё. Твой отец доверил тебя мне, и прав на тебя у меня больше, чем у любого человека из твоей семьи. — Я не вещь, чтобы принадлежать тебе, и чтобы ты имел на меня права, — омега отворачивает свою голову и отталкивает Мустафу от себя. — Не трогай меня больше так. — Не то что? — говорит Мустафа, а Тасбих молчит. — Так я и думал. Не получив от Тасбиха ответа, Мустафа, усмехнувшись, берёт его уже за руку и заставляет встать с дивана. — Я же сказал тебе не трогать меня, — Тэхён пытается выдернуть свою руку, но ничего не получается. Мустафа силой тащит омегу к выходу, сильнее сжимает хрупкое запястье в своей руке. Чимин, не в силах уже смотреть за развернувшейся сценой, вскочив со своего места, бежит за ними и встаёт перед дверью, закрывая собой выход. — Отпусти его, — говорит Чимин, становясь более серьёзным. Он понимает, что так просто не отступит, не позволит альфе думать, что он тут самый главный и может управлять его другом, как вздумается. Мустафа, усмехнувшись, свободной рукой толкает Чимина в бок, от чего омегу заносит в строну, но он смог удержать равновесие и не упасть от такой силы. Омега выпрямляется и разворачивается, но тут Мустафа хватает его за запястье, намереваясь ударить, но в одно мгновенье Чимин наклоняется, и что есть силы бьет своей свободной рукой альфу прямо в горло. Мустафа отпускает Чимина и заходится в кашле, а лицо его становится красным от того, что ему становится трудно дышать. Альфа от резкого удара и не понимает, что произошло, он лишь с удивлением смотрит на омегу, который стоит перед Тасбихом, закрыв его собой, чтобы защитить. Мустафа приводит своё дыхание в норму. Всё ещё пытаясь понять, как мог такой маленький омега ударить его. Такие трюки могут выполнять только хорошо обученные боевым искусствам люди, но никак не омеги вроде Чимина. Но обещает себе, что обязательно разберётся с этим и разузнает хоть что-то об этом омеге. Он лишь молча переводит свой взгляд с Чимина на Тасбиха. И прежде, чем покинуть дом Ахмеда, проговаривает: — Ты правильно со мной так ведёшь себя. Правильно, потому что я закрыл глаза на всё, что ты делал. Закрыл глаза на то, что ты проводил время вместе с Чонгуком в его квартире, что он трогал тебя. Я был слишком добр к тебе, и ты думаешь, что я позволю тебе и дальше вести себя так? Мы ещё не закончили. — Что это было? — тихо говорит Тэхён, который тоже ошарашен от такого поступка друга, когда Мустафа уходит. — Да я сам не понял, — Пак издаёт нервный смешок. — Наверное, у меня реакция хорошая. — Спасибо тебе, — Тасбих искренне благодарит друга за то, что он вовремя оказался рядом. — Не стоит, Тэхён, я же твой друг. Тэхён улыбается уголками губ и кивает, подтверждая слова Чимина. — Я не понимаю, как он узнал, — подумав о словах Мустафы, говорит Тасбих. — Что? — Как он узнал о том, что я был с Чонгуком? — Тасбих садится на диван и берёт маленькую подушку, прижимая её к себе. — Мне страшно. — Тэхён, пока у тебя есть я и Чонгук, тебе не стоит бояться, слышишь меня? — Чимин садится на корточки напротив друга и, склонившись, заглядывает в голубые глаза своего друга. — Я не позволю ему навредить тебе. — Я боюсь не за себя, Чимин. — Он не посмеет, Тэ. Мустафа никогда не сможет навредить Чонгуку, и Чимин это прекрасно понимает. Он знает, что альфа лишь следует указаниям Хусейна. И ещё знает, что Хусейн не будет так рисковать, потому что прошлое не позволит. В тот день, когда он решил исследовать кабинет шейха изнутри, много чего интересного нашёл. Остаётся только подождать немного, ведь пока не время.

☾ ☾ ☾

Сокджин не может точно сказать, в какой момент его жизнь начала меняться, а он — всё ближе подпускать к себе Намджуна. Хоть сознательно и понимал, что этого делать не стоит. Снова может пожалеть, потому что во второй раз подпустил к себе альфу так близко, но сердце, находящееся в груди, было совсем другого мнения по этому поводу. Стоит омеге только услышать этот с ума сводящий запах серой амбры, и сердце его заходится в бешеном ритме, всё так же чувствуя присутствие альфы. Ощущает этот запах на своей коже, внутри себя, а рядом находиться всё так же тяжело, всё те же чувства, как в первые дни их знакомства. А он и подумать не мог, что всё могло зайти так далеко. И даже сейчас, спустя столько лет, задыхается от с ума сводящего запаха, любимого запаха. Джин поворачивает голову к окну, устремляя свой взгляд на улицу. Окно опускает до конца, потому что сегодня естественный запах Намдужна в его машине чувствуется сильнее обычного. Он чуть высовывает голову и, прикрыв глаза, вдыхает свежего спасительного, пока ветер играется с его волосами. Намджун лишь молча наблюдает за его действиями и каждый раз сбавляет скорость, не желая, чтобы этот день кончался. Сегодняшний день Сокджин отмечает в календаре, как ещё один счастливый, потому что сегодня Соджун весь день был рядом и был как никогда близок с ним. Маленький альфа всё больше начал проводить время с папой, рассказывать обо всём, что с ним произошло за день, делиться запомнившимися моментами из своей жизни, и даже обещал познакомить с омегой, к которому испытывает симпатию. В парке аттракционов, куда Намджун пригласил и Джина тоже, Соджун ни разу не отошёл от папы, чему Сунхи, наблюдавший за ними со стороны, был очень рад. А когда он встретился с Сокджином, то долго не выпускал его из объятий, прося, чтобы он не уходил, ведь второго раза его сердце может просто не выдержать. А Джин лишь крепче обнял, говоря этим, что выполнит его просьбу. Намджун останавливает машину у дома Сокджина и почему-то глушит мотор, хоть и говорил себе, что сразу уедет, но день этот всё-таки закончился, а ночь, к сожалению, не бесконечна. Альфа смотрит на омегу и, мягко улыбнувшись, тихо проговаривает: — Жаль, что Соджун уснул, так и не попрощавшись с тобой. — Не думаю, что он бы так просто меня отпустил, — улыбается Джин, вспомнив, как альфа не переставал плакать, пока папа не поехал с ними. — Ты прав, — издаёт смешок Намджун. — Можешь забрать его на следующих выходных, пусть побудет с тобой. Думаю, вам обоим нужно побыть вместе. Джин опускает взгляд и задумывается о чём-то своем, а улыбка тут же пропадает с лица. — Джин, — мягко зовёт Намджун, обращая внимание омеги на себя. — Я очень виноват перед тобой, и если бы я мог сейчас загладить свою вину… — Намджун, не надо, — качает головой Сокджин и, на секунду отвернувшись, снова обращается к альфе: — Спасибо, что подвёз, — он хватает телефон, лежавший на панели перед ним, и выходит из машины. Обернувшись напоследок и помахав рукой альфе через окно, быстро уходит, скрываясь за дверью подъезда. Намджун ещё долго смотрит на закрывшуюся дверь за омегой. Он ушёл, а образ его всё ещё перед глазами — его образ, что так любим его сердцу, образ, по которому с каждым днем скучает всё сильнее, по которому сходит с ума. А запах зелёного чая, кажется, никогда не выветрится из сознания. И даже ароматизаторы в машине альфы, с имитацией запаха Сокджина, что приходилось часто менять из-за того, что запах не подходил — не помогали. Всё было не то, всё были не им. Намджун снова заводит двигатель и, обернувшись назад, подаётся рукой на задние сидения, чтобы достать бутылку с водой, но тут же его взгляд падает на сумку, лежащую там. Сокджин забыл. Он прикрывает глаза и усмехается, вспомнив, что омега может вот так забыть что-то или потерять, когда начинает слишком нервничать. Намджун берёт сумку и, выйдя из машины, ставит двери на блокировку, направляясь к дому омеги. Сокджин, уже переодевшись, на кухне ставит чайник и, достав ноутбук, идёт за своей сумкой, где у него лежали некоторые документы. Он ищет сумку в спальне, в гардеробной комнате, в гостиной и даже в прихожей, думая, что оставил там, когда разувался. Но, не найдя сумку, берёт телефон, чтобы позвонить Намджуну, надеясь, что сумку оставил в его машине или у него дома. Но не успевает он набрать альфу, как в дверь звонят, заставляя неприятному холодку пробежаться по коже омеги. Сокджин смотрит в глазок, прежде чем открыть дверь, и открывает, когда на пороге видит Намджуна. Альфа улыбается и поднимает сумку перед лицом омеги. — Кажется, твоё. Джин выдыхает с облегчением и, поблагодарив Намджуна, забирает у него сумку. — Будь внимательнее, неизвестно, где ты в следующий раз можешь забыть или оставить свои вещи, — усмехается Намджун. — Да, конечно, — говорит Джин, сдерживая смешок. И в эту секунду в коридоре нависает тишина. Альфа с омегой сначала смотрят друг на друга, потом отводят глаза, оба не знают, что сказать, да и попрощаться первым, кажется, тоже никто не решается. Но подумав, как Сокджину сейчас может быть неловко, Намджун решает прервать затянувшуюся паузу. — Ну ладно, — Намджун чешет затылок и продолжает, — кажется, мне уже пора. До завтра, — он поворачивается спиной к омеге и собирается уходить, как голос Джина, что позвал его, заставляет остановиться и снова обратить своё внимание на омегу. — Может, зайдёшь? — осторожно спрашивает Сокджин, прижимая сумку к груди. — Выпьем чаю вместе, — улыбается он. — Чаю? — переспрашивает альфа, а в мыслях на повторе звучит только одно слово — «вместе». Сокджин утвердительно кивает и Намджуну этого хватает, чтобы согласиться. Намджун с Сокджином даже не замечают, как за чаем и разговорами пролетает время, а стрелка на часах уже перевалила за десять часов вечера. Впервые Сокджин сейчас чувствует уют на этой кухне. Оказывается, до этого просто не было рядом тех людей, что могли бы создать этот уют. Вскоре Джин берётся убирать посуду, а Намджун, вызвавшийся помочь ему в этом, разбивает тарелку, что, по неаккуратности своей, поставил на край столешницы, а та упала и разбилась. — Не трогай, я сам сделаю. Не хватало, чтобы ты порезался ещё, — говорит Намджун и берётся собирать осколки, отбирая ещё и те, что подобрал Джин с пола. — Сам не порежься хотя бы, — улыбается Сокджин и замечает осколок, лежащий рядом с ножкой кухонного стола. Омега подходит и подбирает его, но тут же шипит, выронив осколок. — Доигрался, — издаёт нервный смешок и поворачивается лицом к Намджуну, зажимая между пальцев второй руки порезанный палец. Намджун быстро реагирует — вскочив, подходит к Сокджину, осматривает порез на пальце и, спросив, где находится его аптечка, уходит за ней. Джин садится на стул, дожидаясь альфу. А Намджун не заставляет себя долго ждать. Он приходит с аптечкой и, обработав рану омеги, перевязывает палец бинтом. — Постарайся не мочить палец, чтобы быстрее зажил, — советует Намджун и, убрав аптечку обратно на место, берётся убирать оставшуюся посуду. Сокджин, всё ещё сидя на стуле прямо за Намджуном, лишь молча наблюдает за действиями когда-то (до сих пор) его горячо любимого человека. Именно в такие моменты Сокджину кажется, что они и не ругались вовсе, никогда не разводились, а Соджун всегда рос в полноценной семье. Они всегда были счастливы, а он всегда любил Намджуна. А ведь и сейчас любит. До потери пульса, до боли в душе, любит. Намджун замирает, а дыхание его учащается, когда чувствует руки Сокджина на своей спине. Его прикосновения настолько горячие, что расплавить собой могут. Омега кладёт голову на его спину, а руками обвивает торс альфы. Теперь Намджун чувствует его горячее дыхание на своей спине даже через плотную ткань своей рубашки. Он аккуратно кладёт свои руки поверх омежьих и медленно проходится по ними, поглаживая. — Как долго я не делал этого, — тихо проговаривает омега и прикрывает глаза, чувствуя первую слезу, побежавшую по щеке. Он может пожалеть о своих действиях, но сейчас разрешит себе побыть немного слабым и любимым в руках своего альфы. Намджун, лишь молча разорвав кольцо из рук Сокджина, разворачивается и прижимает к себе омегу, крепко обнимая. Сокджин кладёт голову на грудь альфы и слушает его быстрое сердцебиение, позволяя его запаху заползти под кожу, забивая все поры. Альфа легонько касается губами макушки омеги и прикрывает глаза, боясь, что он снова оттолкнёт его. Сокджин чуть отстраняется и смотрит прямо в глаза Намджуна, а в этот момент внутри у обоих будто что-то зашевелилось, заставляя давно забытые чувства проснуться. Намджун проводит рукой по щеке Джина, а большим пальцем стирает его слёзы и качает головой, прося этим, чтобы он больше не плакал. Омега молча кивает, а подбородок снова дрожит, вызывая у него новый поток слёз. Намджун улыбается и, наклонившись, целует Джина в обе щеки, губами собирая его слёзы, чувствуя, как солёный привкус обжигает его губы. Затем он целует снова и снова, пока не понимает, что Джин не против его поцелуев. Он берёт омегу за подбородок и легонько касается его губ своими, сразу облизывая свои губы, наслаждаясь привкусом зелёного чая. Сокджин медленно открывает глаза, когда больше не чувствует на своих губах тепло намджуновых. Руки альфы больше не обнимают омегу, а рядом не ощущается его присутствие. Намджун сам отходит от Джина, боясь, что омега снова может оттолкнуть его, а сам причинит боль своими действиями. — Я подпустил тебя к себе так близко, впервые за долгое время, но ты всё так же далеко от меня, — опустив голову, совсем тихо проговаривает Джин, пытаясь снова не заплакать. После этих слов, Намджун понимает, как Джин нуждается в нём, а он в Джине. Как он не против его присутствия, прикосновений, объятий и поцелуев. Альфа снова подходит к омеге и заключает его в свои объятия, крепче прижимая к себе. — Прости меня за всю боль, что причинял тебе все эти годы, — говорит Намджун, поглаживая Джина по голове, зарываясь пальцами в его волосы. — Я не достоин сейчас твоего внимания. Джин смотрит Намджуну в глаза своими заплаканными, и севшим голосом просит: — Пожалуйста, молчи. — Джин, я… — Помолчи, Ким Намджун, — повышает голос Сокджин, а когда удивлённый Намджун замолкает, припадает к его губам, нежно целуя. Намджун тут же берёт инициативу на себя, а пока Джин отвечает на его поцелуи, берётся руками исследовать до боли любимое тело своего омеги. Джин выдыхает в поцелуи, подставляясь под ласки. Он обвивает руками шею альфы, а Намджун, подхватив Джина на руки, сажает на кухонный стол, поцелуями проходясь уже по его шее. Сокджин откидывает голову, открывая альфе больше пространства для поцелуев. Намджун отстраняется от омеги и берётся расстёгивать пуговицы на рубашке Джина, целуя каждый открывшийся участок его белоснежной кожи. Джин откидывается назад и руками опирается о стол, позволяя Намджуну целовать себя. Его ноги всё ещё обвивают торс альфы, жмёт к себе сильнее, хочется чувствовать альфу ещё ближе. Когда Намджун избавляется от рубашки омеги, что так ему мешала, то берётся расстёгивать пуговицы и на своей тоже. Он кидает этот кусок ткани куда-то на пол и приступает к ремню на своих брюках. Сокджин, пытаясь привести дыхание в норму, ложится на стол и прикрывает глаза, снова почувствовав руки Намджуна на своих бёдрах. Намджун стягивает с себя брюки вместе с нижнем бельём и возвращается к омеге, сжимая в руках его бёдра. Он аккуратно касается кончиками пальцев пряжки ремня на брюках Джина и в одно движение расстёгивает его, а затем и снимает брюки, понимая, как сильно он желает сейчас почувствовать его тепло на себе, быть с ним одним целым. Намджун берёт Джина под бёдра и ближе к себе пододвигает, слыша его вздох, сорвавшийся с губ от неожиданных действий. Намджун удобнее устраивается между его ног и сразу подставляет полный желания орган к кольцу мышц омеги, надавливая им на чуть влажную дырочку. — Намджун, — тихо зовёт Сокджин альфу, привлекая его внимание к себе. — М? — Намджун приближается к его лицу, оставляя легкий поцелуй на его губах. Сокджин обвивает руками спину альфы и жмётся к нему ближе, подаётся бёдрами вперёд, чувствуя затвердевший член, опирающийся в его дырочку. Намджун стискивает в руках кожу на бёдрах омеги, оставляет следы от пальцев, слушая его вздохи и выдохи. Альфа двигается вперёд-назад, имитируя толчки, но входить пока не спешит. Он усмехается, наблюдая за любимым, что сейчас мечется под ним, кусая губы и желая большего. — Ты не забудешь эту ночь никогда, — наклонившись к уху Сокджина, шепчет Намджун. А после срывается, входя сразу, до основания, наслаждаясь протяжным криком омеги, что, сорвавшись с его губ, разлетелся по всей квартире, заставляя только сильнее разгореться желанию альфы. Сокджин ногтями впивается в кожу на спине Намджуна и жмурит глаза так сильно, что, кажется, перед ними уже появляются звёздочки. Намджун сразу начинает двигаться, не дав омеге даже привыкнуть. Он с каждым толчком делает темп быстрее, а толчки сильнее и резче. Сокджин мечется под альфой, кричит и стонет, царапает спину и просит Намджуна быть помедленнее. Но Намджун будто не слышит, продолжая, как зверь, урвавший себе добычу, наслаждаться им, сильнее втрахивая в поверхность кухонного стола. Альфа шипит от узости омеги и закатывает глаза, наслаждаясь жаром внутри него. Он сбавляет темп и начинает двигаться медленнее, пока Сокджин под ним пытается привести дыхание в норму и раздвигает ноги шире, ближе подпуская к себе Намджуна. Альфа наклоняется и берётся губами бродить по телу омеги, кончиком языка проходясь по соскам, наблюдая, как они тут же твердеют. Сокджин откидывает голову и запускает пальцы в волосы Намджуна, оттягивает их и шипит, стоит альфе пройтись языком по слишком чувствительным местам на его теле. Вскоре Намджун снова ускоряется, омегу под бёдра придерживая и с ума сходя от стонов и криков омеги, с которым он сейчас был ближе всех на свете. Который вновь дал ему испытать эти чувства, как в первый раз, с которым обо всём плохом забывалось, с которым почувствовал, что заново родился. — Намджун, — на выдохе проговаривает Сокджин. — Не останавливайся, — просит омега, чувствую скорую разрядку. А Намджун и не думает останавливаться, продолжая вбиваться в омегу, слушая возбуждающие шлепки их тел, бьющихся друг о друга. Намджун Сокджина за горло хватает, не сильно надавливает и от развернувшейся картины уже кончить готов. — Намджун, — протяжно выдыхает Джин имя альфы и, прикрыв глаза, застывает в немом крике, тут же прогибаясь в спине и изливаясь себе на живот. Намджун, что наблюдал за этим, улыбается от того, что Джин кончил, даже не коснувшись себя. Но и альфа не заставляет себя долго ждать — спустя несколько минут он тоже достигает разрядки и изливается прямо в омегу, не думая даже выходить из него. Намджун опирается руками о деревянную поверхность стола, пытаясь отдышаться, чувствуя, как ноги скоро подведут его. Он выходит из омеги и чуть отходит, опираясь руками о края столешницы, всё ещё пытаясь успокоить дыхание. Сокджин, не в силах встать со своего места, так и лежит, глубоко дыша, чувствуя, как из его дырочки вытекает что-то тёплое и скользкое. Он чуть поднимается, смотря на Намджуна, что опершись о столешницу, натягивает на себя свои брюки. Альфа хватает первую попавшуюся рубашку с пола и возвращается к омеге. Он берёт его под руку и помогает встать, придерживая за талию. Намджун накидывает свою рубашку на плечи Джина и наблюдает, как она прикрывает практически все оголённые участки его тела. Джин прячет свой взгляд под слегка влажной чёлкой от пота и кутается сильнее в рубашку Намджуна, чувствуя, как семя альфы всё ещё скатывается по его бёдрам, заставляя кривиться от неприятных ощущений между ног. — Тебе помочь дойти до ванной? — спрашивает Намджун, заметив, что омега всё ещё неуверенно стоит на ногах. — Не стоит, — качает головой омега и оборачивается, видя практически разгромленную кухню. — Помоги лучше прибраться на кухне, думаю, после душа нам будет не до этого, — усмехается Сокджин, направляясь к выходу из кухни, пока радостный Намджун провожает его взглядом.

☾ ☾ ☾

Утром, ещё до конца не проснувшись, лежа на кровати, Намджун проходится рукой по месту рядом с собой и, почувствовав пустующее место, разлепляет веки, осматривая комнату. Он сейчас находился в спальне Сокджина, но омеги рядом не было. А место на кровати с его стороны выглядело так, будто он и не ложился спать вовсе, хотя Намджун прекрасно помнит, как после душа ещё очень долго целовал непривычно нежного и податливого омегу в губы, пока не вырубился, окончательно проваливаясь в сон. Намджун одевается в свою вчерашнюю одежду, заботливо оставленную омегой у кровати, и направляется на кухню, откуда сейчас доносились звуки. Он заходит на кухню и непонимающе смотрит на омегу, что опершись руками о столешницу, вздрагивает, каждый раз всхлипывая, пытаясь успокоиться. Он убирает тарелку в шкаф, что держал в руках, и оборачивается, тут же подпрыгивая на месте от испуга. — У тебя всё хорошо? — осторожно спрашивает Намджун и делает к омеге несколько шагов, но останавливается, когда тот выставляет руки вперёд, прося этим альфу не подходить ближе. — В чём дело, Джин? — не понимает Намджун, но остаётся стоять на месте. — Уходи, пожалуйста, — просит омега, руками стирая слёзы с глаз. — Я не понимаю. Я сделал что-то не так? — Мы оба сделали всё не так, — тихо говорит Сокджин и отводит взгляд, не в силах больше смотреть Намджуну в глаза. — То, что было вчера, — начинает омега, но замолкает и, чуть подождав, продолжает, — забудь об этом. Просто, сделай вид, что этого никогда не было. — Что ты несёшь? — взрывается Намджун. — Ты просишь меня забыть единственные моменты в моей жизни, когда я был по-настоящему счастлив? Каждый раз, находясь рядом с тобой, я испытываю неимоверное чувство счастья, а когда ты вот так подпускаешь меня ближе к себе, мне кажется, что всё это происходит вовсе не со мной. Джин отворачивается от Намджуна, руками себя за плечи обнимает, просит альфу замолчать, не выдерживая больше этих откровений от альфы. — Когда я вернулся в Корею, спустя два года, и увидел тебя в компании, я понял, какую ошибку я совершил. Я был готов в тот день встать на колени перед тобой, просить прощения, вернуть тебе сына. Но даже тогда я был эгоистом, думающим только о себе. Я хотел вернуть тебя, но ни разу не задумался, что ты мог чувствовать всё это время, — говорит Намджун, продолжая смотреть в спину Джина. — Как же сильно я тебя обидел, — горько усмехается Намджун. — Кажется, ты не простишь меня уже никогда. — Намджун, — обращается омега к альфе, все еще стоя к нему спиной. — Да? — Когда все наши дела здесь закончатся, я просто уеду, а ты постарайся забыть меня. Начни снова жить без меня и найди себе другого, кто сможет сделать тебя счастливым, — просит омега, пока с каждого слова слёзы льются из глаз. — Неужели ты ничего ко мне не чувствуешь, раз с такой лёгкостью просишь меня об этом? — Намджун подходит к Сокджину и, одним движением развернув его к себе, лбом к его лбу прислоняется, а дыхание его ощущается на губах Джина. Альфа кладёт руку туда, где бьётся сердце омеги, и спрашивает: — Неужели тут не болит? Джин отрицательно качает головой и до крови кусает свою нижнюю губу, снова пытаясь не заплакать. А Намджун отпускает омегу и отходит от него, не зная, как заглушить боль в сердце. — Я от своих слов не отказываюсь. Соджуна я тебе верну, но от тебя никогда не откажусь. Я докажу, что могу быть другим, я заслужу твоего прощения. На этих словах, Намджун разворачивается и направляется к выходу из квартиры Сокджина. А единственная цель для него сейчас — добиться его прощения. Сокджин делает вид, что сердце его из стали, пока его хрупкие плечи подрагивают от громкого плача, а глаза утопают в печали. Он смотрит Намджуну в спину, пока дверь за ним не закрывается, и он исчезает из виду. И Сокджин ему верит, так искренне, беспрекословно. Ведь они «murtabitatan bibaediha ‘iilaa al’abdu — связаны навсегда».

☾ ☾ ☾

Солнце почти садилось за горизонт. Сегодня целый день оно не щадило людей, раскинув свои яркие лучи по всей территории Ар-Барша. А дороги под вечер всё больше и больше заполняли дорогие машины, ждущие, пока светофор загорится зелёным светом, и они смогут снова помчаться по своим важным делам. Ветер дует с пустыни и колышет волосы альфы, сидящего в машине со спущенным окном. Он сидит в солнцезащитных очках, уставившись на очень интересную картину. С утра наблюдающий за передвижениями Чимина, он наконец радуется, что смог застать именно эту, по его мнению, идеальную картину, которую потом покажет на фотографиях Мустафе. Отель Армада. Мужчина понимает, что Чимин не просто так выбрал этот отель, чтобы встретиться там с Чонгуком. Альфа усмехается и начинает листать фотографии, которые только что сделал. Он рассматривает их несколько раз, уже представляя себе реакцию Мустафы, когда он увидит Чонгука и Чимина, заходящих в отель вместе. Через несколько часов распечатанные фотографии уже лежат на рабочем столе Мустафы. Альфа толкает язык за щеку и усмехается. Это становится намного интереснее. Зачем Чимину встречаться с Чонгуком в отеле, не понимает, но сейчас он, как никогда, ещё на один шаг впереди. В конце концов, такой исход событий ему больше нравится. Тасбиху тоже понравится поглядеть на своего лучшего друга и возлюбленного, думает он, и с этими мыслями покидает кабинет. Мустафа садится в свой гелендваген и трогается с места, через несколько минут оказываясь у порога дома Ахмеда. — Как дела? — говорит Мустафа, когда находит Тасбиха на заднем дворе, сидящего на траве у бассейна и читающего книгу. — Пока ты не появился, всё было хорошо, — омега закрывает книгу и переводит свой взгляд на мужчину. — О, уверен, они будут ещё лучше, когда увидишь то, что я принёс тебе, — Мустафа улыбается и машет маленьким конвертиком перед лицом Тасбиха. Тэхен лишь закатывает глаза и снова открывает книгу на той странице, где остановился, надеясь, что мужчина уйдёт, если не будет обращать на него внимания, но он слишком хорошо знает Мустафу. Альфа раскрывает конверт и кидает фотографии прямо перед омегой. — Твой любимый Чонгук, оказывается, мутит с твоим лучшим другом. Тэхён непонимающе смотрит на альфу, а потом переводит взгляд на лежащие фотографии. Он ещё несколько секунд сидит так, пытаясь понять, что происходит, переварить всё в голове. — Что это? — севшим голосом тихо проговаривает омега. — Фотографии Чонгука и Чимина, сделанные моим человеком. У них была встреча в отеле, — Мустафа пальцем указывает на здание на фотографии, которое стоит позади альфы и омеги. — Это отель Армада. Сам подумай, для чего им нужен отель. Ты такой наивный, малыш. — Пожалуйста, оставь меня в покое. — Твой лучший друг… — Уходи! — вдруг выкрикивает Тасбих, а потом резко встаёт с земли и указывает на выход из заднего двора. — Прошу, оставь меня. Я не желаю вас видеть. Я устал, Мустафа. — Тасбих, послушай, — Мустафа хватает омегу за руку, притягивая к себе, но Тэхён всей силой толкает его в грудь, отходя на несколько шагов. — Не смей больше трогать меня. Я сказал уходи, — тут же первые слёзы катятся по бледному лицу омеги, обжигая щёки. Ахмед, в силу своего возраста, прибегает на крики внука и застывает в дверном проёме. — Что происходит? — удивлённо спрашивает дедушка, смотря на альфу. — Ничего, всё хорошо, дядя. Просто Тасбих сегодня не в настроении, — Мустафа улыбается и направляется к выходу. — До свидания, — сказав это, альфа исчезает. Тэхён обратно падает на землю. Кажется, сердце перестало биться. Предательство — самый ужасный поступок, который может совершить близкий человек, потому что именно это и сделали Чонгук с Чимином. Омега смотрит на оставленные фотографии Мустафой и слов уже не находит, чтобы оправдать этот поступок. Омега не верит. Да, слишком наивный. Чонгук использовал его для своей выгоды и просто оставил с разбитым сердцем. Но для чего нужны были все эти слова, всё, что он делал для омеги? Для чего всё надо было? Тасбих не знает, что скажет, когда увидит Чимина. Для него всё слишком странно. Можно ли верить Мустафе? Однозначно, нет. Тасбих и не верит, не хочет верить, но фотографии не дают ему покоя. — Неужели, я не заслуживаю счастья? — Тасбих смотрит на дедушку с заплаканными глазами. — Почему это происходит со мной? — Значит, так было суждено, — Ахмед садится рядом с внуком и берёт его руки в свои. — Тасбих, если Всевышний дал — значит, знал, что ты выдержишь. Быть может, за всеми этими испытаниями, которые тебе неприятны и от которых у тебя душа разрывается, кроется кое-что лучше для тебя, то, о чём ты даже не мечтал. — Насколько же сильна моя любовь к Чонгуку, что меня испытывают таким образом? — омега отводит взгляд и глубоко вздыхает, мыслями оказываясь в объятиях своей прекрасной судьбы. — Я никогда не отказывался от него, но я очень устал. — Настоящая любовь никогда не исчезнет. Ты не виноват в том, что полюбил, — говорит Ахмед, обнимая Тасбиха, — ведь любовь никогда не приходит одна. Если чему-то предписано быть, оно случится, но невероятным и самым прекрасным образом. Главное, не переставать ждать, ведь оно будет того стоить.

☾ ☾ ☾

Мустафа сидит за своим рабочим местом, уставившись в монитор компьютера, а напротив него сидит Исмаил, читает какие-то очередные новости о мире в своём планшете. Мустафа всегда говорил ему, что всё, что пишут и говорят в новостях, половина — ложь, и не всегда нужно верить в них, но Исмаил всё равно читал их, говоря, что они помогают немного отвлечься от реальных проблем. Сегодня, как никогда, было мало работы, поэтому они просто сидели в кабинете Мустафы и болтали. Только вот Мустафа почему-то решает разобрать старые почтовые письма и возобновить свой почтовый адрес, как вдруг на почту приходит уведомление, оповещающее о новом письме. Мустафа решает нажать на письмо и открыть. Неизвестный адресат отправляет фотографию. Фотография с трудом загружается, и Мустафа наконец может разглядеть на ней своего младшего брата, сидящего в машине с Исмаилом. Но в ту же секунду прилетает ещё одно письмо. Тут они уже не просто сидят, они целуются. — Не понял... — только и может выдать из себя Валид. — Что там? — Исмаил встаёт со своего места и, наклонившись, заглядывает в монитор компьютера, а глаза его сразу лезут на лоб. — Мустафа, я могу объяснить. — Какого хрена? — мужчина, вскочив со своего кресла, хватает Исмаила за грудки и прижимает к стенке. Глаза Мустафы выражали только ужас, и казалось, что только одним своим взглядом он сможет испепелить человека. — Ты был с моим братом! Что ты можешь мне объяснить? — альфа срывается на крик и сильнее впечатывает мужчину в стену. — Я… Мы любим друг друга, Мустафа, — Исмаил поднимает руки перед другом, в жесте «сдаюсь», будто пытается оправдать свой поступок. — Вот именно из-за этого я просил тебя держаться от него подальше, — Мустафа одной рукой удерживает альфу, а второй рукой разворачивает экран компьютера и снова показывает ту фотографию, где они целуются. — Что ты сделал с моим братом, сука? Ты спал с ним?! — Всё было по обоюдному согласию... Этих слов Мустафе хватает. Он, что есть силы, бьёт кулаком Исмаила прямо в нос, так, что кровь из носа сразу ручьём бежит прямо вниз, а Исмаил падает на пол от сильного удара. У Сари, казалось, перед глазами уже звёздочки появились от такого сильно удара. Тут он не успевает даже прийти в себя, Мустафа садится прямо сверху и со всей силы начинает бить прямо в лицо. Снова и снова, пока в кабинет не забегает молодой омега — секретарь Мустафы, и кричит своему начальнику прекратить. Убедившись, что уже бывший друг не шевелится, Мустафа встаёт с него и вытирает свои запачканные кровью руки о свою белоснежную рубашку. Секретарь сразу подбегает к Исмаилу и садится перед ним, проверяя пульс. Поняв, что Исмаил всё ещё дышит, он достаёт телефон из своего кармана и вызывает скорую. А Мустафа лишь неистово смотрит в сторону того, кого когда-то назвал братом, с которым прошёл через многое, но всё так же оставаясь друзьями, братьями, семьёй и никогда бы не подумал, что он вот так поступит. Поступил. Обесчестил его младшего брата. Его маленького Джалила. Пусть Исмаил думает, что всё закончено, но для Мустафы всё только начинается, и он всё это просто так не оставит.

☾ ☾ ☾

Маленькому Асаду уже почти два месяца, а сам он с каждым днём крепчает и становится активнее, даже в весе быстро набирает, не смотря на то, что родился недоношенным. Юнги ни на минуту не отходит от сына, всё своё время и внимание уделяя только ему. А Хосок каждый раз отшучивается, говоря, что начинает ревновать мужа к сыну, что забрал всё внимание Юнги к себе. Юнги тоже поправляется, теперь уже справляясь в одиночку с маленьким альфой, без помощи папы Хосока, а шрамы его практически не болят. После расторжения договора с компанией шейха, Хосок начал больше времени уделять семье, каждый раз возвращаясь с работы домой пораньше. Не знает, когда всё может в их жизни пойти не так, но сейчас и думать себе о таком запрещает, пока он счастлив со своей маленькой семьёй, что создал со своим любимым. Хосок к присутствию нового члена семьи привыкал недолго, а сейчас и представить себе не может, как жил без этих маленьких ручек и ножек, которыми Асад начинает дрыгать, когда чувствует присутствие отца. Даже будучи таким маленьким, у альфы начала развиваться сильная связь с отцом. И сейчас, лежа на заднем дворе их дома, в своей кроватке-качели, он начинает активно двигать ногами, когда слышит голос Хосока. А Юнги, что сидел на траве рядом с сыном и кормил его с бутылочки, улыбается с реакции Асада на Хосока и встаёт со своего места, прикрывая уже пустую бутылку крышкой. — Мне передали, что кто-то скучал по своему любимому дяде, — слышится голос Чонгука, что выходит на задний двор вместе с Хосоком. Альфа улыбается и опережает брата, стремительно направляясь к племяннику. — Привет, Юнги, отлично выглядишь, — бросает Чонгук слова Юнги, и даже в сторону его не смотрит. А Юнги закатывает глаза и качает головой, улыбаясь. — Иди ко мне, мой маленький лев, — Чонгук аккуратно берёт Асада на руки, придерживая за голову, как учил его папа, и кладет её себе на плечи, большой рукой поглаживая по спине, что всю её прикрывала. — Он только что поел, — извещает Юнги. — Смотри, чтобы его не вырвало на тебя. Хосок издаёт смешок и, под осуждающий взгляд брата, целует мужа в щёку, рукой аккуратно обвивая его талию. — Вы хотя бы перед ребёнком сдерживайтесь, — говорит Чонгук и качает головой. — Он только родился, а, кажется, уже успел всё повидать в этой жизни. — На себя посмотри сначала, прежде чем нас обвинять в чём-то, — говорит Юнги и складывает руки на груди. — Ты уже несколько дней в Дубае, а нас навестить приехал только сегодня. — Кто сказал, что вас? Я, вообще-то, к племяннику приехал, — улыбается Чонгук, когда альфа зарывается своими маленькими ручками в его отросшие волосы, не сильно оттягивая их. Он продолжает гладить Асада по спине и укачивать его на руках. — А ко мне? — наивно смотрит Юнги. Чонгук удивлённо вскидывает брови, но, тут же спохватившись, смотрит на Хосока, а потом снова обращается к Юнги: — Ну же, Юнги, не думаю, что Хосоку понравится, если я так сразу заявлю, что приехал к тебе, — отшучивается Чонгук. — И вообще, когда ты стал таким? Это наркоз на тебя так плохо влияет. — Ну всё, достаточно, — усмехается Хосок и встаёт между братом и мужем. — Я очень голоден, — он по-доброму смотрит на Юнги и кладёт руку поперёк своего живота. — А я как раз бейзар приготовил, — оживляется Юнги. — Чонгук, твой любимый. Будешь? Чонгук на минуту выпадает из реальности и возвращается на два месяца назад, а вокруг стены его квартиры, рядом Тасбих, такой родной, такой любимый. Улыбается только ему и готовит его любимый суп, только для него. — Чонгук? — снова зовёт младшего Хосок. — А? — Чонгук смотрит на Хосока, потом переводит взгляд на Юнги. — Извините, задумался. Так что ты там говорил, Юнги? — Я говорю, кушать будешь? — переспрашивает омега. — Ах, нет, — отрицательно качает головой Чонгук. — Я только на минуту заскочил, мне надо вечером в компанию, потом с Джином встретиться. Но спасибо, что предложил, — говорит Чонгук и аккуратно кладёт уже уснувшего на его руках альфу в кроватку. Он наклоняется к нему и легонько, пытаясь не разбудить, целует в пухлую щёчку. — Ну ладно, — Хосок пожимает плечами и, хлопнув себя по бёдрам, смотрит на мужа. — Юнги, как закончишь, зайдёшь в дом, а я пойду Чонгука провожу. Юнги кивает, но прежде, чем альфы успевают скрыться, снова зовёт Чонгука, привлекая его внимание на себя. — Тасбих тебя спрашивал. — Когда? — спрашивает Чонгук, а по его лицу было видно, как он взволнован. — Недели две назад, — уточняет омега. — Мы случайно встретились в больнице. Он был так рад, что встретил меня, потому что мог спросить о тебе. Ты бы видел, как его глаза загорелись, стоило мне сказать, что с тобой всё хорошо, и мигом потухли, когда я сказал, что ты в Корее. — И что он сказал? — Спрашивал, когда ты вернёшься. Я сказал, что не знаю. Он был очень подавленным, будто все беды в этом мире скопились в его глазах. Они были очень печальные. Чонгук стискивает зубы и опускает голову — слышать о таком состоянии его солнца было тяжелее всего на свете. Душа в клочья разрывалась от каждого слова Юнги. — Больше ничего не говорил? — с надеждой в голосе, спрашивает Чонгук. — Больше ничего. — Ладно, спасибо, Юнги, — натянуто улыбается Чонгук. — Поцелуй моего льва ещё раз от меня, когда он проснётся, — просит Чонгук, а когда видит утвердительный кивок от омеги, улыбается и направляется к выходу. — Чонгук, — зовёт брата Хосок, что выходит за ним на улицу. — Что будешь делать? — Я не знаю, — честно признаётся альфа. — Ты понимаешь, что уже затягивать нельзя? Время на исходе, пора действовать. — Он был так напуган в тот вечер, в последнюю нашу встречу, будто чего-то боялся. Я не знаю, сможет ли он, да и захочет ли вообще уехать со мной. — Если бы не хотел, я думаю, он бы не спрашивал тебя у Юнги. Он ждёт и надеется на тебя. А боится он не за себя, а за тебя. Чонгук кивает и, открыв дверь машины, садится за руль. Альфа смотрит на брата, потом обращается к нему: — Я поеду к Тасбиху. Думаю, нам стоит поговорить, — говорит Чонгук, а Хосок кивает, соглашаясь со словами брата. — Будь осторожнее, — только и просит Хосок, затем смотрит вслед сорвавшемуся с места Чонгуку, оставляя после себя лишь пыль от задних шин. Хосок возвращается в дом, а на столе уже всё накрыто. Он улыбается Юнги, что возится на кухне, расставляя столовые приборы. — Как ты себя чувствуешь? — вдруг спрашивает Хосок у мужа. — Не жалуюсь, — улыбается Юнги. — Пожалуйста, жалуйся, — просит Хосок. — Кому тебе ещё жаловаться, кроме меня? Что бы то ни было, не скрывай от меня ничего, что связано со своим здоровьем. Юнги, продолжая улыбаться, подходит к мужу и обвивает его своими руками, крепко обнимая, кладя голову ему на грудь. Хосок обнимает в ответ, крепче жмёт к себе, носом в его волосы утыкается, выдыхается родной запах моря. Успокаивается. — Чонгук так старательно пытается скрыть грусть за улыбкой. Пытается делать вид, что он в порядке, — говорит Юнги. — Чонгук сильный, он справится, — уверяет Хосок. — Он захотел, значит, это будет. Он всегда был таким. Разве, ты не помнишь? — Помню.

☾ ☾ ☾

Через полчаса Чонгук уже стоит на пороге дома Ахмеда и стучится в дверь, надеясь, что ему откроют. И ему открывают, только на месте открывшего ему дверь он ожидал увидеть Тасбиха. — Ас-саламу алейкум, — осторожно здоровается Чонгук с дедушкой Тасбиха. — Ва-алейкум ас-салам, — отвечает Ахмед. — Нечего Вам здесь делать, — слишком резко заявляет он. — Я приехал поговорить с Тасбихом, пожалуйста, разрешите мне его увидеть, — просит Чонгук. — Он не выйдет к Вам, — качает головой Ахмед. — Уходите. — Я очень Вас прошу, дайте мне с ним поговорить, — Чонгук непоколебим — рукой удерживает дверь, что Ахмед так старательно пытается закрыть перед альфой. — Не думаю, что Вам есть, о чём говорить с омегой, что уже помолвлен с другим альфой. — Что? — Позавчера прошла церемония помолвки Тасбиха и Мустафы, — говорит Ахмед и отводит взгляд от альфы. — Мой внук уже принадлежит другому альфе. — Какая ещё помолвка? — Чонгук ослабляет свою хватку, а Ахмед, почувствовав это, берётся быстро закрывать дверь, но ему не дают — Чонгук выставляет ногу между дверью и косяком, не позволяя омеге хлопнуть дверью перед его лицом. — Тасбих! — Чонгук тянет ручкой двери на себя и распахивает её настежь, зовя омегу, что, кажется, его не слышит. А Ахмед испуганно толкает альфу в грудь, снова и снова прося его уйти. — Я на колени встану перед вами, я под окнами вашими буду ночевать, но никуда не уйду, пока вы не дадите мне поговорить с Тасбихом. Ахмед несколько секунд недоверчиво смотрит на Чонгука, но всё-таки сдаётся и соглашается, уходя за Тасбихом. Через пару минут на пороге появляется Тасбих, своим убитым видом заставляя сердце Чонгука зайтись в сумасшедшем ритме. Чонгук долго смотрит на любимого, взглядом исследуя каждый участок на его лице, пока Тасбих смотрит в ответ, что Чонгуку кажется, будто он разочарован во всём этом мире. Чонгук забывает всё, о чём хотел сказать, но задаёт волнующий его вопрос, всё ещё надеясь, что ему соврали. — Ты помолвлен? Тасбих усмехается, удивляя своим поведением Чонгука. — Разве тебе не должно быть всё равно на это? — Почему мне должно быть всё равно? — спрашивает альфа. — Как ты смеешь вообще появляться на пороге дома моего дедушки, после того, что сделал? — Я тебя не понимаю, Тасбих. Тасбих лишь молча уходит, а потом возвращается с тем самым конвертом с фотографиями, который передал ему Мустафа, и передаёт его Чонгуку. — Открой и посмотри, думаю, так тебе будет понятнее. Чонгук делает так, как ему велят. Он без эмоций смотрит на их с Чимином фотографии, где они улыбаются друг другу и заходят вместе в отель. Чонгук трёт переносицу и сразу догадывается, кто мог дать Тасбиху эти фотографии. — Тасбих, послушай, я могу всё объяснить, — спокойно говорит Чонгук. — Не надо, Чонгук. Всё, что можно было объяснить, мне объяснили эти фотографии, — говорит Тасбих, продолжая смотреть Чонгуку прямо в глаза. Сегодня он, как никогда, стойко стоит на ногах, а в глазах сухо, слёзы высохли. Не будет плакать. — А столько громких слов было, столько обещаний. А для чего, Чонгук? Ты понимаешь, что теперь будет? — Тасбих тут же замолкает, чувствуя, как его голос вздрогнул. — Тасбих, если бы я мог сейчас всё рассказать тебе, я бы сделал это, не задумываясь. Но ты сам скоро всё узнаешь. Ещё не время. Просто поверь мне сейчас. — Я уже не знаю, кому верить, Чонгук. Но знаю, что ни тебе, ни Мустафе я живым не достанусь. Эти слова вонзаются прямо в сердце Чонгука, осколками сердце разлететься заставляя. Чонгук не может допустить, чтобы Тасбих сделал с собой что-то. Он не выдержит, если его солнце окончательно погаснет. Он должен все исправить. Обязан. — Прощай, Чонгук, — Тасбих хватается за дверную ручку и пытается закрыть дверь, но Чонгук останавливает его, не позволяя и шага лишнего сделать. — Тасбих, — начинает альфа, но останавливается, собираясь с мыслями, думая, как правильнее сказать ему об этом. — Солнце, — уже мягче говорит Чонгук, — Чимин — мой брат.