Объединённые Арабские Эмираты, Дубай.
Вдох. Выдох, тёплое дыхание ощущается на губах. Тасбих облизывает пересохшие губы и чувствует солёный привкус на кончике языка и прикрывает глаза, ощущая влажность ресниц. Снова вздыхает, на этот раз не спешит выдыхать. Дыхание задерживает, надеется, что это поможет ему покинуть этот бренный, давным-давно обречённый и подпадающий разрушению мир. Грешный мир, в котором нет места восточному солнцу. Голову к окну поворачивает, выглядывает на улицу, взгляд свой устремляет на луну и просит Всевышнего о помощи, просит облегчения для своей неспокойной в этот день души. Взгляд свой опускает в пол, но продолжает просить не связывать его судьбу с тем, кого его душа принять не желает, с тем, кто ненавистен ему. И если этому всё же суждено случиться, судьбу свою просит изменить и забрать его. Ведь зачем ему этот мир, зачем вся эта жизнь, если в ней не будет того, кого выбрало его сердце, а всю оставшуюся жизнь придётся прожить с человеком, которого он никогда не любил и уже никогда не полюбит? Мустафа ещё вчера забрал омегу из своей квартиры и привёз к себе домой, чтобы на следующий день сыграть свадьбу. Он решил, что устраивать большое празднование или приглашать много гостей не будет, а посидят только в кругу семьи и близких людей, ведь на что-то большее не было времени, да и недавняя смерть младшего брата тоже не позволяла этого сделать. Стоило только лучам солнца показаться на горизонте, весь дом оживился и пошёл в движение. Омеги выносили из кухни различные блюда, накрывая столы. Альфы занимались декорациями под чёткое руководство Самина, что с самого утра бегал по всему дому, поторапливая слуг и организаторов, боясь не успеть до никяха. Он никак не мог не нарадоваться тому, что его старший сын наконец женится. И эта была единственная прекрасная для него новость после того, что случилось с его младшим сыном. Ведь горе сменилось хорошим известием, а вслед за тьмой пришёл свет. И пока внизу у всех жизнь кипела, то на втором этаже, в одной из дальних комнат, только у одного омеги она разрушалась. Сколько бы он не просил и умолял не трогать его, все будто не слышали его, продолжая делать то, что делали. Омеги, окружившие Тасбиха, еле закончили с макияжем и причёской, но никак не могли заставить его надеть свадебный наряд. Тасбих всё продолжал отталкивать от себя чужие руки, говоря, что не оденется в принесённую для него одежду, что не спустится вниз и не сделает то, чего от него все ждут больше всего. Он не станет ему мужем. Он давно об этом знает. Не успевает Тасбих подумать об альфе, как тот появляется в дверном проёме, а остальным омегам только остаётся быстро покинуть комнату, ведь взгляд Мустафы ничего хорошего не предвещал, по крайней мере, для Тасбиха точно. Мигом оказавшись рядом с омегой, альфа хватает его под локоть и, встряхнув несколько раз, приводит в чувства. Тасбих шипит от боли и цепляется пальцами за руку мужчины, в попытке высвободиться. И в какой-то момент ему это удаётся, но альфа снова хватает, на этот раз сильнее, от чего омега дёргается и сползает со стула, встав на колени перед ним, не в силах терпеть боль, причиняемую женихом. — Тебе больно, любимый? — обеспокоенным голосом спрашивает альфа. — Могу сделать больнее, если продолжишь вести себя так. Ты знаешь, что я это сделаю. — Лучше сразу убей меня, — Тасбих поднимает мёртвый и умоляющий взгляд, перед которым была пелена слёз, на Мустафу. Альфа смотрит в них и понимает, что нет больше того светлого взгляда и сверкающих глаз. Сейчас на него смотрит его любимый совсем незнакомым ему пустым взглядом, в котором свет давно потух. А глаза, напоминавшие когда-то чистую небесную гладь, теперь больше походили на мёртвое море. Когда замечает сорвавшиеся слёзы с глаз омеги, Мустафу словно обливают ледяной водой и, вернувшись в реальность, он просто, не рассчитывая сил своих, даёт омеге сильную пощёчину, от чего тот садится на пол, руками опершись о паркет, сильно ударяясь ладонями. Тасбих не поднимает больше своего взгляда на альфу, лишь беззвучно сидя на месте, но продолжая сердцем молиться за судьбу свою. Мустафа отходит к окну и, сделав пару вдохов и выдохов, успокаивается. Он поворачивается к Тасбиху, что всё ещё сидел на полу, и делает к нему шаг, но тут же останавливается, когда слышит голос папы, зашедшего в комнату. — Оставь его, — приказывает Самин. — Хватит, не трогай. Выйди из комнаты, я поговорю с ним. — Не вмешивайся, папа, — сын грозно смотрит на родителя. Старший поближе подходит к альфе и, положив руку на его плечо, с добротой и еле заметным отчаянием заглядывает в его глаза. — Я хочу пообщаться с Тасбихом, меня он послушает. Оставь нас, пожалуйста, — уже более мягко просит Самин и отпускает руку сына, а тот, снова взглянув на жениха в последний раз, покидает комнату, оставив папу с братом одних. Самин подходит к Тасбиху и помогает ему встать, усаживая на стульчик, на котором он сидел, когда ему делали причёску и макияж, пододвигает для себя ещё один стул и садится напротив него. Старший смотрит на младшего с неподдельной нежностью и, глубоко вздохнув, берёт его руку в свою, аккуратно поглаживая её. Тасбих отводит взгляд, всеми силами пытается не смотреть на омегу. Он стирает с глаз почти успевшие высохнуть слёзы, и единственное, что ему сейчас хочется — это уйти, скрыться от этих людей так, чтобы найти не смогли. — Тасбих, родной мой, посмотри на меня, — просит Самин и слегка тянет руку младшего на себя. Но от Тэхёна никакой реакции не следует. — Тасбих, если ты имеешь хоть каплю уважения ко мне, то посмотри на меня, — снова просит он, уже более мягче. И Тасбих поднимает голову, медленно, сдерживая свои слёзы, поворачивается к старшему, только в глаза не смотрит, а лишь опускает взгляд перед ним и молчит. — Ты знаешь, как я был рад, когда узнал, что Мустафа хочет жениться на тебе. Я тут же одобрил его решение, потому что найти таких омег, как ты, в наше время очень тяжело. — Это каких? — сквозь боль и без единой радости в глазах усмехается Тасбих на слова омеги, и только сейчас поднимает на него свой взгляд. — Умных, скромных, знающих своё дело, уважающих отцов своих и их слова, — начинает Самин, а Тасбих только качает головой и продолжает улыбаться, не веря тому, насколько ещё эти люди могут быть двуличными и тщеславными. — Тасбих, не упрямься, пожалуйста. Ты же знаешь, что моё отношение к тебе такое же, какое у меня было к Джалилу. Мой единственный сын-омега, мой мальчик покончил собой, — на глазах Валид выступают слёзы, и он еле их сдерживает. — Я не знал, как мне переживать утрату сына, как нести эту боль и страдания в себе, но ты будто подарил мне возможность вновь обрести чувство полноты жизни. Пожалуйста, не лишай меня этого снова, Тасбих, я очень тебя прошу, — слёзы с глаз омеги так и идут, только он уже не обращает на них внимания. Тасбих отводит взгляд и закрывает рот рукой, стараясь не плакать, но эмоции сдерживать с каждым разом становится всё тяжелее и тяжелее. — Пожалуйста, хватит… — просит младший и, аккуратно высвободив свою руку из чужого захвата, встаёт со стула, отходя от собеседника подальше. Но тут же оборачивается, когда слышит глухой стук позади. Он замечает омегу, упавшего перед ним на колени, и так и остаётся стоять на месте, не зная, какие действия ему предпринимать. — Хочешь, чтобы я на коленях тебя просил? — убитым взглядом, словно пытаясь вызвать у омеги жалость, смотрит Самин. — Хорошо, я на коленях прошу тебя, Тасбих. Готов честь свою растоптать, потому что для меня сейчас ты важнее чести. Тасбих подлетает к омеге и за плечи его хватает, тянет на себя, пытаясь поднять его с колен. Ему становится стыдно, что старшего заставляет на коленях умолять, но если согласится, понимает, что назад пути не будет. Он застрял в этом лабиринте, и надежд на то, чтобы найти выход, уже не остаётся. — Пожалуйста, вставайте, — молит омега. — Нас могут увидеть, — у Тасбиха уже не остаётся сил, чтобы помочь старшему встать, потому просто садится перед ним и смиренно опускает голову, не в силах больше выдержать молящего взгляда родственника. Он чувствует, что уже сдаётся, что ещё немного, и совершит ошибку, позволив противоположной стороне взять верх над ним, а манипуляции омеги, кажется, оказывают на него слишком сильное влияние. — Я потерял своего дорогого сына, Тасбих, — Валид закрывает лицо руками, чувствуя влажность на ладонях. — Пожалуйста, не оставляй меня хотя бы ты. Ты для меня родной человек, как сын. Не лишай меня ещё одного сына. Позволь мне порадоваться за Мустафу, позволь побыть счастливее хотя бы в этот день. Тасбих глотает слёзы и, поддавшись вперёд, обнимает плачущего омегу, поглаживая по спине и тихонечко, чтобы слышал только он, шепчет: — Пожалуйста, не просите меня сделать то, на что я не способен. Сердце моё давно в руках другого человека, и Вы это знаете. Если я соглашусь на эту свадьбу — я предам его… — Тасбих, — Самин высвобождается из объятий младшего и, взяв того за плечи, заглядывает в глаза. — Ты же понимаешь, что Мустафа тоже не отступит. Он же любит тебя, как ты этого не понимаешь? К тому же, на кону стоит честь твоей семьи, твоего отца. Неужели, чужой человек для тебя важнее собственного отца? Стоит ли это всё того? Тасбих прикрывает глаза, а с уголков срываются слёзы, что, скатившись, бегут по нежным щекам вниз. Он качает головой и, горько усмехнувшись, облизывает чуть розоватые, давно ставшие сухими губы. Он понимает, как бы его ни заставляли согласиться на этот брак, какими бы хорошими их отношения к нему не были, его сердце по-прежнему будет в его руках, а он — восточное солнце, всегда будет принадлежать ему — Чон Чонгуку. И с этими мыслями он руку свою кладёт в чужую, тёплую, слегка морщинистую и понимает, что в этот момент, когда его ладонь коснулась чужой, всё-таки совершил эту ошибку, а люди, что всегда ему были ненавистны, одержали над ним победу. Тасбих больше ничего не говорит, на радостного Самина, которому удалось получить согласие от него, не смотрит, берёт свадебный наряд, аккуратно сложенный на спинке дивана, надев который он пойдёт навстречу человеку, с которым он свяжет свою жизнь. И жизнь эту проживёт с ним до конца своих дней, в сердце храня другого — свою судьбу, что отпустил, позволил уйти. И прежде чем удалиться в соседнюю комнату, оборачивается к старшему и без единой эмоции на лице, но с верой за свою судьбу в глазах, проговаривает: — Альфу, хранителя моего сердца, зовут Чон Чонгук. Он не чужой человек. И попрошу Вас запомнить, что он всегда для меня есть и останется ближе всех когда-либо существовавших, — и голову с гордостью поднимает, больше не плачет, не смеет. Самину не позволяет и слова сказать, быстро скрывается за дверью другой комнаты. Пока у него есть вера, знает, что не сдастся. И испытания от Всевышнего, что ему сейчас приходится преодолевать, стойко преодолеет. Ведь испытаниями душа крепнет.☾ ☾ ☾
Стены сильнее давят со всех сторон, в лёгких почти воздух кончился, а птичья клетка навсегда уже заперта. Омегу в белом одеянии спускают вниз по лестнице, чтобы два сердца объединить уже навсегда, только вот маленькое сердце омеги уже, кажется, не бьётся. Сердце это сейчас искало спокойствие в другом человеке, которого рядом нет и, кажется, уже и не будет. Тасбих пытается унять дрожь в ногах, он смотрит перед собой сквозь пелену слёз, пытаясь разглядеть людей через белую чадру, накинутую на голову. От неустанно льющихся поздравлений со всех сторон омеге хочется закрыть уши и закричать так сильно, чтобы это всё наконец прекратилось, но вместо этого он продолжает лить слёзы, надеясь на то, что этот день побыстрее закончится. Тэхёна заводят в отдельную комнату, сажают напротив человека, в какой-то момент переставший называть себя братом и перешедший эту черту, решивший жениться на омеге. В тот самый день, когда заявил об этом, сломал его жизнь полностью. Они сидят друг напротив друга. Мустафа смотрит в упор своим пронзительным взглядом, в своих мыслях образ омеги храня, который с минуты на минуту станет ему мужем. Тэхён не смотрит, его тошнит, тошнит от самого себя, ему стыдно. Понимает, что ещё чуть-чуть, и он потеряет свою судьбу навсегда. Предаст её, выбрав другого. По ту сторону маленькой ширмы, которая закрывала собой альфу с омегой, в этой комнате находились ещё три человека. Местный кади,отец Тасбиха и ещё один свидетель со стороны Мустафы, чтобы заключить никях и укрепить связь между двумя семьями. Кади достаёт белый маленький платок, и в этот момент Хусейн пожимает руку свидетелю со стороны альфы, а после кади кидает этот самый платок поверх рук альф и начинает читать молитву, чтобы Всевышний укрепил этот брак и даровал этой семье благо. Мустафа выходит за ширму и здоровается с дядей, склоняя голову. Он садится рядом со своим свидетелем, а после кади просит альфу повторять слова за ним. — Отдаёшь мне, — начинает кади. — Отдаёшь мне, — Мустафа повторяет за ним. — Своего сына, свободного Тасбиха, — говорит кади, а Мустафа снова повторяет за ним, — согласно закону религии, — заканчивают они. Кади обращается теперь уже к Хусейну: — Я отдаю тебе моего сына по собственной воле, непорочного Тасбиха, согласно закону религии, — Хусейн так же повторяет слова за альфой. — Да благословит Всевышний всех собравшихся здесь сегодня, — затем кади читает молитву. — С этого дня ваш брак считается законным, поздравляю вас, — говорит альфа эти слова, смотря на жениха, и Мустафа спешит поблагодарить кади.☾ ☾ ☾
Звуки сирены скорой помощи оглушают всё вокруг, всё больше и больше приближаясь до пункта назначения. Хосок не отходит от совсем бледного Намджуна, прося его держаться, что вот-вот и всё будет хорошо. Намджун тяжело дышит, постепенно закрывая глаза. Он хочет что-то сказать, но ничего у него не выходит. Хосок лишь смотрит на небо и просит Бога, чтобы он помог им, надеясь, что пуля, которая попала в Намджуна, не задела жизненно важные органы, и что его смогут спасти. Чон не знает, что делать, видя, как другу больно. Он слышит крики Сокджина где-то на фоне, которого Чонгук удерживал, и это было невыносимо. Скорая наконец приезжает, и Хосок помогает им уложить друга на каталку, а после врачи уже сами завозят его в машину. Джин умоляет Чонгука отпустить его и дать ему поехать вместе с Намджуном в больницу, и они решают, что вместе с Джином рядом поедет Сохёк и несколько солдат Джин Ука. Хосок решает не ехать, ибо он сейчас нужен рядом с братом, потому он просит Сохёка не отходить от друга и докладывать о его состоянии и просит присмотреть за Джином. Джин Ук решает, что будет лучше остальным не медлить и выехать из Марокко в Дубай, чтобы они могли поймать Хусейна, пока он этого ожидал меньше всего. Чонгук возвращается обратно к своей машине и видит Чимина, сидящего на задних сидениях, на руках укачивая маленького Эмиля, прижимая к себе, чтобы малыш почувствовал тепло и понял, что он в безопасности. Чимин вяло улыбается, когда видит брата, чтобы убедить его в том, что с ним всё хорошо. Чонгук улыбается в ответ. Хосок, Сан и Джин Ук садятся в одну из машин, а Чонгук — вместе с Юсуфом и Чимином. Они выезжают за территорию дома, несколько часов назад принадлежавшего семье Эмиля. Джин Ук через рацию передаёт Чонгуку, чтобы он был осторожен, потому что они были ещё не полностью уверены, что люди Казима за ними не последуют, но, благо, через несколько минут они выезжают уже за пределы Марокко, оказываясь на границе. Спустя несколько часов в дороге, когда они уже въезжают за территорию Дубая, у Чонгука в кармане брюк звонит телефон. Альфа, нырнув рукой в карман, достаёт гаджет, на экране дисплея высвечивается имя Наима. Он спешит ответить, сердце своё успокаивая, надеясь, что с его солнцем всё хорошо. — Чонгук… — омега выдыхает в трубку, и по голосу его можно было понять, что он плакал. — Наим? Что такое? — Чонгук, ты должен спасти Тасбиха, прошу, приезжай поскорее. Он забрал его к себе на квартиру. Свадьба состоялась, Чонгук. — Мне нужен адрес, ничего больше, Наим. Омега вздыхает и говорит, что скинет ему адрес, и снова отчаянно просит альфу спасти его маленького Тасбиха. — Чонгук, что случилось? — когда Чонгук выключает звонок, обеспокоенно спрашивает Чимин. — Тасбиха заставили выйти за него. Я должен забрать его. Чимин смотрит на Юсуфа, а Юсуф отводит свой взгляд в сторону окна, смотря на вечернее небо. Руки сжимает в кулаки и, прикрыв глаза, выдыхает. До конца надеялся, что Хусейн одумается. — Чонгук, — Юсуф переводит свой взгляд на альфу, что сидел за рулём машины. — Я сейчас нужен Чимину, а ты нужен Тасбиху. Высади нас и поезжай к нему. Чонгук кивает альфе и, взяв рацию, обращается к остальным, что ехали впереди: — Планы поменялись. Мне надо забрать солнце. — Я поеду с тобой, — сразу следует ответ от Хосока.☾ ☾ ☾
— Господин, неизвестные ворвались во двор, мы пытались их удержать, но они убили несколько наших ребят, — альфа, что служил семье Абдалла, забегает в просторный зал, где сейчас находился Хусейн с Ахмедом, и докладывает о случившемся минут пять назад. — Что значит неизвестные? — Хусейн встаёт с дивана, а в эту же секунду двери распахиваются, пропуская несколько солдат вперёд, держа шейха на прицеле. Ахмед в недоумении медленно встаёт с дивана, прикладывая руку к сердцу, пытаясь понять, что вообще происходит. И, когда солдаты расходятся по сторонам, по плиточному полу вступает Чимин, медленной и вальяжной походкой. Чимин сейчас одет не так, как обычно. На нём военная форма — чёрные карго штаны и такого же цвета футболка, на ногах чёрные ботинки со шнурками, а на плечах висит кобура, где красуется его пистолет, тот самый, который он спрятал от Тасбиха, соврав ему о том, что пистолет отцовский. Он ухмыляется, смотря прямо в глаза убийце его родителей. Сейчас они стоят друг напротив друга, и не как Хусейн и Чимин, которые познакомились благодаря Тасбиху, а как убийца и второй член Интерпола. — Ты? Кто ты? — Хусейн знал, что это Чимин, но не понимал, что происходит. — Неужели Вы не помните, дядя Хусейн? — последнее специально выделяет. — Помните случай, который произошёл семнадцать лет назад? Я — Чон Чимин — второй член Интерпола, а мой отец — Чон Дживон. Ваш бывший друг, которого Вы убили. Сегодня я пришёл за Вами. Я долго ждал этой встречи, не поверите, насколько сильно я жаждал поймать Вас. — Ты с ума сошёл? — Хусейн не хочет ничего слышать, он лишь удивлённо вскидывает брови, смотрит на омегу, как на сумасшедшего. Он машет рукой и приказывает немедленно покинуть его дом. — Ты думаешь, что всё так просто? Ты всё это время скрывался от полиции, уходил от правосудия, — в дом заходит Юсуф, за ним Джин Ук и Сан. — Возьми ответственность за свои действия. — Юсуф… — Ахмед тихо зовёт второго сына, он всё ещё в шоке стоит, не веря своим глазам, сначала смотрит на Юсуфа, потом на Чимина. — Ты не вмешивайся в это! — срывается на крик Хусейн, обращаясь к Юсуфу. — Я говорил тебе, что этот омега испортит тебя, а сейчас посмотри, кем ты стал. — Он показал мне, что такое настоящая любовь, он стал для меня всем, когда именно ты отвернулся от меня, я даже братом назвать тебя не могу, — Юсуф срывается в ответ. — Ты ужасный человек, ты собственного сына отдал в плохие руки. Ты испортил ему жизнь. Хотя о чём я? Ты испортил жизнь собственному мужу, из-за чего он и заболел, а Тасбих рано или поздно узнает всю правду. — Хусейн, просто признайте свою вину, — в разговор братьев встревает Чимин. — Против Вас у нас есть много доказательств. Хватает и того, что вы сделали в две тысячи пятом году, Вам всё равно не избежать наказания. — Ты меня достал уже, — в эту секунду всё происходит слишком быстро, Чимин не успевает ничего сообразить, как Хусейн достаёт припрятанный пистолет за поясом и направляет прямо на омегу, нажимая на курок. Юсуф, что сейчас стоял рядом с омегой, прикрывает его собой, закрывая от пули. Чимин большими глазами всматривается в моментально меняющееся лицо своего возлюбленного, который словил пулю за него. Юсуф падает прямо на холодный пол, и Чимин кидается к нему, дрожащими руками поворачивая его к себе. Солдаты один за другим поднимают оружие, направляя на Хусейна. — Не стрелять! — приказывает Джин Ук. — Сан, вызови скорую, быстро! — он смотрит потом на Хусейна, сжимает кулаки. — Взять. И солдаты выполняют приказ своего генерала. Они скручивают Хусейна, забирая из собственного дома, Джин Ук отдаёт приказ Сану, чтобы он не отходил от Чимина, пока не приехала скорая, а сам уезжает вместе с остальными, забирая преступника. Чимин всхлипывает и прижимает свою руку к ране Юсуфа, просит не закрывать глаза. Ахмед на дрожащих ногах приближается к парочке и медленно опускается рядом, прикладывая свою руку на лоб Юсуфа. Старший омега ничего не может сказать, лишь тихо роняет слёзы. Сан выбегает на улицу, когда слышит сирену скорой помощи, торопя врачей, указывая им, куда идти. Когда врачи забирают Юсуфа и завозят в машину скорой помощи, Чимин и Ахмед садятся напротив него, и младший омега, еле шевеля губами, говорит, что всё будет хорошо. Скорая трогается с места, а Юсуф уже не слышит Чимина, всё тело альфы леденеет, а губы синеют. В эту секунду у омеги перехватывает дыхание, поглаживая своего возлюбленного по щеке, пытаясь отдать ему всё своё тепло, что у него есть, лишь бы открыл глаза, лишь бы снова позвал его, посмотрел и никогда не отпускал. — Юсуф, ты не можешь оставить меня, прошу, — Чимин роняет слёзы прямо на лицо альфы, он уже никого не видит. Всё, что для него сейчас важно — это альфа, который пытается бороться за свою жизнь. — Юсуф, открой глаза! — он кладёт свою голову на грудь альфы и рыдает, размазывая слёзы по лицу. — Что ты делаешь? Как ты можешь оставить меня? Пожалуйста! Врачи просят омегу успокоиться, но он отталкивает их от себя и упрямо пытается привести альфу в чувства. Ахмед, что даже с места двинуться не может, смотрит прямо в одну точку, он не слышит, как его просят успокоить Чимина. Ахмеду сейчас самому нужна была чья-то помощь. Медбрат, что сейчас ставит альфе капельницу, смотрит в монитор аппарата, что был подключен к альфе, поддерживающий его жизнь. Врач видит, как пульс Юсуфа всё падет, поэтому он быстро принимается делать непрямой массаж сердца, но, как бы он не старался, он понимает, что Юсуф не может справиться, силы всё быстрее покидали его. Звон в ушах и ровный звук пикающего аппарата сообщает, что альфа не справился, он навсегда закрывает глаза прямо в машине скорой помощи, оставляя своё сердце в руках Чимина, покидая этот мир, что никогда ему не принадлежал, лишь солнечная улыбка омеги спасала от всех бед, но и эта улыбка больше ему не принадлежит. Чимин отстраняется от альфы, он больше не чувствует, как сердце бьётся в его груди, а последнее, что он слышит, прежде, чем провалиться в сон, теряя сознание — это голос врачей, что сообщают время смерти его любимого человека.☾ ☾ ☾
Первым, кого Мустафа видит, когда он заходит теперь уже в их совместную спальню — Тасбиха, успевшего уже переодеться в другую одежду. Рубашка из шёлка на нём была алого цвета, а широкие брюки чёрного цвета хорошо сочетались с верхом. Альфа обводит глазами комнату, и взгляд его падает на скомканную одежду, лежащую в дальнем углу комнаты. Это был свадебный наряд омеги, в котором всего несколько часов назад он заключил брак с монстром. Мустафа усмехается этой мелочи и, вернув своё внимание к омеге, подходит к нему, попутно расстёгивая пуговицы на своём пиджаке. Тасбих на брата не смотрит, продолжая выглядывать на улицу из окна, где уже давно стемнело, и только одна луна на небе продолжало дарить ему надежду на завтрашний день. Не успевает омега почувствовать чужое присутствие в комнате, как руки альфы опускаются на его талию, заставляя того дёрнуться от испуга и резко обернуться. — Непривычно? — улыбается альфа и только хочет взять руку омеги в свою, но тот отдёргивает её, отступая на шаг. — Не надо меня трогать, — только и отвечает Тасбих и хочет пройти мимо, но ему это не удаётся, а Мустафа за предплечье его хватает и к себе лицом поворачивает. — Прекращай быть недоступным, — издаёт смешок альфа. — Если ты уже успел забыть, то я напомню тебе, что я теперь — твой муж, и имею полное право делать с тобой всё, что мне захочется. А ты никакого права не имеешь мне отказывать в том, что я хочу от тебя. Наша религия тебе не позволит. — После всего, что ты сделал, после всех совершённых тобой грехов ты вспомнил о своей религии? — спрашивает омега и, нервно улыбнувшись, качает головой. — Не смеши меня и не надо пугать религией, — Тасбих выдёргивает свою руку и проходит мимо застывшего на одном месте альфу. Он обходит кровать и, подойдя к двери, только хочет открыть её, чтобы выйти и скрыться в одной из свободных комнат, лишь бы не оставаться наедине с альфой, но дверь никак не поддаётся. И Тасбих понимает, что Мустафа закрыл её на ключ, и он оказался взаперти, один на один с монстром. По телу омеги проходится заметная дрожь, и его охватывает паника, когда слышит позади громкий смех мужа. Он не смеет оборачиваться, лишь продолжая стоять у двери, крепко вцепившись за ручку. Знает, что последует дальше, от этого ещё страшнее, но убежать не имеет возможности. — Мы же только поженились, уже сбегаешь от меня? — спрашивает Мустафа, а его голос становится всё ближе и ближе, и дыхание его в эту секунду омега ощущает на своём затылке. — Достаточно поиграли, не думаешь? — альфа больно хватает омегу за руку и поворачивает к себе, тут же за талию притягивая его ближе. — Ты мой и всегда был. Теперь вся власть над тобой принадлежит мне. — Ты можешь овладеть моим телом, — начинает омега, страха сейчас совсем не чувствует. — Можешь взять его, сделать своим… Но моё сердце никогда не будет принадлежать тебе. Я вынесу всё, что ты сделаешь со мной, смирюсь, тебе отдамся, но только умертвив меня, ты получишь сердце в моей груди, что бьётся только для одного человека… В ту же секунду щеку омеги пронзает сильная жгучая боль пощёчины. И не успевает он осознать произошедшее, как оказывается на кровати, а Мустафа, не церемонясь более, припадает к его губам, остервенело сминая их, и руками попутно избавляясь от омежьей одежды. Тасбих в панике толкает альфу, чувствуя, как силы начинают покидать его, а воздуха в лёгких становится меньше. Мустафа срывает с него рубашку, грубыми руками сжимая его грудь и талию, оставляя красные следы этой судьбоносной ночи. Тасбих часто дышит, упирается руками в грудь альфы, но понимает, что он в разы больше и сильнее, и что ему с ним не справиться, потому эта идея тут же отпадает. Но альфа отступать не намерен, когда цель, что он преследовал всё это время, оказывается уже совсем близко, желание овладеть им сполна ярким пламенем загорается в груди. Он поцелуями исследует его тело, каждый раз нарочно проходясь языком по особо чувствительным местам. Тасбих поворачивает голову в сторону и хочет, чтобы это всё быстрее закончилось, а перед глазами только образ возлюбленного; думает, что предает его, мысленно просит у него прощения за свою немощность. После нескольких минут истерзанного тела омеги альфа отстраняется, чтобы снять с себя мешающую одежду. А Тэхён, почувствовав минуту свободы, встаёт и быстро отодвигается от своего мучителя. Стянутую рубашку натягивает на плечи, прикрывает голые участки тела и избитым щенком забивается в углу у изголовья кровати. Мустафа скалится и, медленно расстёгивая пуговицы на своей рубашке, говорит: — От твоего запаха мне крышу сносит. А ты продолжаешь обманывать себя, но твоё тело так и просится, чтобы его попробовали на вкус. Сладкий и вкусный, — альфа кидает снятую верхнюю одежду на пол и сразу берётся развязывать ремень на брюках. Тасбих отводит взгляд, не смеет смотреть на альфу, потому что его взгляда достоин только один человек, только тот, кого он хранит глубоко в сердце. Думает, что вот, он посмотрит на Мустафу и предаст Чонгука, обманет его. Его нежные прикосновения ощущает на талии, его мягкие поцелуи — на шее и плечах. Прикрывает глаза и видит только его образ, а внутри сгорает дотла. А дальше всё для омеги происходит как сквозь сон: неясно воспринимая окружающее, будто всё это происходит не с ним. Мустафа избавляется от оставшейся одежды и больше не деликатничает с омегой, отогнав всю нежность и сентиментальность, поворачивает еле сопротивляющегося омегу на живот и, заломив его руки за спиной, устраивается сзади него. Тут же Тасбиха охватывает паника, и он что есть силы бьётся в руках альфы, не может позволить ему сделать задуманное. — Не волнуйся, я буду крайне нежным, — на ушко шепчет альфа. — Обещаю, больно практически не будет, — усмехается он и кусает за завиток уха. — Не надо… — просит Тасбих, только сейчас в полной мере осознав всю серьёзность ситуации, в которой он оказался. — Мне очень надо, — с иронией тянет Валид. — И ему уже не терпится, — усмехнувшись, он чуть поддаётся бёдрами вперёд, слегка толкнувшись ставшим уже твёрдым органом между ягодицами мужа, вызвав этим у того ещё больше волну паники. Тасбих падает лицом в подушку и даёт волю эмоциям. Огонь внутри не покидает его. Сейчас ему по-настоящему страшно, что альфа может узнать о том, что он уже не невинен. Он не теряет попыток высвободиться из захвата альфы, но ни одна из попыток не увенчается успехом. Так что он смиренно остаётся лежать на месте, принимая свою судьбу, предписанную ему ещё очень давно. Валид за бёдра притягивает омегу ближе к себе, руками бродит по очертаниям его фигуры и облизывается, чувствуя волну возбуждения, с каждым разом сильнее накрывавшего его. Он раздвигает его половинки и, приставив головку своего члена к его колечку, медленно толкается вперёд, без труда проходясь между несильно узкими стеночками внутри. Это его немного настораживает, но не придаёт этому большого значения. Тасбих сжимает в руках простыню от неприятных ощущений, но уже не чувствуя той боли, как в первый раз с Чонгуком. Хотя сердце его сейчас билось быстрее, чем в тот день, и только одного желало, — чтобы всё это быстрее прекратилось. Мустафа начинает двигаться, но не чувствует ничего, что могло говорить о том, что это приносило боль омеге. — Тебе приятно? — задаёт вопрос, но ответа от Тасбиха не следует. — Я не делаю тебе больно? — вопрос снова остаётся без ответа. Мустафа не слышит ни болезненных вдохов, ни стонов. Омега не сжимается, не извивается, не пытается соскочить, а лишь смиренно лежит под альфой, ожидая конца этой мучительной ночи, ещё не осознавая того, что его может ждать впереди. Мустафе по поведению Тасбиха кажется, что ему это всё знакомо, а сам он будто знал, что делать, и какое действие последует дальше. Альфа останавливается двигаться и, секунду подождав, выходит из омеги и быстрым движением разворачивает его к себе лицом. Тасбих принимается руками закрывать своё тело, в то время как Мустафа разводит его руки в стороны, не позволяя укрыться от своего взгляда. — Я задал вопрос, — выдыхает в губы. — Что ты чувствуешь? Тебе не больно? — старший часто дышит, а в глазах плескается огонёк, что с каждым разом становится больше. — Хочешь знать, что я чувствую на самом деле? — Тэхён знает, что ему после этого точно ничего хорошего не будет, но разозлить альфу и вывести из себя хотелось. Он поддаётся вперёд и, не отводя своего взгляда, проговаривает: — Мне противно, — после этих слов он чуть отодвигается, даже готовится принять удар от альфы. Но, на его удивление, от Мустафы никаких действий не следует — он лишь усмехается и сильнее сжимает талию мужа в руках, но что тот слегка дёргается и морщится от неприятных прикосновений. — Не волнуйся, я ещё заставлю тебя кричать и просить о большем, — альфа припадает к губам омеги, яростно и с дикой фанатичностью сминая их. Тасбих толкает Мастафу в грудь, но тот перехватывает его руки и поднимает под головой, не оставляя ни единого шанса сдвинуться с места. Своей свободной рукой Мустафа проводит по впалому животу Тасбиха вниз, заставляя того задышать чаще в поцелуй. Альфа аккуратно проходится подушечками пальцев по внутренней части бёдер, вызывая у младшего мурашки, а тело вынуждая содрогнуться. Совсем неожиданно для омеги альфа проходится кончиками пальцем между его половинками и надавливает ими на сжатое колечко мышц. Тэхён глухо стонет в губы альфы и пытается отодвинуться, но Мустафа, что крепко удерживает его, не даёт этому случиться. Альфа чувствует влажность и жар на подушечках пальцев, потому немедля вводит в омегу два пальца, сразу двигая ими внутри. — Мой, только мой, — отстранившись от губ, шепчет альфа и снова вызывает у омеги приглушенный стон, заменив пальцы на свой орган. Он несколько раз поддаётся бёдрами вперёд и облизывается, чувствуя наслаждение с каждым толчком. — Я люблю тебя, Тасбих, — признаётся он, следя за реакцией любимого. Омега лишь отворачивает голову в сторону, слёзы свои скрывает, а на слова альфы мысленно отвечает: «никогда не буду твоим». Мустафа отпускает руки омеги и, опершись на свои, начинает двигаться, всё ещё чувствуя влагу на пальцах. Он проводит ладонью по белым простыням и только сейчас, в полной мере осознав, что влага, которую он чувствовал, была не кровь, когда в свете луны на простынях не замечает красных пятен, а те остаются белоснежными. Тасбиху ничего не говорит, надеясь, что просто мог ошибиться. Но всё же решает убедиться в своих догадках. Ещё несколько раз толкнувшись и выйдя из омеги, взгляд его падает на свою плоть. Никаких следов, что могли говорить о том, что альфа лишил омегу невинности, не было. Мустафа вскидывает брови и не может понять, что он сделал не так, но чем больше он думает об этом, весь пазл в голове сам складывается воедино. Тасбиха настораживает резкая смена поведения альфы, но не смеет на него поднять взгляда, всё продолжая лежать, отвернувшись от него, чувствуя дрожь, проходящуюся по всему телу от пристального взгляда альфы. — Я задам всего лишь один вопрос, — тихо начинает альфа, а по его голосу чувствуется ярость, что грозилась вот-вот выйти наружу. — У тебя с ним что-то было? — Тасбих молчит, но, кажется, стук его сердца в груди эхом разносится по всей квартире. — Отвечай! — выкрикивает альфа приказным тоном, Тэхён ничего не смеет говорить, только вжимается в кровать и продолжает молчать. Это сильнее злит альфу. Он хватает омегу за горло и вжимает его в постель, огромной серой тучей нависнув сверху. — Что у вас с ним было? Он трахал тебя? — с каждым вопросом хватка на горле становится сильнее, а воздуха в лёгких всё меньше и меньше. — Ты делаешь мне больно, — еле выговаривает Тасбих, смотря на альфу сквозь пелену слёз. — Хватит, не надо. — Тебе больно? — Мустафа вскидывает брови и давит на горло, пока не чувствует, как тело омеги начинает дрожать под ним, а он судорожно начинает хватать воздух ртом, вцепившись в его руку. — Хватит? А Чонгука ты просил не останавливаться, когда он втрахивал тебя в кровать? А? Отвечай?! — мужчина снова вгоняет член в омегу, от чего Тэхён жмурится и прогибается в спине от сильного толчка, заставившего тело содрогнуться. — Тебе понравилось с ним? Тасбих мечется на простынях и просит Мустафу прекратить, всеми силами пытаясь отодвинуться. Но альфа не намерен останавливаться, он удерживает омегу под бёдрами и увеличивает темп, хочется сделать больнее. А когда чувствует скорую разрядку, он выходит из обмякшего тела и, с отвращением взглянув на неподвижного омегу, встаёт с кровати. Всё ещё не веря в происходящее, альфа несколько раз проходится по комнате, время от времени поглядывая на Тасбиха, что, укутавшись в одеяло, сидит посреди кровати, в страхе приобнимая своё дрожащее тело руками. Валид всеми силами отгонял от себя навязчивые мысли после каждого раза, когда до него доносили, что его жених был с другим альфой. Он продолжал убеждать себя в том, что Тасбих никогда не позволит чужим рукам осквернить своего тела, и что он всегда был и останется для него непорочным. Но после сегодняшней ночи все его убеждения летят к чертям, когда понимает, что омега, которого он добивался столь долгое время, просто взял и разрушил все его представления о чистом, безгрешном и незапятнанном омеге, который только для него хранил свою невинность. — Я доверял тебе, а ты просто взял и растоптал моё доверие, — проговаривает альфа и с яростью во взгляде смотрит на омегу. — Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? — Хочешь убить меня — сделай это, — тихо отвечает Тасбих. — Мне уже нечего терять. Не надо пугать меня смертью, я её не боюсь. Я с самого начала знал, на что иду. Но как так получилось, что за моей ошибкой ты уследил, а свои даже не заметил? После этих слов Мустафа словно с цепи срывается и, подлетев к Тасбиху, он хватает его за волосы и поваливает с кровати на пол. Мужчина сразу нависает сверху и остервенело проходится несколькими пощёчинами по лицу, следя за мигом алеющими щеками. Тасбих прикрывает лицо руками, но Мустафа, что в разы сильнее и больше него, перехватывает его руки и бьёт, бьёт, бьёт, пока у омеги не кончатся силы, чтобы противиться. Альфа замечает разбитую губу омеги, и это словно служит для него стартовым сигналом, а после уже сдерживать себя становится тяжелее, а удары делает сильнее, резче и больнее. — Ты шлюха! — кричит мужчина, не думая останавливаться. — Ты всего лишь ничего не стоящая шлюха, что прикидывалась святой и невинной. Тасбих тряпичной куклой валяется на полу и принимает удары, не в силах оттолкнуть альфу. У него даже сил не остаётся на то, чтобы просить альфу остановиться, потому единственное, что ему остаётся — смиренно лежать, принимая свою жестокую участь и боль, причиняемую «братом». В один момент Мустафа останавливается и всё прекращается, но не надолго. Альфа снова раздвигает ноги омеги, снова устраивается между ними, снова входит, снова двигается неистово, беспорядочно проходясь по особо чувствительным местам. Делает больнее, насаживает на себя младшего до самого конца и наслаждается его болезненными стонами, вскриками и мольбами прекратить. Когда чувствует приближающуюся разрядку, то быстро выходит из безвольного тела и, схватив «пленника» за волосы, поднимает с пола, на колени ставит перед собой. Тасбих хватается за чужую руку на своём затылке в надежде, что мучитель ослабит хватку. Но Мустафа умело игнорирует просьбы и умоляющие глаза, из которых непрерывно текут слёзы. Он без единой эмоции надавливает своей свободной рукой на челюсть омеги, заставляя его открыть рот, и проникает в него, вгоняя свой член до самого конца, вызывая у Тасбиха рвотные позывы. Тэхён опирается руками о бёдра старшего и пытается отодвинуться, но альфа сильнее надавливает на макушку, бёдрами поддаётся вперед, имитируя толчки. — Ну, давай, покажи мне, что ты умеешь. Что ты ломаешься? Тебе же не впервой, — альфа смеётся, наблюдая за безуспешными попытками омеги соскочить с немалых размеров чужого органа, который раз проклиная свою беспомощность. Двинувшись в последний раз, альфа кончает прямо в рот омеге и выходит из него. Он отпускает его и отходит к кровати и, подобрав свои брюки с пола, натягивает их на себя. Тасбих обессилено падает на пол и, опершись о свои ладони, выплёвывает чужое семя. Его выворачивает, а слёзы большими каплями падают на деревянную поверхность пола. В секунду, когда омеге удаётся чуть успокоиться, Мустафа ногой толкает его в плечо, заставив упасть и болезненно застонать, больно ударившись боком. Альфа опускается перед омегой на корточки и, заглянув в его полные ненависти глаза, проговаривает: — Тасбих, ты всего лишь такая же шлюха, как твой папа. И участь твоя будет такой же, как его, — Тасбих после этих слов поднимает на мужчину затуманенный взгляд, а ненависть его сменяется на удивление и непонимание. — Тебя просто забьют камнями… До смерти, — Мустафа издаёт смешок и встаёт на ноги, а у Тасбиха в этот момент внутри всё разрушается, превращаясь в руины. Он не может поверить в сказанные альфой слова, в голове мигом появляется бесчисленное количество вопросов, на которые ответов он точно сейчас не получит. Мустафа вновь возвращает своё внимание к омеге, и когда тот пытается встать на ноги, то без чувств бьёт его ногой, снова заставив упасть на пол. Альфа со всей силы бьёт омегу ногой в живот и слушает истошный крики омеги. Но на этом он не останавливается, а только сильнее начинает бить. Не в силах больше кричать, Тасбих продолжает издавать лишь болезненные стоны, желая уже поскорее уйти из этого мира, закрыть глаза и больше не открывать их уже никогда. Спустя несколько минут и множества ударов ногами, альфа больше не слышит от омеги мучительных стонов, он отходит от него и, взяв пачку сигарет с рядом стоящего стола, руками ударяет по бёдрам, в поисках зажигалки. В этот момент он слышит копошение за дверью и останавливается, прислушиваясь к посторонним звукам. Мужчина медленным шагом подходит к двери и ухом опирается о деревянную поверхность. Несколько секунд он ничего не слышит, потому решает, что ему просто показалось, и, опустив руку на дверную ручку, достаёт ключик из кармана брюк и, сунув его в замочную скважину, поворачивает его. Когда он надавливает на ручку, то дверь мигом поддаётся и резко распахивается, будто кто-то толкнул её. Мустафа падает на пол, не понимая произошедшего. В дверном проёме появляется он — его заклятый враг, имя которому Чон Чонгук. Чонгук заходит вглубь комнаты, медленным шагом наступая на Мустафу, когда тот, в свою очередь, отодвигается дальше, отталкиваясь ногами. Из-за его спины показывается Хосок, что мигом подлетает к Тасбиху, попутно подхватывая одеяло, лежавшее на полу. Альфа укутывает неподвижное тело омеги в него и, подхватив его на руки, относит к кровати, аккуратно опуская на него. — Какого хрена ты здесь делаешь? — не понимает Мустафа. — Я пришёл взять с тебя плату. За моего омегу, — спокойно отвечает Чонгук и кивает головой в сторону брата и Табсиха. — И за младшего брата, — Валид не успевает ничего сказать, Чонгук ударяет его ногой прямо по лицу, а тот падает на пол, больно ударившись головой о паркет. — Ты за всё ответишь, ублюдок. После этих слов Чонгук ничего не говорит, садится сверху на врага и, просто не рассчитывая своих сил, бьёт кулаками по лицу, костяшками чувствуя характерный хруст скуловой кости. Чон понимает, что альфа под ним уже теряет сознание, а на лице его не остаётся и живого места. Чонгук останавливается и, удовлетворившись своим творением, встаёт на ноги и принимается размашисто бить ногами в живот, ударами проходясь ещё по голове, не позволяя Валид потерять сознание, чтобы он чувствовал все удары, чтобы ему было больно так же, как и близким Чонгука. — Чонгук, — в какой-то момент голос старшего брата останавливает младшего. — С него хватит, ты сейчас Тасбиху нужнее. Нам надо спешить, я вызвал скорую. — Я сам знаю, когда с него хватит, — говорит Чонгук и достаёт пистолет, припрятанный за поясом. Он целится прямо в голову, чуть надавливает на дуло и только нажимает на курок, но тут же рука Хосока, что опустилась на его собственную, останавливает его. — Чонгук… — Хосок с неподдельным страхом за брата заглядывает в его глаза, и Чонгук это чувствует. — Его смерть не стоит твоей свободы. Он сядет за решётку, где ему и место, и всё закончится. Тасбих наконец с тобой. Ты его спас, ты представляешь? — улыбается старший. — Неужели ты хочешь, чтобы всё это закончилось, так и не начавшись? — Чонгук прислушивается к словам брата, и они действительно влияют на него. Затем он переводит взгляд на омегу, что, скорчившись, лежал на кровати, издавая тихие стоны боли. — Ты прав, — Чонгук вновь возвращает своё внимание на избитого альфу и, чуть ниже опустив пистолет, целится прямо в его ноги. — Смерть — слишком лёгкое для него наказание. Я заставлю его мучиться, — проговаривает Чонгук и простреливает обе коленные чашечки, а губы его трогает лёгкая улыбка, когда слышит болезненный крик альфы, удовлетворивший его органы слуха. Чонгук больше на альфу не смотрит, он быстро подбегает к своему солнцу и, рукой зачесав его волосы назад, всматриваясь в его убитое и покрытое гематомами бледное лицо. — Солнце? — тихо зовёт альфа. — Ты меня слышишь? — Тасбих медленно, сквозь боль открывает свои глаза и пустым взглядом смотрит на Чонгука. — Чон… гук, — еле проговаривает омега и жмурится, чувствуя продолжительную боль внизу. — Чонгук, — подаёт голос Хосок и, когда младший обращает на него внимание, продолжает, — Кажется, нам стоит поспешить, — он кивает вниз, а Чонгук следует за его взглядом. Его внимание падает на большие алые пятна на одеяле, и до сознания альфы доходит, что у омеги случилось кровотечение. — К чёрту скорую, — вскакивает Чонгук и аккуратно, пытаясь не делать Тасбиху больно, подхватывает его на руки, стремительно направляясь в сторону выхода. — Хо, присмотри за этим, — он кивает в сторону альфы на полу. — Я один справлюсь. Сообщи Джин Уку и поезжай с ним в больницу. — Хорошо, — соглашается Хосок. — Я приеду к тебе, как только всё закончится. После слов брата Чонгук только хочет выйти из комнаты, как Хосок окликает его снова. — Теперь всё будет хорошо, — и прежде, чем скрыться за дверью, Чонгук кивает, понимая, что, пока его солнце рядом, с ним действительно всё будет хорошо.☾ ☾ ☾
Тёмные тучи над городом собрались, закрывая собой солнце, что до этого ярко сияло, будто в этой жаркой стране вот-вот пойдёт дождь. Где-то над ухом слышался бешеный стук сердца, кажется, чужой. Своё сердце он похоронил в тот же день, когда любовь его покинула этот мир. Но, нет, это действительно его сердце, стук этого сердца был настолько громкий, что будет слышен каждому, кто был рядом. Эта тупая мышца, которая делает только больно, всё ещё билась в его груди, а он до сих пор дышал. Еле шевелит губами, снова и снова перечитывая имя любимого, что аккуратно вырезано на его могильной плите. А слёзы давно кончились, не может плакать, даже если сильно этого хочет, и от этого в разы больнее. Не об этом ведь мечтал. Не должно было всё закончиться в этот миг. Смысл жить дальше, если человек, ради которого ты жил — был этим самым смыслом? Ответа не найдёт, потому что никто этого не знает. Губы снова произносят имя любимого, но сейчас немного громче и яснее, будто человек, который сейчас лежал в сырой земле, встанет и ответит ему. Но в реальности этого никогда не произойдёт. Юсуф больше не ответит, а Чимин не позовёт. Люди начинают покидать кладбище, оставляя Чимина одного со своей любовью, которая уже навсегда закрыла глаза, которую омега никогда уже не увидит. Чимин садится на корточки и кладёт руку на свежую могилу, через боль заставляя себя улыбнуться, только улыбка эта лишь показывала, что он будет сильным, чего бы ему этого не стоило. И как всё удивительно устроено, что один смысл жизни ушёл, и Господь подарил Чимину новый смысл жизни — Эмиля, ради которого он обязан быть сильным. — Я так сильно жаждал мести, что всю свою жизнь посвятил ей, — Чимин облизывает губы. Слова даются тяжело. — И я даже не заметил, что всё слишком быстро исчезло... Так же, как и появилось. Убийца моих родителей и твой — один и тот же человек, и я добился правосудия, Юсуф. Я сделал это для тебя тоже, — первая слеза, спустя столько времени, срывается из глаз и течёт прямо вниз по румяной щеке омеги. — Я люблю тебя и никогда не перестану любить. Чимин встаёт с корточек и прежде, чем уйти с кладбища, в последний раз смотрит на могилу. — Чимин… — тихий голос зовёт омегу, и Чимин останавливается, не дойдя до Джин Ука, который ждал его у выхода с кладбища. Он оборачивается и видит Ахмеда. Ахмед подходит к Чимину и, взяв его за руку, просит его пройтись по парку, который был расположен не далеко. Чимин соглашается и, сказав Джин Уку, что скоро вернётся, уходит. — Юсуф был счастлив с тобой, — решает заговорить первым Ахмед. — Это было видно. Да и для меня ты был, как сын, — старший грустно улыбается своим мыслям. — Он так хотел жениться на тебе, завести своих детей. — Дядя Ахмед… — Чимин, прости меня, — Ахмед перебивает младшего и полными слёз глазами смотрит на него. — Прости, что тебе пришлось пройти через всё это, и я не мог никак помочь тебе. Мне очень жаль, я соболезную твоей утрате, — Ахмед уже не сдерживает себя, слёзы всё текут, а Чимин стойко держится, пытаясь своими слезами ещё больше не расстраивать старшего. — Я несколько раз всего видел твоего отца, когда он приезжал к нам, он был приятным человеком. Я просто желаю тебе обрести своё счастье и ту любовь, которую ты не смог в итоге получить. Пройдя несколько метров, омеги садятся на скамейку, чтобы чуть дольше побыть вместе и наконец нормально поговорить. — Я в один день потерял обоих сыновей. Хусейн меня очень сильно расстроил. После смерти Йерима он очень изменился. Ему немного плевать на семью, чёрный бизнес интересовал его больше, чем кто-либо, — Ахмед в недовольстве качает головой. — Юсуф хоть и не был моим родным сыном, но я его растил и воспитывал с десяти лет. Я всё ещё помню, как ему снились кошмары ночью, он не мог долго прийти в себя из-за смерти родного папы. И я помню, как он впервые назвал меня папой. Я был счастлив, но в то же время я не хотел, чтобы он меня так называл, потому что я чувствовал, будто его папе будет обидно, но он не перестал меня так называть. Юсуф был очень близок со мной, больше, чем Хусейн, — он вытирает слёзы и берёт руку Чимина в свою, который всё это время молча слушает омегу, не смея перебивать. — А ещё он очень любил Тасбиха. Между ними было десять лет, Юсуф для Тасбиха был, как старший брат. — Тасбих его тоже любил очень, — Чимин опускает голову вниз, теребя края своей тёмной рубашки. — У меня к тебе лишь одна просьба. — Я слушаю, дядя Ахмед. — Пусть Тасбих простит меня за всё, я пытался защитить его, как мог. Пожалуйста, расскажи ему всю правду, — Ахмед всхлипывает и еле выговаривает слова. — Я думаю, он уже должен знать. Пусть не приходит ко мне, заберите его. Я не смогу смотреть ему в глаза. Пусть Чонгук сделает его счастливым, и скажи ему, что я его очень сильно люблю, — Ахмед встаёт со скамейки. — Чимин, не оставляй моего дорогого Тасбиха одного и дай ему знать, что у него в Корее есть дедушки, и они его ждут. — Дядя Ахмед, пожалуйста… Вы сейчас говорите, будто этот разговор — наш последний, — Чимин встаёт следом, заключая старшего в крепкие объятия, и плачет, плачет, плачет. — Я знаю, что этот мир не вечен, просто выполни мою просьбу, пожалуйста. — Обещаю. — Чимин, больше не приезжай сюда, я не хочу, чтобы это место напоминало тебе о прошлом, — говорит Ахмед. Он уже не плачет, но на душе всё ещё паршиво, будто жизнь уже на этом же месте закончится. — От прошлого не скрыться, оно всё равно будет меня преследовать. А я всё равно вернусь туда, где родился и вырос, — говорит Чимин и улыбается. — Мы еще увидимся, дядя Ахмед. Берегите себя. Чимин на прощание машет рукой и уходит, теряясь где-то за обломком густого тумана, хоть день и был солнечным, но в сердцах этих двоих отныне лишь туман. А потеря близкого человека, наверное, самое ужасное, что могло бы случиться с человеком. Чимин оставил здесь своё сердце. Оно будет его компасом и направлять в правильную сторону. Омега понимает, что рядом не будет той опоры, той поддержки и смеха, которого он так любил. Юсуф очень редко смеялся, он был сдержанным и серьёзным, но рядом с этим омегой забывал обо всём. Рядом с Чимином не хотелось становиться другим, рядом с ним был настоящим. Трудности и боль, приходящие и уходящие, поэтому не забывает, что после всех трудностей всегда приходит облегчение.☾ ☾ ☾
Чимину кажется, что в больнице, где работал Тэхён, ничего не изменилось: всё те же серые стены, всё те же люди и та же атмосфера, которая была в самый первый день, когда они познакомились. Он идёт по коридору, не обращая ни на кого внимания, лишь изредка оглядываясь на Джин Ука, идущего за ним. Чимин не хотел, чтобы альфа ходил за ним, куда бы он ни пошёл, но Джин Ук слушать не хотел, потому что на свободе сейчас находился Сяо Ли, и непонятно, на что он способен. Омега останавливается перед палатой, где сейчас находился его друг, которого он не видел уже очень давно. Чимин пытается подобрать слова, пока не войдёт в эту дверь и не заглянет в светлые глаза. Волнуется сильно, но обещал себе никогда больше не оставлять Тасбиха, и Ахмеду тоже обещал, что защитит его любой ценой, хоть собственной жизнью. Но, как только Чимин открывает дверь, его руки начинают дрожать, а щёки — гореть. Он видит сидящего на кровати друга, а напротив, на стуле, сидел Чонгук. Они о чём-то болтали, но стоило Чимину зайти, Тэхён сразу обращает своё внимание на открывшуюся дверь и видит лучшего друга. Живой и здоровый Чимин стоял сейчас перед ним. Старший движется к кровати Тасбиха, с каждым разом делая свой шаг быстрее. Чимин с болью в глазах смотрит на друга, понимая, через что ему пришлось пройти, что он испытал. Сердце кровью обливается, видя бледное лицо Тасбиха. И, оказавшись уже рядом, Чимин обнимает друга крепче, как только может, а глаза давно на мокром месте. Пройдя столько трудностей вместе, они наконец почувствуют это облегчение, но прошлое иногда будет напоминать о себе, даже так они справятся со всем. Всегда справлялись. Тэхён кладёт голову на плечо друга и гладит того по спине, прося не плакать, хотя сам уже не может остановиться. Он скучал, сильно скучал, каждый день молясь о том, чтобы Чимина побыстрее нашли и чтобы он вернулся домой, чтобы всё с ним было хорошо. Чонгук наблюдает за омегами и улыбается. Два самых дорогих его сердцу человека сейчас находились рядом с ним, им ничего не угрожало, и, пожалуй, это было сейчас самым главным для него. Чонгуку надо было сделать выбор, от которого зависела бы жизнь двоих омег. Он сделал этот выбор, сделал правильный выбор, и сейчас наблюдал, как они стояли перед ним. — Тэ, я… — Чимин не знает, что сказать, а ведь был настроен прежде, чем зайти в палату. Уже знал, что скажет, но сейчас слова будто кончились, а прошлое стояло перед глазами. — Чимин, прости меня, — Тэхён на ватных ногах встаёт с кровати и садится перед другом на колени, заставляя Чимина удивлённо открыть рот и застыть на одном месте, не понимая, что происходит. — Я всего лишь хочу искренне попросить у тебя прощения от имени всех, кто был причастен к смерти твоих родителей, — Тасбих склоняет голову, не желая вставать с колен. Считает, что это всё, что он может сделать для него. — Тэхён, ты что делаешь? — Чимин склоняется над другом, пытаясь поднять его, но он упрямится, отрицательно качая головой. — Пожалуйста, прекрати, ты ни в чём не виноват. — Солнце, эти люди должны просить прощения у тебя, — Чонгук подходит к омеге и садится напротив него на корточки, заглядывает в любимый океан голубых глаз. — Я обещал тебе, что они понесут наказание. Они больше не появятся в твоей жизни. Чонгук прижимает хрупкое тельце омеги к себе, приобнимая за плечи. Уже всё позади, но почему-то душа Тасбиха не была спокойна. Он должен обязательно поехать к Хусейну, должен поговорить с ним и навсегда покончить с этим. Вычеркнуть из жизни и больше никогда не вспоминать. Забыть, как страшный сон, и никогда больше не возвращаться. Но сначала он должен узнать всё, что от него скрывали всё это время. Моменты прошлого будут преследовать, от этого не убежать, но, пока рядом есть тот, кто спас его от монстра, неожиданно ворвавшись в его жизнь, знает, что всё будет хорошо. Чонгук будет рядом со своим солнцем, даже если весь мир встанет против них. Он пойдёт против судьбы. А сердце своё отдал, чтобы солнце его залечило. Сам же душу омеги залечил, разбивая костяшки в кровь. Чон Чонгук — приехавший из Кореи, чтобы помочь брату, нашёл свою судьбу в саду среди красных роз, гулящего с котом. Наивного, непорочного Тасбиха. Чон Чонгук больше не один. Солнце с Востока укажет путь, позовёт за собой. Абдалла Тасбих больше не один, потому что Чонгук рядом, тонет в океане бездонных глаз.