Волку верь убитому

      В Торговом квартале Денерима стоял гул городской толпы — завсегдатай этого места с раннего утра до самого заката солнца. По вымощенной брусчаткой дороге мчались кони, чьи всадники кричали «расступись!» уличным зевакам, дабы их не затоптать. Торговцы и глашатай пытались перекрикивать друг друга, от чего все слова смешивались в один неразборчивый галдёж. Кто-то оставлял у прилавков последние деньги, кто-то переходил от одного торгаша к другому, ничего не покупая, а кто-то — возвращался с ночной попойки из «Покусанного дворянина».       Сколько лет прошло с тех пор, когда она в последний раз была в столице? Длинный бархатный плащ, призванный не привлекать к его владелице большого внимания, закрывал её лицо от света полуденного дня. «Диковинки Тедаса», — прочла она на вывеске с изображением месяца над дверью. От трактирщика она узнала последние слухи о том, что в «Диковинках» появились новые чудности — одна причудливее другой. И не было во всём Тедасе места, где побывало магических артефактов больше, чем в этой неприметливой лавочке.       Об её приходе оповестил только скрип двери.       — Нашли то, что я просила? — она подошла к стойке и обратилась к усмирённому, что управлял «Диковинками». Морриган поразило то, что усмирённый, как ей показалось, ни капли не изменился ещё со времён Алистера.       Усмирённый с обыденным безразличием вынул из-под прилавка свёрток из потёртой ткани. В него был завёрнут кусок красного дерева с дырой в форме глаза и мерцающими узорами. В нос Морриган ударил запах древесины. В голове заметались голоса, отговаривая её прикасаться к осколку.       Она потянулась, но усмирённый резко придвинул обрубок к себе.       — Сначала как договаривались, — он безразлично протянул руку и потребовал расплаты жестом пальцев.       Из-под бархатного плаща появилась рука с мешочком, набитым чем-то алым и пылающим:       — Каким же это надо быть отчаянным человеком, чтобы просить ведьму принести сюда кулёк красного лириума?       Её голос звучал таинственно и мелодично, с некоторой толикой сожаления, которую она прятала за издёвками. Отдав лириум управляющему, она вновь завернула свой заказ в ткань и надёжно спрятала его в сумку под плащом.       Уже уходя, она, не повернувшись, спросила:       — Так где, ты говоришь, вы нашли обломок?       — Сорвали с магистерской шеи где-то в Тевинтере. В прочем, вам не надобно знать всех подробностей, госпожа, они несколько… кровавые, — с лёгкой приколоченной к лицу улыбкой сказал усмирённый.       Морриган знала, где ей следует искать остальные осколки. Но она не знала, как податься туда, где, вероятно, её давно не ждут. Морриган никогда никто не ждал — она приходила сама. Она появлялась в жизни героя тогда, когда тому нужна помощь или когда её заставляла матушка. Но сама Морриган не была героем. Она скорее приложение к истории, чем её ключевой момент.       Голоса в её голове отвергали Маску. Они отговаривали ведьму, путали её мысли, прокладывали ложный путь, но она знала, как нужно слушать их, чтобы слышать.       «Так другие осколки у Инквизитора», — проговорила себе под нос Морриган, когда Денерим уже скрылся из виду. Она была горда тем, что ей удавалось обхитрить Источник, от чего самодовольно посмеялась.       Она взошла на обрывистый холм над рекой Драккон, опираясь на старенький материнский посох. Ферелден был как на ладони: нетронутые цивилизацией просторы готовы были бросить вызов отчаянным путешественникам; бархатистые зелёные равнины, покрытые снегом вершины Морозных гор где-то вдали — всё поглощало своей ужасающей красотой.       Морриган обернулась чёрным вороном, и её подхватил северный ветер.

***

      Морозные горы не были приветливы ни с кем, оберегая себя от захватчиков. Чёрный ворон, несущийся на потоках метелей и бурь, маневрировал между вершинами гор и одиноко стоящими елями. Приобретённое оперение не давало Морриган замёрзнуть насмерть. Она была очень быстрой и сильной птицей, поэтому пролететь от Денерима до самых Долов ей не представляло труда, другое дело — жестокая негостеприимность гор. Скайхолд, окружённый снежными пиками, маячил перед глазами, но из-за наступающей в горах зимы что посланным воронам, что оборотням добраться до него было тяжело.       Достигнув Скайхолда, ведьма пропорхнула над крепостным двором, останавливаясь на балконе Инквизитора и облачаясь в человеческий вид прямо налету. Приятно было снова почувствовать крепкую землю после нескольких часов полёта. Ведьма осмотрела покои Инквизитора — Элланы поблизости не было. Она, как приведение, спустилась в главный зал, даже не смотря по сторонам. «Андрасте, говорите», — подумала Морриган, закрыв на мгновение глаза, прислушиваясь к Источнику.       Она направилась в сад, где за запертой дверью скрывалась статуя Андрасте. В саду было тихо. Когда-то Морриган проводила здесь время, занимая случайных посетителей историями, чаще — пугающими. Перед ведьмой восстала статуя Андрасте, вокруг которой танцевали неприхотливые огоньки свеч. Голоса в голове Морриган ходили по кругу, заставляя её неспешными шагами обхаживать вокруг святилища.       Ларец для подношений странным образом был перемещён за статую, что привлекло внимание не только Источника, но и Морриган. Она провела рукой в воздухе, и в её ладони материализовался осколок. Внутри ларца что-то яростно забилось о дно. В итоге замок не выдержал, и наружу вырвались осколки Маски. Они закружили вокруг осколка Морриган, засветившись зеленоватым светом и чуть звеня.       Ведьма, удерживая над ладонью порхающие осколки, улыбнулась, словно её давний план наконец-то сработал. И, так же тихо выходя обратно в сад, последовала за голосами. Она повернула руку, окутанную пурпурной магией, около дверного замка, беззвучно отпирая следующую дверь.       Элувиан, что стоял посреди неосвещённой комнаты, почернел под завешивающей его тканью и был неактивен. Морриган снова сосредоточилась на голосах, нахмурилась и напрягла слух. «Здесь», — в немом отклике проговорила она, подходя ближе к зеркалу. Чернота начинала сходить с зеркала, голубоватая гладь отражения волнами расходилась по поверхности. Элувиан, почуяла Морриган, заискрился невидимыми частицами древней, забытой магии. Зеркало ожило и, казалось, стало частью живого мира: оно дышало, трогало, звало и притягивало.       Морриган запустила руку в струящуюся пучину и ощутила живительную прохладу, что дрожью пробежала по коже головы. Она выдохнула и было уже окунулась в магию с головой, но её наслаждение прервал знакомый голос за спиной.       — Эй! Ты! Что ты делаешь?! Не двигайся с места! — Дориан скучал за партией в шахматы с самим собой в гуще цветущего плюща, несмотря на свою аллергию. Там его никто никогда не замечал. Тень бардового плаща за незакрытой дверью привлекла его.       Взгляд упал только на чёрные волосы, что выбивались из-под бархатного капюшона, и осколки Маски, парящие в зелёных клубах магии над изящной худощавой рукой. Помедлив, женщина не стала испытывать удачи и скрылась в глубинах элувиана.

***

      Дориан, увидев, что элувиан снова заволакивает чернота, в последний момент перешёл его грань, закрываясь руками, словно от тысячи стрел. Он уже проходил через элувиан, но это было так давно, что Дориан невольно забыл эти ощущения. Его тело ощутило живительный холодок, словно он окунулся в прохладную воду рано утром и вышел сухим. Все органы и кости разом потеряли вес, а мозг приятно отключился. Магистр из всех своих сил плёлся по каменистой дороге под холодным свечением неизвестных ему письмён и отталкивался от исписанных камней.       Глаза Дориана раздражало это сияние. Пару минут назад он был полностью здоров, но теперь его мутило, ватные ноги дрожали: это место так действовало на него. Дориан, будучи очень крепким мужчиной, всё же нашёл в себе силы поплестись за вороном, попутно доставая из поясного кошеля магический кристалл, что связывал его с Инквизитором.       «Я в элувиане в Скайхолде. Не могу быстро двигаться по Перекрёстку. Будь скорее», — произнёс он в камень, когда тот поменял свой мутно-молочный цвет на алый.       Ворон, маневрирующий от одного элувиана к другому, летел слишком гладко, чтобы Дориан, еле-еле справлявшийся с давлением Перекрёстка, успел догнать его. Магистр из всех своих сил плёлся по каменистой дороге, пыль на которой поблёскивала под холодным свечением неизвестных ему письмён, и отталкивался от исписанных камней.       Не справившись со склоном, нога Дориана соскользнула, и он напрочь ослеп от давящего освещения Перекрёстка. В прошлый раз, подумал он, такого не происходило. Эльфийская магия начинала, к его удивлению, пугать.       Единственное, что он слышал в голове, — крики Элланы:       — Дориан, ты как?       Компания из Инквизитора, Кассандры и Варрика усадила его на рунический булыжник. Кассандра, не обладая никакой магией, на первый взгляд выглядела намного лучше Дориана, но и её страшно мутило. А вот Варрик и Эллана твёрдо стояли на ногах и могли здраво оценить всё происходящее вокруг.       — Готов выиграть пару партий в шахматы, — хрипло посмеялся Магистр, — не понимаю, почему Перекрёсток так подействовал на меня.       — Он забирает у меня все силы, но их хватит, чтобы увести Дориана обратно, пока элувиан не закрылся, — проговорила заплетающимся языком Кассандра, глаза которой косились и бегали, — в таком состоянии мы будем лишь обузой для вас обоих.       — Я увидел, как кто-то вместе с осколками скрылся в элувиане. Он обратился вороном и улетел вглубь Перекрёстка, — продолжал Дориан. — Как вы открыли элувиан?       Под руку Кассандры он встал, собираясь с силами.       — С помощью кости, — Эллана показала ему лазурно сияющую филактерию из волчьей пасти. — Быстрее доберитесь до элувиана. Мы вернёмся, как только сможем.

***

      Филактерия слабо светилась и мерцала, не открывая ни один элувиан, что попадались на пути. Эллана держала её в руке перед собой, блуждая вместе с ворчащим Варриком по каменистым дорогам Перекрёстка.       — Не помню я, чтобы в прошлый раз мы вообще были здесь, — Варрик повёл носом, оглядываясь на сияющие вдалеке зеркала.       — В прошлый раз мы шли сюда за Морриган, а теперь элувиан пробудила филактерия, — пояснила Лавеллан. Она, в отличие от Варрика, выглядела здоровой. Тот поспевал за ней, но каждый раз задыхался. Перекрёсток тоже действовал на него, но не так сильно, как на Кассандру и Дориана.       — Этот воздух меня душит. Как эльфы столько времени прожили здесь? — вновь сдавленно произнёс Тетрас.       — А мне нравится. У него такой сладкий аромат. И эти деревья, никогда не видела деревья с розовыми листьями, — Эллана невольно заулыбалась, словно завороженная, упорно не видя, что кость во всю засияла и заколыхалась на кожаном ремешке.       — Какие розовые листья, Инквизитор? Они же абсолютно голые… — Варрик опешил. Он чуял запах напудренных эльфийских мозгов. — Эй! Смотри, оно снова светится!       Варрик потянул Инквизитора за рукав и заставил остановиться. Филактерия издавала глубоко бирюзовое сияние и, словно живая, тянулась вверх, к каменным ступеням, что уводили к незнакомым развалинам. Путники молча кивнули друг другу, напористо взбираясь по громадной лестнице. Варрику становилось всё хуже: каждая ступень и каждый вздох были испытаниям.       Добравшись до верха, гном опёрся руками о колени, чтобы отдышаться, а филактерия заливалась в своём опасливом сиянии. Инквизитор увидела перед собой круг из огромных элувианов, которые выглядели не как другие в Перекрёстке: их златые рамы были покрыты резьбой и изображениями остроухих эльфов, которые колдовали, поклонялись богам и охотились. Они никак не складывались в общую картину и, судя по всему, были как наскальные рисунки, отражением быта прошлого, когда в мире существовали лишь эльфы.       Эллана встала на круглую платформу с искусно нарисованным солнцем, и каждый луч его тянулся к одному из зеркал. Эльфийка, хмуря брови от непонимания, оглядывала каждый элувиан, запечатанный магической чернотой. Она чувствовала магию своего народа нутром. Но в данный миг ей подсказывал не только её эльфийский нюх: филактерия отдавалась громким звоном в голове Элланы, однако она не понимала, правда ли кость издаёт эти звуки или она сходит с ума.       Кость дрожала в её руке. Она медленно проходила мимо каждого элувиана, и ни один не пробудился. В момент свечение пасти сменилось на таинственно-зелёный свет и чёрная гладь зеркала дрогнула, издала треск, — элувиан пробуждался. На леденящем стекле расплылась голубая волна, притягивающая к себе.       Эллана обернулась на Варрика, который с каждой попыткой отдышаться задыхался сильнее.       — Варрик, я нашла его! Ты идёшь? Ты в порядке? — крикнула она.       Варрик махнул головой, стёр со лба капельки пота грубой перчаткой и присоединился к Инквизитору. Дыхание обоих спёрло от потаённого волнения перед предстоящим шагом в неизвестность.       — Я за тобой хоть на край света, Инквизитор, — твёрдо проговорил Варрик.       И они оба шагнули в зовущий элувиан.