Когда спадает маска наёмника

В сознание его привел щекочущий носоглотку запах медикаментов, слишком знакомый, чтобы ошибиться. Прислушался к себе, ментально прощупал туловище, понял, что так ничего и не почувствует, потому что его наверняка накачали сильными обезболами. Открыть глаза оказалось делом плевым. Сердечко екнуло, когда он увидел медную макушку своей матери, которая упиралась лбом и руками в его правую руку. Которую он не чувствовал от слова вообще. Значит, не прогадал, значит, он теперь действительно инвалид. — Мам, — хрипнул на пробу, тихонько, но женщина услышала, встрепенулась, глядя на него покрасневшими опухшими глазами, которые вмиг наполнились слезами. — Ну что же ты? Ну не плачь только, мам, пожалуйста, сердце ведь мне разобьешь. Мама придвинулась ближе, покрыла торопливыми поцелуями все его лицо, вызывая щекотку и смех. Получается, лицо Шаня было самым неповрежденным из всего составляющего. Миссис Мо быстро вытерла слезы, пересела к нему на кровать и взяла его ладонь в свои. — Жаль, что я не могу почувствовать тепло твоих рук, мам, — с сожалеющей улыбкой прокомментировал Гуань Шань. — Надеюсь, мне сделают крутые протезы и я стану киборгом, как и мечтал в детстве. Мама улыбнулась широко, снова смахивая с ресниц слезы. — Твои руки будут в порядке, милый, — просипела она, поглаживая его по коже. — Тебе кое-что восстановят, придется перенести несколько операций, пройти реабилитацию. Заново учиться держать в руках ложку, писать, но они будут в порядке. Мы справимся. — Конечно, справимся, — улыбнулся Мо. Просто не мог не, видя отчаяние в глазах родительницы. — Но это наверняка бешеные деньги. У нас таких нет. — Господин Хэ покрыл все больничные расходы, как уже выписанные нам ранее, так и только предстоящие, — осторожно ответила женщина, боясь, что Шань сейчас вспыхнет из-за того, что она без его ведома приняла чью-то помощь, но парень лишь шире улыбнулся и прикрыл глаза. — Он сам зайдет к тебе немного позже. Милый? Что вас связывает? — Господин Хэ старший брат Тяня, — без рефлексий посвятил Гуань Шань мать. — Думаю, это он надавил на него. Ничего серьезного, мам, не переживай. Лучше скажи, сильно я поврежден? По ощущениям, так я вообще будто без тела. — Тебе понадобилась пересадка нескольких внутренних органов. — Губы женщины задрожали, она спрятала личико в ладошках. — Ты перенес множество операций, пока был без сознания. Постоянные переливания крови. Внутренние кровотечения. Переломы. — Мам, ну не плачь. — Шань почувствовал, как уголки его глаз чешутся. — Ты был в коме десять дней, а тела не чувствуешь, потому что тебе вкалывают сильные лекарства, — продолжила мама, стирая слезы платком. — Гуань Шань, по тебе будто каток проехался. Ты влип в неприятности? Задолжал кому-то? Или… или это, может быть, из-за меня? — последнее она прошептала с испугом. — Мам, меня перепутали с другим человеком плохие люди, — честно-честно соврал Шань. — Гораздо хуже тех, кто когда-то приходил к нам выбивать долги. Гораздо хуже. Когда они поняли, что я не тот, кто им нужен, они решили избавиться от меня, как от свидетеля. Не успели. Теперь все хорошо. Правда, я с тобой. И я обязательно поправлюсь. — И он сам верил в эти слова. Потому что у него все-таки самый сильный ангел-хранитель на земле. — Ты ведь наверняка не ела, не отдыхала, все время со мной тут тряслась, да? Глупая. Все, мам, иди домой. Видишь, я в порядке. Отдохни, пожалуйста, мне смотреть на тебя больно. — Там Тянь. — Мама кивнула на дверь. — Мне позвать его? — Будь добра. Я люблю тебя. — Я тебя тоже, милый. — Женщина обласкала поцелуями его щеки. — Приду завтра. Тянь не вошел после того, как мама ушла. Зато через минуту в палату ввалилась куча врачей в белых халатах, с какими-то странными прибамбасами. Они начали обследовать Мо, задавать ему вопросы о самочувствие, возились с ним, как с торбой писаной. Зная Хэ Чэна, вполне можно было предположить, что он поставил на кон их жизни и благополучие их семей. Пока Шаня все устраивало. Хэ Тянь появился уже после того, как врачи оставили его одного с наилучшими прогнозами, застыл у дверей, глядя на друга нечитаемым взглядом. Гуань Шань мягко улыбался, смотря в ответ. Долго. Пока губы не начали подрагивать. А из глаз не полились слезы. Наконец-то. Тянь сел рядом с ним, притянул к себе, зарываясь пальцами в волосы, уткнул лицом в свою грудь и замер, молча и терпеливо. А Мо рыдал, с некрасивыми всхлипами и сдавленными хрипами, выпуская с горькими слезами всю боль, весь страх, накативший на него за те дни, отчаяние, с которым хотел бы вцепиться в лучшего друга, все навалившееся на него. Страшно, что прогнозирование врачей окажется ошибочным. Страшно и больно от мысли, что Хэ Чэн откажется от него. Дико страшно потерять все то, что каких-то две недели назад приносило только радость и безграничное счастье. Когда слезы резко высохли и на их место пришли сухие всхлипы, Хэ Тянь напоил его водой и протер заплаканное лицо влажным полотенцем, понимающе при этом улыбаясь. Сел на стул рядом, взял его перебинтованную руку в свою, коснулся бинтов губами в ожидании. — Я не знал, что ты работаешь на брата, — сказал Мо, вернув себе контроль над голосом. — Я не работаю, — кивнул он. — И не собираюсь. По крайней мере, пока. Просто когда ты пропал… Я бы не простил себя, если бы сидел на месте ровно, пока брат искал тебя. — Не обвиняй меня потом в том, что к тебе в кошмарах приходят призраки убитых тобой, — пробурчал Гуань Шань, старательно отводя взгляд. — Я никого не убил. Ранил, может быть, да, но не убил. Так что не переживай за это. — А я убил, — заявил Мо, возвращая яростный взгляд другу. Тянь дернулся, что-то промелькнуло в его глазах. — Когда они избили меня во второй или третий раз. Бросили там. Думали, сдохну. Оставили со мной одного. А он захотел трахнуть меня. — Голос парня дрогнул, срывась на истеричные злые нотки. — Не ожидал, что я защищаться буду. А я выждал момент и цепь ему на шею накинул. — Хэ Тянь поджал губы, но взгляда не отвел. — Он смешно хрипел, смешно дергался. Я не видел, зажмурился, потому что все равно перед глазами такие пятна скакали, — он подергал плечами, будто это что-то могло объяснить, — но чувствовал. Освободиться пытался, зараза. А я не отпускал. Пока не передавил его, пока не услышал, как дробятся его позвонки под натиском цепи. Убить человека, оказывается, так просто. — Малыш Мо… — Где мои блондинки вообще, я не понял?! — резко перевел тему Гуань Шань, встряхиваясь. — И я, как бы, голодный. Попробуй-ка не жрать две недели, любой на моем месте откинется. Хэ Тянь покачал головой, улыбаясь, и ушел из палаты, за блондинками и едой. Он сообщил Чженси и Цзяню, что Мо пришел в себя сразу же, и те уже неслись по коридорам, едва не сшибая людей по пути. Цзянь импульсивно разнылся, увидев свою «Тыковку» практически не дееспособным, и все скакал вокруг него, пока и вовсе не забрался к нему на койку с ногами, обнял, почти не касаясь, за плечи и прижался щекой к щеке, плача навзрыд. Чжань Чженси сел с другой стороны, с горькой улыбкой похлопывая друга по коленке. Тянь принес поднос с едой и они все втроем принялись кормить своего бешеного Рыжика, разговаривая о совсем неважных, подростковых вещах, веселя его и заставляя смеяться против воли. Обезболивающе тут было отличное, иначе бы он не смог даже и дышать нормально. К сожалению, время посещений быстро закончилось и друзьям пришлось уходить, но они все пообещали прийти завтра после занятий. Без чужого присутствия в палате стало слишком тоскливо, но Шань не мог спать. Отоспался за десять-то дней. Каждые полчаса заходили врачи, каждый раз почему-то разные, справлялись об одном и том же, выполняли любую просьбу, едва ли румбу перед ним не танцевали. Кажется, Хэ Чэн совсем немного переборщил с угрозами. Кстати, о главном. Он пришел ближе к ночи, когда Гуань Шань уже тихонько завывал от невозможности нормально пошевелиться и от скуки, накрывшей его. Не спасал телевизор, не спасали постоянные приходы врачей. Нападала апатия. Шань все время пытался пошевелить руками, но добился только того, что расшевелил локти. Значит, только кисти рук атрофировались. Или не атрофировались, кажется, доктора говорили о скором восстановлении. Шань считал, что все это хрень собачья. Хэ Чэн так же, как и младший брат, замер на пороге, глядя на него печальными, полными боли и страданий, глазами. Мо не сомневался, что мужчина во всем произошедшем винил себя и ему сильно хотелось убедить его в обратном. Чэн подошел чуть ближе и внезапно, удивив своим порывом юного любовника, опустился на колени и склонил голову. — Ты чего это, Чэн? — охреневше поинтересовался Гуань Шань. — Это не смешно, встань немедленно. Не пристало господину перед мальчишкой на коленях стоять. Это ведь если кто зайдет, Семья Хэ позора не оберется. Рыжему вдруг опять зарезало глаза. — Прости меня, — шепотом попросил Хэ Чэн. — Чэн, ну хватит уже, — взмолился Шань, плечом стирая с щеки щекочую слезу. — Я не злюсь, тебе не за что прощения просить, правда. Господи блядский боже, Хэ Чэн, немедленно встань и иди сюда! — выйдя из себя, грозно скомандовал Мо. Хэ Чэн подчинился. Сел на многострадальный стул, положил голову парню на бедро, а его бесчувственную ладонь себе на волосы и прикрыл глаза. Гуань Шань улыбнулся, разглядывая его уставшие осунувшиеся черты лица, накинувшие ему еще пяток лет сверхположенного. Чэн, не глядя, протянул к нему руку и положил на плечо, почти не давя, а Мо потерся о тыльную сторону ладони щекой, чмокнул ласково сбитые в кровь костяшки. — Не пристало такому представительному человеку ходить с такими ужасными руками, — проворчал Шань. — Совсем без меня распустился. Ну чего ты, Чэн? Соскучился, что ли? — Безумно, — шепотом ответил мужчина, не двигаясь. — Каждую ночь тебя охранял, все ждал, что проснешься. Хотел, чтобы ты меня первым увидел. — Какое собственническое желание, — довольно хмыкнул Гуань Шань. — Я и так тебя постоянно во снах вижу. Как обнимаешь меня, как целуешь, как засыпаешь в моих руках. — Мужчина улыбнулся, за что сразу же получил встряску бедром, на котором спокойно лежал, и удивленно посмотрел на возлюбленного. — Совсем намеков не понимаешь, да? Улыбнувшись еще шире, Хэ Чэн пересел к нему на кровать и склонился над ним, ласково обрисовывая самыми кончиками пальцев четкие линие его лица, коснулся мимолетными поцелуями лба, носа, щек, висков, зацеловал все лицо, прежде чем Мо поймал его губы своими. С легким недоверием, а потом и с полной страстью, с неземным голодом, со всеми чувствами и эмоциями, что уложились в один лишь поцелуй.