V. Исповедь

      —Мы не можем допустить союза Франции с Россией! Ваша ссора с Александром обошлась и так нам слишком дорого! Мы больше не можем тратить время на торги, когда Бонапарт собирает армию! Голос императора Франца, рассерженный, визгливый, все ещё звучал в ушах Меттерниха. Клеменс не мог поверить, что Чандр так подло его надул. В пять часов была назначена встреча с главами всех стран-участников конгресса. Клеменс намеревался поговорить с Александром перед этим, утром, и взять на встречу Чандра. Но проснувшись утром, обнаружил, что индус исчез. Меттерних поднял на уши весь дом, вопя на слуг, охрану,которые упустили паршивца. А сам он тоже, круглый идиот, и не подумал запереть его!Доверчивый глупец, он понадеялся на честность…Он был уверен, что Чандр захочет получить побольше денег, но парень, очевидно, решил не рисковать. Наверное, побоялся мести от Александра…И как же быть теперь? Без Чандра его слова не имеют никакого веса. Конечно, одного упоминания о содомии могло хватить…он был готов рискнуть и разыграть эту карту, но утром его срочно вызвал к себе Франц. Последний раз Меттерних видел его Величество в столь скверном состоянии, когда тот принимал предложение о браке от Наполеона для Луизы. Франц сообщил, что у него был Нессельроде, который передал ноту протеста от Александра. Тот обвинял Австрию в тайном сговоре с Великобританией и Францией против России. Русский император якобы располагает документами, подтверждающими вопиющее нарушение всех договорённостей, и глубоко этим огорчён. Лорд Каслри уже спешно отозван в Лондон, его на всех переговорах теперь заменит лорд Веллингтон. —Какой мерзавец!- выкрикнул Меттерних, вне себя от злости.- Ведь он сам разыграл все это с Наполеоном, чтобы манипулировать теперь! Ваше Величество, позвольте мне поговорить с ним..! —Нет, хватит! Вы сделали достаточно. Я запрещаю вам говорить с ним и его злить! Он хочет Польшу. А нам нужна поддержка русской армии. Если мы не примем его условий, он поддержит Бонапарта. Он ясно дал это понять... Договор о разделе Польши будет заключён! Мы сделаем эту уступку для России.. —Ваше Величество, но он блефует! Мне нужно ещё немного времени…я докажу, что он вёл с Наполеоном переговоры у нас за спиной… —Тем хуже для всех нас. Наполеон больше не пленник. Он император! И если мы сейчас не победим… Клеменс знал, что Франц больше чем кто бы ни было страшится нового возвышения Бонапарта. Хотя по-настоящему не понимал его тревог. Ведь есть прямой наследник, сын Луизы. Наполеон породнился с австрийским домом, и если мальчик мог бы наследовать престол Франции, это бы было даже выгодно для Австрии. Но нет, Франц слишком горд, он с трудом пережил те унижения, когда Наполеон дважды занимал его Шеннбургский дворец. Он ненавидел то, что вынужден был согласиться на этот брак с простолюдином, бывшем голодранцем. Что дал корсиканской выскочке его прижать. —Я слушаю вас, Клеменс, и мне кажется, что Ваше желание досадить Александру сильнее, чем страх перел возвращением Наполеона и здравый смысл! -Франц пристально посмотрел на него.- Я всегда подозревал, что ваши симпатии к Бонапарту не выдумка. Вы готовы позволить ему даже победить, лишь бы проиграл Романов! Я требую, чтобы вы принесли лично Александру извинения, и отстраняю вас от ведения всех дел с Россией! Клеменс молчал. Франц никогда прежде не говорил с ним настолько жестко. Он понимал, что сейчас, сию минуту он ничего не сможет возразить. Но это не конец. Он разыщет Чандра, достанет индуса хоть из-под земли! И очень скоро посетит Katrina..У него есть время подготовиться. Пусть Александр верит, что победил. На встрече в пять часов он держался полностью спокойно, но твёрдо, при том решив, что просить прощение не станет. А вот сменивший Каслри лорд Веллингтон выглядел очень неуклюже, когда от лица короля и всей страны приносил императору извинения за «недоразумения». Он заверял, что английское правительство ничего не знало об интригах Каслри, который, несомненно, самостоятельно принимал решения. Учитывая, что Каслри тут не было, было очень удобно свалить вину всю на него и Тайлерана. Александр, вполне довольный, решил быть снисходительным и заявил, что теперь всем стоит позабыть о прежних разногласиях и возобновить их дружбу. Проклятый миротворец кривлялся как только мог. Эта безмятежная улыбка, любезный тон, лицо буквально лучившееся добродушием... Лжец. Лжец.Лжец. —Ваше Величество, ваши заверения в дружбе невероятно ценны, но хотелось бы письменных гарантий... Меттерних не сказал «что вы не примкнёте в последний момент к Наполеону», но был почти уверен, что Александр играет на два фронта. Наверняка Наполеон теперь умасливает его и тоже обещает что-то. Черт возьми, кто помешает Бонапарту пообещать ту же проклятую Польшу в случае победы? И хоть Клеменс почти не верил, что тот рискнёт действительно заключить этот союз,больше никаких размытых фраз и реверансов! —Вы снова обижаете меня. Вы ставите под сомнение мое слово?- голос Александра оставался кротким, но взгляд похолодел, и Клеменс увидел с какой яростью посмотрел на него Франц. Плевать. —Так вы обещаете, что в этой борьбе мы вместе и можем рассчитывать на вас? -Меттерних, подражая дружелюбию, протянул для рукопожатия руку. Он был готов поклясться, что этим застал Александра врасплох. Тот медлил впрочем только лишь секунду и соединил их руки. —Я обещаю вам. Договор был закреплён. *** —Максимилиан, мне бы хотелось обнадежить вас, но сведения, которые я получил по вашему вопросу, увы, весьма серьёзны. Доктор Эттингер сидел на стуле, нервно сжав ладони в кулаки. Он провел уже два дня в Хофбурге и, наконец, император его принял, при этом заставив почти час сидеть и ждать перед кабинетом. —Вас действительно подозревают в шпионаже. К счастью, доказательств против вас нет, но австрийская полиция в связи с событиями последних дней проводит чистку. Ваши политические взгляды в прошлом привели к тому, что вас подозревают так же в связи с австрийскими революционерами...Ведь Ваше восхищение Бонапартом хорошо известно даже в профессиональных, медицинских, так сказать, кругах. —Какая чушь..- пробормотал Максим, закрыв голову рукой.- Я давно не интересуюсь политикой. У меня даже нет друзей, я никуда не выхожу.. —Полагаю, что в ваших проблемах отчасти виноват и я. -Александр тяжело вздохнул.- Мой интерес к вам, обычному врачу, показался странным. Не переживайте. Министр Меттерних с момента моего приезда плетёт против меня интриги. Вы просто попались им под руку. Возвращение Наполеона вызвало волнение в некоторых...радикально настроенных кругах. Нынче одно слово «Наполеон» наводит ужас... —И что мне делать? Они посадят меня в тюрьму...для профилактики? - не удержался от сарказма Максим. —Никто вас не посадит в тюрьму. Я этого не допущу. Здесь вы под моей защитой. Никаких конкретных улик против вас у полиции нет, однако, на днях я покидаю Вену. И в связи с этим..я хотел предложить вам...отправиться со мной. Максим, никак не ожидавший такого поворота, уставился на Александра самым неприличным образом, едва ли не раскрыв рот. —Я не понимаю,Ваше Величество..вы предлагаете мне.. —Службу при моем дворе. Я увезу вас из Австрии и Вены. Когда все страсти стихнут, вы сможете вернуться. Но вам сейчас оставаться тут небезопасно.. к тому же.. вас уволили из больницы. За прогул. Я буду вам платить, как делал это раньше, и пока вы находитесь со мной, никто не посмеет арестовать вас и предьявить какие-либо обвинения. Максим молчал. Он знал, что Александр прав. И о таком шансе любой бы мог только мечтать. Любой. Не он. Как ни сочувствовал Максимилиан русскому императору, как пациенту, остаться при его дворе, покинуть Вену...это не то, чего он хотел. Александр ему не нравился. Максим хотел бы изменить это отношение, но поделать ничего не мог. —Я могу подумать? —Конечно.- Александра кажется удивил его вопрос.- Но только думайте быстрее. Послезавтра я уезжаю. И не смогу вас защитить. Максим, я должен признать, что Ваше общество приносит мне такое облегчение, какого я не испытывал давно. Вы спасли мне жизнь. Я это не забуду...поэтому я очень бы хотел, чтобы вы ехали со мной. Он произнёс это мягко, но с нажимом. Максима не покидало ощущение, что он не может отказать. —Пообедайте сегодня с нами, -донёсся до него голос Александра.-Мы провожаем мою сестру. Из записок доктора Эттингера: Обед у императора. Нас было восемь человек. Император сидел во главе стола, императрица Елизавета сидела слева от своего супруга, рядом с ней граф Аракчеев, а после я. С противоположной стороны,по правую руку, сидела императрица-мать, княгиня Екатерина и князь Константин. Когда император вошел, я по наитию хотел было встать, но граф Аракчеев дернул меня за рукав, прошептав быстро «он этого не любит». Еще несколько интересных наблюдений о его привычках: Александр чужд церемоний. За столом он сидел и ел, как запросто я сам мог бы есть в простой таверне - довольно быстро, используя всего пару из приборов. Я обратил внимание, что слуги не накладывали блюда в тарелки каждому, а ставили на стол и далее каждый сам себе брал то, что ему нужно. Особо впечатлил меня момент, когда Александру персонально подали тарелку, полную супу до краев. На поверхности какой-то странной зелёной жижи плавал кусок рыбы. Заметив мой изумленный взгляд, князь Константин заметил иронично, что это «ботвинья», русский суп с травой, и что «такую дрянь кроме Александра здесь больше никто не ест». Не скажу, что поразило меня больше -размер порции, состав или то, как фамильярно князь позволил себе упомянуть в его присутствии имя императора. Тот сам, впрочем, никак не среагировал на это, а вот императрица-мать, как показалось мне, посмотрела на сына с осуждением. Разговор зашёл затем о предстоящей свадьбе княжны Екатерины с принцем Вюртембергским. В беседе этой участвовали все, кроме императора, графа Аракчеева и меня. В какой-то момент она внезапно сказала, обращаясь к графу Аракчееву: «Но право, если бы не Вильгельм, я вышла б замуж за вас, Алексей Андреевич..!» Аракчеев при этом поперхнулся, смущенный до нельзя, императрица-мать попыталась перевести все в шутку, а император отложив приборы, с явным осуждением взглянул на сестру. Между тем Екатерина Павловна продолжила своё выступление и сказала, что не хотела ставить графа в неловкое положение. А на замечание Константина, что она забыла, о том, что граф уже женат, ответила примерно следующее: «Но ведь всем известно, что это сущая формальность! Впрочем, простите, граф, мою дерзость...ведь говоря все это,я не уточнила: у вас возможно давно есть сердечный друг?» Она начала пытать его этим вопросом, ужасно странным, и когда граф ответил, что не имеет времени совсем на устройство личной жизни, сказала ироничным тоном «что же, мой брат совсем вас поработил? Будь я вашей женой, я бы не терпела такого безобразия!» «Ну вот жена моя, как известно, не стерпела. Потому и бросила меня. Так и сказала: выбирай, мол, я или император..Ну я и выбрал...что долг велит..»- ответил Аракчеев, как мне показалось, вполне серьезно. А княгиня, вдруг,начала смеяться так неестественно и громко, что все сидящие за столом смутились. Граф Аракчеев пробормотал что-то невразумительное при том по-русски, князь Константин схватился за свой бокал с вином, который осушил очень проворно. Императрица Елизавета сидела, глядя себе в тарелку, а Александр сильно покраснел. Я почти уверен, что он разозлился. Мне показалось, что княгиня говорит все с неким намерением задеть своего брата. Мне подумалось, что эта девушка, неординарная и яркая во всех смыслах, как будто бы испытывает боль. Ее натура чему-то отчаянно сопротивлялась. Она напоминала мне кричащую узницу из клетки. В какой-то миг она перестала веселиться, наши взгляды встретились и взор ее совершенно потускнел. Она встала из-за стола и вышла, сказав, что плохо себя чувствует. За ней последовала мать. При выходе из зала, она сказала, обращаясь как бы ни к кому: «Прошу ее простить...Катиш сегодня нездорова..» —Доктор Эттингер! За вами просили немедленно послать! Максим был у себя в покоях и развлекался тем, что на листе бумаги на память пытался нарисовать отделы сердца. Он надеялся, что после обеда Александр пригласит его к себе, но тот удалился, даже не взглянув на гостя. Слуга повёл его совсем в другую часть дворца, и очень скоро Максим оказался в покоях вдовствующей императрицы. Он не успел толком даже оглядеться, потому что едва вошел в комнату, Мария Федоровна бросилась к нему и подвела к кровати, на которой лежала княгиня Екатерина. Максимилиан бросил лишь беглый взгляд на обстановку - вот таз, бинты, ланцет, пахнет нашатырным спиртом, служанка оттирает на полу какое-то пятно. Княгиня лежала на кровати, на спине, ее глаза были открыты, и на короткий миг Максиму показалось, что девушка мертва... —У неё опять случился нервный приступ...так долго не было..- Мария Федоровна присела на кровать и ласково погладила дочь по руке. На лице ее было глубокое страдание. - Видите, она совсем не двигается..а перед этим у неё всегда идет носом кровь.. Максим молча, не спрашивая даже разрешения, бегло осмотрел девушку- пульс, зрачки, сердцебиение. Он не мог поверить - все показатели один в один были как тогда у Александра. Кататония. Брат и сестра страдают одной болезнью? Почему Александр скрыл от него другой такой случай в своей семье? —Как давно у неё эти припадки? —Начались сразу после смерти ее мужа. Ее первого мужа, Георга...чудесный был молодой человек. Она его горячо любила...- Мария Федоровна в тревоге взглянула на него,-Я так боюсь отпускать ее! Свадьба в январе следующего года..а потом наша Катиш уедет в Вюртемберг. Это вопрос решённый. Но если ее болезнь возобновится, император не отпустит ее...Бедная моя девочка...ведь она должна уехать! Максим присел рядом на кровать. Он смотрел на бледное, немного даже заострившееся лицо с обозначившимся темными кругами под глазами. Темные, вьющиеся волосы растрепались по подушке, в уголках чуть приоткрытых губ была видна слюна. —В детстве с ней не бывало этого? Ваше Величество, простите мне мой вопрос, но я обязан вас спросить..в вашей семье кто-либо еще страдает подобными или иными нервными расстройствами? —Нет-нет..Катиш была здорова совершенно. Не смотря на то, что роды были трудными. Было принято решение выдавить младенца...наложены щипцы...но она выжила! В ней всегда так много было жизни...знаете, она такой боец... Мария Федоровна говорила это обращаясь как будто не к нему, а куда-то в сторону. Внезапно она посмотрела прямо на Максима и произнесла: —Никто ничего не может нам сказать. Ни один врач. Говорят, замужество должно помочь. Ах, что я говорю! Он с таким трудом дал разрешение ей уехать.. вы ведь были за столом. Вы это видели... Максима не покидало ощущение, будто императрица хочет что-то ещё ему сказать, но либо сама не понимает,что именно, либо чего-то опасается. Внезапно вошедшая служанка объявила, что пришел император и хочет видеть мать. Мария Федоровна тут же вскочила и засуетилась. Она попросила его побыть с Катиш, а сама вышла из комнаты, плотно закрыв двери. Максим не сводил глаз с девушки. Он обратил внимание, что кожа на ее руке покрылась лёгкими пупырышками, как бывает от холода или страха. Внезапно Екатерина глубоко вздохнула, веки ее сомкнулись и через мгновение она очнулась, открыв глаза. Некоторое время взгляд ее был блуждающий, но когда Максим положил прохладный компресс на ее лоб, она узнала его и слабо улыбнулась. —Доктор...вы здесь...а где же мама? Я слышала ее голос... В этот момент в ней было что-то трогательное. Выражение лица и красивых синих глаз показалось Максиму очень детским. —У вас случился нервный приступ, Ваше Высочество... —Пожалуйста, не обращайтесь ко мне так. Она села и обнаружив, что лиф ее платья почти до пояса расстегнут, смутилась, прикрыв очертания груди рукой . В этот момент дверь распахнулась, и Александр появился на пороге. За его спиной с лицом, выражавшим обреченность, стояла Мария Федоровна. —Оставьте нас. Максим понял, что он обращается к нему и,молча встав, прошёл к выходу. У самой двери он обернулся и увидел, что император присел на его место на кровать рядом с сестрой и застёгивает пуговицы на лифе ее платья, а после обнимает и целует в лоб. Что-то в этом жесте Максиму показалось странным. Он вспомнил первый раз, когда увидел Великую княжну, и разговор, услышанный на стенкой...и вот теперь. И Максимилиан понял, что его смутило. Александр обернулся, как будто почувствовал на себе его взгляд, и Максим поспешил покинуть комнату. *** «Я знаю, что в прошлом между нами существовали разногласия и принимаю на себя ответственность за такой исход. Любезный друг, (позвольте все же вновь так называть вас) в знак нашего примирения я прилагаю к этому письму все документы, обнаруженные мною здесь, в Фонтенбло. В них необходимые доказательства предательства ваших друзей. Однако я обращаюсь к вам с рукой протянутой о мире. Намерения мои честны, жизнь научила меня извлекать уроки. Я даю вам слово, что впредь моя политика ни в чем не нарушит принцип государственности ваших границ. Две столь великие державы, как Франция и Россия должны жить в дружбе. Я знаю Вас, Ваши мысли и стремления и уважаю их. Вы, как и я, желаете стряхнуть пыль с прогнивших и устаревших государственных устоев Европы и России. Вы признаёте важность изменений. И я прошу Вас, мой друг, быть в этом мне союзником, а так же прошу Вас стать посредником между мной и европейскими монархами. Я желаю мира и больше не ищу ни с кем войны ...» Письмо Александр убрал во внутренний карман своего мундира. Теперь он возвратил свой взгляд к Katrina, полулежавшей рядом на софе. С осторожной нежностью коснулся свинцово-синего следа на скуле от удара и сам поморщился, как будто бы ощутил боль. Два человека поджидали ее с утра здесь, в номере, по возвращению. Она не представляет, как они вошли. «Они искали доказательств. Вашу переписку с Бонапартом. Не волнуйтесь, я ничего им не отдала и все, конечно, отрицала..» Она сказала, что это не может быть Меттерних. Сказала, что он бы так никогда не поступил. Что у неё есть основания в это верить. Милый ангел. Как много мужества за этой хрупкостью красивых черт лица! Как жестоко и подло...ударить женщину! И одновременно как восхитительно теперь осознавать, что воля ее не пала. Она не поддалась...Какая смелая. И верная. Ему? Он так много раз спрашивал себя: способен ли он сам на такое мужество? Раскрыл бы под угрозами и пытками секрет? Предал бы друга, дабы избежать физических мучений? И Александр страшился дать себе ответ. Katrina села и поправила немного растрепанное платье. Они сидели практически в полной темноте. Так хочется отблагодарить ее, но он не знает как, ведь она ничего не просит. —Я бы женился на тебе, Катя. Если б мог. —Как хорошо, что вы не можете..- она улыбнулась, потянувшись,- Я не верю, что из брака может выйти что-нибудь хорошее. —Мне нужно идти.- Он встал и пощупал письмо, которое лежало как будто бы под сердцем. Каким удовольствием оказалось прочитать все эти строки! —Ваше Величество...И все можно задать вопрос? Александр повернулся к девушке. Внутри что-то напряглось. —Задавай. —Почему для Вас так важна Польша? Я думала и все же не могла понять. —Это долг чести. Я обещал. И я всегда держу данное мной слово. Katrina не спросила, кому он обещал. *** Меттерних досадовал на дождь и на то, что Александр опаздывал. Когда стрелка часов подобралась к восьми вечера, он стал каждые пять минут подходить к окну в надежде увидеть, наконец, карету. Он мог бы опасаться, что император не придёт, но учитывая, что Александр сам назначил ему встречу.. В такой момент! Плевать на запреты Франца. За этим кроется что-то особо важное. И вряд ли новый вызов на дуэль. Меттерних прислонился лбом к окну, смотря на блестящий и мокрый от дождя асфальт. Окна кабинета выходили прямо на дорогу, и он устал уже туда смотреть. Время от времени Клеменс пригублял стакан с хересом и незаметно так за полчаса выпил полбутылки. От напряжения и усталости его начинало клонить в сон, и мужчина прикрыл глаза,дыша на прохладное стекло. Стук колёс кареты и топот лошадей заставил вздрогнуть и прийти в себя. Карета остановилась у ворот! Клеменс вцепился в занавеску. Он видел, как из кареты вышла высокая фигура в труеголке. Он! Меттерних хотел позвать прислугу и привратника, но внезапно взгляд его задержался на происходящем за окном. На дороге внезапно появился словно из ниоткуда человек. Он как-то странно бросился вперёд, прямо на вышедшего из кареты Александра. Меттерних инстинктивно распахнул окно, и внутрь комнаты, с улицы, ворвался громкий вскрик. Клеменс, себя не помня, бросился вон из кабинета, сбегая вниз. —Охрана! Охрана! Если это то, о чем он подумал...нет-нет! Только не здесь, не возле его дома! Все обвинят его, все знают об их ссоре! Он вылетел из дома, под дождь, ничего даже не накинув, и бросился к воротам. Кареты уже не было. Охранники отперли калитку, и Клеменс буквально сразу же увидел тело, лежащее в кустах рядом с подъездной дорожкой в луже размокшей грязи. Он бросился, он сделал шаг и остановился резко. Не Александр! Секундное облегчение сменилось новым всплеском ужаса. В лежащем без движения мужчине с кровавыми разводами на груди Меттерних узнал Чандра. Индус был мёртв. *** —Ваше Величество! Государь желает видеть вас! На лице вошедшего камердинера было волнение и,судя по учащенному дыханию, тот бежал, спеша передать ей просьбу. Нет, не просьбу. Приказ. Елизавета отложила и убрала в ящик стола начатое письмо и встала. Не задавая вопросов, захватила только шерстяную шаль и последовала за камердинером. Было уже довольно поздно, около девяти часов, и если за ней послали в такое время и так срочно, хороших новостей не ждать. Уже зайдя в его покои, в кабинет, императрица услышала голос князя Константина, говорившего на повышенных тонах. «Нет, ты больше не будешь ездить без охраны! Черте что твориться здесь! Меттерних в конец ополоумел? Саша, больше никаких с этими свиньями австрийскими нельзя нам иметь дел!» Камердинер быстро поставил свечу на стол и поспешил уйти. Слуги в большинстве своём избегали встречаться с князем Константином, когда тот был не в духе. Императрица присела за накрытый чайный стол. Едва она присела, дверь распахнулась, и из комнаты вышли Александр и Константин. Последний был взъерошен и покрасневшее лицо его выдавало чувство едва сдерживаемого гнева. —О, вы здесь, как кстати! Сегодня вы могли бы стать вдовой! - воскликнул Константин, увидев Елизавету, и как будто бы с каким-то триумфом. Она же словно и не слышала его слов и не сводила взгляда с алого пятна на воротнике рубашки Александра. —Хватит. Уходи.- Александр произнёс это вполне спокойно, но в его голосе появилась все же некоторая сталь. Не будь здесь Елизаветы, Константин мог позволить себе что-то ещё сказать в ответ, но им неукоснительно соблюдался их уговор- никогда не перечить брату в присутствии третьих лиц. Он вышел, пробормотав что-то с недовольным видом, оставив их наедине. Елизавета тот час подошла к супругу и протянула руку к тому, что ей показалось раной на груди. Александр перехватил ее ладонь и слегка пожал с улыбкой. —Нет-нет, это не моя кровь..не моя..все в порядке. Давайте сядем. —Что произошло? Он не ответил прямо, и вместо этого сказал, что произошёл несчастный случай, о котором он не хочет говорить. И так не к месту прибавил, что почему бы им не выпить сейчас чаю? Потом он вышел, чтобы переодеться, и ей не осталось ничего, кроме как действительно разлить этот дурацкий чай. —Я бы хотел просить вас теперь поехать в Баден, к вашей матери....- Александр опустился в кресло напротив и как-то опустошённо в нем обмяк. Она и не рассчитывала, что он предложит сопровождать его, но для такого объявления разве была нужда говорить с ней лично? Елизавета ответила молчанием, в котором звенело ожидание. Александр откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В расстёгнутом воротнике свежей рубашки было видно тяжело вздымающуюся грудь. Могло бы даже показаться, что он уснул, и императрица потеряла нить разговора, который так и не начался. — Я вспомнил про Ваш сон. Вы мне рассказывали.. помните? - он,наконец, открыл глаза и,вдруг,ей улыбнулся с какой-то странной лаской. —Конечно, помню...- Она ощущала этот взгляд, выносить который оказалась тяжелее, чем молчание. Если он через минуту не скажет, чего он хочет, она попросит разрешения уйти. —Как там было? Я пришёл к вам, чтобы вручить подарок...А после пытался вас убить? —Нет, это был кто-то совсем другой. Я его как будто приняла за Вас. Этот другой..я знала, что он вам угрожал. Он выглядел, как Вы, но все же Вами не был..-твёрдо произнесла она. —Я бы не хотел, Элиза, чтобы Вам грозила малейшая опасность..к сожалению, у меня есть основания полагать, что в Вене быть небезопасно. —Тогда я бы хотела поехать с Вами. —Со мной небезопасно тем более. Вы же помните Ваш сон. Он встал и подошёл к камину, будто бы желая завести часы. И вновь молчание. Елизавета взяла остывший чай. —Екатерина Павловна уехала? —Да, сегодня утром. Она, конечно, знала это. Нелепо видеть эту связь, но будь Екатерина здесь, этого бы разговора между ними не было. Замечает ли он сам, что при появлении сестры, она, Елизавета, как будто совершенно умирает? Перестаёт вообще для него существовать. Она - как будто под невидимым запретом. —Вы дрожите. Вам холодно? - он подошёл к ней и бережно набросил ей на плечи висевшую на спинке кресла шерстяную шаль. Елизавета невольно обхватила себя руками, укутываясь плотнее. Она действительно замёрзла. —Нет. Зачем Вы меня позвали? - этот вопрос все-таки сорвался с ее губ, когда он снова опустился в кресло. —Мне захотелось, чтобы Вы пришли. -После некоторого молчания ответил он.- Я захотел Вас видеть. Вас устроит такой ответ? Нет, в его взгляде нет смущения. Он прямо рассматривал ее, с очень серьёзным, пристальными вниманием. Однажды он сказал,что ее присутствие его обезоруживает и заставляет чувствовать себя ужасным. Что рядом с ней он так не нравится себе...Как больно было это ей услышать! Но это было так давно... Сидящей напротив неё взрослый мужчина лишь смутно, отдаленными чертами напоминал ее того Александра, которого она, как ей когда-то казалось, так сильно полюбила. Но полюбила ли в действительности или себя убеждала, что это была любовь? «Ты меня не любишь! И не любила!»- какими жестокими ей показались сказанные однажды им слова. Тогда она была оскорблена, унижена этим подозрением. Сейчас же понимала, что он был прав. Она любила свою фантазию. Но гордость, несчастная ее гордость мешала ей признать...признать, что она потерпела поражение. Она не могла СЕБЕ простить, что оказалась не способна полюбить мужа назначенного ей Богом. Не смогла научиться притворяться, как этого требовал от неё ее проклятый долг. Она первая его ведь оттолкнула. Он думал - из-за него. Но на самом деле из-за самой себя. Елизавета так много думала об этом, но вот сейчас, глядя на мужа, совсем в сущности чужого для неё, она с удивлением осознавала, что смотрит на него совсем иначе! И он совсем другой. Он император и все ещё ее супруг, но теперь сознание этого в ней рождает какой-то трепет. Когда доктор Эттингер сказал ей про желание Александра иметь ребёнка...Она как будто бы очнулась ото сна. Дважды став матерью и потеряв детей, Елизавета сейчас поймала себя на мысли: как бы она хотела иметь ребёнка от него...и это было такое новое и непонятное ещё ей чувство. Императрица поняла, что Александр уже некоторое время что-то говорит, но она его не слушает. «Сегодня вы могли бы стать вдовой!» —У вас уставший вид. Уже поздно..и я честно признаться, чудовищно устал...- он встал. -Простите, что вас побеспокоил. Теперь ей нужно уходить? А ведь он не прогнал ее, когда она тогда к нему пришла..Он, она и его рука, обнявшая ее за талию...Кажется, они так и пролежали до утра. На большее он,конечно, не решится. Слишком часто,в прошлом, она одним взглядом могла его ударить по рукам... —Вы выгоняете меня?- Елизавета чуть улыбнулась.- Позвольте я допью хотя бы свой чай. —Конечно, не выгоняю.- во взгляде Александра мелькнуло удивление. - Скорее я у Вас прошу разрешения уйти. Она тяжело вздохнула и кивнула, взяв снова свою чашку с чаем. Александр погасил свет и вышел в другую комнату, оставив гореть рассеянным золотистым светом лишь маленький фонарик на стене. Елизавета представляла, что он там делает.. будет ещё работать, читать или же сразу ляжет спать? И решила, что если он через несколько минут там не погасит свет, она уйдёт. Елизавета смотрела на светлую полоску возле двери, на полу, и про себя тихонько считала. Одна минута... две...три... Александр слышал, как дверь тихонько скрипнула. Слышал легкие шаги и шорох в темноте. Как и в тот, прошлый раз, он ждал, не открывая глаз. Она, конечно, знает, что он не спит, но должен казаться спящим. Вот мягко прогнулась поверхность кровати, и Елизавета легла рядом. И снова как будто воздух замер вместе с ней. Не слышно было несколько секунд даже дыхания. Не открывая глаз, Александр медленно повернулся на бок, лицом к ней. Как много времени прошло прежде чем он почувствовал, как губы касаются его щеки, нежно целуя. Он не шелохнулся. Через мгновения она уже покрывала поцелуями все его лицо. Поцелуи эти, сперва только нежные, становились все более настойчивыми и откровенными. Александр попытался обнять ее, но она сама, перевернув его на спину, села верхом и начала тереться о постепенно наливающуюся кровью и набухающую под тонкой тканью панталон плоть.И он смог лишь охнуть, когда в какой-то момент расстегнув их, она как-то удивительно легко и быстро вправила его в себя. Он машинально попытался приподняться и выдохнул «подожди..», но Елизавета, толкнула его в грудь, заставив вновь откинуться на спину. Некоторое время она сидела неподвижно, давая привыкнуть к ощущением им обоим, потом слегка поерзала, дразня и,наконец, начала двигаться. Сначала медленно, но постепенно ускоряясь, и делая все более жёстким и резким темп. Он, ошеломлённый, попытался удержать ее, чувствуя, что может кончить слишком быстро, но через мгновение услышал ее легкий вскрик и облегченно выдохнул. Почувствовав, что она ослабла, Александр легко перевернулся, укладывая ее на спину и меняя их местами, заняв положение более уверенное. Он не понял как, но стянул с неё то, что ему показалось то ли пеньюаром то ли легким платьем и уложил уже совсем голую под себя. С губ Елизаветы сорвался новый стон, когда он вошёл в неё на этот раз нежно и очень медленно. Она обняла его, прижимая с жадностью к себе. Он помнил ее совсем другой - почти всегда холодной к его ласкам. А сейчас в его объятьях была женщина, которая вздрагивала от удовольствия когда он целовал ее в шею. Он сам, всегда какой-то неловкий с ней и напряжённый, он, вдруг откуда-то знал наверняка, что ей понравится и, не стесняясь совершенно, целовал и гладил ее там, где раньше никогда бы не осмелился. Мелькнула мысль о тех, кто прикасался к ней кроме него. О тех далёких…и о том, что он обязан быть теперь их лучше. Стереть их , заслонить собой. Добраться до ее вершины… Потом она лежала, обняв его и голову положив на грудь, и слушала размеренный, спокойный стук сердца. Почему такой спокойный? Но это ведь не важно..Было только страшно засыпать. Вдруг утром все рассеется? И окажется лишь сном..Хотелось что-то сказать и одновременно так важно было сохранить эту тишину меж ними. Завтра им неизбежно надо будет что-то говорить. Но это будет завтра.