Шкатулочка

      Стоит заметить что-то приметное, как начинаешь видеть это повсюду.       Впервые Янян замечает странного мужчину в коридоре университета, затем в библиотеке, несколько раз в парке и даже пару раз в магазине. Странность того заключается в том, что где бы он его ни увидел — тот всегда в белом. Белые рубашка и брюки в универе, белое худи и джинсы в библиотеке, белый спортивный костюм на пробежке в парке, и чёртово белое пальто в круглосуточном магазинчике, куда Янян забегает за сигаретами около трёх ночи.       — Если так нравится медленно убивать себя, не могли бы Вы делать это где-нибудь подальше от остальных?       На крыльце магазинчика, в свете витрины, Янян заторможенно переводит взгляд на того, кто вмешался в его долгожданное уединение с сигаретой. Он чуть давится дымом и потрясённо смотрит на мужчину, впервые видя того настолько близко. Во-первых, потому что он в очень странной манере просит его не курить на крыльце, а во-вторых, потому что мужчина — чёртов ангел. Нет, крыльев за его спиной не наблюдается, как и какого-то сияния (отсвет витрины, подсвечивающей выбеленные пряди, за нимб не считается), просто он — божественнен, утончён, изысканен. В голове крутятся и другие эпитеты, но из парализованного восторгом рта вместе с дымом вырывается лишь:       — Чё?       Мужчина цокает, возводит глаза к небу и брезгливо морщит нос от дыма, плывущего в его сторону.       — Ох уж эти дети… Пороть вас некому…       Мужчина уходит прочь, растворяясь элегантным белым пятном в размытой ночью темноте аллеи, пока Янян готов сигарету проглотить, лишь бы выбросить из головы оставшиеся эхом слова.       Мужчина в белом вновь встречается ему, и на этот раз его белый халат вполне обоснован. Что не обосновано, так то, что вместо грузного и седого доктора Пака, в кабинете семейного врача обнаруживается тот самый ангел, что заговорил с Яняном на крыльце ночью.       — Итак, господин Лю… — мужчина водит пальцами по строчкам в его медицинской карте и вчитывается в буквы, чуть хмуря брови.       — Да, доктор Цянь? — Янян мысленно даёт себе по лбу, потому что севший голос чуть срывается к концу фразы, словно парню тринадцать и он только проходит все прелести пубертата.       — С Вашим анамнезом сигареты категорически противопоказаны. Если так хочется чем-то занять рот — можете пососать, — Янян едва не роняет челюсть на стол доктора, но тот, не глядя, толкает в его сторону вазочку с леденцами. — Не беспокойтесь, они без сахара.       — Я его не боюсь, — хмыкает парень, разворачивая блестящий фантик.       — С таким безрассудством долго Вы не протянете, — доктор Кун встаёт со стула, указывая Яняну на кушетку. — Но я сделаю всё от меня зависящее, чтобы Вы изменили отношение к своему телу: его надо уважать и любить. Раздевайтесь…       Янян давится на резком вдохе, натужно краснея. Несмотря на глупость ситуации, он радуется, что теперь пылающие щёки можно оправдать куском сахарозаменителя (или что там в составе этой чёртовой конфеты), в горле. Доктор мгновенно реагирует, оказываясь за спиной парня, резко сжимая руки вокруг его груди, прижимая к себе. Конфета вылетает, оставляя Яняна, утирающего слёзы в чужих обьятиях, что размыкаются также внезапно, как и появились.       — Выпейте, — доктор Цянь протягивает ему стакан с водой. — Задыхаться будете ещё где-нибудь, но не в моём кабинете.       Доктор отходит к кушетке, пока Янян снова краснеет от своих мыслей. Сам перед собой, он себя с лёгкостью оправдывает: кровь молодая, горячая, приливает куда ни попадя, вот и слышит бедный парень в чужих словах двусмысленности, плюс ещё сказывается стресс от учёбы, усугубляемый изнуряющими тренировками и долгосрочным воздержанием — Яняну физически некогда с кем бы то ни было встречаться, когда по всем фронтам завал.       — Что конкретно Вас беспокоит? — голос доктора мягкий, уютный, словно пушистый плед, в который хочется завернуться.       Янян стягивает через голову свитер вместе с футболкой, и присаживается на край кушетки, впервые стесняясь своей полунаготы перед врачом.       — Я не могу уснуть в последнее время и голова часто кружится, — он чуть вздрагивает, когда груди пониже ключицы касается прохлада стетоскопа. Доктор внимательно вслушивается в его сердечный ритм.       — Потому по ночам ходите за сигаретами?       Янян вздрагивает каждый раз, когда доктор переставляет металлический кружок, потому что внезапно понимает, что ощущает тепло отставленного в сторону мизинца, касающегося его оголённой кожи, и это сводит с ума больше, чем тонкий аромат парфюма, доносящийся до него, когда доктор чуть склоняется к нему.       — Сигареты успокаивают, — пытается оправдаться он.       — Тогда не помешало бы сейчас закурить, потому что у Вас сердце собирается выскочить, — хмыкает доктор, складывая руки на груди, — Или…       — Или? — переспрашивает Янян, насильно заставляя себя смотреть доктору Цяню в глаза, а не пялиться на его плечи.       — Или можем попробовать найти другой способ для снятия стресса, в котором Вы сейчас, очевидно, находитесь.       Янян снова краснеет, потому что в голову ничего приличного не приходит, да ещё и эти руки доктора с затянутыми в латекс тонкими пальцами, скрещенными на груди, ситуацию только усугубляют.       — Какой?.. — давит он из себя.       — Спортом увлекаетесь? Может йогой?       Янян фыркает, скрывая за насмешкой неловкость ситуации. Он-то многое успел придумать, и ни один из вариантов борьбы со стрессом не предполагал спорта, зато предполагал доктора Цяня.       — Спасибо, но тренировки по плаванию не помогают.       — Вода — это хорошо, но Вы бы лучше вместо ночных прогулок за сигаретами, помедитировали дома, дыхательной гимнастикой занялись, — доктор Цянь между словами измеряет давление и температуру.       — Мне не хватает дисциплины для того, чтобы самому заниматься, а по ночам никто не преподаёт, — Янян застенчиво-кокетливо улыбается доктору, но на лице того нечитаемое выражение, заставляющее парня тут же стушеваться.       Доктор Цянь о чём-то задумывается, кивает своим мыслям и отходит к столу, вновь изучая медкарту Яняна.       — У Вас хорошие анализы, показатели в норме, поводов для беспокойства о Вашем здоровье, кроме как хронических заболеваний в стадии ремиссии — нет. Уверен, что всё, что Вам нужно — хорошо отдохнуть, выспаться, заняться укреплением здоровья.       Янян уходит от Цяня озадаченным — тот первый из докторов, кто не выписал ему гору таблеток и витаминов.       Ещё больше он озадачивается, когда снова видит доктора в парке, только в этот раз тот руководит группой бодрых старушек, что вышагивают вслед за белоснежным спортивным костюмом словно выводок цыплят за наседкой. Доктор Цянь спортивным шагом проходит мимо Яняна, бесстыдно рассматривающего того из своего укрытия — аниматору в ростовом костюме не страшно глазеть на ангела в белых спортивках. Что озадачивает овечку Яняна, так то, что несмотря на припекающее солнце, мужчина одет так, что видимыми остаются только ладони и лицо. Янян погибает от жары, задыхается от бега, но нагоняет старушек, пискляво предлагая им пообниматься, отвлекая их внимание от тренера, что с недовольным видом наблюдает за разбродом.       — Кун, обними и ты овечку! — старушки довольно шустро толкают Яняна в сторону мужчины.       Настолько шустро, что он запинается сам об себя и падает в руки доктора, подхватывающего не только перепуганного парня, но и овечью голову, заваливающуюся в сторону. Янян краснеет, бледнеет и испуганно блеет под пристальным, обманчиво спокойным взглядом доктора Цяня:       — Простите…       — Так вот что за малыш сорвал мне тренировку? — доктор Цянь вопросительно приподнимает бровь, пока Янян рыбкой хватает воздух — придумать ответ он не в состоянии, потому что в голове только мысль о том, насколько по-киношному всё это выглядит со стороны, во-первых, а во-вторых, о том, что сквозь натянувшуюся под его весом спортивную кофту с высоким воротом, чуть просвечивает чем-то чёрным тело мужчины. — Вы снова задыхаетесь, — констатирует доктор, оглядывая Яняна, чуть задерживая взгляд на губах. — Вам нужна помощь?       — Нет. Пойду перекурю и успокоюсь, — всё-таки выдавливает парень с глупой улыбкой, тут же пробивая ладонью лоб в воображаемом фэйспалме: ну что за глупость?!       — Пороть Вас некому, — доктор с безразличным видом ставит наконец Яняна на ноги, водружает сверху овечью голову и щёлкает по овечьему носу. — Дамы, за мной…       Янян остаётся краснеть внутри душного костюма. Он, очевидно, ищет скрытые смыслы там, где их нет. Не может же доктор, всегда носящий белое, занимающийся спортом с толпой старушек, говорить такое малознакомому парню, пусть и чуть повёрнутому на нём. Надо покурить, подрочить и всё пройдёт.              Но ничего не проходит, потому что пока Янян между ужином и написанием курсовой наяривает, заперевшись в туалете, в памяти всплывает воспоминание о чём-то чёрном под одеждой доктора Цяня. От осознания он даже останавливается.       — Тату…       Образ безупречного ангела чуть темнеет по краям, но от того становится лишь контрастнее и притягательнее. Доктор имеет свои секреты, не так чист и невинен, как может показаться по его белоснежной одежде, и, возможно, всё то, что Янян слышит двусмысленно, так же двусмысленно и произносится? Янян парень отчаянный, потому восстанавливает в памяти день недели и точное время, когда доктор Цянь впервые заговорил с ним. Может то была случайность, а может ему повезёт снова.              Яняну везёт, поэтому когда вдалеке появляется белый силуэт, он достаёт сигарету и дрожащими руками подносит зажигалку ко рту, делая первую затяжку, чуть отворачиваясь в сторону, словно не он тут караулит человека в белом около получаса. В тишине ночной улицы чужие шаги едва слышны.       — Я так посмотрю, Вы предписаний доктора не соблюдаете.       Янян оборачивается, думая изобразить ли испуг от неожиданной встречи, но вздрагивает и в самом деле, когда понимает, что доктор стоит гораздо ближе, чем казалось и смотрит на него свысока. Он тушуется, но решает идти ва-банк: самое страшное — его пошлют, вряд ли доктор Цянь даст ему по лицу.       — Вы правы — пороть меня некому, — чуть насмешливо бросает он, вздёргивая подбородок, и вновь затягивается, — Досадно.       Доктор Цянь смотрит на него и смотрит на сигарету, пока Янян безмолвно молится небесам, чтобы не подавиться дымом под пристально-нечитаемым взглядом. Он докуривает, тушит окурок об урну и уже было собирается повернуть в сторону дома, чтобы побиться там головой о стену, как его останавливает мягкий, но беспрекословный тон.       — Стой здесь.       Доктор выходит из магазина спустя пару минут и, не оглядываясь, идёт вперёд. Янян мнётся несколько секунд, затем всё же срывается с места, пристраиваясь чуть позади белого силуэта. Они идут по спящей аллее, вдоль закрытых магазинчиков, и подходят к высотке, тёмной громадой возвышающейся над ними. В неурочный час все нормальные люди спят, ненормальные же стоят у подъезда и смотрят друг на друга: доктор Цянь уже привычно безразлично, Янян, чуть сбиваясь дыханием от волнения или от возбуждения, как знать, но оба смотрят и молчат.       — Ты здоров?       Понять, про что именно доктор Цянь — трудно, потому Янян пожимает плечами:       — Вы сами видели мою медкарту.       Доктор всё смотрит, и Яняну выть хочется от его бездействия. Послал бы уже или засосал у подъезда — любой исход предпочтительней, чем эта смутная неопределённость.       — Я имел в виду психически. Это ведь небезопасно — идти за незнакомым человеком, чтобы он выпорол тебя неизвестно где.       Доктор звучит так, словно пытается отговорить несмышлёныша от непоправимой ошибки. Несмышлёныш же точно знает чего хочет.       — Вы — мой терапевт, а не незнакомый человек. Да и как знать, вдруг это Вам стоит меня опасаться.       — Ты можешь остановить меня в любой момент.       — Стоп-слово? — рискованный парень Янян ставит всё на кон.       — Дождь, — доктор Цянь смотрит на свои ладони, в которых отсвечивает несколько капель небесной влаги.       Янян понять не может, когда тот успел начаться, впрочем, плевать, потому что доктор Цянь до сих пор не прогнал его.       В квартире тихо, темно и пахнет хвойным лесом. По стёклам мерно стучит расходящаяся стихия.       — Ванная прямо и направо, я зайду первым, можешь налить себе чаю, кухня слева. Прости, алкоголя здесь нет.       Яняну сказать бы, что он пьян уже от своего присутствия в этой квартире, но лишь кивает в ответ. Чай ему даром не сдался, потому он едва дожидается того момента, как доктор Цянь выходит из ванной, проскальзывает мимо, отмечая мельком стерильность комнаты. Он находит на тумбе у душевой кабинки набор для интимной гигиены. Доктор, ох, как не прост.       — Стоп-слово? — Цянь ждёт его в полутьме спальни, из белого на нём только домашние брюки. Сам доктор - одно сплошное старт-слово: оказывается, что под белой одеждой скрывается разукрашенное чёрными линиями тело — торс доктора и предплечья покрыты вязью переплетающихся линий, сливающихся перед плывущим взором Яня в темное облако, закрывающее чужое тело пеленой.       — Дождь, — шепчет он севшим голосом. — В-в-вы не выглядите как человек, который м-м-может выпороть, — Янян, глядя в пол, делает нерешительный шаг навстречу, — и как тот, кто увлекается татуировками, т-т-тоже не выглядите.       — И как кто же я выгляжу? — Доктор чуть откидывается назад, упираясь ладонями за спиной.       — Как кто-то спокойный, уравновешенный, и тот, кому можно доверять, — он подходит совсем вплотную к кровати, придерживая трясущимися руками полотенце на бёдрах.       — Моё спокойствие тебе только на руку, иначе давно уже умолял бы пощадить твою задницу. Ты в курсе, что слишком много болтаешь? — Янян кивает, из-под нависающей чёлки глядя на мужчину, поднимающегося с кровати. От него по рукам мурашки.       — Эт-т-то просто нервное… — он не может отвести взгляд от чужой чернильной груди, — Я бы закурил, если мог, но тут с-с-сигарет нет, как и алкоголя, да и вообще, я не часто к-к-курю, только после сборов, д-д-да и сейчас… сессия ведь, и у м-м-меня долги из-за соревнований по плаванию, — Янян начинает тараторить, запинаясь каждый раз, как его плеч, живота, груди, невесомо касаются чужие пальцы, — однажды тренер уз-з-знает, что курю и выебет…       Одна рука доктора внезапно оказывается на горле, в то время как другая дёргает полотенце, вырывая его из дрожащих рук.       — Я заставлю бросить сигареты и сам отымею, мой непослушный мальчик, тебе так не хватает дисциплины… — Доктор Цянь толкает парня на кровать, забираясь на его бёдра, целуя так, что перед глазами темнеет, а голова кружится от нехватки кислорода. — Для пловца у тебя слабые лёгкие, — доктор нависает сверху, стирая длинными пальцами мокрые следы с губ, судорожно хватающих воздух.       — Зато спина крепкая и я выносливый и быстрый…       Доктор всё смотрит в глаза Яняна, а ощущается как в самую душу.       — Нам спешить некуда… — Цянь опускает руку ниже, обхватывая по всей длине, вырывая стон из груди парня, чьё лицо краской заливает от возбуждения.       — А я бы… ускорился, — он толкается в чужую ладонь, нежную и крепкую.       — Люблю непослушных… Их всегда есть за что отшлёпать, — доктор приподнимается, одним махом переворачивая Яняна на живот, на что тот ойкает и жмурится, замирая в ожидании шлепка, но чувствует лишь настойчивое поглаживание горячей ладони. — Классная задница.       Янян радуется, что доктору не видно его зардевшихся щёк.       — Наприседал, — сдавленно пытается он шутить. — АЙ! — Янян дёргается от обжигающего шлепка и закусывает губу.       — У меня есть кляп, — голос доктора звучит ровно, в то время как Янян ещё больше краснеет от мысли, что его собирается отшлёпать ангел в белом, оказавшийся на поверку скорее уж демоном, — но я не хочу его использовать, чтобы твой болтливый рот не устал раньше времени, — доктор мягко гладит кожу там, где только что ударил.       Янян набирает воздуха в лёгкие, чтобы поинтересоваться, зачем его рот может понадобиться позже (хоть и однозначно догадывается, на самом деле), но снова вздрагивает от звонкого шлёп! и со стоном выдыхает.       — Да…       Задница горит, а доктор ведь только начал.       — Ты специально дразнил меня своей сигаретой? — Цянь поглаживает круговыми движениями.       — Да, — Янян жмурится, ожидая очередного шлепка, но доктор не спешит. — Обычно я курю редко и не взатяг, но сегодня пришлось прикончить её до самого фильтра, — он смущается своей откровенности и глупости, зарываясь лицом в постельное бельё, чувствует, что мужчина перебирается по кровати, садясь где-то сбоку, и вздрагивает, когда у самого уха звучит:       — Ты мог просто попросить меня сделать это, — очередной шлепок и очередной тихий всхлип Яняна в кровать. — Я не хочу, что ты пачкал простыни, иди ко мне…       Доктор хлопает себя по коленям, и Янян, опустив взгляд, прячась за нависающей чёлкой, безбожно краснея, перебирается к мужчине.       — Мне стыдно, когда Вы так говорите…       — Хорошо, не буду причинять тебе дискомфорт, — Цянь гладит по спине, пока Янян устраивается на его ногах, — но это касается только слов…       Резкая боль от очередного шлепка прошивает до шипения сквозь стиснутые зубы, кожа горит, под закрытыми веками электрические звёздочки, и не успевает Янян вдохнуть, как чужая ладонь резко опускается на другую ягодицу. Боль превращается в тепло и возбуждение.       — Я бы прокомментировал, но обещал не смущать тебя.       Доктор Цянь — одно сплошное противоречие и контраст, заставляющий Яняна погибать от любопытства: весь в белом, в то время как тело, скрытое от посторонних — чернильное; молчаливый, сдержанный, но с лёгкостью пригласивший его к себе, чтобы наказать за сигарету. Теперь ещё и это: заботится о комфорте, намереваясь парня отшлёпать и вроде как трахнуть. Янян чувствует, что лежать на чужих коленях ему мешает собственное возбуждение и немного ёрзает под ладонями, всё разгоняющими по телу мурашки.       — Мне хоть и стыдно, но не говорил, что не нравится, АЙ! — очередной шлепок и он вздрагивает, закусывая губу.       — Я чувствую, как тебе нравится то, что делаю… — снова шлепок и одна из рук доктора ползёт по спине, перебираясь к губам. — Я запретил пачкать простыни, но ты можешь потереться о мои ноги, — пальцы скользят между губ и доктор заводит два за щеку, прижимая изнутри к большому пальцу, поглаживающему лицо, — у меня на тебя много планов на эту ночь, мой мальчик, надеюсь, твоей выносливости хватит.       У Яня глаза закатываются, когда он слышит звук открывающейся крышечки, чувствует холод смазки и то, как в него проскальзывает палец доктора. Он стонет в ответ, смыкая губы, насколько это возможно с чужими пальцами во рту, оттягивающими щёку, трётся о мягкую ткань белых штанов, чувствуя, что долго не выдержит.       — Факими фемпами… — шепелявит Янь и закашливается, когда пальцы доктора давят на корень языка, чтобы тут же покинуть своё влажное укрытие.       — Какой же ты болтун, — доктор мягко шлёпает влажными пальцами по щеке, и от этого касания парня ведёт ещё больше.       — Я не выдержу, — хнычет он, чувствуя как в него проталкивают второй палец, поворачивая руку, словно поддевая, чтобы чуть приподнять и шлёпнуть другой по горящим ягодицам.       — Я разрешил испачкать свои штаны… — голос доктора звучит иначе — ниже, тише и так возбуждающе. Он меняет руки местами, сплёвывает, и от этого звука мурашит по плечам ещё больше, — Да, мальчик мой… подготовился, подмылся… — чужие пальцы неглубоко, но ритмично входят в него, заставляя сдавленно скулить, тут же давясь всхлипом, когда другая ладонь звонко опускается на задницу. — Так хотел, чтобы я тебя отшлёпал и выебал, — Янян содрогается от нарочитой грубости, так не вяжущейся с тем образом доктора Цяня, что он сам в своём воображении сложил. — Что захотел первым? Мой член или ладонь? — его снова шлёпают, и Янь, теряясь в ощущениях, не может внятно ответить, закатывая глаза на движение докторских пальцев внутри него. — Что? Расстерял своё красноречие? — пальцев внутри становится больше, а шлепки становятся короткими и частыми, заставляя его закусывать губу и стонать, запрокинув голову. — Маленькая похотливая овечка… Такая невинная, пока кто-то не предложит её наказать… А после подставляющая свою задницу, выпрашивающая ещё и ещё… — Янян дрожит, притираясь к чужому бедру, вздрагивая от каждого шлепка по горящей коже. — Плохой мальчик… Мой плохой мальчик… Так хочет испачкать мои штаны. Трёшься как течная сука.       От чужих слов горят уши, от чужих действий горят щёки и задница, от трения о чужое бедро сводит колени, и Янян, с глухим стоном утыкаясь лицом в кровать, кончает, перемазывая свой живот и штаны Цяня, замедляющего движение пальцами. Он загнанно дышит, вытирая ладонью с искусанных губ слюну, когда с пошлым хлюпанием из него вытаскивают пальцы.       — Сможешь встать? Нам надо в ванну, — голос доктора снова звучит мягко, ласково, и вся эта забота совершенно не вяжется с тем, что только что произошло.       — У меня колени дрожат… — Янян хочет попросить ещё минуту, чтобы прийти в себя, но его переворачивают и прижимают к чернильной груди, подхватывая на руки. — Что?! Нет! Поставьте!       Доктор наклоняется и коротко целует в лоб.       — Надеюсь, это прозвучит не очень жутко, но теперь уж не отпущу, — он аккуратно выносит его из комнаты, прижимая головой к себе, когда проносит через дверные проемы. Янян краснеет от происходящего, пряча лицо на чужой груди, и с некоторым облегчением выдыхает, когда его ставят на пол душевой кабины. — Лучше всего отмываться прохладной водой, но если хочешь — сделаю потеплее, — доктор Цянь настраивает воду, пока Янян, потупив взор, стоит в углу кабинки.       — Я привык к холодной воде в бассейне, — он вскидывает взгляд, когда понимает, что мужчина, стоя к нему спиной, стягивает с себя перепачканные штаны. — В-в-вы что? С-с-со мной мыться б-б-будете?       Доктор поворачивается к нему, и Янь ахает, понимая, что татуровки ползут с груди и живота ниже по бёдрам, но самое неожиданное…       — Если только ты не против. Ты ведь не против? — он стоит у входа в кабинку и будто ждёт приглашения.       Янь нервно сглатывает и истерично хихикает, когда снова опускает взгляд туда, где в искусственном свете отблёскивает серебром интимный пирсинг: штанга и пара колечек.       — Вы не похожи на того, кто увлекается пирсингом, доктор Цянь, — он облизывает пересохшие губы и отступает в сторону, освобождая больше места рядом с собою.       — Доктор Цянь обитает где-то вне этой квартиры, — мужчина шагает внутрь кабинки, приобнимая Яняна за талию. — Меня зовут Кун и я люблю тату, пирсинг, и шлёпать одного болтливого мальчишку, — в чужих глазах, тёмных, нежных и улыбающихся, Янь видит своё отражение. Кун чуть склоняется и настойчиво-мягко целует, сжимая ладони на талии, притягивая к себе.— Знаешь… Я тебя давно заприметил в этих твоих вечно-чёрных худи, — одна из ладоней перебирается ниже, поглаживая по ягодицам, чуть постукивая, мягко похлопывая, — всё заговорить не решался, а теперь намереваюсь трахнуть в душе. Жизнь — забавная штука.       — Забав… а-а-ах! — у Яняна глаза закатываются и колени слабеют, когда Кун губами к шее прижимается, прикусывая кожу.       — Я не выпущу тебя, пока не попросишь, — мужчина опускается на колени, пробегаясь дорожкой поцелуев по дрожащей груди парня.       — Я попрошу… — Кун замирает и отстраняется, но Янян успевает остановить его, заглядывая сверху вниз в чужие глаза, не ангельские, не демонические, а очень даже человеческие — сочетающие в себе внимательность, аккуратность с грубостью и откровенной похотью. — Попрошу отшлёпать меня ещё, а то чего-то курить захотелось.       — Сначала я вымою тебя, потом снова отшлёпаю и оттрахаю твой болтливый рот так, что сигарету раскурить не сможешь, — Кун поднимается, вновь из милого доктора превращаясь в мужчину, перед которым хочется опуститься на колени.       Янян сопит, отрубившись, едва дойдя из душа до кровати. По крайней мере, доктор Цянь нашёл действенный метод борьбы с бессонницей. Кун смотрит на него сквозь стекло, любуясь, улыбаясь, затягиваясь. Кто ж знал, что вредная привычка, от которой он никак не может избавиться, из-за которой он выходит по ночам в дальний магазинчик, в надежде передумать и повернуть обратно, лишь бы не покупать сигареты, обернётся тем, что он заполучит к себе в постель этого милого мальчишку в неизменном огромно-чёрном худи, которого он замечает в разных местах вот уже около месяца. Он смотрит на сигарету, скуренную наполовину, и тушит тлеющий огонёк, чувствуя как внутри загорается другой, ради которого он готов бросить вредную привычку. На белых простынях чужая задница алеет напоминанием, что курить — вредно.