Шкатулочка

      Джено помнит каждый шаг, каждый вдох, что привёл его к той бездне, перед которой он стоит, раздираемый болью под рёбрами.       — Раз, — раздаётся тягуче-низкий голос. Следом высокий свист рассекаемого воздуха и боль. Чёткая, ясная, очевидная. Совсем не та, что обматывает всё внутри колючей проволокой.       Первый шаг. Первый вдох. Первое:       — Чон Джэхён, Чеён много о тебе рассказывала.       Он молча пялился на протянутую руку и слова не мог вымолвить, пока счастливая Чеён прижималась к плечу мужчины, перед которым он с первой минуты знакомства был готов упасть на колени. Деловой костюм, дорогие часы. Породистый — сказала бы бабушка Ли при знакомстве, но они с сестрой уже два года как были сами по себе на этом свете. Чеён бросила учёбу на последнем курсе, чтобы обеспечивать их двоих, лишь бы Джено смог поступить в университет. «Я и без образования найду мужа, а тебе оно необходимо, чтобы выжить в этом мире» — обрубала она слабые попытки Джено переломить ситуацию, когда приходила домой за полночь и падала от усталости.       В той кофейне, где Чеён подрабатывала бариста после мытья офисов с утра и фасовки товаров в магазине днём, Джэхён выглядел сортовой розой, невесть как выросшей среди полевых цветов.       — Ну Джено, хоть поздоровайся… — сестра надула губки и состроила милую мордашку.       — Здравствуйте, позаботьтесь о нас с сестрой, — он вцепился в чужую протянутую ладонь, низко склоняя голову в почтительном жесте. — Ой… Только о ней! Да! О ней! — Джено отдёрнул ладонь, но головы так и не поднял, умирая от собственных ужасных мыслей.       Первой была та, что это он должен быть на её месте. Второй та, что чёрные начищенные туфли прекрасно бы смотрелись где-то между его лопаток.       — Я позабочусь, — расхохотался Джэхён, опуская ладонь на тонкие пальчики Чеён, вцепившейся в его предплечье. — Позабочусь.       — Два.       Джэхён бьёт снова.       Второй выдох. Второй шаг.       — Джэхён пригласил на выходные в горы, но я сказала, что без тебя не поеду. Помнишь, как бабуля всё обещала нас свозить, даже когда уже не могла ходить? — Чеён мечтательно ковыряла палочками рис, пока Джено сгорал со стыда от своих былых мыслей.       Его сестра однозначно заслуживала этого мужчину. Она добрая, заботливая, самоотверженная и сильная, несмотря на хрупкий вид. Джено был уверен, что если бы потребовалось, она без раздумий отдала бы ему литры своей крови, костный мозг, почку, а может даже и сердце.       — Ты уверена, что можешь доверять ему? — Джено боялся за сестру. — Он богатый и красивый, а мы…       — Мы просто красивые, — девушка кокетливо захлопала глазами. — А ты ещё и умный.       — Вдруг он воспользуется тобой, а потом разобьёт сердце? — Джено резко опустил палочки на стол.       — Джено… Может я хочу хоть ненадолго поверить в чудо… — она улыбалась, но в глазах стояли слёзы, — В любовь, в конце концов… В то, что я достойна большего, чем простой рис с кимчи на ужин, — она перешла на шёпот, сдерживая слёзы.       — Ты достойна всего, чего пожелаешь, особенно этого мистера Идеального, просто береги себя, кроме тебя у меня никого нет, — он сжал её ладонь, чувствуя, как та сжимается в ответ.       — Три…       Джэхён считает, но ничего не происходит. Двадцать секунд. Сорок. Джено поднимает опущенную голову и не сдерживает вскрика, когда спины с размаху всё-таки касается гладкая кожа хлыста. Видимо, всё-таки не очень умный.              Третий выдох.       Он сидел за Джэхёном, пока тот выруливал по серпантину за очередной поворот, не убирая правую руку с коленки задремавшей Чеён. Он ненавидел эту широкую ладонь с чётким переплетением голубоватых вен. Ненавидел закатанный рукав лонгслива, обнажающий крепкое предплечье. Ненавидел сестру за то, что эта рука сжималась на её коленке, а не на горле Джено. Он вздрогнул, когда столкнулся в зеркале заднего вида со взглядом водителя. Тот ухмыльнулся и, медленно повёл пальцами выше, забираясь куда-то под платье спящей девушки. Джено ненавидел себя за то, что никак не отреагировал, лишь почувствовал какими тесными стали джинсы в паху.       — Четыре, — счёт, удар.       Четвёртый вдох и шаг.       В домике, куда они приехали, чертовски тонкие стены — грёбаный картон.       — Вот так детка, ты у меня такая умничка…       Джено закусывал губу, выгибаясь дугой на кровати, дёргано лаская себя.       — Девочка моя… Расслабь горлышко, впусти папочку глубже.       Джено зажимал локтем левой горло, крепче сдавливая, наращивая правой темп, пока Чеён за стенкой давилась, громко закашливаясь. Джено хмурился, недовольный ею. Он бы справился. Позволил бы Джэхёну сгрести волосы на затылке и отыметь его рот, втрахиваясь в горло до слёз. Джено не был бы «хорошей девочкой», о, нет. Он стал бы грязной шлюхой для господина Чона. Именно так он себя чувствовал, когда упирался лбом в кровать, растягивая себя, продолжая надрачивать под высокие стоны сестры, под ритмичные шлепки и жалобные поскрипывания кровати за чёртовой картонной стеной.       — Пять. Шесть, — сразу два удара, и Джено тихонько стонет на выдохе, чувствуя как тепло горящей спины стекает ниже, заставляя тяжелеть в паху. — Хм, — коротко хмыкает Джэхён, — моей шлюхе нравится.       Пятый шаг. Шестой вдох.       Джено стоял на кухне, жадно глотая воду прямо из кувшина. Джэхён снова позвал Чеён в горы на выходные, та же снова потащила с собой брата: «В этот раз мы точно выберемся на прогулку, обещаю». В прошлый раз они так и не вышли из дома. Джено тогда умолчал, что он-то сбежал на улицу, не в состоянии больше слушать, как Чон раз за разом ублажал девушку. Слишком сильно хотелось быть на её месте. Слишком сильно он начинал ненавидеть ту, что всю себя готова была отдать ради счастья Джено.       — Милый галстук, — Джэхён подошёл к чайнику, кивая в сторону Джено. Тот заметался, пытаясь стянуть с шеи забытый ремень, которым придушивал себя под очередные всхлипывания сестры. — У меня только один вопрос, — Джэхён открыл мусорное ведро и брезгливо достал за уголок скомканные салфетки, — ты дрочишь на свою сестру?       Джено скривился, наконец заправляя ремень обратно в джинсы:       — Фу! Что?! Нет!       — Значит на меня? — Он запрокинул голову, осматривая парня перед собой с однобокой ухмылкой.       Джено покраснел и вылетел из кухни, запирая за собой дверь комнаты.       В тот раз они всё же вышли гулять по узким тропинкам. Джено плёлся последним и тяжёлым взглядом провожал то, как Джэхён бережно придерживал Чеён, помогая взбираться по крутым склонам.       — Семь, восемь, девять, — удары учащаются, как и дыхание Джено, вырывающееся из приоткрытых губ.       Седьмой шаг.       — Я поговорила с Джэхёном, он возьмёт тебя к себе стажёром, — Чеён расцвела. Ей определённо к лицу был полноценный отдых и походы к косметологу, оплачиваемые Джэхёном. Новый гардероб тоже делал из неё немного другого человека.       — Зачем?! Я не просил! — Джено, нервничая, закусывал губу.       — За тем, что ты никогда не попросишь, а я на то и старшая сестра, чтобы заботиться о тебе! — Чеён злилась и её щёки заливало алым. — Это деньги, опыт, полезные знакомства, — она загибала тонкие пальчики, перечисляя очевидные преимущества.       — Я согласен, — выпалил он слишком резво.       — Тогда это тебе, — она достала из сумочки и подтолкнула к нему коробку с новым телефоном, — чтобы быть всегда на связи.       — Но… Дорого ведь! — он не решался протянуть руку, хоть пальцы и дрожали от предвкушения.       — Джэхён купил, — смутилась она, заправляя прядку волос за ухо, опуская глаза, — сказал, что отработаешь, — Джено выпучил глаза, хорошо хоть сестра в это время смотрела в тарелку. — Костюм ещё купил, чтобы ты выглядел соответствующе… Не упусти такой шанс, Джено.       Восьмой шаг. Девятый вдох.       Джено крепко сжимал пальцами колени, чтобы ничего не ляпнуть, не посмотреть неподобающим образом на господина Чона, разговаривающего по телефону, везущего их по делам в соседний город.       — Да, выехали позже, чем планировали, — Джено ниже опустил голову, вспоминая, что это по его вине они задержались. — Нет, Чеён, твой брат не виноват, — Джэхён мягко рассмеялся и этот звук тёплым бархатом соскользнул по спине. — Малышка, ложись спать вовремя, не жди меня, думаю нам придётся заночевать в гостинице, чтобы не ехать по трассе в ночь… Хорошо, я прослежу за тем, как он поужинает, могу даже накормить, если дастся, — Джэхён снова тепло рассмеялся, а Джено густо покраснел, думая о чужих словах в совершенно другом смысле. — Целую, девочка моя, люблю, пока.       Чон сбросил вызов и с его лица сползла улыбка.       — Я виноват, простите… — Джено ещё ниже склонил голову.       — Из-за твоих косяков, я сегодня буду засыпать один… Если бы не Чеён, уже уволил к чёрту! — Джэхён говорил тихо, но так строго и презрительно, что у Джено по рукам поползли мурашки. — Бездарь! Идиот! Как так получается, что лучший студент курса не может собраться, совершает тупые ошибки, да ещё и пропадает пару раз за рабочий день? У тебя проблемы с желудком или дрочишь в служебном туалете? — Джено сжимал колени так сильно, что побелели пальцы. Если бы не ремень безопасности, то сложился бы напополам, опуская голову всё ниже и ниже. — Отвечай, когда я к тебе обращаюсь! Хоть в этом не будь конченным тупицей!       Джено зажмурился, чтобы не видеть, как натянулись его брюки. Передвинулся, чтобы хоть немного скрыть возбуждение, и прошептал севшим голосом:       — Простите…       — Простите что?       — Простите господин Чон…       — Хоть это ты смог запомнить… И не ёрзай, я всё вижу. Не хватало, чтобы докрутился до того, чтобы испачкал брюки, как невоспитанная дрянь, — Джэхён упивался своей властью, пока Джено сгорал со стыда и незаметно дрожал от возбуждения. — Оставлю тебя в номере. Толку брать на встречу — никакого. Дождёшься моего возвращения, — Джэхён, не отвлекаясь от дороги, вытащил из бардачка квадратную плоскую коробку и швырнул на колени Джено.       Тот помедлил немного и осторожно приоткрыл, заглядывая внутрь, тут же захлопывая крышку. На красном атласе лежал кожаный ошейник.       Той ночью Джэхён наказал его впервые.       Он широкий, из гладкой чёрной кожи, с металлической пряжкой, туго затянутый, периодически звенящий большим кольцом, закреплённым в районе кадыка. Джэхён поддевает кольцо пальцем, приподнимая Джено выше.       — Как же ты жалок, — парень выгибает шею, насколько позволяет ошейник, насколько этого хочет Джэхён. — Посмотри на себя. Он пальцами сжимает подбородок Джено и поворачивает лицом к зеркалу в половину стены. В отражении пустая комната с матрасом на полу и двое. Первый — в чёрных брюках и белой рубашке, второй — с чёрным ошейником и белой кожей, не прикрытой совершенно ничем. Первый стоит, широко расставив ноги, второй сидит, крепко сжав колени. Первый — хозяин, второй…       — Шлю-ха.       Чон даже слово на слога разделяет, следом и дыхание Джено, крепче натягивая ошейник, просовывая под него пальцы вдоль позвоночника, царапая кожу ногтями.       — Подстилка. Дыхание твоё тоже мне принадлежит.       Джэхён сжимает ладонь на ошейнике в кулак, ощущая скрип кожи кончиками пальцев. Джено вдохнуть даже не пытается, лишь багровеет, глядя в бездонные озёра чужих тёмных глаз.       — Ничтожество.       Он разжимает кулак, швыряя Джено на матрас. Тот падает на четвереньки и кашляет, пытаясь привести дыхание в норму. Джэхён стоит на полу, глядя сверху вниз, спрятав ладони в карманы узких брюк. Парень на матрасе не шевелится, замирая, выжидая. Джэхён отворачивается, проходится по комнате, меряя расстояние шагами, отсчитывая его отзвуками ботинок.       — Прости…те, — Джено чуть съёживается в то мгновение, где теряется окончание слова, так много значащее сейчас. — Но я не изменю своего решения.       — Десять, — цокает Джэхён и отходит в сторону, доставая тонкий хлыст. — Я знаю, что мне хватит этого, чтобы у тебя встал. Чтобы ты попросил наконец трахнуть тебя… Раз, — раздаётся тягуче-низкий голос. Следом высокий свист рассекаемого воздуха и боль. Чёткая, ясная, очевидная. Совсем не та, что обматывает всё внутри колючей проволокой. — Два… Семь, восемь, девять, — удары учащаются, как и дыхание Джено, вырывающееся из приоткрытых губ. Он чувствует, что Джэхён прав, когда подрагивающий член прижимается к животу. У него встал и довольно крепко. Даже если в этом он и прав, то просить Джено не станет. — Десять, — хлыст опускается особенно резко, но Джено крепче стискивает зубы, чтобы не обронить ни звука. — Надо же… Даже такие подстилки как ты, иногда могут показывать зубки, только себя ведь не обманешь.       Джэхён становится рядом с парнем и тянет за кольцо на ошейнике, поднимая его на ноги, любуясь отражением в зеркале: Джено уже не тот парнишка, которого он взял в стажёры. Спустя два года он всё также прекрасен, хоть и заматерел, подкачался, стал взрослее. Ошейник разве что немного пообтрепался.       — На этот раз я серьёзно, — Джено хоть и стоит полностью обнажённый возле одетого Джэхёна, но видно, что ситуацией владеет именно он.       — Сначала я вытрахаю из тебя душу, а после, если сможешь повторить это — поговорим.       Джено отводит взгляд, позволяя Чону провести горящей ладонью от пупка к шее и сжать горло, больно вжимая кольцо. Разум затуманивается ещё до того, как в лёгких начинает не хватать кислорода, но боль в душе отрезвляет.       — Ну и куда ты собрался от меня? Посмотри как тебя ведёт… Ты ведь хочешь, чтобы я отымел тебя до дрожи в ногах, до того, чтобы перед глазами темнело… Ты не сможешь ни без моих рук, ни без моего члена. Ну же, ответь: мне трахнуть мою шлюху?       Джено едва заметно кивает и хрипит сдавленным голосом:       — В последний раз.       — Да что ты заладил?! — вскипает Джэхён, с силой толкая парня на матрас, наваливаясь сверху всем телом, носом зарываясь в волосы на затылке. — Заткнись-заткнись-заткнись…       Джэхён, уткнувшись лбом между острых лопаток, приподнимает бёдра, торопливо звенит ремнём и едва приспускает брюки, торопясь войти. Джено дёргается, хоть и подготовился. Его разрывает на две части: одна выгибает тело навстречу лихорадочным движениям, жадным касаниям, другая твердит, напоминая: «В последний раз…» Джено стонет тише — подушка заглушает стоны. Джэхёну хочется накрыть ею своё сердце, но он лишь крепче вжимает чужое лицо в белоснежную мягкость. Он знает, что на наволочке останутся влажные следы от слёз и слюны. Джэхён потом сожжёт эту наволочку к чертям, а пока лишь сильнее надавливает между острых лопаток ладонью, ногтями царапая кожу, и без того исполосованную хлыстом.       — Нравится? — в ответ лишь протяжный стон, задушенный подушкой. — Знаю, что нравится. Такие шлюхи как ты, любят, когда их имеют, — он звонко шлёпает ладонью по заднице, оставляя красный отпечаток ладони на белоснежной коже, — моя шлюха… — Ладонь горит от удара и он крепче сжимает пальцы на талии, чувствуя подушечками, как натягивается струной тонкое тело. — Давай, я хочу слышать как ты хрипишь, — Джэхён пропускает пальцы под ошейник и тянет, отрывая парня от подушки.       В зеркале видно, как прогибается в пояснице Джено, как вновь краснеет его лицо от удушья, но он не тянет руки к шее, а покорно висит в руках Чона, уперевшись бёдрами в чужой пах. Джэхёну снять бы этот момент, запечатлеть, но руки заняты, а картинка выгорает пятнами где-то под веками.       — Ну же, смотри! Смотри на себя! — он перехватывает парня под подбородок, давая наконец вздохнуть, поворачивая его лицом к зеркалу. — Нравится? — Джэхён смотрит на их отражение, — Блять…       Ему хочется остановиться и сцеловать с чужих щёк мокрые следы, стереть руками слюну, размазанную по подбородку, вплестись пальцами в отросшие пряди, что сейчас слипшись, нависают на глаза, но их отношения на другом построены.       Джено гулко сглатывает и то, как острый кадык в это мгновение приподнимает ошейник, завораживает Джэхёна, жадно рассматривающего их отражение в зеркале.       — Я хочу, чтобы ты выебал меня, как грязную суку, — Джено знает все слабости Джэхёна, который с гулким рыком снова вжимает парня в матрас, с остервенением вколачиваясь в узкие бёдра, с какой-то животной яростью сжимая ладони на бледной шее, алеющей следами от рук и широкой кожаной полосы.       Джено знает, что сходит с ума от всего, что Чон с ним вытворяет, но также знает, что тот от происходящего зависим, потому чувствуя, как чужие движения становятся сбивчивей, поднимает голову и хрипит сдавленным горлом:       — Кончи в меня… накончай в свою шлюху…       Джэхён рычит, закусывая губу до крови, вцепляясь в бёдра под собою, насаживая глубже, изливаясь с лихорадочным шёпотом:       — Мальчик мой… милый… малыш… Хороший мой… Я не отпущу тебя… Не смогу…       Джено покорно лежит под навалившимся на него мужчиной, чувствуя, как тот мягко целует его затылок.       — Мне трудно дышать.       — Ещё минутку…       — Я не об этом.       Джено ворочается и выбирается из-под Джэхёна, доставая салфетки, чтобы вытереть чужие следы. Чон не сводит с него взгляда.       — Я ухожу.       — Ты снова об этом? — Джэхён всё-таки поднимается с кровати, натягивая брюки.       — Я не могу так поступать с сестрой, — Джено отходит в сторону за одеждой.       — То есть всё это время мог, а теперь вдруг не можешь? — саркастично усмехается мужчина, следуя за парнем.       Джено под чужим тяжёлым взглядом одевается, периодически позвякивая кольцом у кадыка, когда наклоняется.       — У всего есть предел… Я был твоим и после вашей свадьбы, потащился следом даже в медовый месяц… Я — урод, который не заслуживает такой сестры, как Чеён, а ты — урод, который не заслуживает такой жены, — Джено застёгивает бомбер и пальцами берётся за ошейник, разворачивая застёжкой вперёд. — Надеюсь, отцом ты будешь лучшим, чем был мужем.       — Что?! — Джэхён переводит ошарашенный взгляд от пальцев, растёгивающих ошейник, на бесстрастное лицо парня. — Чего?!       — Чеён беременна и я не могу быть настолько уродом, чтобы продолжать спать с тобой, — Джено стягивает ошейник и протягивает его остолбеневшему мужчине.        Джэхён не шевелится и Джено вешает ошейник ему на плечи.       — Почему ты узнал первым?..       — Она приготовила для тебя вечеринку-сюрприз по возвращении из командировки, но ты поехал не домой, а сюда и… Она знает… Всегда знала, но думала в первую очередь о том, что это нужно нам двоим… Глупая, влюблённая Чеён, в своём самопожертвовании совершенно не видящая границ.       Джено выходит из комнаты, оставляя Джэхёна в одиночестве у огромного зеркала в пустой комнате.       — Увидимся дома! Помойся перед тем, как целовать мою сестру! — кричит парень из прихожей, обуваясь.       Джэхён смотрит на своё отражение и ему тошно. Он поднимает ладони и застёгивает на шее замок. Пусть все эти годы ошейник и носил Джено, но действительно слабым был именно он. Сходил с ума от сильного тела, которое подчинял раз за разом, от дерзкого взгляда, что опускался рядом с ним. Чеён — прекрасная и нежная, словно хрупкая орхидея, но Джено словно сорный василёк захватил его и никогда не отпустит. И от заботы о Чеён, от нежной любви к ней, Джэхён зависим настолько же, насколько зависим от обжигающей страсти, от власти над Джено. Над мальчишкой, что оказался сильнее, смелее и чуточку лучше, чем он сам. Чем тот, кто всё это время притворялся Господином, будучи покорным рабом этих неправильных отношений.       Джено стоит за дверью, сжимая ладонь в кулак у груди, ударяя в солнечное сплетение раз за разом. Ему кажется, что воздух вокруг отравлен, с каждым вздохом в горло словно набивается стеклянная крошка, но вместе с тем он понимает, что со временем он привыкнет к этому воздуху — воздуху без примеси его зависимости в лице мужчины, с которым не стоило связываться с самого начала. Он трёт саднящее горло, вдыхая полной грудью сквозь боль.       Вдох — выдох. Вдох — выдох.