Зеркало кормить каждый день:
говорить себе комплименты, улыбаться, хвалить своё тело.
Да, обязательно голым.
Раз в неделю кормить сексом.
Будешь исправно всё делать — получишь награду.
Будешь голодом морить — заплатит кто-то из твоих близких.
Помни, что клятва на мизинчиках — непреложная.
Считай, что сделку заключили.
Сяо снова вздыхает и так и не решается посмотреть на своё собственное отражение, решая наплевать на странный розыгрыш, отворачивая тяжёлую раму к стене. Тем же вечером он роняет телефон и экран покрывается узором трещин. — Вот чёрт, — он выскакивает на общую кухню. Ему очень нужно позвонить, — Хендери! — Тот стоит у раковины и держит руку под краном, шипя и морщась от боли. — Что случилось? — Обжёгся, — в чужих глазах пелена слёз, а на руке багровый след от раскалённой сковороды, шкворчащей маслом на плите. Сяо помогает соседу обработать ожог и заканчивает за него готовку, забывая, что хотел поговорить с мамой. На следующий день Хендери сбивает велосипедист. Сяо ворчит на невнимательность одного, обрабатывает ссадины и сокрушается из-за невезучести другого. После, Хендери кусает бродячий пёс, и Сяо, сидя с другом в приёмном покое, вспоминает про зловещее зеркало. Следующие три дня Хендери безвылазно сидит дома, доделывая чертежи к курсовой, не царапаясь, не ушибаясь, не ранясь. Деджун выкидывает чужую записку из головы. Зеркало всё стоит отвёрнутым к стене. — Мам, привет! Я наконец починил телефон! — он выходит из мастерской, щурясь от полуденного солнца. В трубке слышны всхлипывания. Сердце устремляется куда-то в пятки, — Что случилось? — Сынок, Вэньлин машина сбила, она цела, но не приходит в себя… Перед глазами темнеет и Деджун цепляется за поручни, представляя как его маленькая племянница лежит на больничной койке, опутанная капельницами и проводами датчиков. Спотыкаясь, он торопится домой. — Привет, — он стоит перед зеркалом, стыдливо опустив взгляд и прикрываясь рукой. Шторы плотно задёрнуты. В полумраке комнаты мутное отражение выглядит мертвецки бледным. — Прости… Он не знает как подступиться, как заглянуть в глаза собственному отражению. Он всё для себя решил: пусть происходящее и кажется бредом, но если есть хоть мизерная вероятность того, что это его вина, что малышка пострадала из-за нарушенной им клятвы — Сяо сделает всё, чтобы исправить ситуацию. — Т-т-т-ты, — он заикается и не может произнести вслух, отворачиваясь от зеркала. По щекам текут слёзы, чувство вины перед Вэньлин прожигает в груди дыру. Сяо опускает взгляд на своё нагое тело, не понимая, почему так сложно сказать самому себе вроде как очевидные вещи: он ходит в спортзал, хоть и отворачивается ото всех зеркал, следит за собой, заботится, как может, но сказать ничего хорошего в свой адрес не может. Собственный живот кажется слишком впалым, грудные мышцы недостаточно рельефными, лицо недостаточно худым, а брови слишком густыми. Всё в себе Джуну кажется либо «слишком», либо «недостаточно», но рациональный страх перед чем-то иррациональным пересиливает, и он поворачивается к зеркалу, глядя прямо в свои глаза: — Ты прекрасен! — выпаливает он, сжимая кулаки. Ничего не происходит, да и чего он ожидал? Небесного звона колокольчиков? Снисхождения на него божественного сияния? — Дурак… — цедит парень, оседая на пол, бессильно закрывая лицо ладонями. Мысль о ещё одной попытке проносится в сознании, и Джун поднимает голову, глядя на себя такого бледного, отчаянного, прекрасного… Прекрасного? Он шире распахивает глаза и словно за ниточки натягивает улыбку на лицо, — Ты красивый… — чем дальше, тем легче, и Сяо поднимается на ноги, рассматривая себя в мутном зеркале. — Ты милый, восхитительный, изумительный, потрясающий! — он выдаёт все эпитеты, что приходят в голову и застывает, глядя на себя. — А ведь правда… — потрясённо шепчет он, поднимаясь глазами по своему телу, улыбаясь тому, что он и правда, — Прекрасен? — неверяще спрашивает он своё отражение. Отражение медленно кивает, ухмыляясь и проводя кончиками пальцев по рёбрам, задевая ногтями соски, поглаживая по шее, невесомо касаясь приоткрытых пухлых губ. Сяо в ужасе отскакивает назад и валится на кровать, не сводя глаз с зеркала, в котором всё стоит бледный парень, недобро ухмыляясь, касаясь тела то тут то там ледяными пальцами, касаясь так, что Джун ощущает их на своей горящей коже. — Какого чёрта?! — задушенно хрипит Сяо. Парень в зеркале что-то отвечает, беззвучно шевеля губами. Джун в комнате пытается закричать, но вместо сдавленного вопля с губ слетает: — Ты слишком долго держал меня голодным, — Сяо зажимает рот ладонями, пытаясь остановить слова, не принадлежащие ему, но парень в зеркале продолжает. — Заплатишь за это самым дорогим, что у тебя есть, — в зеркальной комнате, на кровати за спиной парня появляется призрачный силуэт малышки в голубом пышном платьице. Джун резко оборачивается, но в его комнате Вэньлин, слепо смотрящей перед собой, нет — её призрак только в мутном отражении. — Нет! Пожалуйста! Прошу! — Деджун скатывается на пол перед зеркалом и падает на колени, умоляя сам себя. — Не трогай её! Верни! Я сделаю всё, что захочешь! Клянусь! Парень в зеркале кривит ухмылку и с губ слетают слова: — Всё, что угодно? — голос Сяо из зеркала звучит чуть ниже, чуть игриво, кокетливо. Деджун кивает и частит уже сам, — Всё, только оставь её в покое! Верни назад! Клянусь! Клянусь! Парень в зеркале щёлкает пальцами и кукольная фигурка на кровати тает словно облачко. На его лице жутковатая ухмылка, глаза заливает сине-чёрным. Он протягивает ладонь вперёд, словно хочет прикоснуться к стеклянному барьеру, разделяющему мутную зеркальную комнату и реальный мир Деджуна, что тянется к телефону, разрываемому трелью входящего. Дрожащий мамин голос в трубке прорывается сквозь вязкую тишину вокруг: — Джуни! Я на секунду! Она очнулась! Всё хорошо! Всё будет хорошо! Деджун не уверен, что у него всё будет хорошо, поднимая руку, прикладывая немеющую ладонь к отражению. — Дери? Он отрывает покрасневшие глаза от монитора, на автомате нажимая кнопку сохранения. Перед взором одни прямые: сплошные, пунктирные, штрих-пунктирные. — Да? На пороге комнаты стоит Деджун. Привычно в нём всё, начиная от растянутых спортивок, заканчивая взлохмаченной шевелюрой, но что-то неуловимо отличается, и Дери никак не может понять что. — Ты мог бы мне кое с чем помочь? — Да, конечно, — улыбается он, откатываясь от стола. — В моей комнате, — Джун выходит прочь и Дери следует за ним. В чужой комнате всё тоже иначе. Абсолютно также, но наоборот. — Я перетащил мелкое, а стол в одного не могу. Хендери озадаченно смотрит на тумбу, что раньше стояла справа от кровати, теперь же слева, поменявшись местами с креслом, на цветы на окне, переставленные наоборот, на странное зеркало. — Зачем убирать стол от окна? — недоумевает Хендери, подходя и пытаясь приподнять один его край. — Чтобы переставить туда зеркало, мне нужен для него свет, — Сяо поднимает противоположный край. Когда стол занимает тёмный угол, а жутковатое зеркало устанавливают у окна, Хендери собирается было вернуться к себе, но чужой воркующий голос останавливает его. — Подожди, я хотел ещё кое-что спросить, — Деджун не отходит от окна, стягивая через голову футболку. — Скажи, я красивый? Хендери замирает, словно громом поражённый: парень перед ним не просто красив — он прекрасен. Из груди вырывается истерический смешок. — Боже, Джун, я ведь говорил сотню раз… — он резко замолкает, когда тот медленно приспускает с бёдер штаны, падающие на пол. — Здесь Бога нет, только я, — Деджун ногой отшвыривает одежду, оставаясь полностью нагим перед зеркалом, перед краснеющим до кончиков ушей Хендери. В голове миллион слов, которые хочется сказать, но в горле пересыхает от жажды. И хочется вовсе не воды. Хендери падает на колени. — Джун… — он подползает к чужим ногам и в неконтролируемом приступе целует худые коленки, поднимаясь выше и выше, заглядывая в чужие глаза снизу вверх, — я преклоняюсь пред тобой, ты — моё божество… Он покорно открывает рот и блаженно закатывает глаза, когда его не отталкивают, пока он вбирает губами член, касаясь дрожащими руками чужих бёдер. Хендери чувствует, как в его волосы зарываются длинные ледяные пальцы, перебирая пряди, сгребая их на затылке. Когда Деджун грубо толкается вперёд, глубже, горло сводит спазмом, но Дери не смеет отстраниться, пытаясь дышать носом, не сглатывая слюну, что тонкими струйками стекает по подбородку. Он позволит всё. Абсолютно всё, что захочет это божество перед ним, всё, чего Деджун пожелает. — Смотри на меня. Дери поднимает взгляд и вздрагивает — в чужих глазах растворена синева ночного неба, переливающегося звёздами. — Как же ты прекрасен, — шепчет он севшим голосом, не в состоянии отвести взгляд. Деджун ухмыляется и тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову, смотреть на него, не отрываясь. — И какой же Сяо тебе нравится больше? Тот что стесняется своих отражений или я? — Я люблю тебя, — сорванно шепчет Дери, чувствуя как по щекам бегут горячие слёзы переполняющих эмоций, слёзы восторга и невыносимого желания быть рядом. Теперь, когда его подпустили ближе, позволили признаться, Дери ни за что и никогда не отступит. — Я буду рядом с тобой даже если ты запретишь прикасаться, буду целовать твои ноги и шептать, твердить, кричать, что ты — самое прекрасное, что есть у этого мира. Я люблю тебя любого, Джуни, и буду любить всегда. Сяо хмыкает и проводит пальцем по щеке, стирая слёзы, а после слизывает с него соль кончиком языка. — Ты так чист, малыш… Жаль, не смогу утащить тебя — мне не помешал бы такой неистовый идолопоклонник. Скажи спасибо, что твоя искренняя любовь спасла вас обоих — мне такое забирать нельзя. — Спасибо-спасибо-спасибо, — Хендери ничего не понимает, но готов сделать всё, что ему будет сказано, лишь бы не отвергали, не прогоняли, лишь бы позволили восхищаться вблизи, а не издалека, как до этого. Он исступлённо целует всё, до чего дотягивается: мажет губами по пальцам, невесомо касается бёдер, чуть крепче прижимается к низу живота; обнимает Сяо за бёдра всем собой, не вставая с колен, потираясь мокрыми щеками о чужое тело, такое ледяное в его горячих объятиях. — Ну же, хватит нежиться, я хочу, чтобы ты взял меня — заслужил за такое восхищение. Ты ведь хочешь? — он проводит пальцем по скулам плывущего от блаженства Хендери. — Я хочу любить тебя, — он поднимается с коленей, не выпуская из кольца рук чужое тело, прижимая к себе, опасаясь отпустить. Он целует ключицы, длинную шею, что Сяо подставляет под лихорадочные поцелуи, ведёт их дорожку вдоль по подбородку, скулам, оставляет парочку на лбу и носу и замирает у самых губ. — Больше ведь не будешь спорить с тем, что ты — восхитительный? — глаза бегают по чужому лицу, запоминая каждый миллиметр, цепляясь вдруг за родинку на левой щеке. — Только если будешь каждый день напоминать об этом, — Джун подаётся вперёд, сам целуя, затыкая. Мысль о том, что раньше миленькая родинка была на правой щеке Джуна, тонет в низком стоне, с которым Хендери отвечает на поцелуй, пропуская чужой прохладный язык между горящих губ. Деджун, не разрывая мокрого жадного поцелуя, тянет за верёвочки домашних шорт Дери, ныряя тонкой ладонью под пояс, оглаживая, вырывая из груди новые и новые стоны. — Давай, детка, трахни меня. Сделай это так, как представлял в самых мокрых своих снах, — Деджун отворачивается, хватаясь за раму зеркала, и выгибается в спине так, что у Хендери сводит пальцы от желания впиться в это стройное тело и оставить на нём свои отпечатки. — Не жалей меня, я подготовился, — Дери поднимает плывущий взгляд на их отражение, встречаясь в нём с тёмным взглядом Сяо. — Хочешь знать, как я это делал? — Дери кивает, едва касаясь бледных ягодиц кончиками пальцев, бережно разводя их в стороны, любуясь, придвигаясь ближе. — Я растягивал себя перед этим зеркалом, — Хендери стонет и толкается вперёд, аккуратно входя в прохладное тело перед собой, — в этой комнате. Сначала я кончил в свои ладони, любуясь на себя, — Дери тяжело выдыхает, когда входит полностью и начинает медленно двигаться, не отрывая взгляда от лица Сяо, постанывающего перед зеркалом. — Потом я смазал себя своей же спермой и оттрахал себя пальцами, думая о тебе, но и этого оказалось мало… — Дери стонет от чужих слов, от ощущения чужого тела, от вида Джуна, пошло приоткрывающего губы и закатывающего глаза перед зеркалом, когда он входит особенно глубоко. — Я был слишком голоден, поэтому возьми меня, отымей, оттрахай так, чтобы я сидеть не смог, и не смей отводить от меня взгляда. Дыхание Деджуна сбивается, слова скомканно вылетают из блестящих губ, когда Хендери выполняет чужую просьбу, всё быстрее и яростнее вколачиваясь в чужое податливое тело. — Я буду смотреть только на тебя, клянусь, — он отпускает бёдра с красными пятнышками отпечатков его пальцев, склоняется и обнимает Джуна под грудь, поднимая на себя, отрывая его руки от рамы. Оба стоят перед зеркалом: Сяо расставив ноги для устойчивости, глядя маслянистым взглядом себе в глаза, Дери позади, крепко обнимая, бешено вбиваясь, выглядывая из-за чужого плеча, любуясь их отражением. — Да, глубже, глубже, — шепчет Джун, облизывая губы, хватая воздух ртом как рыбка, выброшенная на берег. — Давай же, Дери, я сейчас… Только смотри на меня… Хендери опускает одну руку, сжимая чужой член, судорожно водя по нему вспотевшей ладонью. Даже сейчас, когда по вискам стекает пот, а футболка вся взмокла и прилипла к спине и подмышкам, тело в его руках ощущается прохладным, нагреваясь только под ладонями. Дери кусает плечо перед собой и с низким рыком кончает в дрожащего от оргазма Джуна, заставляя себя смотреть на чужое лицо, искажённое блаженным стоном. Ему хочется закрыть глаза, раствориться в этом мгновении навсегда, но его просили смотреть. Потому Хендери смотрит. Смотрит и видит, как чужие глаза на миг заливает сине-чёрное звёздное небо, как бледные щёки покрываются лихорадочным румянцем, как родинка внезапно исчезает с левой и вновь появляется на правой щеке. Хендери в испуге ещё шире распахивает глаза, встречаясь взглядом с уплывающим куда-то Сяо. Зеркало мутнеет ещё больше, а на запотевшей поверхности проступает надпись, словно кто-то выводит её пальцем:Не забывайте меня кормить, иначе вернусь
Хендери знает, что он немного странный — ему говорили, но своего парня он странным не считает. Ни когда тот голышом вертится подолгу перед зеркалом, улыбаясь и шепча приятные слова своему отражению, ни когда тот тащит его к чёртовому зеркалу, чтобы заняться любовью. Хендери знает, что сданными вопреки всему на «отлично» работами, новой прибыльной подработкой, простой бытовой удачей, вроде найденных денег и задержавшегося, чтобы дождаться их, автобуса, они обязаны демону с сине-чёрными глазами, что обитает в зеркале и показывается туманной дымкой в отражении каждый раз, когда Хендери шепчет слова любви Деджуну, а тот, разнеженный после секса, отвечает: — Я тоже люблю тебя, Дери, тоже… и себя.