Молитва ангелу: Игра

— Добрый день, — очаровательно улыбнулся светловолосый мужчина, и возле уголков его губ появились ямочки. — Я ваш новый профессор истории, Итан Рид, если кто забыл. Гарри с сомнением покосился на него, но промолчал. Навряд ли кто-то в этой школе вообще мог не запомнить его имя. Слишком интриговала детей идея того, что гоблинские войны канут в Лету их бесконечно выборочной памяти. Не дождавшись ответа от детей, историк ничуть не расстроился. Он негромко хлопнул в ладоши, и глаза его сверкнули чем-то, что очень не понравилось Поттеру. — Итак, раз никто не настроен на беседу, предлагаю нам всем открыть учебники на пятой странице. Тема урока... Гарри находил новых учителей странными. Настолько странными, насколько это вообще было возможно. И дело было даже не в том, как они вели уроки, это было обычным процессом. Профессор Рид казался невинным цветочком. Уилсон, в противовес ему, напоминал сытого хищника. И оба они регулярно пропадали из замка. Поначалу Поттеру не было особо интересно, что они делали за пределами Хогвартса, ведь у него было дельце поважнее. Терго. Вернее, профессор Этерна. Где только фамилию такую глупую откопал, придурок? Терго улыбался. Одна лишь его улыбка вызывала множество мечтательных вздохов. Его чарам поддалась даже рейвенкловка Грейнджер, обычно с астрономической башни плевавшая на все эти девчачьи штучки, и это было показателем. Гарри не понимал, что в нем было такого особенного. Возможно, детишки просто ощущали бесконечный опыт за плечами и внутреннюю силу, и это манило юных магов, словно наивных мотыльков на яркий огонёк. Терго мастерски уклонялся от разговора с ним на тему того, какого дьявола ему вообще понадобилось в школе магии. Как бы ни пытался Поттер выловить его в школьных коридорах, всё было бесполезно — мужчина скрывался от него, издеваясь, и на губах в такие моменты играла темная насмешка. Он смеялся над Гарри, и весь его облик каждый урок будто кричал: найди меня, подлови, если сможешь. И Гарри с радостью велся на эти подначки, желая испытать себя. Терго доказывал, насколько Гарри несостоятелен на самом деле. Что было в нем такого, чего не было, например, в Драко? Знания и магия были в нём в куда больших количествах, но пользоваться ею они могли на одном уровне. Просто Гарри был способен на ментальную магию и на спонтанные стихийные выбросы, но, например, достичь уровня хотя бы того же Дамблдора, не то что Терго, как он ошибочно полагал ранее, Гарри был не способен. Не сейчас, когда он не мог даже просто элементарно поймать надоедливую тварь из Чистилища. Демоны и простые монстры были для него максимумом. Даже в Чистилище Гарри выживал лишь благодаря чистейшей удаче и огромным запасам магии вокруг него, что усиливало его возможности во много раз. Это раздражало, но вместе с тем пробуждало в Гарри азарт. Он смотрел на Терго и хотел ухмыльнуться в ответ этим мерцающим глазам, — но лишь наконец поймав скотину и выспросив у него всё интересующее Поттера. Прибегать к помощи Мортема или Кроули, бледного от осознания того, кто сейчас находился в замке, не хотелось. Это уже было делом чести. Ради этого Гарри с новой силой схватился за книги и даже нашел заброшенный класс на восьмом этаже Хогвартса, где наконец-то начал практиковать именно магию, а не управление лишь жалкими ее выбросами. Драко пытался не отставать от него. Он не совсем понимал, что происходило и откуда в Гарри появилось подобное рвение к колдовству, однако махал палочкой до изнеможения, стараясь оказаться с Гарри на равных. Жаль, что все его попытки были тщетны — в конце концов, даже один только факт его зависимости от волшебной палочки принижал его успехи. Гарри же от куска дерева зависим не был, но даже так был вполне способен опередить друга на поприще магического искусства. Больше магическими инвалидами чародеев Гарри не считал — принципы их колдовства кардинально отличались от магии мира сверхъестественного, и теперь Поттер понимал, что здесь малейшая ошибка может действительно полностью изменить эффект чар. И это было потрясающе. Гарри нравилось делать ошибки и находить все новые способы действия заклинаний. Например, элементарная Левиосса была способна стать настоящим невидимым прессом для объекта колдовства, если просто изменить ударение. Чары же сверхъестественного мира не были способны на такое. При ошибке они в лучшем случае не срабатывали — в худшем же попросту случался взрыв. Никаких изменений в эффектах никогда не случалось, и это действительно было чем-то новеньким. Чем-то, что действительно его заинтересовало. Попутно тренировкам Гарри также решил понаблюдать за новыми профессорами — то есть ответить им тем же, что делали они сами. Взгляды этих двоих Гарри ощущал на себе постоянно, и это не могло не напрягать его. Впрочем, слежка не дала ничего — они использовали портключи, едва лишь заходя за пределы защитного барьера Хогвартса, и это волновало разум мага лишь немногим меньше, чем попытки заговорить с Терго и вызнать у него, какого, собственно, хрена ему нужно в школе волшебства. Совсем позабыв о собственном подсознании, Гарри пытался проникнуть в разумы историка и профессора ЗоТИ, однако и тут его ждало неприятное открытие: путь туда был закрыт. Что-то блокировало способности Гарри, стоило ему лишь попытаться прочесть хотя бы поверхностные их мысли. Впервые кто-то мог закрыть свое сознание от Гарри — а этого не мог даже Кроули. Это... напрягало. В конце концов, если у них есть что-то, чего не имеет король ада, их априори следует опасаться. Но и оставлять вот так просто неизвестно кого в опасной близости к себе Гарри не желал. Одно дело знакомое зло, — Дамблдор, например, чьи помыслы для Гари были видны, как на ладони. Другое — две черные дыры на месте людей, не имеющие мыслей и, казалось, чувств. Гарри понял, что, не имея возможности залезть к кому-то в голову, он совершенно переставал разбираться в людях. Обычно он по привычке сканировал человека, всегда зная о его эмоциях всё — но теперь он даже не мог понять, лгал ли кто-то из этих двоих, и это его пугало. Гарри считал, что все ещё неплохо разбирался в людях, но... всё это он потерял за последние полтора года. Он стал настолько сильно полагаться на магию, что его мозг счел определенные знания бесполезными, и то, что раньше было вбито самим же магом ему в подкорку, теперь подводило. Если того же Драко было просто прочесть даже без магии, с взрослыми это стало намного сложнее. Гарри решил пока что полностью прекратить влезать в чью-то голову, и люди вокруг него поголовно превратились в черные пятна, полные неизвестности. Гарри ощущал себя слепым котёнком, ненавидя себя за то, что позволил самому себе настолько все запустить, но, сжав зубы, он улыбался окружающим и осторожно вспоминал, как отличить ложь от истины, а фальшь — от искренности. С последним, кстати, проблем не было — за один лишь жалкий день Драко и Алиса предоставляли искренности столько, сколько Гарри не видел за всю свою жизнь. Новый взгляд на людей и его попытки вернуть способность разбираться в них сделал его, по словам Райт, совсем другим. Девочка заметила, что он стал чаще улыбаться, заметив, что это располагает людей к нему, и говорить более осторожно. Она также не понимала, что с ним происходило, но Гарри это не волновало. Всё было спокойно и мирно ровно до тех пор, пока не наступил Хэллоуин. Гарри начинал опасаться, что это могло бы стать очередной сумасшедшей традицией Хогвартса — творить какую-то дичь в Самайн. Что ж... третий год покажет, совпадение это или настораживающая закономерность. Кошка школьного завхоза была подвешена за хвост на факел точно посреди коридора. Всё вокруг было залито водой, а на стене алела кровавыми узорами надпись: "Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги Наследника". Гарри счел это чьей-то глупой шуткой, о чем не преминул и сообщить занервничавшим было Драко с Алисой. Те, наивные, поверили ему сразу. Гарри не понимал, откуда в них было такое доверие для него, но это приятно гладило его самолюбие. Развеселившись этим актом хулиганства со стороны кого-то из учеников, Гарри даже сходил к Винчестерам. Те, разумеется, были в ярости. В конце концов, отправляясь на лето к Малфоям, Гарри просто поставил их перед фактом и послал, услышав возмущения. В любом случае, Гарри сделал то, что хотели эти двое давно. Он извинился. Причем это было не знакомое всем полуиздевательское "прости", а полноценное извинение. За всё: от убийства тех детей и до этого своевольного ухода. Братья даже растерялись от такого поворота. Пожалуй, они, уже смирившиеся с гадским характером своего воспитанника, меньше всего ожидали от него подобного финта. Немного поговорив, они сошлись на том, что с этого момента они постараются не ограничивать Гарри в том, с чем он совершенно точно мог бы разобраться, — а уж с тем же лордом Малфоем Гарри разобраться мог. Пожалуй, даже несмотря на огромнейший недостаток опыта и умений, во всей Британии Гарри уже сейчас не смог бы победить лишь жалкую горстку человек. Не в последнюю очередь потому, что уровень образования в Хогвартсе мог бы регулярно доводить Гарри до истерики, если бы он был слабонервнее и трепетнее относился бы к вопросам подобного толка. Хорошо, что обходилось всё лишь одним матерным шипением сквозь зубы и презрением ко всем профессорам Хогвартса, — кроме, пожалуй, Флитвика, ведь тот действительно на своих уроках выкладывался на полную, чтобы дать детям весь максимум своих знаний. Полугоблин любил своё дело, и это было также очевидно, как и то, что Дамблдор был седобородым старцем. Гарри темно ухмыльнулся, бросив косой взгляд в сторону преподавательского стола. Сидящий рядом с ним Драко, услышавший этот смешок, поперхнулся тыквенным соком, но промолчал. Терго светло улыбнулся ему в ответ, отсалютовав позолоченным кубком.

***

Когда появилась вторая окаменевшая жертва, Колин Криви, надоедливый первокурсник-гриффиндорец, вечно так и норовивший сфотографировать "звезду"-Гарри, всем стало резко не до смеха. Стоя в больничном крыле перед окаменевшим телом Криви Гарри хмурился. Он что-то упускал — но что? Мысль никак не шла в голову, и Поттер, пожав плечами, решил забыть об этом. В конце концов, его это никоим образом не касалось, так ведь? "Кровь..." Гарри резко вскинулся, заслышав где-то за стеной змеящийся шелест. Он прекрасно знал о своей способности общаться со змеями и мог отличить парселтанг от человеческого языка. И сейчас за стеной жаждала крови какая-то невероятно огромная, судя по громкости звука, змея. "Уби-и-ить..." Гарри нахмурился, прислушиваясь. Он сделал пару шагов вперед, когда понял, что источник звука стремительно приближался к нему. Казалось, змеиный шёпот был повсюду: сзади, снизу, сверху и спереди, даже по обеим сторонам от чародея. Поттер ощутил, как медленно заползает в его сердце легкий холодок. Люди были предсказуемы. А огромная голодная змея за стеной? Гарри уже знал ответ, а потому на кончиках его пальцев весело вспыхнули искорки недавно изученного им заклинания — адского пламени. Оно не сильно отличалось от пламени редемптио, но требовало куда меньше затрат в плане магии. Откуда, впрочем, Гарри было знать о том, что за стеной его терпеливо ждал многометровый василиск? "Опять вляпался," — обречённо пронеслось в его голове секунду спустя. Третьей жертвой — жертвой, не в последнюю очередь, своей собственной самонадеянности, — стал Гарри Поттер. И пока Альбус Дамблдор, схватившись за сердце, оседал на пол спустя некоторое время после этого случая, сам Гарри с ужасом открывал глаза в совсем другом месте. В месте, где было всё, некогда бывшее для него родным, — но не имеющем в себе ничего, что было бы ему знакомо.