Белая косынка

Когда человек по-настоящему погружён в толщи своей интересной и любимой работы и, сам того не замечая, начинает тихонько напевать под нос известную одному лишь ему песенку, - это всегда завораживает. Она очаровательно медленно тянется, не попадает в такт, который всё пытаешься уловить - а его просто нет - и в моменты особенного напряжения даже прерывается на секунду, но затем вновь продолжает тихо переливаться с одного камушка твоей души на другой. Вслушиваясь в эту приятную мелодию приглушённого голоса, становится спокойно и уютно на душе. Особенно, если сам ничем не занят. Нельзя сказать, что Оби было абсолютно нечего делать, ведь исподтишка наблюдать за белой косынкой - удерживаясь на карнизе шириной в четверть ступни - было не совсем уж удобно и требовало от наёмника некоего напряжения, сноровки. Тая, сгорбившись над склянками, грязными пробирками и двумя тяжёлыми рукописными книгами, быстро переписывала в тетрадь какие-то рецептуры, то и дело отхлёбывая из крупной походной кружки горячей воды. Эта походная жестяная кружка очень контрастировала с изящно-богатым дворцовым интерьером и самой Таей, но отчего-то очень была близка своей хозяйке. Темнело. Вечерний озябший ветер перегнал по плечам волну мурашек, и Оби, толком не успев поёжиться, бесшумно скользнул в приоткрытое окно. — Если у тебя не сломана нога и ты не умираешь, то, к сожалению, ничем не могу тебе сегодня помочь. — Тая зашуршала тетрадкой и листочками, собирая их в стопку и выравнивая постукиваниями о стол. Оби на секунду задумался и коротко пожал плечами. — Так у меня как раз нога сломана. — И добавил. — Я умираю. Тая отодвинула стул и невозмутимо подошла к наёмнику, быстро оглядывая того с головы до ног. — Ты даже не пытаешься симулировать. — Убрала ладони в карманы белого халата. — Просто у меня сердце болит от Вашей красоты, мисс. Косынка не поменялась в лице и молча повернулась обратно к столу, бережно закрывая мудрые книги в кожаных переплётах. Она тяжело, но бесшумно вздохнула плечами и устало расслабила узел ткани на затылке. Рабочий день был окончен. — У меня действительно что-то с ногой, — врал и не краснел наёмник. Он всё больше узнавал в спокойной девушке ту самую умную девочку из Халмко. Это арстократическое молчание и безмолвный испытующий взгляд во всех ситуациях выдавали её. Сердце почему-то забилось по-радостному чаще. «Неужели она?..» - Оби проводил взглядом косынку до тяжёлого стеллажа с книгами. — Приложи подорожник. — Голос её прозвучал неожиданно весело в вечернем полумраке кабинета. Тихо скрипнула старая, но надёжная лестница. — Это непрофессионально, — Оби охотно зацепился за возможность продолжить разговор. Тая не ответила, осторожно взбираясь по ступенькам и прижимая к себе раритетные альманахи. Наёмник понял, что теряет позиции. — Я уже пробовал прикладывать подорожник, знаете. — Сказал, не успев подумать. «Что за чушь я только что смолвил?» — Вижу, что очень помогло, — отозвалась откуда-то сверху косынка, бережно ставя книги на место. Оби отчего-то запутался и смутился. — Не то чтобы... Просто... Она медленно спускалась, крепко держась за ступеньки. Девушка не очень любила высоту: и так слишком часто она улетала мыслями в свой научный мир, и особенно важно было чувствовать твёрдую почву под ногами. «Если я сейчас не придумаю что-нибудь, она наверняка будет думать, что я просто люблю почесать языком. Впрочем, это, кажется, правда.» Причина следующего действия осталась для Оби загадкой до конца жизни. Но, справедливости ради, он ни капли не жалел о том, что произошло. Наёмник неслышно и аккуратно подтолкнул ногой лестницу. Деревянная конструкция удивилась такой наглости, возмущённо скрипнула, но не смогла удержать позиции. Белая ткань слетела с головы Таи. И ладони соскользнули. Оби подхватил на руки девушку, ногой удержал наклонившуюся лестницу. — Вы не ушиблись? — в притворном изумлении вопросил он, вглядываясь в лицо фармацевта со вниманием. Приглушённый и мягкий свет комнаты - за окном было совсем темно - тихо гладил тонкие черты лица, тёпло-коричневые волосы девушки. Наёмник неосознанно отметил, что она не была очень-то красива, но юная мудрость зелёных глаз покоилась во всём её существе. И ненамеренно очаровывала. Оби впервые увидал в её взгляде волнение. «От неожиданности?..» Тая быстро подняла голову вверх и успокоилась, видя, что старые книги на полках не пострадали. «Понял...» — удручённо улыбнулся парень. — Да, я в порядке, благодарю. — Фармацевт прямо взглянула в глаза Оби и многозначительно помолчала. Даже улыбнулась едва. Или это ему так показалось в приглушённом свете? Наёмник тоже молчал, но не многозначительно, а просто и глупо, хотя и догадывался о её желании вновь оказаться на ногах. — Прошу вас опустить меня на пол, — теперь точно улыбнулась девушка, и глаза у неё тоже будто улыбнулись. «Если не она - та девочка, то я, кажется, больше не жилец.» Оби осторожно опустил Таю, успел прежде неё поднять с пола белую косынку. Грубовато - как умел - отряхнул ткань. — Мисс, у меня есть к вам прямой вопрос, — начал он, заходя девушке за спину и бережно повязывая ей на голову косынку; узел получился совсем расслабленный. Тая удивилась, но вид её по привычке говорил об обратном. Наёмник бесшумно обошёл девушку, вновь оказавшись к ней лицом. — Быть может, это Ваше, мисс? — Он вынул из внутреннего кармана потрёпанные серебряные часы с выгравированным на них графским вензелем, спешно протянул белой косынке. Фармацевт приняла в ладони вещь, внимательно поглядела на неё, рассматривая фамильный узор. — Откуда они у тебя? — негромко и с едва заметным напряжением спросила она. «Всего одна провокационная фраза — и всё станет понятным.» Бывший наёмник беззаботно улыбнулся, чтобы искусственно разрядить ситуацию. — Стащил пару лет назад, пока Вы спасали мне жизнь. Косынка не ответила сразу. Она осторожно поводила тонкими пальцами по тусклому серебру, словно сдувала пыль с воспоминаний, и нехотя подняла глаза на наёмника. — Да, я тебя, кажется, помню. Хотя Оби спросил о часах.