Make me belong

Даниэль надеялся, что Макс объяснит остальное позже. Или они просто, в конце концов, поговорят об этом, потому что у Риккардо затаилось подозрение, что он увидел далеко не всю правду. Но нет. После практики Ферстаппен не сказал ни слова, и, когда австралиец хотел поднять тему, ведь омега, уклоняющийся от разговора, всё ещё пугал его, пилот просто ответил, что хочет сосредоточиться на гонке. Это было справедливым замечанием, так что Даниэль сам замял беседу. Он действительно надеялся, что причина, по которой Макс не желал говорить, была в том, что его на самом деле оставили одного, а вовсе не потому что он был упрям или по иным соображениям, не позволявшим ему рассказать альфе, что все продолжается. После гонки тема так и осталась открытой, но не из-за недостатка новых попыток, голландец просто обвел Даниэля вокруг пальца, и гонщик прервал разговор с первого же знака волнения омеги. Особенно облегчению Риккардо способствовало то, что Макс выглядел более спокойным, когда они вернулись с гонки, и, чем дольше они были дома, тем быстрее напряжение спадало с омеги, и пилот действительно не хотел разрушать эту магию. Раньше между этапами Ферстаппен бывал немного дёрганным, но сейчас этого словно и нет, пусть австралиец и знал: что-то происходит. По-видимому, часть нервозности Макса была вызвана нежеланием говорить альфе о проблеме, что расстраивало Даниэля, заставляя гадать и додумывать. Риккардо все ещё беспокоило, что омега время от времени вздрагивал, когда его касались, и альфа был более чем убежден, что тот механик не ограничивался действиями, которые он видел, хотя мысли о чем-то подобном заставляли кровь вскипать. Но Максу становилось лучше, в сравнении с состоянием до признания, возможно потому, что Даниэль наконец знал правду, а возможно положительно влияло время вдали от механика, будившего неприятные ощущения. Большую часть времени Макс был гораздо спокойнее, и Даниэль боялся, что обсуждение ситуации без острой необходимости разрушит установившийся мир. Они должны вылетать на очередную гонку на следующий день, и альфа знал, что безмятежность так или иначе уйдет. Австралиец хотел продлить покой как можно дольше, каким бы эгоистичным это ни казалось, но он ничего не мог поделать, скучая по спокойному Максу. Волнение о том, что будет дальше, грызло Даниэля, когда ночью он нежно прижимал к себе Макса. Омега спал, обвившись вокруг пилота, как коала, мягкое дыхание сопело на коже альфы, и Риккардо просто хотел завернуть парня в одеяло и защитить его от всего мира, сделав навсегда счастливым. Но жизнь, к сожалению, так просто не работает. На следующий день Макс должен снова вернуться в паддок, и Даниэль чувствовал себя совершенно беспомощным. *** Когда Даниэль вернулся в гостиничный номер, проведя утро на треке, он действительно не знал, что ожидает обнаружить в нём, понимая, что Макс также провел всё утро с командой. Он надеялся найти счастливого парня, но, учитывая нервозность омеги даже до выхода на трассу, шансы были не очень высоки. Пессимизм, к сожалению, казался более правильным. Даниэль открыл дверь, и его буквально ударило запахом, ненависть к которому росла всё больше. Альфа мгновенно напрягся. Судя по всему, Макс был напуган из-за него, или, по крайней мере, до него. В комнате стояла тишина, что, на самом деле, лишь делало ситуацию более зловещей. К счастью, оказалось, что у звенящего молчания была относительно невинная причина, учитывая обстоятельства: омега всего лишь спал на кровати Даниэля. Вид одновременно очаровательный и разбивающий сердце, когда ты чувствуешь страдание в запахе Макса и видишь лицо, уткнутое в подушку, побелевшие костяшки пальцев в нервной судороге даже во сне. Однако нежность, бежавшая по позвоночнику, исходила из другого. Омега закутался в одну из худи Даниэля, которая выглядела на нем несоизмеримо большой, даже учитывая, что на самом деле Ферстаппен не был настолько меньше альфы. Пилот почувствовал сбивающий с толку трепет в груди, когда бросил взгляд на парня в своей одежде. Он добрался до кровати, и осторожно, чтобы не разбудить Макса, пристроился рядом. Альфа собирался обнять голландца, но решил этого не делать, создавая некоторую дистанцию между ними, чтобы любоваться спящим парнем. Он всё еще чувствовал необходимость защитить, и это был единственный доступный сейчас способ. Риккардо было немного больно от того, что он просто лежит рядом, в нескольких дюймах, но у альфы была мысль, что возможно (лишь возможно), обвиться вокруг омеги, который явно был на грани, и без его ведома не лучшая идея, учитывая ситуацию. В конце концов Макс взял дело в свои руки. Гонщик сделал глубокий вдох и сдвинулся. На секунду Даниэль даже заволновался, что вырвал омегу из относительно спокойного сна, но нет, Ферстаппен всё еще мирно посапывал. Парень перевернулся, чтобы уткнуться носом в австралийца. Альфа простонал и почувствовал странную гордость, когда осознал, что Макс ищет его, даже когда спит, и мягко улыбнулся. Риккардо решительно проигнорировал лицо пилота, умилительное и одновременно в слезах, просто прижав омегу ближе и рассчитывая оставить такое положение дел до того, как парень проснется. *** Даниэль почти заснул к тому времени, как Макс открыл глаза. Сначала омега дернулся, затем окаменел в объятиях альфы и снова успокоился, когда поднял взгляд и понял, к кому он прижимается. - Ден, - пробормотал гонщик, глаза всё ещё были мутные ото сна. Риккардо улыбнулся и смахнул волосы с глаз Макса. - Привет, - прошептал Даниэль. Постепенно, пока парень спал, его запах вернулся к нейтральному, и на секунду у пилота появилось желание просто проигнорировать эту тему, но он полагал, что достаточно закрывал глаза на негативные последствия. Риккардо чувствовал себя абсолютно беспомощным, наблюдая за чистым ужасом Макса, это сильно сказывалось на сущности альфы. У него был врожденный инстинкт - стремление защитить, и он чувствовал себя несчастным от полного провала. Ему действительно нужно спросить. Что Даниэль и сделал. - Расскажешь, почему ты плакал до этого? – мягко спросил он. Макс протяжно и устало вздохнул. - А мы можем об этом не говорить? – спросил Ферстаппен, проводя рукой по лицу. Он больше не смотрел на Дена, и между бровями у парня залегла небольшая складка, появлявшаяся каждый раз при сильных переживаниях. - Макси, - умолял Даниэль. Он действительно не мог заставить голландца говорить, но безумно хотел услышать от него правду. Однако удача отвернулась от альфы. Омега просто покачал головой и встал, и Риккардо почувствовал острую боль в груди, потому что кислый запах вернулся, и он не добился ничего. *** - Я видел его чуть раньше, - наконец сказал голландец после паузы, ощущавшейся как несколько часов тишины. После того как пилот поднялся с кровати, Ден снова сдался и позволил ему делать, что он хочет. А хотел Ферстаппен, как оказалось, просто больше обниматься, когда осознал, что альфа больше не станет приставать к нему по болезненному поводу. И Даниэль никогда бы не отказал в обнимашках Максу. Он просто хотел, чтобы объятия были в более приятных обстоятельствах. - Я запаниковал, вот почему я плакал, - Ферстаппен звучал так, будто снова на грани срыва, и Ден просто прижал его крепче, надеясь, что его присутствия будет достаточно для комфорта омеги. Риккардо боялся произнести что-нибудь вслух. Макс говорил только по собственной воле, и альфа переживал, что любые дополнительные звуки разрушат магию момента. Парень прерывисто вздохнул. - Могу я кое-что рассказать тебе? – дрожащим голосом спросил Макс. Сердце австралийца быстро забилось в небольшом страхе от того, что он услышит. Альфа мог чувствовать, как сердце парня бешено колотится под худи, что на самом деле совсем не успокаивало собственные нервы. - Конечно, - ответил ему Даниэль, даже если не был уверен, что действительно хочет услышать правду. Но даже если он не хочет ничего слышать, ему нужно всё узнать. - Пообещай, что ты не будешь зол на меня, - прошептал Макс. Он снова был на грани, гонщик угадал по его голосу. - Я обещаю, - ответил Ден. У него было очень плохое предчувствие насчет того, к чему всё вело. - Тот альфа делал… - Макс прервался, чтобы сделать вдох и проглотить комок в горле. – Он делал гораздо больше, чем… чем то, что ты видел, — вот оно. Та бомба, которую Даниэль ждал. Он пытался контролировать реакцию, но не сдержал низкое рычание, вырвавшееся из горла. Риккардо просто надеялся, что его пара понимает: рычание направлено не на него. - Что ещё он делал, малыш? – тихо спросил Даниэль, гордый от того, как отстраненно он смог прозвучать. Пилот ждал, пока Ферстаппен сделает еще несколько прерывистых вдохов. - Он… - Макс прервался. Даниэль продолжал поглаживать волосы голландца, бесполезная попытка как-то привести омегу в порядок. – Он трогал меня. При признании парень сломался и заплакал, и Ден был готов снова убить этого мужчину. Нет, забудьте. Он готов медленно разорвать этого гада на части, конечность за конечностью, быстрая смерть больше не во главе стола. Он и раньше злился на этого альфу, но это было лишь на уровне размышлений. Слышать, как Ферстаппен подтверждает его догадки, полностью меняло ракурс раздумий. Если бы сейчас он увидел механика где-то неподалеку, то без раздумий прикончил бы его. Когда Риккардо первый раз увидел альфу, лапающего Макса, он хотел накинуться на него лишь по эгоистичным мотивам, одержимый инстинктом собственника, но сейчас его мотивацией была злость, вызванная болью пары, и врожденное стремление защитить и уберечь. - Он запускал руки мне в штаны, - омега начал объяснять сквозь слёзы, ладони отчаянно вцепились в футболку Даниэля. Альфа стал суровым, заставляя себя оставаться на месте и не делать глупостей. – Он никогда… Ты знаешь… Но его пальцы… были во мне, - Макс сделал ещё несколько успокоительных вдохов. – Он не делал ничего больше за все разы, - последние слова были произнесены шёпотом, но они заставили Дена, несмотря ни на что, чувствовать тошноту. - Постой… Это случилось больше одного раза? – спросил Даниэль, гнев просочился в его голосе. Одного раза уже было слишком много. Макс издал жалобный всхлип, когда кивнул и зарыдал в футболку Риккардо. Мужчина почувствовал, как его желудок сжался. Он был настолько плохим альфой, ничего не сделав до этого, и даже после того, как заметил, не предпринял хоть сколько-нибудь значимых действий. Затем другое осознание обрушилось холодным ведром воды, окатившим с головы до ног. - Макси… Я заставляю тебя чувствовать себя не в своей тарелке? – он должен был спросить, все те разы, когда Даниэль откровенно обижался – но не в сексуальном плане – на парня, неужели омега просто мирился с этим (мелькали мысли в голове альфы). Риккардо был точно уверен: Ферстаппен ни разу не выглядел обеспокоенным, но всё же перестать думать о таком не мог. Даже сейчас, когда Ден узнал о домогательствах, он касался пилота только после того, как сам омега инициировал контакт, а до этого австралиец даже и не подумал быть осторожным. - Ты веешь безопасностью, твои прикосновения безопасны. Просто когда я бываю на грани или когда ты трогаешь меня за задницу и что-то в этом духе, я паникую, но это не твоя вина, всё хорошо. Ты не имеешь в виду ничего такого, и ты остановишься, если я попрошу, - тихо высказался Макс. Грудь Даниэля неприятно сжималась. Он действительно был идиотом. - Мне так жаль, - прошептал альфа, не зная, что ещё сказать, выбрав самый простой вариант. - Всё хорошо, - Даниэль хотел ответить, что это было далеко, очень далеко от слова «хорошо», но такая линия беседы не привела бы ни к чему, потому что он был точно уверен: Макс в любом случае всё знает и сам. Вместо этого Риккардо озвучил вопрос, который волновал с момента возвращения, когда он застал Ферстаппена в комнате. - Этот ублюдок попытался провернуть что-то такое и сегодня? – тон Даниэля был ледяной. Если ответ на вопрос будет «да», он возненавидит себя за то, что был осведомлен о домогательствах другого альфы, и всё равно позволил этому случиться. Ден понимал: вера в невозможность омеги защитить себя весьма неправильна, но он в любом случае чувствовал на себе ответственность. - Нет, он только смотрел на меня. Просто каждый раз, когда я вижу его, или когда он лапает меня, или даже когда ты касаешься меня, я просто не могу, - речь парня была поспешной, с оттенком паники, как будто он боялся остановиться и никогда не вытащить страх наружу. – Я просто хочу, чтобы это прекратилось, и мне так жаль, прости, пожалуйста, поверь мне, я не хотел, чтобы он делал это со мной, я бы никогда не поступил так с тобой, - Макс демонстративно не смотрел на Даниэля, и альфе хотелось завыть от отчаяния. Он осторожно приподнял челюсть голландца, чтобы поймать его взгляд. Глаза Ферстаппена были расширены от страха и блестели от слез. - Я люблю тебя, Макс. То, что он делал, не твоя вина, - ответил Даниэль. Омега начал плакать сильнее, но теперь это больше было похоже на слезы облегчения, так, по крайней мере, надеялся Ден. Альфа снова прижал пилота к груди. – Конечно, я верю тебе. Прости, что не смог защитить тебя, - он ненавидел положение вещей, при котором Макс вынужден самостоятельно справляться с домогательствами. Всё выглядело так, будто парень высвобождал со слезами накопившиеся эмоции. Даниэль ненавидел даже слушать очень смутно описанные события. Он и представить не мог, как это чувствовалось бы, если вдаваться в детали. Побуждение защитить Макса от всего мира вернулось гораздо сильнее, чем прежде, и в голове уже крутились идеи. - Я думаю, ты должен рассказать Кристиану, - в итоге предложил Даниэль. Если парень паникует даже тогда, когда он просто видит мужчину, лучшим решением будет избавиться от него. И пилот определенно имеет силу повлиять на такое решение. Ферстаппен, однако, яростно замотал головой. - Я не могу, - захныкал он. Даниэлю стоило догадаться, что так и произойдет. Макс едва ли смог рассказать ему. Было бы слишком ожидать, что гонщик готов поделиться всем с руководителем команды. - Хочешь, я поговорю с Хорнером? – вместо этого мягко уточнил Даниэль. Его план В после этого был убийство, и он начинал думать, что большинству людей это вряд ли понравится, так что альфа действительно рассчитывал на осуществление плана А. - Ты сделаешь это? – Макс звучал удивленно. - Конечно. Я хочу, чтобы этот сукин сын был так далеко от тебя, как это возможно. - Пожалуйста. *** Вселенная явно имела что-то против Даниэля и его планов. Список людей, которых он хочет убить, вырос за секунду. Он поговорил с Кристианом. Ден сделал это, как только Макс успокоился достаточно, чтобы его можно было оставить одного хотя бы ненадолго. Риккардо в точности передал Хорнеру слова Макса, но старший альфа отказался предпринимать в соответствии с этим какие-либо действия. Австралиец попросил объяснений, и по ним выходило, что Redbull не может уволить механика, базируясь на основаниях «конкурирующего альфы», потому что это «могло привести к судебному разбирательству о незаконном увольнении», если обвинения окажутся ложными. Это самая большая куча дерьма, которую гонщик когда-либо слышал. Даниэль чувствовал отчаяние: если это не сработает, то иных вариантов не будет. Он уверен: физическое насилие над механиком будет осуждено, да и он не сможет защищать Макса всё время. Риккардо умолял Кристиана послушать его, но мужчина просто ответил, что поверит только Максу. потому что он не может быть уверен, на самом ли деле Даниэль говорит правду или «просто ревнует», и это было второй самой большой кучей дерьма, которую пилот когда-либо слышал. Он был защитником. У него не было причин ревновать. А потом Даниэль слегка потерял самообладание. Он был в отчаянии, пытаясь как-то разрулить ситуацию, и Макс, просто рассказывающий Кристиану правду, явно не лучший вариант. Омега долгое время оставался безутешен после признания австралийцу, и альфа не хотел, чтобы такое повторилось после объяснения Хорнеру. Риккардо на самом деле чувствовал себя так, как будто вырубит кого-то прямо здесь и сейчас, и он был уверен, что большинство людей чувствуют исходящую от него ярость и опасаются момента, когда она выйдет наружу. По этой причине его выгнали с территории. Так что да, не лучший исход. *** Макс словно предугадал, что у Даниэля не будет хороших новостей, когда альфа вернулся. Он не стал плакать, что удивило обоих, ведь слезы были наиболее понятной, как по умолчанию, реакцией Ферстаппена на большинство ситуаций в эти дни. Омега выглядел немного сдувшимся, потеряв последние крупицы надежды на то, что его оставят в покое. - Он не послушал, верно? – тон Макса был совершенно ровный. Даниэль вздохнул. - Прости, - ответил он. Голландец грустно улыбнулся. - Ну, ты попытался. *** - Я бы хотел помочь тебе, - признался Даниэль, абсолютно осознавая, что звучит отчаянно даже в своих глазах. Им довольно скоро нужно выходить на трек, чтобы подготовиться к практике, но Ферстаппен выглядел напуганным до смерти, что было понятно, и Даниэль снова чувствовал себя беспомощным. Макс что-то пробурчал в ответ. - Как думаешь, может, просто рассказать прессе, что мы вместе, и альфы оставят меня в покое? – измученно выдавил парень. Они обсуждали такой вариант прошлой ночью, и омега признался, что большинство других альф, которые не знакомы с ним лично, его очень пугают, и он просто хочет остаться один. Даниэль вздохнул. - Ты уверен, что готов справиться с этим? Потому что я готов, но не хочу, чтобы ты поступал так по неправильным причинам, - мягко узнал Даниэль. Они размышляли о таком поступке некоторое время, даже перед тем, как начался этот бардак, и Макс всегда немного колебался. Мнение людей, особенно его отца, были для него более значимы, чем для Дена, что и было главной причиной, почему Риккардо не был уверен, что сделать их отношения достоянием публики поможет в длительной перспективе. Ферстаппена могли оставить в покое, но появилось бы гораздо больше причин, по которым он бы переживал. Омега прикусил губу. - Да, - наконец ответил Макс, но альфа всё ещё не был убежден, что это говорит сам голландец, а не его страх. Даниэль взял парня за руку и потянул вниз, чтобы усадить на кровать, с которой омега вскочил. Альфа-сторона буквально кричала что-то сделать, когда он смотрел на омегу, выглядевшего безумно уставшим. - Если мы расскажем прессе, ты же понимаешь, что в медиа начнет твориться черт знает что, верно? – предупредил Даниэль, изогнув брови. Однополые отношения в паре альфа/омега на самом деле не осуждались, в отличии от пары бета/бета, ведь они могли осуществлять задачу репродукции при разной динамике внутри пары (что, по-видимому, было очень важно для людей), но вот пилоты из конкурирующих команд вместе стали бы скандалом, невзирая ни на что. Ден готов драться зубами и когтями, чтобы Макс был с ним и в безопасности, но всё же, в данный момент такое положение дел выглядело как лишняя стрессовая ситуация, которая вряд ли способна помочь. - Если мы сделаем официальное объявление, возможно, Кристиан прислушается к тебе, - прошептал Макс. Даниэль рассказал омеге о словах Хорнера, и, очевидно, это заставило пилота задуматься. Даниэль снова вздохнул. - Возможно, но ты готов принять обратную сторону такого поступка? – уточнил Ден. Он был абсолютно уверен, что раздражает голландца своими вопросами, но меньше всего хотелось ухудшить положение их пары. - Да, я могу, - решительно ответил Макс. Даниэль вздохнул, действительно не зная, что ещё сделать. Ферстаппен выглядел так, словно хочет этого, но здесь возможна и реакция паники и отчаяния, и, если они раскроют отношения, пути обратно не будет. Похоже и парень осознал это спустя минуту дальнейшего обдумывания и тоже вздохнул. - Хорошо, хорошо, я подумаю об этом чуть больше. Но могу я хотя бы взять твоё худи? – Макс спросил, звуча побежденно и в то же время вызывающе. С этим предложением у Даниэля не было никаких проблем. Риккардо потянулся, чтобы покопаться в чемодане, но Макс остановил его. - Могу я взять то, что надето на тебе сейчас? Оно пахнет тобой, - что ж, ещё одна тема, с которой у Дена не было проблем. Он стянул верхнюю одежду и стал наблюдать, как Макс натягивает худи на себя. Сердце австралийца сжалось от вида Ферстаппена, зарывающегося носом в воротник и делающего глубокий вдох. — Это не остановит того мудака, - сухо заявил Даниэль. - Я знаю. Это просто дает мне комфорт, — тихо поделился Макс. Риккардо хотелось закричать, потому что на протяжении гоночного уик-энда главной поддержкой Макса было чёртово худи и это, на самом деле, было грустно. Он поклялся, что найдет другой способ заставить механика держать руки при себе и быть как можно дальше, потому что данное положение вещей устойчивым совсем не являлось. Пометка запахом и худи были в лучшем случае способны ограничить ущерб, но явно не казались решением. Пилот озвучил мысли Максу, но омега лишь грустно улыбнулся, уже смирившись со своей судьбой. *** После двух практик Даниэль был первым, кто вернулся в свою комнату. Он проверил Твиттер, на всякий случай, и некоторые очень решительные аккаунты, похоже, смогли связать худи и Риккардо вместе, но он не особо волновался по этому поводу. Все твиты – спекуляция, но Ден был счастлив подарить фанатам немного контента, и не то чтобы на этот раз фанаты были не правы. Альфа нервничал и был зол на себя, так как не нашел способ, который помог бы вытащить Макса из ситуации, где он не был в безопасности, а также Даниэль переживал, потому что Ферстаппен до сих пор не вернулся. Но больше он ничего не мог сделать. И мужчина знал, что первое место, куда Макс направится, была эта комната, так что он оставался здесь. Австралиец понятия не имел, где омега, и торчание в отеле не приносило ему ничего хорошего. Когда Макс наконец вернулся, то выглядел очень напряженным, но не плакал, что Даниэль автоматически воспринимал как победу. Голландец кратчайшим путем приблизился к Дену, сидевшему на кровати, сел на его колени и уткнулся лицом в плечо альфы, глубоко вдохнув. Риккардо почувствовал себя легче, зная, что омега снова с ним и нигде не подвергается атаке. Пилоту было неуютно весь день, инстинкты альфа-защитника твердили, что сознательно оставлять его омегу в такой ситуации неразумно, так что иметь теплое тело, обвитое вокруг него, казалось падением тяжелого груза с плеч. Даже если Ден понимал, что всё вернется на круги своя уже завтра. - Как прошёл твой день? – поинтересовался Даниэль, очевидно имея в виду «ты в порядке?». Однако Макса затрясло, так что ответ, к сожалению, определенно нет. Не то чтобы Риккардо в самом деле мог ожидать чего-то иного. Макс вынужден находиться рядом с альфой, который домогался до него больше одного раза, и он постоянно переваривал травму и жил с пониманием, что всё может повториться, если механик так захочет. Знание Дена об этом и одно худи ничего не изменят, Макс страдает, и австралиец был не настолько глуп для веры, что всё магическим образом станет лучше. Тем не менее, его наивная сторона была разочарована, что всё вдруг перестало напоминать рай с единорогами и радугами. Хотя наиболее злым его делало осознание, что Кристиан даже не спросил Макса об обвинениях Даниэля. Всё выглядело так, будто мужчина в действительности не поверил Дену. - Он продолжал пялиться на меня всё время, - заскулил Макс. Рука Даниэля потянулась к волосам голландца, мягко перебирая пряди в попытке подарить омеге хотя бы немного физического комфорта. Ферстаппен всегда находил это милым и успокаивающим, и гонщик надеялся, что эффект всё ещё будет таким. На самом деле, это и было причиной, по которой он часто поступал похожим образом для привнесения комфорта. - Он делал что-то ещё? – спросил Даниэль. Он не был бы счастлив, если бы ответ был да, но в конце концов Макс мог просто выплакаться и не держать всё в себе, что не являлось оптимальным решением, но всё же лучше, чем ничего. К счастью, омега покачал головой, и Ден вздохнул с облегчением. - Я так боялся, что он будет, - прошептал Макс. Риккардо действительно не знал, что ответить, все реплики, которые он мог придумать, звучали глупо даже в его глазах. Так что пилот выбрал промолчать, он знал: Макс в курсе, что альфа всё услышал. — Это худи хоть как-то помогло тебе? – спросил он после мгновения комфортной тишины. Даниэль почувствовал, как Макс улыбается в его плечо. - Мне нравится носить его, - промурлыкал Макс, и Ден не смог не улыбнуться, альфа-сторона снова вспыхнула при мысли об омеге в его одежде и понимания, что каждый может это видеть. – Я собираюсь красть их у тебя гораздо чаще. Скажи «прощай» своему гардеробу, малыш. - Чувствуй себя свободным, Макси, - согласился Даниэль. Ферстаппен поднял глаза и с надеждой заглянул ему в лицо. Даниэль продолжил. – Я не жалуюсь. Ты выглядишь чертовски очаровательно в моей одежде, - эти слова заслужили искреннюю улыбку от голландца, и на короткий миг всё чувствовалось так, словно мир вернулся в нужную колею, и Максу не нужно снова проходить сквозь эмоциональный ад на следующий день.