ФЛОРА
Богиня Грома и Молний никогда не плакала на людях. Даже в самом раннем детстве, разбивая колени в кровь, Она никогда не позволяла слезам появиться на длинных темных ресницах. Богиня Войны никогда не показывала слабость, даже родному отцу, хранителю Времени. Одно только появление Морриган в битве уже вселяло в воинов отвагу и безумную храбрость, а ее отсутствие вызывало неуверенность и страх. Вспомнив то, кем была со времен создания мира, с самой глубокой древности, Флора МакОлей, наконец, понимает, откуда же в ней эта жажда соперничества, любовь к боевым искусствам и обостренное чувство справедливости. Одновременно с тем, как к девушке приходит это понимание, другие образы выбрасывают ее из реальности, относя память назад, в те времена, когда семеро кельтских богинь были сестрами и принцессами пиктов, дочерьми великого пиктского короля Кеннета МакАльпина, хранителя Времени. Флора не замечает, как оказывается на коленях, судорожно хватая ртом воздух. Грудь высоко вздымается, по щекам катятся горько-соленые слезы. Картины прошлого обрушились на нее беспощадной лавиной и теперь она с трудом может отличить их от настоящего. В ушах еще свистит ветер, стоит лязг металла и крики людей, но под ее ладонями холодный, песчаный пол зала для тренировок. — Флора? — раздается над ней взволнованный голос Расти. — Что с тобой? Тебе плохо? Девушка вздрагивает, услышав его голос и вскидывает на парня свое заплаканное лицо. — Нет, — качает она головой, — мне… мне хорошо. — Что? — Расти поднимает девушку на ноги и с тревогой всматривается в ее потемневшие глаза с расширенными зрачками. — Ты только что убила двоих копьем Луга, и тут же рухнула на пол, рыдая. Как тебе может быть хорошо? Судя по тону, Расти уверен, что его подопечная сдвинулась из-за стресса. — Ты же не помнишь, да? — тихо спрашивает его Флора. Ее ладони, действуя сами по себе, ложатся на его скулы и ласково очерчивают их совершенную форму. «Глаза у него остались точно такими же, ярко-синими, но волосы на пол-тона светлее и гораздо короче» — проносится в ее голове, пока она всматривается в лицо Расти. — Чего я не помню? — брови Маккуарри взлетают вверх, он сжимает пальцы на ее запястьях, — ты о прошлых жизнях? — Да. — Ты же знаешь, я еще не обрел память прошлого. Почему ты спросила? — Я подожду, — улыбаясь сквозь слёзы, шепчет Флора. Девушка опускает ресницы и прижимается к Расти всего на несколько мгновений, слушая, как сильно и уверенно бьется его сердце под тонкой рубашкой, и вдыхая знакомый, любимый аромат темных волос.ЛЕТТА.
Едва мы переводим дыхание после случившегося с Заком и Эмили, как небо вновь разрезает молния, словно напоминая нам, что далее по списку у нас Расти и Флора. Довольно быстро Захари, Эмили, Кун и я оказываемся в гостиной и нашему взору предстает Расти МакКуарри, нервно расхаживающий по комнате перед горящим камином и Флора, сидящая в кресле с бокалом виски в тонких пальцах, уставившись на огонь. Лица у них у обоих бледные, испуганные, рубашка Расти изорвана и в пыли, волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Флора выглядит более презентабельно, но то, что подруга тоже вся на нервах выдает ее частое моргание ресницами и попеременные короткие вздохи. Кун, Зак, Эмили и я влетев в гостиную и застав такую картину, застываем в дверях, разглядывая эту парочку и пытаясь разгадать, что произошло. Эмили первая приходит в себя. Она уверенно подходит к подруге и забирает у нее бокал с выпивкой. Девушки встречаются взглядами и долго, не отрываясь, смотрят друг на друга, словно ведя немой диалог, а потом кидаются обниматься и плакать. — Память, — хрипло говорит Зак, поворачиваясь к Куну, — они обе вспомнили. Мой наставник медленно кивает, умудряясь нахмуриться и улыбнуться одновременно, и ободряюще хлопает брата по плечу. — У тебя сегодня есть целая ночь Лугнасада, а ты знаешь, она — волшебная. — Знаю, — несмело улыбается в ответ Захари и трясет головой, словно сбрасывая с себя оцепенение и неуверенность. Затем он подмигивает мне, заставив усомниться в своей вменяемости, и кошачьей походкой направляется к дивану, усаживается на него, вальяжно вытянув ноги и закинув под голову руку: — Эй, Звездный рыцарь, налей мне виски. — Что? — Расти прерывает свои расхаживаения по комнате и останавливается на месте, — Сопли еще зеленые, чтобы виски пить. Кун улыбается сам себе, машинально кладет ладонь мне на голову и ерошит волосы. Я молчу, совершенно сбитая с толку, не зная, что говорить, да и нужно ли это. — Кун, — опомнившись, Расти оборачивается к старшему брату, — на нас напали! И он рассказывает, что произошло. Когда дело доходит до поступка Флоры, его горящий взгляд с восхищением и страхом обращается к МакОлей, все еще обнимающую всхлипывающую Эмили. А у меня же по спине пробегают мурашки, мне становится дурно. Мысль о том, что Флора способна на такое, какая-то дикая и неправильная. Я выросла в мире, где убийство человека это преступление. До этого момента я не осознавала до конца, что каждый из братьев МакКуарри, и так же мои подруги и сестра, принадлежат другому миру, другим эпохам, и способны на многое из того, что мне кажется невозможным сейчас. — На нас с Эмили тоже напали, — после рассказа Расти, серьезным тоном говорит Захари и кратко описывает их приключения. — Я не понимаю, что всё это значит? — Хмурится Расти, воинственно сжимая кулаки, — Мы с Флорой обыскали замок и не нашли больше никого, они исчезли. — И как они обошли защиту? — Восклицает Захари, — Джед наложил несколько барьеров, я оставлял защитное поле вокруг замка, и утром они были цельными. — Где Рейна? — хрипло спрашивает Флора, не утруждая себя раздумьями о произошедшем, кажется, они с Эмили ничего даже не слышали. — Летта, где она? Я тут же чувствую, как холод, растаявший от неосознанных прикосновений Куна, вновь разливается по груди. Его пальцы прекращают ласкать мои волосы, он отдёргивает ладонь и, одновременно подталкивая меня к выходу из гостиной, отвечает: — С ней Джед, Флора. — будто это решает все проблемы, будто Джед и его помощь автоматически ликвидируют опасность, грозящую моей сестре. Кун ещё что-то говорит, но я не слушаю. Во мне снова нарастает паника и я бегу к конюшням, в который раз проклиная длинную бесполезную юбку платья. На улице уже гораздо светлее, ведь гроза так и не разразилась. Трава скользкая от пролившегося короткого дождя, гром отдает эхом над океаном, молнии сияют вдалеке, уже не над самим замком. Воздух пахнет дымом и в моем воображении встают страшные картины. Я спешу в сторону конюшен, которых теперь, как я вижу издалека, больше нет.РЕЙНА.
… — День сегодня очень тихий, — едва слышно проговорил он. Ветерок изредка шевелил листья единственного дерева, раскинувшего свои корявые ветви прямо над ними. В тишине этого позднего утра не было места беспокойству или печали. Теплый, наполненный ароматом вереска воздух, яркое синее небо, сливающееся с бесконечным сиренево-розовым вересковым ковром, застилающим все вокруг, на что хватало взгляда, и неровные силуэты далеких гор, чьи вершины окрашены в синий. Киркенн положила ладонь Кухулину на грудь и кивнула. Девушка сосредоточилась на ровных ударах его сердца под своими пальцами. Она невольно подумала, что теперь вся ее жизнь зависит от этих ударов. Главное, только чтобы его сердце билось. — Молчишь, — понимающе сказал Кухулин, наклоняя свою голову к ее лицу. Киркенн подняла взгляд и встретилась с яркой бирюзой его глаз. Сейчас, на ярком летнем солнце, на фоне чистого неба, они казались такими же ярко-голубыми. — У тебя глаза, как небо, — тихо проговорила девушка, изо всех сил вглядываясь в эту синеву, пытаясь впитать ее в себя, прекрасно понимая, что больше не сможет жить без этой небесной лазури. Кухулин улыбнулся, прикрыв на мгновение веки, опушенные золотистыми ресницами. — Это просто потому, что они голубые, — объяснил он, едва сдерживая смех, — у Фиб они точно такого же цвета. Киркенн отчаянно замотала головой, крепко зажмурившись. — Нет, — когда она заговорила, голос ее был тверд и звонок, — я знаю, о чем говорю. Глаза Фиб другие, и только для Ледда они могут стать небом. Мое небо — это твои глаза, Дэхев. Он вздрогнул, когда она назвала его истинным именем и улыбка тут же сползла с его лица. — Обещай дождаться меня, Немайн. — Кухулин нахмурился и впился взглядом в ее глаза. В этой жизни он лишь однажды назвал ее истинным именем. Девушка тут же напряглась, стараясь отогнать прочь вдруг нахлынувшее тяжелое предчувствие, которое опустилось на сердце черной вуалью. — Ты — мое небо, Дэхев. Я всегда буду тебя ждать, — твердо ответила девушка, сжав пальцами толстую ткань его льняной рубашки, под которой отчаянно забилось сердце. — Клянусь тебе, Огонь моей души, я вернусь к тебе, — отчаянно всматриваясь в ее глаза, сказал мужчина, нахмурив золотистые брови, — даже с того света вернусь. Ты обещаешь ждать меня? — Обещаю, — губы принцессы задрожали и по щекам покатились крупные слезы, которые Кухулин тут же собрал губами. Его сильные, теплые руки крепко прижимали девушку к себе. Она обняла его за шею, притягивая к себе еще ближе. В этот миг Киркенн не могла, не хотела его отпускать… …Руки Киркенн затряслись и она с силой вцепилась в каменную стену. Взгляд ее бессмысленно скользил по убитым телам и воинам скоттов с мутными от ненависти глазами, а в голове бились ужасные мысли. Потом принцесса встрепенулась, стряхивая с себя оцепенение. Киркенн призвала свой огненный лук и отправила подожженную стрелу в полет. Сейчас она не могла использовать свою силу богини Ужаса. Девушка не могла рисковать невинными жизнями несчастных пиктов и своих сестер. Вместо этого Киркенн отправляла огненные стрелы в нападавших, озлобленных невиданной ненавистью врагов, которые испортили день ее свадьбы. Вдруг, ее сердце замерло, пропустив удар. Она почувствовала знакомое, родное тепло и запах лаванды. Натянув тетиву, девушка резко повернулась назад. Кухулин стоял перед ней, опустив руку на рукоять меча и прямо смотрел на Киркенн. Она взглянула в посеревшие, любимые глаза, которые утратили былой блеск и стали похожи на холодное стекло витражей в тронном зале, когда лучи солнца не касаются их из-за низких дождевых облаков. Ее дыхание сбилось, а пальцы на пламенной тетиве дрогнули. — Красивое платье, — призрак любимого голоса, наполненного когда-то теплом и радостью, заставил ее сердце сжаться от боли. «Что же с ним сделали»? Принцесса заставила себя посмотреть ему в глаза, но лук не опустила. — Если ты перестанешь в меня целиться, я подумаю над тем, чтобы оставить тебе твою силу. Киркенн натянула огненную тетиву еще сильнее и широко распахнутыми глазами продолжала смотреть на повелителя Иллюзий. На губах Кухулина расплылась кривая усмешка, но глаза продолжали оставаться мутно-серыми, словно подернутыми густым туманом, который стремительно застилает низины гор. Длинные пальцы на рукояти меча едва заметно дрогнули, еще крепче стискивая холодный металл. — Да, королева говорила мне, что ты не захочешь принять мое предложение, — скользнув глазами по бледному лицу девушки, сказал Кухулин. — Королева? — тупо переспросила она, мечтая, чтобы весь этот кошмар оказался только жутким сном. — Разве ты не знаешь? — вскинул брови мужчина, сохраняя напряженную позу, готовый отразить любой удар. — Твоя старшая сестра, принцесса пиктов, Фортейн из клана МакАльпин сочеталась браком с моим королем, Эданом МакГарбанном. — Ч…Что?! — едва слышно спросила Киркенн, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Пальцы на тетиве снова дрогнули. — Я служу королеве скоттов Фортейн, и намерен выполнить ее приказ, — едва сдерживая раздражение, сквозь зубы прошипел Кухулин. Сильные, резкие порывы ветра безжалостно рвали кружевную фату с её длинных чёрных волос, а его вой сливался с криками, стонами и оглушительным лязгом металла внизу, под высокими каменными стенами некогда неприступного родового замка клана МакАльпин. — Где Ке? Где твой король? — выкрикнула Киркенн, совершенно не готовая понять то, что сейчас происходит. — Кто такая Ке? — удивился Кухулин, высоко вскинув брови. — Моя сестра, невеста короля Эдана, где она? — чувствуя, как холодеют кончики пальцев, требовательно спросила Киркенн, высоко вскинув подбородок. — Король Эдан женат на Фортейн и я не понимаю, что ты несешь, женщина! — прорычал блондин, выходя из себя. В его глазах сверкнул едва уловимый красный огонек. Киркенн почти беззвучно простонала. «И здесь заклинание повиновения. Он совершенно не соображает, что делает». — Как тебя зовут? — спросила она, уже понимая, какой получит ответ. — Заткнись и убери свой лук, иначе ты распрощаешься с жизнью, — красивое, любимое лицо, с легким золотистым загаром, исказила жуткая гримаса. Пальцы на рукояти меча вновь дрогнули. Кухулин перестал походить на любящего и мягкого мужчину, который еще две недели назад крепко обнимал ее сильными руками. Который просил дождаться его. Который клялся, что обязательно вернется к ней. И он вернулся. Чужой, наполненный ненавистью и злобой, которые поглотили все его существо, став бездушной куклой, которой управлял чей-то извращенный разум… …Все происходило так быстро, что Киркенн не успевала даже понять, что именно происходит. Кухулин ослабил хватку черной нити на ее запястьях и она резким движением смахнула ее с рук. Тут же его лицо перекосилось от боли и оно вновь почернело от ненависти и злобы. Но Киркенн больше не думала ни мгновения, она повиновалась своему инстинкту и испепеляющая ярость заполнила ее глаза. Они стали густо-черными, словно большие темные дыры на бледном, искаженном болью лице. Кухулин схватил ее за горло, другой рукой занося меч, в котором отражалось пламя костра. — Очистительный огонь, призываю тебя! — широко раскинув руки в стороны, прокричала богиня Ужаса. Ярко-красное, с фиолетовыми отблесками пламя поднялось от ее ног к распахнутым рукам. Она обхватила ими лицо Кухулина и увидела, как вновь искажается от боли его лицо, глаза обретают ее любимую синеву. Он опускает длинные золотистые ресницы, меч со звоном падает на землю, его сильные руки крепко обхватывают ее за талию, прижимая к себе настолько близко, что стало невозможно дышать. В ее глазах отражается неистовое красное пламя, она улыбается, слыша за своей спиной веселый треск огня и дикие вопли боли демонов, завладевших телами скоттов. Плевать, что ее огонь уничтожит еще один народ. Они возродятся снова, они снова будут жить свободными от чужой воли. А Фортейн, если возродится однажды, вечно будет помнить свои деяния. Но тут что-то больно кольнуло сердце. Предчувствие того, что все еще не кончилось, ведь очистительный огонь сжигает все проклятия. — Не важно, — горячий шепот Кухулина прервал ее мысли, — мы справимся с этим. — Мы? — она обратила свой затуманенный яростью огня взор на лицо любимого. — Ты освободила меня, Немайн. — Мы? — Вновь спросила она, глядя в синее бархатное небо его глаз. — Мы. Клянусь, что найду тебя снова. Яркое, неистовое, горячее пламя охватило их, закрывая собой от криков и воплей горящих в очистительном огне скоттов. Через мгновения вся земля пиктов была охвачена им. И не было от него спасения, было оно всюду, где только мог увидеть взор… Рейна вздрагивает, приподняв голову. Девушка не понимает, кто она и где находится. Секунду назад ее тело горело в агонии разлившейся по венам боли, жар очистительного огня плавил ее кожу, плоть, кости, она сливалась с ним воедино, позволяя пламени поглотить ее, стать ею и разнести ее ярость по залитой кровью земле владений пиктов. Там, где Немайн касались Его руки и губы боли не было, и шепот обещания отдавался в ушах, успокаивая разрывающуюся на части душу. И вот, Она сидит посреди пепелища, но другого пламени, другого времени и другой жизни. Новое воплощение богини Войны и Ужаса. На ее губах тлеет пепел, рядом потрескивают догорающие угли, нос щекочет горький дым и запах костра. Она обнимает себя за плечи. Ей резко становится холодно, хотя угли еще обжигающе горячие, но девушку сковывает озноб другой природы. — Рейна! — болью отдаваясь в ее груди, голос раздается совсем близко и тут же слышны его мягкие торопливые шаги. — Боже мой, Ренни! Что произошло? — бесцеремонно вклинивается звонкий крик Летты и вот она уже разгоняет руками пепел, стремительно приближаясь сестре. Не обращая внимание на жар пепелища, что остался от конюшен, не думая о том, что может стать живым факелом. Рейна поспешно поднимается на ноги, все так же обнимая себя за плечи и отдаленно понимая, что на ней совершенно нет одежды: платье сгорело вместе с конюшней и тем, кто на напал на богиню Войны. Он выталкивает Миналетту на нетронутую огнем траву, отдаляя девушку от опасности. — Милая, ты вся горишь! В смысле, ты очень горячая, — Летта ураганом накидывается на сестру, сжимая ее в объятиях и едва не сваливая с ног. Сердце тут же пускается вскачь, Рейна, вцепившись в плечи девушки, отстраняется и долго смотрит на нее. Она видит сестру словно впервые: напуганное лицо с тонкими чертами в ореоле платиновых волос, белые от волнения губы, серые глаза в обрамлении длинных ресниц…и Рейна не узнаёт ее. Сердце богини Войны падает камнем в бездонную яму, слезы стекают по щекам против воли. Летта, так похожая на ее сестру из той прошлой жизни, это просто Летта. — Я вспомнила, — хрипло говорит Рейна, оторвав наконец взгляд от девушки. Она оглядывается и всматривается в высокий силуэт, застывший в нескольких метрах от того места, где исходят дымом останки кострища. Его лицо скрыто тенью, поза напряженная, скованная нерешительностью сделать следующий шаг. «Он тоже помнит. И боится моего гнева. — Рейна улыбается, не обращая внимание на причитания и вопросы Миналетты. Ее взгляд прикован к высокому мужчине с растрепанными ветром золотистыми волосами. — С каких это пор он его боится? Нет, просто замер от неожиданности, вот и все». — Что? — восклицает Летта, отрываясь от сестры на мгновение. Она не понимает, что эти слова были предназначены не ей. — Как это произошло? Вообще, что здесь было? Как ты себя чувствуешь? — Мина, укрой ее наконец! — раздается недовольный голос Куна, который стоит позади Джеда, деликатно отворачиваясь. — Ах, да! — сестра щелкает себя по лбу и нервно охлопывает себя в поисках, — Черт, у меня же ничего нет! — А Джед что тебе протягивает? — ворчит Кун, которому, несомненно, до чертиков надоело стоять ко всем спиной. — Точно! — Летта кидается к Иллюзионисту и выхватывает у Джеда из рук его же рубашку. — Спасибо! Рейна ежится, прежде чем рубашка Джеда оказывается на ее плечах. Дрожащими пальцами она застегивает пуговицы, от наслаждения закрывая глаза и вдыхая любимый аромат лаванды и вереска. Девушка, аккуратно ступая, отодвинув от себя сестру, подходит к нему. Джед стоит, зачарованно уставившись на нее, с совершенно идиотским выражением на лице. — Вот ты и нашел меня, Дэхев, — тихо шепчет Рейна, встречаясь с бирюзой его глаз. Узнавание мгновенно мелькает в ее взгляде — это действительно Дэхев, хранитель врат Потустороннего мира и ее Вторая половина. Джед вчера сказал ей правду. — Ты действительно помнишь, — выдыхает он, тут же стискивая девушку в крепких объятиях. — Рейна? — робко зовет сестра, но понимает, что ее никто не слушает. Кун в ответ на ее мысли качает головой и безмолвно показывает, что им лучше оставить пару в покое. Едва Миналетта проходит мимо сестры, Рейна вскидывает голову. Взгляды богини Войны и повелителя Льда пересекаются и лицо девушки искажается от гнева. Джед успевает сдержать ее мощную атаку, выставив перед братом защитное поле. Мощность волны, отразившейся от прозрачного барьера такая, что их троих сбивает с ног. — Ты! — Кричит Рейна, поднимаясь с земли и бросаясь на Хранителя Памяти, — Как ты смеешь смотреть мне в глаза после того, что сделал? Джед удерживает девушку за плечи, не давая сдвинуться с места. — Рейна, ты должна сначала выслушать меня и Куна. Ты многого не знаешь. — Она верила тебе! — Голос старшей МакЛанси срывается в шепот и по ее лицу текут слёзы, — А ты повел ее на костер. — Рейна, пожалуйста, выслушай нас. — мягко говорит Джед, — Прошу тебя. — Лета никуда не пойдёт с тобой, Ледд. Я даже на секунду не оставлю вас наедине! — Он не причинит Летте вреда. Кун продолжает хранить молчание, позволив брату говорить за него. — У меня к тебе множество вопросов, — не слушая Джеда, с вызовом говорит Рейна. — И ты ответишь на них сейчас же. В ее руке появляется огненная сфера. Но не такая, как раньше, маленькая и колеблющаяся. Теперь богиня Войны может в полной мере повелевать своей стихией и ее оружие по-настоящему смертоносно. — Мина, тебе лучше уйти. — не глядя на Летту, наконец говорит Кун. — Но… — Тебе сейчас здесь не место.