New Dawn Fades
Joy Division
Мы выпили. И сидели на кровати в номере. Рассказали вкратце о том, что с нами случилось. Пит сказал, что у него развился диабет и это вовсе не наркотики. Гипогликемия вызвала обморок… Алкоголь и сахар– всё, что его убивает. На то дерьмо он не подсядет по той причине, что видел своего отца в неадекватном состоянии. Он пообещал себе, что ни при каких обстоятельствах даже не будет это пробовать. Потому что он видел со стороны как страдают тело и разум его отца… До этого он никогда мне не рассказывал о нём. Спустя столько лет… Не знаю почему я даю волю чувствам, когда только выпью, но мне кажется я плакал: я приобнял его и уткнулся ему в плечо. Мне жгло глаза, я себя не контролировал: — Пит, я знаю, что это эгоистично просить тебя не сдохнуть, потому что это твоя жизнь и тебе решать, когда уйти из неё, я не должен в это лезть… Но мне порой кажется, что я просто не выдержу. Только не ты, Пит… — я понимал, что это воспримется как пьяный бред, походящий на детский лепет. Но после смерти отца от сердечного приступа у меня из родни осталась только Кёко. У меня не было больше близких мне людей. Я знал, что уже давно потерял Пита, но мысль о том, что он хотя бы просто существует в том же физическом мире, что и я — давало глупое утешение. Может это просто страх смерти, но… я боялся, что когда исчезнет последний близкий мне человек, к которому я был неравнодушен — я пойду под откос. Это не самоубийство. Я не хочу его совершать. Я не стану истязать себя, просто я не буду знать зачем я здесь. У меня никогда не было цели, у меня даже не было чужой цели, которую бы меня заставили осуществить. Даже у конформистов целей слишком много, чтобы выбрать себе какую-нибудь от скуки…***
В дни траура у меня, конечно же возникло чувство вины, что я не пытался с ним нормально общаться (с моим отцом), что старался с ним вообще не пересекаться. Но я не считал себя паршивым сыном или что-то типа того. Я жалел о том, что обстоятельства сложились так, что при жизни нам было тяжело выносить друг друга, хотя каждый из нас просто видел действительность по-своему. Осуждать кого-то бессмысленно, в его отношении я старался сохранять спокойствие. У меня не было к нему презрения или ненависти. Я просто понимал, что мы друг друга не изменим, как ни крути. И уж лучше просто не усугублять ситуацию. Кёко поняла мою тактику сразу…***
Мы лежали с Питом на кровати. Я держал его в объятиях, он же просто опустил свою ослабленную руку мне на голову. — Я устал, Пит… Знаю, ты устал больше моего, и я просто ною… — Всё в порядке. Я даже рад, что ты позволил себя таким видеть. Мне кажется, это то, чего мне всегда хотелось: чтобы ты доверился мне и показал уязвимую часть себя. — Я всегда считал себя грузом на чьей-то шее. Не хотелось отягчать и тебе жизнь. — Ты только и делал, что собирал чужой груз из солидарности, и потому уверился в том, что искренне никто не захочет брать что-то на себя от тебя… — Я бы хотел всё вернуть, но слишком поздно, да? — Если ты о смерти отца– обратной дороги нет. Если о нас… Я не знаю, Майкл… — Тебя не покидает ощущение, что нам больше нечего сказать друг другу? –Да. Мне кажется, что мы исчерпали всё это… — Мы так изменились за это время… — Знаешь, у меня будет ребёнок… — он произнёс это, и я опешил. — Мальчик или девочка? — я спрашивал так, будто он наш общий. — Срок пока не такой большой, пока неизвестно… — он взволнован, это видно, пульс участился. — Пит, я рад за тебя, правда…– почему-то после того разговора с Генриеттой о её дочери, я почему-то не воспринял эту новость «в штыки». Если так подумать, то у него давно уже началась своя жизнь. Может, и хоршо, что оно случилось именно так? Не для меня, но хотя бы для Пита?***
Утром мы собирали вещи. У него был самолёт до Манчестера. У меня был поезд до Нью Йорка. Из номера выходили не чужие друг другу люди, но и не такие близкие как прежде. Мы не прекратили общение, просто теперь наше отношение друг к другу было иным…***
Спустя пару лет мы встретились всей компанией на встрече одноклассников в Сауз парке. Генриетта перекрасила волосы, но была такой же полной. Фиркл однако сильно изменился. С возрастом он уже не напоминал того ребёнка, каким я его помнил с первой встречи. Ну а Пит… Стал совсем непохожим на себя в молодости: старый рокер, рыжие волосы на пару с сединой торчали из головы. Он сильно постарел, возможно из-за лекарств и выматывающих туров… Впрочем у него уже был сын-подросток. А у Генриетты дочь. Я уже не был таким худощавым подростком. Хотя моя внешняя угрюмость осталась такой же… Я не хотел детей по той причине, что не хотел превносить в этот дурацкий мир существо, которое появится по моей лишь прихоти. При том, что я даже не спрошу у него на то желания. Я был уверен, что не смогу жить семьёй с кем-то, делить жилое пространство с чужим человеком. Я привык к одиночеству. Может кто решил бы, что я бы пустил себе пулю в лоб от такой жизни — ошибаются. Я не был в отчаянии, чтобы это сделать. В моей жизни были и женщины, но я не смог с кем-либо по-настоящему сблизиться или поддерживать более близкие отношения, чем рабочие. Хорошие знакомые– это неплохо, с ними тебе необязательно постоянно общаться…***
От моих раздумий меня отвлёк Фиркл. Пока Пит ушёл ответить на звонок, а Генриетта покурить на улице: за столом остались лишь я и Фиркл: — Хах, забавно, Майкл. Ты один как будто не изменился. — Не знаю, но тебя мне было трудно узнать, в последний раз я помнил тебя совсем ребёнком. Время быстро летит…– я пожал плечами устремляя взор на пустой стакан у себя в руках. Да и я не знал о чем с ним говорить. — Если честно ребёнком я сначала впечатлился вашей компанией, меня устроила твоя роль «лидера». Однако твоё отношение к Генриетте было весьма пренебрежительным: вообще её стихи были связаны с тобой, я понял, что ты ей, видимо, нравился тогда, и меня это раздражало. Довольно сильно. А когда кто-то упоминал, что я самый младший из всех — злило ещё сильнее. Твои решения принять члена из эмо, а потом участвовать в каком-то конформистском конкурсе…– я считал тогда, что ты бестолковый лидер и подумывал даже занять твоё место. Думал Генриетта хотя бы образумиться… Вот тогда я и связался с эмо. И… — Да, тебе нравилась Генриетта, всё остальное– сделано на почве ревности. Я никогда не хотел быть лидером, да и никогда не вёл себя как лидер. Я был весьма отстранён от всего вокруг. Почему-то мне казалось, что Генриетте стало «веселее» с тобой, ты был ее последователем и верным слушателем. Я порой оставлял вас вдвоём: у вас было больше общего. — Откуда ты узнал? — Генриетта догадалась и рассказала мне несколько лет назад. Знаешь, может и хорошо, что так вышло: она сказала, что рада, что у неё есть дочь. Наверное, это должно было случиться. Так пусть… — Извиняться за «суку», брошенное ей тогда в больнице будет бессмысленным? — Как сам решишь… Думал завести семью? –Я ещё слишком молод, хочу насладиться жизнью, пока могу… — усмехнулся Фиркл. –Ну-ну… — едва произнёс я. Генриетта появилась в поле зрения, и Фиркл встал из-за стола к ней. Кажется он принял решение. Пит тем временем подошёл сзади и по-дружески хлопнул по плечу, как бы прощаясь: ему уже было пора ехать.***
Day of the Lords
Joy Division
Я какое-то время посидел один и пошёл затемно на улицу. Валил снег. Кёко я навестил ещё днём. Мы поговорили с ней. Вспоминали отца. Я спросил её как ей живётся здесь. Она сказала, что подумывала продать дом, в котором когда-то жили я, мой отец и Кёко, когда я был подростком, после новогодних праздников. А сама думала переехать к родственникам. На время моего приезда я могу пожить в этом доме с ней, а потом, я помогу ей убрать часть вещей перед своим отъездом, чтобы подготовить дом к продаже. Фотографии с моей матерью и отцом она аккуратно сложила в коробку «Воспоминания» и отдала мне. Там были и другие некоторые вещи, связанные с моей матерью и тем периодом жизни, когда мои родители ещё не развелись. Это было так давно…***
Я решил зайти на кладбище этим поздним вечером после «Встречи Одноклассников», посмотреть не заросла ли могила Матери и того м-ра Рэгли или же Рэдли… Долго курил и смотрел. Мне даже не о чем было рассказать им. Мне казалось, что моя жизнь сложилась так странно: ни плохо и ни хорошо. Я прогонял свои мысли о прошлом, о том как было, как могло случиться, чего не было, и чего могло бы не случиться… Направляясь домой, почти под ночь, снег уже валил несильно, а так замедленно, будто ты находишься в стеклянном шаре… Время вдруг перестало бежать и замедлилось… Наконец-то замедлилось. Я закурил на автобусной остановке. На лавочке сидел какой-то бездомный, который проворчал, что автобусы больше не ездят в такое время. У меня в кармане была наличка. Я не считал сколько именно, может купюры 3-4. Я привык расплачиваться картой. Я достал первую попавшуюся купюру: я из честности решил не смотреть сколько я ему даю. Всё что я знал, что там точно есть хотя бы сотня и 2 купюры по 50 долларов. Зачем я это делал? — не знаю, просто вдруг расщедрился из-за ничего. Может хотел почувствовать себя лучше. Но сделав пару шагов дальше вперёд понял, что ничего на самом деле и не изменилось.***
Strange Days Of Uncle Jack
Poison
Я вдруг подумал, что может для меня это не имело значение, но имело значение для других: У Генриетты и Пита были дети и семья. У Фиркла только складывались отношения с Генри снова. Маковски стал благотворителем, а в лице его жены я узнал простоватую девчушку, когда-то госпитализированную от удушья во время молитвы. Что ж, это и правда странно. Вся жизнь… Если бы… Если бы я не поссорился с Питом, если бы обратил должное внимание Генриетте раньше, поговорил с Фирклом, как со взрослым, а не с ребёнком, принял бы Кёко сразу, подыграл бы психологическим «приёмам» отца из книжки, — да, наверное, я бы был чуть счастливее, но… тогда бы не было счастья у других, пусть и такого своеобразного… Я вдруг остановился и уставился с тлеющей сигаретой пальцах куда-то в небо. Крупные хлопья снега летели прямо в глаза. «Интересно, что меня ждёт?» А снег всё падаети падает…
…
***