«Love you to death» Type O Negative
Она фыркнула, завидев тощую конформистскую суку из команды болельщиц этой тупой школы. Размалёванные шлюхи с пустыми бошками… Хотя нет, они полны полного ванильного бреда. Пфе… — Мне всё равно не стать такой…– с её тёмных и полных губ сорвалась такая глупость, так тихо, но я услышал. Что в этом такого привлекательного для неё? –Мм? — я сделал вид, что не слышал. –Я говорю, что Майкл опять задерживается, так что можем снова полистать Некрономикон у меня дома.– отмахнулась она приблизила мундштук к губам и затянулась. Медленно и задумчиво. А потом дым медленно заполнил пространство над её головой. –Не стоит его ждать, Пит уже сказал мне, что Майкл вернется не скоро. Из-за ноги…– я поднялся с места, желая, чтобы она пошла со мной. Но она на мгновение застыла, опустив свой взгляд куда-то вниз. –Вот как?..– произнесла она. Она точно была расстроена. Я это видел. Ранимая… — Будем брать кофе по дороге? — надо прервать этот несуразный поток мыслей в моей голове. Настоящие готы даже в мыслях остаются готами, из-за этих тупых конформистских дряней я похоже заразился идиотизмом. — Я хочу не только кофе, Фиркл.– Она встала, потушив сигарету, и тронула меня за волосы на макушке. Я испытал неимоверный трепет и жар одновременно, я думал, что перестану слышать что-либо ещё после этих слов, но ошибался: — Ты ещё такой ребёнок…– в эти слова она не вкладывала ничего уничижительного, она говорила это с такой грустной улыбкой, что я должен был понять, что она хотела бы собраться все вместе. По крайней мере она хотела бы видеть Майкла рядом. А меня это разозлило: даже не знаю, что больше, то что ей нужен этот вечно молчаливый и отстранённый похуист Майкл или то, что я всегда буду в ее глазах «ребёнком». –Я гот, — произнёс я твёрдо, желая, чтобы она и вовсе перестала употреблять в отношении меня это слово, «ребёнок». Возраст только цифра!.. Опять перебирает свои стихи, и пишет новые. Он не пришёл, поэтому у нее снова есть вдохновение. –Фиркл, не хочешь тоже что-то написать? — предложила она мне, придвигая бумагу, будто я ребенок, который скучает по рисованию каракулей.***
Жестокая тварь, въелась как ржавчина мне в сердце… Хочет, чтобы слёг от Столбняка и изгнивал изнутри, Чтобы всё вокруг залило кровью и гноем, Смотрит на меня то снисходительно, то свысока… Только потому что грезит глупой мечтой… Эта ведьма так любит холод: Любит, когда её оставляют одну, Когда её слова пустой звук… Она словно труп, Что ищет взаимности от живого… … Я хочу поднять её из земли, Насильно вернуться в мир живых. Теперь ей не нужно страдать И ожидать чего-либо от них: Я её некромант Она будет со мной Ведьмы не мрут Лишь ждут, когда вдохнут в них страсть к жизни… Да, я её некромант…
— Это даже лучше, чем то, что пишу я, — она ухмыльнулась: уголок губ слева слегка дёрнулся вверх. Эти полные губы почти не размыкались. Она глубоко вздохнула: ткань натянулась, даже крест приподнялся вверх вслед за грудью. Дым окутал комнату. Наваждение от похвалы, — я так жалок? Указательный палец скользнул вдоль мундштука, она склонила голову на бок: пряди волос коснулись ключицы. Пальцы оглаживали поверхность бумажного листа. Моя рука легла ей на бедро: –О, прости, я зачиталась…– она вернула мне лист, снова отвлекаясь на свои стихи. Она и правда не замечает?***
Будь мы ровесниками… Мне отведена роль её вечного фамильяра (чувствую себя собачонкой). Даст ли это ведьма себя утешить после того, как её опять обошли стороной?***
Я жалкий приспешник, который будет вынужден смотреть, как она пытается одарить томным взглядом слепого кретина. Будто она испытывает меня: сорвусь ли я с цепи? Ослушаюсь ли? Перегрызу ли другим глотку? Возьму ли своё? Мои стихи пустой звук для неё, такой же пустой, как и её поэмы о неразделённой любви к Майклу. Он может иногда и вовсе не прийти с Питом. А она ждёт. Смотрит иногда в окно. Вздыхает. Смотрит на луну и звёзды. А может в пустоту улиц за окном. А я разрываюсь между тем, чтобы грубо назвать её "унылой стервой", чтобы отвлечь её от мыслей о несбыточном, и тем, чтобы... обвить руками необъятное тело... погрузиться в него... заставить её мысли обратиться ко мне...***
Pyretta Blaze
Type O Negative
- Генри, - произношу я на выдохе, прежде чем сигаретный дым, пущенный ею мне в лицо достигает моих глаз и застилает пеленой. Я содрогаюсь, а она издаёт уничижительный смешок. Тёмные полные губы, помада лилового цвета... Полные груди едва прикрыты, а мой взгляд уставляется на большей крест, покоящийся на ложбинке между ними. Я не верующий, но богохульством не будет считаться, если я совершу "евхаристию"? Про себя лишь я усмехаюсь и склоняюсь к кресту и целую распятие. И делаю это ещё раз, чтобы покаяться в последующих грехах: вновь склоняюсь к груди Генриетты, ожидая стоны, но теперь вижу перед собой лишь свою пустующую комнату. Я снова спал. И снова эти сны. Они появляются всё чаще. Я никогда не получу своего, да?! У неё широкие мягкие полные бёдра, не понимаю, что может быть сексуального в выпирающих из кожи костях?! Я прикладываюсь к ним губами: мне хочется мучать её также, как и она меня, когда пытается игнорировать. Я солгу если скажу, что не испытываю ту самую истому, как и она сейчас, лёжа подо мной. Она вздыхает, уже не сдерживаясь. И я опять просыпаюсь у себя... Я уснул обратно и проспал школу. И плевать... О, Генри... Лучше погрузиться в долгий сон, чем опять столкнуться с этим равнодушием в реальности...***
В свои 12 Мне уже труднее справиться со своей тягой к Генриетте. Со своей ревностью к Майклу. Он такой идиот, что-то мнит о себе... Пит вообще не отсюда. Спасибо ему, что приютил кошку, но у меня стойкое ощущение, что он подлизался к Майклу, и потому торчит с нами. Этот эмо... Их становится всё больше, их следующая цель - и наша малочисленная компания готов. Мы всё равно обречены. Я могу спасти Генри, отдать в жертву Майкла и подставить Пита: он бывший эмо, все явно подумают, что это он решился сотрудничать с этими ноющими сопляками. А что до позёров-вампиров: они так непостоянны, этих обратить будет куда проще...Осталось лишь раскопать эти "Фикусы"...***
Генриетта выглядела болезненно после лагеря. Я часто навещал её, но у Генри случались вспышки раздражения или слёз. Она была не уравновешена. У меня сжималось сердце глядя на неё. Но мне нельзя утешать её. Она не позволит мне этого сделать. Только не мне... Она попытается скрыть свои эмоции от меня, ведь я ребёнок, которому не стоит видеть подобного. Я раздумывал над тем, чтобы надавить на Майкла, и заставить его прийти хотя бы в этот раз.***
POV Майкл
Меня силком схватили и забросили в машину. А дальше отец повёз меня в этот концлагерь. *** За пару дней до этого Генриетта пропала «на пару дней» в лагере. В наказание за то, что брала машину отца. Она вернулась довольно странной спустя 2 с половиной недели: чересчур эмоциональной и раздражительной. Мне даже показалось, что она чуть пополнела, хотя, может, мне всё это казалось странным и непривычным просто потому, что она отсутствовала так долго? С течением времени изменения в Генриетте стали заметны всё больше: она меньше стала писать стихи, когда мы все собирались у неё, она иногда могла заснуть сидя на месте, прикрыв глаза, держа трубку, из которой обычно курила (в последнее время она курила всё реже, иногда её даже просто мутило: порой я слышал как она судорожно дышит и откашливается в ванной комнате). И на мой вопрос, нужна ли ей помощь, она раздражённо отказывалась от неё. Меня это беспокоило, и всё же один раз я решил проведать её один: без Пита и Фиркла. Я не помню, чтобы когда-то общался с ней тет-а-тет после того как к нам присоединились Фиркл и Пит. В какой-то момент я полностью о ней забыл, хотя стоило уделять ей внимание: я поймал себя на мысли, что переложил это по большей части на Фиркла: он всегда был добровольцем пойти к ней, всегда слушал её с таким восхищением… Он, как ребёнок, не может скрывать истинных эмоций, как ни пытайся, а это было заметно, по крайней мере для меня. *** Генриетта сидела за столом, слушая музыку в наушниках. Я постучал в дверь, чтобы она отреагировала на звук (музыку она включает не так громко, порой мне кажется она стала различать за спиной шаги). – Отвали мам, я занята! — крикнула Генриетта, но мой стук не прекратился. Ей пришлось обернуться: она удивилась на секунду: брови слегка вскинулись, но она как будто сдержала себя и нахмурилась ещё сильнее: — А, привет, Майкл, чего тебе? — она спросила и тут же отвернулась, возвращаясь к своим делам. — Я хочу поговорить с тобой, Генриетта. Мне кажется, с тобой что-то происходит. Я этим обеспокоен, впрочем и остальные тоже… — она сделала шумный раздражённый вздох, и что-то мне подсказывало, что она закатила и глаза, но всё что я видел, так это её спину. — Я в порядке, доволен? Если тебе больше нечего сказать, то уходи, мне не о чем с тобой разговаривать! — я чувствовал с её стороны обиду, но мне было трудно понять что именно я сделал не так. Тот факт, что её отправили в лагерь? — что ж, может быть, она вправе винить меня, если ей будет от этого легче. Всё, что я хотел в тот момент — это то, чтобы Генриетта вернулась к нам. — Извини меня за то, что пригнал поздно машину и тем самым поставил тебя под удар. Я, как старший из всей нашей четвёрки, должен был предвидеть последствия для каждого из нас. Я знаю, что не искуплю тех дней, что ты провела на той каторге, ты можешь не прощать меня, я не требую этого, всё что я хочу тебе сказать, так это то, что мне, Питу и Фирклу не всё равно на то, что с тобой происходит… Ты плохо выглядишь: мне почему-то кажется, что ты заболела. Я не врач и не хочу ставить какие-либо диагнозы, я в этом не компетентен, но… У моей матери были похожие симптомы, хотя в свои 12 я, возможно, мог замечать не всё… — я опёрся на дверной косяк и мой взгляд переместился с её спины на тёмный ковёр под ногами, я пространно погружался в смутные воспоминания. — Чем болела твоя мать? — она напряглась, но уже не была так груба в своей речи. — У неё был рак, обнаружили слишком поздно, исход был предрешён… Я не хочу тебя пугать, я и не утверждаю, что это именно рак, но я как будто чувствую, что ты ослабеваешь… — она прекратила водить ручкой по бумаге и затихла на секунду. — Майкл, в последнее время меня стали посещать суицидальные мысли… — она повернулась ко мне: её тушь была небрежно смазана у глаз. — Кажется я превращаюсь в эмо… — она утёрла подводку у левого глаза и я заметил на руке шрамы. — Это ты имел ввиду под болезнью? — её губы поджались, будто она сдерживала слёзы. — Чёрт, мне стыдно… Этот лагерь что-то сделал со мной, изменил меня… — Генриетта, расскажи мне всё, — я хотел было сделать шаг к ней, но снизу донёсся голос её матери. Генриетта вздрогнула и тут же отвернулась. — В другой раз, Майкл… — тихо выдавила она из себя. *** Несмотря на внешнее спокойствие, я был взволнован. Я воспользовался ближайшим таксофоном и позвонил Питу на дом. — Пит, может быть я параноик? — я произнёс это с досадой, будто желая услышать в ответ: «Да, немного, Майкл, я не думаю, что Генриетте что-то угрожает…». — Знаешь, мне кажется, что она прикрывается тем, что превращается в эмо. В том лагере и правда что-то произошло с ней… — Пит замолк, и я напрягся в этот момент. — Перезвони мне, как доберёшься домой… — Пит повесил трубку, а я стоял всё ещё озадаченный, пытаясь понять, почему всё так произошло. Походило на странный сон, где смешались вина и страх. *** Я вернулся, и мне были не очень рады: отец встретил меня, держа знакомый мне буклет в своей руке. Это не предвещало ничего хорошего, это то самое место, куда отвезли Генриетту: — Майкл, я отправляю тебя в лагерь. Я хочу, чтобы ты был нормальным, надеюсь тебе там вправят мозги! — он был строг, как и всегда. — Я никуда не поеду, с Генриеттой что-то там случилось. Она сама не своя. Мне кажется там небезопасно… — я сказал как есть, ожидая возможной пощёчины (отец не бил меня с того раза, впрочем он никогда и не бил, но почему-то мне казалось, что сейчас это могло повториться и сейчас). — Ваша подруга стала человеком! Может не так, как это ожидалось, но по крайней мере лучше, чем было раньше! — уверенно заявил он. — Она режет вены, у неё шрамы на руках, — это ненормально! И раньше она так себя не вела, почему ты не хочешь принять мою сторону хотя бы сейчас? — я хотел чтобы он в чём-то согласился со мной хотя бы раз. Именно сейчас. Я хотел, чтобы мне поверили. Хотя бы потому, что я твой сын. Я ведь не перечу тебе сейчас, я хочу, чтобы ты услышал меня. — Садись в машину, Майкл. — скомандовал он без тени эмоций. — Твои вещи уже в багажнике. Живо! — Ехать на ночь глядя? Ты серьёзно сейчас? — я хотел хотя бы немного здравомыслия. Хотя бы до утра следующего дня. — Я устал, Майкл, это послужит тебе уроком! — он толкнул меня в спину в сторону выхода. А потом толкнул в машину и мы поехали в этот чёртов лагерь. *** Лагерь был пристанищем таких же, как я: жертвы конформистского режима, отправленные сюда отбывать своё наказание за попытку пойти по своему пути, везде ставили эти дурацкие фикусы (видимо все христиане тащатся от жутких вещей на старости лет). Впрочем вместо глупых мероприятий, я решил выяснить, что именно так травмировало Генриетту. К сожалению, ничего пока не вызывало сильных подозрений, пока я пребывал тут. Посредственность и уныние — да, это ожидаемо, но оно не воздействует так сильно. Было что-то ещё, что я упускал из виду… Каждый день всего раз вечером разрешалось звонить домой, чтобы общаться с родителями: я же использовал этот звонок, чтобы поговорить с Питом и снять с себя усталость и напряжение после дня бессмысленной болтовни о Библии и Иисусе. — Майкл, многих стали туда увозить, это уже напрягает. В общем, у меня есть план, чтобы вытащить тебя оттуда. Если что, какое-то время отсидишься у меня, вместо оставшихся дней на каторге: я знаю, что отец тебя за порог не пустит. — Твоя мать не будет против? — чёрт, Пит, я знаю, что не против, так бы ты мне этого не предложил. — Она уедет в очередную командировку на неделю-полторы. Так что мы спокойно проведём это время втроём: я, ты и кошка. — он усмехнулся. — Какой у тебя план по вызволению? — спросил я. — Всё же провернуть такое в одиночку — будет весьма сложно. — Скажем, я нашёл сторонников, вынужденное сотрудничество, но так у меня будет шанс тебя вытащить оттуда. — он вздохнул. — Спасибо тебе, Пит… — мы оба повесили трубку. *** — Что тут делает Маковски? — теперь я понял, почему Пит в тот раз так вздохнул. — Хах, у меня тут и свои дела есть, можете сваливать, я тут разберусь сам со своими вампирскими последователями! — он так пафосно это заявил, что от рвотного позыва меня удержало только какое-то чудо. — Мы заключили сделку, а теперь садись в машину и поехали от этого балагана куда подальше… — Пит взмахнул чёлкой от нетерпения и мы поехали с ним вдвоём. Пит объяснил, что в интересах Маковски вернуть себе немного влияния: развелось слишком много «покалеченных христианским лагерем», Пит помог ему организовать кучку «дешёвых позёров-кровососов», чтобы они совершили налёт на это убогое место. Хотя, судя по рассказу Пита, было понятно, что всю работу сделал он, а Маковски лишь предоставил средства. Несмотря на всё это, я был рад оказаться в месте, где было относительно спокойно. *** Генриетта выглядела уже лучше, правда Фиркл как будто сильнее ужесточился. Всё чаще называл её «сукой», меня практически игнорировал, либо закатывал глаза. Пита он ещё более менее терпел, иногда расспрашивая про кошку. Тогда я свёл это на подростковый период, но гораздо позднее я понял, в чём именно было дело. Однако, в отношении всех у меня складывалось впечатление, что я не в курсе чего-то, как будто у каждого из нас появились тайны друг от друга. Либо оно всегда и было так, просто замечать я начал всё это только сейчас...***
POV Фиркл
Anesthesia Type O Negative
Эта сука трахалась с кем-то в лагере и залетела. Жирная шлюха! Она предала меня! Какого х*я я вообще стою и выбираю ей долбанный букет из чёрных роз? Да, потому что они такие же ядовитые и гнилые, как и её душонка! Наверное её ещё сильнее разнесло после родов, я просто обязан это увидеть! Я иду, чтобы позлорадствовать над ней, высказать ей всё, что думаю. Ехидная тварь! Надеюсь эта стерва еле дышит... В палате никого из родственников не было: что ж, отличный момент, чтобы поквитаться. Она без макияжа, но всё равно выглядит бледно; лежит, уставившись куда-то на жалюзи. Она переводит взгляд на меня и заметно удивляется. Но я ей не даю и слова сказать, швыряя букет ей на койку, прямо в ноги: - Что это за херня, Генри? - я не буду церемониться, а зачем? - Ты о чём? - она прикидывается идиоткой, или правда не понимает? - Родильное отделение? Кто вообще успел обрюхатить такого кита, как ты? Когда вообще это произошло? Почему я об этом узнаю только сейчас? Майкл и Пит давно уехали на учёбу подальше от этого города, им вообще плевать. Они даже не интересовались, что с тобой, не проявили ни единой попытки! А ты вот отмалчиваешься месяцами, игнорируешь, чтобы я вот так вот узнавал, что у тебя ребёнок? - она молча слушала, не пытаясь вставить и слова. - Ты истеричная стерва, которую надо вечно жалеть! Самой не смешно? Если для тебя я какая-то долбанная собачонка, которая вечно будет бегать за тобой, то пошла ты! Пошла ты, жирная сука! - озлобленный на неё я вылетел из палаты. Я так понимаю, что "отец ребёнка" никогда не заявится, и Генри либо сама будет маяться с пелёнками, либо отдаст в детдом... Плевать! Это не мои проблемы! Пусть катится к чёрту!***
Спустя столько лет я наконец устроил свой мелкий тату-салон. Наколол почти всё тело: попробовав один раз, хочется набить ещё что-нибудь новое... Правда ни с кем тесных отношений завести не получилось: девушки выглядели так однотипно и просили всегда набить одно и тоже: какую-нибудь надпись курсивом на пояснице или же цветы на ляжках. Подобные заказы были настолько скучными, что порой я старался придумать что-нибудь своё. Чёрные розы с шипами и черепом - классика. Почему-то это вызывало у меня мысли о прошлом: о Генриетте. Я бы сделал эту татуировку ей на груди. Она всегда могла оценить моё творчество... Почему-то до сих пор я воображаю её женщиной, которую я никогда не заполучу, даже в своих фантазиях... Это так жалко и невыносимо...***
На встрече выпускников Генриетта не изменилась: ну может цвет волос сменила, а так... Я так злился на Майкла, а оказалось, что у него были и свои проблемы. Точнее, у каждого они были. Просто сейчас, глядя на него и болтая с ним, я как будто отпустил эту ревность. И тогда я решил подойти к Генриетте. Знаете, разница в 5-6 лет стирается с возрастом, и она не кажется такой уж большой пропастью... Я знаю, что у неё дочь-подросток, но меня не смущает это. Ещё пару лет и та начнёт самостоятельную жизнь, а я попробую наладить всё с Генри. Но сначала... Мне стоит извиниться...