Альтерация

"Всякому человеку нравится то, что на него походит..." "Подарки Феи" Шарль Перро Энакин никогда не материализовался в спальне. Пусть они с Асокой были вместе более полугода, он уважал личное пространство своей “феечки”, как ему нравилось её называть. Да и появляясь среди холла, поднимаясь по лестнице и доходя до двери мужчина предвкушал встречу с девушкой. За время отношений, мир по-прежнему ничего о них не знал, зато колдун узнавал каждый день что-то новое, как об Асоке, так и о себе. Например то, что оказывается, можно, влюбляться с каждым днем все сильнее и сильнее. Находить новые стороны, ловить новые взгляды, слышать новые слова и видеть в них новый смысл. Одно его имя вдруг звучало каждый раз по-своему. Но всегда с неизменной радостью. Для Асоки, пылкой феи, чьи сердца, говорят, были непостоянны, их чувства тоже стали чем-то большим, чем интрижка. Они прорастали друг в друга и не могли дышать подолгу на расстоянии. Поскольку для всей Теневой Реальности Энакин Скайуокер просто отчего-то развелся с женой, а его воспитанница жила в небольшой съемной квартирке в Лондоне, порой им приходилось расставаться. Время от времени, фея оставалась ночевать там, в тех двух симпатичных комнатах с видом на Ботанические сады Кью, и Энакин не переступал порог тех покоев. Видеться они могли лишь на публичных мероприятиях Совета, бросая друг на друга вежливые взгляды, но всей душой желая соприкоснуться кончиками пальцев. Асоке даже нравилась эта игра. Пару раз она игриво, проходя за спиной Энакина, когда тот вел беседы, касалась его запястья, если руки мужчины были сложены за спиной, как он часто любил. Но затем официальность заканчивалась и фея возвращалась в их спальню в замке, напевая какой-то модный лондонский ритм. Шепча, что здесь нет шума города и показывая как скучала, как безумно скучала все эти “бесконечные минуты, Эни!”, однако без единой капризной нотки. Её восхождение в Совет было все ближе. Да, Носферату клана Дракула тоже была удивительно хороша, но казалось, не столько Рей, сколько Хакс хотел место для нее в Совете, сама же девушка вроде не особо верила именно в это управление, потому больше интересовалась своей фармацевтической компанией. Но её красота, ум и немалый труд на пользу людей делали её очень серьезной…. У феи никогда не поворачивался язык назвать Рей конкуренткой, потому что слово было несколько злым и резким. Просто такой же претенденткой, как и она. Часто, по ночам, сидя у камина, и Энакин, и сама Асока признавали, что проиграть Дракула - не зазорно. Та, на удивление чистая душой, сердцем и помыслами, могла принести не меньше пользы для объединения магов и иных представителей Теневого Мира, а именно это и было важно. - Если бы я не была твоей, за кого бы ты проголосовал? - Накручивая голубую прядь на тонкий палец, спрашивала Асока. - По правде, у нее куда больше опыта. Как политик, я бы выбрал её, а потом бы с помощью Рей добился расширения количества участников Совета. Она бы справилась. Но как мужчина, я выбрал тебя, моя маленькая. - Энакин, обещай мне. Обещай проголосовать за Рей, - шептала фея, перебираясь к нему на колени. Обвивая руками шею. - Обещай. Я хочу, чтобы ты поступал честно. Это не будет означать, что ты не веришь в меня. Колдун кивал, обнимая свою девочку. Крепко-крепко. Знал, что дело не только в его голосе. Юность и открытость Асоки очень привлекала внимание, на фоне опытной, но все же холодной - во всех смыслах - Рей. Более молодые участники совета считали, что опыт не столь важен, как желание, а его у феи, как раз, было не занимать. Потому, накануне революционного голосования, даже Энакин не мог предсказать, кто же получит такое нужное место и какой всплеск всего за собой потянет. В случае победы Рей, как поведут себя Асиман? Сорвутся ли с поводка, станут ли оборачивать людей? Ведь именно раскол среди вампиров вызывал сомнения в силах Дракула. В отличие от Асоки, которая смогла сделать так, что все фейри объединились. Но стоило признать, что феи были более миролюбивы, чем нежить, имеющая настоящую кровавую ненависть. Словом, все не было просто, но Энакин, затеявший эти реформы от начала до конца, ощущал себя на удивление спокойным. Он получил то, о чем даже не мечтал. Его жизнь изменилась кардинально и мужчина знал - наступит время и Асока также будет менять мир. Даже если придется подождать. Пауза - в случае возможной неудачи - будет лишь временем, которое фея потратит на то, чтобы получить опыт. - Если выиграет Рей, что будет с нами? - Порой любопытствовала Асока. Девушку не утомляло жить вдали от мира, но на публике делать вид, что Энакин - не её жизнь, было сложно. Как и принимать ухаживания. Люк, перенесший отказ, вел себя сдержанно, был не единственным, кому нравилась фея, потому Асоке хотелось, дабы весь теневой мир знал – она пара вот того мужчины, а значит ей не нужно больше выслушивать скучные попытки сходить в чайный салон. - Мы перестанем скрываться в любом случае. Независимо от решения Совета, - искренне пообещал Энакин, которому не хотелось, чтобы девушка решила: он будет с ней лишь в случае победы. Асоке не нужно пытаться быть достойной, она была и так лучшим, что с ним произошло. Словом, все шло своим счастливым чередом. Голосование Совета не висело над парой дамокловым мечом, оно было лишь точкой некоего отсчета. Потому Энакин, накануне важного голосования не ощущал тревогу. Был в привычном, приподнятом настроении человека, у которого жизнь текла в прекрасном русле. - Маленькая моя, смотри что я принес, - заходя в спальню, произнес Энакин. В его руках была охапка гиацинтов синего и нежно-голубого цветов. Предвестники весны пахли чуть насыщеннее, чем мужчине хотелось бы, но они были олицетворением его феечки. Асока, плоть от плоти природы, любила все интенсивное, яркое, ароматное. Выбивающееся из серости будней. Весело, разгоняя апрельский нудный дождь, в камине плясал огонь. Ужин девушка накрыла здесь же, на низком столике. Ей нравилось, когда они сидели на полу. Поближе к теплу и красоте. Среди тарелок горели высокие голубые свечи. Асока привнесла много любимого цвета в сдержанность замка, но главное – она привнесла себя. Энакин вдруг замер, понимая, что за теплом отчего-то не ощущает привычного биения жизни, ведь обычно Асоку он ощущал неким источником, ключом, бьющим вокруг себя и такая странная пустота. Девочка давно должна была вернуться да и стол был накрыт… Ощущая себя странно, мужчина обернулся, хотя все его инстинкты когтями упирались в воздух. Мозг уже сообразил, но сердце ещё не поняло, потому колдун покрылся мурашками, а потом… потом глаза увидели. Его девочка была здесь. Как всегда, здесь. Лежала на кровати, поверх одеяла. Расслабленная. Будто спала. Черно-белая, как немое кино. Жуткое кино, потому что картина была слишком умиротворенной. Дернувшись, уронив цветы, Энакин бросился к ней, зная, что уже поздно. Феи полностью теряли цвет только в случае, если жизнь покидала их. - Асока, - беспомощно, бессмысленно бросил Энакин, касаясь ладонями уже холодного тела, - маленькая моя… Асока… Она была в своем любимом голубом платье – том самом, в котором Энакин увидел её впервые. Поверх обесцвеченной феи оно смотрелось издевкой. Все цвета казались издевкой, как и сладковатый аромат гиацинтов, который весь мир ассоциировал с весной, а лишь греки - со смертью, что постучала… нет, что вошла в стены этого замка. Насильственной смертью. Мужчина нежно погладил щеку. Странно, даже неживая она улыбалась и оттого Энакин не мог принять то, что видел. Пока не опустил взгляд ниже и не увидел две точки на шее. Признаки ужасного вероломства. Здесь побывал кто-то кого девочка не боялась. Кто-то, кого она радостно встретила. К кому хорошо относилась. Ради кого спокойно сняла его защитные чары. Не враг. Не Асиман, которых Асока побаивалась. Дракула. Сучьи дети Дракона выпили его девочку досуха и она, такая красивая, улыбалась в никуда. И Энакин знал, кого Асока принимала и подпускала к себе в том клане. - Я вернулся, моя маленькая, вернулся. Я всегда возвращаюсь к тебе, как и обещал, помнишь. Я с тобой, Асока. - Он прижал её к себе, целуя серые пряди. Будто успокаивая. Просто обнимая. Тело, в котором уже не было души. Тело, которое завораживало его красотой. Мечту, что у него забрали. Его мир. Дракула унесли мир, отобрав бесценную, бессмертную жизнь. - Моя девочка. Моя феечка. Я люблю тебя. Его отчаяние было так велико, что великий колдун был парализован нахлынувшей болью, но отчего то ему казалось важным утешить её, сказать то же, что и всегда, успокоить, убаюкать, провести в вечный сон, в который Асока ушла без него. Проведенная кем-то ублюдочным, чужим. Кем-то кто предал всех. А потом Энакин вдруг подхватил девушку на руки и растворился, чтобы через секунду очутиться перед Сан-Жерменом, который как раз потягивал вечерний бокал коньяка. Завидев старого знакомого, он удивленно вскинул бровь, а потом лицо алхимика помрачнело, когда сообразил, что за ноша в руках у темного мага. - Спаси её, - ничего не объясняя, сипло попросил мужчина, - спаси. У тебя же есть эликсир жизни. Я все сделаю, только спаси. Она не может умереть так рано. Он говорил, бережно прижимая к себе Асоку и по глазам алхимика видел, что просьба безнадежна. Эликсир мог продлевать жизнь, но возвращать мертвых никому не было дано. Но губы продолжали молить о спасении, в то время как руки обнимать то единственное, без чего его мир тоже был сер и пуст. - Мы не над всем властны, - тоном священника, призывающего к фальшивому смирению, произнес граф, поднимаясь и изучая Асоку. Но когда попробовал коснуться, Энакин оскалился. Её уже осквернили, отобрав жизнь. - Впрочем, есть один способ дать ей еще один шанс. Не факт, что выйдет… - Что делать, - тут же оборвал плавную речь Энакин. Его глаза были сухи. Знал, что плакать, оплакивать драгоценную потерю он будет всю одинокую жизнь, но сейчас в нем просто что-то умерло и он был оглушен иррациональностью. Размер трагедии не укладывался в голове. А уж в сердце - тем более. - Она же фея, а те перерождаются после смерти. В деревья, в бабочек, в цветы… я могу попробовать скоординировать энергию и запустить заново её цикл, переродив в человека, но нужно где-то взять для этого жизнь. Её вечность из нее выпили. - Мою, возьми мою. Пусть только живет. Она слишком хороша, чтобы уйти. - Энакин, она будет человеком. Начнет сначала. Если все выйдет, я укорочу твою жизнь лет на семьдесят-восемьдесят. Ты проживешь намного меньше, а девочка - ровно столько, сколько нужно человеку, чтобы не страдать. Проживет, не зная тебя. Кем-то иным. Ты не выдержишь. Однажды ты можешь встретить её и спятить потому что не увидишь узнавания в глазах. Тебе нельзя будет к ней прикоснуться, потому что у вас будет одна жизнь на двоих и это убьет кого-то, скорее всего её. Ты можешь увидеть как она влюбляется, выходит замуж, рожает детей. От другого. И… - Плевать. Сделай это. Пусть. Она. Живет. Пусть живет. Пусть будет счастлива. Мне больше и не нужно. - Он быстро кивал, присаживаясь и укладывая свою фею на кушетку. - Я не буду её искать. Просто пусть начнет сначала. Прости, маленькая, из-за моего упрямства у нас было так мало времени, но обещаю, впереди у тебя будет новая, длинная жизнь. Ты снова узнаешь людей. Будешь жить, хорошо? Обещай мне любить. Себя. Жизнь. Кого-то хорошего. Я обещал всегда возвращаться, но… не сделаю этого, лишь бы ты вернулась. В этот мир, который утратил тебя слишком рано. Я люблю тебя. Люблю, - мужчина наклонился и коснулся губами губ. Знал, что поцелуй любви не снимет две точки на шее. Просто прощаясь. А потом, наклонив голову, разрыдался, поскольку девичьи руки, раскрывающиеся каждый раз, не приняли его в объятия. Мало. Они были в паре слишком мало. И он уже очень скучал по ней. Но знал, что отпустит, чтобы Асока жила снова. Пусть и без него. Это не помешает ему любить ее до последнего вздоха. И даже больше. *** В ту же ночь после переулка - Бенджамин, - Простонала Рей, слегка задыхаясь. Сминая простыни. - Бен! - Вытолкав сквозь сон и стон драгоценное имя, девушка, вздрогнув, проснулась. Посмотрела в потолок, покрытый морозными узорами от ее эмоций. - Бен… Голос прозвучал тише. Если минутой ранее две согласные и одна гласная звучали со страстью, то теперь в буквах, сорвавшихся с пересохших губ, было лишь отчаяние. - Ох, малыш, ну что же ты надел, что? Натянув одеяло на плечи, девушка повернулась на бок, глядя на привычно пустую половину кровати. Бен ночевал в этой постели всего раз, но его силуэт будто отпечатался там, где он, выдохнув впервые огонь, отключился. Потому Рей протянула руку и погладила темноту дрожащей ладонью. Пальцы прошли сквозь пустоту. Девушка выругалась. Ненавидела то, что происходило с ней. Ненавидела думать о нем, скучать, мечтать. Ненавидела любить. Ненавидела ненавидеть. И боялась. Боялась его хотеть. Каждую ночь. До хрипа, до стона, до боли, а потом - до отчаянного крика, который, отражаясь от стен, нарастал в ушах. Как можно было жаждать его в себе? Он предал её. Он предал их. Он предал это тело, которое горело и тосковало. Глупое мертвое тело. А оно-то его хотело. - Проклятье. Как ты делаешь это со мной? Как? - Зарычала Рей, ощущая, как у нее мурашки бегут под кожей от одной мысли о мальчишке. Днем она сопротивлялась, ночью была одинока, а из-за этого уязвима. Потому… не закончив мысль, девушка зло рассмеялась. Носферату, которая боялась темноты. Как это жалко! Но да, ночи тревожили Рей, особенно такие. Безлунные. Безвездные. Слишком тихие. В которых отчетливо слышалось, как в мертвом теле безумно бьется сердце. - Чертов трикстер, чертов-чертов трикстер! Этот его последний фокус, что он, наверное, невольно с ней провернул, ему удался, но она не оценила того, что ей хотелось его до безумия. Бен же пытал её! Пытал больнее всего именно этим. Угрозой близости и вот… она скулила по ночам так, словно действительно, была лишь похотливой нежитью. Рей закрыла глаза, будто так пустота могла куда-то исчезнуть. А ведь у нее был шанс хоть одну ночь провести вне одиночества, но ей было сложно впустить кого-то в свое тело. Пока девушка ощущала, что не готова, хотя до Бена секс ради секса её вполне устраивал. Позволив Лоэнгрину себя поцеловать, она точно знала, что не преследует цель сделать Бену больно. Это была проваленная попытка двигаться дальше. Отстранившись, Рей предложила парню “для начала выпить” и тот кивнул. Он пил Grey Goose, она цедила гранатовое вино, не ощущая вкуса. Лоэнгрин много говорил, Рей - лишь пялилась в пустоту. Пила и пялилась. Потому что мысленно общалась с Беном, не с ним. Злилась, что не может дать этому человеку даже такую мелочь - беседу, о которой тот попросил под гипнозом, потому что в голове продолжала прерванный диалог со своим трикстером, в котором кричала, как ей больно. Озвучивала то, о чем молчала при встречах. Больно за себя. Больно за него. А человек пил водку со льдом больше не пытаясь поддержать беседу. Их колени под столом соприкасались, как у любовников, но ни он, ни она не продолжали более тесное знакомство. - Он, правда, мой друг. Единственный за многие годы. - Единственный, да, - кивнув, согласилась Рей. Было нечто жуткое и забавное в том, что самый вроде эгоистичный человек на свете коснулся наиболее одиноких сердец и заразил их собой. Положив деньги на стол, Лоэнгрин сказал, что вызовет ей такси и хоть ехать было особо некуда, девушка согласилась. Потому что порой в их с Беном безумном романе этого и не хватало. Обычных, человеческих моментов, вроде такси, в которое парень сажает любимую девушку, целуя на прощание так, словно обещая не забыть никогда, хотя завтра они увидятся. А затем стоит и смотрит вслед. Пока они ждали такси, Рей стояла с незажженной сигаретой во рту. Будто надеясь, что придет тот, кого любит и чиркнет зажигалкой. Или пальцами. Вдохнет огонь в табак, а может - в нее саму. Но машина подъехала, сигарета улетела в урну, девушка обменялась с Лоэнгрином поцелуем в щеку и не узнав его имени, уехала. Назвав адрес наугад. Глядя, как человек уходит…нет, не в ночную темноту, а во Тьму. Настолько густую и личную, с которой у нее не было сил помочь, поскольку сама тонула вот в такой же. Как Бен. В болоте. Проклятие, он ведь, правда, мог утонуть. За дюжину долбаных лилий, когда на самом деле Рей всю жизнь любила лишь тюльпаны. И его. Своего мальчика. Любила больше, чем свою злость, потому не могла смириться с тем, что едва не потеряла. Наверное, поэтому, переместившись в замок, сбросив полностью одежду, уснула, позволив ему во сне взять её. С той восторженной страстью, что и всегда. Но сны заканчивались всегда ещё до того, как она кончала, потому просыпалась, жадно хватая ртом дыхание. Тоскуя. Умирая. Тяжело дыша, ощущая, как там, между ног, разливается стыд. Она что, мать её, жертва какого-то стокгольмского синдрома? Ведь нет же. Просто обреченный вампир. Закрыв глаза, желая утешения, девушка быстро пробежалась пальцами по своему телу и прикоснулась к клитору. Выругалась. Её не пронзило током. Делая несколько движений, Рей не расслабилась, а лишь рассердилась. А затем представила его взгляд, Бенджамина. Ему нравилось наблюдать за ней. Пару раз, возвращаясь домой - тогда, когда Рей ещё ждала в кресле, он садился на пол и задерживал дыхание, а она, закинув ногу на ручку его драгоценного кресла, ласкала себя, втягивая ноздрями дым, который возбужденный мальчик выдыхал. Постанывая, спрашивала считается ли это пассивным курением и тогда Бен одним резким движением входил в нее до упора, шепча, что не знает, но может предложить активный секс. - Бенджамин, - Рей снова простонала пустоте свою тайну, представляя его взгляд. Горящий восторгом, красноречиво говорящий “еще, моя вейла, еще. Чуть быстрее, пожалуйста”. Улыбаясь, девушка облизала свои пальцы, вспоминая, как обычно это делал он. Прерывая её в момент, когда она стонала неприлично громко, просто ловил запястье и обхватывал губами пальцы. Щурясь от наслаждения. Слегка прикусывая, а потом, отпуская, наклонялся и шептал “кончи для меня, моя сладкая, кончи глядя мне в глаза, будь умницей”. - Бенджамин! Бен! Её тело не могло выгнуться без него. Цепляясь за призрачный шанс себя удовлетворить, девушка дернула ящичек прикроватного столика и достала вибратор. Кусая губы, сделала несколько толчков. Бесполезно. Она ничего не ощущала, как девушка, острота кайфа которой порой проходила, когда тело выделяло от возбуждения слишком много смазки. А она привыкла чувствовать Бена. Он идеально ей подходил. Заполнял полностью, цепляя нервные окончания. С ним, расслабляясь, Рей всегда была как под электрическим напряжением. Упрямо рыча, девушка прошептала увеличивающее заклинание. Все эти легенды о могучих и дарящих удовольствие тридцати двух сантиметрах должны были как-то ей помочь. Ведь, главное, размер, разве нет? С его помощью она достанет до своей пустоты, наплевав на несуществующие точки G. Но никогда не имеющая опыта с такими ненатуральными величинами, она от отчаяния слишком быстро, не сосредотачиваясь на первичном неудобстве, сделала пару яростных рывков и лишь потом мозг запоздало засигнализировал о боли. Отбросив дурацкий вибратор, Рей скрутилась и заплакала. Не потому что ныли мышцы, лишь от глупости, что любовь нельзя заменить даже, блядь, тридцатью двумя сантиметрами. Ощущая, как там, внизу живота неприятно тянут мышцы, она приложила к ним ледяные ладони, чувствуя как слезы катятся из уголков глаз. Девушке казалось, что она в жизни ещё не испытывала такого одиночества. Одиночества, к которому можно прикоснуться на собственном теле, но при этом заполнить пустоту было нечем. Рей знала, что миллиону людей до нее причиняли боль, а ещё миллиону причинят после, так почему же она не могла справиться? - Ты снова плачешь, моя саламандра? - Тихий, знакомый, родный голос оцарапал воздух и кожу. Не успела девушка вздрогнуть, как ощутила там, на одиночестве, на участке между пупком и пахом, где обжигал холод собственных ладоней, теплые пальцы. Накрывшие пустоту. Согревающие пустоту. Наполнившие всю её каким-то смыслом. Рей, всхлипнув, закрыла глаза и почувствовала весь этот миг. Руку, что привычно обнимала во сне. Дыхание с запахом дыма над ухом. Воздух задрожал от количества защитных заклинаний, будто Бену, прячущему её в обьятия, нужно было больше страховки, хотя оба знали - главной опасностью был лишь он. И она, позволившая ему сделать все, что сделано. Выдохнув, девушка прижалась спиной к источнику тепла. Эти сны она уже видела, потому знала, что можно расслабиться. Обессилев от слез, снова отключилась и вот… опять была если не счастлива, то успокоена. Защищена. Не одинока. - Бенджамин. Его имя могло звучать по-разному. Сейчас - мольбой не отпускать. Держать крепче. И мальчишка, который уснул в боли, впервые за много дней ощутил умиротворение - наконец-то его маленькое эгоистичное желание утешить Рей сбылось. Обнять, прижать, осторожно погладить ледяную ладонь дрожащими пальцами. Пусть во сне, пусть хоть так. Сны - это ведь территория вне юрисдикции совести, здесь можно все. - Ты такой теплый. - А ты так одинока, - прозвучал его едва слышный ответ, звучащий громче крика. Бен судорожно прижал её к себе, зная, что там, за границами этого волшебного сна, его Рей занимается сексом с Лоэнгрином. Его прекрасную леди целует кто-то другой. Кто-то другой сжимает её бедра. Кто-то другой вторгается в её тело. Кто-то другой…кто-то, а не он. Кто-то, кто лучше. Кому-то другому она забрасывает ноги на плечи. А у него был этот сон, который Бен так крепко обнимал, чтобы не проснуться. - Да и ты не исправляешь это. Ты стал целомудренным, Бенджамин. И снова его имя. Теперь - как хлыст по желаниям, на которые он не имел права и при этом жаждал. Она подстегнула звуками собственного имени, которое змеей обвилось вокруг сердца, что тут же застучало. Кровь, полная осколков и боли, вдруг наполнилась кислородом и огнем. Застучало в ритме “хочу, хочу, хочу тебя, Рей, хочухочухочу”. - Хочу тебя, Бен, - девушка вдруг повернулась, очутившись со своим миражом лицом к лицу, от её слов сердце сократилось и забыло расслабиться. Систола затянулась. Он помнил, что натворил и как Рей предлагала себя в подвале. Его виной обычный глагол, выражающий страсть, превратился в обоюдное орудие пытки. Это он заставлял её говорить, говорить такие слова там, когда девушка, голодная и уставшая, боролась за жизнь. Но сейчас все было по-иному. Она лежала на спине и была обнажена в своем желании. Душой обнажена, не только прекрасным, но ещё не забывшим ничего телом. Бен знал, чувствовал это желание. Видел его следы на простынях. Все вокруг замерзло от этого её “хочу”, отражение которого было в глазах. Мальчишка тоже хотел в ответ. Сильнее обычного, но даже держа в объятиях, не знал как прикоснуться по-настоящему, в то время как Рей взволнованно дышала. Её потряхивало от желания. Бесстыдного, яркого и слепящего. На которое она имела право здесь, за пределами ненависти и злобы. - Позволь мне… Можно? – Мальчишка уже привычно смотрел куда-то в сторону. Даже здесь, в её сне, когда она отбросила одеяло и была обнажена, он, всегда такой горячий, отворачивался. Не изучал восторженным взглядом её тело. Раны меж ребер еще не затянулись, но сейчас она хотела быть прекрасной. Ощущала себя такой… свободной. - Посмотри на меня, Бенджамин. Посмотри мне в глаза. – Протянула Рей, а когда его темные глаза встретились с её взглядом в воздухе что-то громыхнуло. В самом Бене что-то полыхнуло. Бледный от усталости даже здесь, в её реальности, он все еще горел. Там, в груди, она видела пламя, которое не могло погаснуть. – Аракс, я скучаю по тебе. Конечно, можно. Коснись меня. Так, чтобы я забыла кто я. - И кто я…. - Я всегда помню кто ты. Я всегда ношу твое имя в себе. Его ладонь соскользнула с точки пустоты. Бен знал, что не имел права на такой сон, на эти слова, все знал, но сгрызет себя утром за то, что не изменился, а сейчас ему нужно было коснуться её, там, между ног. Коснуться, чтобы Рей вдруг, закусив губу, странно, судорожно выдохнула, а он - ожил там, где жизнь обычно зарождалась. Утром, он загоняет за это себя утром. Выжжет палочкой новые раны на щиколотке. Не будет сначала защищаться в бою. Рассчитается, но сейчас… ему просто необходимо было касаться пальцами. Развести нежные губы, не менее манящие чем те, алые, на которые он смотрел. Ощутить, как девушка нетерпеливо раздвигает ноги. Ласкать кончиками пальцев клитор, словно желая, чтобы его отпечатки остались там, на самом сокровенном. Следы…преступления или любви. Бен не знал. Просто касался. Все в том же ритме, что обычно играла на себе Рей. Она все так же любила Viva la Vida. Как в прямом смысле, так и в секскуальном, потому что всегда у него на глазах касалась себя четыре раза быстро, потом протяжнее и так несколько раз. А он, задыхаясь обычно, как в той песне, правил миром. Девушка задышала чаще, Бен впервые с момента, как Хаос поглотил его, улыбнулся и лицо, отвыкшее и высохшее без эмоций, едва не треснуло. Он знал, знал как любить её правильно и хорошо. Внезапно, ритмичность прикосновений изменилась. - Бен.. - в голосе девушки, почти растворившейся в ласке, прорезалось беспокойство. - Я хочу любить тебя в ином ритме. - Прошептал парень, не на секунду не отводящий ни руки, ни взгляда. Он не мог, не мог не ощущать её. Как не мог сказать “доверься”, поскольку это было бы цинично. Его движения были иными. Вокруг было тихо, но Рей знала, слышала Who Wants To Live Forever, что игралась там, на её теле, а потом простыми толчками внутри нее. Пальцы Бена таки умели создавать музыку. Жаркие ладони, и прикосновения…такие, как никогда. Прижимаясь сильнее, Рей ощутила, как ее глаза наполнились слезами. Он никогда, никогда так не касался. Всегда быстрый, безумный… был так осторожен, внимателен. Как ей хотелось тогда, в первую ночь. - Нет, не плачь, моя прекрасная леди, только не в моих снах. – Бен ощутил и это. Обхватил её лицо ладонью и поймал слезу губами, словно забирая печаль. – У тебя слезы такие… они на вкус как петрикор. Как весь наш несбывшийся петрикор. Откуда в тебе столько счастья, Рей? - Ты здесь. Это все, что нужно. Чтобы ты любил меня. Без вины и злости. Её призыв был у нее на губах, его пальцы - внутри прекрасного тела. - Я буду проклят, если сделаю это, моя родная, - он, сам того не зная, словами шел по стопам дедушки. Не отпуская, все так же не отпуская. Ладонь, что парень прижимал к щеке, уже просочилась петрикором. Ладонь, накрывшая пульсирующую тоску Рей там, внизу, была влажной от желания девушки. Ему не хотелось - даже вот так, через дымку сладкого нереального сна - чтобы Рей просила. Ведь про себя колдун миллион раз давал слово выполнить любое её желание. Кроме…этого. Он даже не думал, что девушка могла попросить о таком. И вдвойне было тоскливей, хоть его душа уже сливалась с её душой, а возбужденный член тыкался в бедро Рей, поскольку и сейчас прижимался к ней. - Ты уже проклят, Бенджамин, - Рей не была феей и её ответ не был светел. Увидевшая тьму, она знала цену мальчишки. Моргнув, улыбнулась. - Мы… прокляты. Прокляты. Но это не значит, что мы уже разлюбили друг друга. Один вдох и непонимание во взглядах, прикованных друг к другу. Как, ну как они дошли до этого, как из великой, чистой, невероятной и, возможно, вечной любви родилось проклятие? Разве так это работало? Разве любовь не возвышала? Так почему они оба лежали на дне, разбитые от боли, а над ними давление вины и отчаяние достигало 108,6 Паскаль, будто в чувствах своих они потерпели кораблекрушение, потому погрузились в самую тьму Марианского Желоба, где не было света. Никогда. Но при этом были они. Цепляющиеся друг за друга. Видящие друг друга. Желающие. И дышащие… друг другом. Когда Рей делала вдох, Бен выдыхал, когда парень вдыхал, Рей выдыхала. Будто делясь воздухом. Будто разделяя его, как хлеб и вино на Тайной Вечере. Где был и честный человек, и предатель. - Плевать, - вдруг одновременно прошептали они. Им просто нужно было любить. Как можно сильнее. - Я буду любить тебя… - Всю ночь? - Спросила девушка. Свела колени, будто не желая выпускать его руку. Бен наклонился ещё ближе. - Всю жизнь. Каждый прекрасный сон, в который ты меня впустишь. - Пообещал парень и его губы коснулись ожога на ключице. Рей странно дернулась и внезапно расслабилась. Впервые за все время не болело. Он целовал, целовал и целовал, а боль стихала. Целовал, выпустив свою руку из её тела. Целовал, шепча какие-то странные, аж звенящие силой, слова. Магия Бена была столь древна и темна, что девушка ничего не могла разобрать, а потом… Потом он пододвинул её к себе, Рей, повернувшись на бок, привычно закинула ногу мальчишке на бедро и Бен вошел в нее. Так плавно и чувственно, что девушка покрылась мурашками и поджала пальцы на ногах. Задохнувшись. Поняла, что ослабленный - а даже во сне он был ослабленный - колдун потратил последние силы, чтобы помочь ей не ощутить вот этого первого, самого болезненного, толчка внутри. Воспользовался очень мрачной магией для прекрасного. Не умеющий исцелять, он, тем не менее, исцелял. Не тело. Душу. Вот этой возбуждающей осторожностью. Которой в реальности ему частенько не хватало. Возбуждающей настолько, что с каждым толчком пламя под кожей Бена разгоралось, а она, не контролируя, обращалась. Глаза покраснели, ногти превратились в когти, зато сама носферату была теплой. - Люблю… - опять, в унисон, в отчаянном восторге. Зная, что все, что казалось почти реальным, лишь вымысел. Такой сладкий сейчас. Ведь можно все. Потому, отпустив вину и злость, они упивались тем, что давало и не давало им жить. Любовью. От которой слезились глаза. Рей тихо, гортанно рассмеялась. Это ощущение. Что он в ней. Теплый. Обнимающий. Настоящий. Это было так необходимо, что её когти невольно вонзились в плечо, но вдруг посыпались искры. Девушка на секунду отвела взгляд и изумленно посмотрела на чешую, защитившую мальчишку. Переливающуюся, сине-зеленую, словно металлическую. Бен не ощутил ничего. Не заметил. Уткнувшись носом в медные волосы он странно, тяжело, хрипло дышал. Дрожа всем телом. Даже поглаживая его перекатывающиеся мышцы на спине, Рей чувствовала это. Его дрожь. Его боль. Его вину. - Я не могу без тебя жить. Я не знаю, как без тебя жить. Приходи в мои сны чаще, Рей. Это так хорошо, - прорычал он ей в ухо, а потом приподнялся на локтях. Девушка застонала. И от того, как он задвигался, и от того, как с каждым рывком видела, как пламя под кожей разгорается, в какой-то момент сомкнула их губы, словно втягивая в себя огонь. Легкие обожгло. Тело наполнило давно покинувшее тепло. Он оживлял её. Снова и снова. Не нашедший своей aqua vitae, оживлял. А она пробуждала его. Теперь намеренно царапая кожу и охреневая от того, что видела не кровь, а чешую. Идеальная броня. Непобедимая. Он был непобедим. Хотя это был просто сон. Но в нем то были они. Её дракон. А она – его носферату. Древнее и вечное. - Ты не можешь не моргать, - понимая, что его веки не двигаются, прохрипела Рей. Прижимаясь сильнее к бедру ногой, впуская глубже. Знала, что нужно откинуться слегка, но… она бы не смогла отодвинуться. - Если я моргну, сон закончится, а я не готов проснуться. Я просто свихнусь без тебя. - Почти испуганно признался Бен, а потом улыбнулся. Почти беззаботно. Только глаза встревоженные. - Не думай, не думай. Будь со мной и не думай. Я все еще знаю, как сделать тебе хорошо. И делал. Неприлично хорошо. Стискивая ягодицы, прикусывая - так, как Рей любила - плечо, входя до самого упора и медленно повторяя движением за движением, отчего девушка стонала. Громко. Потому что удовольствие было не в размерах, удовольствие было в нем. В её мальчишке. Который просто был. Который просто любил её. Очень буквально. Очень-очень. Не меняя позы. Не пытаясь быть эффектным. Просто толчок. Его бедра меж её ног. Её судорожные объятия. Природа создала их именно такими и сейчас никто не менял процесс, задуманный миллион лет назад. Им не нужны было становиться с ног на голову, чтобы получить особое удовольствие, нет, своей естественностью они переворачивали мир, лежа в горизонтальном положение. Лицом к лицу. Бен не дышал огнем, но тот окутывал их. Магия Рей рисовала на них узоры. Вокруг пахло Пало санто и умиротворением. А они никуда не спешили, будто их вечность уже была здесь. Важно было не кончить, важно было начать. Пусть во сне, но начать. Не секс. Диалог. И продолжать его, продолжать взглядами. Слезами на щеках. Стонами. Хрипами. Касаниями. Немыми обещаниями. Рыкнув, поскольку тело Рей начало дрожать, Бен перевернул её на спину. Поглаживая кончиками пальцев следы затянувшихся ран между бедер, он стал вбиваться короткими, быстрыми рывками. Хотел, чтобы на те пару секунд оргазма девушка забылась, позабыв сам, что сон ничего не менял в реальности и его реальность сейчас стонала под кем-то другим. - Я люблю тебя, пожалуйста, знай об этом. - Он опустился на локти. Чувствовал, как внутри у девушки все сокращалось. Хотел кончить, касаясь губами своей саламандры, но неожиданно мир обернулся против и вот парень уже задыхался в своей постели. В доме деда. В спаленке, куда заглядывала старая вишня - единственная среди яблонь, потому особенная. В мире, где не было Рей. Не на локтях. На спине. С колотящимся сердцем. Зная, что сон был лишь сном все равно потер пальцами о пальцы. Сухие, абсолютно сухие. Не бывшие в прекрасном теле. Не дарившие удовольствия. Не вспомнившие Рей. Со стоном вжавшись в подушку, он, мокрый от пота и снова кровоточащих ран, тем не менее, смаковал подробности сна. Зная, что ничего не было и при этом у него, кажется, было все. Для своего счастья и огромного стыда. И все же…он любил ее. Любил двадцать четыре минуты тридцать шесть секунд. Так много и совсем ничего. Снова видел как горят глаза Рей. Утешал ее, лечил от боли, что сам принёс. Держал в руках. И снова терял. Но жаловаться было не на что. Здесь, в неожиданно удушливом, болотистом аромате лилий, он улыбался. Тихо и сам себе. А затем, стиснув кулаки, рыкнул. Был возбужден и пытался проигнорировать, но пылкая природа брала своё. Члену как-то не объяснишь почему тот минуту назад, в сладком сне, толкался в совершенство, а теперь был под одеялом. Но хотеть Рей было неестественно, хоть естественней некуда. Он больше месяца не был с ней. Природа, очнувшись, брала своё. Но дрочить на девушку, что ранил, было не здорово. Он же не сексуальный маньяк, испытывающий удовольствие, вспоминая жертву. Ведь так он ее называл всегда? Жертва. Чтобы звучало абстрактно. Но это не спасло никого. Вздохнув, Бен сел в кровати, а потом, не стесняясь хромоты, заменившей звериную грацию, пошёл в душ. Чтобы смыть с себя хоть это. Свою липкую похоть. И кровь. Он и не заметил новых ран. Не болело. Холодная вода ударила по плечам да по желаниям. Закрыв глаза, Бен запрокинул голову, подставляя еще и лицо под струи. Даже сейчас он видел её. Она была его персональным фосфеном. Рей словно отпечаталась на сетчатке. Проникла в кровь. Он так скучал, что придумывал её. В каждом моменте жизни. Но сейчас не желал никаких мыслей, лишь вакуума. Ему нужно было успокоиться. Однако сложно делать дыхательную гимнастику, когда все мысли о закинутой на его бедро ноге и о тихих стонах. Желая избавиться от этих мыслей, Бен открыл глаза. Смотреть на серую плитку безопасней. Потому что девушка не любила этот цвет, значит - никаких ассоциаций. Стоило ему, правда, опустить взгляд, как она снова была с ним. Как тогда, в самой первой галлюцинации. Стоящая на коленях. Обнаженная. Улыбчивая. Просто бред, а не видение, что могло сбыться. Или могло? Как вообще, работали эти его фантазии? Теперь они указывали на прошлое? Или прошлым был он сам? Это было неважно. Мир сузился до девушки, которая облизнула губы, а Бен тяжело, устало вздохнул. - Уйди. Пожалуйста, уйди из моей головы. - Возбуждение, ещё не успевшее погаснуть, обожгло сильнее и застучало в висках. - Пожалуйста. Я и так себя ненавижу. - И что мне теперь делать? - Фыркнула девушка. Голос. Её голос ласкал. - Я-то тебя люблю. Твоя ненависть - твои проблемы. Оставь их себе, а мне… хм, малыш, ты, кажется, не закончил? Её пальцы пробежали по прессу парня. Это было так волшебно - Рей продолжала беседу, будто они занимались сексом, затем встали и пошли в душ. Прекрасная фантазия. Красивая. Как сама Рей. Чуть вытянувшая шею и поцеловавшая в пах. - Ну и как ты хочешь? - Весело спросила она, - расскажи. Как тебе нравится, Бенджамин? - А как хочешь ты? - Неожиданно спросил мальчишка и Рей на секунду вскинула бровь. Легкое недоумение. Затем девушка запрокинула голову. От взволнованного дыхания вода стала замерзать и снежинки запутались в её ещё влажных волосах. Падение температуры, правда, не сказалось лишь на возбуждении Бена. - Вот так, - она замерла, приоткрыв рот и при этом руки девушки не касались парня. - Ты столько раз дразнил меня этой своей фантазией, рассказывая, как утешаешь себя в душе. Покажи мне. Я хочу видеть то, как ты мечтаешь обо мне. Как ты хрипишь и тяжело дышишь. Как беспомощно стонешь. Покажи мне свои слабости, Бенджамин, и получишь награду. Рей лукаво улыбнулась. Ради этого она уснула снова. Только ради этого. Очнувшись после невероятной фантазии, девушка долго лежала в постели, переживая томные моменты горьковатого счастья. Смакуя их, как сироп от кашля, который ни черта не помогал, но был очень пряным на вкус из-за корня лакрицы. Соблюдая дозировку. А потом мысли расшалились. Думая о Бене - его красивом, спортивном теле - она пыталась представить как он в жизни по ней скучает и та фантазия, осколком засевшая в сознании, о том, как он, такой огненный мальчик удовлетворяет себя в душе, заставила девушку даже вспыхнуть. Не от стыда. Какой стыд наедине с собой среди ночи, когда тело во сне позволило себя любить? Лишь от невероятного возбуждения. Раньше её не интересовало как мужчины проводят одиночество, но представить, как лопатки Бена расходились, когда он… думал о ней, заставили девушку подавиться воздухом. Ей захотелось увидеть и принять пассивное участие, до которого они не дошли, но мальчишка жаждал. Как и она. Теперь. Потому неудивительно, что визуализация отразилась во сне. Где пахло огнем, тлеющим эбеновым деревом и шел снег. Где Бен все также был почти прозрачным и она видела огонь между ребер. Слегка стимулируя его, девушка провела языком по головке и парень выдохнул, заволакивая все огнем, а потом, обхватив рукой член заставил их обоих тяжело дышать. Рей нравилось смотреть. За плавными рывками, которыми Бен контролировал удовольствие. За тем, как были напряжены его пальцы. Как он свободной рукой упирался в стену и по той шли трещины, которые достали аж до её обнаженных стоп. Как он смешивал хрип и её имя, отчего девушка ерзала на плитке, ощущая жар между ног. Как он слегка увеличил темп и кровь загорелась. Рей ощутила запах. Сладкий, манящий, припудренный корицей и грехом. Сам Хаос взывал к ней. - Я хочу тебя, Бенджамин, хочу тебя, - простонала она, цепляясь пальцами за запястье Бена. Чтобы поймать ритм, темп, кайф. Слышать и считать пульс. Быть на одной волне. - Хочу знать какова твоя безудержность по температуре и по вкусу. Сожги меня, малыш. Подняв глаза, девушка видела, как Бен свои закрыл и блаженная улыбка растеклась по его уставшему, измученному лицу. Снежинки, тая на плечах, стекали теплыми - нагретыми о его тело - каплями по торсу, по прессу, по паху. Не удержавшись, Рей поймала одну языком. Солоноватая. Снег ли это тогда? Снег не бывал соленым. Наверное, у него растаяло разбитое сердце. На секунду она прижалась губами к еще одной капле, думая сколько горя может причинить любовь. А, можей, её тоска, заморозившая воду, заставила ту быть на вкус, как слезы? Не этот вкус ей был нужен, совсем не этот, потому что ощущая соль, Рей словно перестала слышать пульс Бена. Тот казался обманкой. Зарычав, она осела на колени обратно и стиснула запястье так, что у мальчишки побледнели пальцы. Он застонал. Вокруг посыпались искры. Девушка закрыла глаза, ощущая как он наполняет её. Дернувшись, она сомкнула губы на его члене. Не желая упустить ничего. Забрать его страсть, безудержность, проявление любви. А потом, сглатывая, облизнула губы. Ощущая, как у Бена от этого всего пульс просто вылетает. - Ты такая красивая, - тихо протянул он, наблюдая за тем, как Рей проводит пальцами по его члену, а потом облизывает их. Она аж светилась. Слишком хороша, чтобы быть правдой. - Я - счастливчик, что ты у меня была. Позволил себе прижать ладонь к её щеке. Так они и замерли. А в следующую секунду, девушка повернула голову и прокусила ему запястье. Сейчас это не казалось унизительным, потому что Рей не собиралась питаться. Лишь священным и сокровенным. Она хотела вкусить его пульс, который сходил с ума по ним. Потому пробила кожу, заставив Бена застонать от новизны ощущений. Громче, чем когда он кончил ей в рот. Так, что стены их сна содрогнулись. А Рей задрожала, узнавая рык древности. И при этом прижалась губами крепче. Он не знал. Не знал почему вампиры с рук не ели. Потому что это… слишком личное, на самом деле, но сейчас было все равно. И кусала Рей не бездумно, а прикусывая третью розетту - ту самую, что издревле отвечала на запястье за любовь. Не помечая своего человека, а отдавая себя. Давая сокровенное обещание, которое будет невозможно нарушить. Даже зная, что они не будут вместе. Все равно. Кроме как с ним, она ни с кем не будет. И говорила об этом, хоть Бен и не слышал, не ведал, не понимал. Мальчик думал, что Рей кусала, а на деле Носферату говорила “я - твоя”. А затем, зализывая ранку, которая вне сна никогда и не появится, девушка загадочно улыбнулась и сон прервался. Мираж, после которого Бен стоял опустошенный среди душа. Ощущая как нечто мерзкое, тяжелое крутится внутри него. Он ни капли не изменился. Все так же предавался эгоистичным фантазиям. Падал все ниже, ниже и ниже, даже не пытаясь нащупать дно. Рей же, проснувшись, провела рукой по сухим волосам. Без удивления. Понимая, что нигде она не была, но не страдая от этого. Сладко зевнув, скрутилась.. Ничто не терзало её. Удовлетворенная, девушка уснула. Ни разу не задумавшись отчего это вампир вдруг стал видеть сны… *** Неделя спустя Рей обычно любила рождественские ярмарки : смеющиеся люди, переливающиеся ёлки, яркая иллюминация, звуки коньков, что рассекали лед… смешиваясь с густым ароматом горячего сидра или пунша это аж дышало жизнью. Обычно она любила ходить среди людей. Дышать кардамоном и молодой гвоздикой, бадьяном и мускатным орехом, душистым черным перцем и корицей. Её одежда настолько пропитывалась этими ароматами, что потом простыни неделю пахли Рождеством. Стоя обычно где-то у катка, Рей наблюдала как кто-то делал пируэты, а кто-то разбивал нос вместе с гордостью, но при этом улыбалась - люди были счастливы. Хрустели традиционным фиш-энд-чипс, целовались, покупали жареные сосиски, на которых лопалась корочка при нажатии и шел дымок, грелись в объятиях, покупали подарки, украшали имбирные пряники свежей глазурью и с разноцветными, сахарными пятнами на щеках - неосторожные мазки - выбирали подарки. Девушка обычно покупала Berliner Pfannkuchen и стояла в одиночестве. Не сожалела об отсутствии любви, нет. Откусывала сладкое тесто и ещё горячая начинка из сливового джема пачкала подбородок и пальца. Она сдувала пудру с кончика носа и ощущала себя очень хорошо. Иногда даже надевала коньки. Порой покупала игрушку на елку, хоть не украшала свой замок. У нее было пару ненужных чашек. Ей нравилось наблюдать, как стираются грани между двумя мирами - людским и теневым, потому что маленькие проявления волшебства принимались за шарлатанство. Людям нравились чудеса, но они, естественно, были слишком… человечны, чтобы верить в них. Это было забавно. Словом да, Рей любила эти ярмарки. До сегодня. Сейчас привычно ковыряя пончик, она не ощущала приятной, щекочущей атмосферы неясного, но счастья. Видела ароматный дымок в воздухе, но насыщенные, алкогольно-пряные запахи не касались обоняния. Стояла среди людей словно и слух отказал, иначе почему она не слышала ни смеха, ни стука коньков, ни звона монет? Но деваться было некуда, её компания выступала спонсором одной из таких британских ярмарок. Все собранные деньги шли в фонд помощи детям, болеющих лейкемией, потому как-то неправильно было поставить душевные тревоги выше долга. Она и так не посетила традиционное открытие, потому что в это время лежала без сознания в доме Бенджамина. В доме… Отмахнувшись, Рей слушала вполуха ассистентку, которая давала указания фотографам. Сама же девушка, уже успевшая поулыбаться на камеру, раздраженно смотрела на свой пончик. Он отчего-то был в сахарной корочке. Возможно, потому ярмарка не радовала? Рождественское уличное лакомство было не таким, как обычно. Да и вместо сливового джема из него вытекал густой шоколад, который обычно Рей любила за насыщенность, но сейчас… Сегодня все упиралось в сплошные “но” и “сейчас”. Наверное, просто раньше, не обожженная любовью девушка не ощущала своего одиночества так остро, глядя на влюбленные, целующиеся парочки. Тогда, даже год назад, эти забавные, упоенные люди вызывали в ней лишь повышенное желание и закончив с делами, она сутки не вылазила с постели, благодаря Хаос за выносливость и умелость Галена, который был способным любовником. Сейчас… что ж, быть может уже в момент, когда они предавались любви под довольное урчание Анак-Кракатау Рей знала, что хочет пойти на ярмарку со своим мальчишкой. Быть с ним и выглядеть просто парочкой влюбленных безумцев, которые вместе жарят зефир и целуются. Она представляла какие пируэты Бен бы выделывал на коньках, например, и как бы ворчал мол “ебать, ты представляешь, моя вейла, они здесь не продают батат фри, совсем сдурели”, хоть это был бы просто предлог, сказанный вместо “пойдем уже в постель, я хочу тебя”. От того, что Рей намечтала одиночество так и кололо. Ей хотелось домой. Выполнив все, что от нее требовалось, девушка решила, что доест пончик, распрощается с ассистенткой и отправится в один из Хилтонов, выбрав тот, где ванна вмонтирована в пол. Закажет Пинаколаду, которую придумали именно в этой сети отелей и будет потягивать её, не ощущая температуры воды, зато любуясь шикарным видом на любой из городов, в котором окажется. “Значит нужен ещё и такой отель, где в ванной окна в пол”, - лениво размышляла Рей. Может там, где-то под небом, она снова упадет в сладкие, почти реалистичные объятия сна и Бена. Весьма неплохо. Не совместные катания на льду, но хоть что-то. Вытирая руки, девушка ощутила, как рот наполняет густой, неповторимый вкус горячего, вязкого шоколада с ореховым оттенком. Перестав жевать, Рей нахмурилась. Она бы ощутила присутствие Бена, его магия обжигала все и всех на своем пути, но теневой фон был почти чист, если не считать пару-тройку людей, чувствительных к магии. А потом она внезапно увидела его - своего чокнутого мальчика. Он крутился вокруг огромной треноги, на которой раскачивалась гигантская пустая сковорода, на которой уличные торговцы обычно готовили каштаны или огромное количество сосисок. На нем была футболка с Гринчем, в которой Бен частенько спал, его джинсы были подкатаны, а чтобы не выделяться из толпы колдун напялил на голову красно-зеленый эльфийский колпак с бубенцом, что звенел. Не учел не привыкший к человеческому миру мальчишка лишь то, что зимой люди без носков и без куртки таки привлекали внимание. Не каждый день встретишь дракона, что в морозный солнечный день не замерзал. Именно поэтому на него косились проходящие мимо посетители ярмарки, а Бен, принимая их любопытство за приветствие, всем салютовал кивком головы, отчего воздух и бубенец звенели. “Что ты здесь забыл?” - задумалась девушка. Было очевидно, что колдун почему-то не слышал её присутствия. С озадаченным видом ходил вокруг треноги, видимо, пытаясь решить какую-то архисложную задачу. Вертел в пальцах зажигалку, а когда пару раз чиркнул колесиком, та просто взорвалась в его руках, плюнув огнем ему в лицо. Рей подпрыгнула. Бен, чертыхаясь, стал стряхивать пламя с подпаленных бровей. Это было так нелепо, что девушка даже тихо рассмеялась Колдун огня… поджег себя. - Грейс, Пантенол, - бросила она ассистентке. В её обязанности входило всегда носить с собой средства от ожогов и парочку санскринов, на случай, если Рей забудет свою сумочку. - Спасибо. Ты можешь быть свободна. С делами мы на сегодня закончили. Она всегда говорила так бескомпромиссно, чтобы никому не приходило в голову с ней спорить. Прихватив баночку, она направилась к колдуну, который уже кое-как привел себя в порядок и стоял на коленях, заглядывая под сковородку. Видимо, пользуясь тем, что на него никто не смотрит недо-эльф выдохнул огонь и пламя, наконец, охватило дрова. Поднявшись, Бен опешил. Перед ним стояла его прекрасная леди. Действительно, прекрасная. Её теплый голубой кейп не был стилизован под военную форму, как в последнее время, нет. На груди и рукавах бисером - как принято в Трансильвании - пророс шалфей, которым обычно были устланы румынские Карпаты. Ей так шло отсутствие воинственности и эти национальные мотивы. Если бы Бен мог, материализовал бы тот шалфей в руках и вставил бы в уже ставшую привычной вывернутую косу, что шла вокруг головы Рей особой короной. Но нет, у него было задание и в рамках конспирации пришлось лишиться сил. - Я тут Крампуса выслеживаю, - быстро буркнул Бен, чтобы девушка не подумала, будто он её преследует. Мерзкое существо, ворующее детей с рождественских ярмарок, в этом году было нацелено на Британию и по всем таким базарчикам были раскиданы… Призраки. Да, опасность была столь велика, что привлекли и “мятежную, живучую тварь”, как о нем шептались - кто со страхом, а кто с толикой уважение - за спиной. Колдуна не шибко радовало, что ему достался город, где мероприятие спонсирует компания Рей, он знал, что Совет нарочно сталкивает с бывшей девушкой. Однако, в отличие от магов, Бен был в курсе и того, что его прекрасная леди посещает ярмарку лишь раз и этот день уже прошел. И вот…пожалуйста. - А я думала, ты играешься в Гая Фокса, - её ответ был безжалостен, возвращающий их обоих в ту жуткую ночь. Бен поднял глаза. Да, уж ему теперь вовек не забыть и жить с “Помни, помни пятое ноября, порох, предательство и заговор". - Зажигалка барахлит, - ровно, очень ровно ответил парень, потирая бровь, от которой осталось вполовину меньше, чем было. Рей вздохнула. Такой он порой…беспомощный в бестолковости и самоотверженности. Она уже поняла, что ему пришлось лишиться сил, но саламандры всегда слушали своего хозяина и потому вместо искры Бен получил целое пламя. Огонь всегда желал большего. - Давай помогу, - быстро, все тем же бескомпромиссным тоном, сказала девушка, помахав баночкой. Бен открыл рот. Она? Она хотела ему…помочь? Ему?! Прямо взять и помочь? Прикоснуться? Колдун хотел одернуться, но это не было бы вежливо да и Рей здесь явно была с прессой, а значит те, наверное, где-то исподтишка делали такие кадры, на которых бы на баночке явно читалось название фармацевтической компании. Потому послушно замер, пока девушка втирала неприятно пахнущую мазь ему в кожу. - Щиплет, - совсем по-детски растерянно протянул он, будто и не был колдуном, который перетерпел в жизни столько травм и боли, а вдруг сломался от легкого покалывания, хотя на самом деле - от бережного касания. Рей видела, что Бену очень неприятно. Не в плане того, что она делала, а морально. Он не считал, что вправе на такое проявление милосердия и она понимала, что, наверное, повела себя жестоко, но помочь ему хотелось. Наверное, нечто подобное испытывал мальчишка, когда раз в два дня оставлял под её дверью ящичек с новой кровью, а потом по три-четыре часа сидел на лестнице, ни разу не обернувшись. Всегда - под покровом ночи, будто не понимая - она его чует в любое время. Интересно, как кровь успевала так быстро восстанавливаться в нем? - Ну вот и все, - заканчивая, сказала Рей, разрывая молчание и…вот это ощущение, когда Бен, зная, что нельзя, все равно осторожно поворачивал голову, подставляя себя под касание, принимаемое за ласку. Ему так хотелось ощутить её, что он пользовался моментом, раздираемый противоречиями. Потому девушка резко одернула руку и колдун виновато улыбнулся. Понял, что повел себя слишком очевидно. - Спасибо, - радостно выпалил Бен. - Большое спасибо. А затем, оценив, что сковородка достаточно раскалена, высыпал из ящика подготовленные, нарезанные каштаны и хитро покосился на Рей. - Если подождешь пару минут, то я угощу тебя бесплатно, - он кивнул в сторону таблички, на которой написал ценник в полтора фунта. Красивое алиби. Ароматное. И для Крампуса, и для нее. Только Рей понимала смысл фразы. Побудь со мной, постой рядом, разреши поговорить, дай надышаться тобой. И не сдвинулась с места, потому что её мысли сплетались с этими желаниями. Рядом с Беном, обмениваясь взглядами, девушка ощущала жизнь. - Почему не посетитель, почему торговец? - Полюбопытствовала девушка, неловко переступая с ноги на ногу. Ощущала себя, как та собака, которую хозяин сначала бросил, а потом, спохватившись, искал, а она от радости повизгивала и выла, как скучала. Её сердце было полно именно такой верности. Только в отличие от животного, Рей молчала. Точнее, говорила, но о другом. Без лая и завываний. - Когда приходишь в пять утра - не вызывает подозрений, - пожал плечами Бен, посыпая каштаны корицей и чихая. Девушка заметила, что выше перчаток у парня шло несколько достаточно заметных ожогов. А раньше огонь его не жалил. Проследив за взглядом, он немного смутился. - Вулканы шалили. Ничего особенного. Он выглядел, как заклинатель змей, которого укусила кобра. Немного удивленно, но принимая, как данность. - И ты с пяти утра огонь развести не можешь? - Не удержалась Рей. Улыбнулась. Бен достал из кармана спичечный коробок. Пустой. - Каждая горела как факел, знаешь ли. Саламандры очень капризны, когда немного разрываешь с ними связь, ощущаю себя брошенными. Ерунда. Шалят, как крысята. Ты бы видела, Рей, как они выросли, уффф. Такие толстенькие. Ре теперь ест только молодую гауду с фундуком, Ля - базирон, Соль - чеддер, Ми - эдам, Си грызет - исключительно по утрам - вот тот странный, черный сыр с лимоном и только Фа - вся в мамочку. Почти. Гудбрандсдален ей то так, то сяк, а вот гейтуст уходит на ура*. Знаешь как меня любят в сырной лавке? Я смотрюсь как чокнутый. Беру много сыра и ни капли вина. А… До, знаешь, До была эстеткой. Любила такой мягкий овечий сыр. Сладковатый на вкус. Обернутый в лепестки календулы, розы, васильков и мальвы. Ей… нравилось. - Он тяжело вздохнул, желая с кем-то поделиться. Промолчал, что каждый раз пополняя запасы крысятам, брал и любимое лакомство своей потешной До. Рей опустила глаза. Колдун похоронил свою любимицу в кроссовке и сейчас был в таких же джорданах. Красно-черной модели “Bred”, которая считалась бунтарской. Ведь NBA их забанили всего через месяц после выхода, запретив к использованию, чем сразу повысили спрос, сделав расцветку не только легендарной, но и девизом всех, кто шел против правил. Девушка была уверена, что именно по этой причине Бен упрямо носил именно их. Теперь же на носке было нарисовано по ноте. Рей была уверена, что теперь он носил красно-черные Джорданы в память о До. Он тяжело переживал потерю. Этот мальчик привязался всем сердцем. Девушке было интересно где её место в этой истории. Что на память об их отношениях носил Бенджамин? - Славные дети, - кивнула Рей, глядя как трещат каштаны. Бен подумал, что дедушка, с которым он жил всю последнюю неделю не считал крысят такими уж славными, но молчал. Даже не прокомментировал, что в его возрасте положены другие дети. Не бередил раны. Или с уважением относился к тому, что у них с Рей даже в случае чего детей никогда и не будет. Он вроде даже проникся к Ля. Бен нервно пощелкал пальцами, на всякий случай отложив зажигалку подальше. - Порой так хочется курить. Но дыма мне и так хватает. Интересно, то, что я его выдыхаю как-то влияет на состояние легких, как думаешь? А? Ты, кстати, вот вообще никогда не курила, да? - Он был готов говорить о чем угодно. Сигареты были не так банальны, как погода. - Почему же? Курила лет сто, наверное. Обожала мундштуки, - она вскинула бровь, задумавшись, невольно породив у Бена ещё одну сексуальную фантазию в придачу к канкану. Было бы у него право, он бы разок попросил покурить и вдыхал бы дым прямо с её губ. - Но бросила. Неэкологично стало. - Давно? Рей помолчала, что-то прикидывая в голове. Потом усмехнулась. - В год твоего рождения. Она словно провела черту. Её мир существовал задолго до него и после тоже не рухнет. Он лишь эпизод. Только год, в который девушка перестала травить окружающую среду. Вот и все. Пока он толкался в утробе матери, Рей уже жила, существовала и дышала. Порой выдыхая клубы табачного дыма. Их жизни были слишком разными, а они - далекими. Но такими влюбленными. - Ладно, Бенджамин, удачи тебе в охоте на Крампуса. Ты справишься. - Девушка сказала с привычной верой, но от нее не укрылось, что кроме ожогов, на парне не было ран и не ощущалось потери сил. Его словно что-то наполнило, напитало, укрепило. Может мальчик тоже видел сны? Ей после одного оргазма неделю назад тоже полегчало. - Подожди. Позволь мне угостить тебя. Вот. - Он быстро свернул бумагу, делая пакетик и зачерпнув железной лопаткой, насыпал девушке целую горсть каштанов, от которых ещё поднимался горячий дымок и сладковатый аромат. Не корицы, нет. Пало санто и эбенового дерева. Каштаны пахли любовью. Его любовью. К ней. - Пожалуйста, возьми. Я ведь без магии это сделал. Это вкусно. Наверное. Рей с минуту смотрела на парня, понимая, что вкус она не ощутит, если отойдет далеко. Но ему так хотелось поделиться. Как тому Лоэнгрину в ту ночь, когда девушка заговорила с ним на одесском пляже. Его щедрость подарила им с Беном Оскар. Каждый поступок имел свою цену. Что будет, если она съест каштаны? Ведь съест же. Отойдя на расстояние, чтобы Бен не видел, но дабы магия связи разрешила ей ощутить. Знала, что будет плакать и вытирать слезы. Но съест, потому что это был дар любви. - Оставлю тебе в качестве оплаты пантенол. Может, ещё капли для носа? - Она хмыкнула, потому что колдун пару раз шмыгнул. Парень неожиданно странно посмотрел на нее. Потом тряхнул головой, будто передумал спрашивать, вспомнив, что нельзя, но Рей уже смотрела в упор. - Что, Бенджамин? Тебе нужны лекарства? Рей видела каким он порой приходил на порог замка. Наблюдала, как он, запрокинув голову, останавливает кровотечение. Как чем-то капал на раны прежде, чем бинтовать. А Бен помнил, что она однажды решила, что он пришел за гуманитаркой. Потому хотел промолчать, но решил, что гордость потерпит. - Мне бы блистер Цефуроксима. Он рецептурный, мне так не продают. - Бен потер лоб. Рей подумала, что порой умный настолько, что придумал революционный аппарат по забору крови колдун не знал, что на черном рынке достать можно все. - Дедушка болеет. Ничего такого, но я бы хотел, чтобы он на Рождество поправился. Мы будем встречать вместе, знаешь. Рей видела, что ему неловко просить ввиду обстоятельств, что связывали её и Вейдера, однако одновременно мальчик, как ребенок, очень хотел, чтобы его дедушка выздоровел. Ведь Энакин был единственным, кто остался рядом и девушка понимала, не cмотря ни на что. Видела, как Бен одинок. Как хотел простого чуда. - Без проблем. Найду ассистентку и она передаст тебе. - Спасибо, Рей, огромное спасибо! - Парень облегченно выдохнул, затем снял перчатку и провел пальцами по носу девушки. - Тут… пудра. Ты мила, но наверное, в объективы лучше не попадать. Такого припишут тебе! Девушка хмыкнула, а потом ее глаза округлились. Она заметила, что запястье Бена, там, на третьей розетте, отмечено двумя точками. Так, как было во сне. Во сне же… - О, - многозначительно отреагировала Рей, не спуская взгляда с места укуса и своего сокровенного признания. Её волшебный сон… так вот почему было удивительно хорошо после? Диада подарила им ту ночь? Подобное ведь невозможно, но вот они - отметины? Признание реальное, как каштаны в руках. Она посмотрела на Бена, пытаясь понять знает ли он и встретила его взгляд. Смущенный и счастливый. Да. Мальчишка понял все. Ещё утром, когда следы остались следами. И вместо стыда испытал благодарность судьбе за то, что было. Как последний подарок непонятно за что. - Прости, я думал, что сплю. - Мы и спали, Бенджамин, - она взяла себя в руки. Сделала шаг назад. - Спали. Очень буквально. Хороших праздников. Рей растворилась, не сказав сожалеет или нет. Просто растворилась, оставив его одного, а через некоторое время её ассистентка принесла ему пару упаковок антибиотика, с которым он радостно вечером примчался домой. - Сегодня на десерт каштаны! - Весело сообщил он дедушке, который привычно сидел у камина, пока Бен раскладывал еду, которую купил на ярмарке. Всего понемногу, потому что у Энакина не было аппетита. - И я достал тебе таблетки. Человеческие. Они быстро тебе помогут. Энакин наблюдал, как внук готовит яблочный чай. Видел логотип на таблетках и понимал почему мальчик выглядит счастливым. Последнюю неделю ему не хватало позитива, хоть Бен искал тот в себе. Даже нарядил елку. Не ясно в попытках развеселить себя или его. Видно было, что внук волнуется из-за того, что ему стало хуже. И мужчине было приятно видеть его рядом. Ещё бы Бенджамин стал счастливым и все. Но пока у него были лишь крысята и тоска по Рей. Мальчик часто по вечерам, сидя на полу смотрел так, что было ясно - он мечтал очутиться хотя бы у ног той Носферату, которую любил. - Дедушка, скоро Рождество. - Жадно жуя ужин, поскольку устал, радостно заявил Бен. Сегодня он общался с Рей. Достал таблетки. Напал на след Крампуса. Все потихоньку входило в колею. - Скоро все будет хорошо, правда? - Правда, мой мальчик. Обязательно. * что гудбрандсдален, что гейтуст относятся к сорту брюнуст. Но гейтуст делают исключительно из козьего молока, а в гудбрандсдалене его только 10 процентов, остальное коровье молоко и сыворотка. *** Привет вам из Киева, дорогие читатели) Дада, первая глава с начала войны, которая выходит снова под киевским небом. И какая глава. Знаете у автора есть ключевые главы, а есть - любимые. Эта - вот именно такая. Потому прошу вас на радостях не забывать тыкать в "жду продолжения" и писать отзывы) Потому что когда молчит читатель, обычно куда-то уходит и вдохновение автора) Всем хорошей недели!