What the Dead Know by Heart

Дауд встает задолго до рассвета. Сон, пронизанный кошмарами, ускользнул от него. Ну, теперь есть время еще раз пройтись по их плану. Он зажигает фонарь, окрашивая кабинет в ярко-синий, который не позволит ему заснуть, даже если бы он мог, а затем приступает к работе. «Золотая Кошка» хорошо знакома ему и его людям, они выполнили бесчисленное количество контрактов в стенах купальни. Братьев Пендлтон охраняет городская стража, и офицеры застрелят их на месте, но куртизанки без проблем обслуживают разнообразных преступников. Если Дауд сумеет разговорить одну из девушек, чтобы– На его столе появляется большая кружка горячего кофе, и Дауд резко поднимает голову, чтобы увидеть Томаса, который крепко сжимает свою в руках. Темные круги под глазами не оставляют сомнений относительно причины, по которой он варит кофе посреди ночи. Томас слабо улыбается. — Увидел свет, — говорит он, указывая на фонарь, — и подумал, что это тебе не помешает. — Ты просто находка, Томас. — Я стараюсь. И ни один из них не говорит о том, почему они не спят в такой час, потому что знают ответ. Они также не говорят о том факте, что вчера оба спали лучше, чем обычно. Дауд не хочет ворошить это осиное гнездо, и сейчас нужно сосредоточиться на будущей Императрице. После они работают в тишине, пока не взойдет солнце и в офис не прибудет еще больше китобоев. Даже Аттано спокоен и за все время ни разу не съязвил. Может, чувствует серьезность ситуации. В конце концов, сегодня они собираются спасти его дочь. Каким-то образом было решено, что завтракать они будут в кабинете Дауда, а не в комнате, которую они превратили в столовую. Дауд, поблагодарив, принимает тарелку, которую протягивает ему Кент, и ест, не сводя глаз с плана этажей «Золотой Кошки». Он замечает, что в его офисе все больше и больше людей, а китобои, обычно шумные, когда собираются вместе, притихли и разговаривают шепотом, если вообще разговаривают. Это напоминает дни перед убийством Джессамины Колдуин, когда каждый китобой был занят одной работой, и все были сосредоточены. Но на этот раз все по-другому. Спокойнее. Обнадеживающе. Когда Дауд встает, чтобы обратиться к ним, в воздухе витает приятное напряжение. — Итак, ­– говорит Дауд, и одного этого слова достаточно, чтобы все китобои обратили на него внимание. — Вы все знаете нашу сегодняшнюю миссию. Двойное устранение и освобождение. Старые, знакомые слова, которые он часто использовал на брифингах, слова, которые добавляют этой миссии важности. Слова, которые дают ему чувство контроля над ситуацией. — Мы с Томасом отправимся в Винный квартал на лодке. Я хочу, чтобы две группы по пять человек были у Ткацкого квартала и китобойни. Рульфио, Дженкинс, вы возглавляете команды. Сформируйте их так, как считаете нужным, и выдвигаетесь, — продолжает он. Чем ближе его люди, тем меньше энергии ему требуется, чтобы призвать их. — Остальные, будьте наготове. Кент, убедись, что у нас есть эликсиры. Он глубоко вдыхает, позволяя своему телу расслабиться после напряженной позы, в которой он находился слишком долго. — Сомневаюсь, что нужно напоминать вам о важности этой миссии. Если мы потерпим поражение сегодня, Хайрем Берроуз уничтожит нас без следа, а я не готов к таким потерям. Будьте внимательны. «И осторожны», — хочется добавить ему, но он еще не настолько размяк. — Свободны. — Да, мастер Дауд, — раздается хор голосов, и его китобои исчезают из кабинета, оставляя только Дауда и Томаса. Он уже слышит, как Дженкинс выкрикивает приказы на улице, видит, как Кент пробегает мимо офиса. Его люди готовы. Ему бы тоже следовало. Глаза Дауда еще раз пробегают по плану ­«Золотой Кошки», чтобы успокоиться, даже если он уже может представить его закрытыми глазами. Он не испытывал такого волнения со времен своей самой первой работы, когда был молод. — Должны ли мы спуститься к реке? — спрашивает Томас за его спиной. Голос не сочится нетерпением, как было бы у Билли, просто вопрос, и Дауд благодарен за это. — Ты проверил снаряжение? — Конечно. Конечно, говорит он, потому что Томас никогда не забывал о снаряжении. Не то что Билли, которая привыкла менять по три клинка за полгода, чей наручный арбалет проводил больше времени на рабочем столе Хобсона, чем на ее запястье, которую Кент лечил от магического истощения чаще, чем кого-либо еще, потому что она всегда забывала взять с собой достаточно эликсиров. Он совсем не похож на Билли. — Хорошо. Пошли. Они приходят на пустой берег реки, незадолго до прибытия Самуэля. Дауд ходит туда-сюда, от осыпающейся стены того, что раньше было банком, к воде и обратно. Сердце Аттано почти бешено колотится у груди, и Дауд вспоминает, что в последний раз он расхаживал вот так, когда отправил Билли связаться с Талией Тимш. Но на этот раз Томас не останавливает его, а Аттано никак это не комментирует, поэтому он просто продолжает ходить, и ходить, и ходить. — Дауд, — наконец произносит Томас, и Дауд готов к нотации, которую он, несомненно, заслуживает. Но тот стоит к нему спиной, сложив руки сзади, и устремив взгляд на реку. — Он здесь. Дауд останавливается рядом с Томасом, замечая вдалеке пятно, которое может быть только лодкой Самуэля. Вот оно. Теперь пути назад нет. Томас украдкой бросает взгляд на его лицо, которое, как знает Дауд, должно быть напряженным. — Ты в порядке? — мягко спрашивает он. Дауд набросился бы на остальных, кто спросил у него такое. Но Томас не «остальные». — Нет, — коротко отвечает он. — Но я буду, когда мы это закончим. — Расплата, — бормочет он, и только тогда Дауд замечает, как сжата челюсть Томаса и как сильно дрожат его руки. Он был настолько поглощен собственной виной и отвращением к самому себе, что никогда и не думал о том, как сильно эта миссия, должно быть, влияет и на Томаса. Прежде чем он успевает передумать, кладет руку Томасу на плечо, мягко сжимая. — Искупление. Это будет нашим искуплением, — повторяет он. И когда ощущает, как из позы Томаса уходит часть напряжения, Дауд на мгновение чувствует себя довольным. На протяжении всего разговора Аттано не говорит ни слова. Они останавливаются у небольшой полосы пляжа, хорошо скрытой от посторонних глаз. Небольшой горящий костер говорит о том, что это обычное место встречи для тех, кто пытается не попадаться городской страже. — Я притаюсь, но буду ждать вас и маленькую леди, которую вы вернете обратно, — говорит Самуэль, когда они высаживаются. — Я знаю, что вероятно, это не понадобится, но удачи вам обоим. — Спасибо, — тепло говорит Томас, и Дауд кивает в знак согласия. — Оставайся в безопасности. Самуэль легко отмахивается. — Не беспокойтесь обо мне, господа. Никто и не узнает, что я был здесь. Он отходит, чтобы погреть руки у огня, и Дауд достает из кармана маску, которую сделал для него Пьеро. Здесь он начнет все с чистого листа. — Шикарно, — протягивает Томас, когда он надевает маску на лицо. Смешок Дауда звучит странно металлически. — Завидуешь? — Конечно, — невозмутимо отвечает тот. И все же в его тоне есть что-то грустное, потому что он все еще скучает по своей старой китобойной маске. — Я не могу позволить себе показаться на глаза. Если Берроуз узнает, что это были мы… Ему не нужно заканчивать предложение. — Он не узнает, — говорит Томас, и его голос звучит более уверенно, чем чувствует себя Дауд. — Мы позаботимся об этом. Сердце Аттано замирает от слов Томаса, и в результате Дауд чувствует себя спокойнее. — Хорошо, — кивает он, поводя плечами, чтобы ослабить скопившееся напряжение. — Идем. Они быстро перемещаются на крыши. Бульвар Джона Клеверинга — опасное место для китобоев, с одной стороны, Слэкджоу с его бандой с Боттл-стрит, а с другой — Смотрители с площади Холджера. Если добавить к этому дополнительную стражу, нанятую Берроузом, чтобы держать чуму под контролем и защищать Аббатство, то можно сказать, что весь район превратился в капкан. Им придется быть чертовски осторожными. Дауд берет инициативу в свои руки, и ведет Томаса через бульвар. Механизм увеличения в маске Пьеро творит чудеса, помогая ему следить за всей стражей и членами банды с крыши, и Дауд собирается похвалить Пьеро за его работу, как только они вернутся в «Песью Яму». Если они вернутся в «Песью Яму» В «Золотой Кошке», как всегда, кипит жизнь, куртизанки, аристократы и стражники бродят повсюду. Дауд считает, что ему повезло, потому что мадам Пруденция настаивает, чтобы ее девочки носили только корсеты, даже когда не работают. Едва одетые тела отвлекают внимание даже самых бдительных охранников, и ему нетрудно проскользнуть мимо. Как он и надеялся, одна из девушек устроила здесь перекур, подальше от любопытных глаз, и он узнал ее по смуглой коже и длинным вьющимся черным волосам. Лучшего источника информация он и желать не мог. ­– Будь здесь, — приказывает он Томасу, который тут же становится у входа в переулок, отделяющий одинокую куртизанку от «Золотой Кошки». Дауд снимает маску, прежде чем подойти. Ему нужно, чтобы она узнала его, чтобы она не подняла тревогу. Он достаточно часто работал с ней, чтобы доверять ее словам. В конце концов, китобои — это постоянный источник дохода. Он встает у нее за спиной. — Наоми. Тот факт, что она даже не вздрагивает, много говорит о ней. — Дауд, — приветствует она, и в ее голосе чувствуется вселенская скука. — Что тебе нужно? — Вы прячете маленькую девочку. Мне нужно знать, где она. Наоми поворачивается к нему лицом, стараясь казаться незаинтересованной. Но Дауд умеет разбираться в людях, и он может сказать, что ей не по себе. Работать с убийцей — это одно. Работать с убийцей, который интересуется ребенком, — это совсем другое. — Что тебе от нее нужно? — Увести ее подальше от Пендлтонов, — честно говорит Дауд. — Обезопасить ее. Она приподнимает бровь, но уже кажется не такой напряженной, и не спорит. Она никогда не спорит. — Пруденция держит ее взаперти у нас в комнатах, — рассказывает Наоми, с отвращением морща нос от своей мадам. — Единственная с работающим замком на двери, не пропустишь. — А близнецы? Наоми щелчком пальцев выбрасывает окурок сигареты в канал. — В любой комнате, которая им понравится. Они предпочитают белых девочек, поэтому я не имею и малейшего представления, — говорит она, и в ее голосе ни капли сожаления по поводу этого. — Но я знаю, что один из них, который менее жуткий, часто спускается вниз с Лу. — Понял, — Дауд протягивает ей мешочек с монетами, который она кладет в карман, не проверяя содержимое. Она давным-давно поняла, что он всегда держит свое слово. — Меня здесь не было. — Когда ты вообще здесь бываешь? — она подмигивает, поворачиваясь к нему спиной, чтобы закурить еще одну сигарету. Дауд подает сигнал Томасу, и они снова укрываются на крышах. — Они разошлись, — говорит он с ноткой облегчения в голосе. По крайней мере, Эмили Колдуин не придется быть свидетельницей того, что они сделают с братьями Пендлтон. Она уже видела столько кровопролития, что хватит на всю жизнь. — Я скажу остальным. Он вызывает две группы, которым он сказал ждать сигнала, и быстро передает информацию от Наоми. — Я иду за девочкой, — говорит он, взваливая на себя самую важную часть их миссии. Если что-то пойдет не так, это будет на его совести. — Томас, атакуйте Пендлтонов. Не показывайтесь на глаза. Не оставляйте никаких улик. Одна капля крови не в том месте… — Знаешь, мы готовы, — сухо говорит Томас, игнорируя то, как у Дженкинс отвисает челюсть, должно быть, она впервые слышит, что он так разговаривает с Даудом. — Я уверен, что как-нибудь справимся. Дауд надевает маску Пьеро на лицо, чтобы скрыть нежную улыбку. — Проследи, чтобы так и было. Он перебирается на ближайший балкон «Кошки», быстро забираясь так высоко, как только может. Проскользнуть в открытое окно на верхнем этаже — проще простого. Он оглядывает коридор. Пустой, кроме одной комнаты, за которой он может разглядеть маленькую фигурку, рисующую на полу. Императрицу Эмили Дрексел Лелу Колдуин, Именуемую Первой, держали в плену в борделе. Это кажется сюрреалистичным. Дверь заперта, как и сказала Наоми, но китобои уже давно раздобыли копию ключа Пруденции. Рука Дауда дрожит, когда он вставляет его в замок и поворачивает. Дверь со щелчком открывается.