What the Dead Know by Heart

— Кто ты такой? Молодой голос наполнен безудержным любопытством, в ее тоне лишь малейший намек на беспокойство, несмотря на все, что с ней произошло. Некогда безупречно белый наряд Эмили Колдуин посерел от грязи, ее черные волосы грязные и растрёпанные, и Дауд видит ужасный синяк, едва заметный над разорванным воротом блузки. Он даже не хочет знать, сколько еще прячется у нее под одеждой. Она совсем не похожа на Императрицу сейчас. Внезапно он очень рад, что решил оставить Пендлтонов Томасу и остальным. Он не уверен, что смог бы следовать своим собственным правилам не убивать этих ублюдков. — Почему ты носишь эту маску? — спрашивает Эмили, склонив голову набок, когда встает и начинает приближаться к нему маленькими, осторожными шагами. Дауд глубоко дышит, готовясь остановить время, когда она вскрикнет при виде его лица, и снимает маску. Императрица бросает на него один долгий взгляд, прежде чем ее лицо принимает безразличное выражение. — А, — произносит она. — Это снова ты. Она возвращается к своему рисунку, не обращая на него внимания, а Дауд стоит как вкопанный, глядя на нее так, словно у нее только что выросла вторая голова. — Ну? — спрашивает она, с вызовом глядя на него снизу вверх. — Разве ты не собираешься убить меня? Из глубины его горла вырывается низкий и гортанный звук. Дауд не ожидал, что его отвращение к самому себе может быть еще больше. — Я здесь не для того, чтобы убить вас, — выдыхает он. — О, — снова говорит она, теперь на ее лице появляется волнение. — Тогда маму? Или… или Корво? — Ох, Эмили, — Сердце Аттано колотится о ребра. Ее глаза расширяются, и она отводит взгляд. — Корво, да? — говорит она невероятно тихим голосом. — Пожалуйста, не заставляй меня смотреть в этот раз. В этот раз. Она думает, это сон. Ей снились кошмары. Конечно, снились. О Дауде, о смерти ее родителей. Об ее собственной смерти. Глаза Аутсайдера, он себя ненавидит. — Императрица, — хрипит он, и она закрывает глаза, крепко их зажмуривая, — я здесь не для того, чтобы кого-то убивать. Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Это не произвело того эффекта, на который он надеялся. Она вскидывает голову и смотрит на него, по-настоящему смотрит на него. — Нет, — шепчет она, пятясь от него. — Ты настоящий. Ты настоящий. Нет-нет-нет-нет… — Я не причиню вреда, — начинает Дауд, делая неуверенный шаг к ней. — Даю слово. — Слово? — язвительно спрашивает Эмили, и взгляд, который она бросает на него, полный плохо скрываемого отвращения и паники, поразительно напоминает ему о том, как смотрела на него Джессамина Колдуин, когда оттолкнула его от своей дочери, за мгновение до того, как он схватил ее за горло и вонзил свой меч ей в живот. — Почему я должна верить тому, что ты говоришь? — Я… — начинает Дауд, но она права, и он не знает. — Она боится, — сдавленно говорит ему Аттано, как будто пытаясь сдержать слезы. — Не тебя и даже не смерти. Она боится неизвестного. Для нее больше нет ничего привычного. Эмили зажимает уши руками и качает головой. — Почему я слышу Корво? — бормочет она себе под нос. — Я схожу с ума? Сердце Аттано бешено колотит Дауду в грудь, что он уверен: у него останутся синяки. — Она меня слышит, — говорит Корво в ужасе. — Бездна, она меня слышит. На этот раз черноглазый ублюдок действительно превзошел сам себя. Дауд достает Сердце Аттано из кармана, орган чуть не выскальзывает у него из пальцев из-за того, как бешено колотится. — Поговори с ней, ­– умоляет Дауд. — Скажи ей, что мы хотим помочь. Скажи ей… скажи, что мне жаль. — Нет, — шепчет Аттано, — не позволяй ей видеть меня таким. Но уже слишком поздно. Эмили смотрит прямо на него, на частичку души ее отца, зажатую в его руке. — Что ты с ним сделал? — спрашивает она высоким и сдавленным голосом. — Что ты сделал?! — Императрица… — Почему ты просто не можешь оставить его в покое?! — Теперь она кричит, ярость побеждает страх. — Корво ничего тебе не сделал! — Эмили! — рявкает Аттано, и даже Дауд вздрагивает от родительского тона в его голосе. Девушка тут же замолкает, ее глаза широко распахнуты и полны непролитых слез. — Эмили, успокойся. Все в порядке. Наступает глубокая тишина, во время которой Дауд напряженно прислушивается, не услышал ли кто-нибудь из охранников или куртизанок этажом ниже крик Эмили, но на лестнице не раздается ни грохота шагов, ни возгласов. Возможно, они просто привыкли к тому, что ребенок шумит и, Бездна, это ужасно. Затем Аттано вздыхает, звук настолько человеческий, что трудно представить, что он исходит от полуживого бестелесного органа. — Отдай меня ей. Дауд повинуется, присаживается на корточки на приличном расстоянии от Императрицы и протягивает ей Сердце, вытянув руку так далеко, как только может. Эмили тоже не подходит ближе, чем необходимо, вырывая отца из его рук, прежде чем снова быстро вернуться в свой угол. — Дауд, — зовет Аттано, его имя произносится с легким серконским акцентом, которого он так давно не слышал, — оставь нас. Это не просьба. — Не задерживайтесь. Он выходит в коридор, закрывая за собой дверь. Первое, что он делает, это осматривает лестницу с помощью магии, чтобы убедиться, что никто не поднимется и не обнаружит его в комнате молодой Императрицы. Он также проверяет, нет ли поблизости китобоев, но этажи внизу забиты таким количеством тел, что невозможно понять, кто есть кто. По крайней мере, никто не поднимает тревогу. Пока что, слава Бездне, его люди осторожны. Проходит еще некоторое время, прежде чем дверь открывается, и Эмили Колдуин выходит, крепко сжимая Сердце в своих маленьких руках. Она смотрит на него снизу вверх тем вызывающим взглядом, который так напоминает ее мать. Этого почти достаточно, чтобы скрыть ее страх. — Корво говорит, что ты действительно хочешь помочь, — говорит она, хотя ее голос по-прежнему звучит так, словно она искренне сомневается в этом. — Он говорит, что ты чувствуешь вину за убийство моей матери. — Это так. — Тогда зачем ты это сделал? — спрашивает Эмили. — Почему ты… Слова застревают у нее в горле. Дауд не может дышать. — Деньги. И безопасность. Эмили хмурит брови. — Безопасность? От главы королевской тайной канцелярии? — Когда он кивает, она усмехается. — Но у тебя есть магические способности! Что бы тебе мог сделать этот мерзкий старик? Если бы он не чувствовал себя таким невероятно растерянным, то, возможно, рассмеялся бы над ее возмущением. — Я не один, Императрица, — говорит он. — Есть люди, которые рассчитывают на меня. Они не заслуживают того, чтобы расплачиваться за мои преступления. — Как мама. И Корво. Слова ранят, потому что она права. — Да. Как и твои родители. — Но они поплатились, — напоминает она, как будто он когда-нибудь смог бы забыть. — Да, — утверждает он. — И мне очень жаль. Этого недостаточно, совсем недостаточно, но Эмили все равно кивает. — Ты мне не нравишься, — говорит она тем откровенным тоном, на который способны только дети, — и я тебе не доверяю. Но Корво доверяет, и Корво действительно умный, так что я пойду с тобой. Это больше, чем он заслуживает. — Достаточно справедливо. Эмили неуверенно улыбается. — У меня есть план, — с гордостью объявляет она. — Я дважды уже чуть не сбежала. Это должно сработать, если ты мне поможешь. Дауд позволит ей это. — Расскажите мне свой план, Императрица. — Здесь есть особая дверь, чтобы приходили и уходили особые люди, — рассказывает она, как будто Дауд не пользовался этой самой дверью десятки раз до этого. — Я тебе покажу. И если кто-нибудь попытается остановить нас, ты можешь сразиться с ними. Это не то, как Дауд предпочел бы это сделать. Было бы гораздо проще взять ребенка на руки и переместиться, как они сделали, когда схватили ее. Но он пообещал, что поможет ей, и он не хочет, чтобы это хрупкое чувство, которое Аттано установил между ними, разрушилось. Поэтому он с поклоном соглашается и надевает маску. Эмили пристально смотрит на него, пока они спускаются по лестнице, выходя из бани. — Почему ты носишь эту маску? — повторяет она вопрос, на который он так и не ответил. — Она уродливая. — Как и мое лицо, — сухо говорит Дауд, и девочка хихикает над этим. — Это не ответ, — говорит она. Проницательно и по существу. Это то, что сказала бы Билли, добавив пару оскорблений. — Лорд-регент не должен знать, что я работаю против него, — говорит он ей. — До того момента, когда мы сможем свергнуть его и посадить тебя на трон, Императрица. — Ты собираешься убить и его тоже? — осмеливается спросить Эмили. — Нет, — твердо говорит Дауд. — С меня хватит убийств. Дело не в том, что Берроуз не заслуживает быть нанизанным на клинок. Дело в том, что Дауд не знает, смог бы ли он это сделать. Его руки все еще дрожат, когда он держит свой меч. Они без происшествий добираются до переулка, отделяющего «Золотую Кошку» от бульвара Джона Клеверинга, и именно тогда Дауд чувствует резкий толчок в Связи, заставляющий его Метку вспыхнуть. Томас просит, чтобы его вызвали. Он останавливает Эмили и призывает Томаса движением запястья. Молодая Императрица наблюдает за происходящим широко открытыми глазами, без сомнения, вспоминая последний раз, когда она видела, как люди появлялись из воздуха, и она крепче прижимает Сердце Аттано к груди. — Вы закончили? — спрашивает Дауд тихим голосом, чтобы Императрица не услышала. Этот разговор не предназначен для детских ушей. Томас ненадолго отвлекается при виде Эмили Колдуин, в его глазах появляется та же вспышка гнева от ее состояния, которую почувствовал Дауд, когда впервые вошел в ее комнату. — Более или менее, — отвечает он. — Более или менее? — повторяет Дауд резким шепотом. «Более или менее» — это недостаточно хорошо. Он должен знать, что Пендлтоны навсегда выбыли из игры, что они не смогут отчитаться перед Берроузом, что лорд-регент не сможет проследить исчезновение Эмили Колдуин до Дауда и китобоев. — Объясни. — Они живы, — говорит Томас, и в его голосе слышится неприязнь к братьям. — Но они лысые, немые и прямо сейчас находятся на пути к своему собственному серебряному руднику. — Это не то, что я приказал сделать, — Дауд моргает. — Нет, — спокойно соглашается Томас, лишь легкая дрожь в голосе выдает его беспокойство, — не то. — Объясни, — снова многозначительно говорит Дауд. Томас колеблется, но продолжает. — Старший говорил с куртизанкой о своих финансовых проблемах. Мы подумали, что они, возможно, оценят возможность заработать немного денег. — Мы? — Я, — быстро исправляется Томас. — Я решил, что они должны жить. Это первое решение, которое он принял в качестве заместителя Дауда, идя против его приказа, и решил закончить миссию без кровопролития. Дауд не думает, что когда-либо в своей жизни кем-то так гордился. — Было бы быстрее перерезать глотку, — указывает он. — Да, — соглашается Томас, — было бы. Маска скрывает его улыбку, но голос выдает признательность. — Хорошая работа, Томас. Он наклоняет голову, взволнованный похвалой. — Спасибо, — бормочет он, втягивая воздух, чтобы не добавить «мастер Дауд» в конце предложения. Он хорошо учится. — Не могли бы вы, пожалуйста, делать это в другой раз? — Нежно-раздраженный голос Аттано прерывает диалог. — Возможно, когда вы не в переулке за купальнями с будущей Императрицей Островов? Эмили издает очень неподобающий леди смешок в ответ на слова своего отца, и Томас вздрагивает, как будто совсем забыл о ее присутствии. Может быть, так оно и было. Теперь он мгновенно вытягивается по стойке смирно, опускается перед ней на колени и благоговейно склоняет голову. — Ваше величество. Девушка удивленно моргает, услышав его формальное обращение, что совсем не похоже на грубоватое поведение Дауда. — Кто ты? — Меня зовут Томас, ваше величество. Я служу мастеру Дауду. — Ох, — произносит она, — мне жаль. Бездна, Билли бы любила этого ребенка. — Осторожнее, — предупреждает Дауд, но в его голосе нет угрозы. — В наши дни трудно найти союзников. — Должно быть, это из-за чумы, — язвительно отвечает Томас, как если бы он не знал, что Дауд говорит о предательстве Билли. Дауд коротко похлопывает Томаса по плечу. — Давайте двигаться, — говорит он. — Нас не должны здесь увидеть. Он достает ключ мадам Пруденции и открывает дверь, к великому восторгу Эмили. — Наконец-то, — выдыхает она, и ее нетерпение уйти с двумя мужчинами, которые убили ее родителей у нее на глазах, очень много говорит об этом месте. Если бы не девушки, пытающиеся заработать здесь на жизнь, Дауд всерьез задумался бы о поджоге, как он сделал с китобойней Ротвильда. Теперь, когда с ними Эмили Колдуин, вернуться на берег — непростая задача. По крайней мере, она согласна перемещаться с Томасом, когда он предложил ей руку, и молчит, когда они несутся сквозь Бездну, несмотря на ее очевидный дискомфорт. Дауд слышит, как Сердце Аттано бормочет слова ободрения своей дочери, хотя и старается не подслушивать. Он должен признать, как бы неохотно это ни звучало, что вытащить Императрицу было бы намного сложнее без Аутсайдера. Гребаный черноглазый ублюдок и его гребаные подарки… Самуэль находится там, где они его оставили, сидит у костра и смотрит по сторонам, словно он обычный гражданин, который переживает не лучший период жизни. Но он насторожен, и вскакивает на ноги в ту же секунду, когда Дауд, Томас и Эмили спускаются на пляж. — Вы нашли ее! — выдыхает он, и улыбка озаряет его лицо. — На самом деле вас не стоит недооценивать, не так ли? Он наклоняется, чтобы встретиться взглядом с Эмили. — Здравствуй, юная леди. Я Самуэль, а это Амарант, — любезно говорит он. — Мы отвезем вас в безопасное место. Эффект от его приветствия мгновенный. Она раскрывается, как бутон цветка под солнцем, ярко сияя любопытством. — Красивое название для лодки, — заявляет она. — Что ж, спасибо, — усмехается Самуэль. — Вы можете запрыгнуть внутрь, если хотите. Эмили лучезарно улыбается ему и бросается осматривать судно, в то время как Самуэль поворачивается к Дауду и Томасу. — Значит, дело сделано, не так ли? — спрашивает он тихо. Хотя и недостаточно. Прежде чем Дауд успевает хотя бы кивнуть, раздается любопытный голос Эмили. — О каком деле ты говоришь? — Ох! — Самуэль вздрагивает, его уши розовеют. — Я, э-э-э… О взрослом, девочка. Я имею в виду, ваша светлость. Извините. Эмили смеется над его заиканием. — Все в порядке, — говорит она. — Я слышала много о взрослых делах в «Золотой Кошке». — Ох, — снова произносит он, пытаясь скрыть ужас, который вызывает это заявление. Он быстро меняет тему. — Хотите, я покажу, как управлять этой лодкой? — Конечно! Я всегда хотела быть капитаном собственного корабля, — радостно восклицает она. Это странное желание для Императрицы, но после всего, через что ей пришлось пройти, она, вероятно, мечтает о свободе больше всего на свете. Дауду это снова поразительно напоминает Билли. Она тоже мечтала однажды обзавестись собственным кораблем, когда он впервые встретил ее много лет назад. Он смотрит на реку и гадает, не плывет ли она где-нибудь из порта в порт, как в книге, которую она оставила в его кабинете. Он надеется, что это так. Он надеется, что она счастлива. — Нам четверым будет тесно, — говорит Самуэль, и в его голосе слышится легкое беспокойство. — Я надеюсь, моя старушка справится с этим. — Мы могли бы пойти пешком, — резонно предлагает Томас. У них осталось достаточно энергии, и с их навыками они, вероятно, смогут вернуться в «Песью Яму» быстрее, чем это сделает Амарант. Но имея в городе гристольский флот под командованием Берроуза и «Мертвых угрей» Уэйкфилда Дауд не хочет позволять Императрице Островов плыть только с пожилым лодочником. Он качает головой. — Один из нас должен охранять императрицу. — Томас, — немедленно заявляет Эмили, абсолютно никого не удивляя. — Я хочу, чтобы это был Томас. — Как пожелаете, Императрица. Он оставляет Томаса с Эмили и Самуэлем и возвращается в «Песью Яму» один. По-настоящему одинок, впервые за несколько недель, теперь, когда сердце Аттано принадлежит Эмили. Дауд почти забыл, каково это — без чужого присутствия рядом, без сердцебиения у груди. Дауд не признается даже под дулом пистолета, но он скучает по этому.