Некий гаремный реванш: девятая муза

Героев? Но ведь осталась последняя комната. Значит, осталось и последнее испытание. — Это опять какие-то психологические игры? — спросил он громко. — Нет, — Алистер сделал шаг назад и пригласил Тому пройти за трибуну. — Тот, кто создал игру, выдохся. Он выдумал кулинарное задание просто потому, что сам проголодался. — И кто же он? — Мы не знаем. Мы лишь иллюзии, созданные для того, чтобы поздравить вас. — Тогда откуда вы знаете, что он выдохся? — Потому что он признал поражение, не испытав вас последней комнатой. Тома нахмурился. Даже иллюзия Алистера не вызывала доверия. — И что тогда? Вы будете поздравлять нас, пока мы не уйдём? — А почему бы в самом деле не послушать поздравления? — мягко сказал Алистер. — Вы точно их заслужили. Ни разу на своём пути не ошиблись, и даже когда ошибались, то переживали эти ошибки. Ни разу не дали себя обмануть. Вели себя хладнокровно и разумно, побеждая только засчёт этого. Так что плохого в том, чтобы немного отдохнуть и выслушать заслуженные овации? Тем более каждого из вас найдётся за что похвалить, — Алистер окончательно вышел из-за трибуны. — Привет, Самуэль, мой старый друг. — Друг? — Мазерс сдерживал себя лишь усилием воли. — Если ты иллюзия, то ничто не помешает мне вцепиться тебе в горло. За всё то зло, что ты сотворил… — Безусловно, Самуэль, ты прав, — Алистер лишь поклонился в ответ. — И само время доказало это. Я мёртв, а ты жив. И ты вознамерился исправить всё то зло, что я сотворил. Я не могу не уважать тебя за это, Самуэль. Я уверен, что как я стал злодеем для всего мира, так и ты сможешь стать героем. Даже Тома не справился бы с этой игрой без тебя. — Я… — Мазерс сглотнул. — Я больше не поддамся на твои красивые слова! — Разумеется, — кивнул Алистер. — Ты всегда был умён, Самуэль. Не зря же я в поисках знаний пришёл именно к тебе. Мазерс практически отшатнулся, едва не влетел в первый ряд кресел, и неуверенно сглотнул. Тома чуял подвох, но… — Тома! Мисаки, Микото, Серья, Ицува, Каори, Лессар, Етцу, Айса и Мисака десять тысяч тридцать два. Все они мгновенно подлетели к нему, окружили и даже уцепились кто за что мог. Иллюзия… иллюзия? Тома чувствовал их прикосновения, чувствовал тепло, в ушах застучало, телу стало жарко… — Ты молодец, Тома! — Мисаки улыбалась столь же лучезарно, как и оригинал. — Справился со всем как истинный герой! Не сомневайся, дома тебя ждёт достойная награда… — улыбка сменилась на соблазняющую, которую Тома тоже хорошо знал. — Не пришлось мотаться через океан! — Микото тоже сияла. — Награда будет двойная, можешь не сомневаться. — Так хорошо, что ты продолжаешься радоваться жизни без нас, Тома, — Ицува положила руки ему на плечи, улыбаясь с лёгкой грустью. — Ты очень сильный. За это я тебя и полюбила. — Мы все тебя полюбили, — Серья тоже коснулась плеча. — И я так рада, что ты до сих пор помогаешь городу. — И миру, — Канзаки еле вплелась в это переплетение рук. — Спасибо, Тома, что пришёл на помощь этим несчастным. Даже меня, святую, всегда потрясало твоё благородство. — Верь святой, Ками-ян, — Цучимикадо встал неподалёку от них, даже не пытаясь прорваться к Томе, но всё равно белоснежно улыбаясь ему. — Надеюсь, ты не забыл про нашу мужскую дружубу? Настоящую, а не как с Аогами? — Я… — Тома пытался вымолвить хоть слово, но под напором девушек лишь медленно отступал к стене за трибуной. От их близости, от нахлынувших воспоминаний горло пересохло, застучало уже в голове… — Жаль, что ты новых девушек не приходуешь! — Лессар поднырнула под лес рук и прижалась к его груди. — Никто из нас не против, лишь бы тебе было хорошо! Тебе ведь наверняка хочется побольше двоих за раз! Не отнекивайся, я прекрасно помню ту субботнюю ночь! — Тома, — для Етцу уже не хватало места, и потому она просунула голову на длинной шее поверх всех. — Не переживай за меня. Лучше поищи через Мисаки моё подземное убежище, эта дрянь почти наверняка его разрушила, но вдруг что осталось? И вдруг тебя будет ждать сюрприз? — Любая Мисака всегда готова выслушать братика Тому, не прочь проверить свои навыки психологической помощи Мисака. И всегда примет его в свои объятья, раскрыла их как можно шире Мисака. — Послушайте… — Тома наконец выдавил хоть что-то, и все сразу замолкли. — Вы ведь… вы ведь иллюзия. Я даже не знаю, кто вас создал. Вы же не… — Мы знаем это, — Химегами наконец пробилась сквозь толпу. — Мы не собираемся дурманить тебе мозги, Тома, или в чём-то обвинять. Мы просто не сказали всех тех слов, что должны были сказать и хотели сказать. Так что мы хотим, чтобы ты услышал сейчас: спасибо тебе за всё, Тома. Спасибо за то, что спас нас. Спасибо за то, что вернул нашей жизни вкус и цель. Спасибо за то, что не отверг даже ценой собственных неудобств. Девушки отошли немного, выстроились в шеренгу, синхронно поклонились и столь же синхронно выкрикнули: — СПАСИБО ЗА ВСЁ, ТОМА! МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ! Такие же крики доносились из зрительского ряда. Каждый порывался встать и выкрикнуть, что тоже любит Тому, что благодарен за спасение жизни, за всю ту помощь и поддержку, за указание истинного пути, за шанс на искупление… Тома не мог ответить. Слёзы душили горло и грозили вырваться наружу, дабы он расплакался на виду у всех, на виду у… — Слушай-ка, — Етцу метнулась к Аю так быстро, что та не успела отшатнуться. Тома, взглянув в её сторону, увидел, что Гунха, Куроко и Уихару обхаживают Сатен, а Падальщики сгрудились вокруг Нару. Мазерс же продолжал слушать Алистера, даже что-то кивая в ответ. — Ты ведь отчего-то не хочешь быть с Томой, но всё равно крутишься около него? — Етцу схватила Аю за руки. — В чём дело, почему так? — Во-первых, отпусти, — Аю мгновенно вырвалась. — Во-вторых, наши отношения закончены. В тот раз из них ничего не вышло, а сейчас тем более не выйдет. Тома занят. И не любит меня. — Лессар, положим, он тоже не сказать чтобы любит, — Етцу ткнула за спину удлинившимся пальцем. — Однако трахать и целовать не помешало. И тебе не помешает. — Я совсем не против, Аю, — улыбнулась Мисаки. — Ты хорошая девушка и заслуживаешь любви. А Тома прекрасен в постели, это мы все тебе подтверждаем. — А если я не хочу его трахать и целовать, а? — Аю как-то резко озлобилась. — И мне плевать, какой он в постели! Зачем нам сходиться? Потому что вы все так захотели? Вы иллюзии, вы уже умерли, вас больше не существует, и ваше мнение ничего не значит! Повисла тишина — даже остальные группы словно бы умолкли. Тома посмотрел на Аю, а та подносила ладонь ко рту, осознавая сказанное. Но тут же опустила руку и дёрнула подбородком. — Прости, Тома, — слова прозвучали извинениями, вопреки жестам. — Но я хочу дружить с тобой. И только дружить. Я потратила всю свою жизнь на… в ничто. Я хотела лишь стать пятым уровнем, затем пыталась подавить в себе это желание, не поддаться… и когда начало казаться, что всё налаживается, всё снова… и у меня больше нет вариантов. Я не знаю, что мне делать дальше. Ты не оттолкнул даже после всего, и я… я больше не знаю, к кому идти. Я не хочу быть одна, но я и не хочу быть… с тобой. Прости, если это как-то тебя заденет, особенно после всего, что сказали… но ты действительно меня не привлекаешь как мужчина. Пожалуйста, дозволь мне дружить с тобой, и ничего более. У тебя есть с кем, я… я однажды тоже найду. Но пока у меня нет сил искать, нет сил вообще… позволь побыть рядом с тобой как другу. Тома не мог не улыбнуться в ответ. Кажется, некоторые вещи всё-таки нужно проговорить вслух. — Аю, знаешь, ты меня тоже не привлекаешь как девушка. Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем одновременно захохотали — так сильно, что Алистер и Мазерс даже прекратили разговаривать и уставились на них. Тома смеялся, чувствуя, как комок в горле рассасывается с каждой секундой. — Спасибо вам всем, — сказал он, когда запал утих. Девушки вновь приблизились, тянулись прикоснуться. — Я тоже вас всех очень люблю. Я благодарен за каждую секунду, что провёл с вами. Нет, я не просто благодарен, я… без вас меня не было бы в живых. Комок вновь начал подступать, но теперь хотя бы слова получались. — Без вас всё было бы не так. Всё стало бы гораздо хуже, я уверен. И это я должен вас хвалить, и я… вы лучшие. Вы все просто лучшие. Спасибо за всё, и… Аю права. Тома посмотрел на девушек прямо. Здесь надо смотреть прямо. — Мисаки, Микото… вы единственные, кто у меня остался. Вместе с Отинус и Индекс, — богиня опять не раскрывала рта. — Все остальные… вы действительно мертвы. И я надеюсь, что попали в лучший мир. Я так боюсь, что это моё желание сколотить гарем, мои выборы, всё это привело вас в ваш персональный ад… если я узнаю, что это так, я сделаю всё для того, чтобы вытащить вас… но я надеюсь, что это не так. И поэтому не хочу вас более беспокоить. Я… никогда не забуду вас, и очень, очень хочу хотя бы увидеть вновь, но… позвольте мне самому решить, какое счастье выбрать. И позвольте насладиться этим счастьем. Цучимикадо, — посмотрел он в сторону друга. — Я по тебе скучаю. По нашим разговорам, по беготне за магами, по твоим внезапным вызовам. Возможно, я скучаю по тебе больше, чем по девушкам. Прости, что всё вышло именно так. Тот лишь сверкнул улыбкой и поправил солнцезащитные очки, а Серья выступила из шеренги. — Прости и нас, что так вышло, Тома, — грустно улыбнулась она. — Я думала и даже свыклась с мыслью, что ты выберешь не меня. Мы все думали. А потом в какой-то момент просто потеряли голову и решили воспользоваться шансом. Тем более что всё дело в красной линии судьбы, не так ли? А раз так, то никто не виноват. — Она вытянула руки и схватила Тому за обе щёки. — Всегда как можно больше хвали себя и как можно меньше вини. Ты заслужил хорошего отношения как никто другой. — Как никто другой? — улыбнулся Тома. — В этом весь смысл испытания, да? — Какого испытания? — Серья выглядела искренне удивлённой. Тома лишь покачал головой. — Мазерс! — позвал он, шагнув назад и избавившись от захвата Серьи. — Алистер уже расписал, что вы спасёте мир в одиночку как очень умный и храбрый маг? Мазерс вздрогнул и посмотрел на Алистера, затем обратно на Тому. — Я не верю ни единому его слову, — заявил он. — Особенно хвалебному. Но он говорит правильные вещи, я действительно должен занять его место на посту самого сильного мага планеты. Мы найдём способ вернуть Лос-Анджелес к мирной жизни, утрём нос Розенкрейцерам и Анне Шпренгель, задушим в зародыше конфликт между США и Академия-сити! — Мазерс выпрямил спину, каждое его слово стало звучать как призыв к действию. — Вместе, под моим руководством, мы избавим Землю от последствий Буйства Коронзон, мы соединим науку и магию, мы установим вечный мир между всевозможными конфессиями, мы… — …провалим всё это, погрузив планету в ещё большую пропасть. Мазерс резко нахмурился и сделал пару шагов вперёд; Тома прошёл сквозь ряд девушек и также шагнул к нему. — Я не понимаю вас, Тома Камидзе, — они остановились и уставились друг на друга. — Вы ведь тоже хотите этого, не так ли? Неужели вы думаете, что я не смогу с этим справиться? — А почему вы думаете, что сможете с этим справиться? — Мазерс выглядел рассерженным, но Тома лишь улыбался. — Я — один из наиболее одарённых магов… — …пропустивших сто лет развития этой самой магии. — Даже так я всё равно один из самых искусных магов планеты! — Не сумевший простым щелчком обрушить всю созданную для нас игру. — Зато без меня вы бы её не прошли! — Как и без меня, — Тома продолжал оставаться хладнокровным, когда голос Мазерса становился всё громче. — И без Рюко. И без Нару. И без Аю. Или вы думали, что тащите нас следом за собой как плачущих младенцев? И смогли бы пройти всё это в одиночку? — Тома Камидзе, — у Мазерса сжались кулаки. — Если вы думаете, что наличие Разрушителя Бврьеров даёт вам право… — Мне ничто не даёт право, — Тома хоть и спокойно, но прерывал Мазерса так, что тот вынужден был замолкать. — Но и вам тоже. — Я вас не понимаю, Тома Камидзе, — Мазерс всё же не стал орать, даже слегка сбавил обороты. — Вы что, хотите, чтобы я не помогал человечеству? Не пытался разрешить все существующие конфликты? — Наоборот, я очень хочу вашей помощи. Такой маг, как вы, стоящий на стороне мира, необходим нам всем. Но скажите мне, Мазерс, — Тома смотрел бесстрашно. — Что вы услышали, когда встретились с Бездной? Весь гнев с мага как рукой сняло, он побледнел и сделал пару шагов назад. Кулаки сжались, но тут же разжались, глаза забегали. Ответа не было. — Потому что когда я встретил Бездну, то понял, что действительно не герой, — Тома не стал ждать долго. — Более того, я понял, что героев не существует. Просто добрых людей не существует, таких, какими их пытаются рисовать. Каждый из нас творил зло, даже не зная об этом. Вы слышали про «эффект бабочки», Мазерс? Каждое наше влияние на мир, даже самое небольшое, может породить огромные и совершенно непредсказуемые последствия. Вот что сказала мне Бездна — что все мои метания о «хорошо» и «плохо» не имеют значения. Я в любом случае плохой человек, как бы ни пытался это отрицать. Бездна думала, что я приму это — и, приняв, встану на сторону зла. Решу, что не стоит и пытаться. Мазерс внимательно слушал, весь гнев у него мигом улетучился. Весь зал тоже слушал, даже Алистер никуда не двигался. — Но я решил иначе, — улыбнулся Тома. — Я решил, что если зла не избежать, то остаётся лишь принять это. Принять то, что творю одновременно и добро, и зло. Перестать гоняться за ними, как за химерами, но при этом различать очертания этих химер, дабы увидеть их в других. И мне не нравится то, что я вижу в вас, Мазерс. Я полностью за то, чтобы вы помогали восстановить мир, и я готов помогать вам на любых условиях. Но вы ведёте себя так, будто уже победили. Будто только вы знаете, что делать. Будто без вас никто не справится. Будто без вас мы бы не прошли эту игру. И вы готовы поверить врагу, говорящему о вас хорошее, но не союзнику, что пытается открыть вам глаза. — Я помню глаза, — неожиданно сказала Нару. Она вышла из кружка Падальщиков и тоже приблизилась. — Они спрашивали, нужно ли мне было убивать всех тех, кого я убила. И я… — она заморгала. — Я не помню, что я ответила… я даже не знаю, что ответить… — И всё же, что вы предлагаете, Тома Камидзе? — Мазерс даже не взглянул на неё. Он успел успокоиться, даже спрашивал с каким-то любопытством. — Да всё то же самое, — пожал тот плечами. — Спасти Лос-Анджелес, помочь миру, задушить конфликт. Просто не считать себя героями и не задирать нос. Только и всего. — Я понимаю вашу точку зрения, — закивал Мазерс. — Надеюсь, вы поймёте мою, Тома Камидзе. Меня не интересуют вопросы добра и зла, вы верно подметили, что они созданы людьми и воспринимаются полностью ошибочно. Для меня главное — торжество разума, торжество настоящей магии, той, что не заковывает себя в кандалы. И… — И вы хотите стать пророком этой магии? — Не перебивайте меня! — Мазерс разозлился вновь, теперь моментально. — Похоже, вы не понимаете, что стоит за моими словами! Те, кто взбираются на вершину, подобную моей, и получают ответственность, подобную моей, не имеют права думать о себе плохо или сомневаться! Спросите вашу девушку, спросите её, как она управляет Академия-сити! Она не сомневается в каждой мелочи, она не думает о том, пригодна или нет, она просто делает своё дело! И подаёт себя именно как главу Академия-сити, а не невесть кого! — Мы говорим об одном, но разными языками, — грустно заключил Тома, когда Мазерс выдохся. — Так переведите, Тома Камидзе, потому что я вашего языка не понимаю. Оба замолчали, и Аю решительно встала почти между ними. — Я переведу, — заявила она, уставившись на Мазерса. — Тома хочет сказать, что вы ради личных обид призвали Коронзон и поэтому должны заткнуться со своими выебонами. Тишина стала звенящей, у Мазерса словно бы паралич случился — а Аю продолжала: — Всего того, на что вы жалуетесь, не произошло бы, слушай вы других людей. Весткотта вы не слушали, когда он говорил, что с магией надо обращаться очень осторожно. Алистера вы не слушали, когда тот сказал, что отсутствие контроля над магией неизбежно приведёт к хаосу. Вы никого не послушали, и что в итоге? Сами погибли, развалили свой культ, не остановили Алистера и выпустили в мир демона, который едва всех не убил. Я понимаю Тому со всем его «понять и простить», но я на его месте давно бы вам врезала за этих девушек. Мазерс открыл было рот, но Аю повысила голос: — Потому что я могу читать мысли! Вы что, не знали? Вы попали в долбанную игру с отрядом товарищей и не удосужились узнать, на что они способны? И после этого на решение мировых проблем претендуете? Да вам управление вообще ничем доверить нельзя, будете тоже сидеть с задранным носом, говорить о себе в превосходном тоне и не знать, как вашего заместителя зовут! — Хватит! — Мазерс приложил ладонь ко лбу. — Это зашло уже слишком далеко! — Слишком далеко вы зашли, — Аю вздёрнула подбородок. — Претендуете спасать мир, совершенно не умея его спасать. Именно это Тома и пытается вам сказать — вы уже просрали одно дело, во главе которого были, просрали так капитально, что мы не пойми когда теперь с последствиями разберёмся. И пока сами себе не скажете, почему и как просрали, и не перестанете винить всех, кроме себя, то не смейте пытаться куда-то выступать. Мазерс аж затрясся в бешенстве, Тома шагнул вперёд, прикрыл собой Аю и даже приподнял правую руку. Маг увидел это — и мгновенно сдулся, даже отшатнулся. — Вы не понимаете, как всё было, — сказал он с каким-то отчаянием. — Мы создавали кабал не из юношеской прихоти. Магия умирала, магические семьи не желали брать никого со стороны и не могли воспитать своих магов. Розенкрейцеры, осмелившиеся идти своим путём, подвергались гонениям. Церковь прибирала к рукам всё больше магических знаний, нещадно истребляя всё, что не светилось как нимб ангела. Наука становилась всё более актуальной, разрушительной, массовой. Мы уже потеряли множество знаний, книг, заклинаний, могли потерять вообще всё. Мы взялись за это из чистого энтузиазма, из желания спасти всё то, что уничтожалось варварами. И мы добились успеха там, где споткнулись многие. Вы же не думаете, что наш кабал был единственным? Но только мы добились успеха! Только мы сумели объединить магов из разных сословий! И мы не протирали штаны в мягких креслах, мы сражались за это, сражались магией, словом и делом! Я строил из себя выходца из древнего шотландского клана, Весткотт создал видимость поддержки Розенкрейцеров, нам приходилось юлить на каждом шагу! И если бы Весткотт меня послушал… если бы Алистер Кроули меня послушал… если бы меня хоть кто-то послушал… Мазерс поник, уже почти бормоча себе под нос. Тома опустил руку, но продолжал прикрывать собой выглядывающую из-за плеча Аю. — А сейчас, когда я могу всё повторить, могу сделать всё правильно, меня берут и… унижают так, как ещё никто не унижал… — Мазерс сжал кулаки, а затем резко задрал голову, посмотрев на Тому сверху вниз. — Хорошо! Я понимаю, что мне не доверяют. Я чужой в этом мире, я начал путь как ваш враг, и я… вынужден признать, я действительно допустил немало… ошибок, но я… — похоже, самокритика давалась ему нелегко. — Я докажу вам, что смогу справиться. Что вы можете на меня положиться. — Я очень хочу положиться на вас, Мазерс, — кивнул Тома. — Простите за всё, что было сказано. Но лучше уж так, чем потом встретиться в бою. — Хорошо, да… спасибо, — Мазерс даже постарался улыбнуться. — Мне просто нужно всё обдумать, так что давайте закончим побыстрее с нашим заданием. Нам надо что-то сделать, чтобы получить последнюю видеозапись? — Думаю, мы уже сделали, — Тома посмотрел на Алистера, и тот лишь развёл руками. — А ведь было так близко, — протянул он с разочарованием. — Но даже Сатен Рюко не поддалась. — Да чего там… — пробормотала Сатен, только теперь решаясь приблизиться к ним вместе с Нару. — Терпеть не могу, когда так захваливают, да ещё на ровном месте… — Приятно было, но… — платье Нару вновь оголило плечи, соорудив над её головой подобие зонта. — Я в самом деле никак ответить не могу… — Давай встретимся послезавтра в кафе «Модель для атома», поболтаем, — повернулась к ней Аю. — Это в семнадцатом районе? — моментально оживилась Нару. — Заделано! — Подождите, я… — Мазерс вновь приставил ладонь ко лбу. — О чём речь? — Это было последнее испытание, — сказал Тома. — Проверка того, не возгордимся ли мы, что прошли игру и получили овации. Игра ведь создана такой, чтобы наша группа преодолела её без проблем? И именно здесь каждый из нас должен был споткнуться, назвав себя самым-самым за то, что не представляет для него особого труда? — Я не знаю, — улыбнулся Алистер. — Я лишь иллюзия. И если вы угадали правильно, то я исчезну. И он исчез. Вместе с ним исчезли все, кто находился в зале, а экран выдвинулся прямо из трибуны. — Я знаю, это прозвучит как нечто невообразимое даже на фоне того, что мы видели, но я говорю полную правду, — продолжила Мелизабет. — Шершни могут превращать живых существ, включая людей, в… погоду, — она запнулась, словно сама не верила в сказанное. — Двадцати Шершней может хватить на целый мир. И… далее документов не было, но я думаю, что и так всё понятно. Компания хочет повесить Шершни над крупнейшими городами мира и диктовать им свои условия. Даже если у них ничего не выйдет, всё равно в свете сложившейся обстановки это приведёт лишь к очередной войне. Мелизабет нажала пару клавиш, не прекращая говорить. — К сожалению, мои изыскания отследили. Но вместо охраны почему-то решили задействовать Шершня. Я прямо сейчас наблюдаю на мониторах состояния, как ведётся подготовка к атаке на Лос-Анджелес, и я не понимаю, почему, здесь ведь их штаб-квартира, неужели из-за одной меня… Мелизабет всё-таки не выдержала — заплакала, громко и протяжно. Хэлкалия, которая всё это время настороженно следила за иллюзиями с электрошокером наготове, дёрнулась к экрану. — Хэлкалия тут, внизу, но я даже не могу с ней связаться… телефоны глушат… и что я ей скажу? Она не успеет убежать из города… и ведь это я обрекла её и всех на смерть… Мелизабет вновь заплакала, но затем всё же собралась и посмотрела на экран. — Я сохраню это видео и отправлю его на все компьютеры сети небоскрёба R&C Occultics. Я сохраню его на внутреннем облачном диске и на жёстком диске этого компьютера. Я сохраню его везде, где успею придумать. Пожалуйста, те, кто найдёт видео: передайте, что атака на Лос-Анджелес и другие города была спровоцирована не американским правительством, но американской компанией по корыстным мотивам. Пожалуйста, сделайте что угодно для того, чтобы распространить видео и не допустить войны. Я не жалею о том, что создала Шершня, но жалею, что допустила его передачу в злые руки. Меня зовут Мелизабет Глоссери и… прости меня, Хэлкалия. Экран погас, оставив всех молча наблюдать за успевшей зарыдать вместе с мамой девочкой. Двери лифта в дальшем конце зала раздвинулись, и Тома мгновенно зашагал к ним. Мысли в голове начали скакать испуганными лягушатами. Двадцать Шершней. Девятнадцать, если один ещё висит над Лос-Анджелесом — что вряд ли, не сквозь него же спутниковые снимки делали. Тома не знал, куда именно нацелен каждый, но не сомневался — минимум один Шершень точно попытается ударить по Академия-сити. А раз связь Сатен не работает, то на такую атаку никто не успеет среагировать. Действовать нужно как можно быстрее, и так уже может оказаться слишком поздно.