— Где болит? «Там, где никому не видно, — подумал я…»
Любовь была убита, разобрана по кусочкам и похоронена. Девушка даже не успела сделать к ней полноценный шаг, как осталась без ног. Больше идти она не могла. Не хотела жить. Единственное, чего Мия хотела — потерять память. Забыть, вырвать всё из подкорки с корнями и не вспоминать. «Может, тогда было бы лучше?» Дни складывались в недели. Недели — в месяцы. Уже три месяца изгнанная Виктором девушка ничего не замечала вокруг. Верная подруга изо всех сил пыталась отвлечь её, вырвать из лап глубокой грусти. Она что-то непринуждённо щебетала, рассказывала, предлагала. Но Мия только молча кивала и, безразлично глядя по сторонам, выказывала заботливо суетящейся азиатке свое равнодушие. Брюнетке хотелось остаться наедине со своими мыслями и воспоминаниями, накопленными за недолгое время отношений с Виктором. И общество подруги, с которой девушка тесно дружила в университете и после его окончания, всё больше раздражало и угнетало. В мыслях доминировали лишь бездонная нежность карих глаз, непослушная чёлка и спрятавшаяся в уголках губ улыбка, тень которой она так любила улавливать. Дэрил, добившийся, наконец, расположения взбалмошной Триши, старался не вмешиваться в отношения двух подруг и отстранённо сохранял нейтралитет. Единственное, чем он мог помочь — скрывать место нахождения изгнанной князем Бэггинс. Эта тайна его тяготила, ведь от неё веяло опасностью. Он хорошо понимал — если Виктор надумает проверить, как бывшая пассия выполняет его волю, первой, куда он пришлёт своих ищеек, будет их с Тришей квартира. Тогда, не сносить им всем голов. Князь страшен в гневе. Дэрил недоумевал, почему Ван Арт до сих пор не нагрянул с визитом и не проверил самую близкую подругу. В этом огромном городе Мие больше некуда идти. Хотя вся вампирская элита шепталась о скорой свадьбе Ван Арта. Отдельные слухи долетали и до новообращённых. «Скорее всего, ему просто не до бывшей возлюбленной…» На фоне двух размеренно бьющихся сердец девушек, проживающих в квартире, вампир начал слышать новый звук. Сначала слабый, едва уловимый… Какой-то неуверенный. Отдалённо что-то напоминающий. «Может, барабанная дробь? Но откуда?» Звук усиливался с каждым днём. Его такт учащался, становился чётче. Этот звук щипал мурашками спину Дэрила. Парень всячески старался игнорировать его, вслушиваясь в привычные шумы, но тот упорно вылезал на их поверхность. «Его ритм совпадает с ритмом быстрых шагов, бега. Или, может, биением сердца…?» Звук усиливался каждый раз, когда Мия находилась рядом. Его вдруг осенило… «Она в залёте!»***
Девушка сидела над нетронутой едой. Терзала вилкой давно остывший ужин. Брюнетка нетерпеливо ждала, когда Дэрил и Триша отправятся тусоваться в ночной клуб, тогда она сможет отправить ненавистную тарелку в ведро. При азиатке она не решалась выйти из-за стола. Триша, конечно, не позволит и непременно заставит съесть хоть пару кусков. Запах холодного мяса вызывал у Мии тошноту. Нижняя губа её слегка подрагивала, но девушка, казалось, не обращала на это никакого внимания. В глазах её читалась безнадёжность и пустота, которая пугала сейчас даже вампира, внимательно рассматривающего Мию. — Я понял. Это биение сердца… — вдруг решился говорить парень. — О чём ты? Биение чьего сердца? — непонимающе выгнула бровь Триша. — В этой квартире сердца бьются у двоих. — Нет, в этой квартире сердца бьются у троих. Я же тебе говорил… Помнишь? Посторонний звук… — Ну… Вроде… — Милая, не тупи… — Эй! Полегче! — Извини… Мия! — с истеричным визгом вампир повернулся к ней. — Ты в залёте? Ван Арт поэтому тебя выгнал? Не стерпел твоей измены? — палец парня дрожал, когда он ткнул им в девушку. Сначала на его блёклой, почти белой физиономии отразилась мучительная работа мысли, потом — растерянность и страх. — Что ты несёшь, Дэрил? Она бы никогда… Она же… У них же… Любовь… — азиатка спотыкалась на полуфразах. Не могла оформить мысль до конца. Наконец, окончательно запнувшись, замолкла, неловко двинув плечом. В её расширенных глазах плескалось непритворное удивление. Следующий вопрос, готовый сорваться с языка, Триша поймала на излёте. В позе, в напряжении осанки, в повороте головы Мии было что-то такое, что ясно дало понять: сейчас не время и не место спрашивать. Осознание неотвратимой беды закралось в душу и принялось топтаться там, царапая острыми когтями. Жгучий холод страха, казалось, проник в самые дальние уголки, остудив каждую клетку тела. Разум боролся с чувствами, больно ранил доводами. «Отчаянный шаг с лестницы ничего не решил. Нежеланный плод всё ещё живёт во мне… Как же я не поняла раньше? Идиотка!» Горькая правда всё это время казалась очевидной, лежала на поверхности. Но Мия была настолько опустошена, что пропускала мимо любые ощущения и изменения, происходившие с её организмом. — Я… — голос Мии стёрся до шёпота. Она открыла и закрыла рот, больше не издав ни звука. Любые возражения сейчас утрачивали всякий смысл. Она желала лишь побыстрее убраться отсюда, потому что за спиной — девушка буквально чувствовала это — сгущались, концентрируясь, тени. «Вампиры бесплодны… Истина для непосвящённых… До недавних пор я тоже так считала. В направленных в мою сторону глазах, я — предательница, которая, раздвинула ноги на стороне. Мне нет оправдания…» Больше она ничего не видела. Картинка действительности поплыла. Её контуры размылись. До сознания доносились только приглушённые голоса. Будто из-под воды. Глубокие, искаженные, спорящие. Голову сдавило, в висках частил гулкий стук. Чужое ледяное прикосновение, вдруг скользнувшее по её руке, быстро вернуло в суровую реальность. — Мне нужно., — не договорив, девушка развернулась и рванула прочь. Удивленные взгляды двух пар глаз вонзились ей в спину, будто острые льдинки. У неё изрядно шумело в ушах, а сил осталось только на то, чтобы просто передвигать ноги.***
Стояла середина невероятно тёплого января. Мия посмотрела на тёмное небо. Мрачная туча повисла прямо над городом. Она висела слишком низко, словно желала улечься на землю. Ветер носился туда-сюда, шлифуя сырой асфальт, скребя бока стеклянных небоскрёбов. В его свисте мерещилась издёвка. Сквозняк сунулся за толстый ворот свитера и, казалось, затянул тугую петлю вокруг тонкой шеи. Бэггинс жадно схватила воздух ртом, но холодный глоток, царапнув горячие стенки горла, вызвал приступ кашля. Не заставив себя долго ждать, с небес рухнул дождь. Тот падал с неба сплошной стеной, мешая видеть перед собой. Оживлённые тротуары быстро опустели. Но промокшая насквозь девушка, целенаправленно шла к своей цели, всё больше ускоряя шаг. «Мне нужно…» — словно мантру твердила она.***
Больница отталкивает мрачностью помещений, насквозь пропахших медикаментами, и тяжестью атмосферы. Бледные стены длинных коридоров высасывают жизнь. Здесь говорят приглушённо и стараются быстрее покинуть их неприятный полумрак. Медсестра подвела Мию к одной из глухих дверей. Такой же холодно белой, как и все остальные. Она вежливо попросила подождать. Ожидание было мучительным, хотя и длилось всего несколько минут. В кабинете УЗИ было прохладно и темно. Хмурый врач мужского пола, очень зрелого возраста, отключив все эмоции, чётко и отработано выполнял свою работу. Ощупывая живот, он спросил про общее состояние. Каждое прикосновение чужих рук вызывало дрожь и колючие мурашки вдоль позвоночника. После изнасилования вкус чужой силы был мутным и мёртвым. Мие стало зябко, начало мутить, а на языке таял привкус железа от прокушенной губы. До скрежета стиснув зубы, она терпела вынужденный осмотр. Выдавив прохладный гель, врач начал водить датчиком по слегка округлившемуся животу и щёлкать кнопками прибора. Иногда он хмурил кустистые брови под навившей чёлкой парика и причмокивал влажными губами. — Развитие плода соответствует сроку семнадцать недель. Размеры, правда, чуть больше нормы. Богатырь растет. Сейчас послушаем сердечко вашего сына, — он чем-то щелкнул, и кабинет тут же заполнил звук быстрых ударов. На глаза девушки навернулись слёзы. Только не радости, а отчаяния. Этот звук забрал остатки покоя и уверенности. Забрал веру и, наконец, надежду. «Что осталось моей выжженной душе?» — Фотографию не желаете? — снова заговорил врач. В кабинет вошли без стука. Убелённый сединами мистер Мюррей протер платочком стекла своих очков, нацепил их на нос. Шурша белоснежной тканью халата, двигаясь вдоль кушетки, разглядывал бледность пациентки. На его лице расплылась глубокая задумчивость. Он вдруг подумал, что девушка выглядит не слишком хорошо. Она совсем исхудала и теперь выглядела ещё более хрупкой, чем три месяца назад. Длинные волосы были неаккуратно пострижены, нервные пальцы терзали край кофты, а глаза… На осунувшемся лице они тлели выцветшей синевой. Утомленная, расстроенная и чем-то поглощённая настолько, что ничего со стороны особенно не занимает. Даже протянутый ей снимок будущего ребёнка она не удостоила хотя бы краешком своего внимания. Врачи перекинулись парой фраз, и коллега Мюррея покинул кабинет. — Мистер Мюррей, я хочу прервать беременность, — в странном голосе врачу послышался шелест давно пересохших листьев, треск остывающего костра, рокот гравия под ногами и шёпот морской пены… Не было в нём самого главного — жизни. Нормальных, человеческих интонаций. Глаза врача застыли в морщинистых веках. Он смотрел на девушку как на сумасшедшую. Абсолютно сбитый с толку этой просьбой мужчина некоторое время пребывал в замешательстве, но быстро пришёл в себя. — Вы с ума сошли? Вы понимаете, вообще, чего просите от меня? Я же вас предупреждал! Просил хорошенько подумать и принять взвешенное решение до определённого срока — от подобной наивности у врача дыхание перехватило. «Я приняла решение, как мне казалось, радикальное, но это существо буквально присосалось ко мне и невероятно сильно хочет жить!» — Мия горько усмехнулась. «Или эта девица абсолютно ничего не знает об аборте, или непроходимо глупа и равнодушна даже к собственному здоровью.» — недоумевал старый врач. — Вы мне поможете? — до сего момента Мия изо всех сил старалась не смотреть в сторону собеседника, чтобы ненароком не зацепить взглядом его презрение и осуждение. — Нет, и ни один врач в этом городе! — он перевёл дыхание. — Родите, оставьте в больнице. На усыновление большие очереди. Многие лишены возможности обнять родного малыша. А вы так легко отказываетесь от радости материнства, — звуки, сыпавшиеся из прорези его губ, казались стальными колючками. — Раз в месяц вы должны приходить ко мне на приём. График вам выдадут в регистратуре. Всего хорошего, — доктор попятился и, выдохнув, опустился в кресло. Он отвернулся от нерадивой пациентки, тем самым давая понять, что неприятный разговор завершён.***
В дверь поскреблись. В холод малюсенького номера и в помутненное воспоминаниями сознание ворвался стук. — Мисс Бэггинс, ваш ужин, — снова скрипящий голос амстердамского портье. — Я не голодна… Судя по звону тарелок, парень оставил поднос у двери. Он уходил. Звук его шагов приглушался мягким ворсом ковровой дорожки. Снова осела тишина, давно слежавшаяся по тёмным углам странного отеля. Мия лежала на кровати. Живая снаружи, но мёртвая внутри. Потухшими глазами, она рассматривала тени, медленно скользящие по потолку. За стёклами окна тихо шумел ветер. Деревянная рама панорамного окна распахнулась вдруг с глухим хлопком, и холодный влажный воздух ворвался в тёмную с синим отливом комнату. Лёгкие тюлевые шторы надулись парусами, взлетели ввысь. Бледная, посеревшая кожа покрылась острыми вершинками мурашек, но девушка даже не вздрогнула. Продолжила неподвижно лежать на смятой постели, раскидав по подушке растрёпанные волосы. В подёрнутом туманом сознании вспыхивали и снова гасли воспоминания. Окаменевшее сердце девушки едва ощутимо сжалось. Она бы заплакала, но слёз уже не осталось. Больше ничего не осталось. Время слилось в одну длинную, непрерывную ночь. Все вокруг казалось нереальным. Девушка вновь закатила глаза, потому что в нью-йоркских воспоминаниях она приблизилась к переломной точке событий.***
Бэггинс вернулась из больницы. Она перехватила пристальный, оценивающий взгляд из дальнего угла гостиной. Дэрил скрестил руки на груди и откинулся на стенку, пряча под полуопущенными веками странный блеск карминных глаз. «Поужинал? И кем?» Ворот, часто поправляемый азиаткой, обнажал ответы. Триша суетилась в квартире. Она упорно чем-то занималась. Бестолково переставляла вещи с места на место, возвращала их обратно. — Глупость! Какая глупость! Здесь эта безделица совсем не смотрится! — она много говорила. Много разных слов — отрывистых, сбивчивых, ненужных… Смеялась, словно находила это забавным. Но брюнетка чувствовала, что думает подруга о чём-то другом. Её эмоциональный всплеск лишь барьер, за которым она хочет скрыться. По всей видимости, за время отсутствия Бэггинс в квартире, что-то произошло… «Что же она пытается мне сказать?» — Можешь не прятаться за разговорами о вещах и погоде. Приклеенная улыбка Триши стекла, словно восковая, сложилась в скорбные складки у рта. Повисшее молчание можно было резать ножом. — Триша! — Было бы лучше, если бы мы ненавидели друг друга или не знались вовсе… Я понимаю Ван Арта, почему он так поступил… Хотя это противоречит моим принципам. Пока ты здесь, мы в опасности… — Триша? — девушка обхватила лицо подруги руками, заставила посмотреть на себя. В зауженных веках азиатки стояли слёзы. «Прости меня!» — хотелось сказать Трише, но губы её так и не шевельнулись. Любое сказанное сейчас слово было бы нелепым оправданием. — Не вини себя. Чем могли, тем помогли. Против воли князя не пойдёшь… Я всё понимаю… — отчаяние и разочарованный гнев уже утекли из взгляда Мии, лицо вновь осунулось, а в трещинке закушенной губы алела бисерина крови.***
Ветер гнал по небу низкие свинцовые тучи, и сквозь их стремительный танец не пробивался ни один отблеск луны. Тяжёлые холодные капли изредка падали на землю, оставляя на ней мёрзлые грязные лужицы. Пронизывающий ветер дул яростными порывами, перехватывая дыхание. Мия плотнее закуталась в толстовку. «К кому бы я не обратилась в Нью-Йорке, над ним будет висеть опасность в лице Виктора. Разве что, кроме того, кто не боится своего мнения…» Девушка неуверенно набрала номер. Телефон долго отвечал молчанием. Длинные гудки отбирали последнюю надежду. — Я слушаю… — в голосе ответившего сквозило изумление. … и интерес? — Артур, мне больше некого просить, пожалуйста… Мне нужна твоя помощь… — в носу нестерпимо щипало. Брюнетка не могла себе позволить заплакать, хотя рыдания уже терзали грудь. — Приезжай в Амстердам, поговорим…