Город Обмана

Я силился закричать, вопрошая, что он здесь делает, но Хоук тихо засопел, а я не осмелился разбудить его после того, через что он прошел еще час назад. Само его минутное пробуждение было чудом, поэтому мои вопросы могли подождать. Внутри все горело и переворачивалось, словно я выпил смертельный яд, медленно прожигающий внутренности. Это было невыносимо, но я ничем себя не выдал. Я смотрел на него, усиленно стараясь оторвать взгляд, но этот сладостный миг не желал прерываться, как бы я не старался. Моя тоска стала страстным наваждением. Быть может, в этот самый момент я сплю, а она разрушает мой воспаленный разум, и я схожу с ума, полагая, что бодрствую. Этот вариант казался мне более вероятным, и я, зачерпнув ладонями багровой от крови воды, опустил в нее лицо. Это мне не снится. Ты мне не снишься. Его волосы сильно отросли. Похоже, что с тех пор, как я с надеждой вглядывался в темноту его комнаты, он так и не был дома. Неужели все это время он был здесь? Почему он не сказал? Не предупредил? И тут же я опустил глаза. А почему он должен был? То недолгое, что было между нами, было простейшим из рецептов отношений. Ни причин. Ни последствий. Ничего лишнего. За этим люди и обращались за моими услугами – доступная цена на любовь, дешевый опиум народу – и не его вина, если я вообразил, что все было иначе. Эти никчемные мысли раздражали, однако я не мог заставить себя уйти или хотя бы просто отойти от постели Хоука. Именно Хоука. Нет никакого «Гаррета» и не было. - Убирайся из моей головы, - едва слышно прошипел я. - Ты такой шумный, - ужас в моей груди замер. Мужчина лениво открыл глаза и с трудом, мелкими рывками, приподнялся на кровати. Я застыл точно молнией пораженный. Казалось, что и сердце мое остановилось. - Что ты здесь делаешь? – на одном дыхании выпалил я, молясь Древним богам, чтобы он не слышал моей досады. - Тот же вопрос тебе, - Хоук неосторожно коснулся носа и тут же неприятно поморщился, отнимая пальцы от лица и понимая, что является счастливым обладателем нового шрама в своей коллекции. Я открыл, было, рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, но внезапно осознал, что бы я ни произнес сейчас, ему нет до этого дела. Он шарил взглядом по сторонам сначала для того, чтобы определиться с тем местом, где он находится, а после – чтобы найти сигареты. Среди разбитых доспехов я видел серебряный портсигар, который сейчас лежал в моем кармане, однако отдавать его сейчас я не собирался. - Что ты сделал с волосами? – не отрываясь от поисков, безучастно бросил он. - Не нравится? – зачем-то спросил я и мысленно уже проклял себя за глупость. Он поднял глаза и мучительно долго изучающе посмотрел на меня. - Нет, не нравится, - заключил он и вновь принялся искать свой портсигар. В конечном итоге, я не выдержал и отдал его ему, за что Хоук наградил меня недовольным взглядом, точно я выставил его идиотом. - Так что ты здесь делаешь? – не унимался я. – Ты так и не ответил. - Ты тоже, - он, в свою очередь, так же не унимался, с жадностью затягиваясь и выдыхая сигаретный дым. - Я здешний целитель, - размыто ответил я, не желая касаться темы побега. И снова он, не отрываясь, глядел на меня, будто ожидал чего-то еще, а я молчал, не имея возможности удовлетворить его любопытство. - Значит, мне нужно тебя поблагодарить. - Если ты так считаешь, то лишним не будет. В воздухе повисла пауза, нагнетающая напряжение. Я не понимал, почему, но мы вели себя, как старые непримиримые враги, хоть таковыми и не были. Он молчал, а я изо всех сил старался напустить холодности в свой облик, однако я не мог спокойно сносить его пытки взглядом. - Подойди, - наконец, сказал он, затушив сигарету прямо о прикроватный столик, где до сих пор стояла кадка с водой. – У меня кое-что есть для тебя. - Не стоит, - начал, было, я, но Хоук тут же повторил свое «подойди» со сдержанным гневом в голосе, и я повиновался. Я сделал буквально пару шагов и в то же мгновение был пойман. Он грубо схватил меня за руку и притянул к себе. Я с трудом уперся другой рукой о постель, чтобы не завалиться на его многострадальную изодранную грудь. Расстояние между нами резко сократилось. Я чувствовал опасность, все мое естество готово было содрогнуться от этой внезапной волны возбужденного страха, и я был бы готов больше к тому, что Хоук пронзит мне грудь ножом, однако он этого делать не спешил. Вместо того, чтобы схватиться за оружие, он коснулся моей шеи своей шершавой ладонью, и его пальцы тут же поползли чуть вверх, зарываясь в мои волосы. Я нервно сглотнул подступивший к горлу ком и бросил быстрый взгляд на его губы, которые тут же изогнулись в ухмылке еще более пошлой, чем у моего остроухого надзирателя. Хоук снова дразнил меня, а я готов был выть от досады. Меньше всего мне хотелось показаться малодушным, давая понять, что безумно скучал по его рукам и раздражающе долгим взглядам. Я еле слышно цыкнул языком и повернул голову в сторону, ощущая, как кровь начала приливать к голове. Он надменно хмыкнул, и пальцы его, легко перебиравшие мои волосы, с силой сжались. Он резко дернул сжатую в кулак ладонь в сторону, заставляя меня вновь посмотреть на него. С губ моих сорвался болезненный стон, и я невольно вцепился в его руку, пытаясь разжать ее, но несмотря на все раны, она не потеряла былой силы. Я силился вскричать, что он причиняет мне боль, и все же я молчал, страстно желая продолжения. Хоук сделал подобные прелюдии манией для меня. После него любые другие ласки казались мне чем-то противоестественным. Он еще несколько мгновений прожигал меня взглядом в некой не свойственной ему нерешительности, а после прижался к моим пересохшим губам, обводя их языком. Я зажмурился на секунду и рвано выдохнул, пытаясь вырваться, но Хоук держал меня крепко и властно. Я упрямо смыкал губы, лишь распаляясь от его попыток разомкнуть их. Однако в тот момент, как я издал довольный смешок, он укусил меня, оттягивая зубами нижнюю губу. Я попытался вскрикнуть, а он лишь воспользовался этим, чтобы прорваться внутрь. Мне не хватало воздуха, а тот воздух, что проникал через нос, обжигал легкие. Я словно оказался посреди пустыни без единой капли жидкости. Я старался удержать свою похоть в узде, но она лишь захлестнула меня с головой, разозленная моими жалкими потугами. Я самозабвенно отвечал на поцелуй, свободной рукой вцепившись в его волосы в ответ. Странно, но после всех наших сексуальных утех, это был первый раз, когда мы целовались. До этого самого момента Хоук пресекал все мои попытки, а сам даже не пытался. И действительно, этот поцелуй был гораздо более интимным, чем секс. Вдруг на лестнице раздались шаги. Услышав их, я тут же попытался разорвать поцелуй, однако Хоук прижал меня к себе лишь крепче и отпустил, лишь когда командор нетерпеливо кашлянула. Я глубоко вздохнул, пожалуй, даже слишком, потому как мой вздох эхом пронесся по лазарету, заставив меня смущенно прикрыть рот ладонью и поспешно удалиться. - Иногда мне кажется, что целого Тедаса для тебя мало, - хмыкнула она, когда я скрылся в дверном проеме. - Он действительно не так уж и велик, раз я с завидной периодичностью встречаю знакомые лица на своем пути, - я взбудоражено прижался к стене, чтобы перевести дыхание, да и чего греха таить, послушать их разговор. - Более чем знакомые, как я погляжу, - девушка явно была недовольна увиденным. - А ты что, присмотрела его для себя? Разве твой антиванец будет доволен? – усмехнулся мужчина, вынимая новую сигарету, но не торопясь ее поджигать. Командор раздосадовано выдохнула и закатила глаза, словно вела беседу с непоседливым ребенком. - Только не говори мне, что ваш отряд и был нашим подкреплением, - она решила направить разговор в другое русло. - Не был, - перекатывая сигарету между пальцев, ответил Хоук. – Это был отряд наемников, а не армия. У нас было несколько заданий, и передать отказ наместника было одним из них. - Отказ? Он отказался?! - Ты все верно услышала. В Вольной Марке о ваших междоусобицах никто знать не знает, а если кто и слышал об этом, то предпочитает помалкивать. Даже моряки без разъяснений говорят путникам плыть дальше. - Неужели и ты собирался нас бросить без поддержки?! - О чем ты? Естественно, я не собирался здесь оставаться. Мой брат мог бы тебе помочь, я – нет. Все это меня не волнует, и для меня странно, что это волнует тебя . - Я преследую свои цели. - А я - свои. - Гаррет, когда ты стал таким циничным? – девушка, скрестила руки на груди и отвела взгляд в сторону. – Что бы сказала?.. - Не смей! – я невольно вздрогнул, услышав этот внезапный крик бешенства. – Еще слово, и я!.. - Что? Что ты сделаешь? – воскликнула она, всплеснув руками. – Посмотри, во что ты превратил себя, Гаррет! На тебе живого места нет! Это саморазрушение убьет тебя в конечном итоге! Подумай о своей жене, что бы она сказала, увидев тебя таким? Что-то внутри меня сломалось, расходясь по всему телу огромной уродливой трещиной, а я молчаливо наблюдал за тем, как откалываются куски от моего сердца и звонко разбиваются о дно души. Тот, кого я считал особенным, тот, кого я возвышал над другими, тот, кто заставил меня почувствовать пламя жизни, оказался совершенно обычным лицемерным лжецом, искавшим развлечений на стороне. Я бездумно побрел на улицу, утопая по колени в снегу. Я почти ощущал, как холодный ветер сквозит сквозь бреши, оставленные Хоуком. Я проклинал себя за то, что жизнь в роли шлюхи ничему меня не научила. Я видел семейных людей, ведущих себя, словно они были шлюхами самого низкого сорта, отдающими себя за два ломаных медяка, а сам при этом уподобиться им не мог и не хотел. Мне бы не обратить на это ни малейшего внимания, однако мир мой в одночасье рухнул, и теперь я стоял посреди лагеря ополченцев и глядел вверх. Небо было чистейшим. Таким, каким оно бывает только зимой. Огромное и ледяное. Так хотелось дотянуться до него рукой и провалиться в эту голубую бездну. Уверен, сумей я его коснуться, и пошла бы мелкая рябь. Я горько усмехнулся своей наивности. Все казалось таким нереальным, что я не удивился бы даже этой самой небесной ряби. В сапоги насыпал снег, и я чувствовал склизкий холод, расползающийся от ног по всему телу. Нужно было зайти в дом, однако вместо этого я пошел в конюшни. Я приоткрыл ворота и услышал фырканье и тихий цокот копыт. Местная сторожевая собака встретила меня сдержанным рычанием, похожим на ворчание старой склочной бабки, приходившей каждый день на рынок лишь для того, чтобы поругаться с торговцами. За эти несколько недель она так ко мне и не привыкла. Мабари смотрела на меня с великим подозрением, то и дело резко рявкая, вот только я ее не боялся, что ее несколько злило, однако не настолько сильно, чтобы подняться и облаять. - Холодно сегодня, да? – зачем-то спросил я ее, садясь рядом, но собака лишь демонстративно отвернулась, недовольно рыча. Я снял сапоги, выливая из них талую воду, и обхватил ноги, накрываясь брошенной рядом тряпкой, пропахшей псиной и конским навозом. Запах был ужасный, однако я скрылся под ней с головой, уткнувшись лицом в колени. - Эта наивность убивает меня, Нага, - снова обратился я к мабари. Сейчас мне хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, пусть даже это и пес. Да даже и лучше, что пес. Эта сварливая псина не станет устремлять на меня глаза, полные напускной жалости, и повторять, что завтра будет новый день, будто я и сам этого не знаю. – Мне просто хотелось быть любимым. То есть… любимым . Слова душили меня, застревая на полпути. Мне было, о чем сказать, вот только речи мои не могли прорваться наружу. И я не выдержал напряжения. Горькие слезы обиды за собственную ранимость полились из моих глаз. Нужно было послушать моряков и плыть в Оствик, а может, и в Риальто, да куда угодно, лишь бы не сюда. Лошади тихо фыркали, собака рычала, вторя им, а колени мои становились мокрыми. Вдруг я почувствовал, как что-то тяжелое опустилось на мои ступни. Я приподнял край мешковины и увидел недовольную морду Наги, которая усиленно пыталась притвориться спящей. Когда я попытался ее погладить, она лишь низко зарычала, словно говорила: «Я делаю это только в этот раз, сопляк. Не думай, что теперь я ненавижу тебя меньше.» Эта мысль заставила меня улыбнуться, и я все равно потрепал мабари по голове, несмотря на все ее предупреждения. Ворота вновь со скрипом приоткрылись, и я замер. Больше всего мне хотелось, чтобы незнакомец прошел мимо, не заметив меня, однако я был его целью, так что это было невозможно. - Вот ты где, - услышал я знакомый антиванский акцент. – Твое счастье, что сбежать не надумал. Он тоже насмехался надо мной, а я молчал. Мне нечего было ему сказать. Я мог бы сбежать так же бездумно, как и до этого, но далеко бы я точно не ушел в такую погоду, сколько бы шкур на себя не повесил. - Ух, ну и аромат, - поморщив нос, произнес он, но не услышав реакции, эльф присел и сдернул тряпку с моей головы, заставляя вжаться в колени лишь сильнее. Весь его задор сошел на нет. Каким же жалким я, должно быть, выглядел. – А ты стойкий. С этими словами он упал рядом со мной, почесывая ухо Наги. - «Стойкий»? - зло усмехнулся я в ответ. Его слова казались мне, по меньшей мере, несмешной шуткой. - Именно, - утвердительно хмыкнул он. – Есть люди вдвое моложе тебя с сердцем вдвое чернее. Твои моральные страдания делают тебе честь. В свое время я сдался почти без боя, но Она вырвала меня из той грязи, в которой я погряз. Я приподнял голову и покосился на него. Его слова походили на исповедь, однако я откровенничать не собирался, а он и не ждал особо. Он вел беседы в свойственной ему манере. Ответы были не нужны и не важны. Мы сидели в молчании и слушали мерное фырканье лошадей. На улицу высыпали солдаты. Должно быть, тренировка. Однако внезапно мы услышали оглушительный лязг и скрежет доспехов. Если уж это и были новобранцы, то они бились насмерть. Эльф взволнованно подскочил на ноги и побежал к выходу, а я бездумно побрел за ним. - Только взгляни, - вдруг восхищенно воскликнул он. – Разве не прекрасно? Я нехотя выглянул и увидел, как Хоук и командор схлестнулись в битве на мечах. Их глаза горели яростью и злобой. Они походили на двух волков-одиночек, один из которых перешел дорогу другому. Их безумие было общим, они делили свой гнев на двоих, и в этот момент я понял, почему мне казалось знакомым лицо этой девушки. Этот пронзительный взгляд, эти высокие выдающиеся скулы и вечно сведенные брови. Эти двое походили друг на друга, как одна росинка походит на другую. Я видел ее портрет на стене, но это изображение напрочь стерлось из моей памяти, когда я увидел ее вживую. Они бились, как сумасшедшие. Ни правил, ни преград. Их клинки сверкали, отражая холодные лучи зимнего солнца. Я наблюдал за их схваткой, и сердце рвалось из моей груди, ведь я помнил, каждую рану Хоука, даже самый маленький шрам. И все они в это мгновение, безусловно, расходились. Я мог чувствовать, как кожа рвалась, когда Гаррет заносил оружие над головой. Я ощущал, как нити медленно натягиваются, когда он ставит блок, и звонко трескаются, когда он наступает. Я схватился за то место на груди, где была самая серьезная его рана. Я чувствовал острое жжение, словно она была моей собственной, словно сейчас по моей груди стекает густая кровь. И я сорвался с места, отталкивая эльфа в сторону. В ту секунду, когда клинок командора сверкнул над головой Хоука, я встал, широко расставив руки и жмурясь от страха перед тем, что девушка не сумеет остановить руку, однако ей удалось. - В сторону! – прохрипел он, силясь оттолкнуть меня, но я стоял на своем. – Прочь! - ЗАТКНИСЬ! – ярость захлестнула меня с головой, я резко развернулся и, что было сил, ударил его наотмашь по лицу. – Ты ни о ком, кроме себя не думаешь, верно?! Плевать, кто будет штопать твои раны снова и снова! Плевать, кто будет биться за твою жизнь и смывать твою кровь со своих рук! ВЕРНО?! Руки мои невольно сжались в кулаки, и я готов был снова его ударить, однако мое сознание вмиг прояснилось, когда я заметил багровые следы на снегу, а сам Хоук так и застыл с опущенной головой. И снова секунды длились вечность, пока я разрезал старые нити и накладывал новые швы. Я плохо соображал, что делаю, руки работали сами, ведь мысли мои перемешались в одно большое зыбкое болото, в котором я увяз без возможности вырваться на берег. Этот день был самым насыщенным за всю мою сознательную жизнь, и я уже скучал по серой рутине в мастерской наедине с травами и склянками. // писалось под эту песню: Placebo – Meds, так что не будет лишним, если врубите на фон, да и просто это отличная песня :3 // С неделю я не видел Хоука, упросив командора запереть его в лазарете и приставив к нему другую сиделку. Я старался не думать о его самочувствии и все же каждый день спускался на кухню лишь для того, чтобы послушать, что говорит кухарка своим помощницам, и путешествия мои ограничивались этой самой кухней. По утрам я наблюдал за тренировками новобранцев и с невозмутимостью змеи думал, что уже завтра большая часть из них окажется в лазарете, а остальные останутся лежать на поле боя, где к вечеру их скроет белая шапка снега, и лишь мечи и копья, воткнутые в землю, будут напоминать о бойне, разыгравшейся всего несколько часов назад. Однако в дверь моей мастерской постучали. Я не торопился открывать, зная, что еще слишком рано. Обычно посыльный мальчишка прибегал за припарками через час, а если бы дело было серьезным, в дверь колотили бы, как одержимые. Стук повторился, и я безразлично побрел в сторону двери. У входа стоял Хоук, и я без лишних слов его впустил, разжигая огонь под котлом и делая вид, что занят. В конце концов, целебные мази лишними не бывают. - Ты снова спас меня, - он положил свои руки мне на талию, однако я холодно стряхнул их и принялся рвать листья веретенки, бросая их в котел. - Благодарность оставь при себе. - Приходи вечером ко мне… - Нет. - Нет? – немного удивленно переспросил Хоук. - Нынче мы не в борделе, и я вправе отказывать, кому хочу. - Вот как, - надменно хмыкнул он. - Именно, - не найдя в мешке кровавого лотоса, я подошел к шкафу и принялся развязывать веревку на ящике с травами, привезенными из Амарантайна. Узел никак не поддавался, и Хоук протянул мне руку помощи, отрезав его. Я проигнорировал этот жест и, вынув коробочку поменьше с соответствующей пометкой, бросил щепотку в котел. – Что-нибудь еще? - Да, пожалуй… - в тот же миг веревка обвила мою шею, и колючий подбородок лег мне на плечо. – Где же ты был всю неделю? - Пусти, - прохрипел я, задыхаясь, и он толкнул меня на рабочий стол. Пользуясь моим замешательством, он сорвал веревку, однако она тут же стянула мои ребра и руки, и я трижды проклял себя за то, что полез в шкаф за этим гребаным ящиком. - Прекрати, иначе… - но не успел я договорить, как тряпка, которой я вытирал руки после разделки корений, оказалась у меня во рту. Этот привкус эльфийского корня подействовал на меня успокаивающим образом, словно легкое снотворное. Хоук прижал меня к столу, надавливая ладонью между лопаток, точно силясь переломить мне позвонки. Я чувствовал другую его руку на своем поясе. Пальцы грубо дергали узел, однако тот и не думал развязываться. Тогда Хоук развернул меня и расправился с ним так же, как и с его предшественником. В тот момент, когда лезвие коснулось моей кожи, я пришел в себя и затрясся всем телом, делая глубокий вдох. - Не волнуйся, я буду осторожен, - усмехнулся он, проводя кинжалом по моей груди. Я слышал треск разрезаемой рубашки, я чувствовал острую сталь на своей коже, я ощущал горячее дыхание, и тело мое воспылало с новой силой. Для изнасилования я выглядел слишком довольным. Мой разум, до этого пребывавший в раздрае, опустел. Единственное, о чем я мог думать - то, как властные пальцы дразняще медленно стягивают с меня штаны вместе с исподним, как Хоук проводит языком по моему затвердевшему члену, как обхватывает его губами и начинает растянуто медленное движение. Все мои мышцы напряглись разом от первого же толчка. Я должен был сопротивляться, но, во имя Андрасте, как же я не желал этого делать, и лишь бессильно запрокинул голову, отдаваясь пороку на растерзание. Один Создатель ведал, как долго Хоук мучил меня своими ласками, от которых я давился сдержанными стонами. Иногда он нежно разводил мои ноги, оставляя дорожку из поцелуев, ведущую от паха к колену, а иногда он начинал ускорять темп, дико, агрессивно, заставляя меня терять связь с реальностью. Но внезапно в дверь снова постучали, и я замер от ужаса, прижимаясь к окну. - Мессер целитель, могу я забрать припарки? – спросил посыльный. Кровь ударила мне в голову, и я понял, что проваливаюсь в бессознательное. - Ответь ему, - Хоук, продолжая настойчиво водить рукой по члену, вынул кляп из моего рта, и тонкая струйка слюны потянулась вслед за ним. - Еще… не готово… - выдохнул я, вновь запрокидывая голову и осознавая, что уже давно достиг предела. - Через сколько мне подойти тогда? – не унимался мальчишка. - Позже… - только и смог выдавить я, больно закусывая губу и изливаясь прямо в руку. - Через час зайду. - Через два приходи, - задорно отозвался Хоук, защелкивая задвижку и тем самым отрезая мне все пути к побегу. На глаза мои будто упала пелена. Я не ощущал своего тела. Все происходило словно секундными отрывками. Хоук разрезает веревку. Прижимается к моим губам своими, и я инстинктивно отвечаю на его поцелуй. Как животное, вцепляюсь ногтями в его спину, когда он входит в меня. Толчок. Еще толчок. Я кричу, но я не слышу своего голоса. Не слышу ничего. Я даже не контролирую себя. Котел кипит, разрождаясь едким запахом. Это похоже на дикий танец у костра под звуки барабанов, пробуждающие древнейшие из чувств. Я пытаюсь упереться ладонями в его грудь, а вместо этого хищно запускаю пальцы в его волосы, когда он прикусывает кожу на моей шее. Я отчаянно пытаюсь отстраниться, а вместо этого прижимаю ногами его бедра лишь сильнее, точно желаю слиться с ним воедино. Мой разум сегодня играет со мной злые шутки.