Город Обмана

И снова я вынужден был пересекать Недремлющее море. Тот, кто дал ему название, узрел всю суть этой проклятой лужи, где каждый день да не по разу разыгрывались настоящие всеразрушающие бури. Волны вздымались здесь так бесновато, словно сердились на всех и каждого, на каждую рыбешку, что заплыла слишком глубоко, на каждый камень, задорно скачущий по водной глади, и на каждого мальчишку, этот камень бросившего. Вот только никого это не останавливало. Моряки настоящий проходной двор устроили. Вот мы, а вот еще парочка торговых кораблей, хозяева которых плевать хотели на военное положение Ферелдена. Совершенно очевидно, что наш путь лежал через мой обожаемый город, и командир нашего разведочного отряда уже третий за последнюю пару часов, кто любезно мне об этом напомнил, полагая, видимо, что я уже успел позабыть, кто я и откуда. Я глядел в небо, густо затянутое тучами и грозившее разразиться громом и молниями в любую секунду лишь из-за того, что мы посмели ступить за пределы порта. Оно уже слабо переливалось от каждой вспышки, точно ехидно посмеиваясь, а гром, как старый генерал в отставке уже рокотал где-то неподалеку, вторя его колким смешкам. Я устало выдохнул, вертя в руках не особо острый клинок, каких в трюме добрый десяток. В мои обязанности входило лишь лечение солдат по необходимости, однако, если я ввяжусь в открытое сражение – мне конец. Без вариантов. Все, что мне оставалось – надеяться, что неприятности пройдут меня стороной. Однако особо на это я уже не рассчитывал. Удача – женщина ветреная, и ей не пристало слепо волочиться за одним мужчиной, будто она его верная генеральская жена, готовая под стрелы грудь подставить, лишь бы сберечь любимого. Нет. Это не про нее. Хотя, нужно признать, я явно приглянулся этой даме. - Эй, есть точило? – окликнул я одного из солдат. - А ты что же, пользоваться им умеешь? – презрительно фыркнул он, возвышаясь надо мной. - Да уж представь себе, - холодно отозвался я, продолжая без особого интереса вглядываться в острие оружия. – Тут много ума не нужно. - Ах, так ты мнишь себя самым умным? - Ну что ты. Куда мне. Тебя-то, наверное, с детства этой мудреной науке обучали. Я с усилием держал голову опущенной, хотя ярость во мне била ключом. Я лечил их раны, обрабатывал болячки и ссадины, даже последствия бурных ночей уничтожал на корню, а они продолжали видеть во мне малодушие. - Так ты и есть самый умный ? Что ж, я дам точило, - с этими словами он вынул камень из-под нагрудника и подбросил его на ладони, - но только если мы уединимся на пару минут. - Всего на пару? Что же это за отдых после серой воинской рутины? – я поднял на него глаза. Невысокий. С пушком на лице. Тщедушный. Напыщенный . Лоснится от собственной важности, словно орлесианское шелковое платье, что дарят дамам кавалеры забавы и похоти ради. Яркое, безвкусное и вульгарное. Я поднялся на ноги, возвышаясь над ним в один миг, и довольно ухмыльнулся. – Но не беспокойся, со мной ты отдохнешь на неделю вперед… Удар пяткой в коленную чашечку. Все его тело сжалось больше от неожиданности, чем от боли, и это дало мне шанс развернуться и нанести еще один удар рукоятью по лицу. Гул ветра перемешался с размеренным плеском волн о борт корабля, являя собой нечто неудержимо прекрасное. Первобытное в своей страстной натуре. Уже знакомый мне хруст ломающейся челюсти спокойно вливается в эту симфонию, ничуть не портя ее, а даже делая лучше. Ему следовало носить шлем всегда, особенно когда пытается делать подобные предложения мужчинам. Я бы мог выбить челюсть окончательно, но в памяти промелькнула моя первая жертва, и рука дрогнула. Я схватил солдата за волосы, поднимая его лицо, чтобы он взглянул в глаза тому, кого ни во что не ставил, хоть тот и исправно спасал его задницу. Мальчишка выглядел испуганно. Гормоны в нем больше не играли, и он растерянно протягивал мне точило трясущимися руками. Я бегло оглянулся по сторонам. Остальные солдаты поспешно отводили взгляды, притворяясь, точно ничего не произошло. Похоже, мне и среди них нет места. Я быстро сунул камень в карман и одним точным движением вправил челюсть юнца на место. - Вот, - порывшись в своей походной сумке, я вынул склянку с мазью и сунул ее во все еще раскрытую руку, - смажешь, и через пару часов боль утихнет. Не бойся. Не яд. Я все-таки здесь для того, чтобы таких, как ты, лечить, а не убивать. - Развлекаешься? – проводив его взглядом, девушка подошла ко мне. - Так точно, командор, - удовлетворенно хмыкнул я в ответ, возвращаясь на свое нагретое местечко и вынимая «отвоеванный» точильный камень. - Я смотрю, он тебя только дерзить и научил. - Нужно отдать антиванцу должное, закончили мы не в постели. - Ты не в его вкусе, - фыркнула девушка, легко улыбаясь и толкая меня ногой в плечо, и я уже в который раз смиренно отдался на растерзание непроизвольному умилению. - Его, скорее, свернутая шея больше смутила бы. - Это тоже, - звонко рассмеялась она, однако тут же прекратила, резко рванувшись к краю. - Что не так? – заметив в отражении клинка ее тревогу, я повторил ее движение и замер в оцепенении. Огромное темно-красное солнце всходило из-за горизонта, бахвалясь перед нами своей черной короной из едкого, удушающего дыма и пепла. Невероятно красивое зрелище и, в то же время, безумно страшное. Там, где начиналось зарево пожаров, поселились и молнии. Они, точно пауки в своем уютном логове, прикрылись багровыми тучами, ползая над городом и обволакивая его своей паутиной, но стоило нам приблизиться, и тысячи ярких паучьих лап расползлись по всему небу с громким предупреждающим рокотом. Я ощущал странную непередаваемую эйфорию, однако так же я ощущал и страх, вызванный этим самым наслаждением. Сам того не заметив, я вновь прикоснулся к шраму на шее. - Проклятье. Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ! – девушка рядом со мной в одно жалкое мгновение переменилась в лице. Я видел демона, одержимого гневом, ослепленного досадой и злостью. Я мог различить еле слышный треск крепкого просмоленного дерева под ее пальцами. Весь мир теперь поплатится за ее разрушенные планы. – Лейтенант! Отдайте приказ прибавить ходу! Живо! Земля под моими ногами стенала от сладостного удовольствия. Слишком долго она покоилась под каменным покровом улиц и домов, настолько долго, что сейчас сама охотно отдавалась в руки захватчиков. Взрывы сносили особняки, будто те были карточными. Люди в дикой истерии носились из угла в угол, не находя безопасного места, чтобы спрятаться, да и не было его. О какой безопасности может идти речь, когда город сам желает быть растерзанным, сбрасывая древние оковы и поднимаясь из вязкого застоя. - Эй, Андерс, не отвлекайся! – лейтенант, поставленный во главе нашей группы, окликнул меня довольно грубо. Уверен, будь его воля, он, схватив меня за руку, протащил бы до самого Камберленда, однако я не видел в нем лидера, хоть и вынужден был подчиняться. Над моей головой проносится разрывающий перепонки свист. Яркая вспышка, и я слышу крики солдат за моей спиной. Поцелуй фортуны коснулся моего темечка. Я почти физически ощущал его, едва удерживая себя на ногах. Ничем другим столь сверхъестественное везение я объяснить не мог. Я был контужен, но не ранен, однако другим повезло меньше. В моей голове крутилась лишь одна мысль: «Так не должно было быть!». Теперь я просто прекрасно понимал ярость командора. Мои руки были по локоть в крови, а ведь мы еще даже не прибыли на место. Впрочем, в глубине души я знал, что ничем хорошим мое возвращение не закончится. - Прости, - вдруг услышал я и вздрогнул от неожиданности. Сам того не понимая, я накладывал грубые швы на плече моего недавнего знакомого. Юнец почти рыдал подо мной, видимо, думая, что если бы не наша стычка, было бы не так больно. Хотел бы я верить в то же, однако я от самого сердца старался ему помочь, чувствуя острую вину, что моих сил недостаточно. - Эй, не раскисай, - нахмурился я, пытаясь скрыть панику, и наскоро затянул бинты. – Просто расслабься и чувствуй себя, как дома. Эй, лейтенант! [Проклятье~] Лейтенант! Мальчишка нуждался в незамедлительной помощи. Мы все нуждались. И самое логичное, что приходило на ум, было вернуться на корабль, и я сделал бы именно это, будь моя воля, однако не в моей компетенции было отдавать подобные приказы, хотя в глазах раненых солдат тлела надежда услышать именно эти слова. Они уже не бойцы, и идти дальше нашей группе смысла не было, но командир медлил. Я судорожно вглядывался в задымленные улицы, пытаясь найти его силуэт. Похоже, он успел пройти дальше. Именно поэтому он был плохим лидером. Мы были брошены и забыты. - Вот дерьмо! – из моей груди вырвался отчаянный крик, и парнишка не выдержал. Один Создатель ведал, что приходило ему в голову, когда он лил такие горькие слезы. Было ли ему стыдно? Был ли он до смерти напуган? Вспоминал ли любящих родителей или проклинал их за то, что был оставлен? Мы могли уйти. Я мог бы лично увести всех обратно, но без приказа все мы станем дезертирами, и нас вздернут, как бешеных псов, на закате. – ЛЕЙТЕНАНТ! Я буквально подскочил на ноги, ведомый жаждой спасти то малое, что могло быть спасено. Я почти ничего не слышал да и видел с трудом, однако я должен был взять себя в руки. - Серые Стражи не вмешиваются в политические дела, - услышал я такой желанный голос и с уверенностью побрел в нужную сторону. - Да и катитесь вы в Бездну тогда! – ноги мои словно ссохлись узлом, и я повалился на землю. Я перестал слышать взрывы, перестал слышать крики, я слышал только удаляющийся лязг доспехов. - Хоук? – я попытался подняться, но силы уже покидали мое тело. – ХОУК! На одно лишь мгновение шаги остановились, но затем стремительно продолжили свой путь, а я успел лишь подняться к тому моменту, как этот лязг стих. - Андерс? Где остальные? - Где Хоук? – губы командира шевелились, и я даже мог слышать его, только вот я ни слова не понимал. Без зазрений совести я пропускал все его вопросы мимо ушей до тех пор, пока он не начал отвечать правильно. - Он ушел к Крепости. - Ему нужна помощь? – мы тоже критически в ней нуждались, но на тот момент я напрочь об этом забыл. - У него здесь свои дела, а у нас свои. Где остальные? - Почему вы не помогли? - Мы не вмешиваемся в политику… - Да каким образом вы называете это невмешательством?! – я не понимал, что на меня нашло. Мой разум точно вышел из тела, а я наблюдал за тем, как мой рот извергает чужие слова, не в силах его остановить. – Я слышал, что наш командор в свое время самолично отдала корону одному из претендентов на трон Орзаммара, чья политика ей больше пришлась по вкусу! Да и не мы ли на трон бастарда усадили?! Если это ваш орден называет невмешательством, то поздравляю, вы смогли меня удивить! - Это не наше дело. - А что тогда наше дело?! Какой смысл во всей нашей вылазке, если мы уже разбиты?! - Хочешь сказать… - Да! Да, хочу! Отдайте приказ к отступлению! - Нет. - Вы, кажется, не поняли!.. - Это ты, кажется, не понял! – наконец, мужчина не выдержал и повысил голос. Впрочем, в моих глазах страха лишь поубавилось. – Нам нужно двигаться вперед! Все мои мысли выветрились. Я перестал думать и потерял чувство времени. В моих висках разгоралась нешуточная боль, и я вряд ли нашел бы средство унять ее. Все клеймят позором дезертиров, а подобных людей, беспрекословно исполняющих приказы, пусть даже ценой десятка человеческих жизней, которые с огромной вероятностью могли быть спасены, называют героями. Наверное, я совсем не понимаю эту реальность, где мелкие душонки держат карающий кнут и бразды правления. Такая жизнь не по мне, и я молча показал лейтенанту спину, не боясь удара, хотя и ожидая его. - Куда ты направился? – он грубо схватил меня за руку, пытаясь развернуть в свою сторону, но я столь же грубо высвободился и продолжил путь. Если он не даст приказ к отступлению, я дам. И будь, что будет. – Поступай, как знаешь, дурень! Это и делаю. Однако все мои бравады ушли в молоко. Над моим растерзанным отрядом уже возвышались рогатые твари с черными бездушными взглядами. Так не должно было быть! И вот оно копье, торчащее из моего плеча. Боль, должно быть, адская, только я не ощущаю ничего, кроме холода. Мне вспомнился Каленхад зимой, но и его мороз не мог сравниться с этим чувством. Пожалуй, я умирал. Мое тело продолжало бороться, только вот разум от него уже отделился. Оно выглядит таким потерянным. Трепыхается, преисполненное слабой надеждой. Откуда во мне столько силы? Невероятно. С огромным трудом я поднимаюсь на ноги. Как бы кунари не старался, я не опускаюсь обратно на колени. В его глазах я прочитал не понятное мне восхищение. Был ли он доволен боем или радовался тому, что мог мучить меня чуть дольше, чем остальных, я не ведал, и, видит Создатель, я не желал этого знать. Понимание чувств извергов и причин для таких жутких кровопролитий было страшнее смерти для меня. Я цеплялся пальцами за копье, как я цеплялся за свою жизнь. Сейчас даже Хоук ушел на второй план, уступая место моему эгоизму. Я мог ощущать стойкий запах гари, пыли и моря, исходящий от моего противника. Он осклабился, обнажая неприлично белые зубы, и тогда я харкнул кровью прямо ему в лицо, вонзая клинок по самую рукоять. По моим рукам тягуче потекла густая кровь, но этого мне было мало. Собрав на кончиках пальцев оставшиеся силы, я ухватился покрепче и потянул клинок вверх, стараясь распороть брюхо, точно старый полушубок, и успокоился лишь тогда, когда мне на ноги рухнуло нечто тяжелое и склизкое, а сам кунари безвольно уткнулся в рукоять своего копья, выталкивая его наружу. Я облегченно выдохнул и рухнул на землю следом. Я не знал, как скоро они хватятся своего и хватятся ли вообще, да это было и не важно. Второй раз отпор я дать не смогу. Я будто лежал на берегу теплого моря, касаясь самой его поверхности. Я лишь на мгновение прикрыл глаза и тут же очутился там. Солнце невообразимо низко, словно пытается попробовать на вкус этот горячий белый песок. Моя кожа темно-красная и жутко ноет. Я обгорел, а Гаррет легко улыбается моему нытью, закидывая удочку. Да. Ему бы тоже не повредил отдых. Нам двоим… - Вот так встреча, - не знаю, как долго я пролежал, предаваясь мечтам, однако меня из них вырвали, и тихий стон разорвал мои ссохшиеся губы. – Ты никак мой подарок решил просрать? Я открыл глаза. Надо мной возвышалась смуглая женщина в возмутительно короткой тунике, выставляя напоказ исподнее и не оставляя никаких секретов. - Так и собираешься здесь подохнуть? – она сплюнула, недовольно сводя вместе брови и пристально вглядываясь в мое лицо, словно хотела понять, узнал ли я ее. Я узнал. – Нужно было тебя еще на приеме прирезать, как скотину, раз уж ты так беспечно распоряжаешься теми шансами, что дает тебе судьба. Я рассмеялся. Мелкие брызги летели во все стороны, а я продолжал надсадно смеяться, издавая звуки, больше похожие на кашель. - У меня ключица раздроблена. Я кровью истекаю, дура. Женщина на долю секунды оторопела от подобного хамства, однако тут же рассмеялась в ответ и протянула мне руку. Хотел бы я и дальше лежать и видеть сны в предсмертной полудреме, но она права. Я должен был подняться. - Эй, протянешь до Крепости Наместника? – спросила она, когда я взгромоздил на нее здоровую руку, и она заметно просела под этой тяжестью. - Куда денусь, - выплюнул я, пытаясь совладать с ногами. - Как будто две левых, - усмехнулась женщина, наблюдая за тем, как я заторможено соображаю, какую нужно передвинуть следующей. - Правых. - Как скажешь, лапушка, как скажешь. А сейчас поднажмем, иначе я рискую конкретно облажаться перед другом. Как же жалок я был в своих попытках выжить. Его глаза горели так, как мои никогда не горели и не будут. Вот, кто по-настоящему хочет и стремится жить, в то время, как я опускаю руки при первой же удачно подвернувшейся возможности. Этот кунари был несоизмеримо огромен. Настолько, что наверняка мог бы одним ударом кулака вогнать меня по пояс в землю. А Хоук рвал его плоть голыми руками. Животный страх принуждает бежать, но только не его. Свалив противника и оставив попытки вытащить свой меч из его живота, Хоук добивал его кулаками. Бил, и бил, и бил, и бил… Этот хруст эхом проносился по зале, отдаваясь глухими ударами в моей голове. Я не верил глазам, не верил себе, не верил ничему. Как я могу любить такое чудовище? Ужас пробежался по моей спине, оставляя след из мурашек. А как я могу его не любить? Ведь я видел его другим, я знаю его другим. Люди смотрели на него с неподдельным страхом и отвращением, а мне хотелось кричать о том, что они ничего не понимают. В этот момент я словно оторвался от земной поверхности и воспарил под потолком. В этот момент я любил его даже больше…